Текст книги "Надо посоветоваться!"

Автор книги: Владимир Тендряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

В. Ф. ЧВАНОВ
В КЛАССЕ ЧП

У нас в классе есть девочка. Зовут ее Нелля. Фамилию ее я называть не стану. Девочка эта не так чтобы плохая, но учится неважно. И вдруг мы узнали то, что нас очень удивило. Оказывается, Нелля начала воровать.

Один раз она пришла к одной девочке из нашего класса и взяла у нее ботинки. И из-за Нелли эта девочка не пришла в школу. И лишь на другой день ботинки у Нелли отобрали. Стащила она и много других вещей, часть которых удалось вернуть.

Все ученики нашего класса были очень возмущены. Но как только эта история стала забываться, Нелля стащила тапочки.

Класс постановил снизить ей дисциплину до четырех, но Нелля не исправилась.

Как бороться с такими людьми? Как объяснить им, чем это может кончиться?

С пионерским приветом

Люба БАУКИНА,

г. Белорецк.

Любе БАУКИНОЙ отвечает полковник милиции, заслуженный юрист РСФСР В. Ф. ЧВАНОВ.

Я прочитал твое письмо, Люба, и вспомнилась мне одна история...

В школе – не буду называть ее номер – начались таинственные исчезновения вещей. То перчатки пропадут, то деньги, то авторучка. Один раз пропали даже часы.

В общем, кто-то стал воровать. Каждый случай кражи был событием. Ведь раньше такого никогда не случалось! Все волновались: ребята, учителя, директор. Но поволнуются, соберутся, поговорят, пошумят и... успокоятся до следующего печального происшествия.

В уголовный розыск не обращались. То ли боялись недоброй огласки: станут в районе указывать на школу пальцем. То ли надеялись, что все наконец обойдется: поймет воришка, как плохо он поступает, и станет ему стыдно.

А зло так и жило в стенах школы незримо для окружающих. Не знаю, сколько бы это продолжалось, если бы не случай.

Пропала авторучка у Юры Троицкого. Раньше тоже исчезали авторучки, но на этот раз кража вызвала у ребят гнев. Дело в том, что авторучка была не простая – заветная. Мать купила ее Юре незадолго до дня рождения, но подарить не успела: ее сбила на улице машина. Ребята помнили этот страшный день. Пережили его тогда вместе с товарищем.

Юра берег ручку, берег, как каждый человек бережет память о матери. И вот эта ручка исчезла. Юра места себе не находил. Больно на него было смотреть. И тогда его друг Стасик Романов сказал ребятам:

– Костьми лягу, а найду вора!

И начал действовать.

Все в классе знали, что Стасик мечтает стать следователем. Он успел уже перечитать все детективные романы, по нескольку раз посмотрел все приключенческие фильмы и, надо отдать ему должное, был неплохо осведомлен о методах раскрытия краж и разоблачения преступников.

Вместо с тремя товарищами, посвященными в тайну, он разработал «план» операции «Хамелеон». Не буду описывать в деталях эту операцию, скажу только, что задумана и выполнена она была отлично, и в финале ее «сыщики» поймали вора. Они увидели, как вор вытащил в раздевалке из кармана пальто кошелек с мелочью. «Взять с поличным!» – решили ребята. Молча отобрали кошелек и повели воришку за школу.

– Бить будете? Да? Бить будете? – повторял, всхлипывая, Генка Калачев. – Бить будете?

– Нет, шоколадом тебя накормим, – сказал с презрением Стасик. – Раскрывай рот пошире!

Ребята зашли за угол и остановились. Один из участников операции поплевал на ладони, широко размахнулся.

– Постой! – неожиданно остановил товарища Стасик. – Не марай рук. Больно уж он щуплый... Вот что, – повернулся он к оторопевшему, съежившемуся от страха Генке. – Завтра же пойдешь к директору и скажешь, что вор – ты. А потом и в классе скажешь всем нашим. Понял?

– Понял...

– А если не сделаешь этого – плохо будет!

– Понял, – совсем тихо ответил Генка, – скажу. Но только недели через две.

– Это еще что! – возмутился Стасик.

– Сейчас не могу. Не могу, правда.

Он говорил и чувствовал, что ребята не поверят ему. И тогда он решился на то, на что ему труднее всего было решиться: сказал правду, горькую и страшную правду.

