Текст книги "Тайна Хермелирда (СИ)"

Автор книги: Владимир Федоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Глава 16.

Победное сияние пиксиды.

Обитель Эбнера была мрачна и в совершенстве подходила под стать его нынешнему настроению. Советник не обратил внимания на пришедших. Он расхаживал из угла в угол, потрясая свитком, и лишь изредка позволял себе опересться о стол и отдышаться. Во время одной из этих передышек все-таки барону удалось выпытать у Эбнера всю цепь событий, связанных с древней пиксидой.

– Ничего не понимаю! – Сокрушался советник и вопрошающе глядел на своих гостей. – Почему пиксида не оказала должного действия? Ведь ритуал был исполнен!

– Зря только потеряли время и людей! – Злобился Седрик. – Ведь я же говорил тебе, дядюшка, что эта затея не принесет ничего, кроме бед! Теперь уж мы точно обречены!

Стоящему неподалеку Тиму в какой-то миг стало скучно от всех этих стенаний. Понимая собственное бессилие в решении столь важных вопросов, он с большим интересом рассматривал причудливые знаки на стенах, склянки, чучела и череп.

– Жутковато здесь, не правда ли? – Прошептал рыцарь на ухо Эйдин и легонько коснулся пальцами ее руки.

По строгим взглядам одновременно развернувшихся к нему Сигурда и принцессы Эгон понял, что выбрал не самое удачное время для своего диалога. Да и, кроме того, сейчас решалась судьба весго племени альвов. Поразмыслив, что делиться своими впечатлениями с Заком тоже неуместно, так как бродяга изведал здесь каждый закуток, Тим замолк и стал вслушиваться в речь советника.

– Да вы только послушайте! – Эбнер принялся зачитывать фрагмент свитка. – 'Фламин Салватор взошел на один из холмов и открыл пиксиду, что принес с собой'... Ну, конечно же!

Советник понял, что своим поведением вызвал недоумение окружающих и поэтому углубился в пояснения:

– Здесь говорится, что Салватор взошел на холм! То есть, для совершения ритуала необходимо взобраться на какую-либо возвышенность! И как я сразу не догадался?

– Башня, в которой ты живешь, самая высокая из всех в этом замке, дядюшка. – По голосу барона было понятно, что он окончательно разуверился в чудесах.

– Именно так, господин. – Сказал Эбнер. – И сейчас я попытаюсь повторить ритуал.

Присутствующие с замиранием сердец наблюдади, как советник взял со стола пиксиду и направился к окну. Эбнер снял крышку с древнего сосуда и выставил вперед держащую его руку, пытаясь поймать солнечный свет на выдвинутое стекло.

За окном было видно, как солдаты на стенах постепенно начали сдавать свои позиции. С каждым мгновением троллей на территории становилось все больше. Несколько раз промелькунла крупная фигура Лотара. Комендант надрывно приказывал воинам отступить с осажденных врагом стен для перегруппировки сил на площади у колодца. Судя по тому, что даже крестьяне вооружились горстями камней, сдаваться живыми никто не собирался. Помогавшие лучникам и камнеметателям альвы до последнего сдерживали натиск монстров, не давая им спрыгивать со стен и рассеиваться по подворью крепости.

– Ну же, дядюшка, – Седрику не хватало терпения, – когда уже все свершится?

Но дрожащие руки старого Эбнера уже устали и не могли держать пиксиду, которая по-прежнему купалась в солнечных лучах и не производила никакого действа. Напрасно советник еще пытался менять угол наклона сосуда. Попытки не принесли пользы...

Трудно описать, о чем думал каждый из присутствующих в это мгновение, глядя на поникшего Эбнера. Залезть в их головы и прочитать мысли? Всем известно, что это невозможно, ровно настолько, насколько ждать чуда от размахивания древней пиксидой за окном!

Но мой дорогой гость и слушатель, наверное, и сам догадывается об этом, если был внимателен в ходе повествования и сочувствовал жившим в ту славную эпоху. Тогда позволь, я поделюсь с тобой своими мыслями.

