Текст книги "Внимание: неопитеки!"

Автор книги: Владимир Митыпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Господин Чатраги, – просипел он, наконец, полузадушенным голосом. – Я пригласил вас сказать, что пришло время действовать. Положение очень серьезное. Два вертолета с солдатами исчезли неизвестно куда. Несмотря на это, мы должны выявить основные скопления сил противника, окружить их и заставить сдаться!

Чатраги слушал рубленые фразы полковника с совершенно безмятежным видом, откинув голову на спинку кресла и полузакрыв глаза. Потом он вдруг встрепенулся, извлек свою неизменную фляжку и, сделав основательный глоток, с отвращением потряс головой. Полковник поперхнулся и начал медленно подниматься из-за стола. «Ну, сейчас будет!» – промелькнуло у меня в голове.

– Дорогой полковник, – завинчивая фляжку, как ни в чем ни бывало спросил Чатраги. – Как вы думаете, куда могли деться вертолеты?

Полковник, опираясь обеими руками о крышку стола, замер в полусогнутом положении, помедлил и опустился на свое место.

– Хотел бы я это знать, – проворчал он. На лице его было написано сильное желание выставить хамоватого Чатраги вон из кабинета, но сделать этого он, видимо, не мог. Чатраги между тем поудобнее устроился в кресле и задумчиво уставился в потолок.

– Я ожидал чего-то подобного, – глубокомысленно заметил он и надолго замолчал.

Полковник нетерпеливо заерзал в своем кресле, кашлянул, но это не возымело никакого действия: Чатраги все так же глядел в потолок.

– Господин Чатраги, вы – крупнейший специалист по неопитекам, – с кислой миной проговорил Тадэма. – Скажите, вы видите какую-нибудь связь между исчезновением вертолетов и этими обезьянами?

Чатраги перевел взгляд с потолка на полковника.

– Одно из двух, – изрек специалист по неопитекам, снова доставая фляжку. – Либо ваши солдаты так увлеклись поимкой неопитеков, что забыли о вас, либо они сами попали в плен к неопитекам, и тут уж, понятно, им тем более не до вас.

– Послушайте, – угрожающе начал Тадэма, снова меняясь в лице. – Мы тут с вами не на конкурсе юмористов...

Но тут уже озлился Чатраги.

– Нет, это вы послушайте! – заорал он, вскакивая с кресла. При этом он так энергично взмахнул рукой, что окатил из фляжки и меня и полковника. Кабинет стал наполняться острым благоуханием выдержанного французского коньяка.

– Не я ли предупреждал вас и всю вашу шайку о том, что с неопитеками обычные средства не годятся! —продолжал кричать специалист, размахивая уже пустой фляжкой. – Если они еще в то время, с голыми руками и ничего почти не зная об окружающей среде, разнесли лабораторию Моллини вместе со всей охраной, то чего от них можно ждать сейчас? Вы хотите применить те же методы, что и против безоружных туземцев в колониях или докеров, вооруженных булыжниками. Но тут вам противостоят существа, любое из которых в десятки раз умнее всего вашего генштаба! Я взывал к вашему благоразумию, я пытался разбудить в вас людей, но вы слишком биржевики, чтобы понять меня. Да, да, все вы трусливые биржевики! Компания боится потерять деньги, генералы боятся потерять дешевые счетные машины, правительство боится запятнать фрак в глазах мировой общественности. Ради бога, без огласки, полицейскими мерами, без шума, да верните нам их по возможности целыми – вот инструкции, которые мы получили! Что вы скажете теперь, дорогой Тадэма? Два вертолета и две сотни людей, и это еще не все! Нет, не все! А этих жертв могло бы не быть, если бы мы с самого начала обработали с воздуха верховья Дизары, чтобы там не осталось ничего живого. Никто не сказал бы нам ни одного плохого слова, даже если бы мы применили там химическое оружие. Люди и неопитеки не могут вместе жить на одной планете, как не возможен симбиоз человека  и возбудителя бубонной чумы!

Только тем, что Чатраги был по своему обыкновению пьян, могу я объяснить эту его вспышку. Он уже давно и неоднократно имел возможность убедиться, что все его подобные попытки обречены на провал.

