Текст книги "Пельмени по протоколу"

Автор книги: Владимир Шумейко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

И вот я – "знаток" Индии – снова в этой прекрасной экзотической стране в составе официальной делегации "на высшем уровне". После пышной встречи, с участием пеших и конных воинов в усах и тюрбанах, Президента с супругой и нас, сопровождающих его лиц, на время визита разместили в огромном старинном дворце. Кстати говоря, во время своей подготовительной поездки я узнал, что церемония, будет проходить на площади перед дворцом, но никак не мог понять, куда денут несметные полчища обезьян. Ими в буквальном смысле кишели все окрестности. Сейчас же ни на крыше, ни на деревьях, ни на площади не было ни одной. Чудо, да и только! Но чудеса редки, а остроумные решения бывают. Я спросил об обезьянах у знакомого сотрудника индийского МИДа. Он молча вывел меня за ворота. Вдоль глухого забора тянулась узкая улочка, тупик. В конец этого тупичка привезли и вывалили на землю огромную кучу бананов. Все без исключения обезьяны были там! Но бог с ними, с обезьянами, речь не о них.

Прошел первый день визита. В первой половине второго – предстояла поездка к мемориальному месту кремации Индиры Ганди. Незадолго до поездки высокий индус в парчовом халате и в чалме занес в мою комнату поднос с завтраком. Со всем прочим на стол была поставлена вместительная глиняная миска простокваши. Может быть, это был айран, может быть, йогурт. Суть не в этом. Это было холодное и кислое! Устав от жары и очень острой кухни, забыв все наставления, я с наслаждением умял все содержимое этой миски.

После посещения мемориала, надевая ботинки (по мемориальному газону мы ходили в носках), я почувствовал, что а-ля простоквашу я ел напрасно. Хорошо, что мы снова возвращались во дворец и дорога не была очень длинной. Я сдерживал свой организм невероятными усилиями воли. Уже в лифте мой прикрепленный (так называют сотрудников Федеральной службы охраны Президента РФ) спросил:

– Что с вами, Владимир Филиппович? На вас лица нет.

– Нет, Миша, пока еще есть. Вот если не добегу, лицо потеряю.

Успел! Развел в воде и выпил стакан марганцовки. Принял несколько желудочных таблеток, но спазмы в животе не проходили. Вышел в коридор и постучал к соседу. Им был Андрей Козырев.

– Выручай, – говорю. И рассказал, что со мной произошло.

– Да, Владимир Филиппович, учить тебя надо!

– Да знаю я, что все надо пить из "фирменных" упаковок, но...

– Я не об этом, – не дал он мне продолжить, – я о настоящей школе.

Открыв шкафчик, он достал початую бутылку виски "Teacher's". Выпив граммов сто пятьдесят этого поистине, что по названию, что по содержанию, учительского напитка, я сразу почувствовал себя несравненно лучше. А когда мы допили бутылку до конца, все мою хворь как рукой сняло. Случай, когда в учении не тяжело, а в бою все равно легко.

Пельмени по протоколу

Закончился визит Президента Российской Федерации в Индию. Президентский самолет "Россия" взлетел и взял курс, в полном соответствии со своим названием, на Россию. Мы – обитатели первого салона: Андрей Козырев, Виктор Илюшин, Павел Грачев, Михаил Барсуков, Александр Коржаков, Павел Бородин, Владимир Шевченко и я – расслабились, переоделись в дорожные одежды. Летим. Наступило время "кормежки". Стюардесса стала разносить подносы с едой. И опять индийская кухня. Как она уже надоела! В это время в салон зашел Борис Николаевич, тоже в неофициальном костюме. Посмотрел на нас с лукавой укоризной и говорит:

– Вы что, собираетесь опять есть это индийское?

Тут все загалдели, что надоело, конечно, но есть-то надо, да и успешное завершение визита надо отметить, а без закуски не привыкли, вот и приходится...

