Текст книги "Нападение акулы (Кубинский гаврош)"
Автор книги: Владимир Ткаченко
Соавторы: Константин Ткаченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
А вчера были на концерте, который давали русские солдаты у нас в клубе. Концерт был отличный: хор пел всякие знакомые кубинцам песни, а когда заиграл эстрадный оркестр мелодии из "Веселых ребят", все танцевали на месте, потом все пели Гимн 26 июля, а потом ребята пели лирические песни. В конце пели "Интернационал", взялись за руки и покачивались в такт. А перед этим почтили память убитых двух маленьких детей в одной из деревень. На мой вопрос, почему гусаносы так зверски убивают совсем крохотных детей, ребята ответили, что эти сволочи хотят исказить истинное положение вещей на Кубе, крича на всех перекрестках, что на Кубе террор Фиделя. А ребята меня оберегают. Вечером, если мы куда-нибудь идем, провожают до самых дверей, чтобы какой-нибудь хитрый гусанос не устроил засаду.
Алеха, а вот и поездка далеко от Гаваны.
Это поездка в провинцию Лас-Вильяс, в главный город Санта-Клару и по самой провинции. Напишу тебе о впечатлениях, полученных от общения с простыми кубинцами. Знаешь, здесь, в Санта-Кларе, обычном провинциальном городе, я как-то поняла, чем удивительно симпатичен и притягателен этот народ. Прежде всего радушием, знаешь, таким искренним и честным, что забываешь и о неумении говорить по-испански, и что ты гость, да ещё в чужой стране. Если они смеются чему-то, то так заразительно, что и ты начинаешь хохотать на весь дом. Если тебя чем-то угощают, то так просто и с таким достоинством и так тактично, как если бы ты взял собственный кусок хлеба с собственного стола у себя дома. У кубинцев не испытываешь никакого стеснения.
Алеха, ты знаешь, как я люблю дорогу, всякую, и знакомую, и незнакомую. А тут всюду пальмовые рощи, банановые плантации и бесконечные заросли сахарного тростника. Скоро, кстати, он поспевает, и мы с молодыми коммунистами поедем на рубку. Провинциальные городишки все удивительно одинаковые: одноэтажные домики с деревянными подпорками-колоннами, узкие улочки, бесконечные бары, большие и маленькие, крошечные лавчонки, где продают кофе. Уличные мальчишки-чистильщики обуви с деревянными ящиками в руках, где хранят щетки и мази, продавцы газет. От наших городов они, помимо всего прочего, отличаются прекрасными дорогами и приятными в смысле современных форм домами. Внутри, правда, не совсем так хорошо, как снаружи.
Из Санта-Клары нас повезли по направлению к северному побережью, в сторону портового городка Кайбайрена. До него не доехали, а попали к нашим русским солдатам. Помнишь, я уже писала, что они ходят в клетчатых рубашках и широких штанах. Раньше они давали нам концерт в Гаване, а теперь мы приехали к ним в гости. Ты, наверное, знаешь о наличии наших ракет на Кубе. А теперь американцы объявили блокаду Кубы и готовятся к высадке на остров.
Встреча прошла хорошо. Часть наших ребят в клетчатых рубашках и широких брюках, но с автоматами несла дежурство у ракетных установок, другие встречались с нами. Пели песни, вспоминали Родину. Наши солдаты были очень благодарны нам за посещение, ведь многие из них уже по шесть месяцев не отходили и на сто метров от расположения своей части. Наш визит снял напряжение у ребят, и мы тепло попрощались, обещали снова приехать.
При отъезде из части мы познакомились ещё с одним молодым кубинцем. Представь себе такую картину: развороченная красная земля (на Кубе почва краснозем), по ней ползет большой советский гусеничный трактор С-100, на который навешено сразу два агрегата – мощный кусторез и пятизубовый рыхлитель почвы. А на тракторе сидит молодой кубинский парнишка, на голове у него наша русская зимняя меховая шапка с поднятыми ушами. Он останавливает трактор и приветливо машет нам рукой. Подходим. Парнишку зовут Сантьяго. Он сносно говорит по-русски, учился в Союзе на механика, а шапку одевает как память о своей поездке к нам.
