Текст книги "Под солнцем цвета киновари (СИ)"
Автор книги: Владимир Софиенко
Жанр:
Альтернативная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
Глухие удары оружия о куйубы – панцири из стеганого хлопка, напевный свист стрел, скрип кожаных доспехов, игра горнов, тяжелое буханье тункулей, неистовые крики сражающихся, стоны раненых, предсмертные хрипы умирающих, непрекращающиеся бесноватые вопли обезумевших обезьян, мечущихся в кронах деревьев, – все смешалось в зловещей музыке сражения, нарушившей дремоту девственного леса. Под эти аккорды смерти, словно призрачные тени, между деревьев бесшумно скользили гвардейцы Тутуль-Шива, вселяя ужас в сердца врагов своими огромными шлемами в виде орла с грозно раскрытым клювом. Но настоящим бедствием для них была разящая палица халач-виника. Среди прочих воинов он выделялся отработанной техникой ближнего боя. Движения его были легки, стремительны и изящны, словно в ритуальном танце. Никто на поле брани не мог сравниться с ним в быстроте и ловкости. С одинаковым успехом Тутуль-Шив лишал жизни своих врагов палицей, дротиком или трезубцем. Его гвардейцы едва поспевали за своим господином, ослепленным преследованием и идущим напролом.
Впереди него, всего в каких-то десяти шагах, маячила фигура Ош-гуля. Он метался по переднему краю своего воинства, пытаясь привести в порядок сломанный строй. И хотя шлем, изображающий гигантскую пернатую змею, не только закрывал его лицо, но и скрадывал истинный рост, Тутуль-Шив узнал своего врага. Иногда, покрывая шум боя, до халач-виника долетали отданные его гнусавым голосом приказы. Казалось, вот-вот Тутуль-Шив достанет ненавистного карлика, но всякий раз, когда в предвкушении смертельной схватки он был готов обрушить свой гнев на Ош-гуля, перед ним снова и снова возникали преграды, требовавшие недюжинных усилий. Уже два раза его преданные воины отбивали у врага своего повелителя. Тутуль-Шив знал, какую опасную игру затеял, но она стоила того. Бунт батабов показал, что не так уж все безмятежно в Стране низких холмов. Крамольный дух сторонников поверженного бога Кецалькоатля еще будоражил умы его вассалов. Пленение Ош-гуля не только прекратило бы эту войну, упрочив его авторитет и влияние в Землях фазана и оленя, но и навсегда покончило бы с волнениями, укрепив в сердцах его подданных веру в божественное происхождение своего повелителя. Не чувствуя усталости, не замечая легких ран, раздавая налево и направо щедрые удары дротиком, Тутуль-Шив неуклонно приближался к своей цели. Он давно уже не обращал внимания на то, как мало возле него осталось воинов и как далеко он оторвался от своих передовых сил. Словно одержимый, он преследовал врага. «Еще один рывок, и карлику наступит конец», – думал Тутуль-Шив. Но за этим рывком следовал другой, а за ним третий, но черный маг не становился ближе. Неожиданно скользнувшая по верхушкам деревьев тень накинулась на Тутуль-Шива, опрокинув его на землю. Это произошло так быстро, что халач-виника не успел осознать, что случилось.
Падая, он все же заметил орла, взмывшего в небо. Поднявшись на ноги, халач-виника обомлел. Словно пелена упала с его глаз. Ош-гулем оказался перепуганный до полусмерти раб, которого несколько бойцов тащили под руки, а сам правитель Ушмаля во главе отряда из пятнадцати вымотанных и истекающих кровью бойцов находился во вражеском кольце. «Это конец. Проклятый колдун ослепил меня, он лишил меня рассудка», – суровые, словно приговор, мысли пульсировали в голове Тутуль-Шива. Он вдруг вспомнил фреску в храме Чаака, на которой его приносили в жертву, и слова Кукульцина:
«Такое будущее уготовил для тебя черный колдун». «Ну уж нет, я не доставлю тебе такого удовольствия!» Гдето за его спиной слышались отдаленные звуки боя. Заросли вокруг Тутуль-Шива и его гвардейцев пришли в движение. Враг готовился к решительному броску. Заключив своего халач-виника в кольцо, солдаты ждали последней смертельной схватки. Тутуль-Шив вытащил нож с ручкой из красного дерева и узором из перламутровых жемчужных бусинок, подарок отца.
