Текст книги "Поллитра бытия (Читочек искупления)"

Автор книги: Владимир Дрыжак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Дрыжак Владимир
Поллитра бытия (Читочек искупления)

Владимир Дрыжак

ПОЛЛИТРА БЫТИЯ

(ЧИТОЧЕК ИСКУПЛЕНИЯ)

Компания мух дружно ввалилась в помещение и с гвалтом рассосалась по стенам. Инспектор высунулся в окно и повертел головой. Улица не содержала ничего примечательного: квелые тополя с поникшей пыльной листвой, вялые прохожие да очумелые от жары воробьи. Короче, полный пейзаж.

"Ну вот, уже конец августа, – подумал инспектор отрешенно. – Лето прошло, а отпуском даже не пахнет. И, судя по всему, не запахнет до конца октября... Плакало море!.. И черт с ним. Лучше съезжу к тетке – картошку помогу выкопать, карасей половлю...".

Он прошел к столу, сел, уперся локтями в столешницу и вперил взгляд в лицо человека, сидевшего напротив.

Напротив сидел свидетель проишествия. Он же потерпевший. Он же задержанный при обстоятельствах, которые теперь и предстояло выяснить.

Разговор длился уже час с хвостиком, за это время инспектор несколько раз сминал бланк протокола допроса и бросал его в урну, заменяя новым, который ожидала такая же участь. Потому что свидетель нес какую-то несусветную чушь, и эта чушь в официальном протоколе смотрелась примерно как батарея парового отопления в холодильнике.

Открытое окно ничуть не облегчило ситуацию. Жара только усилилась и усугубилась мухами. Инспектор снял пиджак, повесил его на спинку стула и укрепился в прежней позе.

– Так, – сказал он.– Разговор у нас что-то не клеится. Давайте попробуем все с начала.

На самом деле не клеилась версия, и инспектор решил применить один из своих излюбленных приемов, суть которого состояла в следущем: Он дает понять подследственному, что предыдущий обмен мнениями считает как бы неофициальной частью бесседы, а теперь переходит к ее официальной части, в процессе которой любые сведения подвергаются скурпулезному документированию и могут быть использованы против или в пользу подследственного, в зависимости от того, насколько они не противоречивы. – Вы мне ничего не говорили, а я, соответственно, ничего не слышал. Договорились? Я понятия не имею о том, что произошло, а вы хотите мне все разъяснить. Если мне что-нибудь будет непонятно, я буду уточнять, пока не станет понятно, но в протокол пишу все подряд. Ну и.., вы постарайтесь, чтобы было понятно сразу. Дело к вечеру, а затягивать дорос не в ваших интересах.

Задержанный сидел на стуле прямо и не обращал внимания на мух, поочередно пикитировавших ему на лысину. Это был мужчина в возрасте, невзрачный, но хорошо сохранившийся, с очень даже румянными щеками и без всех этих склеротических жилок на лице. Алкоголика в нем было трудно заподозрить, а между тем, в правом внутреннем кармане серого пиджака, надетого прямо на футболку, явственно просматривалась бутылка если не водки, то, во всяком случае, не кефира.

"А кстати, где он взял бутылку? – подумал инспектор – он ведь с десяти утра в камере сидел?"

Но бутылка эта, с точки зрения расследования, интереса не представляла, и инспектор решил пока ее не трогать.

– Ну так что? – поинтересовался он. – Приступим?

Задержанный неопределенно пожал плечами.

– Сами будете рассказывать, или задавать наводящие вопросы?

– Лучше вопросы, – сказал свидетель. – Я пытался вам все рассказать, но...

Нет, вперивать взгляд в него было совершенно бесполезно. Инспектор отвел глаза, изучил содержимое ящика стола, после чего достал новый бланк допроса и положил перед собой, хлопнув по нему ладонью.

– Хоршо, начнем. Итак, ваше имя, фамилия, год рождения и род занятий. Только давайте без шуток!

– Какие уж тут шутки, вздохнул задержанный. – В такую жару сидеть на допросе, да еще мухи кругом...

