Текст книги "Темные пространства"

Автор книги: Владимир Горбачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Во-вторых, такая же лихорадка охватила жителей города Верончино, служившего центром округа. Здесь, как и в Абруске, перестраивалось абсолютно все, включая мэрию, школу и здание полицейского участка; полицейские, почтальоны и сам мэр принимали в этом самое активное участие. Речь шла уже не о курьезе или чудачестве – о коллективном психозе, может быть, о бедствии, требующем вмешательства общества.

Когда бригады, составленные из ученых, сотрудников спецслужб и вездесущих журналистов, прибыли в Абруску, их глазам предстало поразительное зрелище. Деревни больше не было. На ее месте возвышалось странное сооружение, имевшее форму соединенных, вдвинутых одна в другую нескольких пирамид. Внутрь вели два входа, расположенных на значительной высоте. Внутренность пирамиды лишь отчасти составляли прежние дома. Верхняя часть сооружения, многогранная, сложно организованная, поражала воображение.

Второй «муравейник» (выражение возникло сразу же и было принято всеми), гораздо более крупный, возникал на месте Верончино. Его строители уже не могли отделаться от настырных ученых шуточками. Они искренне хотели объяснить, что заставляет их поступать таким образом, но кроме фраз о том, что им «пришло в голову», ничего сказать не могли. Никакого плана работ, как и руководителя, не существовало. Люди не знали, что будут делать завтра, но утром, проснувшись, они знали, что необходимо сделать сегодня.

К изучению муравейников привлекли специалистов по египетским пирамидам, и те обнаружили кое-что общее – ориентацию по сторонам света, зашифрованные в частях сооружений размеры Земли и т.д. Было и кое-что иное: в разных частях муравейника магнитная стрелка вела себя по-разному, более того, менялась сила тяжести. Материалы исследований обоих объектов к настоящему времени занимали несколько десятков томов, работа продолжалась. Можно было еще добавить, что население Абруски и Верончино покинуло свои бывшие места обитания.

Несомненно, воля этих людей была подавлена, они действовали, подчиняясь чьему-то внушению. Кто же был этот незримый архитектор, кто отдавал приказы? Оставим пока в стороне вопрос «зачем» – он может увести нас весьма далеко, – а сосредоточимся на вопросе «кто мог это сделать». Люди Кан-дерса, несомненно, могли. И не напоминает ли сложная конфигурация «муравейников» необычные формы «темных пространств»? А раз так, то не следует ли мне отправиться в Ломбардию и показать бывшим обитателям Абруски и Верончино имеющиеся фотографии – вдруг они вспомнят, что вот этот, да, синьор, этот человек появлялся несколько раз в их селе? Или мне следовало побеседовать с теми, кто блокировал космопорт в Кайенне? А может быть, с теми, кто сжигал ведьм на Ставрополье?

Риман был прав – похожее действительно отыскалось, его было много, слишком много. Но я уже убедился на двух примерах, что эти следы могут вести в никуда. Какое же из направлений выбрать? Так я раздумывал, уставившись в экран, на котором еще возвышался поражающий воображение «муравейник», когда раздался сигнал вызова. Я включил визор и увидел одного из своих помощников. Вид у него был такой, словно он только что выиграл на конкурсе виллу во Флориде.

– Мы нашли его! – выпалил он.

– Кого?

– Руперта, Джона Руперта! Одного из группы.

– Где?

– Гавайи, остров Мауи. Передаю точный адрес. Вот. У него там дом с поместьем. Все оформлено на имя некоего Лопеса – и дом, и земля, и страховка. Все сделано очень чисто, просто класс!

– Да, действительно, – согласился я, просматривая документы, которые один за другим появлялись на втором экране. – Молодцы, поздравляю. Как же вы на него вышли?

– Дело в том, что… В общем… – Теперь младший инспектор уже не походил на счастливого победителя. Кажется, он готов был признаться в том, что во время конкурса слегка отравил основных соперников. – В общем, нам помог мистер Сибилл.

– А, вот что… – глубокомысленно протянул я. – Что ж, вовремя обратиться к оракулу – это тоже…

– Да, конечно… Только…

– Что?