– Ладно, – говорит Президент, – пойдемте в мой салон. Я вас таким блюдом угощу, что вы век меня помнить будете.

Все вскочили – и за ним. В президентском салоне, расселись за круглым столом, а на столе никакой еды. Только тарелки, вилки да ножи. Борис Николаевич подал знак, Наина Иосифовна вышла и очень быстро вернулась. За ней вплыла стюардесса и торжественно поставила на стол большую фарфоровую супницу, накрытую крышкой. Театральным жестом Б.Н. поднял крышку, а там пельмени! Маленькие, вручную лепленные, один в один, да такие горячие, и пар от них божественный!.. Похватали вилки и только накалывать, а Президент говорит:

– Подождите! Вы что собираетесь делать? Визит еще практически не закончился, ведите себя строго по протоколу. Запомните раз и навсегда пельмени без водки едят только собаки!

На столе появилась бутылка "Гжелки", рюмки и закуски. Но какие были в тот вечер "пельмени по протоколу"!

Соображай!

В своих "Записках президента" Борис Николаевич пишет: "...заметив намечающийся животик под рубашкой высокого и стройного Владимира Шумейко, решил – так дальше жить нельзя... Надо всех заставить заниматься спортом..." Не знаю, мой ли "животик" на самом деле послужил причиной, но только летом 1993-го в ближнем круге Президента стала живо обсуждаться идея создания спортивного клуба, где в нерабочее время (с семи вечера до полдевятого утра) можно было бы поиграть в теннис, "покачаться" на тренажерах, покатать шары на бильярде, поплавать в бассейне, попариться в сауне. Развитие этой идеи привело к созданию Президентского клуба, который, сохранив спортивное начало, стал одновременно местом общения. Вечером после спортивных занятий можно было выпить кружечку пива, а иногда под рюмочку водки с хорошей закуской провести нужный разговор. В клубе вместе с женами мы собирались в дни рождений и в праздники. А началось все с парного теннисного турнира. Борис Николаевич с Шамилем Тарпищевым заняли первое место, а мы с Андреем Козыревым – последнее. Вскоре после окончания турнира Президент собрал всех его участников и предложил стать отцами-основателями Президентского клуба. Президентом клуба, естественно, стал сам Б.Н. Нам с Валентином Юмашевым было поручено написать Устав, в который должны были войти принятые на этом же собрании основополагающие принципы клуба. Одним из таких принципов стал запрет на нецензурные выражения (позже в Устав клуба было внесено положение о довольно значительном денежном штрафе за каждое произнесенное в стенах клуба матерное слово). Предложил это Б.Н., который по части незасоренности речи нецензурной бранью являлся в Кремле уникальным человеком. За все время нашего с ним общения я не слышал от него ни одного непечатного (правда, теперь уже все печатают) слова. Через некоторое время наполовину шутливый и юморной Устав был написан. Не хватало девиза. Не хватало того самого "краткого изречения", которое должно было выражать главную, руководящую идею нашего клуба. Помог, как это часто бывало, анекдот. Как-то вечером, отдыхая от спортивных баталий, мы сидели, неспешно беседуя. Речь шла о многообразии и богатстве русского языка. Сейчас не вспомню, кто попросил меня рассказать к случаю анекдот о всепланетном языке.

– Теперь, после принятия Устава, его рассказывать нельзя. В нем есть запрещенные слова, – ответил я.

– А вы сообразите, как рассказать, – вмешался Б.Н. – Член Президентского клуба должен соображать. Только ничего в анекдоте не меняйте, а то все испортите.

Что мне оставалось делать? Сообразил. Вздохнул, умножил размер штрафа на четыре, отсчитал деньги, положил в копилку и рассказал.

Когда наступил всемирный коммунизм и не осталось никаких проблем, понадобился один общий всепланетный язык. Собрался всепланетный совет для решения этой единственной проблемы: на каком языке будет говорить вся планета Земля? Долго решали, наконец, объявили:

– Всепланетным языком будет русский, так как это самый точный, самый краткий и самый доходчивый язык на планете. Вот вам конкретный пример. Русский самолет летел над африканской саванной, и у них кончилось горючее. Совершили вынужденную посадку. Первый пилот говорит второму:

– Ваня, возьми канистру, сбегай до ближайшей деревни, набери у них бензину, да полетим дальше.

