Текст книги "Между "А" и "Б""

Автор книги: Владимир Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

ВСЕ ДОВОЛЬНЫ, КРОМЕ…

Утром я так и не придумал, что сделать с забором. А в школе мне было не до забора. События развивались с космической быстротой. Совет дружины присвоил нашему классу первое место в школе. За что? Там было много пунктов, за что. Одним из пунктов был я. Я был, кажется, 12-м или 13-м пунктом.

Вот он, этот пунктик. "За то, что ребята не побоялись взять на перевоспитание трудного ученика Коробухина, от которого отказался 6 "А", вовлекли его в общественную работу и помогли ему исправить все двойки".

Ребята из моего теперешнего класса ликовали.

А Витька Мелюх крикнул:

– Давайте его качать!

Не успел я опомниться, как меня схватили и подбросили к потолку. Я опустился на сильные руки Мишки Зайцева, Тольки Дашкевича и других ребят. Я и не думал вырываться. Гордо и молча я летал от пола к потолку под дружные крики:

– Ура! Да здравствует Коробухин!

Если говорить честно, я люблю славу. Я люблю, чтобы на меня все обращали внимание и шептали за моей спиной: "Это тот самый, ну который… В общем – Коробухин". Я люблю входить в школу и видеть, как почтительно расступаются передо мной малыши. Еще бы, сам Коробухин шествует!

Все переменки я ходил задумчивый и гордо нес бремя своей славы, пока не налетел на Иру.

Я вежливо поклонился ей.

– Как поживаете, графиня?

Но у Иры не было настроения шутить.

– Почему ты не сказал никому, что я и другие ребята из нашего класса тебе помогали?

– Не все ли равно, – примирительно сказал я. – Все помогали. Ты, конечно, больше всех.

– И потом, как ты разговаривал с моей мамой? – гневно сказала Ира. Ее глаза метали молнии.

– Нормально разговаривал, а что?

– Нормально? – Ира вся клокотала. – Так вот, больше я с тобой не разговариваю и не занимаюсь. Все. Хватит с меня. – Она четко повернулась и зацокала каблучками в свой класс.

Я уныло смотрел ей вслед. Вот девчонки, думал я, вредные существа. Если у тебя хорошее настроение, они его обязательно испортят. Не могут без этого жить.

Ну и что, если я не сказал никому, что двойки я исправил благодаря Ире? Сам-то я хорошо это знаю. Ах, она захотела, чтоб все ее хвалили: "Смотрите, какая она молодчина, перевоспитала хулигана Коробухина".

Мрачный, я шел домой вместе с Семкой.

– Так что мы сделаем с забором? – спросил я у моего друга.

– Может, не стоит, Валерка? – жалобно сказал Семка. – Как они все работали! И дядя Кузьма, и…

– Но в середине двадцатого века…

– Ясно, – вздохнул Семка. – Но только я ничего не придумал.

Молча мы дотащились до нашего дома. И тут я сообразил, что надо делать.

– Сема, видишь?

Я показал на экскаватор, который работал прямо за нашим забором. Там на пустыре копали котлован для нового дома. И землю экскаваторщик сваливал в разные стороны. Забор ему здорово мешал.

– Ну и что? – спросил Семка.

– Сейчас все поймешь.

Мы перелезли через забор и стали перед экскаваторщиком. Он как раз выключил свою машину и копался в моторе.

– Вот, наверно, домина будет, – затянул я и подтолкнул Семку.

– Этажей пятнадцать, а может, и больше, – вторил мне Семка. Он был отличный парень, мой друг, и все понимал с полуслова.

– Человеку надо копать котлован, а тут забор мешает, – продолжал я, хитро глядя на экскаваторщика.

– Землю некуда девать, – поддержал меня Семка.

– Совсем некуда, – вступил в разговор экскаваторщик. Он был очень высокий, как и его машина. – Крутишься, будто в малогабаритной квартире.

– Мы только что были в домкоме, – соврал я, честно глядя парню в глаза. – Домком сказала, пусть ломает забор, если другого выхода нет.