– Игуаль Син Тамин, подойди ко мне, – приказал он.
– Да, мой повелитель, – преданный чилам склонил голову.
– Этим ножом ты убьешь меня, когда все будет кончено.
Чилам вздрогнул, словно его ударили. Он посмотрел на своего господина.
– Осмелюсь заметить, великий Ах-Суйток-Тутуль-Шив, но разве такой смерти достоин солнцеподобный правитель страны Пуук? Ваши воины с благодарностью к богам примут смерть, защищая вас. Только прикажите, и я с радостью пойду за вами на жертвенный алтарь и достойно приму любую пытку… – в глазах Син Тамина читался испуг. Он не хотел верить в то, что повелитель отдал ему такой приказ.
– Ты сделаешь это, иначе… – Тутуль-Шив задыхался от ярости и бессилия. Верный Син Тамин, конечно же, прав. Нет позорней и трусливей смерти для правителя страны Пуук, чем та, которую выбрал халач-виника.
– Молю вас, откажитесь, мой господин, – коленопреклоненная поза чилама выражала покорность, но голос был тверд. – Все мы во власти богов.
– Что ты можешь знать о богах и этой войне? – вырвалось у Тутуль-Шива. Как объяснить Син Тамину, что боги не отвернулись от его господина? И что не военным умением или хитростью заманили халач-виника в ловко расставленные сети, а с помощью колдовских чар! Какие слова смогут убедить чилама, что ни пытки, ни смерть не страшат его больше, чем позор этого плена?
Вскоре на опушку, где в окружении гвардейцев ждал своего смертного часа повелитель страны Пуук, с сотней бойцов вышел генерал Кумиль-Ах-Поп. Двумя днями раньше этот подающий надежды юноша из числа его дальних родственников по линии матери был одарен халач-виником имуществом и званием мятежного Тумуля Кин Йоки.
– Повелитель времени, великий правитель народа шив, я всюду следовал за вами, но ваша отвага…
– Эта трусливая собака Ош-гуль нарядил в свои доспехи презренного раба, – будто невзначай бросил халач-виника и презрительно сплюнул. – Но как ты нашел нас?
– Боги послали мне в помощь орла, он указывал дорогу.
– Мы не ошиблись в тебе, Кумиль-Ах-Поп, – халач-виника поднял с земли батаба. Его лицо и доспехи были обагрены кровью. – В знак нашей признательности мы дарим тебе этот нож, – Тутуль-Шив протянул генералу ценный подарок.
– О, всемогущий…
– Не будем терять время, – прервал его халач-виника.
– Мы возвращаемся к сакбеооб. – И, повернувшись к чиламу, добавил: – Наш разговор не окончен.
Своих воинов Тутуль-Шив нашел подавленными. Отсутствие повелителя угнетало солдат. В некоторой степени это было на руку халач-винику. Все это время его преданные военачальники придерживались отработанной стратегии и с боями отходили к основным силам. Удерживая на флангах неприятеля, воины организованно отступали по дороге под прикрытием атл-атл – машин для метания копий. Появление Тутуль-Шива чуть не сорвало его замыслы. Ему пришлось умерить пыл воинства, воодушевленного присутствием своего господина, и продолжить отступление. После того как наседавшему на передний край врагу удалось подавить огонь воинов-метателей, отступление войска халач-виника стало походить на бегство. Вытесненный из сельвы ожесточенным сопротивлением, неприятель устремился в брешь на дороге. Наконец, когда изрядно потрепанные воины из ордена Орла завели неприятеля достаточно глубоко в расставленные Тутуль-Шивом сети, джунгли огласили воинственные вопли солдат, сидевших в засаде. Все произошло очень быстро. Потерявшие всякую осторожность, растянутые вдоль дороги ряды неприятеля не были готовы к нападению с флангов и, не оказывая должного сопротивления, вскоре были уничтожены.
После пышного празднества в честь убедительной победы Ах-Суйток-Тутуль-Шив отдыхал в своем дворце.