Тот взял канистру и убежал. Через некоторое время возвращается и в сердцах бросает пустую канистру под самолет.

– Какого ..я?

– Да ни ..я.

– А ..ли?

– Да ну их на ..й!

Вот этот не совсем приличный анекдот помог появиться на свет прекрасному девизу Президентского клуба – СООБРАЖАЙ! В свою очередь родилась и эмблема клуба – роденовский "Мыслитель", но с зажатой между колен теннисной ракеткой, сидящий все на том же слове "соображай".

А мы с Вами пивка попьем

Заканчивался первый президентский срок, приближались выборы. Волей-неволей Борис Николаевич все больше времени и сил отдавал укреплению своей личной власти и делал это по-своему талантливо. Не обошлось здесь и без макиавеллизма, хотя, как мне кажется, Макиавелли Б.Н. не читал.

Однажды, незадолго до нового, 1996 года, Президент объявил общий сбор членов Президентского клуба. Я опоздал к назначенному времени минут на десять. Когда я вошел, все уже собрались и стояли группами посредине зала. Слева за стойкой на высоком табурете сидел Ельцин и пил пиво. Я поздоровался со всеми и повернулся к нему извиниться за опоздание.

– А, Владимир Филиппович. Хорошо, что вы пришли, садитесь напротив, мы с вами пивка попьем. А вы все выйдите пока и оставьте нас вдвоем, – сказал он, повернувшись к остальным.

Все в недоумении вышли. Сидим. Молча пьем пиво. "Зачем, – думаю, – он это делает?" Но думаю так, скорее, "для проформы", так как хорошо знаю зачем. Еще в 1992 году начались досужие разговоры на тему "Шумейко преемник Ельцина". Сейчас, когда в администрации Президента полным ходом уже шла подготовка к переизбранию Ельцина на новый срок, эти разговоры возобновились с новой силой. И не только разговоры. Читал я и "аналитические" записки, и "спецматериалы" на эту тему. Одни "друзья" по клубу, нашептывая на ухо Президенту, "предполагали", а другие, докладывая, "точно знали", что "Шумейко сам собрался в президенты и в союзе с тем-то и с тем-то может быть опасен". Нарушил наше молчание Борис Николаевич, когда официант поставил на стойку блюдо с разделанной вяленой таранью.

– Кстати, Владимир Филиппович, вы ведь долго жили на Кубани. Расскажите, как там таранку сушат.

И я со знанием дела принялся рассказывать о разнице в способах засолки и процессах вяления осенней (жирной) и весенней (икряной) тарани. Прошло минут десять-двенадцать, Б.Н. посмотрел на часы и, обращаясь к офи-цианту, сказал:

– Скажите там, пусть эти заходят.

Стали заходить "эти" и такие взгляды бросали на меня – "любимца" Президента, что и раньше даже теоретически маловероятные "союзы с тем-то и тем-то" стали совершенно исключены. Ни один из высших чинов не поддержал созданное мной через некоторое время общественное движение "Реформы – новый курс", а Черномырдин даже пытался уговорить Президента письменно (!) запретить мне этим заниматься. И так давил своим премьерским авторитетом на глав администраций регионов, подписавших обращение о создании движения, что один отозвал свою подпись официально, а некоторые другие тихо "рассосались".

Я не сдавался. Во время выборной кампании я, уже как лидер движения, абсолютно убежденный, что Россию на пути реформ нельзя останавливать, заработал очень редкую болезнь – инфаркт голосовых связок. Я наговорил только в прямом эфире регионального радио и телевидения в общей сложности более пятидесяти часов. Бесконечно доказывал и объяснял избирателям, почему необходимо выбрать Ельцина на второй срок.