Мне кажется, что голова барона Дика была охвачена пламенем злобы на происходящее, он страдал от невозможности спасти крепость от того зла, виновником происхождения которого был он сам. Тиму Эгону, познавшему любовь, больше всего на свете не хотелось умирать, хотя он уже давно не строил планов относительно собственной жизни. Сигурд в крайней степени был взволнован за судьбу своего народа, желая возвращения домой. Предводитель альвов испытывал разачарование, что поверил барону и его людям. Принцесса Эйдин была полностью согласна со своим соплеменником, но ее успокаивало то, что сейчас она рядом с Тимом. Зак же недоумевал, сколько еще судьба будет откладывать его смерть.

Величавая фигура старого советника сгорбилась на глазах у присутствующих. Взгляд Эбнера потух и уткнулся в пол. Столь несвойственным образом путаясь в полах своего одеяния, советник мелкими шагами приблизился к барону и склонился до земли.

– Простите меня, господин. Но я и сам разумею, что не заслужил вашей милости. – Голос Эбнера дрожал при каждом вздохе. – А посему, делайте со мной, доживающим свой век дураком, все, что угодно. Но прошу вас лишь только об одном. Если подступы к библиотеке еще не захвачены врагом, то спасайте свою жизнь во имя славных предков из рода Диков.

– А куда мне бежать, если Хермелирд находится под защитным колпаком? Опять же по твоей милости, дядюшка! – Барон говорил на удивление спокойным тоном, отрешенно разглядывая каменную кладку подле себя. – Сигурд! Если тебя не затруднит, погляди, что там творится на площади.

Предводитель альвов сделал несколько резких шагов к оконному проему и глянул вниз. Обстановка внутреннего двора замка стала выглядеть еще более удручающей. Полчища троллей уже спрыгнули с крепостной стены и заметно теснили защитников замка назад. В том месте, где совершили прорыв эти уродливые твари, громоздились изувеченные тела из поверженных людей и альвов. Прожорливые существа не оставляли в живых никого: стоило только их противнику упасть под обрувшимся мощным ударом дубины, меча или топора, как тут же ряды острых клыков вершили судьбу несчастного.

Держать оборону без чудодейственной пыльцы оказалось крайне затруднительной затеей. И хоть храбрецы Лотара при поддержке альвов изо всех сил сдерживали натиск троллей своими копьями, враг приближался к колодцу. Приметная фигура коменданта, уже изрядно покрывшаяся кровавыми ранами, мелькала в самой гуще схватки. Столпившиеся около колодца крестьяне с ужасом наблюдали, как лавина озлобленных монстров с каждым своим шагом уничтожала сопротивляющихся солдат. На лицах многих людей в тот миг застыло выражение некой покорности. Казалось, что даже плач детей стал тише. Каждый из присутствующих на площади чувстовал неминуемое приближение скорой кончины.

– Братья и сестры, воздадим же молитвы небесам, в сей смертный час! И вдруг Господь сменит свой гнев на милость к своим рабам! – Раздался голос в толпе, и к небу поднялось золоченое Распятие.

Преподобный Йохан, чудом уцелевший во время боя на стенах, несмотря на свою неуклюжесть, смог перебраться к колодцу, дабы прочитать страждущим последнюю проповедь.

– Если мы покаемся в прегрешениях, то, возможно Всемогущий Отец наш пошлет свой знак! Молитесь же об этом, ибо время Страшного Суда уже пришло! Господи, дай знак! Дай знак! -Неистовые крики святого отца выделялись в общем гуле сечи.

Не в силах больше наблюдать за происходящим, Сигурд обернулся и поймал на себе тяжелый взгляд Седрика. Барон и альв поняли бы друг друга без слов, но предводитель остроухого племени хотел, чтобы его услышали все:

– Хермелирд пал. Все кончено. Еще немного, и мы будем последними выжившими в этом замке.

– Слышал, дядюшка? – Крикнул Дик и обнажил меч. – Разве по чести барону бежать от опасности, когда его подданные принимают мужественную смерть? Так давайте и мы присоединимся к битве, чтобы прославить себя на века!

Снова повисла давящая тишина. Эбнер, силясь не закричать от собственного бессилия, стиснул зубы, схватился руками за длинные пряди своих седых волос и медленно обвел взглядом присутствующих.

'Дай знак!' Эта фраза, с присущими в ней оттенками отчаяния и горечи, раздавалась с улицы особенно четко среди стонов, рыданий, лязга оружия, злобных выкриков и рыка троллей. Слова последней надежды на чудо.