Он объясняет, что воюет с марабу – колючим кустарником-сорняком. Здесь он расчищал площадку для русских ракет, которые помогут разбить американский империализм.
Сантьяго рассказал, что марабу – такой колючий кустарник, что даже птицы на садятся на него, а водители колесных тракторов не решаются заезжать на земли, где он растет – в два счет проткнет покрышку шин. Рубить его крестьянским мачете (длинный широкий нож) намного труднее, чем сахарный тростник, и даже обычные бульдозеры плохо справляются с этой работой. К тому же марабу – сорняк с претензиями, он не растет где придется, а захватывает самые лучшие, плодородные земли..."
На этом эпизоде Джеку было велено прервать чтение.
Ему сказали:
– Запомни имена: Сантьяго – кубинца и На-тали – русской учительницы и как выглядит этот кубинец, особенно его русскую шапку-ушанку.
– Я ещё раз прочту это место, – попросил Джек, уже начиная соображать, что от него хотят.
Джеку объяснили, что от него хотят. Его отвезут в город Санта-Клара, а потом до того места, где была Натали, то есть прямо к местности, где расположены русские ракеты. Ему нужно будет найти Сантьяго в его ушанке и представиться учеником Натали, сказать, что он в этих местах навещает своих родственников, и выведать у Сантьяго все о русской ракетной базе, особенно о подходах к ней. Его заставили выучить несколько русских слов, таких как: "Здравствуй", "Как дела?", "Давай, давай!", "Хорошо", чтобы он не попал впросак, когда скажет Сантьяго, что изучает русский язык.
Один из спутников Перейры предложил дать Джеку литровую бутылку чистого спирта для русских солдат.
– Дело в том, – сказал он, – что русские солдаты, когда находятся в увольнении, скупают весь 96-градусный спирт целыми ящиками. На Кубе его никто раньше не покупал. Дело дошло до того, что Фидель запретил продажу спирта в магазинах. А литровая бутылка будет подарком русским солдатам.
– Не надо! – резко оборвал говорящего Перейра. – Это вызовет подозрения. Откуда у бекадо спирт? И никаких подарков!
Ночью на машине из Гаваны вместе с Джеком выехал Йейито. К утру они были на месте. Все прошло довольно спокойно. Джек отыскал Сантьяго, передал привет от Натали и подарил ему несколько русских газет, чему тот очень обрадовался. Из разговора с Сантьяго Джек кое-что узнал для выполнения своего задания. С интересом осмотрел машину, на которой работал Сантьяго а, когда тот снова завел мотор трактора, распрощался с ним.
Джек и Йейито вернулись в Гавану в тот же день, ближе к вечеру.
В доме капитана их ждал Перейра.
– Хорошо, что вы приехали, – сказал он, – а то я уже собирался отбыть. Все изменилось. Высадки американцев на остров не будет! – Перейра замолчал, чтобы увидеть, какое впечатление эти слова произвели на его собеседников.
Джек широко раскрыл глаза, а Йейито пожал плечами, как бы задавая вопрос: "Почему?".
– За эту ночь, ребята, пока вы были в дороге, два руководителя: русский премьер Никита Хру-щев и Джон Кеннеди, президент США, договорились покончить дело миром, решить Карибский кризис, избежав ядерной войны.
– И как же это? – спросил Джек.
– Никита Хрущев обещал вывезти русские ракеты с Кубы, а Джон Кеннеди снять блокаду с острова и отменить высадку на Кубу своих войск.
– Так почему все это? – настаивал Джек, который был уже уверен, что через короткое время он получит обратно все богатство своей семьи.
– Поясню коротко, – ответил Перейра, – тороплюсь! Дело в том, что Фидель Кастро заявил, что кубинцы будут тем народом, который первым сгорит в пожаре атомной войны. И Джон Кеннеди первый понял, что и он, и Никита Хрущев при наличии на Кубе русских ракет стали заложниками Фиделя Кастро. В этих условиях, даже при нежелании русских запускать свои ракеты, он мог спровоцировать начало военных действий, и тогда атомная война была бы неизбежна. Несколько часов спустя, когда Кеннеди сообщил свои соображения Хрущеву, тот тоже понял создавшееся положение, и обе стороны решили покончить атомное противостояние мирно. Все понятно?