Двое доверенных

Высшие политические сферы современного, по Конституции демократического, Российского государства не должны походить на казарму. Но часто сановники, близкие к "президентскому телу", чувствуют на себе "печать избранничества", а других пытаются "поставить в строй". Делается это, как правило, если не в личных, то в узкогрупповых интересах. Поэтому ябедничество при дворе "царя Бориса" – от нашептывания и доносительства до организации ссор и разборок – процветало. Иногда после настойчивых "докладов" Б.Н. опускался даже до разговоров на тему: "Не с тем дружите. Я вам запрещаю с ним дружить". К концу своего "пребывания на высших государственных должностях" дождался подобного разговора и я. Как-то во время нашей плановой встречи – Президента и Председателя Совета Федерации Борис Николаевич раздраженным, жестким тоном (раньше он так со мной не разговаривал) стал мне выговаривать, что вот, мол, я не делаю так, как меня просят, что многие жалуются на меня и "вот Виктор Степанович и другие высокие лица говорят...".

– Мне неинтересно, что обо мне за глаза говорят "другие высокие лица", – не менее жестко прервал я его, – сегодня в России есть только два человека, мнение которых мне важно. И делаю я только то, что они считают нужным, и то, что они между собой согласуют.

– Кто же эти двое?! – крайне заинтересованно спросил Президент.

– Это вы и я.

– Понял, – сказал он.

Больше к подобным разговорам мы не возвращались.

Буриме

В начале апреля 1996 года мне домой позвонил Виктор Степанович Черномырдин, пригласил на званый ужин по случаю своего дня рождения и попросил "повести стол". Конечно, я согласился. Компания (почти поголовно члены Президентского клуба с женами) была мне хорошо знакома, и я неоднократно был тамадой на подобных вечерах. Все шло как всегда: официальные и дружеские тосты, шутки, анекдоты, выпивка. Но вот веселье стало стихать, и я предложил:

– Давайте сыграем в буриме.

– А что это за игра? – спросил Борис Николаевич.

– В данном случае, – ответил я, – все сидящие за нашим столом дадут мне по два рифмованных слова, только не "палка – селедка", как у Незнайки, а я постараюсь, используя эти рифмы, сочинить в честь виновника торжества оду.

– А сколько вам для этого понадобится времени?

– Я думаю, минут за восемь-десять справлюсь. Давайте с вас и начнем собирать рифмы.

– Хорошо, – сказал Президент и надолго задумался. Я же поймал на себе несколько гневных взглядов "высоких сановников": заставил, видите ли, Президента такой ерундой заниматься. Особенно красноречиво читалось это в глазах сидящего напротив меня Олега Сосковца: "Ну ты когда-нибудь доиграешься!" Наконец Б.Н. с задачей справился, я записал его рифму, и все облегченно вздохнули. Дальше пошло веселей (пока искал рифму Борис Николаевич, все делали то же самое). Рифма от Наины Иосифовны, две рифмы от семьи дочери Татьяны, две – от семьи дочери Елены, две – от Илюшиных и так далее, и вскоре круг замкнулся на Викторе Степановиче. Всего я записал более тридцати "поэтических созвучий".

– Все, рифмы собраны. Надо идти писать, – обратился я к Президенту.

– Хорошо, идите. Даю вам на все пять минут. А на это время назначаю тамадой Пал Палыча Бородина.

Я вышел в холл. На столе уже лежали бумага и ручка. Стал писать, заглядывая в список рифм. Стихи так и лились, получалось и смешно, и к месту. Иногда так бывает – и ты в ударе, и "муза посетила". Вернулся. Прочитал. Отсмеялись. Отхлопали. Виктор Степанович положил в карман "на память" бумагу со стихами, а Бородин все продолжал "тамадить".

– Вот вам пример к вопросу о власти, – обратился я к Президенту, – вы дали ему власть за столом всего на пять минут, а он уже привык, и я теперь должен ее отбирать.