Когда Чатраги, совершенно обессилев, умолк, полковник, до того равнодушно рассматривавший свои ногти, холодно, с расстановкой произнес:

– Господин Чатраги, нас совершенно не интересует, что вы думаете о неопитеках. Нам нужны только факты и ваши знания, а все эти сомнительные политические выкладки, которые вы с такой горячностью изложили мне, не имеют никакого значения. Оставьте их пока при себе.

Чатраги уже успокоился, к тому же в его фляжке не осталось ни капли.

– Факты? – иронически спросил он. – А что, целых двух вертолетов, до отказа наполненных этими самыми фактами, вам не достаточно?

Тут я убедился, что кому попало полковников не присваивают: Тадэма сохранял завидное самообладание.

– На войне без жертв не бывает, – заявил он, каким-то образом ухитряясь глядеть на нас сверху, хотя мы и сидели на одном уровне. – У нас пока еще слишком мало данных о противнике. Завтра на разведку полетят еще два вертолета. Я лично буду поддерживать с ними постоянную связь.

– Может, лучше вам самому полететь? – спросил Чатраги. – На вашем месте я так бы и сделал.

Полковник снисходительно усмехнулся.

– У нас, у военных, – сказал он, подчеркивая последнее слово, – существует такое слово «субординация». Говоря проще: богу богово, кесарю кесарево. Полетит кто-нибудь из лейтенантов.

– Да, кстати, – оживился Чатраги. – У вас есть один очень незаурядный лейтенант. Зовут его Сволч, если не ошибаюсь. Пошлите его.

У полковника на какой-то момент промелькнуло выражение, словно он надкусил лимон.

– Вы не ошибаетесь, господин Чатраги, – сухо сказал он. – У нас действительно есть лейтенант Сволч. Он сейчас отбывает дисциплинарное наказание и поэтому никуда лететь не может.

– Да что вы говорите! – поразился Чатраги. – В чем мог провиниться этот милейший человек?

– Слушайте, Чатраги, – окрысился полковник. – Мои парни университетов, конечно, не кончали, но это вовсе не дает вам права делать их мишенью ваших глупых шуток. Троянский конь! – он зло фыркнул. – Конечно, я его наказал, чтобы он в следующий раз не слушал всяких штатских болтунов. И учтите, если кто-нибудь из них в бою случайно выстрелит вам в спину, я не стану придавать этому большого значения.

Чатраги расхохотался совершенно искренне.

– Дорогой Тадэма, без вашего совета они не додумаются даже до этого.

Полковник холодно усмехнулся и пожал плечами. Я подумал, что с него станется и проинструктировать своих парней на этот случай.

На следующий день рано утром на разведку улетели еще два вертолета, ощетинившиеся пулеметами, как ежи. Из всех иллюминаторов торчали стволы, а когда вертолеты оторвались от земли, под брюхом у каждого я разглядел еще и по две скорострельные пушки среднего калибра.

Полковник, торжественный, в ловко сидящем мундире, сам провожал их, стоя на бетонных плитах площадки. Взлетая, вертолеты подняли такой ветер своими винтами, что вся свита полковника вынуждена была отвернуться, с кого-то снесло фуражку, но Тадэма, прямой, как струна, даже не шелохнулся, продолжая держать под козырек правую руку, пока вертолеты не скрылись за вершинами деревьев. Лишь после этого он торопливо покинул площадку – пошел поддерживать связь с улетевшими.

Судя по всему, долгое время все шло нормально. И только когда всех, кто шатался по базе без дела, сдуло, словно ветром, а лейтенанты забегали на цыпочках, я понял, что опять что-то случилось.

Я вышел в коридор. Было непривычно тихо, лишь где-то этажом ниже драл глотку не в меру ретивый капрал, да и тот скоро замолчал. Я направился к Чатраги, попытаться что-нибудь выяснить, но комната его оказалась пуста. На столе валялись сигареты, иллюстрированные журналы и куча книг. Я решил дождаться его прихода. Чтобы скоротать время, я открыл шкафчик, где специалист по неопитекам держал свои спиртные запасы, и извлек оттуда начатую бутылку коньяка.

