Текст книги "Чукчи. Том II. Религия"

Автор книги: Владимир Тан-Богораз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Сны

Я уже говорил о роли сновидений при устройстве различных праздников у чукоч.[255]255
  Ср. стр. 81.


[Закрыть] Особенно большое значение имеют сны при устройстве благодарственных праздников и бегов. Эти праздники даже называются «отголосками снов» (retь-taaŋgьrgьn). Из названия видно, что оба эти праздника часто устраиваются исключительно по указанию сна. И действительно, если даже ребенок увидит во сне, что в его семье устраивается благодарственный праздник, необходимо исполнить сон, чтобы не навлечь на себя несчастий. Во сне к людям являются также kelet и vaьrgьt с каким-нибудь предостережением или с требованием жертвоприношения. В предыдущей главе я уже упоминал «духа болезни», который приходил во сне к Ajŋanvat'y перед тем, как его постигло несчастие.[256]256
  Ср. стр. 108–110.


[Закрыть]

Однажды, когда мы целой компанией путешествовали в районе Сухого Анюя, мы остановились ночевать на берегу озера. На следующее утро один из чукоч рассказал нам, что «дух»-хозяин озера приходил к нему во сне и требовал жертвоприношения. «Ты новопришелец в этом месте, – сказал хозяин озера, – ты должен дать мне подарок». Чукча, действительно, не был жителем этой части района, поэтому принес в жертву озеру кусочек листового табака и кусок сахара. Но «дух» рассчитывал получить лучшую жертву. Чукча вез с собой в подарок старику-отцу немного водки в бутылке. В начале пути у него было две полных бутылки водки, но к этому времени осталось совсем немного. Заботливый сын хотел сохранить остатки для отца. Однако на следующую ночь к нему снова явился «дух» в ту минуту, когда он просыпался, и бесцеремонно дернул его за рукав. «Приятель, – сказал он, – я хочу водки. Я очень долго не пил водки».

Утром чукча был очень зол на «духа». Он ворчал: «Я не живу в этом месте. Я простой прохожий. Он мне не давал ничего». В конце концов наш чукча оставил водку у себя, невзирая на просьбу «духа». Через два дня, когда мы уже отошли от озера на семьдесят километров, он простудился и заболел. Болезнь оказалась инфлюенцой, и ему пришлось остаться на ближайшем стойбище, которое, к счастью для него, было уже устроено для зимы. Это стойбище тоже было заражено инфлюенцой, но болезнь уже проходила, и жители его были вне опасности заразиться. Мне рассказали впоследствии, что этот чукча выздоровел приблизительно через неделю и мог продолжать свой путь; но я сильно сомневаюсь, что у него хватило сил сохранить водку для старика-отца.

В другой раз в приморском селении хозяйка шатра, в котором я остановился, неожиданно захворала. На следующее утро ее муж заявил, что какой-то «дух» приходил к нему ночью и потребовал, чтобы он принес в жертву пеструю собаку. Хозяин шатра не послушался «духа» и принес в жертву другую собаку, так как пестрая собака была лучшей в его упряжке. Но «дух» опять явился и повторил свое приказание, пояснив при этом, что «духи», также как люди, любят пестрые вещи. На следующее утро пестрая собака была убита копьем и принесена в жертву вечернему «направлению».

Приметы

Мне уже несколько раз приходилось говорить о вере чукоч в предзнаменования. Так, например, если убитый олень упадет на рану, то это считается плохой приметой, тогда как падение раной вверх – хорошая примета, в особенности в том случае, когда оленя убивают для жертвоприношения. Падение убитого оленя назад предвещает несчастие. Поэтому чукчи стараются, дергая за ремень недоуздка, заставить оленя упасть вверх раной. Однако это следует делать незаметно, иначе жертва не будет иметь значения в глазах «существ».

Если человек видит во сне, что он потерял зуб, то это может явиться предсказанием близкой болезни или смерти, так как зуб символизирует душу. Если олень зевает во время поездки, то это предвещает приход злых духов. Потрескивание огня на очаге предвещает скорое прибытие гостей. Последняя примета, как известно, широко распространена и среди других народов.

Запреты

У чукоч, приморских и оленных, и у азиатских эскимосов запретов не так много. В этом отношении названные народности сильно отличаются от американских эскимосов, у которых вся жизнь проникнута многочисленными запретами.

