Текст книги "Двойной удар"
Автор книги: Владимир Поселягин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Сейчас щенок, высунув язык, крутил головой, позевывая и поскуливая. Купцы, после того как перебрали, ехали с нами. Корабли-то рядом. Авдей, склонив голову, прижимал к себе сверток с рубахой. Подарки понравились всем. Прохорову, конечно, не досталось, так он и не помогал. Да он сам это понимал и не обиделся, не за что было его благодарить.
Как только тарантас прибыл в порт и остановился у ладьи Соловейчика, я окликнул полусонного вахтенного и вместе с ним перевел ослабевшего от выпитого купца и более или менее трезвого кормчего на судно. Проделав ту же операцию с Прохоровым, подъехал к своему ушкую. Пока кучер распрягал коня для ночевки – ему уже приготовили место на палубе, – мы с Али прошли в мою каюту. Мальчика я устроил на своей кровати, щенку бросил на пол старый кафтан со следами крови, на котором тот стал деловито устраиваться после обследования помещения, и вышел наружу, подышать свежим воздухом.
– Слышно что? – спросил я вахтенного.
– Час назад подходила стража, вас спрашивала. Я местный язык плохо знаю, к счастью, не успел еще выучить, но многое понял. Точно вас искали. Я сказал – не знаю такого. Вроде должны утром подойти.
– Хорошо, – протянул я задумчиво, приказав: – Перед самым рассветом, когда еще будет темно, разбудишь меня и Немцова. Не забудь.
– Сделаем, барин.
Последний раз окинув взглядом завораживающий пейзаж ночного порта, посеребренного полной луной, я вернулся в каюту. Среди покупок была и перина, на которой сейчас спал мальчик, и матрас. Вот его-то, бросив на ковер, я и использовал как постель. Раздевшись и умывшись с помощью кувшина, я подтянул под голову подушку и накрылся одеялом.
– Хозяин, – осторожно потрясли меня за плечо, – уже утро.
– Хорошо, – так же тихо ответил я, стараясь не разбудить мальчика и щенка. Оказалось, Ласка ночью перебралась ко мне под бок, а я еще удивлялся, чего так тепло. Ладно, хоть случайно не раздавил.
Вскочив на ноги и сделав пару приседаний, пока вахтенный выходил из каюты, быстро умылся над ведром.
«Блин, надо жестянщику умывальник с раковиной заказать», – подумал я, вытерся куском мягкой ткани, заменяющим полотенце, и, быстро одевшись, не забыв скрытую кольчугу двойного плетения, вышел наружу.
Как я и велел, разбудили меня хоть и утром, но еще стояла темень. Краешек луны виднелся из-за небосклона, и света пока хватало, так что я отчетливо рассмотрел кормчего, идущего ко мне от борта после справления естественных надобностей. Вот, кстати, фигня какая, для меня, привыкшего к современной цивилизации, стало неприятным открытием отсутствие гальюна на судне. То есть моряки или справляли малую нужду с борта, или свешивали задницу. Пришлось озаботиться и этим. Нет, гальюн я не построил, хотя мысли на эту тему были, но у меня банально на это не было времени. Я поступил проще. Купил себе ночной горшок с крышкой, он сейчас скромненько притулился у меня в каюте под столом.
– Господин? – привлек к себе внимание кормчий.
– Федор, у меня тут некоторые планы поменялись. Так надо, поверь мне. Значит, сразу после нашего отъезда в Кырым ты сделаешь вот что…
Главные ворота старой столицы ханства мы пересекли в десять часов дня, когда основной поток крестьян и других посетителей ослабел, чтобы не стоять в очереди. Кафу мы покинули при открытии ворот, так что приехали вовремя. Арбы со свежим продовольствием повернули на рынок, а мы к нашему постоялому двору. Нужно доделать дела и, наконец, сваливать из ханства. Чую, терпение местных скоро лопнет. Не привыкли они к такому отношению к себе со стороны русичей.
