Текст книги "Темные пространства"

Автор книги: Владимир Горбачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

В связи с утратой всякой информации по так называемой группе Кандерса опознать неизвестного, идентифицировав с кем-либо из членов этой группы, невозможно. Инспектор Ребров, которому показали его фотографию, вначале утверждал, что этот человек не кто иной, как сам лидер группы Мартин Кандерс (как известно, скончавшийся много лет назад), однако позднее заявил, что ошибся (о поведении Реброва см. ниже).

Можно предположить, что неизвестный входил в состав группировки, базировавшейся на руднике. По каким-то причинам он вступил в конфликт с Т. Глечке.

Остается невыясненным главное – каким образом покинули рудник остальные участники группировки, где они находятся сейчас и каковы их дальнейшие планы. Приходится предположить, что они направились через тайгу к ближайшему поселку. Для проникновения сквозь оцепление они, по-видимому, использовали свои необычайные способности. Это объяснение выглядит не слишком убедительно. До ближайшего населенного пункта три дня пути, между тем на следующий день после операции погода в этом районе резко ухудшилась, выпал обильный снег, началась пурга. В этих условиях люди, лишенные теплой одежды и еды, были обречены на гибель. А если бы они выжили, то были бы обязательно замечены местными жителями, а этого не произошло. И все-таки приходится принять эту гипотезу, потому что другой у нас нет.

Что касается дальнейших планов участников группы, то опыт показывает, что сектанты, ориентированные подобным образом, склонны продолжать свою деятельность. Поэтому необходимо усилить охрану Управления и продолжить работу по розыску участников группы Глечке. К сожалению, участие в этой работе (и тем более руководство ею) инспектора Реброва представляется нецелесообразным. Составленный им отчет об операции показывает, что инспектор Ребров, находясь в длительном контакте с участниками группы Кандерса, попал под влияние сектантов и, по сути, стал проводником их интересов. Он отрицает необходимость дальнейших поисков учеников Т. Глечке, заявляя, что их «вообще нет на Земле», и выступает за прекращение поисков участников группы Кандерса. Дошло до того, что А. Ребров отказался сообщить местопребывание участников этой группы Д. Руперта и Г. Вергеруса, пойдя при этом на прямую ложь: он заявил, что никогда не встречался с ними и не знает, где они; между тем в свое время, присутствуя при беседе Реброва с генералом Риманом, я лично слышал, как он упоминал о своей встрече с Вергерусом. Нам пришлось пойти на обыск во флайере Реброва, взлом защиты его компьютера – лишь таким путем мы смогли узнать местопребывание Руперта и Вергеруса и установить за ними наблюдение. К сожалению, оба сектанта вскоре скрылись. Обыск в доме Д. Руперта, не дал ничего интересного, проверка так называемой клиники Г. Вергеруса продолжается.

В настоящее время инспектор Ребров подал рапорт о переводе из инспекторов оперативного отдела в советники-консультанты в связи с полученным тяжелым ранением. Я как руководитель отдела эту просьбу поддерживаю.

Старший инспектор Т. Окумо.

Эпилог

Я проснулся внезапно, как от толчка, и сел, тревожно оглядываясь. Ночь была на исходе. Небо над горами бледнело, в зябких сумерках проступали очертания деревьев. Может, какой-то хищник? Местные предупреждали, что львы иногда поднимаются высоко в горы. Правда, старик, указавший мне дорогу к «дереву духов», утверждал, что вблизи от него мне не угрожает никакая опасность, но кто знает… Я прислушался. Лишь слабый голос ручья доносился из ущелья. Под легким ветром амулеты, висевшие на «дереве духов», шевелились, и это было единственное движение, которое я мог заметить.

Вставать было рано, и я снова лег. Сегодня можно осмотреть верхнюю часть ущелья до перевала. А дальше? Подняться на вершину? Выйти на восточный склон хребта? Нет, не стоит. Там он жить не мог. Хотя можно ли тут быть в чем-то уверенным? Ведь я не уверен даже в том, что то, что я ищу, существует. Может, пора возвращаться? Когда я в последний раз звонил Янине, она выглядела уставшей и смотрела на меня как-то странно – так смотрят на чужого. Или на близкого человека, которого перестал понимать. Даже она! Что уж говорить о коллегах. Впрочем, они ничего не знают о моих поисках – для них я нахожусь в длительном отпуске после ранения. Я сделал все, чтобы в Управлении не догадались о моих планах. История с Рупертом и Вергерусом сделала меня осторожным. Прежде чем отправиться по намеченному маршруту, я долго путал следы. И лишь убедившись в отсутствие соглядатаев, приступил к осуществлению своего плана. Индия, затем Гвиана, Австралия и вот теперь Африка. Куда отправиться теперь?

