Текст книги "Нападение акулы (Кубинский гаврош)"
Автор книги: Владимир Ткаченко
Соавторы: Константин Ткаченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
Немедленно на запах крови собирались стаи хищных акул. Тут-то и начинались самые азартные игрища на воде. Первого петуха, легко подбрасывая в воздух, выкидывали за борт.
Петух, не желая тонуть, хлопал крыльями, производя страшный шум, и на этот всплеск жизни бросалась первая акула.
Петух убегал от неё по воде, взмахивая крыльями и крича во все горло от отчаяния и страха за свою жизнь. Зрители на катере приходили в возбуждение.
Когда первый петух пропадал в пасти акулы, в море выбрасывали сразу несколько петухов. Шум стоял невероятный. Зрители на катере делали ставки, вскакивали на ноги, прыгали на месте, орали и свистели: всех интересовало, чей петух продержится более других на воде.
Азарт нарастал и на воде, и на катере. Через несколько минут за одним оставшимся петухом охотились уже несколько акул.
Джек ясно запомнил одну сцену на море, и, похоже, он будет помнить её всю жизнь.
Последний петух оказался очень сильным, выносливым и сообразительным. После нескольких пируэтов на воде, когда петуху удалось избежать острых, как бритва, акульих зубов, он сумел запрыгнуть на борт катера, ища там спасения. От радости, что спасся, он победно и звонко закукарекал.
Но не тут-то было! Люди оказались безжалостными. Один из них схватил весло и направился к петуху, чтобы прогнать его снова в море. Петух не сдавался, он прыгал по катеру, спасаясь от преследователя. Своими глазами он оглядывал смотрящих на него людей, прося о помиловании.
Джек на какое-то мгновение перехватил его взгляд – столько в нем было мольбы о помиловании, о спасении!
Силы оказались неравными. Петуха снова согнали в море, и он погиб в пасти самой быстрой акулы...
Отправляясь на Кубу, Джек вспоминал эту сцену и сравнивал себя с тем петухом: у него не было выбора, он должен был оказаться в пасти акулы. Там его схватят, и... он пропадет, как тот петух. Опасность поездки на Кубу он сознавал хорошо. Но он будет бороться, он не петух, а человек, у него хватит сил и возможности вернуться назад, ведь ему ещё надо найти свою сестру и жить дальше...
От побережья Флориды Джека и его спутника Йейито отправили на рыболовецком судне прямо в открытое море. Это судно не раз доставляло на американский берег из Панамы крупные партии наркотиков, и поэтому его капитан был хорошо знаком с мафией из Майами. Доставить двух людей в открытое море по просьбе мафии ему ничего не стоило, тем более что она не раз выручала его из трудных ситуаций.
В море, когда судно изрядно удалилось от берега, Джек вспомнил разговор с теми, кто его посылал на Кубу.
Ему казалось, что кубинские мафиози, обосновавшиеся в Майами, организовали там нечто похожее на невольничий рынок из людей, бежавших с Кубы и пытающихся найти какую-нибудь работу.
Мафиози собирали вокруг себя беженцев, покинувших свои дома, собственность, землю, откликнувшись на зов свободы в Америке. Здесь в Майами им казалось, что их страданиям пришел конец, они сумели одолеть все препятствия и достигли земли обетованной. До них, конечно, доходили страшные истории об убийствах и насилиях, на улицах Майами, но они думали, что все это их не коснется.
Двое разговаривали между собой, когда им представили Джека:
– Мы выдадим его за бекадо т.е. учащегося на полном государственном обеспечении.
– И оденем его в форму бекадо, – заметил другой.
Джек хранил молчание.
– Ты ведь из богатой семьи? – спросили его.
– Да, из очень богатой, – ответил он, понимая, что эти двое все о нем знают.
– Очень хорошо! Когда ты попадешь на виллу, принадлежавшую ранее какому-либо кубинскому богачу, ты сможешь хорошо ориентироваться?
– Да, сеньор, – ответил Джек.
– Вот и ладно. Тебе все объяснили?
