Текст книги "Тайна Хермелирда (СИ)"

Автор книги: Владимир Федоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава 5.

Герцогство Монд.

Я хочу предложить тебе, мой гость и слушатель, последовать и нам за ученым почтовым голубем Дядюшки Эбнера. Оставим же на время беспокойный Хермелирд и перенесемся немного севернее, в земли Раймунда Отто, именуемые герцогством Монд. С высоты птичьего полета прекрасно видно как урожайны и плодоносны земли Монда и сколь величественен древний замок герцога. А сколько людей суетятся там, внизу, на дороге! Хоть и многие путники посещает эти места, но далеко не все из них имеют здесь дом. Дело в том, что герцогство Монд стоит на одном из крупных торговых путей, так необходимых германским землям. В связи с этим, в обе стороны дороги тянутся бесконечные купеческие повозки, проносятся пешие и конные отряды и чинно проходят миссионеры. Даже при королевском дворе было известно, что территории, находящиеся под властью Раймунда Отто, славятся своим порядком, а посему, путники, пересекающие границы Монда, могли не страшиться за свои жизни и свой скарб. Сам же герцог был известен своим гостеприимством и доброжелательностью.

Почтовый голубь, сделав еще несколько кругов над герцогством, приземлился на потолочную балку одной из многочисленных комнат замка, рядом со своими сородичами – птицами. С балки открывался великолепный вид на обстановку комнаты и ее обитателей. Посмотрим и мы глазами пернатого гостя на убранство этого дома.

В первую очередь, в глаза бросался огромный камин, что служил источником тепла и света этой комнаты. Над камином висело фиолетово-белое знамя, изображающее луну, рядом с ним из стены скалилась голова вепря, а на полу расположилась бронзовая статуя Аполлона. Комната же, по праву могла бы иметь название гостевой или приемной. По ее периметру были развешаны гобелены. Тематика изображений на этих полотнах передавала события Крестовых походов и скандинаво-германской мифологии. Посреди комнаты находился небольшой стол, уставленный изысканными кушаньями и окруженный стульями. Мебель была украшена резьбой и драгоценными камнями.

Около камина с кубком вина стоял пожилой человек. Он глядел на пламя, почти не моргая. Его одежда, расшитая золотыми и серебряными нитями, особо не отличалась от облачений знатных господ той эпохи. Особое внимание привлекал перстень на его правой руке, изображающий двух скрещенных змей. Перстень светился особенным светом в те моменты, когда человек поднимал кубок для очередного глотка. Наконец господин повернулся к присутствующим комнаты лицом и произнес:

– Я и моя супруга Бруна благодарим вас, господин Раймунд и вас, госпожа Эделина, за столь радушный прием и прекрасное вино. Уверен, что если вам вдруг захочется посетить земли Вейсшейта, то можете рассчитывать на наше гостеприимство.

Помимо человека с кубком в комнате находилось еще три персоны: мужчина с роскошной бородой и массивной золотой цепью поверх прогулочного котта, в котором безо всякого труда можно было признать герцога Раймунда Отто, и две женщины в замысловатых платьях со шлейфами и широкими рукавами. Все присутствующие имели аристократический вид, дававший основание полагать, что здесь собрались люди высшего света.

– Перестань, Бернар. – Улыбнулся Раймунд. – И довольно любезностей! Ведь все здесь прекрасно знают о том, что ни ты, ни несравненная герцогиня Бруна не навестили бы своего старого приятеля, если бы не эта чертова церемония!

Бернар сдвинул брови.

– Я попросил бы не делать столь резких выпадов в сторону ритуала посвящения в рыцари моего мальчика Тима! Это важный день как для него, так и для нас с Бруной!

– Да каков прок от этих ритуалов, будь они неладны! – В сердцах выкрикнул Отто. – Побывали бы они во время осады Дамаска, когда орды мусульман противостояли нам, а французы смеялись в лицо королю германцев, вместо оказания помощи! Я бы назвал это истинным посвящением в рыцари!

