Текст книги "Поллитра бытия (Читочек искупления)"

Автор книги: Владимир Дрыжак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Инспектор поймал себя на том, что совершенно ни к месту вспомнил о большевиках. К данному эпизоду они вряд ли имели какое либо отношение. Хотя, впрочем, как сказать... Тоже ведь хотели до основания, а затем... То есть, идея стара, как мир. Добавить к ней тезис: "бей своих, чтоб чужие боялись", и можно смело приступать к переоборудованию вселенной...

Двойник, однако, в этот момент ничем не напоминал стойких большевиков. Он совершенно размяк и представлял из себя жалкое зрелище. Нечто вроде холодца на солнцепеке.

Инспектор констатировал, что нашел удачный ход. Но теперь требовалось найти продолжение.

– И каковы же результаты вашего следственного эксперимента? – вдруг поинтересовался свидетель.

Он покосился на двойника и улыбнулся.

– Эксперимент прошел успешно, результаты будут приобщены к делу, – бодро заявил инспектор. – А теперь ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос. Мне представляется очевидным, что ваша бутылка образовалась несколько позже образования вселенной из ничего. Во всяком случае, не раньше того, как был изобретен шампунь польского производства. Ведь та женщина на этикетке – сами понимаете... Где же хранилась флуктуция до заключения в бутылку?

Ответить на вопрос свидетель не успел. Дверь в кабинет стремительно распахнулась, и на пороге появился молодой человек.

Описать его наружность, если бы инспектору предложили сделать это позже, он бы не смог. Пропорции этого молодого человека были весьма изящны, но внешность – совершенно н е у л о в и м а.

Вместе с тем, в его облике не было ничего необычного, во всяком случае такого, что могло бы возбудить подозрения. Вполне естественно, что поначалу никаких подозрений у инспектора и не возникло.

– В чем дело? – произнес он недовольно. – Я веду допрос!

– Я только на мгновение, – молодой человек приблизился к столу, даже не посмотрев в сторону подследственных. Владимир Борисович Жуков, если я не ошибся дверью?

– Даже если и ошиблись, я все равно Жуков, – буркнул инспектор. – Чем могу быть бесполезен?

– Да, собственно, пустяки. Я из комитета – вот удостоверение. А вот постановление на арест гражданина Горобца Сергея Кузьмича.

С этими словами молодой человек достал из внутреннего кармана своей замевой курточки сначала красную книжицу, а следом за тем очень ловко извлек из пухлого бумажника свернутый вчетверо листок.

Инспектор принял документы и бегло ознакомился с содержанием, делая особый упор на печати и подписи. Все оказалось в полном порядке. Кроме фотографии, которая была как бы смазана, и хотя лицо человека, на ней изображенного, можно было при некотором воображении рассматривать как лицо постороннее, все же не было веских оснований считать, что лицо это не соответствует предъявителю, стоявшему рядом.

– Так, – сказал инспектор, возвращая документы. – И что?

– Мне поручено препроводить гражданина Горобца в следственный изолятор комитета.

– Прямо сейчас?

– Разумеется, – на недостоверном лице молодого человека проступило выражение некоторого превосходства с примесью снисходительности. – Коль скоро мною предъявлен ордер на арест, можно предположить, что именно сейчас я его и произведу. У вас есть возражения?

Возражения у инспектора были, и появились они в тот момент, когда он разглядывал ордер. Но теперь наконец, появились и сомнения, поэтому он решил вести себя нейтрально. Пока, во всяком случае.

– Дело в том, – сказал он, – что гражданин Горобец является главным свидетелем по делу, которым я занимммаюсь в порядке предварительного следствия. Кроме того... А, кстати, какое обвинение ему собраются предъявить?

– Я не совсем в курсе. И мне кажется.., – в голосе молодого человека прозвучала металлическая нотка. – Мне, все же, кажется, что данный вопрос выходит за рамки нашей с вами компетенции.

– Отчего же? – металл в голосе молодого человека произвел на инспектора действие, обратное тому, на которое, вероятно, был рассчет. – За вас я не поручусь, а что касается меня, то, как лицо, ведущее следствие, я просто обязан знать, что за человек давал мне показания, и в какой мере ему можно доверять.