– Понимаете, тут произошла какая-то странная штука… Я сам не знаю, как это объяснить…

– Что объяснить? Да не тяните же!

– Видите ли, дело в том, что мы не запрашивали мистера Сибилла. Не посылали ему никакого запроса, понимаете? Просто он вдруг включился – знаете, как он это всегда делает, совершенно бесцеремонно – и выложил нам все данные. Сам. Вы можете это как-то объяснить?

Глава 14
МИШЕНЬ

В этот утренний час шестой трансконтинентальный коридор для судов класса XI7, к каковым относился и мой «головастик», был почти пуст. Радар показывал лишь три судна впереди, да в двух километрах сзади шел тем же курсом флайер, похожий на мой. Изгибаясь вначале к югу, коридор затем вел на восток до Гонконга, где превращался в маршруты № 2 и № 87. Впрочем, я собирался свернуть раньше. Можно было, конечно, лететь обычным рейсом, но флайер давал мне полную автономию, обеспечивая надежную связь с Управлением, а главное – доступ к архивам. Вот и сейчас, задав программу полета, я вызвал на экран все полученные к этой минуте данные и принялся их изучать.

Джон Фитцжеральд Руперт родился в 1916 году в Нортоне, штат Огайо. Колледж, Принстонский университет, Сорбонна. Магистр архитектуры, один из авторов проекта нового делового центра Абиджана. В возрасте 29 лет поступил в школу Кандерса – как раз накануне ее бегства из Голландии. В школе он был одним из самых молодых. Да и сейчас не совсем стар – 59. После смерти Кандерса, как и все, бесследно исчез. Поместье куплено в 64-м году. С тех пор Лопес-Руперт безвылазно живет в нем, ничем себя не проявляя. Впрочем, никто и не следил за мистером Лопесом – с какой стати? Посещал его кто-нибудь? Неизвестно. Совершал ли он сам какие-то поездки? То же самое. А главное – чем он занимался? Все это мне предстояло узнать.

Следовало составить план действий, а для этого изучить план поселка и данные о соседях, которыми меня заботливо снабдили мои помощники, но тут я почувствовал, что моей работе все сильнее мешает одно банальное обстоятельство – я испытывал голод. Немудрено – перед отлетом я выпил лишь чашку кофе. Да и вчера: ужинал я или нет? Скорее всего нет – едва добрался до постели.

Я повернулся к холодильнику, испытывая при этом нехорошее предчувствие. Так и есть: холодильник был пуст, лишь бутылочки с соками пестрели на стенке. Я не люблю готовить и вообще заботиться о хозяйстве, в нашей семье этим занимается Янина. Но сейчас ее нет рядом – после того разговора в монастыре она умчалась в Россию, как и я, сидит перед дисплеем, роется в архивах, собирает все, что известно о попытках развития психики высших млекопитающих. Попытки такие предпринимались неоднократно – можно вспомнить хотя бы дельфинов. В последнее время мы общаемся лишь по визору, да и то недолго. Между прочим, она сообщила, что дважды пыталась связаться с Лютовым, но он не отвечал. В общем, проклятые заговорщики Кандерса сделали мою жизнь совершенно невыносимой: вначале лишили меня заслуженного отпуска, а затем отняли жену, которая, как и я, день и ночь разгадывает составленные ими головоломки. В результате я сижу перед пустым холодильником, а в животе урчит все сильнее.

Я взглянул вниз – слепя глаза раскаленным песком, подо мной расстилалась пустыня, – потом на карту. Судя по всему, ближайшим местом, где я мог нормально поесть, был Хартум. Можно было, конечно, приземлиться в одном из небольших поселков на Ниле, но, как я ни был голоден, рисковать все же не хотелось – слишком велики были шансы встретить или европейские блюда третьей свежести, или нечто неудобоваримо-африканское. Приходилось принести в жертву молоху пищеварения по крайней мере час времени – Хартум находился за пределами моего коридора.