– Ваши слова полны искренности, – Вздохнул Бернар. – И если бы я не бывал в Святой Земле, то пожалуй, нашел бы чем вам возразить.

– Надеюсь, что вы простите мою старческую нервозность, герцог Бернар Эгон?

С этими словами Раймунд поднял со стула свою шляпу и склонился с нею в реверансе, обмахнув пол павлиньим пером.

– Любезный друг, я приглашаю вас спуститься ко мне в погреб и угоститься прекрасным вином другого сорта. – Сказал он.

После того, как герцоги удалились из комнаты, Бруна, все это время не проронившая ни слова, вдруг подняла глаза. Это была довольно симпатичная женщина преклонных лет с густыми волосами пшеничного цвета. Основу ее украшений составляли костяные серьги и ожерелье, глядя на которые невольно вспоминались времена, предшествующие становлению Священной Римской империи. Обращаясь к Эделине, Бруна произнесла вполголоса:

– Госпожа, не могли бы вы поведать о Тиме?

– Понимаю вашу настороженность, госпожа Бруна. – Эделина теребила пряжку кожаного ремешка, несколько раз обвитого вокруг талии. – Хочу вас заверить: Тим – прекрасный мальчик. Вам очень повезло, что наставником вашего с Бернаром сына стал именно герцог Раймунд Отто. Мой супруг обучил его всем премудростям, необходимых человеку с подобным титулом при жизни. В свою очередь Тим проявил усердие и трудолюбие при занятиях. Родительские чувства мне близки: у нас с Раймундом с каждым годом все расцветает красавица Анна.

– Ваша девочка также восхитительна, как и ее почтенные родители. – Всплеснула руками Бруна. – Недавно видела, как она выходила за ворота замка. Ее чудесные глаза и осанка, словом, она просто прелесть. Хотелось бы мне увидеть того благородного рыцаря, кому достанется в жены ваша принцесса.

– Тут даже нет смысла гадать! Анна будет обвенчана с Тимом! – Послышался голос Бернара – Как вы на это смотрите, многоуважаемый Раймунд?

В проеме двери вновь появились фигуры Бернара и Отто.

– А не считаете ли эти речи достаточно дерзкими, герцог Эгон? – Спросил Раймунд и пригубил добрую порцию вина из кубка.

– Ни в коем случае, господин. – Ответил Бернар. – Ну посудите-ка сами: оба наших славных рода – древние и знатные, а мы с вами – старые друзья. Или у вас имеется недовольство моим сыном?

– Ни в коем случае, господин, – сказал Раймунд, – Тим – определенно славный малый и многого добьется в жизни.

– Думаю, что будет уместным спросить о чувствах саму Анну. – Вмешалась в разговор Эделина.

– Вопросы брака должны решать родители! – Отрезал Отто. – Но все-таки я считаю, что наша девочка заслуживает права выбора. От себя могу лишь добавить, что они прекрасно ладят. С тех пор, как Тим живет у меня в замке, я часто наблюдаю его восторженные взгляды, направленные в сторону Анны. Завтра я устраиваю игры по случаю посвящения Тима в рыцари. Не хотите ли принять в нем участие?

– Я уже стар для подобных развлечений. – Бернар рассмеялся.– Но рыцарский поединок пойдет моему сыну на пользу. А кто еще участвует в турнире?

– Все рыцари, что имеют честь присутствовать на церемонии и все гости моего замка, имеющие подобный титул.

– Я уже знаю, кто будет фаворитом Анны на этом турнире... – Загадочным голосом сказала Эделина.

Все присутствующие многозначительно переглянулись, а Раймунд деловито кивнул:

– Можете считать, что мое родительское благословление на супружеский союз Тима и Анны получено.

– За это следует поднять наши кубки, господин Отто! – Вскричал Бернар. – За союз Монда и Вейсшейта! Думаю, что наши прекрасные дамы придерживаются схожей нам точки зрения.

В тот момент, когда четыре кубка были подняты вверх, Бруна бросила взгляд на стол и увидела на его краю сидящего белоснежного голубя.