– Более менее, – только и ответил Джек. В этот момент он опять почувствовал себя как бы в акульей пасти. Как же они отсюда выберутся? Он знал, что на всем протяжении морского побережья Кубы расставлены войска, посты, пулеметные расчеты, в бухтах стоят вооруженные катера, а кое-где на первой линии обороны находятся русские солдаты. Обо всем этом Джеку рассказал Йейито, когда они ездили в Санта-Клару.
Как бы отвечая на его немой вопрос, Перейра ободряюще сказал:
– Не все так плохо. Подождите немного, через пару дней войска и милисиано уйдут с побережья, они там уже около десяти дней и делать им там больше нечего. Оканчивайте свои дела и выбирайтесь обратно. Если будут большие затруднения, Йейито знает, где меня найти.
Перейра ушел и больше Джек его никогда не видел.
– Что будем делать? – спросил Джек у Йейито.
– Во-первых, нам нужно захватить ещё один клад с бриллиантами и золотом. Адрес ты помнишь?
– Да, – кивнул головой Джек. – Это в Сороа, недалеко от Гаваны. Когда мы туда поедем?
– Через пару дней. Но у нас проблема с капитаном. Ты не забыл, что его нужно взять с собой? Ведь он хочет бежать с Кубы, оставив здесь жену и ребенка. Нет? Ну вот и хорошо, но это осложняет наше положение.
Джек пожал плечами. Он порядком устал и хотел немного отдохнуть, забыться и сказал об этом Йейито.
– Все зависит от нашего капитана Пелайо, он скоро вернется с позиций, тогда и будем планировать наши дальнейшие действия, а сейчас давай отдыхать.
ЧИНА
Позавтракав, Джек и Йейито расположились у телевизора посмотреть последние новости. Показывали прибытие на Кубу какой-то делегации. Встречать делегацию в гаванский аэропорт "Ранчо Боэрос" приехал Фидель Кастро и какие-то люди, не похожие на кубинцев, которых Джек не знал.
– Это делегация русских во главе с одним из их руководителей Микояном, – сказал Йейито.
– А кто рядом с Фиделем? – спросил Джек. – Такой высокий, худой, рыжий и костистый? Это не кубинец!
– Это русский посол, – пояснил Йейито.
– Несолидный он какой-то.
– Только на вид. Как сказал Перейра, помимо того, что он посол, он ещё большой чин в КГБ – русском шпионском ведомстве. Человек широкой русской натуры – пьет и любит женщин. Свою жену оставил в Москве, а сейчас крутит любовь с молодой женщиной, заведующей секретариатом в посольстве. Перейра вознамерился было воспользоваться этой слабостью посла и подсунуть ему красивую кубинку, своего человека, но не тут-то было, посол опытный чекист, как говорят русские, и на подобную приманку не клюнул... Первая шифровка, когда он стал русским послом на Кубе, была: "Выпил с Фиделем бутылку водки и съел полбанки икры...". Американцы научились разгадывать посольские шифровки в Москву, – пояснил Йейито.
– А зачем Микоян прилетел на Кубу? – прервал его Джек, – про посла слушать ему было неинтересно.
– Он прилетел на Кубу, чтобы уговорить Фиделя не обижаться за вывоз ракет и, конечно, что-либо пообещать взамен. Ведь Фидель потерял многое с вывозом ракет, а главное – теперь он не может бесконтрольно манипулировать миром и войной.
– А это... – что-то снова хотел спросить Джек, но в это время в дверь позвонили.
К ним заявились родители хозяйки дома с её дочкой Титой. И первый вопрос их был:
– Где Пелайо? Положение Нанси в больнице очень тяжелое, и ему надо к ней ехать и поговорить с врачами. Разве его дома нет?
– Нет, – ответил Джек. – Он эн тринчерас – в окопах.
Эн тринчерас – в окопах – на Кубе говорили про тех людей, которые ещё не вернулись с боевых позиций.
– Да уже многие вернулись! Ведь янки блокаду сняли! Почему же его ещё нет?
