Текст книги "Всё как в жизни"

Автор книги: Владимир Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

СОН ДУСЬКИНА

О пользе сна вроде бы и говорить не стоит. Наукой это доказано. Хорошо выспавшись, со свежей головой, мы можем весь день успешно готовить себя к последующему сну. Но как выспаться хорошо? Какой сон наиболее приятный и в каких условиях? Вы скажете: «Обычный – дома на мягкой постели, под чистым бельем, под размеренное тиканье будильника».

А я считаю, что самый приятный бывает тогда, когда спать нельзя, не разрешается. А это бывает где? На работе. Дома и дурак выспится. А вот попробуйте спать в рабочее время в присутствии шефа, который неустанно сверлит вас руководящим взглядом.

В такой обстановке надо научиться кемарить с открытыми глазами и в то же время сквозь сон разговаривать с шефом. Это трудно, но достигается тренировкой. Вы смотрите на него и, к примеру, на его вопрос: «Почему в проекте фундамент здания оказался над крышей?» – отвечаете:

– Трудимся без сна и отдыха.

Вы говорите, а он и не подозревает, что вы в этот момент спите.

Как-то сквозь сон слышу:

– Что это вы, Дуськин, вращаете глазами как таракан после обработки хлорофосом?

А мне привиделось, будто меня лишили премии за то, что прикорнул на работе.

– Не имеете такого права! – кричу.

– Какого еще такого права, Дуськин? – интересуется шеф.

Я тут встряхнулся, черкнул пером по бумаге и говорю:

– Послышалось вам, Петр Петрович, не права, а – нрава. Нрав, то есть характер, у вас хороший. Жалеете людей, не лишаете премии по пустякам.

Но, скажу я вам, самый трудный – это период глубокого сна. Не каждый может выдержать, не каждый. Железная воля нужна! Признаюсь, придавило меня на планерке. Отключился совершенно, потерял всякую бдительность. Очнулся, когда шеф тронул меня за рукав:

– Ваше мнение об этом, товарищ Дуськин?

О чем речь – понятия не имею, однако не растерялся.

– Это, – говорю, – позволит пробудить инициативу и открыть глаза на наши недочеты.

– Вот и откройте глаза, товарищ Дуськин, – замечает шеф.

Учел ошибку, сделал выводы. Тренироваться стал до самоистязания. Только что не лежал на гвоздях, как Рахметов. Добился того, что в моменты самого глубокого первобытного сна глаза только стекленели. Но тут еще осложнение: храплю я во сне. Однажды шеф говорит:

– Никогда не видел, Дуськин, чтобы на работе храпели, вот так, с открытыми и такими нахальными глазами. Да и храп у вас не как у людей, какой-то странный, с визгом. Как будто свинью режут. Сотрудников пугаете.

А сам как-то подозрительно на меня посмотрел. Не знаю, может, и заметил что, но виду не подал. Если начистоту, то сон у меня на работе глубокий, а сновидения в основном приятные, потому что имею неплохие отношения с шефом. А это все оттого, что никогда не перечу ему в период бодрствования:

– Правильно, Петр Петрович. Иначе и быть не может, Петр Петрович.

Вот так и думаю доспать до пенсии. А там уж не до сна будет. Рыбалка, грибы, дачку приобрету…

ЧЕРНЫЕ ДЫРЫ

В кабинет начальника СМУ ворвался прораб Спиридонов.

«Опять будет жаловаться, – с неприязнью подумал начальник. – Допек совсем. Ну что ж, придется пойти на эксперимент…»

– Петр Иванович, – обратился прораб, – давали мы обязательство сдать жилой дом без штурмовщины и с высоким качеством?

– Давали, – подтвердил начальник, доставая из ящика стола книгу, на обложке которой был изображен Млечный Путь на фоне звездного неба.

– А что получается? – возбужденно жестикулируя, продолжал прораб. – Цемент завозят плохой и то не регулярно. Ванны малы. А краска какая? Сколько раз говорили об этом, но конца не видно!

– Верно, – сказал начальник. – Вот в этой книге, Спиридонов, умными людьми, между прочим, написано, что и вселенной нет конца…

– На участке пропадают строительные материалы, – не унимался прораб. – В то же время из штатного расписания исключили должность сторожа. На днях исчезли три раковины. Как в дыру провалились.