– Хорошо, – раздраженно бросил молодой человек. – Если вы настаиваете, Горобец Сергей Кузьмич подозревается в антигосударственной деятельности. Вас устраивает подобная формулировка?

Формулировка была стандартная. Инспектор знал, что у гэбешников есть две формулировки: одна – хищение в особо крупных, а другая – вот эта самая. Причем, хищение еще нужно было доказывать, а государственная измена в доказательствах не нуждалась и пользовалась неизменной популярностью.

Инспектор поймал себя на том, что начинает злиться, хотя и не вполне понимал, откуда взялась эта злость, и к кому конкретно она может быть отнесена. Ведь придумали же термин: государственная измена! Ну, это еще туда-сюда, а то ведь антигосударственная деятельность! Надо понимать, что человек действует против интересов государства. А кто он такой, этот государство? Конкретно?! И в чем состоят его интересы. И кто определяет, в чем они состоят? То есть, при таком подходе можно сажать за что угодно, потому что само государство не может сказать, в чем состоит его интерес, и все зависит от мнения выразителей, у которых оно меняется от пленума к пленуму...

В этот момент инспектор поймал на себе взгляд свидетеля. Свидетель смотрел строго и испытующе, словно пытаясь взглядом подвести инспектора к правильному решению главного вопроса: как себя вести дальше? И это решение постепенно начало созревать в голове инспектора.

"Им нужен Горобец? Отлично! Его труп должен лежать в морге – это зафиксировано документально. Пусть арестовывают, если смогут! Правда, у меня в сейфе лежит паспорт, но паспорт аресту не подлежит – про изъятие личных вещей и документов в постановлении ни слова. Пусть шлют отдельный запрос – канитель на неделю... Итак, формально я могу отправить молодца в морг. Но можно поступить нестандартно, особенно в свете последних разговоров. Например, сплавить им этого бонапарта, жаждущего овладеть миром. Он признался, что является Горобцом – раз. И два – я имею все основания считать его деятельность антигосударственной, причем, в самом широком смысле. Он хотел взорвать вселенную, а это уж точно противоречит интересам любого государства – хоть Либерии, хоть Папуа-Новой Гвинеи и Островам Зеленого Мыса!.. Ордер выдан на одного, стало быть, это он и есть!"

– Кто там у вас указан в ордере? – поинтересовался он.

– Мне нужен Горобец, – заявил молодой человек. – Надеюсь, вы поможете с транспортом?

– А вы разве без машины?

– К сожалению – без. Все машины заняты. Очень напряженный период.

Подозрения инспектора еще более усилились. Во-первых, текущий период, с его точки зрения, не выделялся напряженностью среди всех прочих. А во-вторых – случай совершенно небывалый. Работник органов государственной безопасности пешком отправляется арестовывать государственного преступника. Причем, один. Более, чем странно!

Однако, виду инспектор не подал, а, наоборот, недовольно произнес:

– Такое богатое ведомство, а перекладываете свои проблемы на нас. Не знаю, где я вам сейчас машину найду...

"Странно, все же... А может позвонить в управление КГБ и узнать? Нет, ну их к черту! Прицепятся – не отцепишь... В конце концов, санкция подписана прокурором – пусть он и проверяет."

Что должен делать прокурор в ситуации, когда мир вот-вот вылетит в трубу, инспектор точно не знал, но предполагал, что и в этом случае он должен следить за неукоснительным соблюдением буквы и духа закона. Что касается чекиста, то он нравился инспектору все меньше и меньше. Явился арестовывать, так и арестовывай, а нечего тут глазами по столу шарить!

– В общем так, – подвел черту он, – забирайте вашего протеже и...

– Кого забирать? – брови молодого человека поползли вверх.

– Того, кто значится в ордере.

– А-а... И который из двоих – он?

– Да вот, перед вами, – инспектор сделал небрежный жест с таким рассчетом, чтобы впоследствии не оказаться уличенным в неточном целеуказании, и одновременно направить вектор внимания молодого человека в нужную сторону.

