Текст книги "Всё как в жизни"

Автор книги: Владимир Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

ПРИБАВКА

После выступления на хозяйственном активе с критикой начальника, Антипов три года ждал обещанной ранее прибавки к зарплате. На четвертый – пошел к начальнику.

– Что там у тебя, Антипов? – не отрываясь от бумаг, спросил руководитель.

– Сидор Матвеевич, я вам уже не раз говорил. Меня не устраивает оклад. Прошу повысить на десять рублей.

Начальник удивленно вскинул брови.

– Тебе, активисту, рационализатору, и только на десять? Ты смеешься, Антипов? Соображай: оклад у тебя сто двадцать, если прибавлю только десятку, то будешь получать одинаково с лодырем Мальковым… Значит, так, Антипов, не меньше чем на четверть оклада при первой возможности! Ты вот меня критиковал, а я тебя повышу в должности. Потому что для меня принципиальность – прежде всего.

«Удивительный человек», – подумал довольный Антипов, выходя из кабинета.

Прошло два года. Прибавки не было. Подчиненный снова обратился к начальнику.

– Хочу получать хотя бы как Мальков.

– Равняешься на тунеядца? – посуровел начальник. – Знаю, все знаю о тебе. Что заочно окончил институт. Изобретатель, общественник, примерный семьянин. Минимум на треть оклада при первой возможности!

Антипов ушел от руководителя озадаченным. Еще через год, встретив Сидора Матвеевича у проходной, он показал пальцем на высоко пролетавших журавлей, потом на синицу, беспечно щебетавшую на дереве, и тяжело вздохнул:

– Лучше десятку.

– Что, десятку? Прекрасному работнику?

Сидор Матвеевич выглядел оскорбленным.

– Не такой уж я прекрасный, – сдерживая раздражение, возразил Антипов. – В рабочее время играю в настольный теннис, делаю часовые перекуры, недавно сорвал срок сдачи отчета. В общем, работаю как Мальков.

– Эх, наговариваешь на себя, Антипов. Далеко тебе до Малькова. Закладывает Мальков.

Сидор Матвеевич выразительно показал на воротник.

Через три месяца инженер ожесточенно бил себя кулаком в грудь.

– Поверьте, пьяница я! Совершил недельный прогул. Дома устроил дебош, попал в милицию. Кроме того…

– Достаточно, Антипов, – оборвал его начальник. – Не могу не поверить тебе. Налицо грубое нарушение трудовой дисциплины и нелады с моралью. Придется понизить тебя в должности. Принципиальность для меня – прежде всего.

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ СОВЕТ

В кабинете главного режиссера драматического театра зазвонил телефон.

– Никифор Никифорович? Это Тридесятов вас беспокоит. Вы прочитали мою новую пьесу?

– Прочитал. Ну что ж, пьеса хороша. Вот только не современна. Опередили вы, голубчик, жизнь… лет этак на десять. Боюсь, что публика вас не поймет.

– Но вы-то поняли, Никифор Никифорович.

– Так то ведь я… Ну, в общем так: рукопись я оставлю у себя. Соберем худсовет, обсудим, решим. А сейчас, извините, тороплюсь. Нужно отвести в садик племянника Колю.

* * *

– Добрый день, Никифор Никифорович! Говорит драматург Тридесятов.

– А-а-а, здравствуйте, здравствуйте, наш самобытный друг! К сожалению, пьесу еще не рассматривали. Нет моего помощника Самозамова. Уехал лечиться в Кисловодск. С секретаршей. У него сердце.

* * *

– Никифор Никифорович! Алло! Плохо вас слышу… Как там здоровье товарища Самозамова?

– Не беспокойтесь, ему уже лучше.

– Вот и хорошо. А как растет ваш племянник Коля?

– Уже учится в школе. И надо сказать, учится не плохо. Вчера получил пятерку по химии.

– Ну и отлично. Кстати, вы обсудили мою пьесу?

– Не можем собрать худсовет. Ушел художник Забалуев.

– Куда ушел?

– Никто не знает куда. В понедельник утром, без пятнадцати десять вышел из театра и пропал.

– Может, позвонить в бюро находок, в больницу?

– Не надо, с ним это не впервые. Позвоните через пятнадцать суток.

* * *

– Здравствуйте, Никифор Никифорович!