– Этот вопрос можно и не задавать, – вмешался другой кубинец. – Он получил все инструкции. Скажу только одно: вернешься без драгоценностей, за твою жизнь никто не даст и ломаного гроша. Тебе это понятно?
Джек был упрямым подростком и соглашаться умереть в случае неудачи ему не хотелось, поэтому он, вместо того чтобы снова повторить: "Да, сеньор!", ответил:
– Я вернусь не с пустыми руками.
Старший кубинец, заросший черной бородой чуть ли не до ушей, с растрепанными волосами и в черных лакированных ботинках, хмыкнул и повертел головой. Ответ Джека его не очень устроил. Поэтому кубинец показал Джеку фотографию старой женщины.
– Это твоя бабушка?
Джек промолчал.
Кубинец хмыкнул.
Семья Джека действительно оставила на Кубе бабушку, весьма преклонного возраста, сторожить оставшиеся дома богатства в надежде, что кубинские революционеры не тронут женщину столь преклонного возраста.
– Так вот, – снова заговорил старший из мафиози. – Бабушка для тебя все, что осталось в жизни. Мы её не тронем, не одна твоя семья оставила престарелых родственников на Кубе, мы знаем для чего... Но если ты сбежишь, да ещё с драгоценностями, мы прихлопнем твою бабушку, ты все понял?
Джек снова промолчал: не их дело – его бабушка.
Другой мафиози перевел разговор на миролюбивый тон.
– Все ясно. Желаем тебе успеха, быстрого возвращения. Ты знаешь, что получишь хорошее вознаграждение.
Джек кивнул головой. Он намерен вернуться во что бы то ни стало и получить вознаграждение, чтобы не бедствовать.
– Я вернусь, – сказал он, – мы ещё встретимся, я все сделаю.
Чтобы придать уверенности своим словам, он засмеялся, обнажив в улыбке блестящие белые зубы. Он не хотел показать этим двум мафиози, что боится.
...Почувствовав качку на море, Джек отогнал от себя недавние воспоминания. В это время их вызвали на верх, на палубу. Была ночь, только полная луна высветила длинную серебряную широкую дорожку на море. По ней неспеша, навстречу их судну, двигалась небольшая лодка под парусом.
Кто-то из моряков, стоявший рядом, сказал:
– Ланча лангостера – лодка для ловли лангустов!
Лодка подошла.
Джека и его спутника за считанные минуты переправили на нее. Вслед за ними спустили два рюкзака – один с провизией, другой с оружием, и лодка быстро отчалила от судна, пересекла лунную серебряную дорожку и растворилась в темноте между светлым небом и темным морем.
Джеку показалось, что лодка слишком маленькая для плавания по морю. Но нет, оглядев её, он убедился, что это отличная ланча лангостера. Небольшой приземистый кубрик располагался ближе к носу, так как лангусту ловили с кормы. На корме, как заметил Джек, находились два ведра без донышек и несколько длинных деревянных шестов, раздвоенных на конце, вроде двузубых вил. Джек знал, как этими приспособлениями пользоваться.
Обычно лодка заплывала на мелководье так, чтобы под её килем было не более одного-полутора метров воды. Один из ловцов брал ведро без донышка, опускал его в воду до половины, и вода служила ему как линза – приближая дно.
Ловец замечал норку лангуста или его самого, зарывшегося в донный песок, и деревянной рогатиной ловко выковыривал лангуста из норки, затем делал быстрое движение рукой с рогатиной, как бы завинчивая в полоборота лангусту вокруг рогов палки, и тут же, не повреждая его и не давая ему сорваться с рогатины, забрасывал в лодку. За два-три часа можно было на хорошем месте выловить дюжину лангустов. Перекупщики за крупную особь платили до 10 долларов, а продавали в рестораны США и Канады уже за 20 долларов.
Джека и Йейито попросили спуститься в кубрик, а их рюкзаки запрятали в другое место. Вход в кубрик прикрыли куском старой широкой доски.
Джек почувствовал, что лодка стала набирать ход – заработал мотор. Через несколько часов их выпустили на палубу.