Он сидел в одной из любимых комнат своего отца. Как и много лет назад, ее белоснежное убранство навевало умиротворение и душевное спокойствие. Он редко бывал здесь. Может быть, оттого, что дух его покойного отца, как казалось Тутуль-Шиву, все еще витал в этой комнате. Они были далеки со своим царственным родителем. Тутуль-Шив не желал делиться своими мыслями с великим человеком Ушмаля даже после его смерти. Но сегодня в кресле своего отца, позабыв раздоры, он наслаждался протяжной игрой флейт, мелодия которой навевала воспоминание прохладного раннего утра из его далекого детства…
В то утро, после посвящения его в мужчины, он впервые был допущен сюда. По случаю посвящения отец преподнес сыну первый в его жизни подарок. Это был нож, недавно приобретенный у купцов из страны ацтеков. Если верить купцам, он прежде принадлежал одному вождю, чей народ встал на пути могущественного Теночтетлана. Ах-Суйток-Шив обнял сына и усадил напротив себя. Как и сейчас, тогда тихо играли флейты, и, казалось, в такт неторопливой мелодии между жемчужными островами раковин вместе с белоснежными волнами пуха проплывал их неспешный разговор. Они долго беседовали. Разговаривая на равных, отец и сын до позднего вечера делились своими самыми сокровенными мыслями, вынашивая планы совместного правления страной Пуук. Это был их первый и последний разговор по душам. Отец сыграл злую шутку с Тутуль-Шивом. На следующий день он прилюдно высмеял его наивные чаяния. «Если ты хочешь повелевать, – сказал он ему, – то никто, слышишь меня, никто в этом мире не должен знать твои истинные помыслы и желания, даже я». Возможно, именно поэтому Тутуль-Шив не дорожил подарком своего отца. Вскоре он принял сторону ордена желтых магов.
Удобно устроившись на мягком ложе, халач-виника закрыл глаза, пытаясь вспомнить ощущение покоя и беспечности, которым он позволял себе насладиться в редкие минуты отдыха. Покой не приходил. Что-то мешало великому человеку Ушмаля расслабиться. Как червоточина в спелом плоду дерева рамон портит его тонкий вкус, так и непонятная тревога, точившая халач-виника изнутри, отравляла отдых. Тутуль-Шив недовольно поерзал и открыл глаза. «Бесполезная трата времени», – огорчился он. Мысль об исчезнувшем Ошгуле уже который день не оставляла его. Сведения Хун Йууан Чака об объединении племен охотников в Диких землях оказались достоверны. Теперь было ясно, кто и с какой целью возглавил армию дикарей. Но виновник всего этого пропал вместе с остатками своего войска.
Несмотря на одержанную победу, Тутуль-Шив был уверен в том, что его противостояние с карликом-колдуном только начинается и что приглашение Хун Йууан Чака посетить Чичен-Ицу в канун праздника Нового огня как никогда кстати. Повелителю Страны низких холмов не мешало заручиться поддержкой двух могущественных городов. Были у него и сомнения. Тутуль-Шив не мог забыть того гонца, который заверял Ош-гуля в том, что халач-виника Ушмаля отправится в Чичен-Ицу на праздник. Откуда он мог знать это наверняка, если Тутуль-Шив сам до конца не был в этом уверен? Не было ли это нападение частью хорошо спланированного заговора против него? Что, если план этот придумал дядя Хун Йууан Чак, вручивший это приглашение? А может, здесь замешан другой его родственник Чак Шиб Чак, великий человек Чичен-Ицы? Если так, то приглашение на празднество преследует совсем другие цели. В любом случае Ош-гуль нескоро оправится от поражения, а его дядьки, если даже имеют какие-либо виды на престол Ушмаля, не осмелятся после столь оглушительной победы открыто выступить против законного правителя.
Единственный способ развеять сомнения – это прибыть на праздник Нового огня и выяснить все на месте.
На случай измены у него был припасен один хитроумный план. Так рассуждал Тутуль-Шив перед тем, как прийти к окончательному решению. Он вызвал к себе Кумиль-Ах-Попа и отдал распоряжение снарядить караван на родину своих предков Чичен-Ицу, в город, который сохранил в своем имени название племени его матери. Некогда племя это основало священный центр Земли фазана и оленя, славный своим историческим, архитектурным и духовным наследием.