"Ага, проняло!" – злорадно подумал инспектор, но тут же себя одернул, а вслух сказал со значением:

– Мухи – дело житейское... А наше дело – выяснить все обстоятельства происшествия. Отвечайте по существу и ступайте себе с Богом.

Задержанный усмехнулся непонятно чему.

– Отвечаю. Имя мое – Сергей Кузьмич, фамилия – Горобец, года рождения нет, а род занятий – даже не знаю, что сказать.

– Опять вы за свое, – укоризненно произнес инспектор, Что значит – не знаете?! На какие средства вы существуете?

– Ну, как вам объяснить... Видите ли, мне средства не нужны, я и без них существую.

– Как это – существуете без средств ?!

– Существую и все. Я не могу не сущестовать, не имею такой возможности. Поэтому и существую.

Инспектор не без иронии отметил про себя, что в словах подследственного есть своя логика. Действительно, если у человека нет возможности не существовать, то ему ничего не остается кроме как существовать невзирая ни на что.

– Ага, – сказал он, – Я понял так, что определенных занятий у вас нет ?

– Да,– ответил подследственный с ноткой сожаления в голосе. – Теперь уже, вероятно, нет.

– Тогда я так и записываю. Имейте ввиду, я теперь все буду записывать, что бы вы тут ни наплели.

– Конечно-конечно, у меня возражений не имеется.

– Отлично! Ну,так что там у вас с датой рождения? Не вспомнили?

– А мне нечего вспоминать. Нет у меня даты рождения. Я вообще никогда не рождался. Во всяком случае, хм..., в ваше время.

– Так и писать?

– Пишите.

– Пишу: "Свидетель утверждает, что никогда не рождался." Правильно?

– Правильно.

Инспектор подобрался – он нашел зацепку.

– Но тогда объясните, в какой момент вы получили имя Сергей? И почему вы Кузьмич, если никогда не рождались и, следовательно, отца по имени Кузьма иметь не могли ?

Свидетель пожал плечами.

– Пожалуйста. имя Горобец Сергей Кузьмич я принял в одна тысяча восемьсот девяносто седьмом году когда в результате несчастного случая утонул в реке Волга и утратил свои документы.

– Так-так-так... Значит, вы утонули в одна тысяча восемьсот девяносто седьмом году... А сейчас, простите, какой?

– Сейчас? Девяносто первый.

– А столетие какое, если не секрет ?

– Двадцатое,– произнес свидетель обиженно.

– Блестяще! И где вы были все это время? То есть с одна тысяча восемьсот девяносто седьмого года?

– Здесь... То есть, в разных местах.

– А что делали?

– Ничего особенного. Жил себе и жил.

– Но ведь вы утонули?

– Утонул.

– А потом что, воскресли?

– Именно так.

– Так и пишу: "Утонул, а потом воскрес." Бред какой-то! – воскликнул инспектор в сердцах. – Вы хоть понимаете, что это чушь?! Впрочем, будь по вашему. Вы утонули и воскресли. При этом вам вручили документы на имя Горобца... До этого вы носили другое имя?

– Да.

– А почему решили сменить?

– Ну, ведь как же – я ведь утонул. Труп обнаружили, был составлен протокол медицинского освидетельствования. Следователь – вот такой же мужчина средних лет – его сам придумал и дал указание выдать мне новый паспорт. Согласитесь, ведь он не мог объявить, что я жив-здоров. Тогда возник бы вопрос: а кто, собственно утонул?

– А кто, собственно, утонул?

– Я утонул! – вскричал свидетель, – Я! Тот следователь, кстати, сообразил что к чему гораздо быстрее.

– Ну хорошо, хорошо... Это было еще в прошлом столетии и сейчас невозможно поверить, было ли вообще. А что касается сообразительности...

Инспектор хотел добавить кое-что еще, но сдержался. Участковым он работал давно, и практика показывала, что вступать с подследственным в перепалку во время допроса занятие бесперспективное. Наоборот, нужно всячески возвращать его на почву конкретных фактов.