– Здравствуйте, здравствуйте, наш способный друг!

– Скажите, художник Забалуев появился?

– Говорят, что появился.

– Теперь, значит, худсовет соберется?

– Занят наш справедливый критик Инквизиторов.

– Чем занят?

– Чем занят? Минуточку, сейчас я его спрошу… Говорит, что не знает. Ну, в общем, ждите, когда освободится.

* * *

– Никифор Никифорович! Это опять я… Критик Инквизиторов освободился?

– Освободился, но нет, к сожалению, Коли.

– Какого еще Коли?

– Моего племянника.

– А-а-а, того самого… школьника? Но при чем тут он?

– Он уже не школьник. Два года как окончил театральное училище. Теперь член худсовета… Ну, в общем позвоните попозже.

* * *

– Никифор Никифорович? Еле дозвонился до вас. Скажите, худсовет, наконец, состоялся?

– Да, состоялся. Представьте себе, мнение худсовета было единодушным: пьеса не современна. Отстали вы, голубчик, от жизни… Лет, пожалуй, на десять. Так что отклонили мы вашу пьесу. Будьте здоровы!

АВАРИЯ

В этой галактике было холодно. Когда Петров вышел в открытый космос, он увидел зеленых с большими головами гуманоидов, один из которых, сидя на трубе, работал с каким-то аппаратом. Четверо других, что-то оживленно обсуждая, показывали указательными пальцами в разные стороны.

– Что случилось? – спросил Петров.

– Авария на теплосети. Опять разморозили две планеты, – сказал который с аппаратом и с чувством произнес крепкое словцо.

– Значит, вы электросварщик? – сориентировался Петров. – А остальные кто?

– Известно, начальство…

– Кто же виноват? – не отставал космонавт.

– Начальник косможилуправления Чернодыров. Не подготовился к холодному тысячелетию. Как выяснилось, старые трубы, идущие от Крабовидной туманности, давно не меняли, и они проржавели. А новые ушли налево, пошли на змеевики. Гуманоиды созвездия «Гуси-Лебеди» теперь самогон гонят. В общем, из-за аварии совсем отключили отопление. Теперь все сидят дома в шапках и валенках, паяльными лампами греются и строчат жалобу начальнику галактики. Да что толку, если даже доставят трубы со скоростью света от туманности «Хвосты», пройдет тысячу лет.

– Однако масштабы! – удивился Петров. – Ну, а что с Чернодыровым, наказали?

– Наказали, – усмехнулся гуманоид. – Перевели с повышением, сейчас начальником соседней галактики работает.

«Все как у людей», – подумал Петров и, почесав с затылка шлем скафандра, поплыл обратно.

ПОСЛЕДНИЙ ЧИТАТЕЛЬ

В нашей технической библиотеке план по количеству читателей растет, а читателей становится все меньше.

В общем, недавно зашел к нам последний читатель. Заросший весь, как будто неделю стоял в очереди по сдаче макулатуры. Встретили его как восточного принца. Под ручки провели в пустой читальный зал. Директор даже принесла кофе. Кто-то врубил эстрадную музыку, чтобы посетитель не скучал. А зав. читальным залом с ножницами в руках (она карточки для книг вырезает) от избытка чувств пошла в пляс вокруг читателя.

Взглянул он на ножницы и говорит:

– Ну что ж, начинайте.

– Чего начинать? – не понимаем.

– Как чего, стричь. Под молодежную.

– Так у нас не парикмахерская, – объясняем, – а библиотека. Парикмахерская – напротив.

Посетитель стал собираться, а мы стали думать, как его задержать. Кто-то предложил:

– Может быть, верно, пострижем, а вместо платы пусть прочитает книгу по смазке шатунов.

– Нужно позвонить в милицию, чтобы задержали, – посоветовала дружинница Клюквина. – Иногда помогают нам. Вон у читателя Барсукова уже пять приводов в библиотеку.

Посетитель услышал и говорит:

– Нет смысла, я неграмотный.

Не поняли мы, шутит он или правду говорит, ведь в наше время все может быть, если уж чудовища в озерах завелись.

Собрала нас директор.

– Премию хотите получать?

– Хотим, – отвечаем хором.

– План выполнять надо?

– Надо.

– Тогда если читатель не идет к нам, то мы, работники библиотеки, должны пойти к читателю. Прямо на работу, так сказать, в его логово.