Джек пожал плечами. Он знал, что капитан уже вернулся с позиций, но, не заезжая домой, отправился в Кайбайрен, чтобы с рыбаками договориться об их побеге.
– Но, сеньора, – в разговор вмешался Йейито, обращаясь к матери Нанси. – Может быть, мы чем-нибудь поможем? Мы друзья капитана!
– Может быть, и да. Если вы съездите в больницу и поговорите с дочерью, успокоите её, скажете, что Пелайо скоро появится, и поговорите с врачами, Нанси легче будет переносить свое состояние.
– Конечно, это можно.
– Возьмите с собой Титу, она знает, куда ехать, бывала там с нами. Потом, пожалуйста, отвезите её к нам домой, – женщина протянула бумажку с адресом.
– Хорошо, сеньора, мы все сделаем. Пожалуйста, не беспокойтесь.
– Большое вам спасибо. Телефон наш Пелайо знает, пусть позвонит, когда приедет.
– Боюсь, сеньора, что, хотя он и торопится домой, ведь он офицер, и его могут задержать.
– Мы это понимаем. Но все же пусть поторопится, когда приедет. Мы уходим, до свидания!
Когда родители Нанси ушли, Йейито отвел Джека на кухню, чтобы поговорить о том, как им быть дальше.
– Пелайо не вернется, он будет ждать нас в Кайбайрене. Тебе же придется с девочкой ехать в больницу. Все сделаешь, как сказала старуха. Сегодня же нам нужно смотаться в Сороа, это несколько часов езды от Гаваны, ты знаешь. Заберем там клад и сегодня же к ночи постараемся быть на месте побега. Я поеду заправлюсь бензином, а ты займись девочкой – чиной, она действительно похожа на китаянку.
– Хорошо, – Джек кивнул головой, – я понимаю, нужно торопиться. Что-нибудь взять из вещей Пелайо?
– Да, я знаю, что взять, их заберем сейчас и прихватим с собой немного еды. Действуй!
Джек вернулся в комнату и занялся девочкой.
– Так тебя Тита зовут? – спросил он её.
– Да-а, – протянула, – можешь меня звать Чина, так меня зовут на улице.
– Стоит ли, давай я тебя буду звать Тита. Да ты и не похожа на китаянку, может быть, чуть-чуть.
– А я белая?
Джек знал, что на Кубе все чернокожие, смуглые, светлосмуглые люди хотят быть или казаться белыми. Черная негритянка хочет выйти замуж за более светлого негра, чтобы дети были светлее, черный негр жениться на светлой мулатке. Зная это, он ответил, не лукавя, потому что кожа Титы была лишь только немного смуглой:
– Да ты белая почти.
– А я тебе нравлюсь?
– Нравишься, – Джек почувствовал, что говорит искренне. – Ты славная девочка.
– Тогда можно, мы поиграем вместе?
– Можно, – Джек подумал и спросил, – а во что?
– В куклы!
Джек рассмеялся:
– Давай в куклы!
Тита принесла куклу.
– Вот посмотри, какая она красивая!
– Она чертовски хороша! И новое красное платье, красивые белые клипсы, и модные босоножки. Ай да кукла!
– Тебе нравится?
– Да!
– Тогда ты бери её и иди гулять с ней. А я приготовлю обед.
Джек взял куклу в руки и хотел было подняться со стула. Но Тита его остановила:
– Это же все понарошку, ты сиди здесь и вроде гуляешь, расскажи ей что-нибудь, а я тоже послушаю.
В этот момент дверь неслышно отворилась и вошел Йейито, и Джек услышал голос над своей головой:
– Ну вот, можно ехать! А доиграете потом.
– Нет! – начала было сопротивляться Тита, но её перебил Джек:
– Мы же едем к твоей маме, разве ты забыла?
Джек положил куклу на стул, взял девочку за руку и, выйдя на улицу, сел с ней в машину, а в это время Йейито запер дверь дома.
В больнице их провели в большую светлую комнату для посетителей, в которую выходило несколько дверей. У одной из стен комнаты на красиво оформленном постаменте стоял бюст Камило Сьенфуэгоса, одного из героев кубинской революции, трагически погибшего уже в мирные дни при аварии вертолета над открытым морем. У бюста стояла вазочка со свежими цветами.
