355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владимир Ли » Сын императрицы (СИ) » Текст книги (страница 8)
Сын императрицы (СИ)
  • Текст добавлен: 11 апреля 2020, 19:31

Текст книги "Сын императрицы (СИ)"


Автор книги: Владимир Ли



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава 8

Датский язык молодой мичман не знал, разговаривал с принцем на немецком – уж с ним сложностей не было, когда-то, еще до корпуса, прожил в Лейпциге пять лет. В самой же Дании германский второй после родного, да и самих немцев тут предостаточно. Вел беседу фактический хозяин дворца и страны – отец принца, король Кристиан VII, прозванный Безумным, не мог править страной из-за душевной болезни, – Лексей же отвечал на вопросы кратко, только по существу:

– Барон, как долго вы плаваете и где вам довелось?

– Четвертый год, Ваше Высочество, в северных морях и на Тихом океане.

– Это вы, барон, провели ваш корабль сюда?

– Так точно, Ваше высочество.

– Как же удалось вам пройти скрытно, даже наши дозоры не заметили!

– Я издали чувствую преграды – льдины или корабли, – потому обхожу их стороной.

– Откуда же у вас такое свойство, барон?

– Наверняка не могу сказать, Ваше Высочество. Оно появилось само, когда мы шли по северному пути среди дрейфующих льдин.

Закончив с расспросами, Фредерик замолчал, на его бледном – нордическом! – лице были заметны отголоски непростых дум. После, придя к какому-то решению, высказал его:

– Барон, вы можете помочь нам. Новый король Пруссии Фридрих Вильгельм II замышляет отбить наши южные земли Шлезвиг-Гольштейн. Ему мало того, что отдали его отцу графства Ольденбург и Дельменхорст – кстати, по воле вашей Императрицы, – теперь сам захотел откусить еще кусок. Мы можем помешать ему, если устроим в названных графствах волнения – там есть преданные нам люди, готовые поднять мятеж за воссоединение с Данией. Но надо им доставить золото – с ним будет гораздо проще поднять народ на справедливое дело и избавить его от прусской тирании. Переправлять через кордоны слишком опасно – большой риск в том, что могут перехватить. По морю надежнее, только надо обойти дозоры у побережья. Вот с этим планом хочу обратиться к вам – согласны ли вы помочь? Разумеется, не бескорыстно, да и укрепит ваша помощь союз между нашими государствами.


Спорные земли датского королевства

По сути, принц втягивал Россию в разборки между Данией и Пруссией. Если вдруг обнаружится вмешательство русских (а такое возможно с большой вероятностью), то оно несомненно ухудшит и без того сложные отношения с Берлином. Но и отказываться тоже опасно – Дания может нарушить заключенный ранее с Россией союз и принять сторону Швеции, – не зря иностранная коллегия засуетилась, наверное, прознала о возможном сговоре правителей этих государств. Лексей понимал непростой расклад в ситуации, в которую невольно оказался втянут, а решать – как ему поступить, – надо было сейчас, да и не от кого ждать совета. Тот же Коваль будто отстранился, не пытался вмешаться или хоть как-то дать понять – стоял рядом, как истукан, даже глазами не повел и не моргнул. – Эх, где наша не пропадала – мысленно выдохнул молодой моряк, после, уже вслух, высказал: – Я согласен, Ваше Высочество.

Потом оговаривали предварительные условия для проработки подробного плана – примерные сроки, маршрут, привлекаемые средства, необходимые меры секретности. Принц не скрывал довольства состоявшимся разговором, даже пригласил посланца и мичмана на обед. Уже собрались выходить, как вдруг регент остановился, втянул воздух, как будто принюхивался и стал водить глазами по комнате. Увидел мокрое пятно в кадке, перевел взгляд на Лексея и усмехнулся, но что-нибудь высказывать не стал. Тот же принял невозмутимый вид, сделал – как говорят в русском народе, – морду кирпичом: – мол, я тут ни причем, ходят тут ваши и ссут где хотят! Сам же внутри чертыхался – попал в конфуз, как кур в ощип, да и не повезло с этим принцем – уж больно чувствительный у него нос!