Встреча с торговцем живым товаром назначена на обеденное время, значит, у меня еще час на сборы и подготовку к поездке. За помощь со стороны постоялого двора, где у меня уложены вещи, я отдал целый золотой, это половина стоимости самого постоялого двора, так что расплатился я сполна. По крайней мере, хозяин был очень доволен, долго благодарил, не забыв также про пояс и нож, которые я подарил его сыну.
Тарантас Асфат отдал мне вместе с кучером до завтра, а так как возвращаться на постоялый двор я не собирался, то сразу погрузил в него свои вещи, оставив их под охраной Силантия. Я взял его с собой в качестве слуги и охранника. А то на меня косо смотрят. Все сам да сам, тогда как у каждого местного есть прислуга и рабы. Вещи, конечно, лучше было отправить на корабль, но два дня назад я ехал договариваться, не зная, что куплю корабль. Сейчас же повозку с личными вещами я хотел отправить вместе с купленными рабами – с хозяином постоялого двора это было обговорено. Поэтому о вещах я особенно не беспокоился.
Али в этот раз я не брал, пусть отдохнет у себя, возвращаться, как я уже говорил, не собираюсь.
Через полчаса мы были на рабском рынке, где нас окружил привычный шум работающего базара.
– Правь вон к тому шатру, – велел я кучеру, его, оказалось, звали Игорь.
– Хорошо, господин.
– От вещей не отходи, смотри в оба. Понял? – спросил я у Силантия.
Крепко сжимая рукоятку ножа, он кивнул, настороженно осматриваясь. Ему не нравились шум и постоянное мелькание прохожих. Что пропадет – и не заметишь.
Оставив повозку под охраной двоих человек, кивнув поклонившимся охранникам у входа, я спокойно прошел внутрь.
Торговец, извещенный своими людьми, уже ждал меня в одной из комнат шатра. Позавчера, кстати, шатер стоял дальше на десять метров, это означало, что продавец или переставил его, или убирал на время.
– Добрый день, Олег, проходи, присаживайся. Не разделишь ли ты мою трапезу?
– Почему нет?
Пока шел обед, на деловые темы мы не общались, так, пара анекдотов с моей стороны для поддержания разговора и несколько сказаний и слухов из города со стороны торговца. Через некоторое время я понял, к чему он ведет. Преинтересные сведения мне сообщил торговец. Оказалось, начальник стражи, затаивший обиду, по слухам в узких кругах, решил отомстить мне. Правда, как – никто не знает. Но это еще не все, была другая группировка, метившая на высокий пост начальника стражи. По личному предположению торговца, они хотят убрать его моими руками. А что, пришлый же. Если что, исчезнет, никто и не вспомнит. После некоторого размышления я пришел к тому же выводу. Конечно, сведения отрывочные, но умный – да поймет. Догадайтесь, кто возглавляет противоположную группировку? Мой хороший знакомый, главный советник хана. Эта должность вполне жирная, и охотников среди местных благородных на это место много, но начальник стражи ходит у хана в любимчиках, вот советник и решил убрать его моими руками.
«Нужно ждать неприятностей в ближайшее время», – подумал я.
После обеда мы приступили к делу, пора заняться тем, для чего я и прибыл в старую столицу. Мне нужны боевые холопы, и не сломавшиеся в рабстве, а вполне себе злые на всех и вся. Научить их нужным специальностям – я и сам научу, главное, чтобы они были не сломленными, а то подведут в нужный момент.
Когда мы с Агабек-оглы встали, чтобы идти к загонам, где, как скот, и содержались рабы, в комнату тихой тенью проник один из слуг и, быстро подойдя к торговцу, стал что-то шептать ему на ухо. Судя по тому, как они оба изредка бросали на меня взгляды, речь шла именно обо мне. Или дело касалось моей особы.
Что-то ответив слуге, Агабек-оглы хлопнул в ладоши и сказал мне:
– Все готово. Можем идти выбирать. Вы, кстати, не отказываетесь от нашего соглашения?
– Нет, меня все устроило. Всю сумму я внесу в один договор.
– Хорошо. У меня все готово, мои люди ждут за городом.
Мы вышли из шатра с другой стороны, отсюда не было видно повозки с Силантием и греком, и направились к именным загонам, около которых ходили зрители и покупатели. Каждый загон кому-то принадлежал. Например, Агабек-оглы владел восемью загонами. По его словам, он продавал за один сезон до полутора тысяч невольников, а таких торговцев в Кырыме было за сотню. Причем он имел загоны и в Кафе.