Однако времени ушло еще больше, чем я рассчитывал: вначале я никак не мог связаться с диспетчером международного аэропорта в Хартуме, а когда наконец связался, мне грозным голосом приказали оставаться в воздухе и ждать разрешения на посадку. Минуты ожидания растянулись в целую вечность; я и не знал, что так проголодался. Когда наконец на экране возникла африканка, сообщившая мне посадочный терминал и номер платформы, мне показалось, что она злорадно усмехается, догадываясь о моих мучениях; я готов был ее убить, но вместо этого любезно поблагодарил – с диспетчерами международных аэропортов лучше не ссориться, иначе в следующий раз будешь болтаться в небе, пока не кончится ее смена. Видимо, аэропорт был действительно перегружен, поскольку меня посадили не в терминале «восток» (как полагалось, исходя из направления моего дальнейшего полета), а в «чужом» терминале «юг». Мне, впрочем, было все равно – лишь бы поблизости оказалась какая-нибудь закусочная. К счастью, с этим все было в порядке: еще с посадочной платформы я заметил огромную стилизованную букву «F». Она горела нежно-изумрудным огнем, подобно маяку или звезде, указывая голодающим путь к спасению и заодно сигнализируя, что предприимчивые японцы из «Home Food Indastries» опередили в этом уголке Вселенной старину Мака и прочих конкурентов.

Внутри было многолюдно, мне даже пришлось ждать. Угнездившись наконец за столиком, я приступил к пиршеству, попутно разглядывая окружающих. «Национальная революция» начала века, побежденная в политике, одержала победу в другой области – в одежде. Унифицированный европейский костюм практически исчез, уступив место, с одной стороны, традиционным одеяниям, вплоть до самых архаичных, а с другой – локальным стилям различных групп, сект и движений. Поэтому толпа, особенно в таком месте, как международный аэропорт, выглядела достаточно пестро.

Слева от меня неторопливо поглощал рагу смуглый человек с жесткими черными волосами, одетый во что-то вроде красного жилета до колен. Прямо напротив сидели арабы – усатый толстяк и женщина, закутанная в белое. Лишь иногда показывалась из-под одежды тонкая рука. Рука была красива, но я не уверен, что пришел бы в восторг, увидев лицо ее обладательницы – восточная красота оставляет меня равнодушным. Еще были африканцы в клетчатых плащах, индийцы, евреи, сербы…

Очень живописная пара сидела справа. С первого взгляда девушка (лет 17, не больше) казалась обнаженной; лишь приглядевшись, я различил на шее полоску комбинезона, с шокирующей точностью повторявшего форму тела. Кажется, это была новинка этого сезона: одежда, по желанию владельца, принимала любую окраску или делалась прозрачной. С моей соседкой дело обстояло именно так: или этот замечательный золотистый загар покрывал не кожу, а ткань? Увлекательная задачка, ничего не скажешь. Вот бородатый лысый господин, призывно глядящий на нас с груди соседки, нарисован на ткани – в этом сомнений нет. Бородач не просто смотрел – он говорил, а может, пел, губы шевелились, глаза сверкали. Не отставали от него и нанесенные на руках и бедрах девушки крупные экзотические цветы: время от времени то один, то другой разгорался нежным неярким пламенем, затем потухал; фазы пульсаций не совпадали, и все тело переливалось, словно рождественская елка; а еще вспыхивали то бирюзовым, то фиолетовым искусственные ресницы длиной, наверное, в дюйм (впрочем, такие я уже видел), слегка светились желто-оранжевым цветом волосы – а она, как ни в чем не бывало, тянула сок и ковыряла вилкой в салате. Ее спутник, со стрижкой «пришелец» и просторным балахоном, хотя и живописным, на этом фоне совершенно терялся. Впрочем, спутник это был или спутница? Я так и не смог определить пол второго юного создания – тем более что они уже вставали из-за стола. Что ж, теперь больше ничто не отвлекало меня от еды – я решительно придвинул к себе рыбу.

Прежде чем покинуть закусочную, я взял небольшой запас продуктов, чтобы обеспечить себе в дальнейшем полную автономию. Толкая перед собой тележку, наполненную банками и пакетами, я спустился к своей платформе. Тут я снова увидел парочку из закусочной: они шли вдоль припаркованных флайеров, осматривая их, словно что-то искали. Я загрузил все привезенное в холодильник, откатил тележку и уже собирался залезть в кабину, как услышал за спиной:

– Простите, сэр, вы сейчас летите?