Относительно запрета, касающегося женских месячных очищений, оленные чукчи считают, что во время их муж и жена не должны спать вместе, иначе женщина заболеет и вскоре станет бесплодной. Считается, что к этому же результату приводит и нарушение других запретов, касающихся половой жизни.[257]257
  Ср. часть I, стр. 21.


[Закрыть] Среди оленеводов я знал, однако, нескольких человек, «которые были безумны» и нарушили предписания, вступая в сношения с женами в запрещенный период. У приморских жителей, чукоч и азиатских эскимосов, этот запрет гораздо сильнее. Женщина в запретный период должна избегать хотя бы случайного прикосновения к мужу. Даже дыхание женщины считается в это время нечистым. Если ее дыхание коснется мужа или какого-нибудь другого человека, то она оскверняет его и разрушает его удачу в морской охоте. Он даже подвергается опасности утонуть на море. Эта последняя подробность сильно напоминает представления американских эскимосов.

Главным запретом из всех существующих у приморских чукоч и эскимосов является строгий запрет употреблять зимой дерево для топлива. Время, в течение которого имеет силу этот запрет, отмечено отлетом и возвращением морских птиц, так как перелет птиц – самый определенный признак прихода и ухода зимы. Морозы на севере продолжаются почти круглый год, льды изменяют свое положение в зависимости от изменения направления ветра и могут отойти от берега даже в середине зимы. Этот запрет объясняют тем, что запах дыма может «отпугнуть» тюленей и моржей. Во все это время огонь разводят из тюленьих костей, политых ворванью. Топка углем допускается. Однако приморских жителей всегда очень беспокоят попытки пришельцев из цивилизованных стран остановиться на зимовку в ближайшей местности. Они утверждают, что на американском берегу количество морского зверя уменьшилось так сильно лишь благодаря нарушению запрета многочисленными пришельцами, поселившимися в туземных поселках.

Другой очень важный запрет относится к охоте на кита. Во время этой охоты запрещается обработка шкур, в особенности натирание их ольховой краской. Всякое употребление ольховника запрещается до тех пор, пока все мясо и жир кита не будут унесены с берега. Женщина, у которой руки запачканы соком ольховника, доставляет большое страдание «благородному гостю». Если она вымоет руки в морской воде, то она отгонит от берега всех китов.

Такие же запреты существуют и среди юкагиров района нижней Колымы по отношению к оленьей охоте.

Женщины не должны принимать никакого участия в приготовлениях к охоте на диких оленей: так, например, запрещается посылать женщину за забытой вещью, необходимой для охоты. В то время как охотник подкарауливает оленя, он не должен ни называть его, ни указывать на него пальцем. Во время охоты запрещается варить свежее мясо тюленя, рыбу и оленье мясо в одном и том же котле. Но если различные сорта мяса берутся из амбара, то их можно варить в одном и том же котле.

Аналогичные ограничения существуют среди юкагиров, якутов, а также и среди камчадалов.[258]258
  Стеллер, стр.274.


[Закрыть] Запреты американских эскимосов, относящиеся к охоте, более сложны и строги.[259]259
  Boas, Central Eskimo, стр. 595.


[Закрыть]

«Существа»-хозяева озер, рек и морских заливов питают отвращение к железу. Если во время ловли рыбы или тюленя в воду упадет и потонет какой-нибудь железный предмет, то ловля прекращается. Подобное же представление существует и среди обрусевших юкагиров. Запрещается убивать каким-нибудь железным орудием живую рыбу, только что вытащенную из воды. Запрещается убивать орлов и морских птиц из рода Synthliborhamphus antlquus Gm. Убийство орла приносит бурю, а убийство названных морских птиц – туман. Этих птиц можно убивать только в определенное время. Если охотник встретит птицу-самку с птенцами, то птенцов он может убить, но должен сразу же убежать, чтобы птица-мать не могла отомстить ему за смерть ее птенцов. Если же она полетит за ним, то он должен показать ей талисман, представляющий собой высушенный труп птицы такой же породы. Такой талисман охотник постоянно возит с собой в байдаре для этой цели. Птица пугается талисмана и отказывается от преследования. Тело птенца, убитого при таких обстоятельствах, может служить амулетом, приносящим счастье в морской охоте. С появлением коротких винтовок, приобретаемых у американцев, запрет, касающийся птиц, сделался менее строгим. Но все же, когда мы однажды хотели во время нашей остановки в селении Uŋasik убить несколько птиц для зоологической коллекции, жители поселка настойчиво просили нас не убивать слишком много, так как иначе сойдет туман и наступит непогода, что повлечет за собой голод и другие лишения.

