Текст книги "Бортжурнал КСП"

Автор книги: Владимир Журавлёв-Даманский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Бортжурнал КСП

Владимир Фёдорович Журавлёв-Даманский

ПРОЛОГ. НА ЛЕСНОЙ ТРОПЕ

Шла по тропинке девочка, напевала веселую песенку и была счастлива оттого, что день сегодня такой тёплый, что зацвели тюльпаны, что вокруг раскинулась зелёная чаща, а деревья сомкнули густой шатёр над головой; что высоко в ветвях поют голосистые цикады, а тропинка, по которой она идёт, пятниста от солнечных зайчиков.

Шла по тропинке девочка, пела свою незатейливую песенку и не знала, что за поворотом её ждут.

– А-а-а, Волчиха, попалась! Отдавай цветы!

На тропе стоял мальчишка, в его руках была крепкая палка. Девочка оборвала песенку на полуслове, остановилась и прижала к груди букет тюльпанов.

– Не лезь, Яшка! Не отдам!..

Мальчишка поднял палку, готовясь нанести удар:

– Хуже будет! Отдавай тюльпаны!

Зазвенела тугая тетива, свистнула быстрая стрела, и поднятая палка упала к ногам мальчишки.

– Бурый! – испугался Яшка.

– Вовка! – обрадовалась девочка.

Ветки кустарника раздвинулись, и на тропу вышел высокий плечистый мальчишка лет четырнадцати, держа наготове лук.

– Что, Яха, фокус не удался? – спросил насмешливо.

Яшка боязливо оглянулся, собираясь со всех ног рвануть по тропинке к селу, но на пути у него уже стоял закадычный друг Бурого Димка Зайцев. Мальчишка втянул голову в плечи: бежать было бесполезно.

– Я только попугать хотел, – хмуро сказал Яшка.

– Разве так пугают? – спросил Вовка. – Пугают вот так...

Он натянул тетиву до отказа, целясь Яшке в лицо.

– Проси пощады! А то стрелу меж глаз получишь...

– Вовка, сдурел! Вовка! – Яшка в страхе попятился от грозного лучника, закрывая лицо руками.

Девочка звонко рассмеялась.

– Не нравится? А как сам налетаешь? Оставь его, Вовка.

Вовка опустил лук, ослабил тетиву. Яшка боязливо косился на него:

– У тебя всегда такие шуточки... А если стрела сорвётся?

– Одним поганцем будет меньше, – отозвался Вовка. – Не бойся. Эта стрела с резиновым наконечником. Только шишка будет...

– А если в глаз? – торговался Яшка.

– Не вылупляйся на стрелы.

Вовка поднял Яшкину палку, выдернул из неё стрелу и показал Яшке:

– Вот если эту пустить в лоб – насквозь пробьёт.

Он сунул стрелы в колчан и спросил девочку: – Какое наказание он заслужил, Танька?

Девочка презрительно оттопырила губу:

– Презрение. Пускай идёт своей дорогой.

Вовка улыбнулся, довольный ответом.

– А ты, Димка, что скажешь?.. – спросил друга.

– Пусть летит без оглядки, – последовал ответ.

– Беги, Яха! Да запомни, тронешь ещё раз Таньку или другую девчонку – пощады не жди. Сам видишь – бью без промаха!

Яшка торопливо шёл по тропе, то и дело оглядываясь, и все норовил перейти на крупную рысь. Отойдя па безопасное расстояние, он обернулся и крикнул на весь лес:

– Пират! Предатель!

Вовка рванул тяжёлую стрелу из колчана.

– Захабёнок!

И не успела Танька глазом моргнуть, стрела коротко свистнула, и Яшка упал...

А вечером Вовка сидел напротив отца и, не глядя на него, хмуро твердил:

– Я его прибью, папа... Я его прибью...

– За что? – спрашивал отец. – Что он тебе сделал?