– Хорошо,– сказал он, – заедем с другого конца. Вернемся из прошлого в настоящее. Вы признаете, что вчера, в семнадцать сорок ориентировочно, следовали в автомобиле марки ЗИЛ-130 – самосвал, номерной знак ИАГ 35-40, по улице Циолковского в качестве пассажира?

Свидетель приложил руку к сердцу и закивал головой:

– Признаю целиком и полностью.

– Целиком и полностью не надо, достаточно просто признать.

– Признаю как вам будет угодно, – свидетель почувствовал издевку, и в его голосе уже слышались нотки раздражения.

– Отлично! – инспектор что-то записал в протокол. – Вы признаете, что в результате отказа рулевого управления указанный самосвал врезался в тележку колесного трактора "Беларусь", следствием чего являлась смерть водителя?

– Совершенно справедливо.

– Вы успели заметить, что машина не слушается руля?

– Нет, но...

– Почему же с такой уверенностью утверждаете это? быстро поинтересовался инспектор.

– Дело в том, что шофер подумал об этом.

– Вы сказали "подумал"? Не "сказал"?

– Н-нет, он не успел сказать, только подумал.

– И вы немедленно прочитали его мысли?

– Да, то есть не мысли..., – задержанный стушевался. Зачем мне читать его мысли – у меня и своих достаточно... Просто эмоциональный всплеск, усиление мозговой деятельности... Я, естественно, переключился, но было уже поздно.

"Да, – подумал инспектор,– занятный тип. Не рождался, умирать не собирается, мысли читает... А между тем, с виду обыкновенный человек и ведет себя очень достоверно. Может быть шизофреник какой-нибудь?.. Ладно, пока факты, а там видно будет..."

– Хорошо. Итак, самосвал врезался в тележку, вы ударились о ветровое стекло, получили многочисленные ушибы, переломы и прочее... Потом вас извлекли из кабины, положили на асфальт, – вы были без сознания, а когда приехала "скорая", врач констатировал смерть. То есть вы скончались.

– Нет-нет, это я не признаю.

– Что значит, не признаете! Вы или были живы, или умерли. Третьего-то не дано!

– Ушибы и переломы – да, а "скончался" – это неправильно. Я не умер.

– Как же, по-вашему, правильно?

– Погиб.

– Но ведь это одно и то же!

– Отнюдь. Скончался или умер, значит перестал существовать как личность, как индивидуум. А я не перестал.

– Да Господи Ты Боже мой, как же вы могли погибнуть и не перестать?!

Свидетель вздохнул, отвел взгляд и опустил голову. Инспектор же откинулся на спинку стула и в недоумении уставился на задержанного. Так они молчали некоторое время, и наступившая тишина была отдана на растерзание мухам.

"Нет, – думал инспектор, – так дальше нельзя! Самое главное, непонятно, для чего ему понадобилось сплетать этот плетень? Ведь происшествие-то было. И он – единственный свидетель, не считая, конечно, случайных людей. Предположим, я начинаю опять задавать вопросы. Какие, например? Да обыкновенные! Простые и незамысловатые. Пусть, скажем, объяснит, каким образом его труп, признанный, между прочим, таковым в официальном порядке судмедэкспертом и вечером доставленный в морг, утром как ни в чем ни бывало разгуливал по своей квартире и был задержан участковым по вызову соседей на предмет квартирной кражи. То есть, не труп конечно, а он сам! Куда подевались "множественные ушибы", "перелом свода черепа", и чем он восполнил "большую кровопотерю"? Как он, наконец, попал в квартиру, если ключи и вещи, найденные при освидетельствовании трупа, приобщены к делу и лежат в моем сейфе. А они, кстати, там лежат?"

Инспектор преодолел в себе неодолимое желание открыть сейф и немедленно убедиться, что вещи подследственного на месте. Сейф был настолько монументальным и неприступным, что даже самая мысль о возможности его взломать казалась абсурдной.