В последующие несколько дней Лексея дважды вызывали в Амалиенборг – королевский дворец, – принц принимал в том же запомнившемся помещении, оказавшимся его личным кабинетом для приватных разговоров. Кроме него, там еще находились какие-то чины, с которыми обсуждали все детали будущей операции. Ради сохранения секретности решили использовать русский корабль – сам принц сомневался в благонадежности экипажей своих судов. С большой вероятностью в них мог оказаться кто-то, сочувствующий немцам – слишком много таких не только в гражданском обществе, но и среди военных. Отработали по карте весь маршрут до места передачи груза – через проливы в Северное море, после на юг к заливу у городка Бурхафе. Там и следовало ожидать эмиссаров от повстанцев, при неблагоприятном исходе – если их не будет в течении оговоренного срока, – возвращаться обратно, рисковать столь большой суммой нельзя. Для сопровождения груза и передачи нужным людям отправится доверенный человек и никто, кроме капитана судна и Лексея, не должен знать о его секретной миссии.

В конце февраля 1787 года шлюп тайно вышел из порта Копенгагена и отправился на север через незамерзающие даже в самую стужу проливы, впрочем как и Северное море у побережья Дании из-за теплого течения Гольфстрим. Крались как тати – или ночью или в густом тумане, – днем же скрывались в шхерах, нередко попадавшихся в скалистых берегах. Лишь через неделю выбрались в открытое море, там уже шли без остановки, обходя встречные, а иногда и попутные суда, чьи бы они ни были, да и держались поодаль берега. Зашли в нужный залив без особых проблем, хотя Лексея обеспокоило количество находившихся здесь судов – почти десяток на сравнительно небольшой акватории. Спрятались в небольшом гроте на пустынном островке, стали ждать условного знака с берега. На третью, крайнюю, ночь наконец-то увидели мигающий свет фонаря, капитан собрался дать команду идти к нему, но мичман остановил – в последний момент почувствовал идущую оттуда опасность.

Прошел час, эмиссар принца уже стал возмущаться – там люди ждут, а мы тут стоим! Еще дважды с берега повторяли условный знак, а Лексей продолжал сторожиться – тревога никуда не уходила. И вот сразу после третьего сигнала с той стороны раздались крики и выстрелы, хорошо слышные на воде. Всем стало понятно – посланец повстанцев попал в засаду, хорошо, что сами туда не угодили! Капитан не стал медлить – скоро, едва рассветет, сюда заявятся те, кто должен перехватить груз, – отдал команду уходить обратно. Пробирались, можно сказать, на цыпочках мимо стоявших поперек залива кораблей, шли на веслах, с опущенными парусами, лишь когда выбрались на открытое пространство, все – от капитана до матроса, – вздохнули свободно, пронесло!

Сомнений не оставалось – без предательства не обошлось, хотя готовили операцию в строжайшей тайне. Кто-то или в окружении принца или среди местных заговорщиков прознал о ней и сообщил врагу, а тот попытался захватить золото и едва не добился успеха. Кто в том виноват – пусть болит голова датских чинов, сам же Лексей отчасти был доволен – авантюра провалилась не по их вине, так что русские тут ни причем, свои обязательства выполнили в полной мере. Вернулись тем же порядком – секретность никто не отменял, – доставили в столицу датского эмиссара с его ценным грузом в целостности и сохранности, сопроводили в королевский дворец. Принц к тому времени уже знал о провале операции, только не ведал, что с грузом – спасли его или нет. Так что возвращение немалого состояния стало для него хоть каким-то утешением после краха давно лелеемого им плана с захватом прежних земель. От щедрот своих выдал русскому экипажу за труды и риск пятьсот ригсдалеров – в рублях примерно столько же, – на всех, а не каждому!