Пройдя два принадлежащих ему загона, мы остановились у третьего. Тут стояла самая многочисленная охрана из надсмотрщиков, я бы даже сказал элита из его воинов, и рядом околачивалось меньше всего покупателей.
– Открывайте, – кивнул он старшему охраны.
Двери из досок не давали возможности увидеть, что происходит в загоне, но жерди по бокам, с достаточно широкими проемами, чтобы покупатели могли осмотреть рабов перед покупкой, давали возможность разглядеть людскую массу. Судя по металлическому звону, еще и в цепях. Хотя в чем еще должны быть бунтовщики?
Как только ворота распахнулись, мы с торговцем осторожно вошли в загон. Он мог вместить до сотни человек, сейчас же тут было около пятидесяти или чуть меньше. Наша осторожность была вызвана не опасностью нападения, а вонью, что царила в загоне. Невольники испражнялись прямо под себя, никаких средств гигиены вроде общего парашного ведра не было. Зачем? Есть рабы, чтобы убрать.
– Это все, что нашлось по вашему заказу. Сами понимаете, воины редко попадают в плен, в основном у нас крестьяне и горожане, – обводя рукой зашевелившихся рабов, произнес торговец. Говорил он на ногайском, не по-русски. Ответил я так же.
Многие невольники уже определили, кто я, сообразили, что русич, некоторые поднимали головы, с надеждой взирая на меня.
– Главное, что хоть они есть… – пробормотал я. – Дальше, дорогой Агабек-оглы, я пообщаюсь сам.
– Хорошо, мой начальник охраны и пара его человек на всякий случай останутся с тобой, а я подожду снаружи.
Как только ворота закрылись за торговцем, впустив в загон троих надсмотрщиков, я повернулся к невольникам и, прокашлявшись – в горле вдруг запершило, – громко заговорил:
– Я боярин из Великого Новгорода Олег Красновский. Выкупился из плена, возвращаюсь к себе домой. Перед возвращением на родину, на которой небыл уже давно, решил подобрать себе боевых холопов. Приму только тех, кто не ударит в спину, предателей не терплю, не прощаю и всегда уничтожаю. Мне нужны два десятка воинов, умеющих держать строй. Десяток лучников и пять лазутчиков. Кто знает огненный бой, тоже нужны. Врать насчет умений не советую, будут проверки. Как я уже говорил, мне нужны преданные воины, потому как возвращаюсь, чтобы отомстить. В общем, придется убивать своих, русских. Но не добрых христиан, а предателей, сдавших нехристям новгородскую малую дружину, из-за чего попал в плен мой отец, главный воевода Великого Новгорода боярин Кузьма Михайлович Красновский и многие его воины, не павшие на боле боя. Поэтому я спрашиваю, кто пойдет под мою руку? Обещаю заботиться о своих людях и быть справедливым. После свершения возмездия вы получите свободу, кто захочет, может остаться под моей рукой. На раздумья у вас шестьдесят ударов сердца.
Я отошел в сторону, где был приток свежего воздуха, и замер, дыша через рот.
Долго мне стоять не дали. Секунд десять. У них действительно не было выбора, а тут хоть какая альтернатива выжить и вернуться домой. Можно сказать, лучик надежды, и этим лучиком был я.
– Мы согласны, боярин, – гремя цепями, встал кряжистый мужик с бородой, подпаленной с одной стороны огнем.
– Все?
– Все, но нескольким бы я не доверился, гнилые людишки. Предать – может, и не предадут, но сбегут при любом удобном случае.
Несколько невольников взвыли, видимо, поняв, что о них идет речь.
– Вы кто?
– Полусотник Глеб Ветров, вторая сотня рязанской дружины. Попал в плен прошлым летом при отражении набега, в беспамятстве, – по-военному четко ответил он.
– Хорошо, пока временно назначаю тебя главным над моими холопами. Подбери десятников для двух десятков строевых воинов, для лучников и лазутчиков. Вас под конвоем отведут в портовый город Кафу, там мой корабль. Дальше отправимся на Русь.