Глава 5
– Повелитель, мы у стен обители богов.
Великий человек Ушмаля мог бы и сам заметить это по потоку паломников, прибывающих из разных сторон Земель фазана и оленя, но полуденный зной и размеренное покачивание палантина разморили его.
Он нехотя откинул занавеску и выглянул наружу. Нестерпимо палило солнце. Его караван, состоящий почти из тысячи человек, пробивал себе дорогу сквозь многочисленную армию паломников и торговцев. Чем ближе они подходили к городу, тем сильнее становилась толчея. На обочинах сакбеооб толпились вытесненные караванами небольшие группы крестьян и мелкие торговцы пполомы. Всюду слышалась ругань, раздавались крики ах пполок ёков и удары бичей, подгонявших нерадивых рабов. Продвижение затруднял кордон из гвардии Чак Шиб Чака, предусмотрительно собирающий у воинов оружие на время празднества. Только знатным вельможам и их личной охране дозволялось носить оружие, подобавшее их статусу.
Караван Тутуль-Шива вступил в старую часть города. Последний раз он был здесь после смерти своего отца. Тогда, вступив на трон Ушмаля, он прибыл сюда, чтобы заключить военный союз со своим дядей, великим человеком Чичен-Ицы. Этот город, который по праву можно было назвать гегемоном Земель фазана и оленя, носил признаки двух великих культур. В его архитектуре уживались звездочеты и воины, созерцатели и непревзойденные строители, ученые и мясники. Старую Чичен-Ицу строили предки по линии его матери, новую возводили под руководством пришедших сюда завоевателей, прямых потомков его отца. Тутуль-Шив хорошо знал обе его части. Архитектуру нового города насаждал кровавый культ Кецалькоатля. Во всем здесь чувствовалась практичность, перемешанная с солдафонством. В новых постройках уже не было той филигранности и легкости, что присутствовала в старой Чичен-Ице, полуопустевшей части духовной столицы Земли фазана и оленя. Палантин Тутуль-Шива следовал мимо старого дворца с такими же небольшими кельями для служителей культа, что и в Ушмале. Кукульцин и маленький Тутуль-Шив раньше были частыми гостями родственника Чак Шиб Чака, и будущий халач-виника Ушмаля нередко бродил среди памятников былого величия своих предков. Он отлично знал расположение комнат этой постройки. Дворец пустовал, зодчие майя так и не успели возвести второй этаж, украсив рельефом лишь одно из восемнадцати помещений. По мере продвижения каравана один за другим, словно призраки из далекого детства, перед взором великого человека Ушмаля вставали старые заброшенные здания. Тутуль-Шив с сожалением подумал о том, что уже никогда рука мастера не коснется остывших стен, чтобы оживить их тончайшим орнаментом сцен из жизни богов. Возле восточного крыла дворца находилась еще одна постройка. Это был один из пяти уцелевших прямоугольных столпов, расположенных вокруг города. Его огромный фасад с искусными масками Чаака украшали фигуры четырех животных: краба, черепахи, моллюска в раковине и броненосца, удерживающих божественное Небо. Но даже они не смогли защитить город от падения, когда однажды в Чичен-Ицу пришли воины Кецалькоатля…
Дальше дорога вилась мимо комплекса бань, где по обыкновению царило оживление, мимо храма Утренней звезды, и, наконец, Тутуль-Шив увидел обсерваторию.
Как увлекательно проводил он здесь время, сколько знаний передал ему учитель и наставник Кукульцин!
Прежде это было святилище бога, пришедшего сюда вместе с завоевателями. Затем по указанию жрецов круглое святилище в форме морской раковины обнесли террасой, а сверху возвели второй этаж, тоже круглой формы. Именно здесь, в этой маленькой надстройке, через четыре небольших проема в стене будущий повелитель страны Пуук изучал звездное небо. Впереди, всего в двухстах шагах от обсерватории, находился сенот, названный в честь бога Штолока. По его вытесанным ступеням, возможно, еще маленькой девочкой бегала за водой его мать. Как и в прежние времена, здесь толпились женщины, унося с собой в глиняных сосудах прохладную воду. Завидев кортеж знатной особы, простолюдины падали наземь или просто пытались быстрее скрыться из виду. Это не всегда удавалось, так как город, в канун праздников напоминавший осиный рой, переполняли паломники из разных уголков Земли фазана и оленя, огромные толпы пестро одетого люда кочевали с одной улицы на другую.