Знак. Это слово обрело сейчас особый смысл. Когда человек безрезультатно исчерпал последние силы и утратил веру в свои возможности, то тут просыпается надежда на высший Божий промысел. Только он способен разрешить все неурядицы своим вмешательством. Но иногда этого не происходит. Как, например, в случае барона Дика, потерявшего свою семью и возжелашему вернуть ее. Кроме вторжения в мир людей неизвестных существ с вытекающими бедами, ничего более это действо не принесло. Чудес, скорее всего, не бывает. И все мироздание держится в руках каждого из нас, будь ты человек или альв. А что до знаков, то пусть любое даже самое незначительное событие, что вселяет уверенность и придает сил, считается помощью Божией!

А что принято подразумевать в обычной речи под словом 'знак'? К этому определению подходят и вот эти древние символы на стенах, и рыцарские гербы, что красуются на доспехах...

– Не спешите, господин. – Голос советника вновь стал мудрым и вразумительным.

Эбнер выпрямился и неспешно приблизился к Тиму. Ничего не понимающий Эгон так и остался без движения, когда старик схватился обеими руками за его сюрко и стал разглядывать фамильный знак герцогства Вейсшейт. Все присутствующие в недоумении столпились возле них.

– Может, объяснишь, что все это значит? – Отозвался первым Седрик, так и не убрав в ножны меча.

– Переплетенные змеи, господин. – Словно завороженный чуть слышно прошептал Эбнер. – Точь-в-точь, как на жезле Меркурия. Символ мудрости и примирения. Знак, который в моем понимании, способен прекратить столкновение миров.

Советник достал из-за пазухи пиксиду и ткнул пальнец в вырезанное на ней изображение крылатого посоха, обвитого змеями и носившего название 'кадуцей'.

– Соглашусь, змеи очень похожи. – Решился высказаться Тим. – Но все же совсем не понимаю, какое отношение этот сосуд имеет к моему гербу?

– Не обращайте внимания, господин Эгон, – криво усмехнулся барон, – мой дядюшка в последнее время полюбил всяческие безумные легенды и искренне верит в них. Но всему есть предел! И даже моему терпению!

– Успокойся, Седрик! – Предводитель альвов резко осадил Дика. – Я еще не до конца утратил надежду на спасение, а, значит, охотно выслушаю мысли Эбнера.

Барон злобно посмотрел в сторону Сигурда, но все-таки смолк, предоставляя возможность старику высказаться.

– Скажите, господин Эгон, – продолжил речь советник, – ведь вас, кажется, зовут Тимом? И вы– выходец из знатного германского и набожного рода?

– Все это так, господин Эбнер. – Гордо вскинул голову юноша.

– Вы наверняка принимали крещение и получили имя в честь апостола Тимофея Эфесского?

– И снова вы правы.

– И никогда не задумывались, почему вас стали называть Тимом? Ведь это сокращенная форма имени.

Эгон задумался.

– Это касается и тебя, Зак. – Обратился Эбнер к бродяге. – Ведь твое имя происходит от святого Захарии.

– Я не помню ни своих родителей, ни обстоятельств крещения. – Пожал плечами тот. – И было ли оно вообще?

– Германцы так и не приняли до конца ни христианства, ни римских богов. – Советник улыбнулся. – Но, как мы уже смогли наблюдать, их вера в духов леса, была не менее истинной, чем прочие! Но я вижу недоумение на ваших лицах. Если мы совместим все знания, которыми сейчас располагаем, то, думается мне, Хермелирд еще можно спасти.

Бормоча себе под нос, довольный своими умозаключениями Эбнер стал перебирать на одной из полок древние свитки. Наконец, найдя нужный, и, сдув пыль, советник развернул его и стал бегло просматривать глазами.

– Вот то, что я искал. – После этих слов Эбнер забормотал отрывисто. – Празднование дня бога Меркурия в Риме... На этот праздник принято было окроплять себя водой из источника... День, конечно, не совпадает... И воды с того источника нет, но попробовать стоит...

– Дядюшка, может быть, ты соизволишь рассказать нам всем более внятным языком, о чем там речь? – Седрик не находил себе места.

– Терпение, господин. – Лишь поклонился в ответ советник.