Чатраги явился примерно через час.

– Ну и дела! – сказал он с порога, увидев меня. – Объявлен крестовый поход: завтра выступаем в верховья Дизары.

– Что опять случилось, Ник?

– Неопитеки, кажется, снова уничтожили наши вертолеты. Во всяком случае, в эфире их нет. Связь оборвалась мгновенно. Шли самые обычные сообщения – что видят, где пролетают, и вдруг – шум, треск и все оборвалось. Успели разобрать только два слова – что-то похожее на «голубые шары». Откровенно говоря, я начинаю жалеть, что втянул вас в эту историю.

Он со страшно усталым видом подошел к своей койке, поправил подушку, постоял, задумчиво опустив голову, и осторожно, как-то нерешительно, прилег. Вид у него в эту минуту был растерянный, таким я его еще не видел.

– Вы думаете, это сделали неопитеки? – спросил я, досадуя, что невольно задаю тот же вопрос, что и Тадэма

– Ничего я не думаю, – вяло сказал Чатраги. – Я сообщаю только факты, как говорит наш друг полковник. Кстати, он меня опять сегодня спрашивал об этом.

Чатраги закрыл глаза и, кажется, задремал. Я встал, собираясь уходить, но Чатраги вдруг открыл глаза и потянулся к бутылке.

– Давайте, Рэй, пропустим по одной. Я чувствую, что нам еще не скоро удастся посидеть вот так – не торопясь, в спокойной обстановке... Да, не скоро... Или вообще никогда, nevermore, как говорит ворон у Эдгара По.

– Ну зачем же так мрачно, – сказал я, усаживаясь за стол. – Мне почему-то кажется, что все обойдется.

– Да, да, конечно, – рассеянно согласился Чатраги и наполнил знакомые уже мне пластмассовые стаканчики.

– Я сегодня намерен напиться до освинения, – с усмешкой заявил он, прищурился, словно прицеливаясь, и одним глотком осушил свой стаканчик

Я немного отпил и осторожно задал Чатраги вопрос о том, не кажется ли ему, что он несколько злоупотребляет крепкими напитками.

– Представьте себе, Рэй, кажется, – ответил Чатраги и тут же налил еще. – Но без этого мне было бы чертовски грустно жить на свете. Эта дрянь обладает чудесным свойством растворять тот отвратительный осадок, что оседает на дне души при виде всего, что мы насобачились делать в этом мире.

Он выпил, вздохнул и посмотрел на меня увлажнившимися глазами.

– Да, насобачились, научились кое-чему: биология, химия, физика и прочие наши нехитрые тайны. Но со всем этим хозяйством мы подобны ребенку, которому вдруг попали в руки спички – он их зажигает, радуется, что способен это делать, хихикает, глядя на пламя, и не понимает, дурачок, что он может сгореть вместе с домом. Так же и мы, с той лишь разницей, что рядом нет взрослого, который мог бы отобрать у нас эту опасную игрушку. Нет, вы только подумайте, Рэй, – человечество – наконец-то! – достигло желанного могущества: оно может уничтожить само себя! Какой триумф ума! Боже, боже... – Чатраги отчаянно замотал головой, словно от невыносимой зубной боли. – Просто так взять и перебить друг друга нам показалось делом не столь уж надежным – Вдруг кому-то не захочется умирать и он возьмет да помешает. И вот Моллини, благодетель человечества, создает неопитеков. Эти-то уж сработают чисто, не посрамят надежд, и уже нашему поколению, быть может, выпадет счастье быть свидетелями конца света, о чем писал в своих сумеречных откровениях наш Жу-жу. За это его, видимо, следует причислить к лику святых. Евангелие от Жу-жу! Как вам это нравится?

Чатраги захохотал и опрокинул еще одну стопку. Я последовал его примеру: уж очень скверно подействовало на меня мрачное красноречие специалиста по новейшим обезьянам.

Часа через два, поддерживая друг друга, мы отправились на поиски Тадэмы с твердым намерением набить ему морду. Полковника мы, конечно, не нашли, но зато Чатраги, как выяснилось, бывший в свое время чемпионом университета, очень изящно нокаутировал здоровенного капрала, пытавшегося не пустить нас в офицерский бар. После этого мы со спокойной совестью отправились спать.