На ночевке во время поездки палка, воткнутая в землю для подвешивания котла над огнем, должна быть обращена своей верхушкой по направлению пути. Некоторые запреты, относящиеся к пище, будут приведены мною в главе о пище. Запреты, касающиеся необходимого выбора и принесения жертвы при выламывании куска песчаного камня для выделки лампы, также будут отмечены в соответственных главах.

Как у оленных, так и у приморских чукоч существует запрещение выбрасывать крошки и остатки пищи. Оленеводы исполнение этого запрета связывают с удачей в оленеводстве. Так, например, они говорят, что если обглодано не все мясо с оленьей кости, то олени заболеют. Если на ножных костях остаются объедки мяса, то в стадо приходит копытная болезнь и т. д. Поэтому женщины тщательно собирают все остатки пищи, в особенности кости, и сжигают их на огне. Приморские жители считают, что «существо» моря обижается на всякую небрежность по отношению к остаткам пищи, которую оно дает людям.

Но все же они менее осторожны по отношению к остаткам пищи, чем оленеводы, в особенности в то время, когда они в изобилии обеспечены пищей. Во время еды запрещается петь или свистать. Во время снятия шкуры со зверя никто не должен смеяться.

Я уже отмечал выше запрет, касающийся обмена огнем. Подобный же запрет существует относительно продажи какой-либо вещи «близкой сердцу» – независимо от того, представляет ли она высокую или низкую ценность. Человек может продать свою новую нарту, но если он уже долгое время владел и пользовался ею, то он не должен передавать ее другому человеку. Подобным же образом человек не должен продавать ездового оленя, принадлежащего к упряжке, которой он больше всего пользуется, но он свободно может продать запасного ездового оленя или грузового. Это обстоятельство объясняет кажущееся противоречие в сообщении Kennan'а, который говорит, что он не мог купить у чукоч живого оленя,[260]260
  Kennan, Жизнь в Сибири, русское издание 1896 г., стр. 194.


[Закрыть] несмотря на то что продажа живых оленей существует на всей чукотской территории. Kennan, конечно, хотел купить для себя хорошего ездового оленя, что было далеко не просто сделать. При продаже живого оленя следует выдернуть прядку волос из его гривы или с головы. Волосы эти надо бросить в огонь семейного очага, тогда никакая часть удачи в оленеводстве не уйдет с проданным оленем.

У азиатских эскимосов существует запрет, не допускающий дольше пяти лет жить в чужой земле. Здесь мы сталкиваемся с таинственным значением числа пять.[261]261
  Относительно срока в пять лет ср. стр. 88.


[Закрыть] При этом под «родной землей» понимается родной поселок и его окрестности. Но более отдаленные эскимосские поселки считаются уже «чужой землей». Туземцы рассказывали мне, что те семьи, которые пять лет прожили на чужой земле, должны или сразу вернуться или считать себя изгнанными с родины. В последнем случае они должны стараться завязать близкие сношения с «духами» своего нового местожительства. И действительно, хотя многие семьи американских эскимосов часто переселяются с места на место, в зависимости от превратностей тюленьего промысла, все же они редко уходят очень далеко от своего первоначального местожительства, но даже и в случае далекого ухода стараются при малейшей возможности вернуться в свое родное селение. Так, большинство жителей селения Ien в бухте Провидения почти каждую весну идут в поселок Eunmun, лежащий недалеко от берега, где легче и удобнее охотиться на тюленей, но после окончания охоты они возвращаются в свою «родную» землю. Что касается более отдаленных селений, то мне известен случай, когда несколько семей родом из селения Uŋasik, жившие четыре года в селении Imtun, на пятый год летом возвратились в родной поселок. Я знаю несколько других подобных же случаев.

У приморских чукоч такой запрет едва ли мог бы утвердиться, так как они гораздо более неусидчивы и в сущности являются полукочевниками. Сверх того, для приморских чукоч слишком привлекательны оленные стойбища ближайшей страны, чтобы они могли связать себя подобным запретом.