Наконец, Эбнер вышел к столу и обвел всех присутствующих взглядом. Найдя то место в своей хижине, где бы он мог видеть лицо каждого, старик начал говорить:

– Сейчас я поделюсь со всеми вами своими мыслями. Прошу не перебивать мою речь. Итак, как мы знаем, центурион Леонтинус писал, что Салватор был жрецом Меркурия. И это не просто титул, ведь фламин Рима избирался на пожизненное служение и имел со своим богом особую духовную связь. Таким образом, я пришел к умозаключению, что пиксида в моих руках не сможет помочь баронству. Я всего лишь хранитель знаний и не более того. Ибо только тот, в чьих жилах течет кровь верных своим божествам, может пробудить древние силы, используя сосуд Сальватора. Насмотревшись на происходящие в последние дни события, я пребываю в смятении. Теперь теряюсь в догадках, какое же из учений все-таки истинно. И дабы нам не мучаться сомнениями, а сейчас на это нет времени, нужно найти того, кто совместил бы в себе все верования воедино. И предполагаю, что этот человек находится с нами!

Вскинутый палец Эбнера уверенно указывал в сторону опешившего Тима.

– Но, господин Эбнер, каким образом я могу быть причастен к вашим речам? – Эгон хлопал глазами и оглядывался по сторонам, словно ища поддержки у присутствующих. – Я добропорядочный христианин, давший клятву при посвящении в рыцари!

– Я знаю, что вы воспитывались в христианских традициях. Но при этом его светлость предпочел назвать вас сокращенным именем. – Продолжал говорить советник. – Это говорит только о том, что в нем еще теплится вера германских предков. А ваш фамильный герб явно свидетельствует об увлечении римской культурой. Более чем уверен, что эти скрещенные змеи списаны с жезла Меркурия!

– Эти домыслы совершенно не последовательны! – Не сдержался барон. – Вероятность того, что говорит дядюшка, настолько ничтожна, что мы не должны придавать ей значения! Змеи, Рим, германцы... Ересь! Можно еще сказать, что сюрко господина Эгона под цвет глаз альвов и еще имеет оттенок шкуры тролля! Сам король Артур меркнет в сравнении с богоизбранным Тимом Бесстрашным!

Сохранивший серьезное выражение лица предводитель альвов не стал реагировать на насмешки Дика. Сигурд посмотрел в глаза Эбнеру и чуть слышно произнес:

– Если мысли действительно правдивы, то что в таком случае необходимо совершить Тиму?

Советник искренне обрадовался наличию хотя бы одного сторонника своих идей, а посему продолжил повествование:

– Если мои суждения и впрямь окажутся верными, то все, что требуется от господина Эгона, это наполнить сердце пламенем ненависти к врагу, а также искренним желанием скорейшего возвращения племени альвов в их земли. Все это он должен почувствовать, когда покинет эту башню, неся открытую пиксиду в руках. Я же проведу древний ритуал окропления водой. Чтобы его завершить, попрошу вас, господин Эгон, не отходить далеко от двери моего жилища. Если все пройдет успешно, то альвы и тролли вернутся в свой мир.

– Ха! Да это же сущее самоумерщвление! – Из всех гостей башни слова Эбнера вызывали смех только у Дика. – Конечно, я совершенно не против, чтобы господина Эгона растерзали эти твари. Но, думаю, он же не настолько безумен, дабы пойти на это? Да и к тому же этот славный рыцарь никогда не отличался завидной храбростью!

– Можешь придержать свой дерзкий язык, барон. Я согласен.

Эти наполненные грустью слова прозвучали совсем тихо. Все видели, что губы Тима плохо шевелились, стараясь произнести каждое слово отчетливо. Рыцарь опустил голову и даже не попытался убрать с глаз растрепанные волосы. Эгон застыл на месте, подобно каменному изваянию.

В это мгновение каждый из находившихся здесь ощутил, как комок горечи медленно поднимается из недр туловища и оседает на груди тяжелым камнем. Тот поступок, который собирался совершить этот нескладный и чудаковатый юноша, заставлял задуматься. Подумать только, вняв бессвязным мыслям старого советника, решиться на верную смерть! Без всяких раздумий пойти на такое мог лишь человек, имеющий отважное сердце. Сердце рыцаря. Даже барон Седрик Дик испытал столь несвойственное ему чувство стыда. Все они останутся в башне. Но только не Тим...