– Ну нет же выхода, – развел руками экскаваторщик. – Вы же сами видите.

Мы кивнули.

– Ну, спасибо, ребята, – белозубая улыбка засияла на лице экскаваторщика. – Теперь и норму вытяну.

Он влез в машину, а мы отправились на чердак. По лестнице мы взбежали стремглав и прильнули к окну.

Экскаватор торжественно нес ковш, набитый землей и какими-то железяками. Вот он замер прямо над забором. Ковш раскрыл свою пасть, и забор застонал под ударами земли и камней. Но выстоял. После второго захода он покосился. Третий и четвертый ковши его добили.

Пока это увидели жильцы, пока они сообщили Ириной маме, большая часть забора была поломана и засыпана землей.

Мы наблюдали из окна, как на бедного экскаваторщика налетели Ирина мама и другие женщины, как он им пытался что-то объяснить и, наверно, все свалил на нас. Потому что женщины стали озираться по сторонам – они явно кого-то искали.

– Спектакль окончен, – сказал я. – Теперь надо подумать, как выкрутиться.

Ирина мама, конечно, догадалась, что это наша с Семкой проделка. И мы ожидали основательной взбучки. Но гром не грянул. Наверно, потому, что назавтра в нашем дворе строили новый забор. Его строили уже не жильцы, а рабочие. И поднялся он почти посредине нашего двора, гораздо ближе к дому, чем прежний. Молодой инженер, который привел рабочих, сказал, что этот забор временный, пока новый дом построят, а потом его снесут и посадят здесь цветы и деревья.

– А заборы, граждане, – устаревшее дело, – сказал молодой инженер.

Вместе с рабочими охотно возился и дядя Кузьма. Он покрикивал даже, если что не так было. Его слушали внимательно и не вступали с ним в пререкания.

Все были довольны.

Мы с Семкой – потому что старый забор был разрушен.

Дядя Кузьма – потому что снова нашел работу для своих умелых рук.

Ирина мама – потому что какой-никакой, но забор стоит. "Когда забор во дворе, сразу уютнее становится", – говорила она.

Жильцы тоже были довольны. Потому, что не надо было снова возводить забор, – они и так устали.

Только Ира ходила надутая, она злилась на меня.

Я человек незлопамятный, и мне уже хотелось как-нибудь помириться с Ирой. Но пока ничего не получалось.

МЕЖДУ "А" И "Б"

Как помириться с Ирой? От этой простой мысли моя голова просто раскалывалась. Но тут произошло такое, что я забыл о нашей ссоре.

На одной переменке Витька Мелюх вошел в класс с очень уж кислой физиономией. Витька был вообще мямля и еле двигался. Я просто удивлялся, за что его избрали председателем совета отряда? Разве можно его сравнить с нашей Галкой? Галка – огонь, а Витька – это одно недоразумение. Но ребята мне сказали, что классная за него. Он ей очень нравится – тихий, спокойный и хорошо учится.

Так вот, Витька, еле переставляя длинные ноги, вошел в класс и сел за парту.

– Ребята, – жалобно протянул он, – нам опять не повезло. И все из-за Коробухина.

– Что такое? – крикнул я.

– 6 "А" протестует, будто нам неправильно дали первое место. Коробухин, мол, уже успел все двойки у нас исправить, а вы польстились на готовенькое, – передразнил Витька Галку и еще ниже опустил голову: – Нет, ребята, не видать нам первого места. Знаете, какие в 6 "А" горлопаны. Одна Новожилова чего стоит.

Ребята обмерли. Такого крутого поворота никто не ожидал. А казалось, первое место у нас в кармане вместе с поездкой в Беловежскую пущу.

Все поглядели на меня как на прокаженного. И никто даже не захотел вспомнить, что это я привел старика-чапаевца, что из-за меня назначили одиннадцатиметровый.