– Нас много, – тихо сказал полусотник.
– У меня большой морской ушкуй, всех возьмем… Освободите его, – велел я надсмотрщикам, ткнув пальцем в Ветрова.
– Оплаты не было, – напомнил начальник ох раны.
– Мне нужно убедиться, что он тот, кто мне нужен. Снимите.
Когда с Ветрова кувалдочкой и зубилом сбивали кандалы, ко мне попытался кинуться один из тех невольников, кого полусотник забраковал, но, запутавшись в цепях, он упал на грязную солому. Среди этих изгоев уже образовалось пустое место, воины смотрели на них с презрением, видимо, было за что.
– Боярин, я был личным холопом Красновских, я их всех знаю. Возьми меня, – отчаянно крикнул он.
– А вот и угроза разоблачения, – не понижая голоса, хмыкнул я, развернувшись к нему. – Внимание всем. Чтобы не было недопонимания, я отвечу сразу. Боярин Красновский и его сын Олег погибли. Сам Кузьма Михайлович перед смертью принял меня в семью, дав наказ отомстить за род. Он не завещал мне земли и дома, только месть, и я выполню его просьбу, чего бы мне это ни стоило. Попросил отомстить от имени своего погибшего сына новика, имя которого я и ношу в данный момент. Это пока все.
Воины кивнули, принимая мои слова, данное слово надо выполнять, и они вполне понимали, о чем я.
Полусотник, смерив тяжелым взглядом крикуна, сказал:
– Ненадежный.
Мне этого хватило, и завопившего раба надсмотрщики утащили в другой загон. Я всех предупредил, что мне нужны те, кто не подведет в трудную минуту. Этот-то откуда тут взялся, для количества, что ли? Хотя четкие рамки для торговца я не ставил, видимо, собрали всех, кто сейчас есть. Основной поток ушел на каменоломни и на турецкие галеры.
Как только с Ветрова сняли кандалы, мы с ним вышли из загона и подошли к двум большим, крытым плотной материей арбам, в которые были запряжены волы.
– В этих повозках оружие и броня. Кольчуг нет, слишком долго их подгонять под каждого, но тут хорошая, кожаная, с металлическими вставками. Нужно все проверить и дать заключение.
Подошедший Агабек-оглы прислушался к нашему разговору, но не мешал начать проверять груз. Он запомнил мою поговорку: доверяй, но проверяй. Мой заказ на оружие и броню он выполнил, у нас еще была парочка договоров, выполнение которых пока под вопросом. Обсуждали мы их без Али, когда мальчишка вышел из шатра по нужде, нам не нужны были лишние уши.
Пока мы с торговцем в течение получаса общались чуть в стороне от загона, полусотник закончил осматривать повозки.
– Ну что? – спросил я его.
– Есть недочеты, но они легко исправимы. Хорошее оружие и броня.
– Хорошо… – кивнул я и открыл было рот, чтобы дать дальнейшие указания, когда вмешался торговец.
– Думаю, нам нужно произвести расчет.
– Согласен, – ответил я и тут же скомандовал полусотнику: – Ожидайте меня, вернусь – получите дальнейшие инструкции.
Оплата много времени не заняла, я уже говорил, что рабы сейчас потеряли в цене, поэтому за всех людей уплатил три с половиной золотых, но вот за обе арбы с оружием, броней и парой мешков с продовольствием пришлось отдать пять монет. Оружие во все времена имело самую высокую цену среди товаров. Еще три монеты отдал за дальнейшие услуги согласно договору.
Убрав купчие за пазуху, я встал, и мы вместе с торговцем вышли из шатра.
У загона, рядом с которым продолжали стоять под охраной арбы и полусотник, Агабек-оглы вдруг хлопнул себя по лбу и, неумело сыграв плохую память, сказал, что моя повозка со слугой и кучером пропали.
– В смысле?! – резко повернувшись к нему, жестко спросил я.
– Их забрал патруль стражи, я забыл об этом сообщить.
«Вспомнил, когда я уплатил. Вот гад, значит, именно об этом они тогда шептались в шатре».