Старшим на лодке был рыбак по прозвищу Эль Негро. Он сказал им:
– Главное, что нам нельзя даже близко подходить ни к одному кубинскому судну – нас всех арестуют. У меня есть опыт высадки на кубинский берег... Я доставлял туда людей из контрреволюционной организации "Альфа 66" вместе со взрывчаткой и боеприпасами... Участвовал в перестрелках с берегом... Приходилось и быстро уходить на север, к американским берегам...
Слушая рассказ Эль Негро, Джек понял, что их принимают не за тех, кем они являются на самом деле, и поэтому молчал, как молчал и его напарник. Им было до лампочки, как идут дела революции на Кубе, так и дела контрреволюции. У них свои дела, свое задание, но распространяться об этом они не могли.
Другой рыбак по имени Антоньико угостил их горячим кофе со сгущенным молоком и предложил поесть "русского мяса", а то утром им наверняка будет не до еды. Он пояснил, что "русское мясо" – это тушеная говядина с большим количеством жира.
– Мы этим жиром смазываем мотор, – пояснил Антоньико. – Никто не может объяснить, почему русские в свои консервы кладут так много жира. В американских консервах одна только тушеная говядина.
– Дело в том, – вмешался в разговор Эль Негро, – как мне объяснили на Кубе, у русских долгая холодная зима, они на этом жире жарят картошку и едят его много, чтобы не замерзнуть... И ещё на Кубе эту тушенку называют "карне де партидо" – "партийным мясом", ею питаются все коммунисты на Кубе, ну и нам кое-что перепадает! – закончил, улыбаясь, Эль Негро.
За час до рассвета лодка причалила к суше.
– Это остров "Эль Параисо" – "Рай", – пояснил Эль Негро. – Дальше нам ходу нет. Остров небольшой. Он находится в полутора часах ходу на моторке до кубинского берега. Раньше здесь жили рыбаки, от них ещё осталось несколько хижин, сейчас заваленных ураганом... Но приютиться есть где... Можно даже разводить костры... Пограничники здесь практически не бывают. Рыбаки жили здесь потому, что через него проходила немалая часть контрабанды, сейчас контрабанды нет, и рыбаки покинули остров. Одной рыбой не проживешь... Утром вы особенно по острову не гуляйте, ближе к вечеру за вами должна прийти моторка...
– Должна? – задумчиво спросил Йейито, ни к кому определенно не обращаясь.
– Должна, – ответил Эль Негро, – это все, что я знаю... Но мы вас больше не увидим, что бы с вами здесь не случилось.
Эль Негро неопределенно пожал плечами, а Джек понял, что, если за ними не пришлют моторку, они на острове с замечательным названием "Рай" умрут с голоду.
– А рыбаки сюда с берега заходят? – спросил он.
– Сейчас почти никогда или очень редко, – ответил Антоньико. – Мы здесь были один раз два месяца назад, завезли сюда белобрысого, веснушчатого американца, но его ждали здесь на острове. Что с ним было дальше, мы не знаем. Прощайте!
Рыбаки помахали им руками, и лодка плавно отошла от берега. Джек и Йейито остались на берегу одни. Они долго стояли радом со своими рюкзаками, гдядя вслед удаляющейся лодке. И тут они вдруг ощутили, как на них начали набрасываться полчища комаров.
– Это москитас! – воскликнул Йейито, – их полно на Кубе, особенно когда нет ветра. Они такие маленькие, что их не увидишь. Единственное спасенье от них – разжечь костер.
Они отошли от берега метров на пятьдесят и натолкнулись на полуразрушенную хижину: одна стена упала на землю, а кровля из сухих пальмовых листьев развалилась по земле.
– Вот из неё мы и сделаем костер! – воскликнул Джек.
– Только подальше от самой хижины, а то загорится весь дом, будет большой пожар, и его можно увидеть с берега, – поправил Джека Йейито.
Вскоре метрах в двадцати от развалившейся хижины запылал небольшой костер.
Была и без того свойственная Кубе жара и духота, а возле костра жара совсем нестерпимая, но огонь и дым спасал людей от свирепо жалящей мошкары.
Когда рассвело, москитас исчезли, в костер перестали подкладывать пальмовые листья, и он затух сам по себе.