Вовка повторял с обидой:

– Он знает за что... Он знает... Пусть спасибо скажет, что не боевая стрела попалась...

– Знаешь, Владимир, – рассердился отец, ещё кто-нибудь нажалуется мне – об тебя лук изломаю. Ты пионер, а не пират, понял?

Вовка поднял голову:

– Он меня предателем обозвал, папа. Разве я виноват, что мой дядя – предатель?

Отец только вздохнул, опуская рано поседевшую голову.

– Не верь этому, сынок, – ответил тихо. – Такие ребята, как Вадим и Костька, не могли стать предателями. Никто не знает, что произошло в фашистском застенке. Никто не видел их после побега Кузьмы. Никто не видел, как бежал Кузьма... Не верь, сынок, понимаешь – не верь. Наговорить на человека очень легко. Подлецы на такое способны. А Кузьма Захаба именно тот тип. Ради своей шкуры готов живого в гроб загнать, не то что оклеветать мёртвого! Клевета – это оружие подлецов, подобных Кузьме, – запомни, Вовка. И ещё одно знай: нет никаких доказательств того, что Кузьма в чём-то замешан. Он вне всяких подозрений. Во-первых, ему в ту пору было четырнадцать лет; во-вторых, он – один-единственный живой свидетель... Но подлецы всегда трусы, Вовка, от своего имени не выступают... Он и Вадима с Костькой оклеветал для того, чтобы снять с себя даже намёк на подозрение. А в лесники, думаешь, зачем подался? Чтобы не торчать на глазах у людей. Чтобы подальше от них быть. Ненавидит он людей, сынок. Ох, как ненавидит. Только виду не показывает. Добродушным прикидывается...

Он помолчал немного.

– А драться не нужно. Не спорь с глупцами. Мне тоже несладко было. Вернулись в село после войны – косятся на нас люди: полсела в партизанах было. Я лез в драку с каждым, кто обвинял Вадима и Костьку в предательстве. А что изменилось? Кузьма как чернил, так и чернит их имена. – И добавил с сожалением: – Если бы удалось найти бортжурнал, он открыл бы людям правду...

Вовка насторожился:

– Ты никогда не говорил о бортжурнале, папа. Что это?

Отец улыбнулся и глянул на сына ласково:

– Когда-то я поклялся Вадиму, что унесу в могилу тайну бортжурнала. Я видел его случайно. Кое-что прочёл. Вадим вёл в нем записи, как в дневнике. Думается мне – бортжурнал спрятан в тайнике на озере, если только уцелел...

– И ты не искал его? – спросил сын.

– Искал, – ответил отец. – Искал долго, да что толку? У меня не было верных друзей – брат предателя. А в одиночку не налазишься по кручам...

Мальчик встал и решительно расправил плечи:

– Я найду, папа. И тайник найду, и бортжурнал. У меня есть верные друзья!..

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ТАЙНА СТАРОГО ДУБА

Лес начинался у самого села, густой, сумрачный, настороженный. Отряд красных следопытов продвигался в глубь леса по едва заметной старой тропе, сквозь густые заросли боярышника и цепкого держи-дерева, перепутанные лозой дикого винограда, плюща и ежевикой.

В лесу было сыро, стояла тишина. Лишь зоркие сороки, перелетая с вершины на вершину, оглашали окрестности скрипучим стрекотом да хрипло кричала вспугнутая сойка.

Вёл отряд невысокий плотный мужчина в тужурке из зелёного армейского сукна и грубых солдатских ботинках, с двуствольным ружьём за плечами. Следом за ним, осторожно раздвигая колючие ветки, шла девушка – пионервожатая – в голубой испанке, из-под которой выбивались светлые волосы, в голубой кофточке, с красным галстуком на груди.

За девушкой, след в след, шли школьники: мальчишки в голубых рубахах и зелёных шортах, с рюкзаками на плечах; девочки – налегке – в таких же, как на вожатой, кофточках и зелёных юбках. Голубые испанки с красными звёздами придавали школьникам праздничный вид.