Другой запрет азиатских эскимосов не допускает совершать длинную поездку со всей семьей и домашним скарбом на нартах, запряженных собаками. Такие поездки должны совершаться исключительно в летнее время и только на большой кожаной семейной байдаре.

У азиатских эскимосов существует запрет, который относится к байдарам, идущим в открытое море на охоту за морским зверем. Запрещается везти на этих байдарах провизию, свежую воду и в особенности топливо для варки пищи. Считается, что разведение огня в лодке, выехавшей в открытое море, сильно вредит охоте. Поэтому охотники, чтобы утолить жажду, могут лишь сосать морской лед, если находятся годные куски, или же проглатывать клейкую жидкость, взятую из внутренностей тюленей или моржей.

Обычной пищей, которую берут с собой охотники, является сырое или сушеное мясо. Пользоваться холодным вареным мясом разрешается только после прилета тупиков, которых поэтому часто называют просто «вареными». Однако варить пищу в лодке все же не разрешается. Для охотников считается вполне достаточной пищей кусок сырого свежего мяса, отрезанный от убитого ими зверя. Приморские жители едят хрящи, внутренности и жир в сыром и вареном виде. Поэтому такое ограничение не является особенно тягостным для охотников.

Трудно сказать, что могло явиться причиной возникновения такого странного запрета. Туземцы сами сознают, что это ограничение очень вредит успехам охоты, так как охотники не могут отъезжать далеко от берега. Однако они говорят, что Морское существо установило этот запрет из опасения, чтобы не слишком много охотников погибло в море. Морское существо дало приморским жителям ясный приказ, чтобы они не отваживались заходить в море дальше той линии, за которой уже не видно берега, а для полной безопасности оно установило еще и этот запрет.

У северо-океанских чукоч, однако, не существует таких запретов. Они берут с собой в море вареное мясо, воду, топливо, шкуры и подстилки. Находясь в открытом море, они раскладывают огонь на большом куске дерна или в плоском ящике, наполненном песком, и варят пищу на этом импровизированном очаге. Благодаря этому они могут выезжать в море гораздо дальше той линии, за которой уже не видно берега. В байдаре они едят и спят и часто проводят на море два-три дня, что, конечно, дает им больше шансов на удачную охоту. Для возвращения они рассчитывают на северный ветер, который дует часто и приносит их байдары к берегу.

Приморские чукчи, живущие на Тихоокеанском берегу, однако, не так смелы и отважны на море, и их морские экспедиции не могут сравниться с поездками эскимосов.

Глава VI
ПЕРЕВОДЫ ЗАКЛИНАНИЙ

1. Заклинания для приручения диких оленей

а) Это диво! Это диво! Я вытаскиваю твою сердечную жизнь [tetkejnuŋ] вместе с аортой. Я тащу их через твой задний проход и присваиваю их себе. (Человек, произносящий заклинание, поднимает с земли две щепки или два стебля, вынутые из оленьего следа, и вкладывает их в свою левую рукавицу. Вернувшись домой, он завертывает их в кусочек кожи и подвешивает над лампой во внутреннем пологе). Это диво! Это диво! Я вытаскиваю твою книжку [желудок]. Я тащу ее через твой задний проход и кладу ее, как мешок, на твой нос. Это диво! Это диво! Я превращаю тебя в ручную важенку. Как же так! Иди и поищи мужа себе среди людей Утренней Зари. Это диво! Это диво! Ты принес сына небесной трещины. Это диво! Это диво! Ты принес сына верхушки Утренней Зари. Это диво! Это диво! Ты принес сына «отдельных облаков». Это диво! Это диво! Я поставил тебя на широкую скалу. Это диво! Это диво! Я поставил тебя в огромный овраг. Это диво! Это диво! Камнями, падающими с обеих сторон, я делаю глаза твои невидящими. Это диво! Это диво! Камнями, падающими с обеих сторон, я делаю твои уши неслышащими. Как? Я привязываю камни к кончикам твоих волос. Как? О, Зенит! дай мне твой поражающий камень… (Человек, произносящий заклинание, делает вид, будто он что-то берет левой рукой.) Я положу его этому на темя, между рогами. Как? Я поставил тебя на огромное озеро. Это диво! Это диво! Я ставлю тебя, слепого, на ледник, который трещит и раскалывается с оглушительным шумом. Как? О, Зенит! Дай мне твою раздвоенную палку, я положу ее на эту шею. Стадо будет на нее наступать с обеих сторон.

От Вселенной заговор ее я прошу. От Передней головы правого упряжного оленя прошу; смирного быка прошу, впереди идущего в обозе. С аортой дикого оленя я их связываю. От середины Зенита сердечную жизнь извлекаю, этим ударяю тебя. Потом зову: «Ка, ка, ка!» Убежать не может по окончании связывания. Песчаную реку дорогой делаю, западный ветер зову и восточный ветер, чтобы от всех жительств дым принесли. Костер перед дверью развожу, большой очаг делаю. Потом я говорю: «Главный гость ты! Войди! Потом поедим дома, самую лучшую еду есть станем. Ты жену возьми, главный зять, ты!» Назавтра кочует народ, действительно желание итти с обозом обнаруживает [дикий олень]. Немного погодя прирученного дикого оленя убивают, весь заговор отдают обратно хозяевам. Правого оленя Передней голове возвращают. Потом делают колобки, все ветры кормят, в разные стороны бросают. Только.

Сообщил Ajŋnanvat, оленный чукча

в Колымском округе.

б) Когда дикий олений бык подходит к стаду домашних оленей, хозяин стада говорит: «Дай нам постараться сделать его ручным оленем! Дай ему создать для нас потомство!» Он идет к стаду и произносит заклинание. Он обращается к «Существу Зенита»: «Слушай меня, ты, находящийся вверху! Я сейчас очень нуждаюсь в помощи. Этот олень хочет уйти, а он – первый из таких диких быков, которых я здесь видел. Дай мне свою деревянную палку! Я воткну ее в ноги оленя и прикреплю ее к земле; я всуну ее в рога; я проткну ею нижнюю челюсть оленя и повалю его на землю. Чем другим я могу удержать этого быстроногого быка? Со всех сторон я соберу камешки и положу их на его рога. Как он тогда будет двигать головой? Я забью землей его уши. Я соберу засохшую осоку и закрою ею нос оленя. Пусть все дурные запахи со всех сторон света войдут в его нос! Я превращаю его в новорожденного оленьего теленка! О, Vaьrgьn! не пренебрегай моей просьбой. Дай мне завладеть им! Я дам тебе за это взамен что-нибудь равноценное, по твоему желанию». Затем он плюет, чтобы закрепить заклинание. После этого он говорит: «Приведи стадо к шатру!» Тогда дикий бык становится совершенно ручным. Стадо гонят против ветра, чтобы дикий бык чувствовал запах и слышал шум человеческого жилья. Но он становится слишком тяжелым на ходу и не таким пугливым как раньше. Только.

Сообщил Keutegьn с Внутренней

тундры. 1901 год.

2. Заклинание, употребляемое жителями среднего Анадыря при охоте на диких оленей

Я призываю всех зверей, все живые существа от самого начала творения. Молодую острохвостую утку я делаю своим руководителем, так как она умеет так искусно прятаться ото всех. Старую острохвостую утку я зову к себе в руководители. Одинокого оленьего быка я заставляю войти в воду. О, дай нам постараться сделать его вожаком! Пусть он провозгласит свой призыв перед оленями. Теперь я пою: «Вот так, вот так! О, кто ты?» Я покрываю расстояние [к зверю] от вчерашнего дня, я покрываю расстояние от сегодняшнего дня. Я заставляю их явиться передо мной! Я покрываю сажей свое лицо; для всех пород зверей я делаюсь неузнаваемым; никто из зверей не может уже меня узнать. Их глаза видят лишь сажу на моем лице. Я снимаю штаны и стою на земле без всякого снаряжения. Мои ягодицы имеют три глаза, и они оберегают меня. Они видят каждого спрятавшегося kelь и заставляют глаза kelь закрыться. Самого лучшего оленя я делаю неуклюжим, употребляя две ноги маленькой острохвостой утки с раздвоенным задом. Все пахнущее дурно я употребляю в это время. Я вхожу во все места без всякого снаряжения. Я могу спать беззаботно. Все звери любят меня; каждая порода дичи чувствует ко мне большую любовь. Так я почти достиг хорошего, беззаботного сна. Все вещи, лежащие под моим изголовьем, стали моими покровителями. Дунув на них, я заставляю их отскочить назад. Я заставляю их сыпаться вниз. Только.

Сообщил Никон Tagratgrgьn в поселке Чикаево,

на среднем Анадыре. 1900 год.