– Во вселенной есть удивительные объекты, так называемые черные дыры, в которые проваливается все. Они могут всосать в себя даже соседние звезды.

– Наверное, это сантехник Петрухин, которого я предлагал уволить, сбыл раковины налево за бутылку, которую всосал, – предположил Спиридонов, ожесточенно теребя подбородок, покрытый уже недельной щетиной. – А вчера поздно вечером кто-то бочку с охрой упер. Килограммов на сто пятьдесят. Это же надо было поднять вручную такую массу!

– К сожалению, много еще у нас ручного труда, – сокрушенно покачал головой начальник. – Так вот в космосе наблюдаются звезды-сверхгиганты, масса которых в тысячу раз больше солнца. А есть еще квазары, которые, бывает, взрываются…

– Что, и с квазарами плохо? – сбился с темпа прораб. – Но меня больше беспокоит, что из-за плохих условий кадры с участка разбегаются.

– Установлено, что разбегаются даже галактики, – процитировал начальник.

– Да. А что с кирпичом? – начал уже стихать прораб. – Привозим из соседней области за двести километров, а свой кирпичный завод рядом.

– В масштабах вселенной, Спиридонов, расстояния измеряются не километрами, а миллионами световых лет. А ты… В общем понял, Спиридонов?

– Понял, Петр Иванович, – тяжело вздохнул прораб. – Значит, так: цемент используем какой есть. Надеюсь, до сдачи дом не завалится. Кстати, заселяем дома одними кляузниками… В квартирах можно обойтись, пожалуй, без раковин. Пусть радуются, что унитазы поставим. Дом постараемся сдать тридцать первого декабря.

– Вот что, Спиридонов, – потеплел взглядом начальник. – Тут нам трест выделил премию в первом квартале за сдачу домов качественно и в срок. Так что буду иметь тебя в виду.

– Спасибо, Петр Иванович, – поблагодарил прораб. – А книга, видать, у вас занятная, не дадите ли почитать?

– К сожалению, пока не могу, – сказал начальник, берясь за телефонную трубку. – Завтра придут смежники. У них ко мне тоже разговор есть…

ПРИВЫЧКА

На собрание, посвященное борьбе с бюрократизмом, сотрудники конторы явились все как один. Прошел слух, что в буфете будут давать апельсины.

Слово для доклада было предоставлено заведующему Семену Пушкову. Обычно докладчики начинают с того, о чем не надо говорить.

– Товарищи! – бросил первую фразу Пушков. – Не надо говорить о том, что бюрократизм – это зло и мы должны вести с ним решительную борьбу. Корни бюрократизма уходят в далекое историческое прошлое…

Слушали руководителя неохотно. Но когда Семен рассказал несколько анекдотов из жизни бюрократов, в зале послышался одобрительный гул. С аудиторией установился контакт, который, как правило, вдохновляет докладчика. Пушкову вдруг захотелось сказать какую-то идущую от сердца правду…

– Не только спиртные напитки, не только курение сокращают жизнь, но также волокита, бездушие, с которыми приходится порой еще сталкиваться, – сказал он, протыкая воздух указательным пальцем. – За конкретными примерами далеко не пойдем. Вот вы, Николай Федорович, – указал заведующий на бухгалтера, – дома хороший семьянин, а задержали пенсию старушке из-за того, что она потеряла ненужную справку. В результате пенсионерка на долгое время слегла в постель. Стыдно, товарищи, прискорбно!

Многие потирали глаза и сморкались в платок. Известный волокитчик Устин Запрягаев, по ошибке положивший под сукно собственное заявление об отпуске и по этой причине не попавший на курорт, просто плакал.

Проникновенная речь захватила самого оратора.

«Переменюсь сам, – твердо решил он, – не буду больше допускать волокиты. С сегодняшнего дня».

Он даже взглянул на часы, чтобы запечатлеть исторический момент.

– Товарищи, сколько критиковал бюрократов наш уважаемый журнал «Крокодил», сколько говорил о них Аркадий Райкин? А бюрократизм, к сожалению, и по сей день живет. Но ведь одолеем его. А, товарищи?

– Одолеем! – кричали с мест.

На задних рядах подняли плакат, на котором было написано:

«Бюрократизм не пройдет!»