Последней шла девочка лет четырнадцати, курносая, с зеленоватыми быстрыми глазами на загорелом лице. В русых косичках её голубели яркие банты. Испанка и кофточка, в отличие от других, были зелёными. Она шла, чуть отстав от колонны, и чутко прислушивалась.

Из чащи донеслась короткая трель соловья. Девочка замедлила шаги и подождала, пока отряд пионеров скроется за поворотом. Убедившись, что все ушли, она сложила ладошки рупором и засвистела иволгой. Из чащи леса ей ответила другая, более искусная иволга. Кустарник раздвинулся, и на тропу вышли два мальчика в зелёной пионерской форме без галстуков. У одного из-за пояса торчал маленький топор, рядом была приторочена верёвка, а из берестяного колчана выглядывали оперённые стрелы; тугой лук, перекинутый через плечо, чертил нижним концом землю. Другой мальчишка, чуть пониже первого и поплотней, нёс рюкзак. В руке он держал крепкую, обожжённую в костре дубинку.

– Ну? – спросил девочку Вовка. – Скоро придём, Кузьма Захаба не говорил?

Девочка смотрела на него насмешливо:

– Наверно, скоро. Зачем ты всё это выдумал, Вовка? Сам подбил отряд, чтобы в поход идти, а сам прячешься...

Вовка остановил её жестом:

– Всё правильно, Танька, – в голосе его зазвучала обида. – Я подбил отряд; я убедил Зою Петровну идти по этому маршруту; я разузнал о партизанах всё, что мог. А кого командиром отряда следопытов сделали? Андрея Грозового! Что он сделал для похода? Чем он лучше меня, скажи?..

Танька слегка сощурила глаза и сделалась строгой.

– Меньше тебя мудрит и выдумывает, прилежнее учится, лучше ведёт себя. А ты хочешь, чтобы тебя с твоими тройками командиром назначили? Да ещё Яху подстрелил...

Вовка нахмурился:

– Ничего ты не понимаешь, Танька. Всё это Кузьма. Он сильно против этого маршрута. Зоя Петровна меня бы назначила. А за то, что Андрей учится хорошо и ведёт себя по-другому, – он отличник. Поход – эго не английский зубрить. Смекалка нужна, находчивость, ловкость...

– Андрей такой же ловкий, как ты, сильный и смелый, – начала девочка, но Вовка опять перебил её:

– Ладно, Танька, не будем спорить: время покажет. А теперь беги, а то хватятся тебя да ещё подследят. Про нас с Димкой ни одна живая душа не должна знать. Мы только тебе доверили, что следом за отрядом пойдём. Твое же дело – всё примечать, обо всём расспрашивать Захабу, всё запоминать и нам с Димкой докладывать. Ясно?

Вовка вскинул над головой руку:

– Салют!

– Салют! – взмахнув рукой, ответила девочка и убежала.

Танька догнала отряд, пристроилась в хвосте, а затем постепенно пробралась в голову колонны.

– Куда забралась, Волчиха?! – сейчас же раздался сердитый голос Яшки Захабы: в колонне он шёл третьим.

– Тебя не спросила, – отмахнулась Танька.

– Дура! – Яшка ткнул её в спину.

– Сам дурак! – девочка обернулась и показала Яшке кулак. – Только тронь ещё раз – схватишь!

– Перестань, Яков! – оглянулся отец.

Мальчишка сердито посмотрел Таньке в затылок:

– Волкова на моё место залезла...

– Ты его что – купил? —спросил отец. – Пусть идёт здесь, раз ей нравится. Не трожь...

Яшка ничего не ответил, но девочку больше не задевал.

– Дядя Кузя, далеко ещё? – спросила Танька. – Я устала...

Захаба-отец раздвинул плечом ветки колючего боярышника и, останавливаясь, ответил:

– Скоро привал. Потерпи.