Сторож Павел как услышал «логово», так ружье со стены стал срывать.

– Правильно, – кричит, – надо его обложить, матерого!

Пошли все в отделение железной дороги. Первым нам попался мужчина с изнуренным лицом. Чтобы не отпугнуть, решили его подготовить. Начали издалека.

– Знаете, – говорим, – бывает, на работе иногда даже техническую литературу читают. И ничего, живут…

– Бывает, – говорит он, – но я не читаю.

– Да, но если вы не будете читать, другой не будет читать, зачем тогда мы, работники библиотеки? В общем, говорите, что вам надо.

– Мне ничего не надо, – твердит.

– Если вам не надо, – говорим, – то нам надо.

– Ну, если вам надо, вы и читайте!

Зав. абонементом аж взвилась:

– Вы тут спорите, а между тем из-за вашей технической неграмотности аварии бывают на дороге.

Допекли его все-таки. Взял книгу по устройству семафоров.

– Ладно, – говорит, – ваша взяла, буду читать запоем.

Так мы организовали других читателей и план выполнили. Все были довольны, кроме сторожа Павла. Ему-то было все равно, так как премий он не получал.

НОРМАЛЬНОЕ ЯВЛЕНИЕ

Что ни говорите, а самый тяжелый труд – это безделье. Мучаются люди…

Вот таким мучеником был Митя Бухтеев. Он слонялся по учреждению, как тень, приглашая сыграть в бильярд. Иногда просил взаймы девять двадцать на подарок жене… Все его жалели. Числился он старшим инженером по проверке колдоговора. Должность эту ввели на случай сокращения штатов.

Раз в год Митя монотонно читал все сто двадцать пунктов коллективного договора, который переписывался из года в год без изменений.

Однажды в клубе во время очередной читки он стал клониться к столу и упал лицом в бумагу. Начали поднимать Митю, а он не дышит. Позвали врача. Осмотрел он Митю, прослушал сердце и сказал:

– Не тревожьте, уснул человек летаргическим сном от тоски. Вполне нормальное явление.

Успокоились все, даже электрик Чудов, у которого Митя накануне занял пятерку.

Дома отсутствие Мити вначале даже не заметили. Лишь на третий день жена сказала:

– Кажется, еще кто-то сидел у телевизора. Вон и диван продавленным остался…

Спал Бухтеев не один год, а руководство ломало голову – начислять или нет ему зарплату за это время. Наконец было принято решение: «В связи с тем, что отсутствие Мити не сказалось на работе учреждения, зарплату ему платить». Чтобы обойти формальности, провели Митю затейником при клубе, где он лежал. Правда, «два притопа, три прихлопа» объявлял не он, а чей-то записанный на магнитофон голос, а на вопрос: «Почему массовик лежит?» – отвечали:

– Устал, работает на двух ставках по совместительству.

На четвертом году Бухтеев беспокойно зашевелился, пробормотал что-то и снова затих. Дежуривший при нем начальник отдела кадров подложил под голову Мити еще одну подушку, поставил в табеле выхода на работу очередную восьмерку и доложил директору:

– Похоже, Митя просит прибавку к зарплате. В связи с увеличением стажа работы.

– Да, конечно, – пообещал директор, – насколько я помню, человек ни разу не увольнялся, не то что летуны. Напишите на Бухтеева характеристику, рассмотрим.

К вечеру ему на стол положили бумагу, в которой говорилось, что Митя Бухтеев работает в учреждении пять лет, с порученной работой справляется, морально устойчив, скромен, является примерным семьянином, и на следующий день был подписан приказ о повышении Бухтееву оклада на десять рублей.

Утвердилось мнение, что с Митей можно легко сработаться.

ТРАДИЦИЯ

Не успел Куликов надеть нарукавники и достать арифмометр, как появилась секретарша.

– Понькин уходит на пенсию. Собираем на подарок. Кто желает присоединиться?

Все знали, что Понькин работает в другом учреждении, но отказать уважаемой секретарше, которая дружила с Понькиным и доставала через него дефицитные вещи, никто не решился…

– Так, значит, Понькин уходит? – расплылся в улыбке Куликов.

– Уходит, – подтвердила секретарша, складывая в сумочку деньги.