Пушков сиял. Он попросил тишины.

– В заключение скажу насчет языка, которым пользуемся. Вспомните фразы: «На предмет инвентаризации», «Исходя из вышеизложенного?» Это что, язык Пушкина? Представьте, что Татьяна Ларина так объяснилась бы Онегину:

– Довожу до вашего сведения, что я вас люблю, зачем лукавить…

Секретарша, сидевшая в президиуме, протянула ему открытку и шепнула:

– Семен Федорович, у кассирши сегодня день рождения, собирают подписи.

Заведующий взял открытку, пробежал глазами машинописный текст:

«Дорогая Наталья Петровна, от всего сердца поздравляем Вас! Оставайтесь вечно молодой, милой и веселой – какая Вы есть».

В левом верхнем углу заведующий вывел:

«Не возражаю. Пушков».

БЕРЕГИТЕ ТИШИНУ

Иннокентия Мухина знали как тихого человека. Никогда он не повышал голоса, не играл на музыкальных инструментах, не вбивал в стены бронебойные гвозди. В общем не оказывал никакого воздействия на центральную нервную систему соседей. Возможно, поэтому ему поручили провести в своем микрорайоне кампанию по борьбе с бытовым шумом.

Поручение он принял вначале без энтузиазма. Дело в том, что самого Мухина, обладающего железным здоровьем, шум как-то не беспокоил. Иннокентий его раньше просто не замечал. Теперь же, придя поздно домой, Мухин явственно услышал голос жены, устроившей ему сцену ревности. Он попросил жену повторить сцену.

– Хам! – закричала она.

При помощи прибора Мухин определил, что шум, вызываемый колебаниями голосовых связок супруги, в пять раз превышает допустимые нормы. Это его удивило.

Только он успокоил супругу, как за стеной послышался стук падающего тела. Сосед, который готовился к поступлению в цирковое училище, пробовал ходить на ходулях в малометражной квартире.

Только Иннокентий приготовился спать, как из квартиры этажом выше донеслась барабанная дробь. Несчастный заткнул уши ватой, плотно закрыл голову подушкой, но поймал себя на мысли, что невольно прислушивается к барабанному бою.

Утром встал с нестерпимой головной болью. Долго ходил по квартире и напряженно думал. Нужно действовать, действовать!

Обмотав голову мокрым полотенцем, Мухин написал объявление: «Товарищи жильцы! В субботу 28 сентября в два часа дня в клубе состоится лекция на тему «Бытовой шум и его воздействие на человека в век урбанизации. Лектор Мухин – член общества по распространению тишины и спокойствия».

Иннокентий неделю не выходил из библиотеки. Прочитал массу книг, инструкций, просмотрел справочники.

На лекцию, кроме дворника Никиты, никто не пришел. Все были на открытом собрании, где слушалось интимное дело супругов Греховых.

– Так, значит, не явились. Ну хорошо, – оскорбился борец за тишину.

В полночь Мухин выкатил из гаража свой старенький «Москвич» с установленным на нем динамиком и поехал по улицам микрорайона.

– Граждане! – вещал он через усилитель. – Соблюдайте тишину! Тишина – наш друг!

Мощные звуки многократно отражались от стен домов как в Дарьяльском ущелье. Из окон высовывались заспанные люди и что-то кричали. Никто не остался на этот раз безразличным к кампании по борьбе с шумом…

ПРОЕКТ

Пчеловоды «Главпчелы» задумали строить жилой дом на сорок квартир, или «ячеек». Ежу понятно, что нужен проект. Обратились в институт «Шалаш – Рай». «Сделаем, – пообещали там. – Получите через месяц – два не проект, а картинку. Построите дом – жалко будет заселять…»

После этого три медосбора прошло, а картинки все не было.

– Понимаете, – объясняют проектанты, – мастерская «двери – стены» подвела. Уехал на выставку породистых собак Фингалов, а без него никто стен не знает. Хоть на стену лезь!

Прождали еще пару месяцев.

– Со стенами, – говорят, – все в порядке. Не закончили разработку крыши. Пышкин, который за нее отвечает, в загуле. Кончает рабочий день песней «Под крышей дома своего». Так что ждите, когда закончит петь.