И снова шли молча, сосредоточенно. Там, где тропа круто пошла на подъём, Захаба остановился, поправил на плече ружейный ремень и долго присматривался к местности, кося глазом в сторону старого развесистого дуба, вознёсшего свою крону над густым разнолесьем. Тане показалось, что лицо его побледнело, в глазах мелькнуло беспокойство.

«Отчего бы это?» – подумала она, оглядываясь по сторонам.

– Скоро придём к поляне, где нас расстрелять фрицы хотели, – сказал Захаба и снова покосился в сторону корявого ствола.

«Понятно, – успокоилась девочка, где-то здесь дядя Кузя сбежал от фашистов...»

– Пойдёмте, – сказал Захаба и, не оглядываясь, зашагал прочь от дуба.

Лес расступился внезапно. Продолговатая поляна была усыпана, точно каплями крови, яркими тюльпанами, заросла травой. Захаба решительно пересёк её, подминая красные бутоны, и остановился у ветвистого вяза, рядом с неглубокой ямой.

– Это и есть могила, ребята. Отсюда я сбежал от немцев... А Костька и Вадим остались и... предали партизанский отряд...

Не было ничего интересного в полузасыпанной яме. Края её давно обвалились и заросли крапивой. По обе стороны – бугорки плотно слежавшейся глины, поросшие бурьяном.

С поляны хорошо видна роскошная крона старого дуба, лес в низине и далёкая степь за селом. В степи уже мреют жаркие солнечные миражи, а здесь утренняя прохлада холодит щёки. Солнце ещё не вышло из-за далёких гор, сплошь покрытых буковым лесом, ещё не осушило полновесную ночную росу на ветках, не осветило глубокую долину, в которой лежало маленькое лесное озеро.

– Привал, – объявил проводник и прислонил ружье к стволу вяза. – Передохнём малость, потом я расскажу, как дело было...

Захаба снова глянул на пышную крону дуба и поспешно отвёл взгляд. Танька заметила, как в его глазах снова промелькнула тревога. Она долго всматривалась в яму, оглядела ближние кусты, перевела взгляд на крону старого дуба. Всё было обычным и неинтересным, а между тем много лет назад у этой ямы стояли под дулами немецких автоматов трое мальчишек...

Побросав рюкзаки, школьники рассаживались под вязом тесным кружком. Сел у ног отца и Яшка, лихо сдвинув на затылок испанку.

Из-за далёких лесистых вершин вышло солнце и сразу стало припекать. Застрекотали в ветках невидимки цикады, зазвенел над колхозным полем жаворонок, в лесу, в той стороне, откуда пришёл отряд, раздался переливчатый свист иволги.

Танька насторожилась. Снова донёсся свист, чуть ближе и правей. «Что бы это могло значить?» – подумала девочка.

– Красиво поёт птица, – заметил Захаба. – Как дудочка.

– Да, голос флейты, – согласилась пионервожатая.

Опять раздался негромкий свист: Таньку звали настойчиво. Девочка встала и не спеша пошла на зов. Свист, как показалось ей, раздаётся в густой листве старого Дуба.

Войдя в кусты и убедившись, что за нею не следят, девочка припустила вниз по тропе, на бегу откидывая в стороны ветки.

Вот и старый дуб, и круглая полянка под дубом. Танька остановилась, перевела дыхание. Тишина. Ни шороха, ни свиста. Сложила ладошки рупором и залилась флейтой, искусно подражая иволге. Ей ответила тишина.

Затаившись у корявого толстого ствола, Танька долго стояла неподвижно. Неподалёку в кустах зашуршал прошлогодними листьями чёрный дрозд, будто осторожно пробирался сквозь кусты человек. Бил звонкую дробь красноголовый дятел, примостившись вниз головой на сухой ветке. В низине звонко курлыкала печальная горлинка. Шустрая белочка рыжей молнией метнулась по стволу дуба и исчезла в густой листве...