* * *

Верховья Дизары – это невообразимая мешанина скалистых отрогов Главного Бантийского хребта, сырых джунглей, болот и плоскогорий. Десятки безымянных рек, сотни мутных потоков сливаются здесь под сумрачными сводами гигантских деревьев, давая начало полноводной Дизаре. Когда-то, задолго до появления неопитеков, здесь находился какой-то рудник, впоследствии заброшенный, и от того времени тут остались кое-какие здания, горнодобывающее оборудование, небольшая гидроэлектростанция и запущенная дорога, по которой мы и добрались сюда.

Уже с первого дня стало ясно, что неопитеки здесь порядком успели похозяйничать. Электрики клялись, что электростанция приведена в негодность совсем недавно.

– Но она же была демонтирована. Это мне точно известно, – буркнул Тадэма.

Длинный и белобрысый инженер-лейтенант в мешковато сидящей форме в ответ пожал плечами.

– Что ж вы молчите? Продолжайте! – рявкнул полковник.

Инженер-лейтенант растерянно заморгал голубыми глазами. Он был еще совсем молод, этот инженер-лейтенант, и, видимо, не очень ясно представлял себе, что это за война может быть с обезьянами.

– Генераторы здесь устаревших марок. Поэтому демонтировать их не было смысла, – сказал он, наконец. Было видно, что он несколько обижен тем, что полковник не доверяет его профессиональным познаниям.

– Черт побери! – вырвалось у полковника. Он повернулся и пошел прочь.

Чатраги, злорадно усмехаясь, посмотрел ему вслед, потом повернулся к инженер-лейтенанту.

– Лейтенант, вы не могли бы сказать, куда ведут коммуникационные кабели? Ведь если вырабатывалась энергия, ее должны были где-то потреблять, не так ли?

– Не могу вам ничего сообщить об этом, – равнодушно сказал лейтенант. – Распределительные блоки основательно разрушены, трудно в чем-либо разобраться. К тому же кабели, если они есть, идут под землей.

Чатраги хмуро выслушал его и потащил меня продолжить осмотр рудничного хозяйства.

В здании, где когда-то, видимо, размещались ремонтные мастерские, даже мне стало ясно, что заброшенный рудник был не столь уж заброшенным: здесь до недавнего времени кипела работа. Бросались в глаза какие-то чудовищного вида аппараты неизвестного назначения, собранные из самых неожиданных узлов и деталей, некоторые из них я узнал: карданный вал от легкового грузовика, почти целый пылесос, несколько трансформаторов, применяемых обычно в бытовых приборах, и два колеса от детской коляски. Остальные части этих технических химер были мне неизвестны.

Переходя из комнаты в комнату, мы всюду встречали эти уродливые и таинственные приспособления и, наконец, войдя в последнюю, остановились, пораженные. Вместо наружной стены перед нами зияла огромная дыра, через которую свободно мог бы въехать бронетранспортер. Края у этой дыры были оплавлены, а сверху бахромой свешивались сосульки застывшей силикатной массы.

– Вот это да! – ахнул Чатраги. – Вы видели когда-нибудь подобное? Я – нет. На взрыв это, во всяком случае, не похоже. Ну и ну...

Мы подошли к дыре, потрогали ее края – на ощупь это было стекло, твердое, холодное и скользкое. Через эту дыру мы выбрались наружу и направились к следующему дому.

Войдя, мы сразу же обратили внимание на одну, не замеченную нами раньше, особенность. Стены во всех комнатах были исписаны цифрами, сплошными рядами каких-то головокружительных вычислений. Эти записи, сделанные разноцветными карандашами, красками, углем и просто выцарапанные чем-то острым, были расположены столь густо, что рябило в глазах. На полу, вперемешку с раздробленными костями и огрызками фруктов, валялись листы оберточной бумаги, старые газеты, страницы из книг, захватанные обрывки светлой материи, и все это было также покрыто цифрами.