Президент восстановил статус-кво, но вечер вскоре закончился.

Через несколько дней ко мне приехал нарочный с пакетом от Ельцина. Вскрыв пакет, я очень удивился, обнаружив там официальную благодарность Президента Российской Федерации "за успешно проведенную товарищескую встречу".

Зря они прожигали меня взглядами. Играть в буриме ему понравилось.

А сейчас выступит Ленин

По решению Совета Межпарламентской ассамблеи СНГ в год пятидесятилетия великой Победы, приурочив собрание ко дню Советской Армии и Флота (ныне День защитника отечества), в Санкт-Петербург были приглашены Герои Советского Союза и кавалеры трех степеней ордена Славы. В залах Таврического дворца собрались приехавшие из России и Украины, Белоруссии и Молдовы, Грузии, Армении и Азербайджана, Таджикистана, Казахстана и Киргизии ветераны, на груди у которых сияли золотые звезды и ордена Славы. Со слезами на глазах обнимались старые фронтовые друзья, не видевшиеся иногда добрый десяток лет. Помню двух однополчан, получивших Героя за подвиги, совершенные в одном и том же бою, и считавших друг друга погибшими в том бою. Наступило время торжественного открытия. Мы с председателем Совета ветеранов Санкт-Петербурга поднялись на возвышение и оглядели весь сверкающий орденами и медалями огромный зал Государственной думы Российской империи, теперешний зал Межпарламентской ассамблеи СНГ. Ветераны рассаживались по местам, постепенно успокаиваясь. И тут председатель Совета ветеранов славного города на Неве говорит:

– Давайте изменим порядок открытия.

– Что вы имеете в виду?

– Сначала, как и было запланировано, выступите вы, как председатель Совета МПА, организовавшего эту встречу, потом я, а потом выступит Ленин.

– Какой Ленин? – опешил я.

– А вон ходит по балкону.

По балкону действительно взад-вперед прохаживался маленький человечек в черном костюме, в жилетке, с галстуком в горошек и в лихо заломленной набекрень фуражке. "Боже мой, мне только Ленина и не хватало, – подумал я, – такую политическую недальновидность припишут..." Но времени на спор не оставалось, надо было идти на трибуну.

– Хорошо, я иду открывать, а потом, когда будете выступать вы, я с этим Лениным обговорю тему выступления.

Сказав несколько приветственных слов и уступив место на трибуне главному питерскому ветерану, я подозвал к себе Евгения Вербицкого.

– Видишь Ленина? – спросил я, кивнув в сторону балкона.

– Вижу.

– Сделай так, чтобы его долго искали. По крайней мере, чтобы выступать он мог бы не раньше завтрашнего утра.

– Понял. Сейчас сделаю.

В это время, закончив свою речь, вернулся на место председатель Совета ветеранов.

– А где же Ленин?

– Не знаю. Я посылал за ним, но его не нашли. Давайте, как планировали, предоставлять слово главам делегаций, а он может быть подойдет.

Дальше все происходило нормально. Я и сегодня горжусь тем, как мы организовали и провели эту незабываемую встречу. Позже Вербицкий рассказал, как он "спрятал" Ленина. Подойдя к "вечно живому", он сказал, что его выступление перенесено и состоится во время обеда. И предложил ему (в запасе еще целых два часа) слегка перекусить. Засунув большие пальцы в вырезы жилета и перекатываясь с пятки на носок, Ильич изрек с характерным грассированием:

– Вождь мирового пролетариата никогда не отказывался перекусить, если при этом есть еще и выпить.

Выпить было достаточно, и вскоре "вождь", свернувшись калачиком, тихо спал на старинном диване в укромном уголке Таврического дворца.