Звон падающей стали заставил присутствующих вернуться из своих мыслей. Тим расстегнул пряжку пояса, и ножны вместе с мечом, доселе покоившиеся у него на бедре, покатились по полу. Рыцарь протянул руку вперед, одарив Эбнера усталым взглядом.

– Жду ваших распоряжений, господин Эбнер. И еще вы можете отдать мне пиксиду.

Советник запечатал сосуд крышкой и немедля передал его Тиму.

– Благодарю, что поверили в меня, господин Эгон. – Старик старался говорить, как можно мягче. – Мне необходимо завершить некоторые приготовления к ритуалу. Как только все будет готово, я дам знать.

Тим увидел слезы на глазах принцессы. По своему обыкновению смелая и жизнерадостная Эйдин выглядела беззащитной и робко прижималась к плечу рыцаря. Осторожно поставив пиксиду себе под ноги, Эгон обнял девушку и уткнулся лицом ей в макушку.

– Все будет хорошо. – Шептал Тим. – Скоро ты и твои люди окажетесь дома, а Хермелирд будет освобожден. Мысли о твоем счастье придают мне сил. Знаешь, когда я побеждаю страх? Когда отступать некуда, а тебе грозит опасность. Вот как сейчас, например.

– А если вновь ничего не получится? – Эйдин вздрогнула от собственных мыслей. – Хотя, конечно же, получится! Прости. Я лишь хочу, чтобы ты помнил, что даже если во всех мирах утратят веру в тебя, то принцессе альвов это глубоко безразлично. Потому, что для нее ты всегда самый лучший, независимо от произошедших событий.

– Я люблю тебя, моя госпожа!

Рыцарь жадно целовал уста девушки, и она отвечала ему взаимностью. Все прочие личности, которые собрались сегодня в этой башне, в это мгновение перестали для них существовать.

– А если все получится, и миры разъединятся, будет ли это означать, что мы никогда больше не встретимся? – Дождь из слезинок снова орошил прекрасное лицо девушки.

Тим крепко прижал Эйдин к себе.

– Даю тебе слово рыцаря, что кроме тебя, в моем сердце не будет места никому. Пожалуй, откажусь от герцогского титула, вступлю в монашеский орден и поеду биться с сарацинами в Святую Землю. Хотя после всего случившегося у меня большие сомнения о необходимости драться за веру...

Пальцы девушки скользнули по шее Эгона и, наконец, убрали с его глаз мешавшие пряди волос назад.

– Я вот о чем подумал, а что если после смерти наши души соединятся и будут неразлучными в вечности? – От близости принцессы Тим стал забывать о предстоящем деле. – Будем с тобой беззаботно кружиться в воздухе. В таком месте... Например, как тогда, в лесу, рядом с озером. И смеясь, вспоминать прошлое!

– И что же такого должно произойти в жизни, чтобы заставило тебя прекратить рассказывать небылицы и бесконечно предаваться мечтаниям. – Эйдин улыбнулась краешком губ.

– Небылицы и мечтания должны прекратить поднимать тебе настроение, принцесса! Но я наблюдаю совсем обратное. – Задорно отозвался Эгон.

В это время старый советник уже завершал подготовку к ритуалу. В пыльную склянку, наполненную водой, что красовалась посреди стола, из рук Эбнера просыпался только что растолченный серый порошок. Советник громко проговорил доселе никому не известные слова, и жидкость забурлила. Пузырящаяся пена подступила к горлышку склянки, а часть ее даже пролилась через край. Когда Эбнер убедился, что сей диковинный процесс завершен, и порошок дал мутный осадок, то плотно запечтал сосуд пробкой, несколько раз взболтал и снова поставил на стол. Чудесным образом вода полностью растворила в себе этот странный порошок и стала прозрачной, словно из лесного родника.

– Все готово, господин Эгон. – Почтительно сказал старик. – Извольте исполнить все в точности так же, как мы договорились.

Тим нехотя убрал руки от Эйдин и наклонился за пиксидой. На его лице снова отразилась печаль. Но рыцарь более не прятал глаз. Напротив, он старался запомнить лицо каждого из присутствующих. Эти личности, несмотря ни на что, казались ему сейчас роднее всех на свете. Юноша понимал, что не может уйти в вечность, не попрощавшись.