– Это мой человек! – все повышая и повышая голос, начал говорить я. Надсмотрщики напряглись и положили руки на рукояти сабель. – Да я весь ваш город уничтожу, если с ним что случилось!
Я реально был взбешен, начальник стражи нарвался.
– Это ведь не помешало нашему делу, не правда ли? – вытирая внезапно вспотевший лоб платком, спросил Агабек-оглы.
– Выполняйте остальные обязательства. К сожалению, невольников я теперь сопроводить не могу. Я сообщу старшему охраны место, куда нужно привезти караван. Пусть выходят немедленно.
К моему удивлению, эту махонькую бухточку торговец знал, она пользовалась известностью среди контрабандистов, тут, оказывается, и такие были. Не все хотели платить пошлину и налог. Так что с этим проблем не было.
Оставив торговца с начальником охраны, они обсуждали маршрут движения, я подошел к Ветрову, продолжавшему стоять у арбы под надзором трех надсмотрщиков.
– Значит, так, полусотник. Я заплатил за вас и за оружие. Дальше вас под конвоем в кандалах выведут из города и по дороге направят к морю. Не мешайте конвоирам, они знают, где ждет мой корабль.
– А Кафа?
– Забудь, эта информация не для чужих ушей. Когда дойдете до моря, конвоиры вас расклепают и спокойно уйдут, не мешайте им. После чего помоетесь в море, взденете броню и возьмете оружие. Ваша задача – ожидать меня. Как только я появлюсь, то вызову корабль, и мы отчалим, до этого сидите в том заливе, как мышки в норке. Ясно?
– Да, хозяин.
Моего ушкуя действительно не было в порту, почти сразу после нашего отъезда с Али из Кафы они отшвартовались и ушли в море, ожидая сигнального дыма в одном из соседних заливчиков. На это у меня были веские причины. Главное – гарантом сделки выступал торговец.
Как только караван невольников, гремя цепями под скрип повозок, отошел, откуда ни возьмись появилась стайка мальчишек. Они стали кидать в моих людей гнилые фрукты и камни. Конвоиры по мере сил отгоняли их, ведь товар уже продан, и до места стоянки они отвечают за него. Да и им пару раз попало, что тоже не добавляло настроения.
«М-да, сильно тут погуляла толпа взбунтовавшихся невольников», – мысленно покачал я головой. Как рассказал торговец, у крепостной стены возле южных ворот половина домов сгорела, и многих жителей вырезали. Рабы тогда наружу пробиться не смогли и частью были уничтожены, а частью снова пленены.
Как только караван скрылся в одной из улиц, что вела к ближайшим воротам в сторону моря, резко развернувшись, я зашагал к казармам стражи. Появилась работенка, кровавая, но многообещающая.
Энергично шагая по улице, я быстро «затерялся» в толпе. Если учесть, что в городе один русский двуручник, то эта затея сразу была обречена на провал. На меня многие смотрели или показывали пальцами. Пока я не свернул на тихую улочку, меня даже преследовал десяток детишек. За ближайшим перекрестком я скрылся в лавке, где продавалась всякая всячина.
Лавочник, выполнявший еще и обязанности продавца, встрепенулся и сразу стал напевно расхваливать товар.
Мое внимание привлекли не бусы или десяток неумело сделанных ножниц, нет, среди множества товаров мне приглянулась одежда, висевшая на одной из стен. Это были просторные балахоны, в которых обычно ходили мужчины. Не халаты, а именно мусульманские балахоны белого цвета, которые носят на Востоке. В ханстве в них тоже ходили, меньше чем в халатах, примерно сорок на шестьдесят, но одетые подобным образом встречались часто, даже с тюрбанами на головах. В общем, в этом не было ничего особенного и внимания не привлекало.
Хозяину лавки я объяснил, что лезу в гарем к недругу, решив отомстить таким способом. С этой стороны я неожиданно получил полное понимание, то ли хозяин был гулена, то ли был у самого такой недруг, поэтому он стал азартно мне помогать. Эта азартность повысилась вдвое, когда у меня между пальцев замелькал серебряный талер.