Джек задумчиво смотрел на этот бюст, задавая себе вопрос, зачем люди жертвуют собой во имя революции, когда его за руку тронула Тита:
– А вот и мама!
Джек посмотрел в ту сторону, куда его тянула девочка, и растерялся.
Он увидел всю забинтованную женскую фигуру в больничном халате. Не забинтованными были только глаза и узкая полоска губ.
– Ты говорить можешь? – спросил он Нанси.
Та отрицательно покачала головой и хриплым шепотом, наклонясь к уху Джека, прошептала:
– У меня только ноги целы, опалены взрывом грудь и лицо, лицо больше, чем грудь, её предохранила одежда. А где мой муж, где Пелайо?
– В окопах пока.
– Передай ему записку и скажи, что я его жду... Он мне очень нужен.
Нанси наклонилась к дочери, обняла её одной рукой и что-то тоже сказала ей на ушко.
Джек, оставив мать с дочерью, прошел в кабинет к лечащему врачу и представился ему как родственник Нанси.
Врач сообщил ему ещё одну новость.
– Все бы ничего, – сказал он, – все излечимо, рубцы, конечно, останутся, но наша пациентка, оказывается, беременна. Вы понимаете, что это значит? Нет? Я так и думал, вы ещё молоды и далеки от подобных случаев. Дело в том, что женщина испытала сильный шок и роды могут быть очень тяжелыми, может случиться непредвиденное и с ребенком... Нужно поставить обязательно в известность мужа. Когда он появится? Вы говорите, что скоро? Это хорошо, возможно, придется делать аборт... Все это передайте мужу.
... В машине, когда они отвозили девочку бабушке и дедушке, Джек думал над превратностями жизни. Он пришел к заключению, что революция калечит судьбы людей. Так погибли его родители, сам он убивал людей, теперь вот капитан Пелайо бежит от революции и бросает свою беременную жену в тяжелом положении и своего первого ребенка, девочку, Чину. "Нет, революция – это плохо", – пришел к заключению Джек.
СОРОА
Йейито гнал машину в Сороа на самой большой скорости, ведь они сегодня, когда стемнеет, должны быть в Кайбайрене.
Сороа – это возвышенное место, сравнительно недалеко от Гаваны. На этой возвышенности не так жарко и душно, как в Гаване, и чаще дует ветерок. И поэтому Сороа стало местом отдыха. В центре Сороа – большой бассейн с пресной водой, расположенный между склонами небольших возвышенностей. На этих склонах построены уютные коттеджи. На одной из возвышенностей расположена главная достопримечательность Сороа – крупный орхидеарий. Это большой одноэтажный дом, малая часть его жилая, остальные довольно значительные помещения заняты орхидеями. Все это построил и создал один крупный кубинский сахарозаводчик, большой любитель орхидей, этих красивейших экзотических цветов. После революции он бежал с Кубы, оставив кубинцам орхидеарий стоимостью три миллиона долларов.
Сюда-то и направлялись Джек и Йейито. Они решили больше не возвращаться в Гавану, предварительно загрузив в машину вещи Пелайо и еду, которую намеревались забрать с собой в море. Мешочек с бриллиантами Йейито отдал Джеку, привязав его к спине. За ремень брюк под рубашку он рекомендовал ему засунуть пистолет.
– Сам я возьму другой клад в Сороа, а этот тебе. Ты помнишь?
– Что?
– Что я тебе говорил: если убьют меня, забери во что бы то ни стало то, что у меня, ну, а если тебя, – Йейито щелкнул пальцами, – то я возьму бриллианты, без них нам возвращаться нельзя... Нас не поймут. Ты тоже так думаешь?.. Я так и знал!
Сороа их встретил тишиной и безлюдием. Перед тем как попасть в дом миллионера, им пришлось на машине преодолеть очень крутой подъем. Машина его взяла легко, а затем уже они выехали на открытую и ровную площадку стоянку для машин. Их машина оказалась единственной.
– Стрелять не придется? – тихо спросил Джек.