– Моя госпожа и принцесса! Смею в который раз напомнить, что моя любовь никогда не прекратится, покуда бьется сердце! – Тим поклонился Эйдин и поцеловал ее руку.

– Не хочу говорить прощальных речей. Возвращайся с победой, славный рыцарь!

Голос девушки был наигранно холодным, чтобы сдержать рыдания. Кроме того, Эйдин отвернула свое лицо, дабы Эгон в их последнюю встречу не узрел ее слабости и сам не пал духом.

– Брат мой, Зак! – Рыцарь обратился к бродяге. – В который раз я благодарю судьбу за то, что она свела меня с тобой. Если бы я знал, что нам придется пережить вместе, то лишил бы себя пищи и сна на три дня за тот скверный поступок при нашем знакомстве на северной дороге. Прости меня за все!

– То, что вы сделаете сегодня, господин рыцарь, перекроет все ваши дурные поступки. А учитывая степень вашего благородства, можно сказать, что их и не так много. – По взгляду Зака невозможно было прочитать его истинные мысли. – И вообще, на твоем месте, Тим, я бы все-таки взял с собой меч. Тролли – это жутко злобные создания.

– Можешь забрать его себе, взамен ножа, что я стащил у тебя тогда. – Выдавил улыбку Эгон.

Бродяга хитро подмигнул. Юноша же обратился к предводителю альвов.

– Сигурд, я хотел бы поблагодарить тебя за все, что ты сделал для меня и Хермелирда. Надеюсь, что я смогу отплатить той же монетой!

– Тогда мы и вправду будем в расчете. – Спокойно произнес альв. – В моей душе светло от того, что я не ошибся, когда встретил на своем пути столь благородного человека и доверился ему.

– Господин Эбнер! – Продолжил Тим. – В своих молитвах я буду просить Господа, чтобы он послал вам всех земных благ! Без ваших идей мы давно покинули бы мир живых! Обещаю, что не подведу!

– Благодарю за теплые слова. – Сказал советник. – Но все же стоит поторопиться. Солдаты за окном не смогут держать наступление вечно.

Неожиданно для всех барон быстро пересек помещение и оказался перед Тимом. Седрик, переминаясь с ноги на ногу, не решался начать разговор.

– Господин Эгон, – начал Дик свою речь, протянув вперед руку, – мне пришлось пережить многие несчастья, что сильно отразилось на моем характере. Но поймите правильно, все мои действия направлены лишь на благо Хермелирду! Я не солгу, если скажу, что действительно восхищен вашей храбростью. Но не буду многословным. Знайте, что барон Седрик Дик никогда в своей жизни не просил прощения у посторонних людей. Вы будете первым, кто удостоится подобной чести.

– Весьма польщен. – Кивнул рыцарь и простодушно пожал баронскую ладонь. – Не так давно я открыл для себя, что воспоминания о былых распрях вряд ли помогут у райских врат, когда душа отделится от тела.

Тим вскинул руку для прощального взмаха. Уверенными шагами он двинулся к винтовой лестнице. И перед тем, как переступить порог и ощутить под сапогом ступени, рыцарь не выдержал нахлынувших чувств и обернулся. Нужно было бороться с предательски нарастающим в теле напряжением.

– И еще кое-что. – Сказал напоследок юноша. – Я не буду заходить в райские двери, покуда не дождусь вас всех. И пусть я просижу под ними хоть даже несколько веков.

'Какая все-таки длинная и крутая лестница', – думал Тим, отсчитывая ступени при спуске, – 'Если не смотреть под ноги, то упасть с нее будет проще простого'.

Рыцарь намеренно старался вбивать в голову подобные пустяковые мысли. Лишь бы только в душе не осталось места страху и воспоминаниям об Эйдин и друзьях. Руки юноши вцепились в пиксиду. Эгон был удивлен, что сейчас не испытывает желания повернуть назад. Хотя голова и немного кружилась то ли от волнения, то ли от быстрого перемещения по винтовой лестнице, каждая частичка тела Тима наполнилась покоем и безразличием. На мгновение перехватило дыхание, когда ступени стали заканчиваться, а перед глазами возникла дверь, ведущая из башни наружу.