И в этот момент инспектор понял, что следует изменить тактику допроса. Если он сейчас поставит перед свидетелем конкретные вопросы, касающиеся очевидных и полностью установленных фактов, а тот опять начнет нести околесицу, то потом, при попытке получить от него факты менее очевидные, свидетелю ничего не останется, как выдумывать небылицы. А уж тогда выудить из него эти самые менее очевидные факты не удастся никакими силами. Не-ет, надо дать ему возможность выплеснуть весь свой бред до конца, привести к абсурду, припереть к стене, а уж потом он сам выложит все, как на духу!

– Ну, хорошо, – произнес инспектор миролюбиво, – давайте немножко отвлечемся. Вернемся, например, в тот год, когда вы, по вашему утверждению, утонули. Как?

Свидетель пожал плечами, давая понять, что ему все равно, куда возвращаться.

– Итак, вы утонули, а потом воскресли – я правильно вас понял?.. Вопрос: а что вы делали до всех этих знаменательных событий?

– Ну, то есть? Жил, разумеется. Объективно существовал, как принято теперь говорить.

– Родственников имеете? – поинтересовался инспектор с тайной надеждой, ибо уже задавал этот вопрос.

– Нет, родственников у меня никогда не было – я ведь говорил.

– Да-да, я запамятовал... А до этого ни разу не умирали?

– Нет. Погибать – погибал, несчастные случаи были, а вот умирать не приходилось. Да и как я могу умереть – подумайте сами? Это было бы просто смешно!

– Полагаете?.. Хотя, разумеется, вы не могли умереть. Вы жили себе, и жили. А куда деваться, если умереть нельзя. Ведь верно? Приходится жить, невзирая на обстоятельства. Но...

Глаза инспектора хитро блеснули. Лица, знакомые с ним близко, непременно отметили бы про себя, что инспектор придумал какой-то хитрый ход. И это действительно было так.

Вопреки сложившемуся стереотипу, наш инспектор был вовсе не прямолинейным служакой, простодушным и недалеким. Как говорится, отнюдь. Когда-то в молодости, после окончания школы, он даже хотел поступить на физмат, но не сумел прорваться через экзамены, а тут и повестка из военкомата подоспела. Род войск, где служил инспектор, назывался "ВВС наземные" – именно там, в этих войсках, он распрощался с юношескими иллюзиями, понял, кто в этой стране начальник, а кто дурак, научился грузить люминь и вообще обзавелся жизненным опытом, овладев параллельно летно-технической терминологией, каковую впоследствии и применял по мере необходимости. После армии – так уж получилось – попал на одну из грандиозных строек пятилетки. Когда стройка и пятилетка закончились, инспектор, оказавшись без кола и двора, был вынужден вернуться в родной город к одинокой матери, поработал там, сям, и оказался в оперативном отделе уголовного розыска, потому что решил таки закончить образование, поступив на заочное отделение юридического института. С этой же целью он перешел на должность участкового уполномоченного в один из райотделов и, к своему удивлению, вскоре сделался участковым инспектором, хотя институт не закончил, а так и остался "вечным" студентом четвертого курса. Самое интересное, что в этой должности инспектор проработал четыре года, постоянно мечтая о переходе в уголовный розыск, но удивительным образом откладывая эту кампанию по мотивам семейного, финансового и иного порядка. На самом деле, конечно он просто случайно оказался на своем месте, и подсознательно это чувствуя, тянул резину, изобретая различные предлоги. Незаконченное юридическое образование тому всячески способствовало, а резину, называемую жизнью, как известно, можно тянуть до самой смерти, где она непременно порвется...

Инспектору нравилась эта милицейская кутерьма, в которой приходилось каждый день сталкиваться с новыми людьми, разрешать самые удивительные проблемы, и главное, чувствовать свою необходимость, а также хотя и относительную, но все же независимость и какую-то долю власти над людьми. Властью, данной ему государством, инспектор, однако, пользовался весьма аккуратно, ибо, в отличие от значительной части начальствующего состава, понимал, на чем оная зиждется. А зиждется оная, как известно, на уважении. А уважение прилипает только к людям порядочным. Ну а человек порядочный – это... Это такой человек.