– Ни в коем случае, если придется стрелять, то до Кайбайрена нам не добраться. В крайнем случае используем нож, но здесь все вроде тихо.
– А где упрятан клад?
– В дальнем конце дома, за туалетом. Ты отвлеки вопросами о цветах милисиано, который здесь, вероятно, дежурит, а я якобы пройду в туалет. Разговаривай громко, чтобы я слышал, в какую сторону вы направляетесь.
Оказалось, что не милисиано, а милисиана, то есть женщина встретила их в здании. Это была очень полная, словоохотливая смотрительница орхидей. Она очень обрадовалась посетителям и сказала, что покажет все, все, все.
– У нас в связи с блокадой давно не было посетителей, вы первые, – она внимательно посмотрела на форму милисиано Йейито и форму бекадо Джека. В этом взгляде заключался её немой вопрос.
На него ответил Йейито:
– Во время блокады я был в Мариэле. Там стояли и русские части.
– Да, я знаю, это под Гаваной, в газетах писали, что русские намереваются там строить для нас тепловую электростанцию.
– Насчет электростанции я не знаю, – ответил Йейито, – но там были и русские ракеты.
После взаимного знакомства женщина-милисиана успокоилась и повела гостей осматривать орхидеи.
Джек и Йейито восхищались каждым цветком. Когда они проходили через кухню, чтобы перейти в другую часть здания, чтобы прордолжить осмотр, Йейито потянул носом воздух:
– Кофем не пахнет!
– Два дня как кончилось, – посетовала Эдит, так звали женщину, – из-за блокады не завезли, не до того было.
– Понятно! – сказал Йейито, – но оно у нас есть. – Он вытащил из кармана бумажный пакет с молотым кофе и передал его Эдит.
– О-о-о! – только и могла сказать она.
– Давайте сварим кофе и передохнем с дороги, – предложил Джек.
Какой же кубинец или кубинка, не пившая два дня кофе, откажется от него!
Эдит стала хлопотать у плиты.
Джек предложил, что, пока будет готовиться кофе, они сами осмотрят оставшуюся часть коллекции орхидей, а Йейито спросил, где здесь туалет.
– Прямо и направо, – показала Эдит. – Как услышите запах готового кофе, приходите.
– Конечно!
Джек бродил по комнате, уставленной стеллажами с орхидеями, а Йейито пошел в сторону туалета и надолго скрылся там. Он уже начал нервничать, когда снова появился его напарник и успокоительно кивнул головой.
– Будем пить кофе?
– А почему бы и нет?
Когда они вернулись на кухню, оказалось, что кофе уже готов и даже разлит по чашечкам.
Наполовину пустой пакет с кофе стоял на столе. Джек понял, что Эдит возвращает его им. Он посмотрела на Йейито и показал ему глазами на пакет.
– Нет, это вам, Эдит, в подарок от нас, у нас ещё есть!
Эдит горячо поблагодарила и, когда было выпито кофе, вышла их провожать. Они дружески похлопали друг друга по спинам и на прощанье помахали руками.
В машине Йейито сказал Джеку:
– Все в порядке. Клад у меня. Он был цел, потому что здесь мало бывает народа. А теперь Кайбайрен. Там мы оставим машину у знакомого Пелайо и проберемся к морю. На лодке, которая будет ждать нас у берега, уже должен быть Пелайо. Вот здесь, если нас попытаются остановить, стрелять придется... Нам нужно будет во что бы то ни стало прорваться к лодке и сделать это быстро, иначе она может уйти в море и без нас.
В ответ Джек только тяжело вздохнул.
Но ничего не случилось, все обошлось благополучно. На подъезде к Кайбайрену они подобрали в условленном месте человека – знакомого Пелайо.
Немного постояли на обочине дороги, в ожидании, пока достаточно стемнеет. Затем их новый знакомый повел машину сам. Он вывел её на берег и посигналил фарами в стороны моря. Через несколько минут появилась лодка светлый силуэт на черной воде. Джек и Йейито быстро взяли вещи из машины и, погрузившись по колено в воду, направились к лодке. Там им помогли подняться на борт.