Пока мы выбирали мне маскирующую накидку, я размышлял: «Агабек-оглы, конечно, хитрец, ему приоритетно продать рабов и избавиться от „груза“, но сообщить о пропаже он мог и раньше. Пропал не только Силантий, но и мои вещи, а стоимость их сравнима с ценой сорока ушкуев. Да и Силантия они не просто так забрали. Им нужен „язык“, который сможет хоть что-то поведать обо мне помимо слухов. Думаю, о корабле они уже знают, как и о том, что он ушел из порта. Я остался, значит, у нас назначена встреча где-то на побережье, вот начальник стражи и решил выяснить все через Силантия. Только тут один затык. Силантий не знает даже о том, что ушкуй ушел. Он не был в курсе. Жаль, слишком много времени прошло после ареста. Зная, как работают местные дознаватели и палачи, я более чем уверен, что Силантия уже нет в живых, или он в таком состоянии, что лучше не жить. Нужно действовать быстро, нанести несколько точечных ударов – это выбьет начальника стражи из равновесия, и после нанести главный удар. Грех упускать такую возможность, да и отомстить хочется за своего человека».
Посмотрев на свое отражение в хорошо надраенном бронзовом зеркале, я довольно кивнул. Балахон с прорезанными по бокам дырами, чтобы можно было ухватить сабли и выдернуть их, не задирая для этого подол, подходил идеально, скрадывая оружие и фигуру. Тюрбан, надвинутый на лоб, отчасти скрывал черты лица. В принципе меня можно принять за местного.
Поймав внимательный взгляд хозяина лавки, я понял, что хозяин знает, кто я и куда иду. Кырым маленький город, о чужеземце с двумя саблями знало уже полханства, и кому он насолил – тоже. Значит, хозяин лавки все понял, когда я только подошел к нему, но не подал виду. Думаю, не одному мне не нравится этот начальник стражи.
Хмыкнув, я прямо спросил у него об этом и получил такой же честный ответ:
– Он посадил моего сына, тот умер в тюрьме.
– За что посадил? – с интересом спросил я.
– Он принародно ругал его за жадность и корыстолюбие. Ему дали плетей и отвели в тюрьму. Другие узники его избили. Сын умер, кашляя кровью. Я не один такой, много горожан и из пригорода Кырыма пострадало от этого жадного индюка.
– Сочувствую. Я думаю, мы можем помочь друг другу…
Уплатив покупку, я вышел из-под навеса, покрутил головой и, убедившись, что наблюдателей нет, направился вниз по улице. Теперь я слегка изменил фигуру и походку. Сгорбился и начал подволакивать ногу.
Абрам, как звали хозяина лавки, рассказал мне о начальнике стражи все, что знал. Где живет, где работает. По каким улицам ездит. Даже где прятался, когда был бунт. Информация была очень даже к месту, до этого я хотел прихватить патруль и допросить выжившего. Нет, патруль я все равно допрошу и вырежу, нужно же убедиться, что лавочник не врал, чтобы навести на меня стражу.
Пришлось стать одним из многих на улицах Кырыма, и мне это, честно говоря, не очень понравилось. В облике богатого боярина было куда комфортней. Известность такая хорошая штука, что просто удобно. Идешь по улице, и прохожие, увидев тебя, сразу же прижимаются к стенам. Не дай Аллах, чтобы непонятный, а оттого опасный русский заметил тебя.
Теперь же приходилось продираться через толпу. Почему-то тут преобладала игра «толкни соседа», и пока я шел к дому начальника стражи, то отбил все плечо, сталкивая с дороги наглецов, посылающих мне в спину проклятия. Забавная у них игра, не сразу, но мне понравилось. Надо будет почаще гулять по городу в таком виде.
Тут совсем рядом с поворотом, за которым и находился нужный мне дом, кто-то ухватил меня за плечо – хорошо, что чуть выше локтя, за низ кольчуги не взялись, а то вся маскировка слетела бы – и, развернув, рявкнул в лицо:
– Куда так торопишься?! К Аллаху?! Смотри, кого толкаешь! – показал остановивший меня стражник на растянувшегося на дороге дородного мусульманина в дорогих одеждах. А я что, виноват, что этот толстяк перся посередине не особо широкой улицы, отчего прохожим приходилось прижиматься к стенам, боясь даже задеть его.