Инспектор был человеком порядочным, а, следовательно, справедливым. То есть правильно понимавшим интересы всех сторон, с которыми имел контакты по роду деятельности. Он, например, понимал, что малолетние преступники – это просто пацаны, насмотревшиеся боевиков, и не знавшие, куда себя деть, а алкаши – это отчаявшиеся и потерявшие веру в себя люди. Что когда в семье скандал, и нет рукоприкладства, то лучше всего не соваться, невзирая на настойчивые требования соседей. Что во дворах должно быть чисто, но собак, тем не менее, надо где-то выгуливать, ибо каждый человек имеет право иметь друга хотя бы на поводке. Он точно знал, что преступниками не рождаются – ими становятся в процесе бытия. Но знал также и то, что бытие определяет сознание (это, впрочем, все усвоили), а сознание, в свою очередь, настойчиво определяет бытие даже тех, кто об этом не догадывается, либо постоянно пребывает в полубессознательном состоянии.

Более того, наш инспектор отчетливо видел, что проблемы нашего государства вовсе не в том, что преступность растет, народ портится и экономика распадается, а в том, что разлагается само государство. И даже отчасти понимал, почему оно это делает. Но никому не говорил, потому что был человеком неглупым. Ибо кухонными разговорами тут не поможешь, а вот что нужно делать, чтобы государство не разлагалось, инспектор, увы, точно не знал. Но догадывался, что нужно подождать, пока оно разложится до конца, а потом сразу сделать такое, чтобы уж не разлагалось...

Скажем больше, инспектор был умным человеком и с достаточно широким кругозором. Его интересовали любые явления жизни, и к любому явлению он старался присовокупить свое, быть может не слишком оригинальное, но зато вполне трезвое суждение, будь то телепатия, экономическая политика, новейший китайский способ борьбы с тараканами, или денежная эмиссия.

Особенно интересовали инспектора последние научные достижения. Это был его конек. Например, когда открыли так называемый "холодный термояд", инспектор даже похудел на два килограмма. А когда его, наконец, закрыли – поправился обратно.

И вот теперь, когда перед ним сидел индивидуум, утверждавший, что никогда не рождался, инспектор вспомнил, что года полтора тому назад листал популярную книжку по космологии, где черным по белому ясно и недвусмысленно было сказано, что вселенная возникла из ничего, и одновременно кем-то (кем именно – не уточнялось) было пущено время, которое с тех пор ни разу не останавливалось, а текло себе и текло в известном направлении...

Когда же, наконец, наступил описываемый момент, инспектору пришла в голову забавная мысль.

– ...Но давайте представим себе на мгновение, что мы начали сматывать время в клубок! – сказал он.

На лице задержанного отразились какие-то сложные размышления. Он как будто смутно припоминал что-то, и не мог вспомнить его, это что-то, но, в то же время, оно казалось ему очевидным во всех основных чертах, а детали выскочили из памяти – возраст, ничего не поделаешь...

"Туго все же доходит, к чему я клоню, – подумал инспектор. – Но логику воспринимает. Клубок – это ему понятно. И где-то на этом клубке он застрянет, иначе мы так доберемся до начала времени, а там он должен как-то возникнуть, из чего-то вылупиться в своей памяти... Вот тут-то я и!..

– Значит, вы не возражаете против этой аллегории. Она вам понятна?

– В общем – да... Хотя, конечно, это не аллегория, а скорее... Впрочем, пусть будет аллегория. Не могу только взять в толк, для чего она вам понадобилась?

– А вот!

Инспектор ощутил то самое состояние... Это было его милицейское вдохновение! Он схватился за конец клубка, размотав который, распутает всю эту дурацкую ситуацию. Теперь, когда свидетель признает, что однажды таки родился, не составит особого труда опровергнуть и все остальные его тезисы.

– А вот для чего! – повторил инспектор, ловя себя на том, что смакует ситуацию, хотя по опыту и знал, как это опасно.

За свою службу в правоохранительных органах он уже сто раз оказывался в положении, когда казалось бы верно выбранное направление оказывалось тупиковым, стрелки компасов сходили с ума, и инспектор садился в лужу, высоко вздымая свою репутацию, дабы оная слегка подсушилась под лучами критики сверху.