В Санкт-Петербург вернулись в начале мая, к этому времени Финский залив уже освободился ото льда, но по Неве еще встречались небольшие льдины из Ладоги. Судну они не представляли опасность, так что поднялись до самой пристани и поставили у причала, завершив почти четырехмесячный поход. Капитан со штурманом вскоре убыли в Адмиралтейство, отчитались самому Чернышеву о случившемся в несколько затянувшемся плавании. Тот по ходу доклада что-то уточнял, а когда пошла речь о незапланированном участии в чужом заговоре – выматерился или, как в недалеком будущем императрица скажет адмиралу Чичагову за подобное выражение, – заговорил 'морским' языком:

– Этим еб… датчанам лишь бы на чужом горбу проехаться. Пид…сы, ишь что удумали – нас подставить! Хре… им, пусть выкусят – вице-президент показал неприличную фигуру из трех пальцев, после продолжил: – но вы молодцы, поступили верно и осмотрительно. А этот муд. к, сколько золота вам дал – пятьсот гребаных далеров? Это на каждого выходит четвертак – да за такие деньги я посс… за него не стал бы!

На последние слова генерал-фельдмаршала Лексей усмехнулся про себя – как раз сие дело он сотворил, пусть и непреднамеренно. Главное же для него – все обошлось ладом, начальство не попеняло за вынужденное самоуправство, даже похвалило. О прерванном взыскании Чернышев не поминал, напротив, наградил двухмесячным отпуском и достаточным для разумного провождения денежным пособием. Впрочем, не только его, а всего экипажа шлюпа, к которому теперь мичман приписан постоянно – но не столько штурманом (как само собой разумеющимся – кто же еще будет вести корабль!), а помощником капитана. И еще добавил на прощание: – После отпуска вас ждет новое задание, так что гуляйте, но о деле знайте!

Где и как провести нежданный отпуск – Лексей голову не ломал. Оставаться в столице и пуститься в разгул желания не имел, решил проехаться по своим угодьям – в поместье, дарованное с титулом, а также в село Бобрики, откуда и повелась его фамилия. Долго сборы не затянулись, через неделю на нанятых дрожках отправился в путь. Покупать коня и ехать верхом, как обычно путешествовали молодые дворяне, не имело смысла – все равно скоро в море, зачем лишние траты – а так отдал пять рублей и никаких забот о коне и его пропитании! Дрожки были с рессорами, потому особо не трясло на ухабах недавно просохших дорог. Ехали неспешно, вместе с торговым обозом – так все же спокойнее, лихие люди на дороге не перевелись. Дней через десять добрались до Твери, а от города всего через десяток верст находилось его поместье Василево неподалеку от речки Тверца – левого притока матушки-Волги.


Поездка на дрожках

В Тверь не въезжали, свернули с тракта налево и по проселочной дороге добрались до неширокого – чтобы только разъехаться встречным повозкам, – деревянного мостика через Тверцу и уже по той стороне реки вскоре подъезжали к усадьбе. Лексей с понятным любопытством разглядывал окрестности – он уже на своей земле, – густой лес вдоль берега и рощи поодаль, пустые, пока еще не распаханные поля, небольшая деревня вдоль дороги из двух десятков изб. Из поместной грамоты знал, что на его владениях две деревни и село при усадьбе, в которых проживают чуть больше трехсот душ, а общая площадь всех угодий составляет около пятисот десятин. По местным меркам поместье среднее, есть намного крупнее, как у князей Куракиных – более тысячи крепостных и две тысячи десятин, но много – где-то каждое пятое, – с одной деревенькой в двадцать – тридцать душ, часть дворян вообще без поместья.

Лексей прежде всерьез не задумывался о своем статусе владельца земель и крепостных крестьян – как-то проходило мимо сознания, да и заботы у него были совершенно иные. Теперь же, видя воочию, не знал, как же относиться к такому достоянию, особенно к людям, ставшим, по сути, его рабами. У них нет никаких прав, даже на жизнь – хозяин мог запороть до смерти и не нести никакую ответственность. Та же известная всем Салтычиха попала под гнет закона не из-за того, что погубила более сотни крепостных, а за покушение на жизнь дворянина. После каких-то сомнений и раздумий новоявленный помещик решил для себя – он будет добрым хозяином, но давать свободу и землю своим людям не станет, слишком неуместным и неразумным покажется всем такой поступок. Правда, вставал вопрос – как же он, находясь на службе, сможет хоть как-то повлиять на здешние дела. Так и не найдя ответа, махнул рукой – жизнь покажет, что сейчас ломать голову!