Чекист повертел головой и наконец уперся взором в двойника. Тот вдруг дернулся и вскочил – на его лице отразился ужас. Свидетель же оставался сидеть с нейтральным выражением. Он даже отвернулся и, казалось, перестал интересоваться происходящим совершенно. Можно было даже заподозрить, что он скучает.

И тут инспектор понял, что ситуация резко переменилась. Что-то в этот момент произошло, но что именно – оставалось непонятным. Сомнений, однако, не было: из всего немыслимого количества вариантов развития событий во вселенной был выбран один. Кем? Неужели?..

Да актеры на сцене кабинета инспектора теперь словно бы поменялись ролями. И стало ясно, что финал пьесы не за горами. Сам инспектор теперь был вовсе не инспектор, а зритель. Двойник превратился в лицо второстепенное и малозначащее, а на первый план выдвинулся "чекист". Он сделался главным действующим лицом пьесы, однако все его действия определялись сценарием, а стиль поведения режиссером постановки, который в данный момент отсутствовал, либо пил чай где-то в подсобном помещении, ибо уже сыграл сввою роль во время репетиций. Зритель мог только догадываться, что главыный герой не мог поступать, как ему заблагорассудится – он должен воплотить авторский замысел, выслушать положенные аплодисменты и уйти со сцены в жизнь, где его актерские данные будут иметь второстепенное значение, ввиду отсутствия зрителей. Возможно, режиссер опять пригласит его на главную роль, но это будет уже совсем другая роль...

Инспектор тряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение. Но ощущение театральности происходящего не исчезало. В этот момент "чекист" повернулся к нему и как бы через силу произнес:

– Вот этот?.. Странно...

– Если он вас не устраивает – я настаивать не буду, сухо сказал инспектор.

– Нет, отчего же, – "чекист" сделал над собой усилие и, вернувшись в роль, усмехнулся, – вполне устраивает. Однако, мне кажется...

– А вы перекреститесь, и все пройдет.

– Что? Что вы сказали?!

"Чекист" прищурил глаза и стиснул зубы так, что скулы побелели. Он был взбешен. Инспектор же, напротив, оставался покоен, с интересом наблюдал за развитием сценария и стойко выдержал надменнный взгляд противника.

– Я сказал, – произнес он, отчетливо выговаривая каждое слово, – что пора бы вам приступить к выполнению своих служебных обязанностей.

– Не вам определять, в чем заключаются мои обязанности!

Лицо "чекиста" исказилось гримасой неприязни. Теперь он не казался инспектору таким молодым, зато появилось ощущение, что раньше этот человек уже попадался... Проходил по делу?.. Или где-то на фотографии?.. Нет, он не мог вспомнить.

– Не мне, – инспектор хотел добавить "к сожалению", но сдержался. – Зато свои обязанности я знаю и выполню, если возникнет такая необходимость. Вы в курсе, кто перед вами?

– Вы имеете ввиду себя?

– Я имею ввиду того, кого вы собираетесь арестовать.

– Догадываюсь. А вернее.., теперь уже знаю.

– Тогда арестовывайте его и уходите с Богом. Иначе я вынужден буду разобраться, действительно ли необходим арест, и почему нельзя обойтись снятием показаний. Дело затянется, а это, думаю, не в ваших интересах.

В "чекисте" что-то переломилось – он дернул подбородком, словно подчиняясь какой-то внешней силе, медленно повернулся и с ненавистью посмотрел на двойника.

– Вы Горобец Сергей Кузьмич? – просипел он.

– Иа.., – произнес тот, вскакивая и в изнеможении плюхаясь обратно на стул.

– Он подтверждает, что является лицом, указанным в ордере на арест. – "чекист" сделал официальное лицо. – В а м этого достаточно?

– В данном случае м н е все равно. Предупреждаю только, что никаких документов при нем не оказалось. Но и никаких оснований вам препятствовать у меня нет, – произнес инспектор официальным голосом. – Искать машину?

– А этот, второй? Они, кажется, похожи...

– Они даже не родственники.

Про себя инспектор усмехнулся и подумал, что сказал чистую правду. Ибо Господь не может состоять в родстве с сатаной. У них несколько иные отношения...