– Отца в больницу положат – вот тогда скажу. А сейчас если узнает да еще из школы исключат, помрет раньше времени.

Ребята переглянулись. Они не знали, что отец Генки тяжело болен.

– Ну ладно, – согласился Стасик. – Давай через две недели, – и первый отошел в сторону.

Они побрели прочь, а Генка остался. Когда Стасик оглянулся, то увидел, что Генка так и стоит на прежнем месте, низко опустив голову. И Стасик вернулся.

– А что с отцом-то? Почему в больницу?

– Водка... Пил здорово. И лопнуло что-то в сердце. Пил ужасно как...

– Ладно, – повторил Стасик. – Давай через две недели.

Он махнул рукой и пошел было, но опять остановился, спросил:

– А что ж молчал раньше? И в школе никому не сказал, что отец помирает?

– Стыдно, – признался Генка. – Стыдно было. Ведь от водки...

И тогда операция «Хамелеон» получила неожиданное продолжение. Вечером все ребята встретились и пошли к Генкиному дому. Постучали в дверь, вызвали товарища.

– Ты с ворованными вещами что делал? – спросил Стасик.

– Вещей я не брал, – испугался Генка. – Что хотите делайте, не брал. Только деньги. Я их матери подкидывал. Помочь решил. Видели, какая она стала? От горя. Извелась.

– А вещей, значит, не брал? И авторучку, может быть, не брал?

– Не брал я ручки, – взмолился Генка. – Я только деньги.

– Врешь! – вскипел Стасик. – Ты вор, больше некому!

– Проклят буду – не брал! – лепетал Генка. – Я же знаю, что это за ручка!

– Ну ладно, – сказал Стасик. – Хватит. Мы еще поглядим!..

На другое утро он объявил в классе, что завтра в школу придет Колесов, работник уголовного розыска. Он раскрывает все преступления, даже самые запутанные. Уж он-то найдет Юркину авторучку. Он обещал Стасику.

– Вот здорово! – обрадовались ребята.

В большую перемену ребята не отходили от Стасика. Он рассказывал всё новые и новые фантастические истории из практики Колесова. Будь здесь сам Колесов, он, наверное, удивился бы услышанному.

А Юрке Троицкому было не по себе. Он отошел в сторону: хотелось побыть одному. До начала урока оставалось минут пять, и Юра побрел в класс. Открыл дверь – и вдруг... заметил, что от его парты отскочил Борис Лебедев. Пробежал мимо него, не сказав ни слова. Он бросился к своей парте – рядом с портфелем лежала его авторучка.

Так вот кто! А думали, Генка... Бить хотели. Зачем же он это сделал, Борис? И почему теперь решил подкинуть ручку? Неужели испугался Колесова или совесть заговорила?

Мне хочется верить, что в Борисе заговорила совесть. Что он понял: воровство не только преступление, это еще и подлость и величайшее кощунство. Стащил воришка ручку, а эта ручка была памятью о самом дорогом человеке. Вор всегда приносит горе, и мы наказываем воров со всей строгостью. Но, наказывая преступника, мы пытаемся внимательно заглянуть в его глаза, в его душу, в его жизнь. И помочь ему, помочь найти дорогу, стать на правильный путь.

С годами, ребята, понимаешь, что в жизни все сложнее, чем кажется поначалу. История, которую я рассказал тебе, Люба, и всем вам, мои читатели, у взрослого человека вызывает иные мысли и чувства, нежели у человека двенадцати или четырнадцати лет. Но мне хотелось бы, чтобы и сейчас вы поняли одну несомненную для меня истину: мало найти вора для того, чтобы исчезло воровство. Избить или наказать человека, укравшего даже самую дорогую для тебя вещь, – не в этом дело. Надо добиться, чтобы завтра воровство не повторялось.

Постарайся даже в самом начале жизни воспитать в себе умение разбираться, почему твой товарищ делает то, что тебя и других возмущает. Люди ведь не рождаются преступниками. Если ты внимательно разберешься, почему человек начал воровать, ты обязательно поступишь по справедливости.

Когда в школе случается кража, это, конечно, чрезвычайное происшествие, большая беда. И, возможно, кому-то захочется поскорее, как мы говорим, оперативно устранить зло. Это понятно. Но, действуя быстро и решительно, поступай умно и тактично, не забывай, что, может быть, товарищу твоему живется сейчас плохо, трудно и больше всего на свете ему нужна твоя помощь. Помощь, о которой он не решается, стесняется попросить.