– Стража! – завизжал он, наливаясь краснотой. – В тюрьму его. Плетей!
– Я случайно, – заканючил я, подобострастно кланяясь то стражнику, то толстяку. – Меня хозяин за лекаркой послал.
Причиной моего нестандартного поведения были десять стражников, которые вышли с улицы, где находилась моя цель, вот и пришлось менять планы. Прорваться-то я прорвусь без проблем, но зря потрачу время и наделаю много шума. Раз не получилось, зайдем с другой стороны. Где может быть Силантий, если жив, конечно? В тюрьме, вот туда и отправимся.
Стражник ухватил меня под локоть и, грозно покрикивая на окружившую нас толпу, повел меня к центру старой столицы. Кстати, сочувствовала толпа в основном мне, интересно, кто этот толстяк?
До тюрьмы пришлось топать минут тридцать. Можно было быстрее, но этот идиот поперся через вещевой и продовольственный рынок, который находился в старом районе. К тому же нас там пытались ограбить. Заметив, что по поясу стражника прошлась чужая рука, я обернулся и заметил парня лет шестнадцати с перевязанной рукой.
Поняв, что его обнаружили, воришка тут же скрылся с кошелем стражника. Проводив паренька внимательным взглядом, я мысленно хмыкнул, никак не думал, что снова встречу его. Лица воришки, когда впервые попал на рабский рынок, я не видел, но сломанную руку вспомнил. Этот был тот самый воришка, зуб даю.
Кстати, пока мы шли, я заприметил, что чем мы ближе к цели, тем больше стражников патрулируют улицы.
Когда мы вышли на площадь, моего конвоира окликнул один из таких патрулей:
– Что, Ханиф, поймал русского двуручника? – спросил старший патрульный в отличной кольчуге. Блин, это была одна из моих кольчуг, оставшихся в повозке. Все, хана им. За свое добро я любому горло перегрызу.
– Конечно, не видишь, что ли? – поднял он мою руку и потряс, как куклу, от чего я споткнулся от неожиданности.
– Ха-ха-ха. Когда будешь получать золотой от мурзы Агдаль-оглы, вспомни обо мне. Я знаю, где лучшие русские рабыни. Они такие ласковые.
– Я тоже знаю, – недовольно буркнул стражник, продолжая тащить меня дальше, не обратив внимания на то, как я вытираю рукавом мокрый лоб.
«Гады! Шутники долбаные! Не могли другое время найти для приколов. Я чуть не сорвался и не располосовал их всех», – мысленно простонал я, костеря весельчаков.
Мой рывок мог быть последним, я, конечно, неплохой сабельник, но на площади собралось около сорока стражников. Они могли банально задавить меня массой. Мелкими группами они были мне не страшны, но масса – это сила.
Меня несколько забавляла ситуация, когда меня, вооруженного с ног до головы, тащили к себе в нору. Просто так я бы хрен туда попал без большой бучи, а тут сами ведут.
Мы подошли к большому двухэтажному зданию, оштукатуренному, но не окрашенному, отчего оно имело коричнево-серый цвет. Маленькие полукруглые окна стекол в основном не имели и были закрыты плетеными рамами.
Пройдя мимо трех стражников, которые негромко болтали у служебного входа, мы через ворота попали во двор, там я заметил наш пустой тарантас. До сих пор запряженный коняшка, лениво отмахиваясь хвостом от мух, уже накидал приличную кучку навоза. Давно стоит.
Во дворе было пусто, однако я продолжал идти за стражником, с интересом стреляя глазами туда-сюда, стараясь не крутить головой. Лишнее внимание к собственной персоне мне пока привлекать не нужно.
Пройдя мимо главного строения, мы подошли к другому зданию, одноэтажному. Махонькие, забранные решеткой оконца на уровне земли, подсказывали, что это и есть тюрьма.
Потянув на себя дверь, стражник вошел внутрь, таща меня за собой.