Потом раздались шаги человека. По тропе, со стороны поляны, кто-то шёл. Но это был не Вовка. И не Димка. Танька хорошо различала их шаги. Шёл кто-то другой. Девочка отступила в кусты и притаилась.

Вскоре ветки колючего боярышника раздвинулись, и на полянку вышел Кузьма Захаба. Возле дуба он остановился, внимательно и долго разглядывал кучу бурых листьев, заваленных сучьями, посмотрел вверх на ветки дуба, оглянулся на тропу, откуда пришёл. Потом Захаба неторопливо ушёл назад, и тяжёлые шаги его скоро затихли. А Танька все ещё стояла в зарослях и прислушивалась.

В густой листве старого дуба, над головой у Таньки, переливчато запела иволга. Девочка подняла палку, с силой швырнула вверх. Раздался характерный шум крыльев, большая ярко-жёлтая птица вырвалась из ветвей, мелькнула в прогале листвы и скрылась за деревьями. Девочка, рассмеявшись, пошла по тропе к поляне. Обогнула её и вышла к отряду совсем с другой стороны.

Захаба уже рассказывал. Танька примостилась неподалёку от Яшки и стала слушать.

– ...Любаву казнили под вечер, – говорил Захаба негромко. – Вдобавок ко всему в её доме, при обыске, нашли пачку листовок штаба КСП...

– А что такое КСП, дядя Кузьма? – помня наставление Вовки, спросила Танька.

– КСП? – полувопросительно молвил проводник. – Это Красные советские патриоты – отряд партизанский так назывался...

Он помолчал, собираясь с мыслями.

– Но мы отомстили за Любаву. Вышли к перелеску с автоматами и гранатами, залегли в камнях. У Клима Птахи пулемёт ручной, Гриша Костров с миномётом у опушки засел. Того офицера, что казнил Любаву, я самолично из автомата скосил... К концу боя остался я один. Держался, пока были гранаты да патроны, потом в лес отступил и ушёл к партизанам. После и Вадим с Костькой в отряде объявились...

– Дядя Кузьма, а почему Любавы в братской могиле нет – задала Танька новый вопрос.

– Как в воду канула Любава, – ответил негромко тот. – Видно, фашисты сожгли её тело вместе с домом...

Рассказчик протяжно вздохнул:

– Потом мы с Вадимом и Костькой в разведку ходили...

Танька придвинулась ближе:

– А страшно в разведку ходить, дядя Кузьма?

– Страшно, – ответил Захаба. – Очень страшно. Ночь. Тишина. Кругом немцы. Схватят – несдобровать... Нас схватили в Васильевке, возле церкви. Били, мучили, морили голодом, но мы молчали. Потом вывезли на эту поляну и заставили рыть яму. Страшно было, ребята. Очень страшно. Поставил нас офицер перед ямой и говорит: «Где партизан? Три минуты думать...» Потом скомандовал солдатам: «Ахтунг!» – и те вскинули автоматы. Вижу затрясся подбородок у Костьки, руки задрожали у Вадима. Всё внутри колотилось и у меня. «Ну! Десять секунд! Где есть партизан?» – спросил фашист, а сам руку поднял, готовясь подать знак солдатам... Тут Вадим не выдержал: «Не стреляйте... я...» «Мы всё расскажем», – добавил Костька, заикаясь от страха. Офицер сказал что-то солдатам – они опустили автоматы. Тогда я в два прыжка очутился у опушки и шмыгнул в кусты, кубарем скатился в овражек.

«Хальт!» – заорал офицер. Да где там! Я только сильнее наддал. Ну, они, понятно, из автоматов чесанули. Но в овраг, в заросли, не сунулись – то ли опасались, то ли решили плюнуть на одного мальчишку...

Захаба на минуту умолк. Пионеры сидели, затаив дыхание, боясь нарушить тишину.