Чатраги поднял один листок и громко прочитал:

 
Едва ко мне вернулся ясный разум,
Который был не в силах устоять
Пред горестным виденьем и рассказом, —
Уже средь новых пыток я опять.
 

– Данте, «Божественная комедия», – сказал он. – Ну, конечно, – стихи, большие поля, есть где писать цифры... Постой-ка, что это за вычисление? Кажется... кажется, это мне немного знакомо...

Разумеется! Это же решение Великой Теоремы Ферма! Бог ты мой, как просто. Да знаете ли вы, Рэй, что любой математик с радостью отдал бы вам собственный глаз, чтобы оставшимся только на минутку взглянуть на этот листок!

Чатраги вдруг захохотал и так же неожиданно оборвал свой смех. Чуть поколебавшись, он сложил вчетверо страничку из «Божественной комедии» и спрятал ее в бумажник.

– Что ж, теперь самая пора идти к нашему полководцу совещаться, – заявил он, оглядывая комнату. – Надо узнать, как он думает распорядиться нашими жизнями.

Наскоро размещенный штаб находился в центре поселка в довольно неплохо сохранившемся здании. Стекла в окнах штаба уже были вставлены, над крышей бодро топорщились длинные усы антенн, а у подъезда толпилось с десяток вездеходов, «муфлонов», амфибий и бронетранспортеров.

Чатраги, не разбирая дороги, шагал напрямик через заросли густой травы, с хрустом давя тяжелыми армейскими башмаками водянистые листья огромных лопухов и гроздья какой-то крупной фиолетовой ягоды, очень неаппетитной на вид. Поспешая за ним, я угодил ногой в глубокую яму, после чего начал хромать. Чатраги тоже споткнулся, мельком оглядел яму и неопределенно хмыкнул.

– Держу пари, что это наши неопитеки охотились за грызунами, – сказал он на ходу. – Всю живность поели в округе. То-то я не вижу даже какой-нибудь захудалой землеройки. А вот наши предки начинали с мамонтов, м-да...

Полковник сидел над картой. Он был не один – в кабинете находились еще два майора и молодой щеголеватый капитан.

– A-а, специалист по неопитекам и его ассистент, – иронически протянул Тадэма, увидев нас. – Кстати, специалист, вы не скажете, что это за дурацкие иероглифы у меня на стенах?

– Они не только у вас, – резко ответил Чатраги. – Они везде.

– Скажите, пожалуйста! – полковник насмешливо откинулся на спинку походного кресла и сложил на груди руки. – И вы можете объяснить, что это значит?

– Извольте. Эти, как вы выразились, дурацкие иероглифы обозначают, что неопитеки между делом разрешали то, над чем лучшие умы человечества безуспешно бились веками.

– Забавно, – полковник с усмешкой выгнул бровь и посмотрел на капитана. – А вот капитан – он только сегодня прибыл к нам из генштаба – утверждает, что все это бессмысленный набор цифр и математических символов, абракадабра. Между прочим, господин Чатраги, он так же, как и вы, окончил университет, математик. Так что, господин Чатраги, ваши неопитеки, как и следовало ожидать, деградировали, выродились без соответствующего надзора. Сейчас они просто стадо обезьян и ничего больше.

Вместо ответа Чатраги вынул страничку из Данте и протянул ее капитану.

– Надеюсь, вы сумеете понять, что здесь изображено.

– Что такое? – капитан с недоверчивой улыбкой взял листок, пробежал его глазами, быстро взглянул на Чатраги и снова уткнулся в листок. Он уже больше не улыбался.

– Теорема Ферма! – воскликнул он, вскочил и взволнованно забегал по кабинету. – Это же мировая сенсация, открытие века!

Полковник переглянулся с майорами и непонятно усмехнулся. Он сегодня вообще был непривычно весел. Видимо, гибель четырех вертолетов благополучно сошла ему с рук.

– Хорошо, капитан, – сказал он. – Пусть то, что показал вам господин Чатраги, – сенсация. А это тогда что такое? – полковник обвел рукой испещренные стены.

– Не знаю, не знаю, – капитан с какой-то опаской покосился на стены. – Это, наверно, нечто такое, что пока еще непостижимо нашему уму.