Что, подумал я, делать? Перейти еще в один класс? Но у нас в школе только два 6-х класса – "А" и "Б". Я пошел по коридору, грустно напевая песенку: "А" и "Б" сидели на трубе". Вообще-то песенки такой нет. Есть только слова. Но я на ходу придумал мотив. И так как мне было невесело, то и мотив получился унылый и неинтересный.

– О чем задумался, парень? – раздался над моей головой бодрый голос.

Я поднял голову и сразу улыбнулся. Передо мной, улыбаясь, стоял высокий широкоплечий Борис Михайлович, вожатый нашего класса. Он учился в пединституте, а в школе проходил практику.

– Не грусти, парень, – сказал Борис Михайлович, – дело в шляпе, понял?

Я ничего не понял, но кивнул. Говорил Борис Михайлович всегда очень непонятно, но мы его любили. Он был чемпионом института по боксу и обещал при первой возможности научить нас боксировать. Но эта возможность все не появлялась.

– Пойдем в класс, – Борис Михайлович взял меня за плечо, – у меня есть новости.

Когда мы вошли в класс, то застали ребят в тех же грустных позах.

Два дня оставалось до конца учебного года, и разве успеешь тут совершить что-нибудь выдающееся, чтобы тебе присвоили звание лучшего отряда в дружине?!

При виде Бориса Михайловича все вскочили, захлопали крышками парт, закричали: "Здравствуйте, Борис Михайлович!"

– Ребята, – улыбаясь, начал вожатый, – значит, так будет. Наши два класса – 6 "А" и 6 "Б" – отправятся в туристский поход-соревнование. У каждого отряда будет задание. Кто его быстрее выполнит и придет в условленное место, тот и победит. Тому и присвоят первое место в дружине.

– Ура! – зашумели ребята.

Потом начались расспросы:

– А когда пойдем в поход?

– А куда пойдем?

– Как только занятия кончатся, – едва успевал отвечать Борис Михайлович. – Маршрут еще разрабатывается, но надо уже готовиться. С вами пойду я.

– Ура! – снова закричали ребята.

– Мы обгоним 6 "А"! – завопили ребята.

– Мы будем самыми первыми! – заорали ребята.

– Ой, девчонки, а приключения будут? – воскликнула Лена Кублицкая.

При слове "приключения" все на минуту затихли, а потом зашумели и заговорили с новой силой. Все ребята обожали приключения, жить без них не могли. Но так до обидного мало было приключений у каждого в жизни, что все начали их потихоньку выдумывать.

– Я был в Беловежской пуще, – сказал Сашка Акулик, – и видел там живых зубров. Я ни капельки их не боялся и даже кормил и гладил самых маленьких. – Тут глаза у Сашки предательски моргнули.

– А я лазила по Кавказским горам, – сказала Лена Кублицкая, – они такие высокие, что пароходы на море похожи на чаек. Правда, правда.

– А у меня на спиннинг попалась щука, – принялся сочинять Мишка Зайцев. – Она была такая огромная, что я не мог ее вытянуть. А потом, честное слово, щука потащила мою лодку по реке. Я много километров проехал, как на водных лыжах, за рыбиной, пока меня и щуку не перехватили у моста рыбаки.

Борис Михайлович попробовал было перебить этот ровный, как дождик, гул воспоминаний, но у него ничего не получилось. Тогда Борис Михайлович крикнул:

– Тихо, ребята, вы еще в школе.

Мы знали, что мы еще в школе. Но уроки уже кончились, и можно было наконец пошуметь вволю.

Борис Михайлович попробовал еще раз крикнуть: "Тихо, ребята!", но шум не улегся. Тогда вожатый махнул на нас рукой и вышел из класса. Он, наверно, хорошо помнил свое детство и помнил, какими бывают ребята, а поэтому не стал нам мешать. Хорошо, когда взрослые помнят свое детство. Мы таких сразу узнаем и любим по-настоящему.

А воспоминания о приключениях не прекращались. Только я тихо сидел и не встревал в разговор. И когда ребята охрипшими голосами досказывали последние воспоминания, я спросил:

– А кто одной спичкой может зажечь костер?