'Так, главное сейчас – это направить свои мысли в нужное русло. Как там говорил Эбнер? Возненавидеть врага и пожелать альвам возвращения домой. Что ж, троллей я и так ненавижу всей душой! А вот в остальном... Эйдин, как же я не хочу с тобой расставаться...'

Уже перед самым выходом рыцарь рванул крышку с пиксиды и отбросил ее в сторону. Затем он вытащил плохо слушающимися пальцами стекла из пазов сосуда, как это делал старый советник барона. Убедившись, что все готово, Тим отодвинул засов и дернул на себя скобу, вбитую в дверь. В глаза юноше ударил солнечный свет, заставивший моргнуть. До оговоренного места под окном башни осталось сделать лишь один шаг, но Эгон замер в проходе, пытаясь осознать, что произошло.

Снизу рычание тварей казалось еще более сильным. Троллей в крепости стало настолько много, что определить местоположение людей или альвов представлялось возможным, лишь прислушиваясь к звукам боя или натужным крикам. Булыжные камни, которыми был выложен двор замка были липкие от крови, повсюду простирались остатки павших. На стенах не осталось ни единого защитника. В воздухе повсюду витал запах смерти.

Монстры не заставили себя долго ждать. Четыре крупных особи, уже предвкушая свой триумф, оторвались от сородичей и разъяренно неслись в сторону появившегося Тима.

– Ненавижу вас за все, что вы сделали! – Вскричал Эгон и шагнул вперед.

Только один шаг. Без лишних мыслей в голове. Навстречу неизвестному. Полностью преодолев все свои сомнения.

Пиксида окунулась в лучи солнца, весело заблестели ее внутренние стекла. Тим задержал дыхание. Воздев насколько было возможно руки к небу, он очень беспокоился, что древнему сосуду не хватит света. В этот самый момент ему на голову пролилась холодная вода, заставив вжаться в плечи от неожиданности. Видимо, Эбнер услышал его крик и поспешил к выполнению своей части ритуала.

'Все должно получиться. Почему же ничего не происходит? Почему?'

Твари были уже очень близко. Эгон понимал, что теперь ему точно не спастись.

Рыцарь хотел было отбросить пиксиду в сторону и попытаться занять оборону голыми руками, но тут произошло необъяснимое явление. Древний сосуд стал излучать изумрудно-зеленое свечение. Словно туманная дымка в ночи, этот свет распространялся во все стороны, окутывая собой замок и окрестности.

Прямо под ногами Эгона, куда попали первые отблески пиксиды, на земле образовалось черное пятно, похожее на бездонную яму. Эта тьма все больше и больше разрасталась. Из темноты сквозили потоки ветра, как из горного ущелья, но к удивлению ни одно из сооружений или предметов, что попадали в границы этого странного явления, не проваливались под землю. В замке Хермелирда все оставалось по-прежнему. Для всех, кроме троллей.

Нападавшие монстры вдруг остановили свой натиск и завыли особенно дико. Странная сила заставила их побросать оружие и стала прижимать к земле. Тролли сопротивлялись изо всех сил, твердо стоя на ногах. Но силы покидали их, и стоило только какой-нибудь особи упасть, как развернувшаяся черная бездна пожирала их тела вместе со снаряжением.

Руки, дердавшие пиксиду, стали затекать. Тим не мог понять, почему темнота посреди солнечного дня поглощает троллей. Рыцарь сам перестал видеть из-за нее собственные сапоги, но при этом он не чувствовал никакого давления. Лишь сильные порывы ветра, трепавшие полы его сюрко, вырывались из недр земли.

Неизвестно, сколько продолжалось это действо. Когда солнце стало садиться, Эгон, так и простоявший все это время на одном месте, заметил, что уже больше не держит древнеримский сосуд над головой, а опустил его на уровень пояса.

С заходом солнца пропадали и чудесные посдедствия ритуала в честь бога Меркурия. Изумрудное свечение постепенно рассеивалось, а тьма, застилавшая землю, вновь стала приобретать очертания булыжных камней. Где-то за стенами замка еще слышался прощальный рык троллей, но из души рвалось то светлое чувство, что человечество больше не увидит подобных существ никогда.

Измученное лицо Тима озарила улыбка, и рыцарь решил дать покой уставшим ногам, сев на приступок перед дверью башни.