Джек и его напарник отправились осматривать остров. Он и на самом деле оказался невелик. На нем располагалось несколько разрушенных ветрами хижин, ещё они обнаружили три навеса для сушки рыбы и вышли к небольшой бухточке, где был сооружен дощатый причал.
– Вот сюда, по всей видимости, придет за нами лодка, – предположил Йейито.
– Придет? А если нет? – попытался высказать свои сомнения Джек.
– Не будем гадать, – остановил его Йейито. – А теперь спать. Мы ведь эту ночь практически не спали. – Йейито повернулся и пошел в глубь острова к одной из хижин.
Джек глубоко вздохнул, посмотрел под дощатый настил причала, где в лучах утреннего солнца на небольшой глубине плавало множество разноцветных рыб.
"Какая красота!" – подумал он и направился вслед за Йейито.
Проспали они почти до вечера, устроившись за обвалившейся крышей одного из домов, находившегося недалеко от причала.
Первым проснулся Йейито. Встав на ноги, он сладко потянулся, но длинный смачный зевок у него не получился – он не успел закрыть рот, как увидел у причала лодку. На ней и около неё никого не было.
– Вот это да! – воскликнул он и энергично пнул ногой спящего Джека.
– Ты чего? – тот перевернулся с боку на спину и снизу посмотрел на Йейито.
– Смотри, там! У причала!
Джек разом вскочил на ноги, и они быстро направились к лодке.
В ней действительно никого не было. Лодка – с мотором, укрепленном на корме, а причальная веревка на носу была хорошо зачалена за одну из досок.
– Никого, – озадаченно сказал Джек.
– Тише, звать и кричать не надо. Можно затаиться где-нибудь и ждать того, кто подойдет к лодке, а можно и поискать его, – предложил Йейито.
– Пойдем поищем, – ответил Джек. Ему не терпелось скорее покинуть остров, внутренне он чувствовал, что отсюда следует убраться немедленно. Дальнейшие события показали, что интуиция его не обманывала.
Они зашагали прочь от причала, чтобы пересечь остров по центру. Вдруг они услышали впереди какой-то шум, похожий на плеск воды, правда, слабый, едва уловимый. Остановились и прислушались. Шум, с перерывами, явно слышался впереди.
Йейито дал знак Джеку тихо следовать за ним, а сам стал осторожно продвигаться дальше.
Пройдя немного вперед, они увидели широкую воронку в земле, откуда и шел шум.
Йейито весь подобрался и ещё более осторожно двинулся вперед, Джек за ним. На краю воронки он остановился и, заглянув вниз, буквально опешил: на дне воронки сидел совершенно голый человек и плескался в воде, которая понемногу сочилась из одной стены. Это был молодой, черноволосый, худой кубинец.
Он поднял голову и внимательно посмотрел на Йейито, потом на Джека, но ничего не сказал.
– Амиго? Друг? – первым заговорил Йейито, у которого была быстрая реакция и уменье молниеносно ориентироваться в обстановке.
– Амиго! – уверенно ответил молодой мужчина, продолжая плескаться. Здесь пресная вода, советую вам тоже принять этот душ, потому что на берегу у вас времени на это не будет. Я приехал за вами!
Джек облегченно вздохнул.
Мужчина встал с корточек, взялся за край воронки и выпрыгнув на землю, представился:
– Николас! Я ваш "контакт", тот, кто должен вас встретить, отвезти на берег и помочь отправиться дальше в Гавану. Так будете мыться? Вам придется переодеться здесь на острове, я привез другую одежду.
Джек и Йейито переглянулись.
– Давай ты первый, – сказал Йейито Джеку, – я за тобой.
– Не торопитесь, – прояснил ситуацию Николас, – у нас ещё есть время. Нам нужно достичь берега где-то в светлых сумерках. Чтобы нас заметили, но не очень бы разглядели... Должен вам сказать, что ещё день-другой, и вы здорово бы вляпались в невеселую историю. Здесь, на острове, вскоре должна высадиться крепкая пограничная застава с пулеметами, а у причала встанет сторожевой катер с пушкой.
– Почему? – тревожно спросил Джек; недаром подумалось ему: он так хотел отсюда поскорей убраться.