– Вот так было дело, ребята, – снова заговорил проводник. – Предупредить партизан о предательстве я не успел: немецкие вездеходы меня опередили. Фашисты окружили лагерь, прежде чем я пробежал полпути. Ни один человек не вырвался из вражеского кольца. Никого не щадили и не брали в плен. Раненых добивали, давили гусеницами... Ну, а Вадима и Костьку в Германию увезли. И никто не видел их больше в наших краях.

В ветвях вяза оглушительно зазвенела цикада. Захаба вздрогнул. Он хорошо помнит тот жаркий день, поляну, свежевырытую яму, немецкие вездеходы. Он сидел в кабине одного из них и сквозь пуленепробиваемое стекло смотрел в сторону старого дуба, куда четверых увели на расстрел...

Так же светило яркое солнце, и на небе не было ни одного облачка; так же громко в ветвях стрекотали цикады, но ещё громче прострекотали внизу у дуба короткие автоматные очереди, и звонкое эхо выстрелов повторила долина.

ГЛАВА ВТОРАЯ. АНДРЕЙ ГРОЗОВОЙ

Солнце давно перевалило зенит и день пошёл на убыль, но зной не спадал. Даже в лесу ощущалась изнурительная духота. Листья висели не шелохнувшись, будто обваренные. Молчали птицы.

Отряд красных следопытов шёл к озеру, делая частые остановки. Всё так же впереди был Захаба-старший с двустволкой за плечами, за ним, обмахивая платочком лицо, шла утомлённая пионервожатая, затем – неунывающая Танька. Яшка Захаба перешёл в самый конец колонны.

Он и раньше замечал, что Танька Волкова всё норовит отстать от колонны: то подолгу разглядывает какие-то травы, то собирает цветы для гербария, то следит за полётом пёстрой бабочки. Мальчишка решил воспользоваться этим.

Возможность такая представилась скоро. Услышав трель соловья в кустарнике, девочка сделала вид, что нашла редкий цветок, сошла с тропы, присела на корточки и раскрыла альбом-гербарий.

Колонна пионеров прошла мимо и скрылась за поворотом. Прошёл и Яшка Захаба. Но не успела девочка откликнуться на условный сигнал, как он снова показался на тропе. Ехидно улыбаясь, шёл прямо на Таньку.

– Ну, Волчиха, держись! Тут тебя никто не выручит. Так кто дурак, скажи?!

– Ты! – бесстрашно бросила девочка, прижав к груди альбом и медленно отступая. – Яшка, не лезь! Предупреждаю. Слышишь? А то заработаешь!

Яшка неторопливо надвигался, загораживая дорогу к отступлению.

– Сейчас получишь!.. Сейча-ас!..

Танька дерзко схватила Яшкину палку и с силой рванула к себе. Оставшись без оружия, мальчишка злобно кинулся на неё с кулаками. Девочка зажмурила глаза, замахнулась палкой, но Яшка выбил её. Упал на землю гербарий, разлетелись цветы.

Танька яростно защищалась. Била по рукам, по лицу, по плечам. Уже заплыл глаз у Яшки, потекла струйка крови из носа, а она всё размахивала кулаками и, сцепив зубы, повторяла:

– Захабёнок, отпусти! Схватишь, Захабёнок чертов!

Зазвенела в чаще леса тетива, и в ту же секунду раздался негромкий окрик:

– Яшка, не смей драться!

Мальчишка почувствовал, как чья-то сильная рука схватила его за шиворот и сильно встряхнула.

«Пропал!» – подумал Яшка, холодея: он ясно слышал звон тетивы, считал, что снова попал в руки Бурого и приготовился к самому худшему.

Но это был Андрей Грозовой. В пылу драки Захаба-младший не узнал его голоса. Андрей ещё раз встряхнул Яшку и сердито сказал:

– Сколько раз говорил: не трожь девчонок! В следующий раз шею намылю. Понял?

– Понял, – ответил Яшка тоскливо.

– Хорошо она тебя отделала. Так тебе и нужно, – сказал Андрей насмешливо. – Молодец, Танька!