– Ах, вот даже как, – полковник снова обменялся улыбочками с майорами. – Что ж, все понятно, все понятно.

– Нет, вам еще не все понятно, – зло проговорил Чатраги. – Вы не знаете, случайно, способа проплавить в стене из силикатного кирпича отверстие, через которое мог бы проехать грузовик?

– Не понимаю вас, господин Чатраги.

– Недалеко отсюда стоит дом, в стене которого имеется именно такое отверстие. Можете сходить и лично убедиться в этом.

Полковник, наверно, ни за что бы не пошел смотреть этот дом, но Чатраги вцепился в него, как призовой бульдог, и Тадэме волей-неволей пришлось прогуляться. Надо сказать, дыра произвела-таки на него впечатление. Он внимательно осмотрел ее, поцарапал ногтем оплавленный край и задумался.

– Вы думаете, это сделали неопитеки? – обратился он, наконец, к Чатраги.

– Я знаю только одно: само это образоваться не могло, – был ответ.

С этой минуты полковник заметно притих. Вернувшись в штаб, он долго мерял шагами свой кабинет из угла в угол, заглядывал в разостланную на столе карту, что-то бормотал себе под нос.

– Слушайте, полковник, – не выдержал Чатраги. – Что вы намерены делать дальше?

Полковник остановился посредине кабинета, чуть наклонив голову и расставив длинные ноги в прямых брюках, заправленных в высокие сапоги с квадратными волевыми носками. Прежде чем начать говорить, он внушительно откашлялся.

– Завтра мы начинаем углубляться в джунгли, – заявил он окрепшим голосом. – Побатальонно. В трех направлениях к Главному Бантийскому хребту. – Он подошел к карте и троекратно рубанул над ней ребром ладони. – Наша операция будет носить кодовое название «Тритон».

Чатраги прыснул у меня над ухом.

– Господин Чатраги, вы хотите что-то сказать? – полковник вскинул голову.

– Нет, ничего... то есть да. Очень удачное название– «Тритон». Тритоны живут в воде, а обезьяны, наоборот, обитают на суше. Так что никто ни о чем не догадается. Очень удачное название. Кстати, господин полковник, посты, надеюсь, расставлены? А то мне, знаете ли, очень не хочется, чтобы неопитеки расплавили ночью дом, в котором я буду спать.

– Можете быть спокойны, – заверил Тадэма. – Это давно сделано. В первый же день, как мы сюда прибыли. Есть еще вопросы? Нет вопросов? Тогда я вас не задерживаю, господа.

Операция «Тритон» должна была начаться утром следующего дня, но еще до наступления вечера произошло два немаловажных события.

Когда мы вернулись к себе, расстроенный Чатраги небрежно распихал локтем разбросанные по всему столу коробки с патронами, мыльницы, автоматы, сигареты, на освободившееся место выставил бутылку спирта и объявил, что он намерен ослабить впечатление от разговора с полковником.

– Кто пьет в одиночку, тот чокается с дьяволом, – добавил он. – Достаньте, Рэй, банку колбасного фарша и садитесь напротив.

Он порылся в куче на столе, выудил тяжелый нож, из тех, что входит в вооружение десантников. Потом он не торопясь установил банку, тщательно примерился и одним ударом разрубил ее на две одинаковые половинки.

Мы только успели выпить по разу и, передавая друг другу нож, приступили к фаршу, когда с улицы послышался шум множества возбужденных голосов.

Чатраги поднял голову и прислушался.

– Что опять происходит, уж не расплавили ли обезьяны наш штаб вместе с Тадэмой? – он подошел к окну, откинул противомоскитную сетку и высунулся по пояс наружу.

– Ах, черт! Идите скорее сюда, Рэй! – он проговорил это с таким волнением, что я бросился к нему чуть ли не бегом.

– Смотрите, смотрите, вон они уже подходят к штабу, – зашептал Чатраги, обдавая мне жаром ухо.

Он мог бы этого не говорить, потому что я сразу увидел все. К штабу направлялась группа офицеров. В центре ее особняком, так что вокруг него оставалось метра по три свободного пространства, шел кто-то огромный и черный, на две головы возвышаясь над всеми. Сзади на почтительном расстоянии валила беспорядочная толпа солдат, а со всех сторон сбегались еще любопытные.