Нет, заснуть уже не удастся, надо вставать. Я сложил спальник, зажег горелку, чтобы сварить кофе. Последняя операция потребовала значительных усилий и терпения – я все еще не научился свободно действовать левой рукой там, где обычно трудилась правая.

Потянувшись за кофеваркой, я краем глаза заметил среди деревьев какой-то огонек – словно спичку зажгли. Что это – обычный светлячок? Или… Я направился к нему. Было еще темно, ветки деревьев так и стремились вонзиться мне в глаза или хотя бы уцепиться за одежду, я уклонялся, но ни на секунду не терял из виду светлое пятно; к счастью, оно оставалось на месте, словно ожидая меня; наконец я приблизился.

Нет, это не был светлячок. Никогда в жизни я не видел ничего подобного. Его можно было бы сравнить с цветным пламенем, какое бывает, если в костер бросить медь или латунь, – но это было слабое сравнение. Больше всего оно походило на полярное сияние, виденное мной в детстве. В отличие от обычного пламени, это не билось, не рвалось – оно плавно текло, непрерывно и незаметно меняя цвет и форму: только что оно было похоже на птицу или бабочку, а теперь, ощетинившись иглами, напоминало обитателя морских глубин. Может, так выглядит шаровая молния? Жаль, я их не видел.

Стоило мне подумать о молнии, как оно поплыло в мою сторону. Зеленое по краям, алое с вкраплениями фиолета внутри; зеленое струится, алое неподвижно… Наверняка оно заряжено электричеством, всякое прикосновение опасно. Несколько мгновений я всматривался в мерцающее пламя, а затем осторожно протянул к нему свой обрубок – сам не знаю почему. И так же осторожно, с опаской, сияющий фантом опустился на него. Я ощутил множество мелких уколов, руке стало тепло, и эта теплота пошла дальше, по всему телу. Сияние стало ярче, фантом быстро менял цвет, у меня возникло ощущение, что я снова могу пошевелить пальцами. Затем свет поблек, оно оторвалось от моей руки и стало подниматься. Выше, еще выше… Какое-то время я видел его – оно выглядело, как слабая звездочка, – а затем потерял из виду.

Я оглядел поляну, словно запоминая, и направился в свой лагерь, двигаясь медленно, как будто нес до краев наполненный сосуд. Может, я сам был таким сосудом? Значит, старик не обманул меня – кводо-ганобу действительно существует, и мне посчастливилось его встретить. Над горелкой все еще гудело пламя. Хорошо хоть я кофе не успел поставить! Я взял кофеварку и туг понял, что не чувствую ни голода, ни жажды – лишь нетерпеливое желание продолжить поиски. Если подтвердилась одна догадка, то, может, верна и другая? Я стал поспешно собирать вещи.

…Чем дальше я шел, тем круче становились стены ущелья, превращая его в каменный коридор. Верхняя, более пологая часть склона оставалась для меня невидимой. Не проскочу ли я мимо, не увидев то, что ищу? Впрочем, я сам не знал, что именно надеюсь увидеть. Хижину? Пещеру? Или, может быть, хрустальный дворец?

Деревьев уже не было, лишь скудная трава пробивалась между камнями, по которым то и дело пробегали юркие серые ящерицы; однажды я перешагнул через дремлющую на солнце змею. Ручей то спешил мне навстречу, сверкая на солнце, то исчезал под камнями, но и тогда я слышал его неустанное бормотание. Затем к этому звуку прибавился другой, более мощный. Он становился все сильнее, и за очередным поворотом я увидел водопад. Подъем стал почти отвесным, мне приходилось уже не идти, а карабкаться. Там ли я веду поиски? Разве мог тот, кого я ищу, жить в столь труднодоступном месте?