Через полчаса в отдел заглянул инкассатор с шапкой в руке.

– По целковому! – потребовал он голосом, не допускавшим возражений. – Деев защитил диплом.

Деева никто не знал. Куликов хотел выяснить, какое отношение к его бюджету имеет диплом Деева. Но, боясь показаться мелочным в глазах Марьи Ивановны, согнал с лица кислое выражение и мечтательно произнес:

– Такое случается не часто.

Марья Ивановна дала рубль, потому что дал Куликов. Петр Иванович последовал примеру Марьи Ивановны.

После обеда залетел профорг:

– Булкина уважаете?

– Уважаем, – нетвердо сказали сотрудники.

– Тогда гоните, Булкину не оплатили прогул.

А к вечеру пришел мужчина в телогрейке с подмигивающим, как стоп-сигнал, глазом и без объяснений собрал по рублю. Как потом выяснилось, он нигде не работает и ему крайне нужно было купить железнодорожный билет до Ростова. Когда Куликов принес домой получку, жена с тревогой спросила:

– Где остальные деньги? С каждым месяцем приносишь все меньше и меньше…

Куликов рассказал о прошедшем дне и в заключение добавил:

– Не могу быть белой вороной.

– Подыщи себе работу в другом месте, – потребовала жена.

Через неделю Куликов зашел в находившийся по соседству отдел снабжения макаронной фабрики.

Инспектор по кадрам внимательно выслушал его, напоил чаем.

– Плановики нам нужны, – заинтересованно сказал инспектор. – Завтра оформим. Да, кстати, у вас есть с собой деньги?

– Деньги? Зачем?

– У Петруниной растрата. Собираем по пятерке…

И БЫЛ БОЕВОЙ ХОККЕЙ

Перед началом состязаний на первенство города в хоккейной команде «Лесоруб» произошла заминка. Пропал лучший форвард, предельно собранный, высокотехничный хоккеист, с макаровской манерой. Его заменили другим. Однако команда играла неслаженно и в результате потерпела поражение от команды «Картер» со счетом 5:3.

Выяснилось, что форварда переманил старший тренер «Картера» Усачев, предложив трехкомнатную квартиру в центре города.

Коллектив «Лесоруба» осудил перебежчика.

И все-таки еще два игрока этой команды переметнулись к сопернику.

Старший тренер «Лесоруба» Петров предъявил к хоккеистам новые требования.

– Значит, так, – сказал он Витьке Дроздову, крайнему нападающему, взятому из молодежной команды, – постарайся играть ниже своих возможностей. Никакой скорости. Шайбу посылай мимо ворот. За гол мне ответишь! Заметит Усачев хорошую игру – переманит. Кстати, переманивать теперь будем и мы.

Петров не бросал слов на ветер. К началу борьбы за кубок города в «Лесоруб» перешел вратарь «Картера», считавшийся лучшим в республике. Ему пообещали дачу на лесосеке.

После этого сделал выводы старший тренер Усачев.

– Не прыгай, – наставлял он нового вратаря. – Так не пропустишь ни одной шайбы. В голевые моменты рассматривай публику. Можешь читать книгу.

К радости тренеров, ребята обеих команд стали играть хуже, чем обычно.

Однако некоторые в пылу игры забывали полученные наставления, настраивались вдруг на боевой лад и демонстрировали классный хоккей. Недисциплинированных строго наказывали.

Через год непримиримые соперники перешли из класса А в класс Б. Темп игры стал футбольный. Трибуны опустели.

Тогда выступила общественность. Согласившись с критикой, Усачев предложил команде оригинальный план: шайбу повести в сторону ворот противника, атаку завершить голом.

Старший тренер Петров, безнадежно махнув рукой, сказал воспитанникам:

– Играйте как хотите…

И начался боевой хоккей! За пять минут с обеих сторон было заброшено десять шайб. Болельщики неистовствовали. Шум трибун захватил тренеров.

– Шайбу! Шайбу! – кричал Усачев, когда хоккеисты сбивались в кучу у ворот.

А Петров оглушительно свистел.

Однако вскоре стало известно, что Усачев увел нападающего «Лесоруба» Витьку Дроздова, отличившегося в боевом поединке.

– Позарился на оранжерею, – подвел итог Петров. – Красота-то там какая!

Обхватив голову руками, старший тренер глубоко задумался.