От дороги к усадьбе вела узкая дорожка, когда-то выложенная камнем. Сейчас же от него остались разрозненные куски – видно, давно не ремонтировали. Да и сами строения казались запущенными – дранка на стенах местами ободралась, черепица на крыше кое-где отлетела, окна не крашены, хорошо еще стекла на месте. Барский дом выглядел довольно заурядно – одноэтажный бревенчатый, над средней частью небольшой мезонин. Каких-либо украшений, обычных в других усадьбах – колонн на входе, барельефов, лепнины, уж не говоря о статуях или портиках, – не было и следа, похоже, прежний хозяин или не следовал общей моде или, что вероятнее, не мог позволить себе роскошества. Невольно возникал вопрос – не в убыток ли себе принял этот дар? Хотя, собственно, выбора ему не дали – вручили с баронским титулом, – но уж маменька могла порадеть за родного сына!


Дворянская усадьба

На лужайке перед входом когда-то был цветник, осталась от него дикая поросль. Парк за домом также представлял запущенность – деревья переплелись ветками, кустарники давно не стрижены, разрослись неприглядно. Лексей невольно вздохнул – это же сколько трудов, а главное, денег надо вложить в усадьбу, чтобы привести ее в приличный вид! Когда дрожки уже подъехали к парадному крыльцу, из дверей появилась немолодая пара – мужчина в потертом кафтане, знавшем лучшие времена, и женщина ему под стать – в старом, но ухоженном платье. Они поспешили к сходящему с дрожек офицеру, низко склонили голову перед ним, потом мужчина представил себя и напарницу:

– Ваше благородие, я дворецкий, зовут Никифором. А это моя супруга Матрена, она ключница, так же кухарка. Из прислуги мы только двое, остальных продали, когда имение отписали у барина за долги. Стараемся по мере своих сил сохранить как прежде, но из казны дают слишком мало – сами видите, как вокруг все ветшает.

Мичман сказал о себе: – Я новый хозяин поместья, барон Бобринский. Можешь называть меня Лексеем Григорьевичем, – после задал беспокоящий его вопрос: – Скажи-ка, Никифор, прямо, без лукавства – откуда долги? Неужели нет дохода от сих владений?

Старый слуга замялся, не решаясь сразу ответить, но под строгим взглядом барона все же вымолвил:

– Не следует слуге говорить хулу о прежнем барине, но возьму грех на душу – мот он и картежник. За десять лет прокутил и проиграл все до последней рубахи, заложил имение под проценты и не смог вернуть долг. Казна выкупила, а самого отправили в Сибирь. Хозяйство запущено, в деревнях разруха, а ведь раньше, при отце молодого барина, жили припеваючи, возили хлеб и овощи на ярмарку.

– Понятно, Никифор, – задумался новый хозяин, после высказал: – Пусть жена твоя поможет моему кучеру оправиться, после покормит, а мы с тобой обойдем усадьбу – посмотрим, что надо с ним предпринять. А потом, после обеда, объездим деревни, поговорим с людьми.

Весь свой отпуск Лексей провел в поместье – не хватило времени хотя бы на день съездить в Бобрики. Вызванные мастера из Твери приводили в порядок усадьбу, перестроил с ними фасад по своему вкусу, нанял садовника восстанавливать цветник и ухаживать за парком, посадил плодовые саженцы в будущем саду. Со старостами деревень и села определил нужные средства и материалы для вспашки и сева – от плуга до семян, – а также племенных коров и бычков для восстановления стада и еще много другого, что потеряли из-за мотовства предыдущего хозяина. Все нужное закупали на ярмарках в Твери и Торжке – Лексей сам ездил туда, – истратил все имевшиеся у него деньги, взял еще ссуду в заемном банке. Всего ушло около десяти тысяч рублей, но посчитал нужным пойти на эти траты – они должны были окупиться за два-три года. Перед отъездом оставил необходимый запас на возможные расходы и обязал старост по осени подготовить отчет – зимой, после окончания навигации, обязательно наведается и проверит.