– Кажется, сам Святой Дух в виде голубя спустился благословить союз наших детей и наших земель! Разве это не чудо? – Произнесла она, указывая на птицу.

– Конечно, голуби здесь не редкость, но этот какой-то особенный. – Изумился Раймунд. – Это истинно чудо! Постойте, к его ноге примотано послание! Это почтовый голубь.

Герцог Отто подошел к птице и взял ее в руки. Голубь не оказывал сопротивления и не пытался улететь, словно понимал свое предназначение. Отвязав клочок бумаги от лапы, Раймунд развернул его и зачитал вслух:

– 'Ваша светлость! Я не теряю надежду, что это письмо дойдет именно до вас. Столь бесцеремонным образом изволит нарушить ваш покой недостойный слуга – барон Хермелирда Седрик Дик. С прискорбием сообщаю, что решился на написание этого послания лишь по случаю крайней необходимости. Мои земли атакуют доселе неизвестные разбойники, пришедшие с юго-востока, коих огромное число, намного превышающее количество людей моего гарнизона. Силы неравны, и если не дать им должный отпор, то Хермелирд падет, а эти злодеи пойдут в походы на соседствующие земли. Дабы не случилось этого, прошу Вашу светлость с милосердием внять моей мольбе и послать в помощь своих верных воинов для истребления мерзкого племени. Заранее выражаю Вашей светлости благодарность, и прошу вспомнить о клятве, данной друг другу герцогом Раймундом Отто и моим отцом, бароном Аделаром Диком, ныне упокоившимся, данную в Святой Земле. Верный Господу, короне и Вашей светлости барон Седрик Дик'.

Раймунд замолчал. На его лице отразилось волнение. Выдержав несколько секунд тишины, он обратился к присутствующим.

– Я хорошо помню барона Аделара и его отважное сердце! Не раз его люди приходили ко мне на выручку, когда богомерзкие сарацины во время набегов пытались сжечь лагерь и корабли. И клятва, данная нами нерушима во веки веков! Но все-таки мне интересно, кто те люди, что посягнули на Хермелирд и ныне несут угрозу его сыну, Седрику. Я, конечно же, пошлю своих лучших воинов на подавление беспорядков соседних земель.

– Мне не довелось быть знакомым лично с бароном Диком и его сыном, но если герцог Отто исполнен уважения к этим людям, то я готов оказать поддержку. – Заверил Бернар.

– Мы еще вернемся к этому вопросу завтра, как только пройдет церемония посвящения Тима в рыцари и турнир. – Сказал Раймунд. – Во время всеобщего застолья мы определимся с отрядом и военачальником. В письме имеется приписка: 'Как только люди, посланные Вашей светлостью, подойдут к сросшимся соснам у дороги на Хермелирд, то пусть подадут дымовой сигнал, разобьют в том же месте лагерь и ждут ответного. Существует вероятность разбойного нападения прямо у дороги'. Если верить письму, то злодеи напали с юго-востока, а дорога, соединяющая Хермелирд и Монд находится на севере. Сколько же этих выродков всего, если им удалось так далеко пройти!

– Сколько бы их ни было, они пожалеют, что родились на свет! – Продолжил Бернар. – Наши рыцари не знают поражений, а сложность битв только вселяет им радость в души! Скоро и мой Тим Эгон займет место среди них по праву.

– Кстати, а где же сам Тим? – Спросила Бруна. – Ему было бы полезным видеть реакцию родителей на послания подобного рода.

– Тим, как и подобает праведному христианину, проводит день перед церемонией в посте и молитве. – Важно произнес Отто, убирая письмо в мешочек, висевший у пояса.

А в это время в герцогском саду, в том самом месте, где кроны деревьев были наиболее пышными, то и дело раздавался звонкий девичий смех, а среди ветвей можно было разглядеть белокурую головку Анны Отто. А по мужскому голосу, звучавшему в тон ее смеху, нетрудно было догадаться, что дочь герцога была там не одна.