– Не вовремя вы прибыли на Кубу, – пояснил Николас. – Американцы готовятся высадиться...
– Американцы? А в чем дело?
– Дело в том, что русские завезли на Кубу свои ракеты с атомными зарядами и сейчас их устанавливают по всему острову. Американская печать пишет об этом, да и весь мир этим взбудоражен. Ракеты, если понадобится, могут достигают всей территории США. Так русские защищают революцию на Кубе, а американцы, что американцы? Они хотят покончить со всем этим – с русскими ракетами и с кубинской революцией сразу, одним махом... Готовят высадку на Кубу – 300 тысяч солдат и технику... Так вы здорово вляпались, ребята, зато, если американцы высадятся здесь, вы станете свободными на свободной Кубе... А? Что скажете, парни?
Ошеломленные парни молчали.
Джек хотел бы пережить все это в Майами.
Йейито лихорадочно думал о том, как им быть дальше. Рвануть отсюда назад на лодке Николаса? Бензина не хватит и на полдороги, да и вряд ли Николас прихватил с собой нужный запас горючего. А как они оправдают свое бегство? Мафии все равно нужны бриллианты, которые они наметили взять.
– Но планы же наши не нарушены? – спросил Йейито.
– Нет, их никто не отменял.
– Тогда будем действовать, как и предполагалось.
После того как Джек и Йейито помылись пресной водой в воронке, Николас переодел одного из них в форму учащегося – бекадо, а второго – в форму милисиано – народного дружинника, их старую одежду он забрал себе, объяснив, что на Кубе с одеждой плохо и их одежда пригодится, пойдет в дело, какое, он не объяснил.
"Наверное, продаст", – подумал Джек.
– В этой форме вам нечего бояться, но и лезть на показ тоже не нужно. Хорошо, что вы выспались, ночью на легковой машине вы поедете в Гавану, а там – за дело.
К кубинскому берегу лодка с Джеком и Йейито действительно причалила, когда стали сгущаться сумерки.
Николас привязал лодку к причалу и повел ребят к себе домой.
Дома на берегу располагались среди высоких королевских пальм. Это были крестьянские хижины – бойо, покрытые пальмовыми листьями и с навесами с одной стороны, под которыми можно было посидеть вечерком.
Под навесом у дома Николаса стояла машина выпуска 1957 года, марки "шевролет".
Показав на нее, Николас сказал:
– На ней вы и поедете в Гавану.
– На ней? – Йейито покачал головой. – Машина изрядно потрепана. Переднее стекло пробито пулей, потрескалось, хотя отверстие от пули и заклеено.
– Да, но пробито стекло не со стороны шофера, – заметил Николас. Ехать можно. Сейчас все машины на Кубе в таком состоянии, запчастей нет. Эта ещё ходит прилично. Мотор шестицилиндровый, скорость на шоссе до 180 километров в час, правда, спидометр не работает. И вот ещё что, слабый аккумулятор, вы его подзарядите на сентрале – сахарном заводе под Гаваной, там свои люди, они помогут. Радиатор и бензопровод протекают.
В багажнике есть сухая горчица и хозяйственное мыло. Если потечет радиатор в дороге, насыпите в стакан сухой горчицы, размешаете с водой и вольете в радиатор – течь залепит хорошо; а потечет бензопровод – в том месте, где течет, замажете мылом и завяжите тряпочкой – до Гаваны доедете. А там храни вас Бог и святая дева Мария!
Пока Николас все это говорил, Йейито обреченно покачал головой, но его остановил Джек:
– Пошли, нам нужно поскорей отсюда выбираться, надо ехать!
– Да, надо! – подтвердил Николас.
Джек понял, что тот хочет от них поскорее избавиться.
– Я дам вам провожатого, он поведет машину отсюда, а на шоссе ночью вы смените его, он плохо видит в темноте. На выезде его никто не ос-тановит он местный, назад вернется автобусом.
На ужин своим гостям Николас предложил желтый рис и по кусочку "лечон асадо" – жареного поросенка.