Глава 6

Визиты и визитеры

К концу ХХ века с развитием авиации мир для путешественников стал очень маленьким. Почти стерлись понятия "далекое – близкое". А благодаря начавшему разрушать тоталитарную систему в СССР и поднявшему "железный занавес" между Востоком и Западом последнему Генсеку ЦК КПСС Михаилу Сергеевичу Горбачеву, в последние годы и для российских граждан становятся обычными рабочие и деловые визиты, туристические и "челночные" вояжи. Что касается высших политических сфер, то официальные и неофициальные визиты прочно вошли в практику международной деятельности, так как договариваться всегда лучше, глядя партнеру в глаза.

И Бог создал французов

Визит ее величества королевы Великобритании Елизаветы II и ее встреча в Кремле с первым Президентом России Борисом Ельциным стали не только большими политическими, но и "культурными" событиями. В том смысле, что многим представителям российской власти, приглашенным на прием, пришлось ехать в театры и на Мосфильм, чтобы взять напрокат смокинги. В соответствии с королевским протоколом форма одежды для мужчин была "Black tie". Хорошо еще, что женщинам разрешалось быть без шляпок. Прием в Кремле прошел очень торжественно, но, я бы сказал (наверное, это было сделано в угоду королеве), несколько суховато. Королева Елизавета – хранительница традиций и блюститель протокола показалась мне более человечной и простой, чем об этом принято думать. Примером послужил ответный прием в Санкт-Петербурге на королевской яхте. Если на приеме в Кремле улыбку вызывали лишь некоторые наши "сановники", создавая которых Господь не предусмотрел возможность надевать на них фрак и бабочку, то на палубах яхты везде слышались оживленные разговоры и веселый жизнерадостный смех. Приложил к этому свои усилия и я. На яхте ее величества я познакомился с фрейлинами королевы. Почти все время до приглашения к ужину мы с женой провели с этими милыми женщинами и явно замучили переводчика, рассказывая друг другу веселые истории и анекдоты из придворной жизни.

За столом (строго по протоколу) я сидел по левую руку от королевы. По правую, естественно, Борис Николаевич. Когда закончились официальные тосты, повернувшись ко мне, Елизавета спросила:

– О чем вы так весело беседовали с моими фрейлинами?

– Мы сравнивали английские и русские анекдоты о придворной жизни и нашли, что юмора достаточно и в тех и в других.

– Расскажите и мне какой-нибудь из них.

– Ваше величество, вы не только королева и женщина, но еще и политик мирового значения, и я полагаю, что могу рассказать вам только серьезный политический анекдот.

– Хорошо, политический, но веселый.

Почему-то вспомнился именно этот:

Когда Господь создал Францию, он сел отдохнуть и посмотрел сверху на плоды своего творения. То, что предстало его взору, было очень красивым. Зеленые луга и кудрявые кущи, голубые реки и озера, довольно высокие горы в снежных шапках. И все это с двух сторон омывается лазурными морскими водами.

– Как красиво и хорошо я это сделал, – сказал Господь сам себе, – надо в противовес создать что-нибудь плохое. И создал самих французов.

Королева весело рассмеялась, а я, подняв глаза, напоролся снова на гневные, осуждающие взгляды – как я мог так непростительно надолго отвлекать внимание королевы от нашего Президента?

Большой политик

В соответствии с принятым во времена Президента Ельцина протоколом все приглашенные в Кремль по случаю визита иностранного гостя на высшем уровне собирались в просторном и светлом, величественно торжественном Георгиевском зале. Скольких исторических персонажей помнят его стены! Чья только нога не ступала на его великолепный паркет! Помню, на одном из приемов мы стояли вдвоем и разговаривали с известным актером и режиссером Сергеем Федоровичем Бондарчуком.

– Знаете, Владимир Филиппович, мы стоим с вами на том самом месте, где я, кажется, совсем недавно, но уже очень давно разговаривал со Сталиным. Стоим мы с ним, беседуем, вдруг подбегает Оля Лепешинская, она тогда была очень молоденькая и хорошенькая. Оля! – окликнул он стоящую неподалеку великую балерину, – подойди к нам, послушай, я про тебя рассказываю. Когда Ольга Васильевна подошла к нам, он продолжил: – Подбегает Оля, упирается своими грудками в Сталина...