Девочка просияла, а Яшка насупился.

– Я б ей показал...

– Уже показал, – и Андрей строго прикрикнул: – А ну-ка, собирай гербарий!..

Собирая цветы, Яшка всё время оглядывался на дальние кусты боярышника, где, как показалось ему, зазвенел Вовкин лук.

Красные следопыты продолжали путь в прежнем порядке. Танька заняла место за пионервожатой, так и не встретившись с друзьями, а Яшка и Андрей пристроились в хвосте колонны.

К озеру вышли под вечер. Кустарник расступился почти у самой воды. По ту сторону водной глади возвышались над озером мрачные скалистые утёсы. Темнел над кручами буковый лес.

Палатки разбили на поляне, и на одной из них укрепили щит с надписью: «Штаб отряда красных следопытов». Затем вырубили длинный шест, установили его неподалёку от штаба и подняли флаг. Мальчишки разложили костёр и разбрелись по лесу, собирая сушняк на дрова. Девочки занялись приготовлением ужина.

Андрей Грозовой отозвал в сторону Таньку и тихо сказал:

– Передай Вовке, пусть с луком осторожнее...

– Ты разве слыхал? – спросила девочка и осеклась.

– Что я слыхал – не страшно. Яшка тоже засек. Еле убедил, что примерещилось...

– Конечно примерещилось, – нашлась девочка. – И тебе тоже...

– Не притворяйся, – сказал мальчик. – Я знаю, что они идут следом за отрядом. Ясно? Передай Бурому – мне нужно с ним поговорить. Передашь? Важное дело есть...

В кустах треснула ветка. Девочка насторожилась, улавливая едва различимые знакомые шаги.

– Так ты передашь Вовке? – снова спросил Андрей.

– Что передать, Гроза? – раздался совсем рядом глуховатый голос Буркуна.

Андрей от неожиданности вздрогнул.

– Ты дрожишь, как суслик, – продолжал Вовка насмешливо. – Подойди ближе. Не бойся. Мне нельзя из куста высовываться. А ты, Танька, сматывайся отсюда. У нас, видно, мужской разговор будет. Иди, иди, не мнись.

Девочка фыркнула и убежала к палаткам.

Андрей подошёл вплотную к зарослям. Скрытый со всех сторон, в глубине куста стоял Вовка, рука его лежала на колчане со стрелами. Андрей с трудом пробрался к нему и встал рядом.

– Знаешь, Бурый, предупреждаю, не вздумай Яшку бить. Понял?

Вовка сложил руки на груди и усмехнулся:

– И это ты считаешь важным делом? Ну и дела у тебя, командир...

– Да, это важно, – ответил Андрей. – Я не позволю тебе обижать Яшку. На удар отвечу двойным ударом. Запомни.

– Грамотный ты, Гроза. И говоришь, как по писаному. А девчонок бить позволил бы, скажи?

Андрей улыбнулся, припоминая недавнюю потасовку.

– Эта девчонка сама двум Яшкам сдачи даст...

Невольно улыбнулся и Вовка, но тут же погасил улыбку.

– А если бы тебя предателем обозвали?

Андрей помолчал.

– И всё-таки не трогай Яшку, – сказал решительно. – Иначе дело со мной иметь будешь. Понял? Яшке и так несладко живётся...

Вовка несколько секунд разглядывал Андрея, будто увидел его первый раз в жизни.

– Чем он тебя уластил? Не пойму. Гроза – и Захабёнок. Что слон и моська.

– Я верен памяти, Бурый. Тебе этого не понять, – ответил Андрей. – Ты знаешь, что до войны дядя Кузя был атаманом команды пиратов, а Любава Грозовая – помощником атамана. Знаешь и то, что, когда фашисты казнили Любаву, дядя Кузя с друзьями напал на карателей и здорово потрепал их...

– Всё это я слыхал, – прервал Андрея Буркун. – Но только от одного Кузьмы слыхал, ни от кого больше.

Андрей нахмурился:

– Думай о дяде Кузьме что хочешь, а он был партизаном. Мы с Яшкой поклялись быть верными друг другу. Я слово не нарушу.

– А Яха? – спросил Вовка.

– Не трогай его, вот и всё. Понял?

– Понял, – насмешливо ответил Вовка. – А я думал, у тебя дело серьёзное. Стоило ли...

– Стоило! – убеждённо сказал Андрей. – Я – не Яшка...

– Ты – не Тышка? – засмеялся Вовка. – Знаю...

Андрей насупился, скосил сердитые глаза:

– Задираешься, да? Не испугаешь. Доведётся встретиться в честной драке – постою за себя, и ещё неизвестно, чья возьмёт. Понял?

– Не спорю, – согласился Вовка. – Только вот нет у меня охоты драться с тобой из-за Яхи. Нам бы дружить, а не ссориться. Да что-то не выходит у нас дружбы...

Грозовой, сощурившись, оглядел его с ног до головы.

– Дружить с тобой?! После того как Яшку чуть не прибил?

– Да что ты пристал! «Яшка, Яшка...» Яшка – вредюга страшный! Назови другого!

Но Андрей другого не называл.

– Вредность у Яшки от обиды. Все обижают его. Один я заступаюсь. И ты был бы вредным на его месте. Обещай не трогать, Бурый. У меня тоже нет охоты драться с тобой.

– Если сам Яха не заработает – не трону, – пообещал Вовка. – Ты же знаешь – он мастер выпрашивать.

– Не выпросит больше, – твердо сказал Андрей.

На этом переговоры были прекращены. Андрей ушёл к палаткам, а Вовка выбрался из зарослей держи-дерева и зашагал в глубь леса, туда, где оставил друга.

Надвигалась тёплая летняя ночь. В небе загорелись первые слабые звёздочки. За высокими скалистыми обрывами догорала заря. Пламенел, отражаясь в зеркально-спокойной воде озера, закат. За полосой кустарника горел костёр, освещая мохнатые стволы корявых дубов и вязов, обступивших с трех сторон лагерь красных следопытов. Белели смутно шатры полинялых палаток, нёсся весёлый гомон ребятни, звенела алюминиевая посуда. От наваристого супа по лесу плыл вкусный запах. Лесная тишина была звенящей. Изредка кричала ночная птица.

«Сплю-ю!.. Сплю-ю!..» – слышалось Вовке в её крике.

На том берегу в скалах ухнул филин, прокатилось над озером глухое эхо. Вовка сложил ладони рупором и засвистел иволгой. Трелью ответил ему соловей.

– Что так долго? – спросил Димка, выступая из-за куста.

– С Грозой переговоры вёл, – ответил Вовка. – Ультиматум Гроза выставляет. Яшку чтоб не трогали...

– А ты? – спросил Димка.

– Обещал не трогать, если не заработает...

– А он?..

– Сказал, не заработает...

Запах наваристого супа докатывался и сюда. Димка вздохнул и чмокнул губами:

– Супу тарелочку бы. Одну – на двоих... А, Вовка?..

Вовка не ответил.

Совсем рядом запела иволга, и друзья насторожились.

– Танька? – спросил Димка.

– Танька, – ответил Вовка. – Видно, наши сигналы услышала.

Димка сложил ладошки – и звонкие переливы флейты разнеслись по лесу. Едва они умолкли, появилась Танька. Она несла котелок с дымящимся, вкусно пахнущим супом.

– Ура! – чуть не во все горло закричал Димка. – Молодец, Танька!

– Чья посудина? – Вовка внимательно осмотрел котелок. – Грозы?

– Быстрее свой давайте, – сказала девочка. – Андрей ждёт...

Она ловко перелила суп в котелок друзей и убежала легко и бесшумно. Только ветки орешника колыхнулись вслед.