За водопадом ущелье расширилось, открылась котловина, окруженная скалами. Из-под скалы вытекал ручей. Я обошел каменный цирк, вглядываясь в скалы, заглядывая в каждую расщелину. Нигде ничего похожего на пещеру, ни одного места, которое могло бы служить прибежищем для человека. Больше искать здесь было нечего, и тем не менее уходить не хотелось; что-то очень уютное было в этой котловине, я чувствовал себя так, словно вернулся домой. Я снова пошел вокруг каменных стен. Если бы меня спросили, что я ищу теперь, я бы не смог ответить – просто смотрел и все. В одном месте я остановился. Скала здесь была совершенно ровной, словно ее отполировали. В первый раз я не обратил внимания на это. Я потрогал камень. Странно – он показался мне теплым, гораздо теплее, чем соседние участки. Я стал водить по стене рукой, гладить ее. Ощущение теплоты усиливалось, скала становилась горячей. А затем… затем камень начал исчезать! Он бледнел, делался прозрачным; еще несколько движений – и вместо твердой поверхности моя рука встретила пустоту. Стена исчезла.

Я стоял у входа в пещеру. Свод, вначале низкий, затем поднимался. Откуда-то сверху сквозь трещину в стене проникал свет. Я помедлил немного и шагнул вперед.

Пещера была обитаема. На полу лежало несколько циновок, у стены стояли пустой кувшин и чаша с сушеными плодами. Казалось, владелец жилища на время отлучился. Однако я знал, что он не вернется.

Я осмотрелся и заметил в стене неглубокую нишу. В ней стоял сделанный из камыша сундучок – точно такой же я видел в хижине того старика, который рассказал мне о «дереве духов». Рядом лежала гладкая доска, стопка бумаги и несколько ручек. Я вынул сундучок, открыл его. Несколько толстых тетрадей, распухших от записей и от частого употребления, и отдельно – исписанные листы. Передо мной был архив Кандерса – тот самый, необъяснимым образом исчезнувший из монастырского подвала.

Тетради были пронумерованы римскими цифрами. Я нашел самую первую и открыл ее.

«Угнетает страшная ограниченность человеческих достижений. Мы топчемся в тупике. Проникнуть в тайны вещества, научиться управлять наследственностью, овладеть водородным синтезом – для чего все это? Чтобы жить еще спокойнее, в еще большем достатке, получая еще больше удовольствий и минимизируя страдания. И это все? Овладеть всеми тайнами Вселенной – и остаться рабом своего тела, своих желаний. Какая убогая философия!

То, что я отчасти овладел процессами, протекающими в моем организме, ничего не меняет. Я могу останавливать дыхание и работу сердца, отчасти управлять обменом веществ, кровотоком… Ну и что? Я все тот же раб, только цепь моя длиннее. Посвятить жизнь заботе о собственном здоровье, о продлении своего бренного существования? Нет, эта перспектива меня не прельщает. Мне нужна цель, с которой я мог бы вступить в единоборство, цель, ради которой стоит жить».

«Сегодня великий день. Обычно я не ставлю в своем дневнике дат, но сегодня сделаю исключение. Итак, сегодня 12 мая 26 года. Хотя нет, сейчас уже первый час ночи, значит, уже 13-е. Сегодня я понял, что надо делать. Я нашел цель. Это же так просто! Странно, что я не видел этого раньше. Надо соединить несколько способностей, подобных моей, слить их воедино. Синтез должен дать новое качество. Можно добиться невиданного расширения человеческих возможностей! На несколько секунд перед моим мысленным взором предстал образ этого нового совершенного человека, способного полностью управлять своим телом, нервной системой, психикой. Перестраивать их, совершенствуя, как совершенствуют прибор, лепить из себя новое существо, не столь привязанное к животному миру, более свободное… Но не только это. Возможно, удастся подчинить себе и пространство, и даже время! Восходить все выше и выше, превратив самого себя в поле битвы за свободу, за нового свободного человека, подняться на новую ступень эволюции… Какая ослепительная перспектива! Какая даль! Конечно, все это звучит невероятно. Но почему можно верить в фантастические возможности каких-то космических бродяг, странников по мирам, и нельзя поверить в человека?»