И последнее. Нельзя скрывать, что в твоем классе завелся воришка. Пусть хотя бы один случай будет известен всем. Вору станет стыдно. Очень важно, чтобы у вора заговорила совесть. Совесть, а не страх.

А. А. ЛИXАНОВ
МАЛЬЧИШКА С БОЛЬШОЙ БУКВЫ

Меня зовут Таня. Я перешла в шестой класс. Когда я училась в пятом классе, писала стихи. Однажды я рискнула послать некоторые свои «произведения» в редакцию «Пионерской правды». Стихи мои не подошли. Ответ из «Пионерской правды» лежал у меня на письменном столе, и его прочитала моя подруга Лена. «Ты писала в редакцию?» – с круглыми глазами спросила она. На следующий день об этом знал весь наш класс. Лена рассказала об этом Гале, а Галя (она у нас ужасная сплетница) рассказала другим девочкам, а от девочек об этом узнали и мальчишки. Когда я вошла в класс, то увидела, что девчонки перешептываются между собой. Увидев меня, они сразу замолкли и как-то лукаво заулыбались, а Лена виновато опустила ресницы. Все перемены они донимали меня. Лишь один мальчишка (я с ним дружу) утешал меня: «Плюнь на них, Таня». Видя, что это не помогает, он налупил Галку и оттаскал за косы Лешу. Из-за этого Ленка дулась на меня целую неделю.

Неужели это так позорно – писать в редакцию?

С пионерским приветом.

Таня,

г. Днепропетровск.

Тане отвечает лауреат премии Ленинского комсомола писатель А. А. ЛИXАНОВ.

Серьезное письмо. Очень серьезное. И сарафанное радио Таниных подружек, и Ленины виновато опущенные ресницы, и лукавые улыбки – все это очень серьезно, ребята.

Серьезно потому, что происшествие в Танином классе – не просто забавное недоразумение, не просто пустячок.

В пятом классе случилось зло.

Есть такая привычка у некоторых людей: если знаешь что-нибудь любопытное, что-нибудь этакое, то удержать это становится очень трудно. И пошла сплетня из уха в ухо. Из уст в уста. Словом, сарафанное радио.

Вот поставьте такой опыт. Выдумайте небылицу из небылиц. Ну, к примеру, что Луна, оказывается, внутри пустая, как барабан. Не зря же она полчаса тряслась, когда американские астронавты бросили на Луну какую-то тяжелую штуковину.

Шепните эту небылицу где-нибудь в коридоре на переменке и ждите. Ждите терпеливо. Через недельку примерно вам по секрету расскажут, что Луна скоро станет на Землю падать большими кусками, потому что из-за своей пустоты уже раскололась, но, чтобы не было паники, об этом пока не сообщают.

Нет, серьезно, сочините свою собственную чушь и проведите такой эксперимент. Может быть, он вас заставит подумать, чего стоят всякие слухи, которые, как микробы гриппа, невидимые и злые, переползают от одного к другому, из класса в класс, из школы в школу.

Но хорошо, если сплетня – курьез, глупость, дурацкая выдумка. А ведь бывает все гораздо серьезнее. Как, например, было с Таней.

Она не хотела, чтобы о ее письме в «Пионерскую правду» знали другие, но эта ее тайна стала переходить от человека к человеку, будто Таня совершила невесть какой тяжкий грех.

Я представляю: Таня тогда от этих шепотков была, наверное, словно бабочка из гербария под увеличительным стеклом. По одну сторону стекла – она одна, по другую – сто глаз. Любопытных. Ехидных. Глупо смеющихся.

Никто не подумал, зачем и к чему такое. Никто не остановил себя. Никто, кроме одного – Таниного товарища. И хотя не принято хвалить мальчишек, которые прибегают к помощи кулака, когда у них не хватает доказательств, я хочу похвалить этого мальчишку. И буду писать дальше это слово с большой буквы, потому что хотя и не знаю имени этого Мальчишки, но очень уважаю его.

Я хочу сказать Тане, чтобы она очень дорожила своим товарищем. Это не так легко и не так просто – найти друга, верного друга, друга не на словах, а на деле.