– Ханиф, кого ты на этот раз приволок? – спросил вышедший из боковой комнаты толстый стражник в измаранной маслом броне. Он держал в руках глиняную кружку и, отхлебывая, вопросительно смотрел на моего сопровождающего.
«Начальник смены? А что, вполне может быть. Большая связка ключей на поясе, кинжал, дубинки не вижу, должно быть еще что-то для усмирения узников. Что-то не летальное», – прикинул я, рассматривая новое лицо.
– Этот медун толкнул уважаемого Абиль-абыя.
«Медун» на местной фене приравнивается к нехорошему человеку – редиске. Это, конечно, мой перевод, не обидный. В действительности же что-то вроде сына ишака, точно не скажу.
– Ого. Самого старшего дознавателя? Как всегда, плетей – и в камеру к бандитам для развлечения?
– Он так и велел, – равнодушно пожал плечами мой сопровождающий.
– Это мы быстро, – хмыкнул тюремщик и, повернувшись, заорал куда-то в глубь темницы. К сожалению, куда, было не совсем понятно, света не хватало, но часть перил ведущей вниз лестницы рассмотреть я успел. – Орг, шайтан тебя побери, тут тебя работа ждет!
Все это время как фон слышались голоса из той комнаты, откуда вышел тюремщик, и стук игровых костей, изредка прерываемый возгласами радости или огорчения. Видимо, остальные убивали время за игрой.
– Орг? Он же плохой кат, – поморщился мой сопровождающий.
– Наоборот хороший, одним ударом до кости, – возразил тюремщик, прислушиваясь. По лестнице топал кто-то явно тяжелый.
– Орг, что там с этим русским? Сказал? А то мурза очень ждет сведений.
– Орет, кричит, но, видимо, действительно ничего не знает, – удивительно тоненьким голосом ответила массивная фигура палача.
«Вот урод, это он про Силантия! Значит, жив еще!» – взбешенно подумал я. Пора было действовать.
Как только в мою руку упал стилет, вытряхнутый из ножен на руке, я взмахнул им и вогнал острие в глаз сопровождающего меня стражника. Одним слитным движением выдернув оружие, сделал шаг к палачу, который на удивление быстро среагировал и бросился на меня, вогнал стилет ему в горло и, не вытаскивая лезвие, просто отступил в сторону. Массивная туша пронеслась мимо и столкнулась со стражником, который еще даже не начал падать. После чего я подскочил к тюремщику, ударом кулака в висок вырубил его и, под шум падения двух тел, палача и стражника, ворвался в комнату отдыха, где находились еще четверо тюремщиков. Тут я работал уже кинжалами, саблями не размахнешься, да и доставать их из-под балахона проблематично.
Свой кинжал у меня был один, второй я позаимствовал с пояса тюремщика.
Дальше была просто рубка, расслабленные стражники не ожидали нападения, поэтому трое почти сразу получили расширяющиеся раны на горле. Четвертый успел отшатнуться, вжался в засаленную кладку и уже открыл рот, чтобы закричать, но кинжал, влетевший в открытую пасть, полную гнилых зубов, не дал этого сделать.
«Блин! Весь уделался!» – посмотрел я на окропленный кровью балахон. Быстро стянув его, бросил в угол, туда же последовал и тюрбан.
Теперь все нужно делать быстро. Подбежав к входной двери, я перешагнул через трупы палача и сопровождающего и задвинул массивный засов. После чего выдернул стилет, протер его об одежду ката, вернул на место и только потом побежал проверять остальные помещения. К счастью, на первом этаже было пусто – полдень, сиеста, наверное.
Для надежности еще раз пнув голову тюремщика, на секунду замер. Внизу кто-то едва слышно стонал, послышались чьи-то голоса. На грани, но я их расслышал. Подхватив ключи с пояса бессознательного тюремщика, я рванул на зачистку территории, перескакивая со ступеньки на ступеньку, рискуя поломать ноги.
Откуда-то снизу, шел рваный отсвет, видимо, от открытого огня. Стоны и разговоры стали отчетливее.
Внизу был такой же коридор, свет шел из полуоткрытой двери, в конце коридора трепыхалось пламя факела, неровно освещая стены, пол и потолок.