«Сегодня в моем Центре появился новый сотрудник, пятый по счету. Его зовут Томас Глечке. Очень способный, талантливый человек. Огромная сила воображения, внушения. Не случайно он наделен поэтическим даром, его стихи – это настоящая поэзия. Вместе с Праттом, Макферлайном, Герцем и, конечно, Вергерусом мы образуем маленькую дружную группу единомышленников. Завершают испытания еще двое – Руперт и Лютов».

«Вновь эти споры о разделении человечества! Эзра и Ричард твердо убеждены в своем избранничестве, осознают себя представителями нового вида и смотрят на прочих людишек снисходительно. Джон высмеивает их, но сам, похоже, мучается, также будучи уверен в нашей особости, – ему жалко людей. Ведь с нашим появлением остальное человечество превращается в нечто вроде неандертальцев – тупиковую, обреченную на прозябание и, в конечном счете, на вымирание, ветвь. Меня эта проблема тоже волнует. Я надеюсь, что удастся построить иерархию самосовершенствования: наверху мы, затем обладатели отдельных дарований, еще ниже те, кто только старается их приобрести и развить».

«Сегодня великий день. Сегодня были спасены от мучительной смерти наши дети, в которых мы вложили столько сил. Для их спасения пришлось нарушить тайну и открыто продемонстрировать возможности использования полей. Нас постоянно снимают на видео, у меня берут интервью. Что ж, есть возможность открыто, во весь голос заявить о наших открытиях, указать пути дальнейшего движения».

«Каким же глупцом я был! Каким наивным, восторженным чудаком! За те несколько недель, когда нас осаждали толпы безумцев, маньяков и сыщиков, я многое понял и переоценил. Массового, а тем более поголовного выхода на новую ступень развития не произойдет. Да, наверное, такого и не может произойти. Все не могут идти этим путем. Человечество вступит в новый этап развития в нашем лице. Именно мы сейчас представляем человечество».

«В Кисслингене все идет, как прежде. Кошмар дней, предшествовавших бегству, остался позади. Мы снова работаем, нам никто (почти никто) не мешает. Конечно, раздражает и оскорбляет постоянная слежка. Они нас боятся или завидуют? А может, надеются использовать? В любом случае это неприятно, но с этим можно справиться, и я уже знаю как. Хуже другое: я почувствовал предел нашего развития. Кажется, я дал моим последователям все, что мог. Коллективные занятия потеряли смысл, а значит, теряет его и совместное житье. Недаром все большую часть времени они проводят порознь. Каждый идет своим путем. Это означает, что Центр в своем прежнем виде потерял свое значение. Мне следует набирать новую группу. Хватит ли на это сил? В последнее время я вдруг стал чувствовать усталость – новое, давно забытое ощущение».

«Ужасный день, самый страшный в моей жизни. Вчера я выгнал своего ученика, одного из самых любимых. Он ранил меня в самое сердце. Его падение обнажает ужасный изъян в моей теории, почти разрушает ее. Выходит, я неправильно вел отбор. Его надо осуществлять как-то иначе, вводить новые тесты – на порядочность, что ли. Но как ее выявить? Зверь таится в каждом из нас. Мне страшно. А что, если и остальные… У меня больше нет сил. И желания жить тоже нет. Что же делать?»

«Кажется, я знаю, что делать. Конечно, они будут огорчены, но что поделаешь. Отныне им придется самим искать дорогу, находить ответы на все вопросы. А я погружусь в абсолютный покой, сон. Мне все время вспоминается то ущелье в Драконовых горах, где я был однажды. Кажется, там я смогу отыскать подходящее убежище.

Что-то издевательское есть в том, что для исполнения своего замысла мне приходится воспользоваться опытом Глечке, – все, даже мои ученики, должны поверить, что кладут в склеп мое тело, меж тем как перед ними будет лишь бесплотный фантом. Что ж, я пойду и на это».

«Полгода я не прикасался к этим страницам. Ровно на столько хватило мне моего покоя, моей нирваны – если вычесть небольшое время, потраченное на обустройство в новом месте. Нет, абсолютный покой – это не для меня. Мне хочется знать, что происходит в мире, что делают мои ученики. Кроме того, появляются новые идеи, и хочется их проверить».