Иногда, в нечасто выпадающий досуг, Лексей поражался себе – вел как заправский помещик! Вникал в проблемы и заботы своих владений, заглядывал во все уголки не только усадьбы, но и дальних угодий, своими ногами исходил поля и леса. Причем исполнял хозяйственные нужды с охотой, даже почувствовал вкус. Возможно, в том проявилась забота о людях, зависимых от него, или сказалась увлекающаяся натура – примерно также он загорелся морем. Как бы ни было, бросать все начатое уже не мог, дал себе зарок проследить и, может быть, развить, если выдастся время, да и нужные средства. Уже продумывал планы землеустройства по-новому, с тем же многопольем, поливными каналами, внесением удобрений, высаживанием новых культур – картофеля, помидора, кукурузы. Только понимал – сейчас реально не до того, служба важнее подобных проектов, они оставались мечтами в неопределенном будущем.

Как ни был занят молодой человек делами поместья, но случился у него роман с юной девицей – дочерью директора народного училища Сумарокова. Сам он был из незнатных дворян, даже не имел поместья, лишь небольшой дом в тихом районе Твери. Так что никакой корысти в ухаживании молодого офицера за, по сути, бесприданницей не имелось, только сердечная склонность. Встреча произошла случайно – Лексей приехал в город по своим нуждам и на одной из улиц увидел девушку, идущую навстречу по деревянному тротуару. Особо к ней не приглядывался – мало ли кто гуляет по городу, – лишь скользнула мысль: – приятная на вид, с такой не зазорно на люди выйти. Неожиданно она отступилась, едва не упала, а потом потянулась к лодыжке – похоже, подвернула ногу. Конечно, офицер не мог оставить без помощи девицу, велел кучеру остановиться, соскочил с дрожек и подал руку стоявшей на одной ноге страдалице.

– Милая барышня, давайте я вам помогу. Разрешите представиться – мичман Бобринский, можно просто Лексей. Если не против, то отвезем вас домой – только скажите, куда, – галантно обратился молодой человек, после поправился: – Хотя нет, лучше к доктору, пока нога не распухла. Вы знаете кого-нибудь из них? Сам я недавно здесь, собственно, ни с кем не знаком.

Девушка засмущалась, даже потупила взгляд, потом все же ответила:

– Благодарю вас, Лексей. Меня зовут Машей, Сумарокова. А доктор рядом, на соседней улице, мы тоже там живем. Ехать вот туда, сразу за углом поворот.

Сделала шаг за поддерживающим ее офицером, после охнула от боли и встала, сказала, чуть не плача: – Лексей, я не могу идти.

Кавалер все понял, проговорив: – Разрешите, – поднял девушку на руки и понес к дрожкам. Та вся покраснела, но не стала вырываться, лишь оглянулась по сторонам – не видит ли кто ее нескромность. Лексей даже не чувствовал веса хрупкой барышни, понес легко как перышко, а та обхватила его шею, невольно прижимаясь к нему. Парня будто обожгло изнутри, нежное девичье тело пробудило мужское естество – минуло уж два года, как не имел женщину. С трудом подавил желание прижать Машу покрепче, бережно донес до повозки и усадил на сиденье, после сам уселся рядом. Через некоторое время опять же на руках внес девушку в дом доктора, дождался, пока ей обработали и перевязали пострадавшую ногу, отвез к ее дому. Надо было видеть лицо матери девицы, когда она открыла на стук дверь – ее родная дочь на руках какого-то офицера и обнимает его!