Поэтому он слегка подобрался, и, сняв с лица всякое выражение, сухо продолжал:

– Предположим, мы движемся в обратную сторону по оси времени от момента, когда вы утонули. Подходит Русско-турецкая война – вы живете?

– Да.

– Наполеоновские времена?

– Живу, что же мне сделается.

– Отлично. Минуем эпоху Возрождения – живете? Погибаете, воскресаете, меняете имена?..

– Совершенно справедливо.

– Проходят средние века. Ушло в будущее темное царство мракобесов и инквизиторов, наступают времена подъема христианства – где вы находитесь?

– Я? В разных местах. Но в пределах Европейского континента.

– Вы, часом, не Агасфер?

– Кто-кто, простите?

– Ну, этот... Вечный жид?

– А! Хм... Н-нет... А вы знакомы с христианской литературой?

– Поверхностно... Значит, говорите, в пределах?

– Да, но приходилось бывать и на Востоке.

– Паломничество в Мекку, не иначе?

Подследственный улыбнулся и в его глазах появилась искорка лукавства.

– Мекки тогда еще не было. Или уже. Точнее, она была, но не фигурировала в качестве места для паломничества.

– Это не существенно. Давайте ускорим движение. Проскакиваем упадок, а потом расцвет Рима, мчимся над колыбелью европейской цивилизации, делаем ручкой сначала Аристотелю, потом Сократу и Гомеру. На наших глазах разбирают пирамиды жестоких фараонов.

– Зачем?!

– То есть как – зачем? Мы ведь движемся против хода истории!

– А-а, ну да, конечно... Между прочим, в те времена нельзя было сказать, что у меня нет определенных занятий...

– Очень интересно! Если и дальше будет так же, то... Но об этом позже. Мы устремляемся в глубь веков. Австралопитеки и питекантропы, девон, карбон и... Что там еще?

– Силур, кажется.

– Вот, и он тоже. Все это в будущем. Мы делаем рывок и останавливаемся в тот момент, когда творится из праха наша матушка Земля. Не станете же вы утверждать, что и тогда как-то умудрялись существовать?

– Почему же не стану – стану. Скажу больше: я во всем этом непосредственно участвовал.

– В чем именно?

– В акте творения Земли из праха, сиреч из космической пыли. Воды отделял.., и все такое.

– Какие еще воды?!

– Верхние от нижних.

– Да? – инспектор некоторое время обалдело смотрел на своего визави, но потом все же нашел в себе силы продолжить разговор в нужном русле. Ибо впереди уже маячила желанная цель, и не стоило отвлекаться на частности.

– Это все очень интересно и уж наверняка достойно пера талантливейших представителей рода человеческого, воскликнул он патетически.

– Весьма справедливо, ибо картина была впечатляющая. Но, к сожалению, все это происходило без свидетелей.

– Тем более, это нужно занести в протокол, что я и делаю... А где вы находились, когда Солнце возникло из газовой туманности, и планеты начали свой неутомимый бег по гиперболическим орбитам?

– Орбиты были эллиптические, – заметил свидетель рассеянно. – Они и сейчас такие.

– Что?.. Да-да, конечно... Так где?

– Затрудняюсь ответить. Могу только сказать, что я уже пребывал в пространстве и времени.

– А до этого нет?

– И до этого пребывал.

– Ага-а... Ну так давайте сделаем предельный переход.

– Давайте, – неуверенно согласился свидетель.

– Делим себе единицу на постоянную Хаббла, – развязным тоном продолжил инспектор, – и прямиком туда, в нулевую точку времени.

– Ах вот вы о чем! Я, признаться сразу не понял, куда вы клоните, – воскликнул свидетель. – Обычно всех интересуют детали: что там происходило, и кто кого искушал...

– Но мы пойдем дальше. Все, времени больше нет, пространства нет, вселенная еще не существует. А вы уже есть?

– Да.

Слово это обрушилось на голову несчастного инспектора как горный обвал. Он был убит и раздавлен. Но не до конца.