«Сегодня удалось создать первую линзу. Этот сгусток электромагнитного поля должен стать моими глазами и ушами. Я послал его вниз, на равнину, и сейчас отчетливо вижу бредущих куда-то слонов, редкие кусты, слышу крики птиц. Уровень передачи аудио – и видеоинформации достаточно высокий. Интересно, насколько устойчивым окажется это мое создание, как далеко оно может передвигаться, подчиняясь моей воле?»

«Создано уже несколько десятков линз. Устойчивость и управляемость вполне удовлетворительны, хотя есть ограничения – линза не может проникнуть в закрытое помещение, вблизи источников электромагнитного поля возникают сильные искажения. Но главное достигнуто – я получаю информацию! Я уже видел Гуннара. Его клиника, полученные им результаты просто потрясают! Я так рад за него!»

«Эти сгустки поля – просто какой-то колодец, источник открытий. Они обнаруживают все новые и новые свойства. Оказалось, что, если сжать поле до минимального размера, оно утрачивает способность генерировать информацию, уменьшается его подвижность, однако возникают новые свойства. Ритм колебаний поля этих малых феноменов совпадает с биоритмом, поэтому человек, приблизившийся к ним, испытывает радость, прилив сил. Они способны улучшать обмен веществ, усиливают иммунитет. Но главное – они так красивы! Они не подчиняются моим командам, очень слабо управляемы – настолько, что возникает впечатление, что я имею дело с живыми существами, наделенными сознанием и собственной волей. Эти сгустки – назову их светлячками за их способность мерцать – позволяют мне реализовать одну давнюю мечту. Однажды в детстве меня потряс встреченный на улице фокусник: прямо из воздуха он вынимал какие-то безделушки и дарил их нам, детям. Возможно, это была какая-то рекламная кампания, не важно, но я запомнил ощущение чуда. Мне всегда хотелось самому стать таким фокусником. Теперь я могу это сделать. Мои светлячки могут быть достаточно устойчивыми и существовать около двух месяцев, способны преодолевать расстояние до трех тысяч километров, так что теоретически способны добраться даже до Америки. Я буду создавать их и посылать вниз, буду дарить их людям – как они дарят мне плоды и одежду. Как быстро, кстати, здешние жители догадались о моем существовании! К счастью, они почитают меня за доброго духа и не стремятся увидеть».

«Одна из моих линз добралась до глухих мест, в которых обитает Федор, и я узнал о его опытах. То, что он делает, меня потрясло. Это страшно увлекательно! Целое новое направление! Разумеется, речь идет не о разуме – лишь о расширении сознания, но и этого достаточно. Мне сразу захотелось самому заняться тем же самым. Как только подумал об этом, сразу вспомнил о слонах. Мне всегда хотелось общаться с этими гигантами, подружиться с ними. Правда, для этого придется спуститься на равнину и при этом остаться незамеченным. Хватит ли у меня сил на это?»

«Вторую неделю работаю со слонами. Каждый день рано утром спускаюсь вниз, а к ночи возвращаюсь обратно. Это трудно, но сил пока хватает. Может, со временем я вообще покину это свое убежище и переселюсь в саванну.

Опыты с животными, расширение их сознания ставит новую серьезную проблему. Как будет человечество сосуществовать с животным миром, обретшим начатки разума? Ведь изменится все поведение живых существ! Не возникнет ли антагонизма между оразумленным миром живого и видом homo sapiens?»

«Я часто думаю о том, почему наши достижения стали возможны только сейчас. Ведь люди с уникальными способностями существовали всегда Колдуны, маги, волшебники… Их боялись. Думаю, они и сами боялись своей силы, боялись и не понимали ее. А когда страх проходил, их переполняло сознание собственной значимости, оно не позволяло им ставить перед собой еще какие-то задачи. Такая возможность появилась лишь теперь, когда вся информация доступна, нет такой скрытности, когда достигнута значительная свобода от телесных потребностей. Возможно, действуют также какие-то природные факторы, вызывающие появление большего числа людей с особыми способностями. Я заметил, что многие из нас родились в странах, над которыми находились озоновые дыры, – Вергерус, Путинцев, я сам… А может, объяснение надо искать не в физической, а в иной природе? Может, это промысел Божий, может, в его глазах человечество достигло такой стадии, когда кто-то может поставить подобную задачу?»