Возбуждение метрополии передалось и Тутуль-Шиву.
Его кортеж, с трудом пробивавшийся по мостовым нового города, подходил к дворцу халач-виника Чак Шиб Чака, где для именитых гостей были отведены специальные комнаты. Отдав распоряжение устроить его багаж и слуг, Тутуль-Шив решил присоединиться к общему празднику. В окружении личной охраны он отправился на базар, находившийся неподалеку. В детстве торговые ряды Чичен-Ицы с их невиданным разнообразием товаров, завозимых сюда купцами не только из соседних провинций, но и из далеких, овеянных легендами мест, произвели неизгладимое впечатление на Тутуль-Шива. С годами ничего не изменилось. Рядом стояли торговцы из приморских районов, горных областей и непроходимых джунглей, граничащих с Дикими землями, жители городов, чья жизнь всецело зависела от количества небесной влаги, торговались с обитателями метрополий, в которых большую часть туна, не переставая, шли ливни. Здесь были товары со всех сторон света. Негоцианты страны Пуук и Чен принесли с собой соль, воск, мед, маис, фасоль, хлопок, хенекен, тканые плащи, копал и кремень. Торговцы из главных портов северного и восточного побережья Потончана, Чахуака и Бакалара прибыли с сухой, копченой или соленой рыбой, а также перьями водоплавающих птиц, какао и каучуком. Нито и Нако[21]21
Нито и Нако – торговые центры в Гватемале и Гондурасе.
[Закрыть] были представлены ценными породами деревьев, перьями кацаля, яшмой, обсидианом, бирюзой, базальтом. Купцы других стран в основном торговали предметами роскоши из нефрита, горного хрусталя, золота, обсидиана, меди и керамики.
Непередаваемая суматоха, царившая только на рынках, заставила Тутуль-Шива на минуту отвлечься от своих дел. Бойкие торговцы наперебой предлагали знатной особе свои товары. И хотя халач-виника не нуждался ни в чем, он все же не удержался от соблазна немного поторговаться.
От одного купца Тутуль-Шив так и не смог уйти без покупки. Этот старый пполом был родом из Нако. Чтото необычное присутствовало в его облике. Может быть, безразличие, с которым он сидел у своего товара?
Прилавком его никто не интересовался. Пполом из Нако продавал одного-единственного попугая. Птица, казалось, подражавшая манерам своего хозяина, увидев Тутуль-Шива, встрепенулась. Попугай загорланил на разные лады, прыгал по клетке, раскачивался из стороны в сторону, мотал головой, распрямлял крылья, смешно заваливаясь набок. Словом, всячески пытался привлечь к себе внимание халач-виника. Солнечные лучи, падающие на изумительное по расцветке оперенье, заставляли их переливаться всеми цветами радуги. Птица, словно понимая это, пересела ближе к краю клетки, куда не добиралась тень от навеса из пальмовых листьев, и, продолжая вопить, несколько раз обернулась вокруг своей жерди. Халач-винику понравилась забавная птица. Не торгуясь, не проронив ни слова, хозяин уступил неугомонного попугая за четырнадцать бобов какао, предложенных вельможей. После чего растворился в толпе покупателей. Тутуль-Шив даже не успел разглядеть его лица. Отдав слуге распоряжение отнести крикливую птицу в свои покои, он отправился дальше. Уже без интереса прошел мимо невольничьего рынка, где сильный и здоровый раб уходил к новому хозяину за сто бобов какао, не привлекли его внимание и ювелирные изделия из далеких стран.