А ждать уже нет возможности. Приемная нашего директора вся колясками молодоженов занята. Из-за ревя и плача он не может разговаривать по служебному телефону. Из телефона-автомата звонит в «Шалаш – Рай».

– Нужно пересчитывать перекрытия, – отвечают, – от Веры ушел муж. В сильном расстройстве взяла не тот коэффициент. Если хотите ускорить работу, примите меры, чтобы муж вернулся… А в общем советуем начать строить пока без проекта. И нам лучше, точно будем знать, какие материалы и в каком количестве предусматривать.

– Ну, что ж, начнем, – решил директор. – Причем «самстроем», потому что строители, конечно, ни за какие коврижки без проекта не возьмутся строить.

Сразу же возник вопрос об этажности. Технолог Клюев, участник «самстроя», говорит:

– Хочу жить в небоскребе, чтобы пункт приема стеклопосуды был виден. А то надоело зазря таскать бутылки туда и обратно.

А пчеловод Скалкин, любитель особняков, предлагает строить одноэтажный дом.

– Буду, – говорит, – кроликов разводить.

– Возведем что получится, – подвел итог директор.

И пошло, поехало… В общем построили не дом, а улей. И тут из «Шалаш – Рая» сообщили, что и проект, наконец, готов.

Пригласили приемную комиссию. Дом членам комиссии понравился. Тем более, что квадратные метры входили в план города. Рассмотрели заодно и проект, в котором обнаружили много недостатков. Так, проектанты забыли предусмотреть выходы из дома. Хоть лестницы к окнам приставляй…

В общем комиссия после обсуждения вынесла решение:

«Дом принять с хорошей оценкой, проект – доработать».

ХОДИТЬ В СВЯТЫХ

Подсвекольников работал продавцом в овощном магазине «Дары осени», пока директор Федюк не вынудил его подать заявление об увольнении по собственному желанию. И вот Подсвекольников, уходя, напоследок решил хлопнуть дверью. Выступил на собрании, где прямо сказал, что шеф при случае берет взятки, завышает цены, так, например, продает репу по цене ананасов, не любит правды, преследует за критику.

Воззрился Федюк на продавца своими нахальными сферами обслуживания и говорит:

– Ну, Подсвекольников, вижу, что зеленый ты еще овощ, многое не понимаешь. А насчет правды, ты, пожалуй, прав. Обещаю перестроиться. Ты просил меня дать характеристику с места работы. Так вот, обещаю написать правду и только правду и ничего кроме правды…

И указал в характеристике, что Подсвекольников прямой человек и честный работник прилавка.

Сунулся с ней положительный герой в гастроном. Директор, прочитав характеристику, через большое увеличительное стекло долго и с любопытством смотрел на посетителя.

– Вы что, на самом деле такой?

– Какой такой? – не понял бывший продавец овощей. Вместо ответа директор выразительно покрутил пальцем у виска.

– Не замечал за собой, – смутился Подсвекольников, – просто я люблю справедливость.

– Ах, справедливость! Ну что ж, любите себе на здоровье, – сказал директор и торопливо вернул документы.

Тогда Подсвекольников решил поискать место в коммунальном хозяйстве. По объявлению требовался зав. базой стройматериалов. Кадровик с орлиным носом, ознакомившись с характеристикой, побелел весь.

– Извини, дорогой, но доверить тебе материальные ценности не могу. Если хочешь, устрою директором городской мусорной свалки, или заведующим скалой, что к востоку от города.

В быткомбинате ему даже посочувствовали:

– За что же вас так?

Получив отказ еще в двух учреждениях сферы обслуживания, Подсвекольников с покаянным видом предстал перед директором магазина «Дары осени» Федюком.

– Ну что, осознал, как трудно ходить в святых? – торжествующе посмотрел на него овощной король.

Подсвекольников печально помахал перед его носом измочаленной бумагой.

– Слушай, будь другом, напиши здесь лучше, что я обвешивал покупателей, отпускал дефицитные товары с черного хода и прочее… Было же такое!

Директор вкусно захрустел венгерским яблоком, таким же красным, как его тугие щеки.

– Не было такого, товарищ Подсвекольников, не было! Но вижу, не зеленый ты уже овощ. Начинаешь дозревать. Вот что, Подсвекольников, пиши-ка заявление о приеме на работу. Тут у меня место зав. отделом брюквы освободилось…

СЮРПРИЗ

Тот вечер показался Самоедовой особенно долгим. По телевизору показывали старый фильм. Преферанс не состоялся, потому что компаньоны уехали на рыбалку. Сосед по квартире заявился домой трезвым и улегся спать без песен.