На прощание он сказал:
– Не останавливайтесь нигде по дороге надолго. Если остановитесь перед переездом, пропуская поезд, не глушите мотор, если сядет в это время аккумулятор, быть беде, все может случиться с вами. Не дай Бог нарветесь на проверку, документов никаких пока нет, кроме формы, которая на вас, на неё вся надежда, да и на то, что едете ночью... Хорошо, чтобы не было грозы, ночью в грозу при сильном ливне ехать по скользкому шоссе совсем плохо... Прощайте!
Машина тронулась. За рулем сидел местный доктор, в очках, но и в них, по словам Николаса, ночью он плохо видел.
Йейито на это не обратил внимания и сразу же завалился спать на заднем сиденье.
Джек устроился рядом с водителем и тоже задремал. Усталость и переживания брали свое.
Сколько он спал – не помнил. Он проснулся внезапно, как будто кто-то толкнул его в бок, выпрямился на сиденье и сразу же посмотрел вперед.
То, что он увидел, привело его в ужас. Впереди ехал грузовик с открытым задним бортом, из которого на дорогу торчали длинные толстые доски. Каким-то подсознательным чутьем он понял предупреждение Николаса: водитель видел грузовик, но не видел досок. Еще мгновение, и те своими концами могли бы врезаться в лобовое стекло их автомобиля и снести им головы или пропороть грудь. Из них троих в живых остался бы только Йейито, который спал на заднем сиденье.
– Грузовик! Грузовик! Впереди грузовик! Останови немедленно!
Водитель сразу же среагировал на это предупреждение, свернул на обочину и затормозил.
Джек объяснил ему, чем им грозило приблизится ещё хоть немного к машине с досками.
– Извини, я их не видел, – оправдывался тот.
– Хорошо, я поведу машину, а через час мы разбудим Йейито, он к этому времени, наверное, выспится.
Пока Джек был за рулем машины, он предался воспоминаниям.
Сентраль, куда они ехали, он знал. Это завод "Эктор Молина", построенный в 1910 году и расположенный на территории провинции Гавана. Его владельцем был хороший друг его отца миллионер Альфонсо Гомес, владевший ещё пятью сентралями с прилегающими к ним сахарными плантациями.
Такой завод – это крупное многоярусное сооружение, от земли до крыши заполненное сплетениями труб, механизмов, печами, жаром и шипением вырывающегося отовсюду пара. Между ярусами оборудованы крутые деревянные лестницы и тонкие мостки-переходы.
Здесь из рубленого сахарного тростника выжимают сок, потом эту жидкость выпаривают.
Джек вспомнил, как он читал о примитивном сахарном заводе начала XIX столетия на Кубе. В те времена прессы для давления сахарного тростника делались из дерева. Это были три ствола, между которыми зажимались стебли срубленного тростника. Вкруговую стволы вертелись благодаря привязанным к ним быкам. Как только быки начинали ходить, стволы вертелись, а из зажатых между ними стеблей тростника появлялся сок, его называли "гуарапо". Сок, собранный в медные котлы, варился до выпаривания, получался желтый сахарный песок.
В наше время плантаций и сахарных заводов стало больше, они занимают почти половину территории Кубы.
...Джек вспомнил, как грузили в порту Матансас и "их сахар" для отправки в США.
Раскаленный солнцем бетонный причал далеко уходит в море. По проложенным посредине его рельсам небольшие тепловозы тянут вагоны. По одну сторону причала стоти большое выкрашенное в рыжеватый цвет судно под американским флагом со множеством звезд и полосками во всю длину.
У борта судна обычная суета погрузки. Рабочие выволакивают из вагонов большие тугие мешки с сахаром, ловко зацепляют их канатом за крюк крана, а те, медленно раскачиваясь над причалом и палубой, приближаются к трюму и исчезают в нем.
На противоположной стороне причала загружается другое судно сахаром сеньора Альфонсо Гомеса...
Англичане, пиратствовавшие в Карибском море во второй половине XVIII века, назвали Антильские острова, куда входит и самый большой антильский остров Куба, "сахарными островами". Сахарный тростник на Кубу завез испанский конкистадор Диего Веласкес. К тому времени, когда англичане в XVIII веке захватили Гавану, на Кубе созрели все условия, чтобы сделать этот остров великим производителем сахара: плодородные земли, лежащие близко к портам, леса, дающие хорошее дерево для повозок, строений, и достаточно дров, нужных для работы сентралей, а также обилие скота для кормления рабов и перевозки повозок с тростником.
За одиннадцать месяцев своего господства на Кубе англичане завезли на остров большое количество рабов из Африки для работы на сахарных плантациях.
Негры работали по двадцать часов в сутки и умирали тысячами, а владельцы заводов и сахарных плантаций получали миллионные прибыли...
Джек тряхнул головой, отгоняя воспоминания: в рассветной дали показалась высоченная, врезающаяся в синеву неба белая бетонная труба. Такие трубы сентралей, так же как и стройные королевские пальмы, неотделимы от кубинского пейзажа.
Джек остановил машину, разбудил Йейито и передал ему руль.
Около суток они пробыли на сентрали. Остановились в доме Фернандо Наполеса – старшего механика сентраля, пожилого седого человека, располневшего с возрастом. Но его по-прежнему почитали новые хозяева сентраля – барбудос – бородачи, как большого специалиста.
Джек отдыхал с дороги, отсыпался, а Йейито шушукался с механиком и куда-то уходил с ним.
За это время они подзарядили аккумулятор, смазали машину, долили бензина и масла в мотор. Можно было ехать дальше.
Выехали в шесть часов вечера, чтобы приехать в Гавану к самому концу дня. Они должны были остановиться в Гаване по адресу, который дал им механик Фернандо.
Перед отъездом Йейито зазвал Джека в ванную комнату и, закрыв дверь на крючок, спустил штаны.
– Смотри, – показал он Джеку: к внутренней стороне правой ноги у него был прикреплен пакет, завернутый в полиэтиленовую пленку. – Это драгоценности сеньора Альфонсо Гомеса, бывшего владельца сентраля. Их сохранил преданный ему механик Фернандо... Заметил, где у меня пакет?
– Да.
– Нож всегда с тобой?
Джек кивнул.
– Так вот, если меня убьют... – Йейито выдержал небольшую паузу, если меня убьют, я говорю серьезно, срежешь пакет и постараешся вернуться в Майами, тогда деньги, причитающиеся мне, передадут родственникам. Ты понял?
Джек снова кивнул головой. Он хотел спросить, а если его тоже убьют? Но, зная немногословность Йейито, подумал, что тот ему ответит: "Тогда делу конец!"
С тем они и поехали дальше.
Джек сидел на заднем сиденье, отдыхал.
При въезде в Гавану, где стало больше легковых машин, Джек заметил, что все они такие же или почти такие же потрепанные, как и их машина. Он вспомнил рассказ механика сентраля о том, что на Кубе почти все машины и механизмы из Америки, а оттуда в связи с революцией совершенно прекратили поставку запасных частей.
Дальше Джеку раздумывать не пришлось, так как подъехали к дому, где они должны были остановиться. Это был дом, близко расположенный к центру Гаваны. Недалеко от этого места находился проспект Карлоса Терсеро. Раньше дом с ухоженным двором и цветником принадлежал богачу, убежавшему в США после революции.
Двухэтажный дом был предоставлен офицеру – капитану Повстанческой армии Фиделя Кастро, занимавшемуся в ходе боев в горах Сьерра-Маэстро, на востоке Кубы, подрывами мостов, закладкой мин на горных тропах, изготовлением самодельных гранат.
Капитан по имени Пелайо Мартинес Амадор жил в этом доме с молодой женой и дочерью 8 лет. Жена наполовину китаянка, а на Кубе сравнительно много китайцев, родила ему дочь совсем похожую на китаянку. На Кубе таких детей зовут чино – мальчик и чина – девочка, редко употребляя настоящее имя.
Девочку звали на самом деле Тита, а мать Нанси.
Капитан не любил свою семью, на девочку не обращал внимания, а матерью пренебрегал, разочаровался в революции, пьянствовал и собирался все бросить и бежать с Кубы. Вот почему Джека и Йейито поместили в этот дом.