Серьезным происшествие в пятом классе мне представляется не потому, что нашлись две девчонки, распустившие сплетню, а потому, что против сплетниц и против сплетни поднялся всего лишь один человек из целого класса – один Мальчишка.

И вот здесь-то я хочу поговорить о главном. О том, что быть лишь добродетельным в наше время слишком мало. Наверное, в Танином классе не все ребята и не все девчонки под стать Галке и Лене – я даже уверен: не все. И, наверное, были люди в этом классе, которые в душе осуждали Галку и Лену и которые сплетню, пущенную Леной, другим не передавали. Иначе говоря, кроме тех, кто готов шушукаться и шептаться про любого своего товарища, кроме этой силы, злой, хоть, может, и не очень раздумывающей над своими делами, есть другая сила – думающая, но нейтральная. Сила, которая знает, что болтовня эта, это промывание косточек, это трепачество – противное занятие, но раз речь идет не о ней – сила нейтральная. Молчащая.

Так вот, я осуждаю не только Галю и Лену и им подобных, открыто творящих зло, но и нейтральных. Молчунов, тихонь, соглядатаев.

Представьте такую историю. Идет суд. Судят хулигана, который избил слабого. Или того страшней: пырнул его ножом. На суде выступают свидетели.

– Свидетель, – спрашивает судья, – где вы были во время преступления?

– Шел мимо.

– И не вмешались, не помогли слабому, не отняли нож у хулигана?

– Нет, – отвечает свидетель, – он же не на меня напал.

Все вы, конечно, в один голос возмутитесь таким свидетелем. И все Танины одноклассники – уверен – возмутятся. Но потом скажут: «Так это ж бандит!» Мол, вот там, в такой истории, любой из них не остался бы равнодушным, а вмешался и помог слабому.

Однако я бы нейтральной силе из Таниного класса не поверил.

Соврал человек помалу – так и знай, соврет в большом. Промолчал, когда Галка с Леной про Танины стихи и письмо в редакцию слухи распускали, – промолчит и тогда, когда столкнется со злом в будущем, став взрослым.

А смелый и благородный Мальчишка, Танин друг, я верю, став взрослым, таким же и останется, и эти его черты станут помогать не только ему, но и всем, кто рядом с ним окажется.

Вот расскажу вам про одного своего товарища, взрослого человека. Каким он в детстве был, в пятом классе, например, я не знаю, но думаю, таким, как Мальчишка, потому что на человека ничто с неба не сваливается: ни зло, ни добро.

Так вот, зовут моего товарища Володей, и в то время, о котором я рассказываю, был Володя, инженер по образованию, комсомольским работником.

Однажды к нему пришел человек, незнакомый, посторонний совсем человек, и рассказал, что у него беда: в больнице умирает жена. У нее опухоль мозга, нужна сложнейшая операция, которую может сделать только один профессор. Но он живет в Ленинграде, а в Сибирь – дело было там – прилететь сейчас не может. Нужно отправить больную в Ленинград, но вот беда: врач, который лечил больную тут, в Сибири, думает, что она умрет в дороге, и боится, что виноватым окажется он.

Представляете, это говорит врач, специалист! И, в общем-то, к нему стоит прислушаться, если быть просто благоразумным и вместе с тем нейтральным.

Но мой товарищ, инженер по профессии, а вовсе никакой не медик, решает по-другому.

Он срочно звонит в Ленинград и консультируется с профессором, который должен делать операцию.

Он связывается с Министерством здравоохранения и добивается, чтобы под его ответственность – прочтите это внимательно: под его ответственность! – врач, который лечил больную, разрешил перевезти ее в Ленинград.

Он убедил двух комсомолок-медсестер, и они согласились сопровождать больную. Он открыл сейф в небогатой комсомольской кассе и взял деньги на пять авиабилетов до Ленинграда – два медсестрам и три для лежачей больной. Наконец, он сел рядом с шофером «скорой помощи», надев белый халат, и велел ему включить сирену, потому что они уже опаздывали к самолету.

Машина ворвалась на лётное поле, когда самолет уже отруливал от стоянки. Володя задержал самолет, подогнал трап и внес вместе с шофером носилки с больной.

Когда самолет взлетел, у Володи не было никакой гарантии, что все кончится благополучно. И теперь только он, лишь он отвечал за все.

Все обошлось хорошо. Больную оперировали и спасли, сказав, что, опоздай Володя на сутки, было бы уже поздно.

Повезло? Пусть так, пусть повезло, но я уверен, что везение это, эта удача тоже не для всех. А для смелых. Для тех, кто не остается в стороне, а умеет быть смелым, кто берет на себя ответственность, кто умеет драться против трусости, несправедливости, зла.

У поэта Станислава Куняева есть такие строчки:

 
Добро должно быть с кулаками,
Добро суровым быть должно,
Чтобы летела шерсть клоками
Со всех, кто лезет на добро.
 

Кто-нибудь, может, и не согласится с таким категоричным судом поэта, но мне эти строчки очень нравятся. Потому что они выражают суть жизни.

А жить стоит лишь тогда, когда ты не ракушка, приставшая к дну быстроходного корабля, а матрос, который ставит паруса, или рулевой, который стоит у руля. Словом, когда ты вдыхаешь ветер полной грудью, когда ты живешь, а не приспосабливаешься, когда ты, если это нужно, дерешься со злом за добро.

Нет, я не за то, чтобы лупить Галок и таскать за косы Ленок, это прописная истина: с девчонками драться не стоит.

Я за драку по большому счету.

Вот почему мне нравится Мальчишка с большой буквы, Танин товарищ. Вот почему я уважаю его.

С. А. ГУРЕВИЧ
УРОК И УВЛЕЧЕНИЕ

Однажды в лагере у нас возник спор. Одни говорят: «Выучи учебник и все будешь знать». Другие говорят, что этого мало. Один мальчишка сказал, что он, может быть, учился бы хорошо, если бы у него не уходило много времени на радиотехнику. А по-моему, если у тебя есть увлечение, оно должно тебе помогать учиться, а не мешать.

Как вы думаете, кто из нас прав? Ответьте, пожалуйста.

Галя ПАВЛОВА,

д. Ляхово, Ярославская, обл.

Гале ПАВЛОВОЙ отвечает заслуженный учитель РСФСР С. А. ГУРЕВИЧ.

В соседнем классе шум. У меня свободный урок, и я иду узнать, что случилось. Оказывается, заболел учитель географии.

– Чем вы собирались сегодня заниматься? – спросил я ребят.

– Волгу задавали...

И началось словесное наводнение: «крупная», «великая», «с устойчивым уровнем», «широкая», «глубокая»... Все говорят одно и то же. И Волга во всех ответах одинакова – в верховьях и в устье, весной и осенью, в далеком прошлом и сегодня. Под баюкающий шелест ответов, грустно похожих один на другой, я вспоминал, как совсем недавно, в тридцатый раз, видел Волгу и города Поволжья от Калинина до Астрахани. То, что я слышал, с Волгой, такой, как она есть, роднило только изобилие воды. Звонок прервал ее унылое журчание...

Готовить один и тот же урок – вовсе не значит готовить его одинаково.

Вероятно, в классе есть ребята, влюбленные в географию. Почему же они ограничились только учебником? Ведь вокруг множество источников: бывалые люди, книги, кино, радио, журналы, газеты. Если бы каждый на уроке по любимому предмету сообщал то, что он знает, видел, слышал, прочитал, богатства каждого стали бы достоянием всех, исчезли бы одинаковые ответы, одинаковые письменные работы.

Мы решили тогда продолжить наш разговор. Встретились через неделю.

В классе нашлись ребята, побывавшие на Волге. Один отдыхал летом на Куйбышевском море. Другой ездил зимой в Казань. Третий видел реку с палубы теплохода. Четвертый плавал на байдарке по окрестностям Юрьевца. Наконец, кто-то наблюдал реку с самолета, когда возвращался из Баку, – «совсем как на карте».

Расспросили отцов – участников битвы на Волге – и строителей волжских электростанций.

На партах почти перед каждым – книги, справочники, журналы, фотографии.

Один ссылается на вчерашнюю газету, другой – на утреннюю радиопередачу, третий – на старый фильм. Кто-то захватил газетные заметки и статьи о том, что произошло за эти семь дней в городах Поволжья. Принесли стихи Некрасова, воспоминания Репина, очерки Горького. Сделали закладки в «Днях и ночах» Симонова и в «Сталинградских очерках» Гроссмана. Появились репродукции с картин Левитана, фотографии и даже магнитофонная запись волжских песен.

Увлечение принесло на урок те интонации, какими обычно радуют переменки: и удивление, и гнев, и юмор, и сарказм. Теперь на уроках есть все, кроме равнодушия.

У большинства ребят есть свои увлечения. Но вот родители тревожатся:

– Моделями комнату заставил, а по черчению, как и в ту четверть, тройка...

– В походы ходишь, а по географии не успеваешь...

Теперь, когда физика во многом определяет успех археолога, когда биология не может развиваться без химии, а литература – без истории, нельзя, увлекаясь одним предметом, не замечать остальных. Тогда увлечение превращается в препятствие. А ведь оно может стать тем фундаментом, без которого немыслимо прочное и красивое здание знаний.

Если то, чем вы занимаетесь на уроках, и то, чему вы отдаете досуг, не перекликаются, страдает и то и другое. Иногда даже нависает угроза второгодничества. А если вы перекинете мостик от своего досуга к урокам, то поможете и своему увлечению и своей учебе.

Не только от ребят, которые учатся в шестом, седьмом классе, но иногда и от старшеклассников в ответ на вопрос: «Чем вы увлекаетесь, по какому пути собираетесь идти?» – слышишь: «Еще не выбрал. Успею, ведь сколько еще времени впереди...»

Но так думали не все.

На маленьком стекольном заводе, которым управляла мать Мити Менделеева, мальчик пристально всматривался в не угасающую ни днем, ни ночью печь. В этой печи огонь превращал в стекло песок, известь и соду. Здесь «получались первые мои впечатления от природы, от людей и от промышленных дел», – вспоминал впоследствии великий Менделеев. Его вторая диссертация называлась «О строении кремнеземистых соединений». В ней он объяснял то, что впервые наблюдал в детстве.

Шестилетний мальчик ползал по скалам у Симферопольского шоссе, где добывали камень для дорог и мостовых, с трудом выковыривал перочинным ножом горный хрусталь из твердой породы. Каждую находку он аккуратно укутывал в вату. Знакомые привозили ему камни издалека. Шли годы. Товарищи мальчика меняли увлечения, а он по-прежнему все свое свободное время отдавал любимому делу. Мальчик стал взрослым. Коллекция минералов превратилась в научную ценность. Так шел в науку неустанный искатель и исследователь минеральных богатств нашей Родины, один из основоположников геохимии, Александр Евгеньевич Ферсман.

«...Я, как только помню себя, всегда и всецело был поглощен только одним стремлением к занятиям выращивать те или другие растения, и настолько сильно было такое увлечение, что я почти даже не замечал многих остальных деталей жизни: они как будто все прошли мимо меня и почти не оставили следов в памяти», – вспоминал Иван Владимирович Мичурин.

Четырнадцатилетний Циолковский пускал воздушные шары из папиросной бумаги, сконструировал коляску, движимую ветром.

Лет сорок назад московский школьник Александр Яковлев из тонких сосновых планок, скрепленных гвоздями и клеем, построил модель планера. В школьном зале она пролетела метров пятнадцать. Юный конструктор стал одним из создателей нашей авиации.

У нас в школе выступал академик Сергей Львович Соболев. Он рассказал ребятам о значении математики в современной культуре, о ее безграничных возможностях, о том, когда и как необходимо приступать к ее серьезному изучению.

– Жизненный путь ученого, – говорил он, – начинается обычно рано. Еще в школьные годы, за партой, пробуждается у него жажда знания, накопляется их первый запас, выковываются воля, характер, упорство и, наконец, укрепляется любовь к своему делу. Его волнуют вопросы: как, почему, отчего? Будущий математик старается понять, какие силы испытывает самолет со стороны воздуха, который он разрезает. Как рассчитать частоту колебаний какой-либо детали машины, чтобы избежать резонанса?

Чем раньше наметишь путь, тем больше сделаешь. Если, конечно, не застрянешь в дороге.

Однажды молодая собеседница спросила Альберта Эйнштейна:

– А кто вы, собственно говоря, по специальности?

– Я посвятил себя изучению физики, – ответил седовласый ученый.

– Как, в таком возрасте вы еще изучаете физику? – искренне удивилась девица. – Я и то разделалась с ней больше года назад.

Там, где слабым мерещится конец, сильные видят начало. Образование никогда не бывает законченным. Оно продолжается всю жизнь, а начинается в школе. И то, как мы начали, определяет весь дальнейший путь.