– Дроздова можно заменить Булкиным, – пытался успокоить Петрова его помощник.

– Булкина на лед не выпускать, – сказал Петров, подавляя нервный тик, – парень подает большие надежды. Вместо Дроздова буду играть я. И вот еще что. На всякий случай готовься занять мое место.

– Твое место? – удивился помощник.

– Да, мое. Видишь ли, у меня нет гаража…

Старший тренер вздохнул и стал готовиться к выходу на лед.

ЗАПИСКА

Многоуважаемый товарищ Клюшин! Извините за беспокойство, но обстоятельства заставляют меня снова обратиться к Вам. Вы и только Вы можете решить мой вопрос. Вы являетесь для нас идеалом добра и справедливости. Несмотря на исключительную занятость, Вы с радостью откликались на просьбы, заслуживающие, на ваш взгляд, внимания.

Ваша честность и порядочность известна всем. Никогда Вы не брали больше, чем это принято. Вы всегда, насколько это удается, стремитесь в жизни твердо стоять на ногах, в чем являетесь для нас примером. Ваши визиты озаряют надеждой… Очень прошу прийти ко мне.

Вам будет оказан прием в соответствии с занимаемым общественным положением. Крупнейшие организации и ответственные лица приняли самое живое участие в пополнении известной Вам редкой коллекции в камин-баре и соответствующих экспонатов в холодильнике. При этом удачно учтена география: с севера отгружена слабосоленая ихтиофауна, с юга – цитрусовые…

Итак, просим Вас не отказать нам в радости общения в понедельник с восьми часов утра. Неисправности: на кухне засорилась раковина и протекает кран горячей воды в ванной комнате.

С понятным волнением опускаю приглашение в ящик на двери Вашей каптерки.

Житель квартиры № 12 Чудов И. И.

ЗНАМЕНИТОСТЬ

К удивлению служащих, ничем не выделяющийся инженер Зонов защитил диссертацию. По тресту пошло поветрие. Производственники стали появляться на работе с гигантскими портфелями в руках, пугая вахтера Ефима. Потом сообщали радостную весть о присвоении им ученой степени.

Управляющий обнимал их с отеческой улыбкой, а затем в одиночестве ломал голову над тем, как в тесных рамках штатного расписания выкроить высокооплачиваемые должности. Приходилось сокращать секретарей, ремонтных рабочих.

Финансовые возможности были исчерпаны.

Управляющий, бледнея, вставал из-за стола, вяло пожимал новоиспеченным кандидатам руку и говорил:

– К сожалению, уволить вас не могу, не имею права.

На хозяйственном активе управляющий подвел итог:

– Товарищи, в тресте по списку числится девяносто восемь работников, из них девяносто семь кандидатов наук и один техник – Демин Александр Петрович.

Обычно управляющий на работе никого не называл по имени и отчеству. Стало ясно, что шеф дорожит единственным техником. А так как от техника во многом теперь зависели сдача отчетов в срок и получение премий, его стали беречь.

Демин жил на окраине города и в часы пик с трудом добирался до места работы. Из-за этого нервничал. По распоряжению управляющего его стали возить на «Волге». Его избавили от кандидатского минимума – перенести двести кирпичей и побелить двадцать квадратных метров потолков. Его показывали как знаменитость делегациям из соседних областей.

– В аспирантуре не учится, – говорил управляющий.

Для приема посетителей Демину выделили отдельный кабинет.

Через какое-то время Демин потребовал секретаря.

– Проси все, что угодно, – взмолился руководитель, – установку для кондиционирования воздуха, персональную машину, цветной телевизор, только не секретаря. Понимаешь, сам работаю без секретаря.

– Уйду в аспирантуру! – пригрозил техник.

– Ничего не могу поделать, – управляющий беспомощно развел руками, – хотя впрочем…

На следующий день инженер Мошкин увидел руководителя треста, сидящего за столом перед дверью кабинета техника.

– Хочу дать Демину задание, – начал было Мошкин, войдя в приемную.

– Он занят, – сказал управляющий и продолжал деловито отстукивать на пишущей машинке.

МУЖЧИНА В ПАРАНДЖЕ

В отделе появилась фигура в черном одеянии, почти наглухо закрывавшем лицо.