Дождик воспоминаний иссяк. Ребята стали глазеть друг на друга – а кто и вправду сумеет зажечь костер одной спичкой? Оказывается, на Луну легче слетать, чем костер одной спичкой зажечь.

– А ты умеешь? – ехидно спросил Мишка Зайцев.

– Запросто, – улыбнулся я.

– Врать ты умеешь, – скорчил рожу Мишка.

И все засмеялись. Им понравилась Мишкина глупая шуточка. А на меня совсем перестали обращать внимание.

Я запихал книжки в сумку и отправился домой. Два класса против меня. А я ни в чем не виноват. Просто так все получается, что я виноват.

У входа в парк я заметил Галку Новожилову. Она прогуливалась туда-сюда и поглядывала на фонарь. Когда она увидела меня, то очень обрадовалась. Или мне так показалось?

– Что ты мрачный сегодня? – спросила она.

Я посмотрел ей в глаза и вдруг ни с того ни с сего все рассказал. Что на меня взъелся 6 "Б", как когда-то 6 "А", и теперь я не знаю, куда податься?

– На Луну? Но там нет атмосферы.

Галка молча выслушала мою скорбную речь.

– А может, ты к нам вернешься? – тихо сказала она.

Я скривился.

– Два дня осталось, все равно.

Мы пошли по улице.

– Ты бывал когда-нибудь на Белом озере? – спросила Галка.

– Нет, а что это за озеро?

– Чудесное! – Галка даже причмокнула губами. – Там сосны к самой воде подходят, а пляжи какие – один песочек. И дно – сплошной песочек. И малины там сколько! Мы туда пойдем в поход.

– Я, наверно, не пойду, – уныло сказал я. – Все меня ненавидят, так чего я буду стараться для них первое место зарабатывать.

– Зря, – грустно сказала Галка. – Но, может, ты передумаешь? А?

– Не знаю, – пожал я плечами. А самому вдруг страшно захотелось пойти в поход к такому замечательному озеру. И обязательно – вместе с Семкой, Галкой и другими ребятами из 6 "А".

– Пока, – сказал я Галке у ее дома.

– До свиданья, – Галка протянула мне руку. Я пожал ее. Рука была крепкой и сильной, и это мне понравилось.

КОСТЕР ПОКАЗЫВАЕТ ЯЗЫК

Но я все-таки пошел в поход. Я рассудил так – занятия окончились, я перешел в 7-й класс без переэкзаменовок (крикнем дружно «ура»), до того, как ехать в пионерский лагерь, оставалось еще две недели. А что делать во дворе, если все ребята идут в поход?

Пошел я с 6 "Б". Ведь именно этот класс я закончил.

Ребята смотрели на меня, как будто не я перед ними стоял, а шкаф какой-нибудь, забрызганный чернилами.

Ну, ладно, я человек не гордый, я просто очень хочу увидеть Белое озеро. Но я еще покажу вам, на что я способен. Вот только бы какого-нибудь зверя повстречать. Волка, например. Конечно, лучше всего зубра. Тогда я посмотрел бы, как улепетывают во все лопатки эти храбрецы Мишка Зайцев и другие. Только я бы не дрогнул. Один на один остался бы с лохматым и страшным царем пущи. Нет, конечно, и Борис Михайлович не струсил бы. Мы бы вдвоем остались против зубра.

А что было бы дальше, я не успел сочинить, потому что мне крикнул Борис Михайлович:

– Не отставай, Валерий! А то заблудишься!

…Второй день мы пробирались по лесу, вылезали на холмы, сверяли направление по компасу и снова шли вперед.

Начали мы довольно бодро. Настроение у всех было, как после шестого урока, – отличное. С первых шагов мы запели. Знаете, вот эту песню – "Глобус крутится, вертится, словно шар голубой". Хорошая песенка. Я ничего против нее не имею. Но когда за плечами рюкзак, а в нем спальный мешок, консервные банки, булки, хлеб и еще десяток разных штуковин, не очень-то поется. И скоро ребята замолкли.