– ...А замок Шатель Марвей был освобожден Гаваном от волшебника Клиншора...– С упоением рассказывает молодой человек с продолговатым лицом и длинными, растрепанными на ветру волосами пшеничного цвета.

Черты его лица вблизи очень напоминают черты Бруны Эгон. Он одет в зеленое сюрко и серый плащ. На груди вышит фамильный герб герцогства Вейсшейт – две переплетенные меж собою змеи.

– Я до сих пор удивляюсь: как в тебе может храниться столько историй, что рассказываешь мне? Ведь ты ни на минуту не замолкаешь! – Еле сдерживая смех, говорила девушка. – Признаюсь, эти истории доставляют мне сущее наслаждение. Несмотря на то, что многие из них я слышала и читала ранее, с такой жестикуляцией и в лицах, передать их может только Тим. И вообще, слезай с дерева! Мне неудобно говорить, задрав голову!

Сад герцога Отто был воистину одним из самых прекрасных мест Священной Римской Империи. Садовники неустанно трудились над его благолепием. Ветви деревьев и кустов были изящно подстрижены, трава тщательно прополота, а на дорожках из насыпного камня никогда не было ни единой соринки. В интерьер сада прекрасно вписывалось озеро, гармонирующее со скульптурами, а кованая ограда, окружавшая сад была настоящим произведением искусства.

Но все это великолепие ничего бы не стоило без дочери герцога – прекрасной Анны. Темные глаза на фоне светло-русых волос сияли гордым взглядом, пухлые губки и упругая грудь говорили о привлекательности их обладательницы, а точеная фигура завораживала любого, кто украдкой глядел на нее. На Анне было ее любимое красное платье, а хрупкую шею украшал медальон в виде луны.

Тим приземлился точно подле нее прямо на траву. Поправив свое сюрко, он большими глазами поглядел на Анну и сказал:

– Я не просто так залез на это дерево. Это было для наглядности, так, примерно, происходит осада замка. Да и обзор с дерева просто отличный: зря ты не захотела лезть на него.

– Времена нашего детства давно позади, Тим. – Назидательно произнесла Анна. – И прекрасной даме не подобает лазать по деревьям. Хотя бы из соблюдений правил этикета. Кроме того, в этом платье, а оно, как знаешь, мое любимое, ты сможешь наблюдать меня на завтрашней церемонии. Ты ведь помнишь, чему она посвящена?

– Ну, конечно! Это самый важный день моей жизни! Я стану рыцарем! Хотя, где-то в душе я уже рыцарь!

Предавшись мечтаниям, Тим направил свой взор в безоблачное небо. Сколько дней прошло с тех пор, когда он, еще мальчишка, прибыл вместе со своим отцом в герцогство Монд. Батюшка Бернар сказал Тиму, что его наставником и учителем будет выдающийся рыцарь – герцог Раймунд Отто. И с тех пор, как отец уехал в родной Вейсшейт, потянулись дни, похожие один на другой. Служение Тима при дворе герцога Отто, пересекавшееся с отработкой воинских навыков, обучению грамоте и этикету нельзя было назвать слишком тягостным. Чтя память о временах Крестовых походов вместе с Бернаром, Раймунд никогда не срывал злость на мальчике и не поднимал на него руки без повода, но при этом старался вложить в него максимум знаний, всячески препятствуя иногда возникающей лености и нерадению. Но, в целом, Тим проявлял рвение к рыцарской науке, потому что знал, что день, когда меч коснется его плеч и головы и будут произнесены заветные слова, рано или поздно настанет. Тоска по дому, которого он почти не помнил, быстро прошла, а радужные горизонты великого будущего, как и всегда, то и дело будоражили воображение.

'Ну разве это не истинная отвага, – подумал про себя юноша, – что уже очень скоро герцог Тим Эгон на мощном коне в сверкающих доспехах и с копьем наперевес ринется первым в самую гущу битвы. Даже неважно с кем биться, ведь главное, враг должен быть свиреп и уродлив. А после сам король заметит мою доблесть и пригласит к себе на пир. Все восхищаются мною и выражают слова благодарности, а потом я уезжаю в Вейсшейт. Там меня ждет любимая жена – прелестная герцогиня Анна Эгон. Она встречает меня у ворот замка вместе с нашим сыном... нет, пусть будет двое детей: сын и дочка. Пожалуй, так... Так вот, Анна несет мне навстречу кувшин, до краев налитый родниковой водой. Я подхватываю его, не слезая с лошади и пью, жадно пью. Да так, что брызги летят во все стороны и даже за ворот.'

Тим настолько размечтался, как и в самом деле почувствовал, как будто бы по спине течет изрядное количество жидкости.

– Ай! – Крикнул он от неожиданности и отпрянул в сторону.

За его спиной стояла Анна и весьма бесцеремонным образом, не переставая звонко смеяться, лила на него воду из походного меха для хранения жидкостей, только что набранную из пруда.

– Рыцарю стало холодно? – Сказала она язвительно. – А по мне, так он давно уж охладел к своей прекрасной спутнице и опять мечтает о подвигах! Ничего, ведь завтра на турнире у него будет возможность показать себя во всей красе! А то многие из его сверстников уже успели сыскать славы под стенами Иерусалима, например, или еще где-нибудь. А Тим только и делает, что бесстыдно мечтает, да рассказывает небылицы!

Это было уже обидно, но в этот раз Тим сдержался от излишней болтовни, не желая портить отношения с подругой детства. Конечно, общения ему хватало сполна, ведь очень часто случалось, что знатные гости, навещающие Раймунда и Эделину, приезжали в сопровождении пажей, оруженосцев и прочей прислуги. Всю эту незнатную братию селили в отдельное крыло замка, что также выполняло роль жилища Тима. Общительный мальчик относился ко всем с одинаковым уважением и никогда не проявлял чувств высокомерия. Для себя он давно сделал вывод, что герцог относится к нему так благосклонно исключительно потому, что род Эгонов был один из самых знатных в германских землях. Часто ему приходилось утешать по вечерам менее удачливых сверстников, так как их господа, в большинстве случаев, были очень несдержанны и несправедливы к своим слугам. Только лишь единицы из пажей и оруженосцев могли похвастаться тем, что едят со своим господином и его семейством за одним столом, но ни один из знакомых Тима не мог похвастаться близкой дружбой с дочерью своего господина... Нельзя было сказать, что они с Анной общались очень уж часто: герцогская чета Отто всегда стояла на страже благочестия, что, естественно, подразумевало под собой воспрепятствование общения между разнополыми детьми. Исключение составляли прогулки в парке, совместный прием пищи и посещение библиотеки. Когда девушка стала интересовать Тима в силу возраста не только в качестве собеседницы, то Раймунд полностью пресек их встречи без собственного присутствия. И только сегодня, когда молодой человек обещал герцогу, что проведет этот вечер в посте и молитве, удалось пробраться в парк и встретиться с объектом своего воздыхания.

– Ну не обижайся, Тим! Я сама не своя, когда рядом с тобой! – В голосе Анны невозможно было отличить правду ото лжи.

Видя, что юноша смутился, Анна решила подлить масла в огонь. Она сняла со своей руки браслет и протянула Тиму:

– На время турнира ты будешь моим фаворитом! Я знаю, что в деле ты такой же герой, как и на словах. Моя душа будет мысленно с тобой.

Молодой человек испытал сладкую дрожь своего тела. Еще бы, подобных слов от Анны он уж никак не ожидал! После того, как его подрагивающая рука приняла браслет, Тим воодушевился и попытался сказать нужные слова спокойным тоном, но получилось нечто несвязное:

– Я благодарю тебя за слова... Эти слова, да... Я тронут... То есть, нет, не то... Я тебя очень ценю, даже не то, чтобы ценю. Нечто большее... – Тим выдохнул. – Стань моей женой! Если хочешь конечно...

Анна постаралась изобразить на своем лице улыбку, преисполненную мудрости, но румянец на щеках выдавал ее:

– Это больше походит на блеянье овцы, но никак не на предложение рыцаря своей даме! Но я думаю, что пока ты рыцарем не стал, то и на рыцарские поступки пока что не способен. Кроме того, ты же знаешь, что ни я ни ты не властвуем над своими судьбами. Вопрос о браке в руках родителей и только. А пока, можешь поцеловать мою руку, в знак признательности своей дамы сердца и готовности стать моим фаворитом.

Хоть герцогский сад и располагался недалеко от той самой дороги, соединяющей Монд с прочими феодальными наделами, но через прутья изгороди бывает не достаточно хорошо видно проезжающих. Донесшиеся оттуда звуки заставили Тима и Анну не только прервать свой диалог, но и проявить любопытство. Юноша и девушка поспешили покинуть сад и выйти навстречу процессии.

Как выяснилось, по дороге через Монд двигалось огромное количество пеших и конных воинов, что и было причиной шума. Ржание лошадей, лязг доспехов и оружия, топот ног и копыт и сливавшиеся воедино обрывки разговоров создавали ту самую какофонию. Было видно, что проезжающие и проходящие люди имеют усталый вид, а их обмундирование было изрядно потрепано. Анна с завороженным видом смотрела на хмурые и бородатые лица проплывающих мимо нее людей. Воины же, в свою очередь, не проявляли ни малейшего интереса в отношении наблюдавших, продолжая двигаться в направлении, известное только им одним.

– Как они все прекрасны, правда, Тим? – Сказала она. – Это, должно быть, славные рыцари, чье мужество не знает границ, а отвага и честь – превыше всего. Как бы я хотела, чтобы кто-нибудь из них проявил бы внимание ко мне.

– Судя по их снаряжению и диалекту, это норвежцы. – С вызовом в голосе сказал Тим, понимая, что в очередной раз 'растоптан' высказываниями наглой девчонки. – И только малая часть из них, наверное, имеет титул рыцаря. Ты чересчур романтизируешь действительность.

– Да хоть если даже и так. – Анна надула губы. – По ним видно, что они все – видавшие виды. А вот тот, кто едет впереди отряда, наверное, их предводитель и уж точно рыцарь!

– В этом с тобой не поспоришь! Подожди, так ведь это же Олаф! Олаф, стой!

Тим со всех ног бросился догонять уже проехавшего самым первым всадника. По своему телосложению этот достаточно молодой человек не был примечателен чем-то особенным, даже отдаленно напоминал Тима. То, что это был именно предводитель отряда и знатный человек, выдавали узорчатые нагрудные пластины на кольчуге, имевшие в своей основе рисунок корабля с драконьей головой во время шторма. Это было непозволительной роскошью, ведь в те годы скандинавы были куда беднее своих собратьев – европейцев, в связи с чем, даже их местная знать не могла позволить себе последние изыски снаряжения. Предводитель отряда имел странную прическу, даже для норвежца. Одна половина него лица полностью была завешана волосами, спадавшими до плеч, а другая – оставалась открытой. То, что этот человек был именно рыцарем, говорило еще и то, что сбоку от него ехал юнец – оруженосец, такой же безбородый, как и его господин. Этот юнец без конца гладил рукой массивный рогатый шлем, притороченный к седлу и явно принадлежащий не ему.

– Олаф! – Еще раз крикнул, что есть силы Тим, подбегая к рыцарю. – Ты не узнал меня?

Человек, называемый Олафом, медленно повернул голову. Он еще не успел еще что-либо ответить, как его опередил оруженосец. Мальчишка преградил своей лошадью дорогу Тиму и даже замахнулся на него плетью:

– Как смеешь ты беспокоить лендрмана Олафа Норвежского своим присутствием, деревенщина?– визгливо крикнул он – Захотел получить отменных плетей?

В одну минуту Олаф оказался рядом с ними и одним сильным ударом ноги выбил из седла задиристого оруженосца. В его глазе, что не был прикрыт волосами пылала ярость.

– Это ты сегодня отхватишь плети, Болли! И моли Господа, чтобы герцог Тим Эгон, что стоит перед тобой сейчас, за чуть было не нанесенное ему оскорбление не потребовал изжарить тебя в кипятке, предварительно содрав с живого шкуру!

Под заливистый смех отряда еле живой от страха и пережитого падения Болли на коленях подполз к ногам Тима и стал лобызать ему башмак.

– Простите меня, ваша светлость!

Тим, гордый собой, отпихнул оруженосца Олафа, словно собаку и сделал шаг вперед. Лендрман казался ему снова невозмутимым. Олаф степенно слез с лошади и заключил Тима в свои объятия. Когда ветер дунул чуть посильнее, Тим заметил, что Олаф неспроста не хочет открывать вторую половину лица. Скрываемая глазница лендрмана была пуста, а кроме того, щеки и до лба ее пересекал уродливый розовый шрам. Спросить о том, при каких условиях получилась эта ужасная травма, Тим не решился.

– Я знал, что ты не забыл меня, Олаф! – радостно сказал Тим – Какими судьбами ты снова очутился в наших краях?

– Возвращаюсь в родной край из Святой Земли. Вспомнил наше славное детство в Монде и решил попросить ночлега для меня и моих людей у герцога Раймунда Отто. Я смотрю, ты все еще здесь?

Олаф был одним из близких друзей детства Тима, но несколько лет был старше. Норвежец часто гостил в замке Отто по воле своего господина, что взял его к себе в ученики. Имея спокойный и сдержанный характер, Олаф смиренно сносил побои и оскорбления старого скандинава, который, в свою очередь, измывался над ним при каждой возможности. Тим, видя все это, втайне радовался, что его самого подобная участь миновала, но никак не мог понять, как Олаф, будучи человеком такого знатного рода, терпел подобное обращение. После того, как настал черед посвящения в рыцари и самого Олафа, господин увез на родной полуостров и больше Тим не видел никого из них.

– Снова проявляешь свои дурные привычки, Тим! – Капризно произнесла подошедшая Анна. – Как ты мог забыть про даму сердца?

– Я не забыл, просто мы...

– Приветствую тебя, Анна. – Перебил Тима Олаф, учтиво поклонившись. – Ты прекрасна как и всегда. Проклятые сарацины лишили меня глаза, но не лишили возможности видеть истинную красоту! Как здоровье твоего отца и матушки? И дома ли они?

– Живы милостью Божией! – Ответила Анна. – Да и куда им уезжать, когда завтра такое событие: Тима ждет наконец-то посвящение в рыцари! А после – турнир и праздничное пиршество. Приглашено множество гостей, идет усиленная подготовка. Ты останешься у нас?

– И вы до сих пор молчали, что мой любезный друг наконец-то станет рыцарем? – Удивленно воскликнул Олаф. – А сама Анна Отто – твоя дама сердца? Сколько радостный вестей встретило меня на дороге в Монд! Конечно, я еще больше хочу остаться на время здесь, и даже, если Тим не против, готов участвовать в обряде омовения!

– Рыцарем я еще не стал, благословления на свадьбу никто не давал, так что все это пустая болтовня, в которую человек благоразумный пытается не вступать – Тим пытался казаться умудренным, но друзья пропустили его напыщенную реплику мимо ушей.

– Если вас, не затруднить, я хотел попросить проводить меня к Его светлости герцогу Отто. – Сказал Олаф. – Я доложу ему о своем присутствии и попрошусь разместиться на ночлег. Уверен, что он не откажет мне, зная нашу дружбу с Тимом с раннего детства.

– Конечно, Олаф. Пойдем. – Сказала Анна.

Тиму показалось, что после разговора с норвежцем из ее голоса исчезли смешливые нотки, а сама Анна стала более чуткой и женственной. Эгон обиделся, но не показал виду.

– Отряд, привал! – крикнул Олаф. – А ты, Болли, присмотри за моей кобылой! Я скоро вернусь и мы получим места для ночлега!

Под одобрительный гул воинов друзья отправились в сторону цитадели Монд, оживленно беседуя про те времена, когда судьба раскидала их.