Я обернулся. Это была та самая, с цветами. Сейчас ее комбинезон потерял прозрачность и был ослепительно белым. Цветы больше не переливались, бородач замер, высказавшись до конца, и даже ресницы словно уменьшились – в общем, вполне благопристойная девушка из хорошей семьи, с которой можно вступить в небольшую беседу (например, подтвердить свое намерение в ближайшее время отбыть из столицы Судана), – тем более что при ближайшем рассмотрении мы отмечаем в объекте наличие естественной привлекательности, способной привлечь внимание вне зависимости от экзотичности одеяния. Да, сэр, действительно мила. Впрочем, она не дала мне ответить.

– У нас к вам огромная, ну просто огромная просьба. – Голос был глуховатый и как бы теплый. – Мы очень спешим, а ближайший рейс только через три часа. Вы не могли бы нас немного подбросить, только до Риву – ведь вам это не сложно, правда?

Ее спутница (теперь я был почти убежден, что это девушка) искательно улыбалась, выглядывая из-за спины подруги, а та смотрела на меня с такой надеждой, которую просто нельзя было убить, с такой мольбой, которой невозможно было отказать. Я пожал плечами, открыл рот – то ли для мягкого отказа, то ли (я еще не решил) для полного сомнений согласия, – но оказалось, что слова уже не нужны: воскликнув «Огромное вам спасибо, вы нас так выручили!» – девушка чмокнула меня в щеку и направилась в «головастик»; я едва успел предупредить сторожа, что у нас гости, и дверь, уже было дернувшаяся, чтобы опуститься перед ее носом, снова открылась.

Послав диспетчеру запрос на взлет, я взглянул на дисплей. Общий бортовой вес увеличился на 128 килограммов. Если вычесть закупленные продукты (а еще сколько съедено!), мои пассажирки не слишком утяжелили машину. В зеркале я видел, как они вертят головами, разглядывая кабину. Мой «головастик» действительно несколько отличается от обычных машин того же типа – из-за специальной аппаратуры, которой я его напичкал, но в основном благодаря рисункам Янины – как-то на нее напало вдохновение, и она разрисовала весь потолок. В полумраке кабины комбинезон девушки вновь стал почти прозрачным, цветы замерцали, хотя не так ярко. Интересно, это он так реагирует на свет или она им управляет?

На пульте загорелся сигнал, показывая, что разрешение получено. Я отдал «головастику» команду набрать нужную высоту и вернулся л коридор. Оставалось выяснить, где находится эта самая Рива, куда так спешили мои пассажирки. Я повернулся к ним, и девушка тут же заговорила, словно ждала этого:

– Что, уже летим? Чудесно! Мистер Ребров, я должна («Глазастая», – отметил я – техкарточка с моим именем была вделана в панель довольно далеко от того места, где она сидела) немедленно, просто срочно принести извинения, ведь мы с Калимон (представленная таким образом Калимон расплылась в улыбке) свалились вам на голову прямо как толстый Эйдж на голову Диди – вы не смотрите новый сериал? – ничего не объяснили, куда, зачем, я даже не назвала себя.

Она сделала паузу, как диктор перед важным сообщением.

– Меня зовут Триси.

Видимо, это была лучшая из ее улыбок. А протянутая рука – может, предполагалось, что я захочу ее поцеловать? Я ограничился легким пожатием.

– Редкое имя, правда? Родители назвали меня Патрицией, но я сделала Триси, некоторые произносят как Тайси, но так мне меньше нравится. Вы нас правда ужасно выручили, честное слово! Мы не можем терять ни минуты, какие там три часа – мы ведь угадали, точно угадали, где будет очередное озарение, и если мы успеем и будем среди первых, то узнаем место финишного супершоу и станем полными «усвоившими» Мадибы.

При этих словах она коснулась рукой портрета, лицо ее стало серьезным. Значит, этого бородача зовут Мадиба. У меня было такое чувство, что я где-то слышал это имя – может, в выпусках новостей?

– А что он делает, этот Мадиба – поет? играет?

– Он и поет, и играет, но… Вы что подумали – что он шоумен? Ну нет! Он атлант.

– Кто-кто?