На втором привале выяснилось, что Мишка Зайцев натер ногу. Борис Михайлович сказал нам взять в поход старую разношенную обувь. А длинноногий Мишка обул старые ботинки, которые он носил, наверно, лет пять назад. И вот вам результат: на Мишкиных пятках вздулись белые водяные мозоли.

– Ну что ж, – вздохнул Борис Михайлович, – дальше идти нельзя. – Он стал рассматривать схему маршрута. – Мы совсем недалеко от реки, Птичь называется. – Борис Михайлович обернулся к Мишке: Пару километров пройдешь?

– Угу, – скривился Мишка.

Поддерживаемый Толькой Дашкевичем, он кое-как доковылял до реки.

На высоком берегу Птичи, под золотостволыми соснами, мы разбили палаточный лагерь. Сбегали искупались, вода была чудесная и не хотелось вылезать, но Борис Михайлович по одному всех вытащил на берег.

– Простудитесь, черти, и не дойдете до Белого озера, – шумел он.

Одним из условий соревнования было – всем прийти к озеру. Болеть не разрешалось.

Вечером долго не разгорался костер. Утром прошел дождик, и хворост еще не успел высохнуть. Уже целая гора поломанных спичек и два разодранных коробка валялись около наших вспотевших костровых. Вдруг один из них, Димка Чехович, обратился ко мне:

– Ты, кажется, обещал одной спичкой зажечь костер?

– Запросто, – сказал я и взял протянутый мне коробок. – Мигом.

Я пошел в лес и под деревьями насобирал сухих веток. У костра я разломал их на небольшие кусочки, сложил горкой. Вниз подсунул свернутую снежком бумагу.

Ребята, громко покашливая и перешептываясь, следили за моими манипуляциями.

Я никого не замечал. Я знал, главное – представить себе, что вокруг никого нет и я один. Иначе ничего не выйдет. Все получается как будто случайно, а если ты хочешь сделать нарочно, то у тебя выйдет ерунда на постном масле.

Я чиркнул спичкой о коробок. Честное слово, у меня не дрожала рука, когда я подносил спичку к костру. Но костер не загорелся.

Ребята захохотали.

– Ну и хвастун ты, Коробухин. – Это голос Витьки Мелюха.

– Врет, как Мюнхаузен, – на время позабыл про мозоли и решил поупражняться в остроумии Мишка Зайцев.

Я зажег вторую спичку. Бумага немного потлела, но костер не зажегся.

Я уже не замечал града насмешек, который посыпался на меня. Я зажег третью спичку, и тут появился маленький язычок пламени. Это костер показал мне язык: "А вот не загорюсь". "Зажгись, запылай, затрещи, – попросил я костер, – чего тебе стоит? Я хочу утереть нос этим дармоедам".

И он меня понял, маленький и веселый язычок пламени. Он позвал на помощь еще один язычок, потом второй, третий… И вскоре костер пылал, как в сказке.

Шуточки, словно обожженные пламенем, испарились. Ребята что-то старательно мычали. Девочки поставили на костер ведро с супом и сказали:

– Молодец, Валерий! А вы, герои, даже костер зажечь не смогли.

Я приподнялся:

– Тут недавно кто-то произносил яркие речи. А я вам скажу просто – такими темпами до Белого озера мы месяц идти будем. И первого места нам не видать. Разве что во сне, с зажмуренными глазками.

– Это ты хочешь первое место нашему классу? – сказал Мишка. – Да ты же подыгрываешь своим друзьям из 6 "А".

– Очень интересно, – несмотря на все, я улыбался. – Значит, это я, как последний идиот, обул ботинки пятилетней давности и натер волдыри, о которых только мечтать можно? Значит, это я не умею зажечь костер и тяну время обеда?

Поднялся невообразимый шум. Вмешался в разговор Борис Михайлович. Он сказал, что мы плохо подготовились к походу и надо что-то срочно придумать, потому что натерла ноги еще и Эмма Гусак.

К вечеру нас ждала новая напасть. Налетела мошкара. И какая-то вредная очень мошкара. Кусалась так, что мы все плясали у костра и вскрикивали. Ну, точно как краснокожие индейцы, только без уборов из перьев на головах.

Так сказал про нас Борис Михайлович, а потом куда-то исчез. Он вернулся через пять минут с огромным букетом ромашек. Борис Михайлович стал раздавать девчонкам цветы. Они краснели и говорили кокетливыми голосками:

– Спасибо, Борис Михайлович!

– Ой, спасибо, Борис Михайлович!

Когда букет растаял в руках вожатого, он сказал:

– Теперь пусть мальчики докажут, что они настоящие рыцари. Тут за кустами луг, на нем полно ромашек.

Мы хмурились и отворачивались от Бориса Михайловича.

– А эта пакость, как огня, боится ромашек. Бросайте их, девочки, в костер, – скомандовал Борис Михайлович.

Мошкары сразу поубавилось. С визгом и криком мы бросились за ромашками. Нарвали столько, что чуть не затушили костер.

– Эй, осторожней! – закричал Борис Михайлович.

Мошкара испугалась наших ромашек и удрала к другим туристам. Молодчина, Борис Михайлович. Все знает!

Мы сидели у костра и пели песню. Вы ее, конечно, знаете: "Глобус крутится, вертится, словно шар голубой". Ее хорошо петь у костра. Но никак она не получается, когда топаешь с рюкзаком за плечами, – дыхания не хватает.

ОДИН В ЛЕСУ НЕ ВОИН

Вы просыпались рано утром в лесу? Правда, это здорово! Высунешь голову из палатки, и сразу начинается такое, чего ты никогда не видел и не увидел бы ни за что в жизни, если бы не пошел в поход.

Все еще спят. Когда я вылезаю из палатки, вдруг вскрикивает и подымается Мишка Зайцев. Он хватается за ногу – наверно, я наступил на его любимую мозоль. Я шепчу Мишке: "Тихо". Он таращит глаза. Я ему еще раз: "Тихо".

И Мишка, словно загипнотизированный, падает и засыпает.

Я шагаю по лесу. Сперва иду медленно. В лесу тихо. Сосны дремлют, березки посапывают. И вдруг я начинаю бежать, как будто кто-то меня подтолкнул в спину. Я несусь, как угорелый, перепрыгиваю через пеньки, подбегаю к одной сосне, карабкаюсь на нее, а потом сползаю и тут же мгновенно взлетаю на другую сосну.

Наконец, истратив все силы, я опрокидываюсь на траву и лежу несколько минут, раскинув руки, и гляжу на небо. И у меня такое чувство, будто я обнимаю весь мир, и что бы ни случилось сейчас, я все сделаю.

Я приподнимаюсь и вижу, как совсем рядом, в десятке шагов, вьется дымок.

"Может, охотники костер разожгли и зайца жарят, – думаю я. – Надо подойти посмотреть, – решаю я. – А то все идешь, идешь, а самое интересное пропускаешь".

Я выбегаю на полянку и ахаю – пожар! Лес горит!

Несколько секунд я стою, как телеграфный столб, и не знаю, что предпринять.

Потом бросаюсь на землю и начинаю рвать мох и бросать в огонь, топчу пламя кедами. Пожар не утихает.

"Надо прорыть канаву, чтобы огонь дальше не перекинулся, – думаю. – А чем рыть? Надо придумать. Не бежать же за ребятами. Обойдусь без них. Протрут глазки, а я им: "Я пожар потушил. Спас от гибели зеленого друга". Они оторопеют: "Где?" Могут не поверить. Тогда я им оставлю кусочек пожара, чтобы убедились".

И тут, не знаю почему, мои ноги сами поворачивают к палаткам. Назад я лечу еще быстрее. У меня в голове мелькает: "Сюда бы судью с секундомером, наверняка зарегистрировал бы новый мировой рекорд".

Конечно, ребята еще не проснулись.

Я расталкиваю Бориса Михайловича и кричу ему в ухо: "Пожар!", бужу взвизгивающих от страха девчонок, вытаскиваю за ноги из палаток мальчишек.