Лодка бесшумно отчалила, а в этот момент на берегу погасли фары машины. Все произошло очень быстро.
До места они добирались всю ночь и весь следующий день.
Находясь уже в Майами, Джек думал, что никогда больше не попадет на Кубу таким опасным путем, но пришлось сделать это снова. Он не волен был выбирать...
СТРАХ, КОТОРЫЙ НАДО ПЕРЕЖИТЬ
В той жизни, которой жил Джек, его часто навещало чувство страха, почти физическое его ощущение. Как будто он всегда был с ним, только иногда отпускал душу и не тревожил его.
Ощущение страха было связано с одним воспоминанием. Однажды Джек видел, как на небольшой сельской бойне резали свиней. Их подводили к прямоугольному цементному квадрату, покрывавшему участок земли, над которым был сделан дощатый навес, державшийся на тонких обструганных рубанком столбах. В одном углу свиней резали, в другом разделывали, а в третьем шлангом смывали с туши и с цементного пола кровь. Не успевала быть смытой вся кровь, как новую свинью вытаскивали из загона на площадку.
Джек обратил внимание, что свиньи ясно понимали, что с ними собираются сделать. Они визжали от страха, и у них отчаянно тряслись задние ноги.
Однако мясники пинками подгоняли животное к месту забоя и одним взмахом руки запускали длинный стальной нож в горло.
Каждый раз, когда Джеку казалось, что его снова собираются послать на Кубу, он вспоминал эту бойню и чувствовал себя на месте свиньи, которой вот-вот должны вогнать в горло стальной клинок.
Джек часто вспоминал город Камагуэй, где они жили до того, как их семья перебралась в Гавану.
После революции в Камагуэе многих "гусанос", так звали богатых кубинцев, пытали в застенках местной сегуридад – службы безопасности.
Жители обходили стороной этот дом пыток. Он был довольно большой, двухэтажный, обнесенный невысокой оградой, за которой стояли у цветочных клумб деревянные кресла-качалки. На них отдыхали те, кто "трудился" в этом доме. Они выглядели усталыми и смотрели на мир пустыми бесцветными глазами. Когда из окон дома неслась громкая музыка, жители окрестных домов знали: пытки начались.
Арестованных "гусанос", по словам тех, которые остались живыми после пыток, приводили в комнату, где висел плакат "Лучше быть несправедливым, чем проигравшим". Уже этот плакат давал понять арестованным о том, что их ожидает.
Здесь на арестованных заводили бумаги, потом отводили в другую комнату, где находились длинные полированные столы, около которых они раздевались догола и на них надевали наручники. Голых пытать было легче.
Пыточная – полукруглая без окон комната, довольно большая. В ней много света от сильных электрических ламп. Простые столы, деревянные лавки, стулья. К единственному деревянному креслу подведены провода с металлическими клемами на концах – "электрический стул" для пыток.
Все оборудование для пыток сделано в США. Оно тайно закупалось членами кубинской миссии при ООН и дипломатическим багажом отправлялось на Кубу. Среди этого оборудования был "кнут" – пластмассовый шнур со стальной проволокой внутри. Им можно избивать, не вызывая повреждений, зато разрывая внутренние органы. Стальная палочка с боковой резиновой ручкой: чтобы вызвать резкую вибрацию всего тела жертвы, заставить его трястись в пляске, после которой мог наступить разрыв сердца, шок или просто помешательство, достаточно было ввести её в тело и соединить с электрической розеткой. Жертву в это время привязывали к кушетке.
Были и щипцы, которыми вырывали ногти, электрический экран, возле которого медленно "обжаривали" допрашиваемого. Если допрашиваемый умирал, его труп разрубали на части, которые отвозили в крокодилий питомник и скармливали крокодилам. Время от времени крокодилов забивали, а из их кожи делали различные вещи – сумочки, женские туфли, зонты, которые затем продавали заезжим туристам.
Вот почему Джек так боялся новой поездки на Кубу – его ведь могли поймать и подвергнуть пыткам.
Но пришел день, когда Джеку все же сказали: "Теперь снова на Кубу".
Джек не ответил ничего. Его молчание приняли за согласие.