– Это потрясающая, потрясающе интересная история! Знаете, много тысяч лет назад – я не помню, у меня ужасно плохая память на числа, не то что на людей, людей я запоминаю замечательно – очень, очень давно была такая страна, населенная мудрецами, хранителями древнего протознания; они открыли тайну золотого сечения, и у них была просто великолепная культура, но потом упал метеорит, и они все погибли, а Мадиба спасся благодаря помощи светлых ликургов…

– Кого?

– Ну, это такие светлые, вроде… – вечно я забываю слова, вот, только сейчас помнила…

– Ангелов, – ломким мальчишеским голосом подсказала молчаливая Калимон.

– Ну да, как ангелы. Он спасся и шесть тысяч лет – вот, вспомнила, вспомнила! – шесть тысяч лет путешествовал по мирам и пространствам, а теперь вернулся, чтобы принести знание. На него сходят озарения – вот, я подхожу к самому главному – каждый раз в новом месте. На тех, кто при этом присутствует, изливается сила, и они обретают способности. Мадиба никогда не знает, где это случится в следующий раз, узнает в самый последний момент и сообщает лишь немногим. Надо следить и стараться угадать. Мы с Калимон уже полгода в команде и не пропустили ни одного озарения, представляете? Нас трижды показывали в выпусках «Global TV», мы…

– Что, эти озарения снимают? .

– Да, там всегда есть кто-то из телевизионщиков.

– А они что, тоже угадывают?

– Не знаю. Наверное. Короче, мы имеем все шансы стать участниками главного суперозарения, а это будет потрясающее, совершенно отрывное зрелище, а после Мадибы дадут время каждому из команды – представляете? – и мы сможем показать, на что способны. Что вы так улыбаетесь? Дайте-ка руку. И глядите мне прямо в глаза. Нет, не отводите, не отводите, ну пожалуйста. Вот так.

Вначале я ощущал лишь неудобство от того, что приходилось играть в гляделки, сидя при этом с вытянутой рукой; это отчасти компенсировалось прикосновением маленьких нежных пальцев, обхвативших мою ладонь. Затем пальцы, а с ними и моя рука стали горячими, и я почувствовал, что тяжесть в желудке после слишком сытного завтрака куда-то исчезла, с ней ушло и ощущение какого-то дискомфорта, беспокойства, я глубоко вздохнул.

– Вот, получилось, получилось! – воскликнула Триси. – Вы почувствовали?

Я пожал плечами и, чтобы скрыть смущение, спросил, кивнув на ее комбинезон:

– А это что – фирменный стиль вашей команды?

– Это? – Она чуть покраснела. – Нет, это абсолютно мой стиль, мне так нравится. В команде чаще носят то, что на Калимон, но Мадиба не настаивает. А что?

– Нет-нет, ничего.

– Да, так вот – что я хотела сказать? Ах да – вот это я и покажу на экшн-шоу. А потом будет конкурс, и если я его пройду, то попаду на всемирный, плей-офф в Шанхае – представляете?

Глаза ее сверкнули при упоминании этого грядущего труднопредставимого счастья. Я не мог сдержать улыбки – но ведь ее можно было принять и за выражение восхищения, не так ли? Шанхай, вы представляете?

– Да, это здорово. Но сейчас-то вы направляетесь не в Шанхай?

– Нет, конечно! – Она рассмеялась, оценив мою шутку. – Пока только в Риву.

– Вот я как раз и хотел спросить: где она, эта Рива? Где-то в Индии?

– В Индии? Может быть. Не знаю. – Она обернулась к подруге, и та немедленно пришла на помощь:

– Нет, это не в Индии, это в Африке. Так называется столица. Слово очень длинное, его все сокращают. Сейчас вспомню: Тана… Нана…

Меня охватило нехорошее предчувствие.

– Может быть, Антананариву?

– Да, верно, – обрадовалась Калимон, – Тана-нариву!

– Но ведь мы летим совершенно в другую сторону!

– Почему?! – Возглас вырвался у них так слитно, словно они долго репетировали.

– Потому что я лечу в Азию по шестому коридору – вот, смотрите, – я вызвал на экран карту, – вот мы, а вот ваша Рива. Почему вы решили, что нам по дороге?