– Пожар! – кричу я. – Лес горит! За мной!

И, не остановившись ни на секунду, бегу туда, где пылает лес. Я не оборачиваюсь, но чувствую, что за мной несутся ребята. Меня нагоняет и бежит рядом Борис Михайлович. На ходу мы перебрасываемся с ним короткими фразами. Вот как приблизительно:

Борис Михайлович: Далеко еще?

Я: Скоро.

Борис Михайлович: Большой?

Я: Здоровый.

Борис Михайлович: Ты молодец.

Я: Ага!

Борис Михайлович: Ты – герой!

Я делаю вид, что не расслышал.

Я очень люблю огонь. Люблю, не отрываясь, смотреть, как трещат в печи поленья. А что может быть замечательнее, чем яркий, шумный костер!

Но тут огонь был страшной бедой, которую надо одолеть. И мы засучили рукава! Я не помню еще, чтобы у нас когда-нибудь так все получалось. Никто не отлынивал. Мишка Зайцев позабыл про свои мозоли и вовсю махал топориком, проделывая просеку, чтобы остановить огонь.

Борис Михайлович послал Витьку Мелюха и Толика Дашкевича за лесником. Вспомнил, что вчера мы проходили мимо лесничества.

Борис Михайлович однажды тушил где-то пожар и командовал нами быстро и решительно.

Когда на полянку прибежали запыхавшиеся дяденьки вместе с лесником, огонь еле тлел и чуть-чуть змеился.

Лесник радостно хлопал нас по плечам.

– Герои! – говорил он. – Молодцы! Юные ленинцы! Наша надежда!

Борис Михайлович выступил вперед и сказал:

– Я прошу вас особо отметить поступок Валерия Коробухина. Он первым заметил пожар и поднял тревогу.

– Где он? – шумно выдохнул лесник.

Он оглядывал нас, чумазых, подсмаленных, но очень счастливых. Леснику хотелось обнять нас всех, такое у него было радостное и взволнованное лицо.

Меня подтолкнул вожатый, и я сделал полшага к леснику.

– Спасибо тебе, товарищ Коробухин Валерий, хорошего батьки и матери сын, – сказал лесник и потряс мою руку.

Потом с той же поспешностью полез в сумку и вытащил книжку.

– Дарю тебе. Потрясающая книга. Сам недочитал – все времени нет.

Я взял книжку и посмотрел на обложку: "И один в поле воин".

Мы помогли леснику дотушить пожар и направились в палаточный лагерь.

Мишка Зайцев отхлопывал на животе веселый марш. Ему помогали кто как: один щелкал языком, другой подсвистывал.

Но Борис Михайлович охладил наш пыл.

– Теперь нам до Белого озера вовремя не добраться, – сказал вожатый, – обгонит нас 6 "А".

– А может, у них тоже попался пожар по дороге? – предположил я. – Леснику вон книги некогда читать – лес горит.

Борис Михайлович нахмурил лоб.

– Отдохнуть надо. Поесть надо.

– Да мы ни капельки не устали, – сказал Толька Дашкевич.

– А у меня мозоли не болят, – сказал Мишка Зайцев. – Смотрите. – И Мишка начал плясать и топать ногами. И правда, он улыбался. Но самое странное, что он был не в своих детских ботинках, а в чьих-то кедах.

– Это же мои кеды! – закричал Толька Дашкевич.

Они так торопились тушить пожар, что перепутали обувь. Толька натянул Мишкины ботинки, а Мишка Толькины кеды.

– Ладно, – сказал Толька. – Мне твои ботинки как раз.

– Тогда быстрее завтракать и вперед, – сказал Борис Михайлович. – Может, и обгоним наших противников.

А я подумал, что нам очень помог этот пожар. Не подумайте, что я за пожары, за то, чтобы лес горел. Нет, но иногда людям необходима встряска. А то идут, ругаются, друг на друга косятся, а тут – пожар, лес горит. И вот можно проверить, чего они вообще стоят.