"Ну погоди же! – зло подумал он. – Ведь не идиот же ты, и отвечаешь складно, значит еще есть шанс узнать, откуда ты взялся!"

– Итак, вселенной еще не было, а вы уже были – не так ли?

– Так.

– Но где? Где именно?! И в чем выражалось ваше, так сказать, бытие?

– Я затрудняюсь вам объяснить...

– В таком случае, я затрудняюсь вам верить!

В глазах свидетеля застыла какая-то тупая тоска, и инспектор его даже втайне пожалел.

– ...Но я все же постараюсь. Видите ли, я сам задумал эту вселенную и воплотил ее в реальность.

– А-а-а! – возопил инспектор так, что мухи чуть не попадали со стен. – Так вы не иначе, как сам Господь Бог?!

– Ну конечно же! – жалобно произнес свидетель. – Я вам тут битый час про это толкую, а вы просто не желаете ничего слушать.

Он обмяк и ссутулился.

"Вот тебе и на! – подумал инспектор. – Господь Бог собственной персоной. А с виду и не подумаешь... Неужели сумасшедший?... Л-ладно. Господь, так Господь – мы разве против. Пожалуйста, сколько угодно! Но это, брат ты мой, еще не все. Будь ты хоть трижды Господь, а я тебя выведу на чистую воду. Теперь-то поня-атно, куда он гнет. Мол я Господь, на меня причины и следствия не распространяются, что хочу, то и ворочу... Скорее всего, двойник, или близнец... Но труп-то из морга исчез! Не сам же он его утащил...

Так-так... Значит, так... Пусть будет Господь... Но пусть он докажет, что Господь, а мы посмотрим, какой он Господь. Что нам известно о Боге?.. А, вот: его помыслы неисповедимы!.. Пусть докажет, что неисповедимы... Ну, это-то он докажет без проблем... Что еще известно о Боге из первоисточников? Он всемогущ и всеведущ. Это подходит. Пусть докажет, что всеведущ..."

Инспектор обнаружил, что машинально мнет протокол допроса, где всего-то и были написаны две-три строчки.

"Ну конечно! – мысленно воскликнул он. – Это не он должен доказывать, а ты, ты должен. Ничего противоправного он не совершил, только сотворил мир, умер, а потом воскрес и сидел в своей квартире. А где же он должен был сидеть, в морге, что ли?.."

Инспектор встал и прошелся по комнате, искоса поглядывая на оппонента. Тот молчал, потупив взор, и время от времени тяжело вздыхал. Ничего божественного в этом человеке не было. Он даже и на святого не тянул. Так, быть может, праведник, да и то... К инспектору вернулось обычное иронично-благожелательное расположение духа, и он сказал:

– Ладно, уговорили. Вы – Бог, или нечто в этом роде. И жили всегда, погибая время от времени, но тут же воскресая. И все это занятно, если, конечно не глупая шутка. Меня, однако, интересуют не все предыдущие, а ваше последнее воскресение. Должен ведь я как-то официально объяснить данное происшествие. Не писать же в протокол, что вы – Бог. Глупо ведь, правда?

– Довольно глупо, – согласился свидетель, – Вряд ли вы встретите понимание.

– Напротив, я встречу полное непонимание... Понимание!.. Да вы посмотрите, что кругом творится! Опять, скажут, коррупция и мафия. А милиция покрывает. Ваши же соседи и скажут. Поэтому давайте сядем и спокойно во всем разберемся.

– Давайте попробуем, – оживился свидетель. – Я, правда, уже со многими пробовал, но чем черт не шутит! Может быть с вами-то как раз и получится. Вы, я вижу, человек здравомыслящий и эрудированный... Хотя, вам наверное известно, что концепция существования Бога н е д о к а з у е м а ?

– Ну, мы ее пока и не станем доказывать, а там видно будет. Мы займемся воскресением. Сегодня у нас что?

– Четверг.

– Стало быть, вчера была среда. А вы воскресли. Не ко времени, вроде бы? – инспектор дружески улыбнулся.

– Да, не вовремя, – подследственный улыбнулся в ответ.