Теперь уже Джек отчетливо понимал, что на Кубе он нужен банде как подросток, на которого меньше будут обращать внимание.
НА ОСТРОВЕ
Хотя шел первый день октября, духота и влажность были невыносимы. В одних трусах перед зеркалом Джек чистил зубы, прилагая минимум физических усилий.
После утреннего туалета вытер спину полотенцем – оно сразу намокло от обильного пота. И все же помещение, где находился Джек, казалось прохладным. Это был большой квадратный сарай с земляным полом и высокой крышей, крытой пальмовыми листьями, что давало хороший приток воздуха для проветривания.
С Джеком находились двое взрослых – Антонио и другой кубинец по имени Севальос.
...Высадку произвели с небольшой моторной шхуны в провинции Матансас.
Через день их перебросили в Гавану, куда они добрались в междугородном такси, выкрашенным в неяркую желтую краску с черной полосой по борту. Их разместили в нескольких машинах, среди обычными пассажирами.
Шофер машины, в которой ехал Джек, выбрал не центральное шоссе, а идущую параллельно ему белую дорогу – Виа Бланка. По нижней дороге Центральному шоссе – было намного дальше, но дорога эта пролегала по прекрасной живописной местности. По обеим её сторонам распологались высокие, дикие утесы с буйной тропической растительностью, раскидистые пальмы у дороги с крупными гроздьями желтых орехов, красная пыль вдоль кромки поля, густые зеленые под цвет моря листья бананов, похожие на застывшие гребешки волн.
На Виа Бланка ничего этого нет. Она протянулась натянутой тетивой вдоль крутого обрыва к океану. Полное безлюдье, застывшее безмолвие влажного воздуха, однообразие серых камней, голубого неба.
Лишь изредка на эту высоту из долины Юмури, с другой стороны дороги, поднимаются орлы и, едва не задевая крыльями стекло машины, величественно плывут по воздуху, возвращаясь в долину.
На Виа Бланка нет опасных поворотов. По ней можно ехать со скоростью 120 км в час, почти не касаясь руля, в полной безопасности.
Джека поместили в ФОКСе – одном из самых красивых небоскребов Ведадо аристократического в прошлом района кубинской столицы. Здание похоже на огромную раскрытую книгу, поставленную торчком на берегу океана, и его прекрасно видно из многих мест как самого города, так и особенно со стороны моря. В этом небоскребе раньше жило немало богатых семейств – крупных адвокатов, сахарозаводчиков, латифундистов. Теперь же в основном остались старики и старухи, оберегающие оставшиеся ценности, в то время как остальные члены этих семейств перебрались в Майами.
Приютил Джека небольшого роста сухощавый старик, в прошлом один из известных гангстеров на Кубе, в свое время бежавший из знаменитой американской тюрьмы Синг-Синг. Старик жил на 23-м этаже в шестикомнатной квартире, с большим балконом, выходящем на море, с двумя ванными комнатами и тремя туалетами (третий для прислуги).
Из окна небоскреба видна набережная, расположенный здесь же "автосервисио" – "автообслуживание", вокруг которого сновали разноцветные машины, а неподвижная зеленая бензоколонка безотказно протягивала к ним свои тонкие черные щупальца.
Еще дальше за серым парапетом набережной – море, поднимаясь выше и выше, доходит до горизонта. Под слепящим солнцем, кажется, все оно покрыто белесой пластиковой пылью. Под ней смутно рябит вода, разбиваясь иногда на тысячи неуловимых блик.
Утром и вечером море и небо соединяют красные, желтые, синие и совсем темносиние лучи солнца. Ночью небо, когда начинается гроза, покрывается сеткой молний такой густой, что, кажется, оно все горит.
Намечавшаяся встреча в тот день не состоялась. Гость, которого ждал Джек, не пришел, что вызвало у него большое беспокойство. Что-то нарушилось?
Но вот раздался звонок. Распахнув дверь, Джек увидел перед собой незнакомого человека, но тот, предугадывая возможные вопросы Джека, произнес пароль. Пришедший был явно взволнован.
Он сразу же заговорил:
– Все может сорваться!
– Почему? – с тревогой спросил Джек.