– Человек в парандже! – воскликнул инженер Спиркин. Бесцветные глаза его расширились так, что стали больше очков с оправой «дипломат», которые он носил.

– Это вы, Кульков? – обрела, наконец, голос начальник отдела Елена Розанчик.

– Он самый, – послышалось из складок черной материи.

– Тогда объясните же, наконец, что с вами и почему вы в такой странной одежде?

– Вопрос вполне резонный, – отвечал Кульков между приступами жесткого кашля от скопившегося под паранджой табачного дыма. – Так вот, как-то задумавшись, я понял, что мы вступаем в новую полосу матриархата. Ведь женщины в наше время завладели семейным бюджетом, в большинстве стали фактически главами семьи, переняли мужскую одежду – сапоги, джинсы, шапку-ушанку. И нам, мужчинам, теперь ничего не остается как надеть паранджу… Тогда появится основание бороться за то, чтобы ее снять. Возможно, объявят даже праздник – мужской день. Ну, допустим, двадцать девятого февраля, когда наши милые подруги будут дарить нам цветы, готовить жаркое, ходить на рынок за картошкой, стирать белье, натирать паркет. Конечно, жены это делают всегда, но в мужской день они будут трудиться с особым удовольствием. А мы сможем спокойно читать газеты, забивать «козла», пить жигулевское пиво, лежа на диване, смотреть по телеку детективы.

Закончив монолог, Кульков достал пачку сигарет.

– Еще хочу курить, а в парандже не совсем удобно. Кстати, прошу отвернуться. Мое лицо теперь может видеть только жена. И все-таки неудобства с курением всего лишь досадная мелочь по сравнению с преимуществами, которые дает нам ношение паранджи. На меня теперь не заглядываются женщины. И жена, слава богу, прекратила сцены ревности и каждый день стала подавать к обеду любимый мною салат.

Кульков задумался.

– Паранджа может принести кое-какие удобства и на работе. Вот, к примеру, смотрите, – сказал он.

Паранджа на Кулькове стала колыхаться в направлении от карманов брюк к голове. Послышалось мерное бульканье.

– Вы можете сказать, что я сейчас делаю? – интригующе спросил Кульков.

Сотрудники пожимали плечами.

– Постойте! – радостно закричал технолог Карасев. – Я, кажется, начинаю понимать. Сегодня же понедельник. Не иначе, он пьет армянский коньяк.

– Пока только лимонад, – возразил Кульков, – в порядке эксперимента.

– При хорошей постановке дела под паранджой можно открыть буфет, – предложил Спиркин.

– Ну это ты уже загнул, – возразил плановик Печкин, – а вот для хранения заначки лучшего места не придумаешь.

– Прекрасно, что начинаете понимать, – продолжал довольный Кульков, – но вы даже не догадываетесь о другом. Представьте хозяйственный актив нашей фабрики. Выступает директор. Все у него в докладе хорошо, все в порядке. Председатель спрашивает: «Кто возьмет слово?» Все молчат. Тогда в своем черном одеянии, словно Мефистофель, я поднимаюсь с места. «Вот вы, товарищ директор, – говорю я, – считаете, что фабрика успешно справилась с выполнением плана. Согласен. Но, позвольте спросить, за счет чего? Да потому, что выпускаем галоши, которые никто не носит и которыми мы завалили не только области умеренных климатов, но и зоны полупустынь. Говорят, что галоши там предлагают в нагрузку к кроссовкам…» Директор багровеет и указывает перстом на меня: «Кто это такой? И почему он в черном мешке? Что за маскарад? Назовите, наконец, его имя». Председатель только разводит руками: дескать, кто его знает, может, наш работник, а может какой посторонний. Итак, я остаюсь инкогнито. А представьте собрание, на котором все сидят в парандже. Это же на какой уровень можно поднять критику и самокритику! А еще…

Не успел Кульков закончить, как в отдел впорхнула звонкоголосая Сима Зворыкина.

– Товарищ Кульков! Что же вы? Репетиция драмкружка уже началась. Сейчас ваш выход…

Она выразительно посмотрела на начальника отдела и подняла вверх указательный палец:

– Все согласовано, Елена Ивановна.

Кульков проверил часы и картинно развел руки:

– Вот видите, вы еще работаете, а я уже…

Очевидно, это было еще одним преимуществом паранджи, о котором он не успел рассказать…