Он покрутил телефон, вяло поругался с кем-то, потом поругался более активно еще с кем-то по другому номеру, и наконец, добившись своего, положил трубку.

– Выводите к подъезду – машина сейчас будет. Только напишите расписку, что получили задержанного в целости и сохранности.

Инспектор ожидал двух вещей. Во-первых арестованному должно быть официально заявлено, что отныне он является таковым. Интересна реакция двойника. Во-вторых, должен быть предъявлен ордер на арест. И опять же, интересна реакция. Когда человек видит бумагу с подписью прокурора, у него должна быть реакция. У разных – разная. Какая будет у этого?

"Чекист" же ничего предъявлять не стал. Вместо этого он осклабился и сказал вальяжно:

– Может быть обойдемся без формальностей?

Произнося это, он сделал несколько странных суетливых движений, настороживших инспектора. В них было нечто лунатическое и опять таки театральное, как будто "чекист" забыл текст и свою диспозицию в эпизоде, и вынужден был нести отсебятину.

– Нет, не обойдемся, – строго сказал инспектор. – Пишите. Дело ведь не в нас с вами... Вот, кстати, и машина подъехала, – добавил он, услышав визг тормозов у подъезда. – Давайте не будем терять времени.

Получив лист бумаги, "чекист" опять обрел уверенность, быстро написал несколько предложений и, свернув вчетверо, протянул инспектору. Но вот тут инспектор совершил оплошность. Или, наоборот, сделал именно то, что требовалось по сценарию неизвестного автора. Вместо того, чтобы прочитать текст, он сунул бумажку под стекло на столе, подошел к двери, кликнул дежурного и поручил ему проводить задержанного к машине.

– Что ж, инспектор, бывай здоров, – сказал "чекист" со значением. – Держи краба!

Это "держи краба" настолько не соответствовало ситуации, что инспектор даже опешил на мгновение, но потом, все же, пожал протянутую руку. Ощущение было такое, словно он сдавил резиновый шланг. Он почувствовал легкое головокружение и противную тошноту, мир покрылся рябью и начал распадаться на клетки... Усилием воли инспектор преодолел слабость и пришел в себя, но коллега из органов уже исчез вместе с двойником. Свидетель же сидел на стуле и задумчиво смотрел в окно.

– Ну'с... Как вам все это нравится? – поинтересовался инспектор, тряхнув головой и возвращаясь к месту постоянной дислокации.

– Что?.. Ах да.., – свидетель нахмурил брови и провел ладонью по лицу. – Извините, вы что-то спросили?

– Я спросил, вернее, хотел спросить: не находите ли вы, что события принимают несколько странный оборот?

– Н-нет... Хотя, конечно, есть элементы неожиданности. Но вы вели себя почти приемлемо.

– В каком смысле?

– В общем. Но следовало, все же, заглянуть в бумажку, и тогда, думаю, наступила бы развязка. А так возможны варианты, хотя, полагаю, все обойдется. То есть я хочу сказать, что конец предрешен.

– То есть, намечается конец... Интересно!.. А я, стало быть, оплошал. Но каким образом расписка может повлиять?..

– А вы почитайте, что написал сей бравый молодец.

Инспектор очень живо выдернул расписку из-под стекла и развернул ее. Лист был абсолютно, девственно чист. Он вскочил и бросился к окну.

– Бесполезно, – остановил его свидетель.

– Что?! Уже уехали? Так я сейчас.., – он схватил трубку телефона.

– Остановитесь, инспектор, они и не собирались уезжать.

– А куда же... Кто они вообще такие?! Ч-черт! Дежурный!!!

– Не кричите и не суетитесь, – тихо сказал свидетель. Они нали способ, как исчезнуть. Не забывайте, с кем вы имеете дело.

Когда вбежал дежурный, инспектор уже успокоился и даже взглянул на дело с иронической точки зрения.

– Что случилось, Владимир Борисович? Звали?

– Те двое уехали?

– Уехали. А что?

– Сам посадил?

– Да нет, – дежурный помялся. – Этот, молодой, сказал, что справится.

– Вот он и справился, – констатировал инспектор. Похоже, сержант, мы с тобой упустили преступника.

– Скажете тоже!

– Иди, отпусти машину. Я сам займусь поисками.

Дежурный удалился, поджав губы.

– Ну, дела-а... Что ж вы меня не предупредили? инспектор сокрушенно хлопнул ладонью по столу.

– О чем?

– Что этот тип – не чекист.

– А он чекист. Вы удостоверение видели? Я считаю, что всякий, кто имеет удостоверение, – чекист...

– А тогда что же вы мне голову морочите?!

– ...Другое дело, что у него за душой.

– И что за душой у этого? Вообще, кто он такой?

– Он – это я.

Теперь только инспектор понял, где раньше видел физиономию молодого человека с удостоверением.

– Знаете, – он поморщился, – по-моему, это уже перебор. Теперь вас трое?

– Так ведь Бог троицу любит, – свидетель усмехнулся. Вот здесь, на ваших глазах был разыгран спектакль разделения божественного лица. Не знаю, как мое, но остальные почтения не вызывают.

– Ф-фу-у!.. Нет, ну в самом деле... Могут и еще появиться?

– Теоретически – да. Но теперь это маловероятно. Хотя, в принципе... Плохо то, что вы не прочитали расписку. Это был психологически неверный ход. Теперь он нейтрализует арестованного и, думаю, устроит какую-нибудь пакость...

– Послушайте! – взорвался инспектор. – Вы мне надоели с вашими намеками! Что значит "нейтрализует"? Шлепнет?

– Нет, он как бы... То есть он его поглотит.

– Еще лучше! Объясните, наконец, связно, что происходит? Ведь это цирк, да и только. А может быть, наступает конец света?.. Чекисты, двойники, черти, бесы... Кто еще?

– Хорошо, хорошо, – свидетель умоляюще поднял руки. Только успокойтесь Бога ради... Конечно, это выглядит фантастически неправдоподобно, но что тут поделаешь. Подоплека проста: я, как личность, теряю устойчивость. Это и раньше бывало, но очень редко, причем, мне всегда удавалось восполнить то, что утрачивалось в процессе распада. Что касается отделившихся частей, то они были лишены индивидуальности и... Нечто вроде идеи, носящейся в воздухе, довольно эклектические информационные сгустки с некоторыми чертами личности.

– А как они, эти ваши части, существовали? Тоже из воздуха тела добывали?

– Нет, что вы! Просто оккупировали первую попавшуюся голову, захватывали сознание. Человек словно бы становился одержимым, в него как бы вселялся бес, понимаете? Одни после этого сходили с ума, сознание других постепенно деградировало к стандартному сознанию среднего человека...

– Бес? Хм... Занятно... Стало быть, в этих двоих бес вселился?

– Увы, нет. С этими двоими ситуация совершенно иная. Они не вселились, они воплотились. То есть смогли организовать себе временную материальную оболочку.

– Кто же они, в таком случае?

– Духи. Нет-нет, – свидетель замахал руками, – не в том смысле, в каком вы подумали!

– Да я вообще ничего не подумал, ни в каком смысле, буркнул инспектор. – Думаю, я уже утратил способность к размышлению.

– Не говорите так – не надо так говорить. Ничего вы не утратили!.. Как же вам объяснить... Те, первого рода, – это скорее даже некая персонифицированная идея, паразитирующая на захваченном сознании. А эти – вполне законченные личности. Они способны воплотиться, хотя и не надолго. То есть, физически они неустойчивы. Скажу больше – они в и р т у а л ь н ы. А все остальное – целеполагание, логика мышления, эмоциональная сфера – все это у них имеется... в разных, конечно, пропорциях. Но нет гармонии сочетания духовной и физической сферы, отсутствует баланс... В общем, это довольно тонкие... Но суть в другом. Эти мои вторичные сознания, элементы моего, так сказать, эго сами подвержены распаду. Больше всего я опасался, что начнется неконтролируемая цепная реакция...

– Атомный взрыв личности, – брякнул инспектор.

– Вот-вот! Блестящая аналогия!.. А вы говорите, мышление не работает. Все у вас отлично работает!

– Ну, хорошо, реакция?..

– Да-да, – перебил свидетель, – такая возможность существовала, но теперь опасность миновала. Мне удалось предотвратить реструктуризацию процессов в своем подсознании.

– А что за отношения между этим чекистом и тем, вторым?

– Какие у вас взаимоотношения с самим собой?

– Какие... Нормальные. Мирно сосуществую.

– А вот они – нет. Ибо являются подобиями, как бы слепками состояния моей души в разные моменты времени, когда я, скажем так, был обуреваем разными страстями либо поддавался искушениям. До встречи, вероятно, оба не предполагали, что имеют конкурента.

– С какой же целью они явились сюда?

– Им нужен был я.

– Для чего?

– Вероятно, для того, чтобы воздействовать на меня и доказать, что являются самостоятельными личностями.

– А зачем?

– Затем, что пока я не признаю их таковыми, их существование принципиально ограничено во времени. Единственный шанс – перескочить в другой мир со своим собственным временем. А здесь у них связаны руки. Я ведь, как-никак, Бог, – свидетель усмехнулся.

– Чем же вы их связываете?

– Тем, что они – части моего я, – произнес свидетель терпеливо. – Рука не может существовать отдельно от тела, во всяком случае, достаточно длительное время. Впрочем, это не вполне удачная аналогия. Короче, я, пока я являюсь самим собой, не позволяю им делать то, что они задумали. Условно говоря, они – подсознание, а я – сознание. Подсознание способно порождать химеры, но сознание блокирует его попытки воздействовать на реальный мир... Теперь они столкнулись лицом к лицу и сцепились. Это облегчило мою задачу.

– Так они – противники?

– Скажем так, они не возлюбили друг друга. Понимаете, они асоциальны, то есть никак не соотносят себя с сообществом себе подобных.

– А вы? – в упор спросил инспектор.

– Я?.. Понимаю ваш вопрос... Конечно, в известном смысле, я – над обществом. Но все же, я – часть социума. Ведь я Бог. Мне возносят молитвы... Чаянья людей мне отнюдь не безразличны.., – свидетель тяжело вздохнул и умолк.

– Н-нда.., – инспектор потер переносицу. – Но из этих двоих, пожалуй, чекист будет посильнее. Хватка у него лучше...

Свидетель опять вздохнул, ожидая новых вопросов. Но они не последовали. Инспектор молчал, исподтишка наблюдая за подследственным и раздумывая о том, есть ли него хотя бы малейший шанс до конца разобраться в этой запутанной психологической истории.

Свидетель же наконец расслабился и задумчиво улыбался каким-то своим божественным мыслям. Казалось, он не испытывал абсолютно никакого беспокойства относительно своей дальнейшей судьбы.

– Ну так что? – поинтересовался инспектор, когда пауза начала выходить за рамки приличия.

– Вы о чем? – свидетель мотнул головой, как бы стряхивая оцепенение, и принял вид человека, готового внимательно слушать.

– Что теперь делать?

– То есть? Жить, разумеется. Или есть другие мнения?

– Хорошо, – инспектор сделал официальное лицо. – Тогда будем заканчивать. Гражданин Горобец, официально уведомляю вас, что с этого момента вы свободны, и от имени органов дознания приношу извинения за содержание под стражей. Пропуск не выписываю – скажу дежурному, чтобы так пропустил. У вас ко мне есть претензии?

– Нет, что вы, – абсолютно никаких!

– Тогда давайте расставаться.

– Давайте попробуем.

– Паспорт и личные вещи я вам возвращаю.

Произнеся это, инспектор встал, открыл сейф, достал оттуда паспорт, ключи, еще какие-то мелочи. Немного поколебавшись, он прихватил бутылку и положил все это на стол.

– Пишите расписку, что личные вещи возвращены.

– А зачем?

– Так положено.

– Хорошо, я напишу. Но.., – свидетель будто споткнулся. Какая-то мысль вдруг родилась в его голове. Он поднял глаза на инспектора и неожиданно выпалил: – Но бутылку извольте оставить у себя!

– Зачем мне ваша бутылка? – изумился инспектор.

Свидетель опустил голову, ссутулился и в который раз вздохнул. Потом сделал неуверенное движение рукой, словно бы пытаясь отогнать какие-то сомнения, и, наконец, решительно кивнул.

– С этого момента бутылка должна храниться у вас. Видите ли, ситуация такова, что... Я принял решение и передаю вам свои полномочия... Нет-нет, не перебивайте меня! воскликнул он, хотя инспектор и не думал перебивать. – Я у ж е принял решение. Это – окончательно. Поймите, я устал бороться с самим собой. Вы же видете, что происходит. Сегодня обошлось, а завтра... Нет, дольше тянуть нельзя!.. Я долго искал подходящего человека и вот, встретился с вами... И теперь...

– Вы о чем? О чем, собственно речь?

– Отныне я больше не Бог. А, напротив, вы становитесь Богом в этом мире. С этого момента он целиком переходит под ваш контроль, и вы должны принять на себя всю ответственность за его последующее развитие. Вследствии этого...

– Да о чем вы?! – инспектор изумленно вскинул брови.

– ...Бутылка отныне должна находиться в вашем ведении, закончил свидетель.

– Ну, все! Андроны едут! – инспектор в сердцах стукнул кулаком по столу. – Это уже полный бред! Я отнюдь не собираюсь быть ни богом, ни чертом, ни в этом мире, ни в каком либо другом...

Свидетель испуганно отшатнулся и уставился на инспектора.

– Не собираетесь? Но ведь не можете же вы оставить его на произвол судьбы! – в отчаянье воскликнул он. – Ведь все уже свершилось и вы просто обязаны принять свой крест со смирением.

– Новое дело.., – инспектор, в свою очередь, уставился на свидетеля. – Вы с ума сошли. Да с каких же это щей я должен нести чей-то крест?.. Господи, спаси и помилуй!.. То один предлагал войти в долю, а теперь этот спихивает все целиком... Немедленно забирайте свои вещи и уходите. Так оно, может, и обойдется, а иначе нас обоих через пару часов увезут в психушку. Я два дня на вас убил – что же вы еще от меня хотите? Все, заканчиваем!..

– Вы... Вы не можете!.. – свидетель побледнел как смерть. – Подумайте, что станет с миром, если его Бог от него откажется?!

– А что с ним станет? Ничего такого, по-моему, с ним не сделается. Будет себе и дальше существовать объективно.

– Нет! Не-ет! Ведь в мире с необходимостью должно существовать консолидирующее начало, тот, кто олицетворяет его единство. Иначе распад неминуем, рано или поздно все обратится в хаос, в преисподнюю, в ничто! Но вы-то, вы теперь вы уже не сможете исчезнуть бесследно. Не думайте, что вам удастся отвертеться! Не-ет, именно на вашу душу лягут тяжким грузом все грехи человеческие!

– Да причем тут я-то?! – вскричал пораженный инспектор. с чего вы решили, что именно я...

– Потому что вы и з б р а н ы, – строго произнес свидетель.

В голове инспектора сама собой неизвестно откуда взялась фраза: "Много званных, но мало избранных". Осмыслению эта фраза не поддавалась, а попытки вспомнить, где он ее почерпнул успехом не увенчались. Инспектор пришел к выводу, что так просто от нее отвязаться ему не удастся. И решил занять промежуточную, но все же конструктивную позицию.

– Погодите, давайте все по порядку. Согласитесь, все это довольно неожиданно. Утверждается, что я уже Бог, хотя своего согласия на это м-м-м... назначение я еще не давал.

– Сейчас об этом поздно говорить. Все уже свершилось.

– Что свершилось? И когда именно? Я совершенно не замечаю в себе никаких перемен.

– Со временем заметите. Это не может произойти немедленно. Но и не затягивайте слишком, чтобы не случилось как с Христом. Он тоже не замечал, или просто не хотел замечать, а потом спохватился и наделал глупостей. Ошибка состояла в том, что во Христе Бог воплотился с самого рождения. Его личность еще не созрела и не была готова принять в свое лоно Откровение и Прозрение. Поэтому и Искупление вылилось в трагедию. Вы же, напротив, вполне зрелый индивидуум с богатым жизненным опытом – совершенно непонятно, почему вы так упорствуете?!

– Я не упорствую, – инспектор растерянно пожал плечами. – Я пытаюсь понять...

– Да вам же русским языком сказано: на это требуется время! Придет срок, и вы все осознаете.

– А-а.., – инспектор обеченно махнул рукой. – От вас, я понял, так просто не отделаешься. Хорошо, если вы настаиваете... Собственно, мне и деваться-то некуда!.. Короче, будь по-вашему, я согласен считаться Богом в этом мире.

– Вот и прекрасно! – обрадовался свидетель. – Только почему с ч и т а т ь с я ? Вы согласны б ы т ь и вы уже е с т ь!

– Все едино... Есть, так есть.., – пробормотал инспектор.

– Ну, слава Богу – у меня просто гора с плеч!

Радость свидетеля была совершенно неподдельной. Он даже как будто прослезился – в его голосе появилась торжественность и некоторая порция умиления.

– Непонятно, однако, к чему меня это обязывает сейчас, устало произнес инспектор, втайне надеясь, что вступление в новую должность не потребует от него принятия каких-либо экстраординарных мер вселенского масштаба.

– Спрячьте пока эту бутылку в сейф.

Инспектор встал и торжественно переместил вверенный сосуд в на полку сейфа, после чего запер его и вернулся на место.

– Исполнено! – провозгласил он. – Что теперь?

– Теперь – главное, – сказал свидетель и деловито пододвинул свой стул поближе к столу. – Что от вас требуется в дальнейшем. Первое: меня очень беспокоит духовная сфера. Вы должны понять, что именно необходимо сделать для ее стабилизации. Это сложно, но очень важно. Особенно здесь, в этой стране. Нужно остановить процесс разложения, иначе он перебросится на другие регионы планеты и...

– А в иных мирах мое вмешательство не требуется?

– Напрасно вы так, – свидетель укоризненно покачал головой. – Сейчас вы нужнее всего именно здесь и ваша ирония неуместна.

– Ясно, – произнес инспектор таким тоном, словно бы речь шла о каком-то ординарном мероприятии по усилению деятельности правоохранительных органов.

Он решил больше ни в чем не перечить подследственному, сохранять серьезность, деловитость и не поддаваться эмоциям. Терять ему нечего, а с шизофрениками следует вести себя аккуратно. Надо просто пользоваться их логикой, и все недоразумения исчерпаются сами собой.

– Очень хорошо, что Вы меня поняли, – свидетель о чем-то задумался.

– Кстати, вы ведь совсем недавно были Богом и, вероятно, могли бы мне подсказать, что делать с этим миром, – заметил инспектор.

– Разумеется, знал. Но теперь я забыл.

– Как то есть – забыли?! Постарайтесь вспомнить. Мне ведь надо как-то сориентироваться...

– Исключено. Я практически уже ничем не могу вам помочь. Этой информации во мне просто нет. Вы спросите, куда же она подевалась? Отвечаю: я ее забыл. Стер из своей памяти.

– Но зачем? – изумился инспектор. – Это, по меньшей мере, опрометчиво.

– Да как вы не понимаете! – свидетель опять занервничал. – Ведь именно данная информация и интересовала моих.., тех двоих джентльменов! Они страстно желают постичь мой замысел и овладеть прогнозом наиболее вероятного хода событий, а я должен был исключить даже малейшую возможность попадания такого рода информации в посторонние руки, и, тем более в руки подобных мерзавцев. Вы, как Бог, должны отчетливо понимать, что вселенная – не игрушка, ею не может управлять любой босяк. Нужны строго дозированные, ювелирные действия по корректировке параметров эволюционного процесса... И я принял решение. Согласитесь, я не мог поступить иначе... Видите, что со мной происходит? Я уже давно почувствовал в себе тенденцию к дезинтеграции личности. Как бы вы поступили на моем месте? Дожидались, пока из бездн вашего подсознания, в котором мно-ого чего накопилось за исторический период, выпрыгнет какое-нибудь гориллоподобное животное, возмечтавшее овладеть миром, как публичной девкой? Извините!.. А прецедент вы наблюдали. Так имею ли я право оставаться Богом? Разумеется, нет!