– Но ведь вы собирались лететь на юг! – теперь разговор вела Калимон.

– Кто вам это сказал?

– Вы же там стояли…

Вот в чем дело! Южный терминал!

– Вы ошиблись, – как можно мягче объяснил я. – Диспетчер посадил меня на чужом терминале – видимо, восточный был перегружен. Почему вы не спросили меня, куда я лечу?

– Но ведь понятно, что если человек стартует с южного терминала, то он летит на юг. Ведь вы, сэр, тоже не уточнили, куда нам надо.

Упрек был справедлив. Конечно, я мог кое-что возразить – но какой в этом смысл?

– И что же теперь делать? – Калимон выглядела совершенно растерянной.

– Ну, ничего страшного не произошло. Сейчас мы где-нибудь приземлимся… вот, через двадцать минут будет Порт-Судан – там вы сядете на другой флайер или на рейсовый самолет и доберетесь до вашего Мадагаскара. Самое большее, потеряете полтора-два часа.

Видимо, последние слова подействовали на Триси особенно сильно, и она вновь обрела дар речи.

– Два часа?! Мы не можем терять ни минуты, я же вам говорила!

От милой щебетуньи не осталось и следа. Даже комбинезон потемнел, реагируя на настроение хозяйки. Передо мной была оскорбленная маленькая женщина – и горе обидчику, на которого падет ее гнев! Однако она сдержалась, интонация ее голоса вновь изменилась.

– Мистер Ребров! Ну зачем нам садиться? Мы не можем садиться, не можем! Я вас умоляю – ну что вам стоит? Давайте повернем – мы ведь улетели совсем недалеко, правда? Долетим до Ривы. Поймите, – она прижала руки к груди, глаза наполнились слезами, – для меня это крайне, крайне важно! Я умру, если пропущу это озарение! Честное слово, я не смогу это пережить. Ну что вам стоит?! Я сделаю все, что вы захотите, Александр!

О боги! Это было уже слишком. Не надо так давить на человека – он становится жестким и совершенно бесчувственным.

– Уважаемая мисс! Поймите и вы меня. Я лечу не по личному делу. Мой полет связан с важным служебным поручением. Я не могу терять столько времени. До Мадагаскара свыше 4000 километров. Я сожалею, но все, что я могу сделать, – это побыстрее доставить вас в Порт-Судан. «Головастик», мы торопимся!

Триси смотрела на меня так, словно я внезапно превратился в монстра, чудовище из сериала – впрочем, в ее глазах это, наверное, так и выглядело. Она несколько раз открыла было рот, но нужные слова не находились. На нее было жалко смотреть, на Калимон тоже, но что я мог сделать? Не надо было их брать. Секундная слабость – и вот…

Флайер, подчиняясь моей команде, увеличил скорость. На горизонте возникла и стала набухать бирюзовая полоска – Красное море. Я повернулся к панели, делая вид, что занят чем-то важным. На самом деле я просто не мог глядеть им в глаза. Испуганный возглас, раздавшийся за спиной, заставил меня обернуться.

– Триси, что с тобой? – обхватив подругу за плечи, Калимон старалась уложить ее в кресло, с которого та готова была упасть. – Очнись!

Первой моей мыслью было, что девчонка притворяется. Однако гневные и язвительные слова застыли у меня на языке, когда я увидел закатившиеся зрачки и совершенно синие губы. Я нащупал артерию и тут ощутил укол настоящей тревоги – пульс, неровный, редкий, едва прощупывался. Я рванул дверну аптечки, схватил шприц.

– Не надо! – воскликнула Калимон. – Ей ничего нельзя вводить, у нее аллергия, она предупреждала.

Я остановился в растерянности. Еще раз попробовал нащупать пульс – он стал еще слабее.

– Срочно нужен врач! – в минуту опасности Калимон преобразилась, теперь она была решительной, энергичной. – У нее бывают такие приступы, я видела один. Нужен электростимулятор и что-то вводить, но не то, что обычно.

Я вызвал Порт-Судан и сообщил диспетчеру тамошнего аэропорта, что у меня на борту больной, срочно требуется врач. Диспетчер покачал головой, выражая сочувствие, и вступил с кем-то в переговоры; вскоре на экране появился суровый араб во врачебной униформе. Я описал ситуацию, добавив, что состояние больной, видимо, ухудшается. Последовал ряд вопросов, на большинство из которых я был вынужден отвечать «не знаю». Не могу ли я хотя бы сказать, какая у больной группа крови. Я обернулся к Калимон. Та беспомощно развела руками: нет, она тоже не знает. Врач еще более посуровел и сообщил, что я должен сесть на территории больницы, к приему больной они будут готовы.

Диспетчер сообщил мне координаты и для верности вывел на экран картинку – вид больницы сверху. Я развернул флайер на север и увеличил скорость до максимальной. Двигатель, обычно работавший бесшумно, загудел, за нами повисло облако ледяного пара. Через несколько минут внизу появилось белое П-образное здание с красным полумесяцем на крыше. Я не сумел до конца погасить скорость, и посадка получилась довольно жесткой; «головастик» отозвался на нее тревожным звонком, но мне было не до него – я спешил убрать свое кресло, чтобы ничто не помешало эвакуации Триси.

– Где же они? – с тревогой воскликнула Калимон и решительно скомандовала: – Найдите их!

Перед тем как выскочить из кабины, я бросил взгляд на Триси. Ее комбинезон – как нарочно! – вновь стал совершенно прозрачным, даже цветы исчезли, она казалась обнаженной.

– Найди какую-нибудь простыню, закутай – не отдадим же мы ее арабам в таком виде! – обратился я к Калимон.

– Хорошо, сейчас сделаю, скорее приведите врачей!

Я побежал к больнице. Где же они, в самом деле? Может, я сел не с той стороны? Тут двери больницы распахнулись и из них появились санитары с носилками и уже знакомый мне врач. Однако пробежав мне навстречу несколько шагов, они вдруг остановились, глядя на что-то позади меня. Я обернулся.

Мой «головастик» уже не стоял на бетоне: слегка раскачиваясь и медленно поворачиваясь вокруг оси, словно раздумывая, что делать, он поднимался вверх.

Вначале у меня мелькнула мысль о самопроизвольном запуске сошедшей с ума машины (где-то я слышал о таком), но затем смысл случившегося начал доходить до моего сознания. У меня угнали флайер. Нагло, на моих глазах. Воспользовались моей доверчивостью, моей… Я еще не понимал, как им это удалось (ведь флайер выполняет команды только своего владельца), но факт был слишком очевиден: моя машина удалялась все быстрее, она была уже еле видна.

Мой «головастик»! Бездна совершенно необходимых для работы сведений, вбитых в память бортового вычислителя, разработанные мною поисковые и эвристические программы, связь с Управлением… А потолок, любовно расписанный Яниной? Я так к нему привык. Я без него как без рук. Что же делать?

– Кажется, наша помощь уже не нужна? – услышал я голос врача. – Видимо, больная уже поправилась?..

Господи, каким посмешищем я выглядел в их глазах! Любитель острых ощущений, подцепивший где-то двух красоток и одураченный ими… Хорошо, что они еще не успели увидеть Триси в ее замечательном комбинезоне. Пылкий осел! Видимо, на меня было жалко смотреть, и доктор сжалился:

– Попробуйте их догнать. Вон там есть стоянка такси, может быть, кто-то вам поможет.

На стоянке я обнаружил лишь один потрепанный флайер. Владелец, подняв кожух, водил диагностером по узлам. Выслушав мой горячий рассказ, он повеселел и заломил немыслимую цену. Но мне было некогда торговаться, я махнул рукой и залез в кабину. Мы лихо набрали высоту. Увы, лихим этот флайер лишь казался. Это была тихоходная машина старой конструкции, не чета моему «головастику». Не обращая внимания на водителя, я сам включил радар и нашел свой флайер. Как и следовало ожидать, он шел на юг. К счастью, двигался он не слишком резво – видимо, угонщики не знали, как поставить машине задание увеличить скорость; тогда бы шансов догнать их не было никаких. Как они вообще смогли взять его под контроль? Ведь он слушает только меня, мой голос… Да, вот он, способ: нужно записывать все мои команды и потом управлять с помощью этих записей. Значит, они так и делали. Выходит, они с самого начала хотели его угнать? Нет, не похоже. Ладно, потом узнаю. Но все равно – какое вероломство! Как она разыграла приступ! Ведь у нее действительно исчезал пульс и снизилась температура. Да, она многому научилась на этих озарениях-концертах. Дрянь! В бессильной ярости я так сжал ручку кресла, что она хрустнула. Ну ничего, только бы догнать. Даже не догнать – это не удастся, – а хотя бы удержаться на том же расстоянии, не дать им уйти. Впереди Аддис-Абеба, я свяжусь с тамошними представителями Управления, и они перехватят угонщиков. Лишь бы не отстать!