В десятый раз пролистав журнал с фотографиями киноактеров, Самоедова зевнула от скуки и принялась изучать лицо мужа.

– Губы у тебя неплохие, а вот нос простоватый.

– Нос как нос, достался по фамилии, я не выбирал… Про себя подумал: «Может, и права жена». Он вспомнил, что принятые на работу машинистки заглядываются не на него, а на плановика Байкина, хотя тот ниже ростом и к тому же сутулый…

И муж решил обратиться к косметологу. Он знал, что медицина в области пластических операций, делает чудеса…

– Испортят, – сказал Самоедову бухгалтер Перевозчиков, – уж если пойти – так к частнику. Возьмет подороже, зато сделает на совесть. Есть тут один…

Задумав сделать сюрприз ко дню рождения жены, Самоедов тайно отправился к частнику.

– Чем не устраивает вас нос? – спросил косметолог-частник, бесстрастно изучая лицо пациента.

– Хочу самобытный.

Косметолог бросил на стол связку масок.

– Самобытных нет. Есть типовые: канцелярский, деловой, вечерний. Могу предложить на темы русских сказок.

– А импортные есть? Говорят, за границей в моде нос философский – типа «Сен-Симон», – сказал Самоедов, – заплачу хорошо.

Невыразительное лицо косметолога оживилось. При помощи портновского метра он быстро обмерил нос пациента.

– На полный – не хватает материала. Предлагаю «Сен-Симон» три четверти.

Волшебник, закончив работу, разглядывал свое произведение, то приближаясь к клиенту, то удаляясь от него. Наконец остановился довольный и, поблагодарив пациента за мужество, подал счет на крупную сумму.

В зеркале на Самоедова глядел не утопист, а Билли Бонс из книги «Остров сокровищ».

– Здорово, а? – восхищался косметолог, не обращая внимания на растерянность пациента. – Ручная работа!

Когда Самоедов пришел домой с подарком в руках и с «Сен-Симоном» три четверти на лице, жена подозрительно посмотрела на него и на всякий случай сняла с руки золотые часы…

– Вы к мужу? Он сейчас придет.

Такого Самоедов не ожидал. Он бросился к телефону и позвонил.

– Гарантийный ремонт не производим, – услышал он в ответ.

Самоедова, наконец, узнала мужа и сокрушенно покачала головой. Потом заплакала:

– Надо же, так испортить лицо… Дурачок! Ведь ты был вылитый Жан Марэ…

СЛЕДУЮЩИЙ!

Геннадий Полосатов заболел. Чуть свет прибежал в поликлинику и первым попал на прием. Врач, сидя за горкой папок и каких-то бумаг, ожесточенно писал, не обращая на пациента внимания.

Геннадий тихонько кашлянул. Никакой реакции! Он взял со стола карандаш и начал стучать. Врач, не поднимая головы, нервно заскрипел пером. Тогда Полосатов наклонился, засунул пальцы в рот и оглушительно свистнул. Врач сломал ручку, выхватил из стакана новую и продолжал лихорадочно писать.

– Доктор, у меня…

– Только ничего не говорите, – он протестующе замахал рукой.

– Но…

– Никаких но!

Больной пожал плечами и стал раздеваться. Вынырнув на мгновение из вороха бумаг, врач порывисто сунул ему в руки фонендоскоп.

– Ага! – понял Полосатов.

Он несколько раз приложил к груди фонендоскоп и прослушал сердце. Потом лег на топчан и прощупал желудок. В зеркальце осмотрел язык. Оделся.

Врач протянул карточку.

– Заполните!

Геннадий заполнил. Врач подал толстый справочник.

– Поставьте диагноз.

Полосатов полистал книгу, познакомился с десятком болезней и выбрал гастрит, все признаки которого, как показалось, были у него налицо.

– Мне, наверное, нельзя есть жирное мясо?

Всем видом эскулап дал понять, что устал от общения с больным. Порывшись в столе, он протянул чистый бланк рецепта.

– Теперь выпишите рецепт.

– Что? Я сам?