Конечно, все случившееся вскоре выяснилось, но Ирина Петровна никак не могла отойти от перенесенного потрясения – смотрела на дочь и гостя с изумлением, как будто они на ее глазах занимались любовью. Лексею ее мысли и эмоции были понятны – для провинциальной дамы в тихом городе, пусть и губернском, такое проявление физической близости стало шоком, а единственно возможным выходом для него – немедленно жениться на обесчещенной дочери! Тем более, что этот факт стал достоянием соседей, видевших процесс внесения ее Машеньки в дом каким-то мужчиной! Вслух, разумеется, не сказала, но в ее глазах читалось без труда, так же, как и вопрос – что он собирается предпринять? Лексей же вежливо попрощался, отказавшись попить с ними редкого чая – сослался на неотложные дела, – но пообещал навестить в ближайшие дни.

Лексей прекрасно понимал – чем для него обернется продолжение общения с этой семьей. Матримониальный интерес мадам Сумароковой не представлял никакого секрета, да и девушка явно имела виды на него – иначе вряд ли позволила взять ее на руки, да и сама обнимала. Ее происхождение нельзя было считаться завидным, могла в лучшем случае, выйти замуж за какого-нибудь чиновника или купца, то есть потерять дворянские привилегии, или остаться в старых девах, как старшая сестра Надежда – ее Лексей видел мельком, когда заносил в гостиную Машу. Сам молодой человек особой приязни, тем более любовного влечения к девушке не испытывал – лишь симпатию, – но все же призадумался. Ему уже двадцать пять, пора обзаводиться семьей, а с такой службой, как у него, не просто найти достойную жену, которая верно бы ждала его возвращения из моря. Тут уже не до пылких чувств, вариант со скромной девушкой выглядел далеко не худшим.

Приехал к Сумароковым через два дня, вся их семья была в сборе – глава Михаил Сергеевич с супругой, три дочери, младший сын лет двенадцати, еще один, постарше, учился в закрытом кадетском корпусе, как когда-то Лексей. Из дочерей Маша средняя, старшей уже двадцать три, самой младшей – Татьяне, – восемнадцать. Все они на выданье, но, видимо, женское счастье из-за известных обстоятельств обходило их стороной. Понятно было общее внимание к желанному гостю – может быть, хоть одной дочери повезет. Лексей явился не с пустыми руками – взял каждому подарок, даже младшему сыну. Маше же еще принес легкую трость из орешника, чем доставил не меньшую радость, как от подаренной книги. Она уже могла ходить, но нога продолжала беспокоить, так что нужная вещь растрогала девушку – улыбнулась счастливо, потянулась к нему, наверное, если бы родители не находились рядом, то обняла его.

Еще в первый визит молодой человек заметил довольно скромную обстановку – не бедную, но без роскошества, – от мебели до занавесок из недорогого материала. Стол же приготовили богатый – с деликатесами, редкими даже в более зажиточных семьях. Гость постарался уважить старание хозяев, нахваливал приготовленные блюда. Как-то признался, что из-за ремонта в усадьбе не может позволить себе такие вкусности, на что немедленно получил приглашение хозяйки приходить на обед без стеснения. Принял с благодарностью, но с условием, что продукты для него будет завозить сам или отправлять с кучером. Так что все остались довольны поводом видеться чаще, притом не оставаясь внакладе. С того вечера Лексей при каждой оказии заезжал к Сумароковым, стал своим, а с Машей сблизился настолько, что у них случилось все.

Как-то после совместного обеда предложил девушке прогуляться с ним по городу, она согласилась. Заехали в городской сад, прошлись по аллеям, посидели на лавочке, стали целоваться, у обоих закружило голову. Лексей уговорил подружку поехать с ним в усадьбу – там закончили внутреннюю отделку, вот и оценит женским взглядом, может быть, что-то нужно переделать. Маша долго не решалась – как же можно скромной девушке ехать в дом мужчины! – но все же нашел ключик к девичьему сердцу и она поддалась. А когда приехали и дошли до спальни, тут уж молодой человек применил все познания и умения в сладострастном обольщении. Вскоре лишенная воли жертва лежала раздетая в постели, лишь шептала как заклинание: – Лексей, пожалуйста, не надо, грешно до свадьбы…

По-видимому, девушка созналась матери о произошедшей близости с возлюбленным, та встретила на следующий вечер суровым взглядом, сухо ответила на приветствие. А муж ее, смущаясь, пригласил молодого офицера в свой кабинет для приватного разговора. Немного помявшись, все же высказался: – Лексей, что у вас Машей случилось, она вся не своя!