Лишь еще раз в его глазах блеснул огонек, когда купец, выставивший на всеобщее обозрение свой товар, стал уверять, что его драгоценности проделали нелегкий путь прямо из страны Оз. Покрутив в руках золотую змейку с изумрудным глазком, халач-виника бросил ее к остальным «сокровищам» далеких властителей. Когда-то Хун Йууан Чак показал Тутуль-Шиву, как отличить подлинную вещицу мастеров страны Оз от подделки. Он приказал страже схватить незадачливого негоцианта и отвести его в южную сторону торгового двора, там под обширной крытой колоннадой находилось обиталище суда Чичен-Ицы. Как и в прежние времена, там посреди дворика на каменной скамье восседал грозный судья холь-поп. Еще издали было слышно, как служитель закона рассматривал очередное дело человека, расплатившегося за приобретенного им кролика фальшивыми бобами какао.
– Почтеннейший и справедливейший судья, – взывал к совести холь-попа повидавший на своем веку торговец. – Этот презренный крестьянин, да сгниют все его посевы, отдал мне за кролика вот эти бобы какао, – пполом положил к ногам судьи смиренное животное, безмятежно пощипывающее траву, и для наглядности протянул бобы.
Не задумываясь, служитель правосудия задвинул ногой под скамью клетку с кроликом и принялся рассматривать бобы, по очереди сжимая их пальцами. Почти все они оказались пустыми. Вместо семени под скорлупой находилась земля или глиняный шарик.
Судья строго посмотрел на крестьянина, робко озиравшегося по сторонам.
– Что скажешь в свое оправдание?
– Сегодня я продал одному человеку листья пальмы для его хижины. Он расплатился со мной вот этим, – крестьянин неуверенно протянул ладонь.
– Подойди ближе, – приказал судья.
Привыкшие к тяжелым поклажам плечи крестьянина слегка вздрогнули. На полусогнутых ногах, словно волоча непосильную ношу, он подошел к скамье, неся перед собой в ладони оставшиеся три боба какао. Судья проверил и их. Они тоже оказались пустыми.
– Есть ли у тебя свидетели сделки и можешь ли ты указать на этого человека? – грозно прозвучал голос судьи.
– Свидетелей у меня нет, величайший из холь-попов, этот человек сразу ушел, но это правда…
– А чем ты докажешь свою правоту? – немного смягчившись, обратился судья к торговцу, заметив, как вторая клетка с кроликом перекочевала под его скамью.
– У меня два свидетеля, мудрейший холь-поп, это мои слуги. Они подтвердят, что именно этот недостойный самой гнилой маисовой лепешки человек дал мне фальшивые бобы какао.
Из-за спины пполома показались двое.
Обвиняемый не мог возместить ущерб, и, приговорив его к принудительным работам в пользу пострадавшей стороны до полной выплаты урона, судья принялся за следующее дело. На этот раз судили состоятельного купца ах пполок ёки за убийство гуатополь – девицы легкого поведения. После выполнения своей работы она потребовала с купца семнадцать бобов какао вместо обещанных ей одиннадцати. Взбешенный, он ударил ее ступой для терки зерна (базальтовые зернотерки и ступы были предметами его товаров), после чего несчастная скончалась. За потерпевшую сторону выступал дядя убитой. По закону родственник убитой был вправе требовать немедленной смерти для убийцы. Для таких случаев в дальнем углу колоннады находился огромный камень, с помощью которого потерпевший мог сам привести приговор в исполнение.
В этот раз стороны сошлись на выплате штрафа в стоимость одного раба. Получив от обеих сторон причитающееся вознаграждение за нелегкие труды, судья перешел к следующему делу. Выслушав претензии Тутуль-Шива к обманувшему его купцу, холь-поп удовлетворил прошение халач-виника и, опустив в карман несколько жемчужин, назначил недобросовестному торговцу сорок ударов плетью.
У халач-виника не было ни желания, ни свободного времени смотреть, как будут пороть мошенника.
Он проделал нелегкий путь и, чтобы снять дорожную пыль и напряжение утомительного дня, направился в баню, расположенную в ста шагах к востоку от рынка.
Ему не пришлось долго ждать. Зная привычки своего господина, слуги предусмотрительно накалили камни докрасна. Банный зал, приготовленный для великого человека Ушмаля, ничем не отличался от других. Как в любой другой бане, здесь имелись только две скамьи.