Вначале это удавалось, мы держались примерно в десяти километрах за моим флайером. Но потом дистанция стала увеличиваться. Как видно, научились. Я вцепился в водителя, тот заколотил по клавишам, стараясь выжать из своей развалюхи максимум возможного, двигатель завыл, флайер стал дергаться и вибрировать, но скорость не прибавилась.

Тут на сцене появилось новое действующее лицо. Над нами прошел флайер того же класса, что и «головастик», и стал нагонять его. Видимо, доктор сделал то, что не успел я: вызвал полицию. Правда, на новом флайере не было обычных опознавательных знаков полицейских машин, но кто их знает – могли и не нанести. Преследователь уже скрылся из виду и был заметен только на экране радара. Расстояние между ним и «головастиком» все сокращалось. Сейчас начнется стандартная процедура принудительной посадки. Сумеют ли только эти милые девицы выполнить то, что им прикажут? Если нет, моего «головастика» ждут неприятности…

И тут произошло нечто странное, значение чего я вначале не понял. Я увидел на экране, как от преследователя отделилась и направилась к «головастику» светящаяся точка. Что это? Мой водитель закричал что-то по-арабски, указывая на экран, и тут я понял. Ракета! Он выпустил в мой флайер ракету! Но разве полиция сбивает похитителей? Так нельзя! Остановите ее!

Красная точка на экране догоняла другую, побольше. И вот они слились. Далеко впереди, над линией горизонта, сверкнула вспышка. Звука я не услышал. Моя машина!

– Гони! – закричал я водителю. – Дай всю мощность!

Таксист и так гнал, как мог. Мы приближались, и я уже не на экране, а сквозь стекло кабины увидел падающий флайер. Он горел, но мозг еще работал, он боролся за жизнь. Что-то мелькнуло, и над флайером раскрылся огромный купол. Падение замедлилось.

«Молодец! – похвалил я свою машину. – Сейчас мы тебе поможем… Боже, что это? Что он делает?»

Преследователь выпустил вторую ракету. Мы были уже достаточно близко, нашу посудину тряхнуло, я ударился обо что-то, но не замечал этого, как загипнотизированный глядя на падающие вниз обломки – все, что осталось от моего «головастика».

Водитель был испуган и не хотел садиться, но мой вид, кажется, напугал его еще больше. Мы сели неподалеку. Я выскочил из такси и бросился туда, где над каменной грядой поднимался дым. Добежав, я остановился в растерянности. Что, собственно, я хотел найти? Свой флайер? Девушек? Вокруг валялись искореженные металлические детали, дымящиеся куски пластика, и я с трудом узнал сиденье. Вдруг неподалеку словно что-то зашевелилось; я бросился туда, наклонился – и в ужасе отшатнулся. Это была рука – рука Триси. Комбинезон еще жил, и сказочный цветок мерцал, то разгораясь, то потухая. Бедная девочка! Но где же этот мерзавец? Я поднял голову. Небо было пусто, флайер-убийца исчез. И тут я вспомнил утро и машину, похожую на мою, шедшую параллельным курсом. И при вылете из Хартума было то же самое. Он следил за мной! Он хотел меня уничтожить – меня, меня, а не их! Они погибли по ошибке, приняв на себя заряд, предназначавшийся мне. Несчастные девчонки! Я направился обратно и тут обнаружил, что такси тоже исчезло. Видно, страх оказался сильнее жадности. Что ж, рано или поздно прибудет полиция, выберусь… Теперь ОН думает, что покончил со мной. Что ж, пусть думает. Какое-то время это мне поможет.