Капитан мог бежать с Кубы вместе с ними, но не хотел брать с собой ни жену, ни ребенка. Пока гости из Америки жили у него, сделать это помог ему случай.
Капитан часто отлучался из дома, ему было поручено руководить созданием производства пороха на одном из предприятий в Гаване.
При доме был каменный гараж, в котором капитан Пелайо хранил боезапасы, оставшиеся у него от периода повстанческой борьбы.
И Джек, и Йейито чувствовали себя стесненными в этой семье. Девочка ходила за ними по пятам – ей было все интересно, её мама тоже не оставляла без внимания гостей.
Как-то в один из вечеров, когда капитан и Йейито отправились надолго по делам, Нанси отвела Джека в свою спальню и поведала ему историю своей горькой жизни с мужем. Рассказывая об изменах мужа, она расплакалась, но потом, успокоившись, отвернула подушку на кровати и вытащила из-под неё револьвер старого образца, но с боевыми патронами в барабане.
Джек определил на взгляд, что хотя револьвер и старый, но хорошо смазан и убить из него человека можно.
Потом Нанси достала написанное ею письмо и отдала Джеку почитать. Оно было короткое и подписано "Нанси". В нем говорилось, что она, Нанси, добровольно уходит из жизни, так как жизнь у неё не сложилась, простить измены мужа не может, а дочку просит отдать своим родителям.
К удивлению Джека, письмо заканчивалось революционным лозунгом: Патрия о Муэрте! Венсеремос! Родина или смерть! Мы победим!
Прочитав эти последние слова, Джек искренне рассмеялся.
– Ты чего? – тревожно и удивленно спросила Нанси.
– Как можно думать о собственной смерти и говорить одновременно: Мы победим!
Нанси нисколько не смутилась.
– Одно другому не мешает! – воскликнула она. – Я ничего не боюсь, даже смерти! А революции все равно желаю победы!
У Нанси был такой вид, словно она собиралась защищать свою позицию от всех возможных возражений Джека.
– Все это так неожиданно для меня, особенно то, что ты хочешь застрелиться. Это не выход, это глупость, ерунда! – начал Джек долгий разговор с Нанси.
Как не был он ошеломлен этим письмом, он почувствовал, что Нанси необходимо поделиться с кем-нибудь своим горем, а письмо и револьвер – как бы защитная реакция на существующие раздоры в семье.
Джек долго убеждал Нанси не делать поспешных шагов, подумать, потерпеть...
На следующий день Джек обо всем, что случилось, рассказал Йейито. Тот воспринял рассказ обеспокоенно.
– Не дело это, – подытожил он. – Мы не можем в такой обстановке находиться. Тем более что на Кубе и вокруг неё назревают более серьезные дела, чем мы с тобой думаем.
– А что?
– Завтра узнаешь. Сюда, к нам, придет кое-кто, и нам придется, возможно, поработать не на себя...
– На дядю?
– Да, на очень серьезного дядю, ты даже и представить не можешь, насколько серьезная нам предстоит работа, но... – заметив желание Джека задавать вопросы, он сказал: – Отложим все до завтра.
В этот день и произошло то, что помогло капитану Пелайо избавиться от семьи.
Во второй половине дня Нанси пошла за чем-то в гараж. Как оказалось, там перегорела электрическая лампочка, и она вернулась в гараж с заженной свечой. И в это время по какой-то причине взорвался баллон с порохом, стоявший в углу гаража.
Нанси осталась жива, но ей сильно обожгло грудь и лицо. Молодую женщину отвезли в больницу для лечения ожогов, а дочь капитан переправил родителям Нанси, которые жили в китайском квартале Гаваны.
На следующий день в дом капитана заявился важный гость. Это был худощавый мужчина, лет сорока, с небольшими усиками и черными, коротко подстриженными волосами. Он носил форму офицера Повстанческой армии.
Форму и документы ему достал капитан Пелайо. Он представился гостям капитана как Сампайо Перейра. Уже потом Джек узнал, что это был крупный агент ЦРУ – Центрального разведывательного управления США. На него работали на Кубе около ста осведомителей. Нужны они ему были для того, чтобы знать, где и какие ракеты размещают на Кубе русские.