Сидя на одной из них, наблюдая, как выплеснутая на камни вода превращалась в пар, Тутуль-Шив размышлял, как сильно он рисковал, прибыв в Чичен-Ицу. Эта мысль не покидала его с первого дня пути в столицу страны Чен. Через отверстия в стене, предназначенные для охлаждения воздуха, до халач-виника долетели звуки возни и резкие окрики команд, играющих в пока-ток. Неподалеку от бань находился малый тлачтли – стадион для игры в мяч. Легионеры этой популярнейшей игры тренировались для завтрашних выступлений. «Для кого-то из них она станет последней, – подумал правитель страны Пуук. – По крайней мере, правила этой игры игрокам известны. А вот по каким правилам и на чьей стороне играет Чак Шиб Чак? – халач-виника тяжело вздохнул. – В конце концов, в любых состязаниях побеждает сильнейший», – урезонил он себя, отгоняя мрачные мысли. Зачерпнув глиняным кувшином воды, он разом вылил ее на камни и, прислонившись к горячей стене, стал ждать обжигающей волны, которая смоет все его треволнения и усталость, накопленные за последние дни.
Несмотря на позднее время, Тутуль-Шив не мог уснуть. Борясь с охватившим его соблазном, он, сидя на краю своего ложа, вертел в руках зуб ягуара. В последний раз он прибегал к магическому порошку из амулета перед походом на армию Ош-гуля. И снова, как и в прошлый раз, халач-виника стоял перед сложным выбором.
Он чувствовал, как с каждым разом после употребления этого зелья над ним увеличивалась власть Кукульцина, но с другой стороны, ему было необходимо знать замыслы врагов, именно от этого зависела теперь его жизнь.
«Подожду до окончания праздника», – наконец решил он. Тутуль-Шиву вдруг стало не по себе от ощущения того, что за ним кто-то наблюдает. Его взгляд упал на клетку с попугаем. Нахохлившись, крепко держась за перекладину, притихшая птица неотступно следила за своим новым хозяином. Будто устыдившись, что его поймали за этим занятием, попугай, спрятав под крыло голову, мирно уснул.
Все следующее утро Тутуль-Шив провел в окружении именитых гостей и щедрого хозяина. Чак Шиб Чак сердечно принял своего племянника. Поздравил с недавно одержанной победой и преподнес ценные дары. Как и полагалось в таких случаях, Тутуль-Шив принял подарки и, как подобает великому правителю, сдержанно поблагодарил своего дядю.
– В свою очередь и я хотел бы выразить признательность великому человеку Чичен-Ицы. На праздник Нового огня со мной прибыло восемьсот пленников, которые в числе многих других дерзнули напасть на Ушмаль.
Каждый из них принес на себе дары страны Пуук.
– Это поистине королевский подарок, – Чак Шиб Чак не смог сдержать довольной улыбки. Тутуль-Шив украдкой отметил, что его престарелый дядя никак не отреагировал на неприкрытую угрозу соискателям земель страны Пуук. – Достойную смену подготовил себе мой покойный брат великий Ах-Суйток-Шив. Ты напоминаешь мне его – грозный воин и щедрый правитель. И в знак особого расположения к Стране низких холмов и тебе лично позволь преподнести вот эту вещицу, – Чак Шиб Чак достал ту самую бабочку из золотого сада правителей страны Оз, что халач-виника когда-то видел у Хун Йууан Чака. Теперь в свою очередь приятно удивился Тутуль-Шив.
– В Землях фазана и оленя таких бабочек только две.
Одна из них теперь принадлежит тебе.
Тутуль-Шив еле сдерживал переполнявшие его чувства.
Он ехал сюда, не совсем уверенный в том, что сможет вернуться назад. А теперь он видел, как глубоко заблуждался.
Свой последний подарок он припас именно для такого случая. Тутуль-Шив подал знак, и в роскошно обставленную залу, где Чак Шиб Чак принимал гостей, внесли несколько торговых лодок, выдолбленных из цельного бревна. Лодки были наполнены водой. На дне каждой из них, сонно перебирая плавниками и неторопливо, словно нехотя хлопая жабрами, стояла рыба, некоторые экземпляры которой достигали до трех локтей в длину.
– Эту рыбу боги окрасили в цвет утренней зари. Ее специально доставили к твоему столу, великий человек Чичен-Ицы.
– Ты не забыл моей слабости к этой рыбе, Тутуль-Шив! – Глаза старого воина увлажнились. Не в силах совладать с охватившим его волнением, он встал с трона и крепко обнял своего племянника. Повернувшись к присутствующим, Чак Шиб Чак заявил:
– Сегодня по жилам наших богов будет течь кровь врагов моего племянника, правителя страны Пуук и великого человека Ушмаля! Затем я всех приглашаю посмотреть за игрой в пок-а-ток. В честь великого праздника и славной победы Ах-Суйток-Тутуль-Шива сегодня со своими командами выступят два непревзойденных мастера этого состязания Хун-Ахпу и Шбаланке, названные так в честь героев-победителей правителей Шибальбы[22]22
Существовала легенда о двух друзьях, состязавшихся в игре в мяч с коварными правителями подземного мира.
[Закрыть]. – И тихо, чтобы было слышно только Тутуль-Шиву, добавил: – Во время этой игры нам будет что обсудить с тобой у Говорящих камней.
– Я тоже думал об этом, – ответил халач-виника и с излишней поспешностью добавил: – В подтверждение нашей дружбы позволь сегодня не отдавать богам кровь пленников, что я привел с собой.
Правитель страны Чен удивленно вскинул брови, но все же кивнул в знак согласия.
– Что ж, воля твоя. У нас достаточно своих рабов.
После жертвоприношений настало время ритуальной игры в мяч. Слава о главном стадионе столицы простиралась далеко за пределы государства. Большой тлачтли Чичен-Ицы был грандиозным сооружением, не имеющим себе равных в Земле фазана и оленя. Как и прочие тлачтли, он состоял из трех прямоугольников.
По обеим сторонам центрального прямоугольника над панелями в пять локтей высотой возвышались еще почти на пятнадцать локтей массивные громады восточной и западной трибун. Высокие трибуны надежно защищали зрителей от неосторожно пущенного литого каучукового мяча, которым сражались игроки. Именно сражались, так как мяч летел с такой силой, что мог убить зазевавшегося или нерасторопного игрока. С двух других сторон – северной и южной, к центральному прямоугольнику примыкали два поменьше. Они были ограничены каменными стенами. В центре каждой из них стоял небольшой храм с банной комнатой. После ритуального омовения команды выходили на поле для решительной схватки. Игроки каждой из этих команд были готовы смыть кровью свое поражение.
Чак Шиб Чак и Тутуль-Шив наблюдали за игрой из храма Оселотов, специально построенного на восточной трибуне для халач-виника Чичен-Ицы. Это было великолепное сооружение, украшенное барельефами и скульптурами, изображавшими героические сцены победоносного прошлого правителей страны Чен.
Его пирамидальное основание являлось южной частью трибуны. Напротив него находился другой, более скромный по размерам и росписям, храм для чилама Чичен-Ицы, Хапай Канна. Удобно расположившись возле темно-бурого камня с аккуратно выдолбленной серединой, Тутуль-Шив стал ждать, когда начнутся переговоры с правителем могущественного Майяпана, с небольшим опозданием прибывшего на праздник сегодня утром. Наконец под бой тункулей и рев труб на поле вышли игроки обеих команд. Это были настоящие атлеты. Их мускулистые, умащенные благовонными маслами натренированные тела жрецы крепко стянули стегаными щитками и кожаными набедренными повязками. Смолкли трубы. В ожидании начала состязания замер стадион. В лучах полуденного солнца было видно, как налились бронзовые мускулы игроков, готовых вступить в решительную схватку за право обладать мячом. Взяв в руки каучуковый мяч, Хапай Канна в окружении одетых во все белое жрецов торжественно прошествовал по трибуне до середины площадки, где в кладку западной и восточной трибун на высоте двенадцати локтей были вделаны каменные кольца в виде свернутого пернатого змея. Внизу в ожидании игры, после того как жрец скинет мяч, застыли игроки обеих команд. Именно в одном из этих колец должен был побывать мяч. Тутуль-Шив не понаслышке знал, насколько трудная задача стояла перед игроками. Нужно было иметь не просто силу и проворство, чтобы выпущенный с огромной силой мяч почти с человеческую голову не травмировал игрока, но и точно, выверенно бить локтями, коленями либо бедром, чтобы протиснуть мяч сквозь узкое кольцо на сторону противника.