– Не было этого! Я просто сильно разбежалась и сразу остановиться не смогла.

– Было, Оля, было. Именно так и было. Я свидетель. Так вот, упирается она в Сталина, поднимает головку и спрашивает игривым голоском: "Товарищ Сталин! О чем вы сейчас думаете?" А он посмотрел на нее внимательно, вынул изо рта трубку и говорит: "О работе думаю, дурочка!"

Но вернемся к протоколу. Сбор гостей в Георгиевском зале заканчивался за пятнадцать минут до начала официальных церемоний. Если высокий гость приезжал с женой, то все также приглашались с женами. Наконец открывались двери, ведущие во Владимирский зал и все, выстроившись в произвольном порядке, по нескольким ступенькам спускались в этот небольшой, но красивый круглый зал. Подходили к Президенту, и он каждого по очереди представлял "высокому гостю".

Освещая официальный визит в Россию канцлера ФРГ Гельмута Коля, все средства массовой информации постоянно называли его большим политиком.

– Действительно большой: под два метра ростом и как минимум килограммов под сто пятьдесят весом, – шутили мы в своем кругу.

Может быть, поэтому, во время протокольного представления моей персоны канцлеру Колю, пожав ему руку и оглядев его мощную фигуру, я с веселой иронией сказал:

– Да, теперь я вижу, что вы очень большой политик.

Переводчик перевел все в точности, именно с тем смыслом, который я вложил в эту фразу. Лукаво посмотрев на меня, "друг Гельмут" довольно чувствительно ткнул меня кулаком в живот и без промедления ответил:

– Ну, ты тоже не маленький!

Потом мы встречались еще несколько раз, но особенно запомнились встречи в дни вывода наших войск из Германии. Два дня вместили огромное количество мероприятий, и почти все проходили с участием Гельмута Коля. Наиболее эмоциональной была церемония торжественных проводов наших воинов у подножия памятника советскому солдату "с девочкой спасенной на руках". Когда грянул оркестр и марширующие солдаты запели: "Прощай Германия, прощай! Нас ждет любимый отчий край", – у меня по щеке покатилась слеза. Я видел, как в мою сторону повернулось сразу несколько телевизионных камер, но ничего не мог с собой поделать.

После церемонии все направились на обед в наше посольство. За столом мы сидели рядом с канцлером. В соседнем зале собралось очень много журналистов, которые жаждали встречи с Ельциным. Ему пришлось прервать трапезу и пойти к ним, остальные члены нашей делегации потянулись следом, и мы остались за столом вдвоем (третьим был переводчик). Канцлер придвинул к себе вазочку с черной икрой и, съев несколько ложек, отодвинул со словами:

– Хорошая штука эта черная икра! Всю бы съел, но мне много нельзя. А что вообще сегодня происходит с ее производством, почему она все время дорожает?

Я начал рассказывать ему о плачевном положении "стада осетровых" в Каспийском море. Если раньше, до распада Советского Союза, дававшее до восьмидесяти процентов мирового улова этой ценнейшей промысловой рыбы Каспийское море делилось между двумя хояйствующими в его акватории субъектами – СССР и Ираном, – то теперь суверенные Россия, Казахстан, Туркмения и Азербайджан хотят сами определять объемы и сроки вылова осетровых. Да и входящие в состав Российской Федерации республики Дагестан, Калмыкия и Астраханская область тоже стараются "помочь" в этом вопросе. А если учесть развивающееся повсеместно браконьерство, то становится понятно, как быстро исчезает эта рыба. Говорил я минут пять, что в разговоре очень долго.

– Если так пойдет и дальше, – наконец закончил я свой монолог, – то черная икра исчезнет даже как дорогой деликатес.

– Я и не знал, что это так серьезно, – задумчиво проговорил Коль. Он снова придвинул к себе вазочку с икрой и со вздохом взялся за ложку.

Зная, что во время официального визита делегации Совета Федерации в Германию у меня состоится личная встреча с его "другом Гельмутом", Борис Николаевич попросил передать ему фотографии, запечатлевшие их последнюю встречу "без галстуков". Вскрыв пакет с фотографиями, канцлер Коль стал их рассматривать, одновременно раскладывая на две стопки. Бульшую составили фотографии, где был виден богато заставленный всяческой снедью "охотничий" стол. Открыв ящик своего письменного стола, он смахнул туда эту стопку.

– Их не должна видеть жена, – объяснил Коль. – Она и так бесконечно ругает меня за лишний вес, а такое изобилие еды приведет ее просто в шок.

– И все-таки, несмотря на ее старания, вы очень большой политик. Раза в два больше жены!

И мы оба дружно захохотали.

Пятьдесят шесть часов в воздухе

Интерес к Совету Федерации со стороны иноземных "сенатов" как к первой в истории России верхней палате современного Феде-рального собрания проявился с момента его первого заседания. Случилось так, что в одно время "скопилось" очень много приглашений делегации Совета Федерации посетить те или иные государства. Было принято решение "сгруппировать" визиты таким образом, чтобы за одну поездку посетить сразу несколько граничащих между собой государств. Первая (и единственная в своем роде) организованная по такому принципу поездка была в Южную Америку – Чили, Аргентина, Бразилия, Венесуэла и Эквадор. В каждой стране делегация находилась не больше двух дней, но поездка получилась долгой и очень утомительной. Только чистое полетное время составило 56 часов. Впечатлений осталась масса, в памяти сохранилось и несколько забавных эпизодов.

В Институте экономики Чили, руководство и основные ведущие специалисты которого еще недавно представляли "экономический блок" правительства Пиночета, мы провели более трех часов. Беседовали очень оживленно. Больше всего нас интересовала экономическая суть законодательства, связанного с вопросами собственности и приватизации. На все вопросы мы получали подробные обстоятельные ответы. Прощаясь, директор института пошутил:

– Социалистическое правительство Альенде пробыло у власти в Чили около двух лет. И нам понадобилось семнадцать лет, чтобы вернуть экономику Чили в русло открытой рыночной экономики и добиться ощутимых успехов в развитии. Интересно, сколько десятилетий понадобится для этого вам после семидесяти лет советской власти?

Десять лет, прошедшие после нашей демократической революции, показывают, что в семнадцать лет мы точно не уложимся.

После встречи в аэропорту Буэнос-Айреса мы ехали в столицу Аргентины вместе с нашим послом. За окнами автомобиля простирались бескрайние зеленые луга с редкими деревьями и большим количеством красивых чистых озер.

– Рыбу-то ловите? – спросил я.

– Да, Владимир Филиппович, ловим в выходные, и очень много.

– А у местных какие основные способы любительского лова? Вообще, как и на что они ловят?

– А они рыбу не ловят.

– Почему?

– А они ее не едят.

И в то время как я в голове "прокручивал" возможные варианты ответов на незаданные еще мной вопросы (Почему они не едят рыбу? Связано ли это с какими-либо запретами? И какие могут быть запреты на рыбу у аргентинцев-католиков?), посол добавил:

– А зачем им рыба? Они мясо едят. В Аргентине населения около двадцати четырех миллионов, а крупного рогатого скота более пятидесяти миллионов голов и примерно столько же овец.

За пару дней мы успели оценить этот превосходный "культ мяса" в аргентинской кухне.

В Рио-де-Жанейро нашу делегацию разместили в одном из отелей, возвышающихся гигантским частоколом, вдоль знаменитого пляжа Копакабана. В знак уважения главный менеджер гостиницы вышел встретить нас на улицу. Поднявшись вместе со мной наверх, с гордостью показывая самый большой номер своей гостиницы, он доверительно сообщил:

– Самый лучший наш номер, и вы сейчас очень сильно удивитесь. Только что из него выехала певица Мадонна!

– Я бы удивился, если бы вы сказали, что она ждет меня. А то выехала!