Молодой человек не стал скрывать, ответил прямо: – Михаил Сергеевич, мы с Машей любили друг друга, как мужчина женщину.

Отец девушки, наверное, растерялся от такого откровенного ответа, даже покраснел, как будто от стыда, через минуту выговорил: – И что ты, Лексей, хочешь, как поступишь с Машей?

– Я готов жениться, Михаил Сергеевич, но не сейчас, а зимой, когда дадут мне отпуск. Пока же можно провести помолвку, чтобы Маше было спокойней, да и вам, думаю.

От этих слов будущего зятя глава дома как-то размяк, уже подобревшим, без прошлого напряжения, тоном произнес:

– Это хорошо, Лексей, по-людски. Переговорю с женой, решим с помолвкой, после расскажу тебе, а Маше Ирина скажет.

С помолвкой не тянули – уже в ближайшее воскресенье созвали немногочисленную родню невесты, а также соседей – пусть знают, что Маша помолвлена с завидным женихом, теперь почти что мужняя жена. Накрыли столы во дворе – заходи любой, пей за здоровье молодых! И люди приходили – не только приглашенные, но и те, кого привело любопытство – кто же берет в жены барышню-бесприданницу? А родители невесты пыжились от тщеславия – их будущий зять настоящий морской офицер, да еще барон с большим поместьем! Сверстницы же невесты чуть не лопались от зависти – как же эта замухрышка окрутила богатого жениха, да еще такого видного, кровь с молоком! Каждая из них хотела оказаться на ее месте, а кто-то даже пыталась прижаться бочком к молодцу. Но бдительная девушка и ее сестрицы давали отпор бесстыдницам, в открытую оттирали их от своего любимца, чуть было не дошло до скандала среди благородных девиц.

После помолвки Лексей увез свою невесту в усадьбу, хотя ее мать попыталась возразить – мол, до свадьбы неприлично. Вступился отец – скоро жениху уезжать, пусть молодые побудут вместе. Так что жили в усадьбе открыто как муж и жена, ночами предаваясь любовным утехам. Молодая почувствовала вкус к подобным занятиям, не отставала от жениха, пока не выбивалась из сил. Днем же порхала по дому и двору, помогала с какими-то работами, не боясь испачкать руки, а Лексей все больше влюблялся в свою будущую жену и уже не мыслил кого-либо другую. Если приходилось уезжать куда-нибудь по делам, то рвался домой, считал каждый день до встречи со своей любимой, страстно жаждал ее жарких объятий. А когда пришло время возвращаться на службу, все чаще думал о том, чтобы забрать ее с собой. Останавливала мысль – его отправят на задание, а Маша будет одна, в чужом городе, – пусть лучше еще побудет здесь. Да и нет у него своего жилья в столице, не мыкаться же им в гостинице!

Перед отъездом предложил невесте остаться в усадьбе – пусть будет за хозяйку, приглядит за их добром. А чтобы не было тоскливо, может позвать своих сестер – вместе все же веселей. Так и решили, сказали родителям и сестрам, те не стали отказывать, только переехать согласилась старшая, Надежда – у младшей вроде появился воздыхатель-вдовец из малоземельных дворян, правда, постарше ее на пару десятков лет с тремя детьми в придачу, зато всегда рядом. Тогда же заверил бумаги в банке, чтобы могла получать деньги за него. В последние дни не расставались – Маша ходила за Лексеем как привязанная, ни на минуту не оставляла его. Ночи же напролет проводили в страстной усладе, не выпускали друг друга из объятий. Когда же выезжал на дрожках из усадьбы – долго стояла у ворот, пока он не скрылся за поворотом. Хорошо еще, что при нем не заплакала – понимала, как ему трудно оставлять ее. Только не сказала, что в ней растет плод их любви – сама почувствовала недавно. После долгих раздумий посчитала – так будет лучше, не стоит еще беспокоить любимого человека за их дитя.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю