Текст книги "После немоты"

Автор книги: Владимир Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

СЛОВО О ДУХОВНОМ ОТЦЕ

Судьба свела меня с отцом Димитрием Дудко, казалось бы, совершенно случайно, но эта случайность многое в моей жизни изменила и предопределила. И, я думаю, не только в моей жизни. Десятки русских интеллектуалов одного со мной поколения могут с уверенностью подтвердить решающую роль этого героического пастыря в их биографиях. Отец Димитрий на протяжении многих лет был близким другом семьи Александра Солженицына. В доме великого гуманиста наших дней Андрея Сахарова его принимают как самого дорогою и близкого человека. Своим духовным отцом считают его Игорь Шафаревич и Владимир Осипов, Александр Галич и Лидия Чуковская, Евгений Барабанов и Михаил Агурский. И еще многие и многие.

Проповеди и беседы отца Димитрия затрагивают самые глубинные проблемы человеческого существования: проблемы Любви, Совести, Сострадания, Самопожертвования.

Именно поэтому они вызывали и вызывают в современном русском обществе такой чуткий и широкий резонанс. Но именно поэтому же их успех и популярность приводят в неистовое раздражение существующую в современной России безбожную власть. Репрессии и гонения следуют одно за другим: лишают возможности служить в одном храме, переводят в другой, затем – в третий. На семью, друзей, паству различными, порою самыми ухищренными способами оказывают политическое, моральное, административное давление, с тем, чтобы создать вокруг него атмосферу изоляции и отчужденности.

Но недаром записано: слово да скажется! Слово отца Димитрия пало на благодатную почву. В трудные минуты жизни паства не оставила и не оставляет своего пастыря. Письма, петиции, личные ходатайства перед Патриархом и властями возымели свое действие: отец Димитрий Дудко продолжает свою, поистине подвижническую, деятельность.

Огромную роль также в его судьбе уже сыграла и еще может сыграть в дальнейшем поддержка со стороны мирового общественного мнения.

Богоугодное слово отца Димитрия Дудко должно и впредь звучать с амвона православной церкви сегодняшей России. Это зависит от каждого из нас. От нашей твердости, от нашего постоянства, от нашей последовательности. Ибо на века сказано: „Царствие Небесное силою берется".

Париж, 5 марта 1977 г.

УРОК СВОБОДЫ

В ночь с 4-го на 5-е июля израильские воздушно-десантные части, преодолев почти четыре тысячи километров, высадились на столичном аэродроме Уганды и, после получасовой схватки, освободили около ста заложников – пассажиров самолета „Эр-Франс", захваченного на пути из Тель-Авива в Париж пропалестинскими террористами.

Эта блестящая операция восхитила весь демократический мир. Главы ряда западных правительств, еще недавно безропотно выполнявших любые требования воздушных пиратов, направили в адрес израильского правительства поздравительные телеграммы. Западные газеты, и в их числе даже такие, как французская „Монд" и западногерманская „Цайт", не отличавшиеся до сих пор особой моральной разборчивостью, отозвались на событие весьма положительно. Мир вдруг вспомнил о казалось бы, уже давно осмеянных и забытых понятиях. Слова „Честь", „Справедливость", „Самопожертвование" вновь замелькали в печатных столбцах. Как говорится, нет худа без добра!

Тщательное расследование всех обстоятельств этого дела показало, что захватавшие самолет „беззаветные борцы за свободу палестинского народа и всего остального человечества от ига буржуазной демократии, империализма и эксплуатации человека человеком" (в защиту которых, кстати сказать, выдающийся гуманист Генрих Белль не поленился написать целый роман) были идейно и организационно связаны с кровавым диктатором Уганды, расистом Иди Амином, открыто провозгласившим себя принципиальным последователем Гитлера в современном мире. Воистину скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты!

Расследование показало также, что единственная из оставшихся в Уганде заложниц – семидесятилетняя Дора Блох (во время израильского рейда она находилась в городском госпитале) – была зверски умерщвлена на больничной койке в отместку за все случившееся. Это гнусное убийство красноречиво свидетельствует о том, каким образом герои „национально-освободительного" движения в Африке, вроде Иди Амина и ему подобных, будут решать проблему белых меньшинств на черном материке. И напрасно политические ханжи и лицемеры типа Киссинджера, Пальме и компании спешат нажить себе профессиональный капитал безответственной демагогией по поводу „прав большинства", трусливо умалчивая при этом о насильственно выброшенном со своей земли „большинстве" немцев Поволжья или крымских татар. Если и в Африке случится худшее, кровь будущих жертв (как и уже пролитая кровь сотен тысяч ни в чем не повиннных во Вьетнаме и Камбодже) в первую очередь падет на них, ибо, в отличие от протежируемых ими „освободителей", они знают, что творят. Рано или поздно им придется ответить перед человечеством по всей строгости законов, принятых в свое время в Нюрнберге.

Рейд возмездия израильских десантников может служить для них поучительным напоминанием об этом!

Париж, 2 сентября 1977 г.

АНТИСЕМИТИЗМ И РУССКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ

Выступление перед делегатами съезда ЛИКА[1]1
  Лига борьбы с расизмом и антисемитизмом.


[Закрыть]

После недолгого перерыва на страницах советских и восточноевропейских газет вновь, как в худшие времена погромов и чисток, запестрела клишированная демагогия о „лакеях израильской пропаганды" и „платных агентах империализма и сионизма". Эта антисемитская истерия мало чем отличается от предыдущих карательных шоу подобного рода. Как показала новейшая история, в странах так называемого победившего социализма в наиболее острые моменты экономических и внутриполитических кризисов еврейское меньшинство неизменно становится для существующих властей удобным „козлом отпущения" за их собственные грехи, „мальчиком для битья", благодарным объектом идеологической сублимации. Это аксиома любой формы тоталитарной диктатуры.

Показательные процессы тридцатых годов, где, как правило, преобладал еврейский элемент, и „дело врачей-отравителей" в Советском Союзе, когда только смерть ,,вождя всех времен и народов" спасла еврейское население от принудительной депортации на Восток, омерзительный спектакль суда над группой Рудольфа Сланского в Чехословакии, погромные кампании конца шестидесятых годов в Румынии и Польше – вот те немногие, но красноречивые доказательства перманентности этого угрожающего фактора в политике тоталитарного мира. В свое время Ленин, имевший слабость к сомнительным афоризмам, заметил, что „коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны". Теперь же, перефразируя его, у нас в России мрачно шутят: „Коммунизм есть советская власть плюс антисемитизация всей страны". Горький, но поучительный парадокс общества, заявившего себя цитаделью мирового интернационализма.

Но, к чести русской и восточноевропейской интеллигенции, разрушительный дух антисемитизма ни в коем случае не находил и, смею вас заверить, не найдет в ее среде сколько-нибудь заметного отклика, но постоянно встречал и будет встречать недвусмысленный и жесткий отпор.

Когда киевские черносотенцы пытались в судебном порядке линчевать Бейлиса, одному юдофобу Сикорскому противостояла целая плеяда лучших из лучших представителей тогдашней России: Блок, Горький, Короленко, в созвездии других, может быть, менее громких, но не менее замечательных русских людей. Когда гитлеровский геноцид захлестнул Польшу, рядом с гонимым народом оказались такие ее беззаветные герои, как Януш Корчак, разделивший в лагерном крематории трагическую участь доверенных ему судьбой еврейских детей. Когда советские власти разгоняли мирные митинги памяти погибших в Бабьем Яру, среди евреев-демонстрантов неизменно находился русский писатель Виктор Некрасов. Именно ему принадлежит фраза, ставшая принципиальным кредо демократов России по отношению к этой проблеме: „Да, – сказал он, отвечая на обвинения партийного руководства, – здесь похоронены не только евреи, но только они похоронены за то, что они евреи".

В процессе гражданского и духовного возрождения современной России и Восточной Европы, свидетелями которого мы теперь являемся, явственно вырисовывается и совершенно новый, не предусмотренный никакими футурологами или политологами феномен наших межнациональных отношений. Движение за выезд в Израиль, к примеру, самым тесным образом переплетается с демократическим и религиозным движениями в нашей стране. В частности, когда в Советском Союзе попираются права еврейского меньшинства, мир слышит самые разные русские голоса: ученого Андрея Сахарова, священника Димитрия Дудко, военного Петра Григоренко, писательницы Лидии Чуковской и многих, многих других. И наоборот. Активисты Сиона деятельно участвуют в совместных действиях с русскими и восточноевропейскими демократами. Недавно, например, в нашем журнале „Континент", выходящем, в числе других и на французском языке, был опубликован волнующий „Диалог из-за колючей проволоки", авторы которого – два сегодняшних заключенных: украинец Вячеслав Черновол и еврей Борис Пенсон явили самим фактом этой публикации поистине героический пример подлинного интернационализма. К сожалению, возможность подобного диалога в условиях современного концлагеря есть единственный результат Совещания в Хельсинки, но, убежден, что он, этот результат, достигнут не благодаря устроителям этого Совещания, а вопреки им, достигнут силою духа и беззаветностью самопожертвования наших инакомыслящих и политзаключенных, евреев и неевреев. Такова горькая правда детанта!

И здесь, в изгнании, русская интеллигенция последовательно продолжает сложившуюся традицию. В большинстве международных акций наши демократы выступают совместно с мировой еврейской общественностью, будь то перед угрозой исключения Израиля из ЮНЕСКО, в действиях протеста против антисемитского терроризма или в кампаниях по освобождению таких политических заключенных, как Эдуард Кузнецов, Михаил Штерн, Сильва Залмансон, Анатолий Щаранский и целого ряда других. И никакие инсинуации сегодняшних русских шовинистов или, в свою очередь, различного рода русофобов не в состоянии поколебать этой нерасторжимой уже солидарности. Так было, так есть, так будет!

Та же Сильва Залмансон на знаменитом процессе „самолетчиков" заключила свое последнее слово вещим национальным девизом: „В следующем году в Иерусалиме!" И недаром сказано, что вера величиною с горчичное зерно сдвигает горы: мужественная женщина в конце концов, оказалась в древней столице предков. И заканчивая сегодня здесь свое выступление, я повторяю следом за ней, как призыв и надежду, как принцип и кредо, как заклинание и молитву:

– В следующем году в Москве!

Париж, 6 сентября 1977 г.

ИСТОРИЯ ПЕРЕД ВЫБОРОМ

Выступление на симпозиуме Вольпе в Риме

Еще вчера многим из нас казалось, что история достигла того рокового предела, за которым перед человечеством разверзнется черная пропасть всеобщего рабства и вырождения. Но в тот момент, когда иссякла последняя надежда на поворот и спасение, со стороны порабощенного тоталитаризмом Востока до нас докатились грозные раскаты пробудившегося общественного и духовного сознания: из России Сахарова и Солженицына – к Комитету по защите рабочих в Польше; через „Хартию-77" в Чехословакии – к широкому гражданскому протесту в Венгрии, Румынии, Болгарии. Радиоактивный процесс борьбы за Права и Достоинство Человека сделался отныне всепроникающим и необратимым. Казалось бы, незыблемая твердыня современного тоталитаризма треснула по всем швам.

Мощная сила этого очистительного процесса вынудила современный тоталитаризм умерить свои геополитические аппетиты и вновь, после долгого перерыва, прибегнуть к гуманистической демагогии и парламентской тактике. И вот уже вчерашние апологеты классовой борьбы и однопартийной диктатуры объявляют себя единственными защитниками Прав Человека во всем мире и кариатидами представительной демократии. Для того, чтобы нейтрализовать, приручить, использовать в своих целях, а затем, по возможности, как говорится, задушить в своих объятиях освободительное движение русских и восточноевропейских инакомыслящих, эти новоявленные правозащитники стремятся во что бы то ни стало монополизировать эту область общественной деятельности. Они открыто отказывают всем другим в возможности ставить и обсуждать проблему Прав Человека в России и Восточной Европе. Поэтому сейчас наша обязанность, обязанность всякого честного демократа, не выпустить правозащитную инициативу из своих рук, не позволить будущим палачам европейских „ГУЛагов" усыпить общественное мнение Запада лукавой тактикой вынужденного либерализма.

Пройдя сквозь трагический опыт тотальной лжи и кровавого насилия и потеряв на этом пути десятки миллионов жизней, народы порабощенных стран Востока в самом ближайшем будущем спросят не только со своих непосредственных тиранов, но и с их западных коллаборантов. Именно они, эти народы, решают сейчас судьбу современной истории и существующей цивилизации. И смею вас заверить, что именно поэтому история и цивилизация отныне в надежных руках!

Все ужасы и преступления гитлеризма бледнеют перед почти шестидесятилетней практикой мирового „ГУЛага", опутывающего сейчас своей удушающей сетью целые материки – от Потьмы до Пномпеня и от Адис-Абебы до Карибского побережья. Недаром сегодня в России бытует мрачный анекдот, в котором на вопрос учителя, кто такой Гитлер, школьник XXI века отвечает, что это мелкий тиран эпохи Сталина. Нельзя не согласиться с этим, ретроспективно оглянувшись на полувековой отрезок минувшей истории.

Мне кажется, что христианская цивилизация завершает в настоящее время некий круг или, если хотите, этап со времени того памятного для нас евангельского диалога в пустыне под Иерусалимом между силами Добра и Зла, когда Три Соблазна были предложены Свободному Человеку и все три были отвергнуты нашим Спасителем. Познав собственным опытом разрушительность искушения Хлебом, Чудом и Властью, человечество постепенно вновь возрождается для Свободы и Милосердия.

Теперь уже можно смело сказать, что мы свидетели морального преображения. В стране, которая давно считалась белым пятном на духовной карте Земли и которую еще чуть ли не 60 лет назад списали с культурного счета истории, рождается новый человек, несущий миру обновление и надежду. Но парадокс этого феноменального явления состоит в том, что Новый Человек – в самом изначальном и высоком смысле этого слова – жаждет не катаклических перемен и очередного перераспределения материальных благ, а возвращения к традиционным демократическим формам общественного существования, против которых восстают сегодня все крикливые духи тоталитаризма.

Лучшие люди современной России мужественно борются, как Александр Солженицын, рискуют жизнью, как Андрей Сахаров, идут на смерть, как Юрий Галансков, во имя тех идеалов, на которые ополчились в наши дни социальные бесы всех наций и цветов кожи.

Откровенно говоря, многие так называемые прогрессивные интеллектуалы, общественные и политические деятели на Западе панически боятся всяких сколько-нибудь фундаментальных перемен в России или Восточной Европе. Боятся не в силу каких-то сверхфилософских соображений, а по одной лишь весьма печальной и прозаической причине: порабощенные страны, освободившись от тоталитарной тирании, откроют свои архивы и миру станет известно, когда, где, в какой валюте и кому из этих господ платили за их услужливую прогрессивность!

Чувствуя неизбежность свого поражения, современный тоталитаризм использует сейчас в борьбе против представительной демократии весь арсенал имеющихся в его распоряжении средств: от политического террора и неспровоцированной агрессии до дешевого опиума детанта и дымовой завесы „еврокоммунизма". Но, к счастью для современной истории и к сожалению для коллаборантов тоталитаризма, Россия и Восточная Европа уже поднимаются с колен. И я беру на себя смелость позволить себе здесь, в этом зале, подытожить сказанное выше с предельной краткостью: марксисты всех стран, жгите архивы! Ваша эпоха кончилась и второй Нюрнберг у порога!

История уже выбрала!

Рим, 20 сентября 1977 г.

„РЕАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА" ИЛИ СРЕДСТВО САМООБМАНА

Выступление в Берлине на конференции редакции „Континента"

В наши дни, когда нравственная терминология полностью утратила свое реальное содержание, трудно, если вообще возможно, оперировать ею в разговоре о взаимоотношениях между Западом и Востоком. О свободе, о справедливости, о сострадании говорят нынче все: престарелые коллекционеры награбленных в русских музеях ценностей, их эластичные адвокаты, поэтические апологеты Орадура, идеологизированные убийцы, нефтяные шейхи и тоталитарные параноики так называемого Третьего мира. Теперь же, после гуманистических филиппик Амин Дады можно ожидать, что вскоре о Правах Человека заговорят даже крокодилы.

Тем более, моральный подход к этой проблеме несостоятелен в диалоге с деловыми людьми. В экономике существуют законы, в соприкосновении с которыми моральные критерии как бы теряют свою силу. В самом деле, как увязать рыночную конъюнктуру, угрозу инфляции, рост безработицы в собственных странах с заботой о страдающем ближнем в тоталитарном мире? Поэтому мне и хотелось бы сейчас подойти к вопросу не с нравственных, а с чисто прагматических позиций, т. е. рассмотреть его с точки зрения наших обычных оппонентов.

Если не считать чисто демагогических доводов этих оппонентов, вроде заботы о благосостоянии простого человека за „железным занавесом" (правда, возникает некоторое недоумение: разве наручники, в которых вывозили из СССР Владимира Буковского и на которых стояло клеймо „made in USA" служат этому „благосостоянию"?), мирном характере поставляемой продукции (опять напрашивается вопрос: разве аппаратура подслушивания, с помощью которой, к примеру, устанавливаются пути миграции „Самиздата", с последующими судами и расправами над инакомыслящими служат „мирным" целям?), установления большего взаимопонимания между двумя системами, то главный их довод сводится к тому, что Запад, де, не может допустить дестабилизации тоталитарного содружества, ибо, это может привести к общемировому экономическому хаосу.

Довод этот достаточно серьезен, чтобы можно было отмахнуться от него с морально максималистских позиций. Действительно, крушение политически косной, но экономически сложившейся структуры, так или иначе внедренной в мировой производственный оборот, несомненно, приведет планетарную экономику в катастрофическое состояние. Но из этой, на наш взгляд, бесспорной посылки на Западе выросла и утвердилась (убежден, не без активной поддержки определенных советских органов) абсолютно самоубийственная концепция сохранения статус-кво, которая в качестве единственной меры спасения от возможного хаоса предлагает политику практически безвозмездных кредитных инъекций в эти структуры.

Но если, вопреки общепринятым предубеждениям, трезвыми глазами рассмотреть экономическую и политическую ситуацию на Востоке, то можно убедиться, что пресловутая „дестабилизация" уже приняла там необратимые формы. Только полное отсутствие объективной статистики и открытой информации помогает тоталитарной пропаганде наводить на свою агонию оптимистический грим и разыгрывать из себя деловых партнеров.

Поэтому подлинный прагматизм состоит сейчас не в том, чтобы, пренебрегая реальностью, продолжать успокаивать себя анастезией детанта в политике и концепцией искусственного дыхания в экономике, а в том, чтобы активно поддержать (ни в коей мере не прекращая при этом уже сложившихся контактов) все, даже находящиеся в зачаточном состоянии конструктивные силы демократии в тоталитарных странах, которые, в случае критической ситуации могли бы овладеть положением в обществе и канализировать опасные для человечества процессы в эволюционное русло, т. е. привести к подлинной стабилизации.

Как это ни парадоксально, но спасти свободную рыночную систему и прагматическую демократию Запада имеют возможность не закормленные капиталистическими подачками Брежневы и Чаушески, а все те же романтические моралисты, дон кихоты нашего смутного времени Сахаровы, Курони, Вышинские. К счастью или к сожалению, но другой альтернативы нет, все остальное остается прекраснодушной иллюзией, какими бы наукообразными расчетами она ни прикрывалась.

Оптимальной формой эволюции, которую следовало бы поддержать политикам и деловым людям Запада, могла бы, на мой взгляд, стать ситуация, сложившаяся сейчас в Польше. Фактически в стране уже существуют три параллельные власти: официальной партии, католической Церкви и Комитета защиты рабочих, утвердившего себя явочным порядком и успешно (при растущем нейтралитете правительства) функционирующего. Медленная, почти незаметная с первого взгляда, но необратимая конвергенция этих трех институтов власти представляет собою одно из самых уникальных в мировой политике и обнадеживающих для тоталитарного общества явлений нашего времени.

Если благотворный пример Польши найдет себе продолжение в других восточноевропейских странах (а для этого там имеются все предпосылки), то будущее хозяйственной, а следовательно и политической структуры Запада может не вызывать опасений: демократические перемены на Востоке произойдут без дестабилизирующих взрывов и потрясений.

Но эту очевидную истину прекрасно осознают и кремлевские заправилы. Именно поэтому с такой жестокостью подавляют они всякое проявление свободной мысли и демократических тенденций в подконтрольной им империи. Недавние процессы над Александром Гинзбургом, Анатолием Щаранским, Александром Подрабинеком и целым рядом других советских правозащитников свидетельствуют об их решимости силой навязать себя Западу в качестве единственных партнеров в каком-либо диалоге. В связи с этим, защита деятелей демократического движения на Востоке становится для политиков и дельцов Запада отнюдь не альтруистическим актом, а прагматической мерой самозащиты от одностороннего диктата.

Справедливости ради, следует отметить, что все, сказанное мною, не составляет открытия или секрета для многих политиков, общественных и промышленных деятелей Запада, но, если быть до конца откровенным, то большинство из этих деятелей склонны намеренно оттягивать демократическую эволюцию на Востоке по одной весьма прискорбной причине: тоталитарный мир, освободившись от тирании, откроет архивы и тогда обнаружится сколько, когда, кому и в какой валюте платили за их намеренную слепоту и комфортабельную уступчивость, а это, естественно, повлечет за собою соответствующее возмездие.

В начале своих беглых заметок я намеренно выступил с позиций „адвоката дьявола", ибо только вскрыв нехитрый механизм современной прагматической мысли, можно наглядно убедиться, что, сколько бы мы ни утешали себя релятивистским суесловием, вместилищем всех проблем человеческих и единственными судьями в их решениях остаются для нас наше сердце и совесть и только одни они мерило всех ценностей на земле и только в них наше спасение.

Ноябрь 1977 г.