Врач укоризненно посмотрел на больного.

– Вы же видите, что я занят. Чем возмущаться, помогли бы лучше. Вот вам лист бумаги. Выведите среднюю температуру вот этих больных, нарисуйте диаграмму их самочувствия, постройте график настроения за декаду.

– А это очень нужно? – заколебался Геннадий.

– Очень! – врач с надеждой посмотрел на него.

– Ну если очень…

Полосатов сел рядом и стал писать. Они трудились в поте лица, но вскоре стало ясно, что и вдвоем им не справиться.

– Следующий! – закричали они в один голос.

КИТЫ И ДИРЕКТОР

Однажды во время отпуска, путешествуя на теплоходе по морю, инженер Сиропов увидел стадо китов-горбачей. Следя за их крутыми лоснящимися спинами, хвостами величиной чуть ли не с парус, он подумал:

«Вот животные, которые остались для нас пока непостижимыми. Какой объект для научного изучения!»

Вернувшись домой в приморский город, Сиропов занялся изучением горбачей. Он записывал в гидрофон издаваемые китами звуки: скрипы, трели, свисты и при помощи ЭВМ пытался их расшифровать.

Через год ему удалось войти с китами в языковый контакт. Они отлично понимали друг друга. Возникла мысль использовать этих сообразительных млекопитающих для практических целей. Не откладывая, инженер обратился к директору местного рыболовецкого предприятия.

– Товарищ директор, есть возможность использовать на путине горбачей!

– Каких горбачей, – переспросил директор, – шабашников?

– Не шабашников, а китов, – уточнил Сиропов, расстегивая ворот рубашки.

– Да, но киты не предусмотрены штатным расписанием и им же нужно платить зарплату.

– Ничего не нужно.

– Так что же, они будут работать просто так, за красивые китовые глазки?

– Просто так. Киты согласны нам помочь. Они будут отыскивать и показывать нам рыбные банки.

– Допустим, а кто у них главный?

– М-м-м, наверное вожак.

– А-а-а, начальник, значит.

– Ну хорошо, пусть по-вашему, по-людски – начальник, – согласился Сиропов, разговаривая уже как бы за кита и чуть ли не переходя на свисты и трели.

Глаза директора приняли осмысленное выражение:

– А если начальник, то должны быть замы, главный горбач, кадровик, секретарша…

Инженер начал терять терпение.

– Ну хорошо, пусть будут замы и прочие…

– А как с отчетностью? Сведения за декаду, за квартал?

– Никакой отчетности, просто показывают и все.

Директор не спеша открыл на окнах шторы и мрачно оглядел морские дали.

– А вы думали, к чему приведет вся эта затея? Если киты будут показывать рыбные банки, то увеличится улов рыбы.

– Именно так, – обрадовался Сиропов.

– Да, но тогда нужно наращивать мощности предприятия, выбивать финансирование, доставать дефицитное оборудование.

Директор резко задернул шторы на окнах.

– А кому это нужно? Вашим китам, да? Ваши киты с жиру бесятся, а у меня масса других неотложных дел.

– Я вас не понимаю, – растерянно произнес инженер.

– Вот когда сядете в мое кресло, тогда поймете, – закончил руководитель.

Вскоре директора перевели с повышением на другую работу и Сиропову, по стечению обстоятельств, пришлось занять его насиженное кресло.

«Прежде всего займусь китами», – твердо решил Сиропов.

Однако приближался конец квартала и ему пришлось срочно проводить совещание по планированию аврала. Три месяца ушло на подготовку банкета по случаю двадцатилетия первого банкета на предприятии. Около года он увольнял бездельника – судового механика Пикассова и никак не мог уволить. Чуть не уволился сам, так как это было проще. Потом Сиропов куда-то уезжал, кому-то звонил, что-то согласовывал…

Так в хлопотах незаметно прошло десять лет. За это время он потучнел, поседел. Исчез прежний блеск в его глазах.

Как-то в обеденный перерыв к нему ворвался молодой человек с горящим взором и непокорным вихром на голове.

– Я научный работник, – отрекомендовался он, поглядывая в незакрытую дверь на секретаршу. – И у меня есть идея использовать горбачей.

– Горбачей? Каких это? – переспросил Сиропов, помешивая ложечкой чай. – Шабашников?