Я ощутил – нет, не страх, – а скорее какое-то острое любопытство, смешанное с отвращением, от которого по спине пробежал легкий озноб.

– Это он, да? Это он и есть? – тоже почему-то шепотом спросил я.

Чатраги помедлил, потом громко и раздельно произнес:

– Да, это та самая новейшая обезьяна профессора Моллини.

Он сделал паузу и деловито добавил обычным тоном:

– Пойдемте, Рэй. Мы как специалисты по неопитекам должны быть сейчас в штабе.

Чатраги надел куртку, с сожалением взглянул на недопитую бутылку и направился к двери. Я последовал за ним, но прежде почему-то сунул в задний карман пистолет.

Штаб гудел, как растревоженный улей. У входа толпились солдаты, расхаживали важно нахмуренные капралы. В маленьком вестибюле и в коридорах кучками стояли офицеры и оживленно переговаривались вполголоса. Увидев нас, они умолкали и провожали любопытствующими взглядами.

У двери в кабинет полковника стояли здоровенные десантники с автоматами наизготовку. За маленьким столом в углу сидел лейтенант Сволч. При виде нас он набычился, но все же кивнул: «Пропустить!»

Первое, что мне бросилось в глаза, едва я переступил порог полковничьего кабинета, было огромное волосатое туловище, с трудом умещавшееся в кресле. Короткие ноги неопитека едва доставали до пола, но зато голова его, размером с медвежью, намного возвышалась над спинкой кресла. Не знаю, возможно, мне помог выпитый спирт, но я спокойно выдержал пристальный взгляд этого кошмарного существа, прошел в глубь кабинета и сел рядом с Чатраги.

Чуть бледный и неестественно прямой полковник сидел за своим столом. Уже знакомые мне два майора и человек пять других офицеров сидели вдоль стен лицом к неопитеку.

– Вот, господин Чатраги, – сказал полковник хриплым незнакомым голосом, – прибыл парламентер.

Неопитек оглядел Чатраги свирепыми кабаньими глазками и шумно вздохнул.

– Что они предлагают? – спросил Чатраги, обращаясь к полковнику.

– Вот об этом мы как раз и говорили перед вашим приходом. Продолжайте, пожалуйста. – Полковник повернулся к неопитеку.

– Вы должны уйти отсюда, – довольно отчетливо пролаяла обезьяна, голос у нее был низкий и гулкий, как из бочки. – Наша территория остается за нами. За это мы обязуемся в течение ближайших пятидесяти лет не напоминать о себе.

Неопитек умолк, прорычал еще что-то неразборчивое и быстро облизнулся.

– А что будет потом, по истечении этих пятидесяти лет? – поинтересовался Чатраги. Лицо его покрылось пятнами, под тонкой кожей на скулах вздрагивали желваки.

– Пятьдесят лет беспрепятственного развития – и мы сможем на равных сотрудничать с вами. Планета достаточно велика, чтобы на ней могли существовать две разумные расы.

Полковник искоса метнул на Чатраги короткий взгляд и зычно откашлялся.

– Понятно, – громко сказал он, посмотрев на майоров. – Мы не можем принять ваших условий. Мы предлагаем вам другое. Вы добровольно возвращаетесь обратно и э-э... будете продолжать заниматься тем же, чем и раньше. Вам обеспечат все условия для э-э... труда, превосходный уход, много вкусной и сытной пищи. В случае отказа, мы вынуждены будем применить силу. Вам дается сорок восемь часов, в течение которых вы обдумываете наше предложение, после чего выходите из джунглей и сдаете оружие.

Неопитек ухмыльнулся, двинул ушами и отрицательно помотал огромной косматой головой.

– Вы ничего с нами не сделаете, – нагло объявил он. – Мы достаточно сильны, чтобы защитить себя. В этом вы уже убедились на примере ваших вертолетов. Их судьба постигнет и вас, если вы не уберетесь отсюда. Мы даем вам двадцать четыре часа.

– Это ваше окончательное решение? – спросил Тадэма. Вид у него был несколько растерянный.

Неопитек кивнул и, запустив лапу за спину, стал громко и с явным удовольствием чесаться. Наступила пауза. Все молчали, завороженно глядя на блаженно похрюкивающую обезьяну. Все это было до того неестественно, что у меня мелькнула мысль: уж не вижу ли я кошмарный затянувшийся сон?

– Я же говорил, полковник, что разговаривать с ними бесполезно, – очень громко и неожиданно, заставив всех вздрогнуть, сказал Чатраги. – Их нужно уничтожать, как бешеных собак.

Неопитек бросил чесаться и пристальным запоминающим взглядом посмотрел на Чатраги. Я незаметно вытащил из кармана свой пистолет и спустил предохранитель и в то же время подумал, что убить косматого парламентера, если им овладеет приступ ярости, будет не так-то просто – очень уж могучим выглядело это существо. Мерно, в такт дыханию, как кузнечные мехи, вздымалась широченная грудная клетка с твердыми буграми мышц, а руки его в области бицепсов были толщиной с бедро взрослого мужчины. Признаться, мне стало здорово не по себе, когда Чатраги резко поднялся, пересек большими шагами комнату и остановился перед неопитеком буквально в двух шагах. Слегка наклонившись и пристально глядя обезьяне прямо в глаза, он властно спросил:

– Для чего вам понадобилась электроэнергия?

Неопитек несколько раз моргнул и, отведя глаза, неохотно пробурчал:

– Для работы над нашим оружием.

– Что это за оружие? – жестко, звенящим голосом продолжал Чатраги.

Неопитек молчал, все так же глядя в сторону.

– Смотри мне в глаза! – потребовал Чатраги.

Обезьяний парламентер не шелохнулся. В кабинете стояла пронзительная тишина. Полковник и его подчиненные смотрели на происходящее непонимающими глазами и тоже молчали.

Вдруг неопитек как-то странно вздрогнул и обмяк. Голова его бессильно свесилась набок, глаза стали закрываться, и я на минуту с отвращением увидел желтоватые белки с толстыми прожилками кровеносных сосудов.

Чатраги вздохнул и вернулся на свое место. Лоб у него был влажный, а лицо бледнее обычного и усталое.

– Что происходит, господин Чатраги? – с неудовольствием начал было полковник поднимаясь, но в это время неопитек поднял голову, исподлобья оглядел всех, встал и, тяжело шагая, направился к выходу. На пороге он чуть постоял, потом раскачиваясь двинулся дальше, не обращая внимания на оторопело отскочивших автоматчиков.

Когда дверь захлопнулась, полковник перевел вопросительный взгляд на Чатраги.

– Итак?

– Гипноз, – лениво пояснил Чатраги. – Я хотел узнать, что у них за оружие, но, как вы убедились, психическая конституция этого дипломата оказалась не на высоте.

– Черт бы вас побрал с вашими опытами! – взвизгнул доселе молчавший майор с желтоватым, нездоровым цветом лица. – Вы умышленно сорвали переговоры. Вы за это ответите!

Чатраги вместе с креслом повернулся, оскорбительно осмотрел невыдержанного майора и холодно заявил:

– Я знаю, вы из контрразведки, но даже это не является достаточно уважительной причиной, чтобы говорить глупости.

У майора вытянулось и без того длинное лицо. Он совершенно онемел от ярости. Не обращая уже больше на него внимания, Чатраги переключился на Тадэму.

– Ну что, – спросил он, – теперь-то вы убедились, что никакие переговоры с этими монстрами невозможны? Кроме того, мы узнали, что они настроены очень решительно и возлагают, не без оснований, большие надежды на свое оружие. Поэтому я еще раз...

– Чепуха! – безаппеляционно перебил майор из контрразведки. – Никакого секретного оружия у них нет. Уничтожение вертолетов – это дело рук красных. Они, видимо, установили связь с неопитеками.

Чатраги с секунду сидел с выпученными глазами, потом принялся так громко хохотать, что в дверях появилось встревоженное лицо лейтенанта Сволча.

Вернувшись к себе, Чатраги хлебнул спирта, доел фарш и, стиснув голову руками, повалился на койку.