«Как я мог размышлять о Боге, о его промысле, я, отвратительная гадина, преступник, какого еще не видел свет? Ведь тот, кто помогает преступнику, сам становится преступником. А я помог, я отточил его оружие, я позволил ему уйти… Одна из моих линз донесла сообщение о случившемся в Китеже. Они еще не догадываются, чьих рук это дело (и скорее всего никогда не догадаются), но я-то знаю! Ну почему я тогда не уничтожил его? Но как? Я ведь много раз пытался представить, как это происходит – убийство, и всякий раз чувствовал невыразимое отвращение. И все-таки я должен, я обязан был убить его! Изгнав, я дал ему полную свободу. Можно сказать, я своими руками толкнул его на продолжение его омерзительных опытов.

Но что толку теперь казниться, размышлять, что надо и чего не надо было делать в то время. Что делать теперь – вот вопрос?»

«Все-таки я недооценивал наши спецслужбы. Надо отдать им должное – они довольно быстро вышли на правильный след. Удручает только то, что они всех нас считают причастными к этому преступлению, всех зачисляют в заговорщики и разыскивают. Интересно, хорошо ли стер все следы тот спасенный Гуннаром инспектор?»

«Я должен им помочь! Пусть они думают о нас хуже, чем мы заслуживаем, пусть преследуют – но я обязан помочь. Но как? Надо рассказать им о возможностях Глечке, о способах борьбы с ним. Лучше всего это мог бы сделать кто-то из моих учеников. Кто? Ну конечно же, Джон. Он всегда ощущал себя близким к обычным людям. Надо лишь подсказать этому энергичному, но слишком самонадеянному инспектору, который расследует это дело, нужный адрес».

«Их встреча состоялась! Жаль, что я не мог за ней наблюдать – она проходила в ином мире; дорогу туда знает один лишь Джон, для моих линз он недоступен. Кажется, они договорились – сужу об этом потому, что этот мальчик направился прямиком к Гуннару. Адрес мог дать только Руперт. Надеюсь, Гуннар ему все объяснит и они выработают план совместных действий – ведь одолеть вурдалака можно только общими усилиями. Одни мастера сыска без нас не справятся».

«Нет, они не договорились, не поняли друг друга. Этот Ребров продолжает нас в душе подозревать и надеется справиться самостоятельно. У него есть для этого некоторые основания – ведь он один из нас. Я понял это, когда он прошел сквозь темное пространство. Но это ничего не меняет – ведь он не умеет пользоваться своими способностями, они не развиты, и он неминуемо попадет в ловушку. Что же делать?»

«Еще один страшный день. Глечке убил Федора, а его последователи напали на то учреждение, где работает этот Ребров. Вновь погибли люди. Джон готовит людоеду свою ловушку, но справится ли он один? Впрочем, это не важно. Справится он или нет, я все равно должен отправиться туда и помочь. Не знаю, что я смогу сделать, но я должен попытаться. Я знаю Глечке лучше остальных, его силу и его слабость. Может быть, я смогу справиться с ним. И пусть я погибну в этой схватке. Может, так я смогу хоть отчасти искупить свою неизбывную вину».

Последняя строка. Слабая, едва различимая точка. И белое пространство до конца страницы. В тетради оставалось еще много страниц, но записей больше не было.

Что ж, я нашел то, что искал. Теперь я знал все. В том числе и о себе. Наверное, пора уходить.

Я бережно сложил тетради назад в сундучок и поставил его в нишу, потом вышел из пещеры. Надо закрыть ее. Как это сделать? Я стал водить ладонью в воздухе, в том месте, где была стена. Я представлял камень, его шершавую поверхность, его прохладу… Нечто под моей ладонью постепенно твердело, обретало форму, цвет, еще несколько движений – и передо мной снова была гладкая, словно отполированная стена. Дверь была закрыта.

Я огляделся. Солнце уже опустилось за горы, окрасив вершину в золотистый цвет. В ущелье быстро темнело, шум ручья стал слышнее. Один из них… Бесконечное восхождение… А как же Янина? Думаю, она поймет. Я буду надеяться на это.

Я стал спускаться на равнину.