– Итак, приступаем к осмыслению. Вот вы утверждаете, что в результате аварии умерли.

– Погиб.

– Хорошо, погибли, – покладисто согласился инспектор. Вы лежите на асфальте и еще живы. А вот на асфальте уже лежит ваше тело – где же вы сами?

– Сложный вопрос.

– Ну, хорошо, ставлю вопрос иначе. В каком качестве вы продолжаете существовать.

– В качестве личности, индивидуума.

– А что является материальным носителем, на котором эта личность базируется? Надеюсь, не ваше тело – оно ведь биологически закончило существование.

– Нет, не тело. Мне трудно вам объяснить... Вот вы, например, читаете Гоголя. И взаимодействуете с его личностью – разве не так? Что в сем случае является ее носителем?

– Ну, книжка, – буркнул инспектор, понимая, что его позиции шатки. – Причем тут Гоголь?! Гоголь умер, а мысли свои записал. Вот я их и читаю. Вы-то не книжка, человек...

– Правильно! Вы говорите: "мысли", а это суть информация. Вот именно в этом информационном смысле я и продолжал существовать после своей гибели.

– И материальный носитель для информации, составляющей суть вашей личности, или... чего там, уж не знаю, вам не нужен?

– Отчего же – нужен. И он всегда имеется, ведь материя есть везде. Надо только уметь ею воспользоваться, то есть упорядочить должным образом.

– А! Переселение душ – вот вы куда клоните! – воскликнул инспектор. – Эти штучки мы знаем.

– Конечно, – грустно сказал свидетель, – это вы знаете. Все все знают, но никто не верит. А те, кто верит, ничего не знают и знать не хотят. Им подавай таинство и сокровение. А первых вообще ничего не интересует, кроме трупа. Вот человек живет, а вот он же, но его уже нет, остался только труп. И все знают, что это труп, но никто не знает, что же в нем такое переменилось, что он перестал быть индивидуумом. Перестал руками-ногами двигать, метаболизм закончился труп! А личность – она куда подевалась? И ведь материалисты все, а поди же ты, верят на слово, что совокупность информационных процессов может бесследно исчезнуть. Р-раз, и нет!

– Сдаюсь! – Инспектор поднял руки кверху, – исчезнуть, видимо, не может. Но может, как бы это сказать.., постепенно затухнуть.

– Верно. Но ведь может и не затухнуть, а вызвать ряд процессов в окружающей среде и поддерживать свою качественную определенность до того момента, как... Как обретет себе новое постоянное пристанище.

– А откуда оно возмется, это пристанище?

– Да какая разница! – свидетель подпрыгнул на стуле. Если есть энергетические рессурсы – а они есть практически везде – то хотя бы из воздуха.

– Почему же все.., ну, скажем, большинство, так себе и умирают бесследно? – напирал инспектор.

– Да потому, что еще не научились жить как следует!

Инспектор опять встал и прошелся по комнате, потирая время от времени виски. Он думал. Наконец, махнув рукой, сказал:

– Возможно вы и правы, но это к делу не пришъешь. Сплошная мистика.

– Вот, и вы туда же, – свидетель опять скис. – Одного не могу понять, что тут мистического?

– Да поймите же, мне нужна версия... Вот ведь идиотское положение!.. Я обязан восстановить цепь причин и следствий, приведших к вашей гибели, и все последующие события. А вы мне вместо этого предлагаете какие-то околонаучные рассуждения. Мне нужна истина, а вы...

– А что есть истина? – поинтересовался свидетель, тонко усмехаясь. – Вы Библию читали?

– Нет, – инспектор смутился, – не приходилось. Недавно купил специально – давно хотел, а тут попалась... Все недосуг. Я, правда, раньше Таксиля читал, "Забавную Библию".

– Да-да, хорошо написана... В Библии есть много такого, из чего можно сделать анекдот. Но есть и моменты, близкие к прозрению. Возьмите того же Иова, или Экклезиаста... Так вот, именно этот вопрос Понтий Пилат задал Христу. Правда, того, что ответил Христос, в Библии нет.

– А он ответил? – живо поинтересовался инспектор.