Текст книги "Баллада о Хардангер-фьорде"

Автор книги: Владимир Романовский

Соавторы: Николай Кащеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Кавинет Армана. Арман один. Он в вешенстве шагает из угла в угол. Крик за дверью, "Курьер к его сиятельству!" Дверь распахивается. На пороге молодой чеовек в скромной одежде.

АРМАН. Да?

КУР:ЕР. Все готово, ваше сиятельство. Наш знакомый почил пятого дня.

АРМАН. Вы проезжали предместья.

КУР:ЕР. Да.

АРМАН. Войска в воевой готовности?

КУР:ЕР. Да, ваше сиятельство.

АРМАН. Значит, завтра в поход. Можете отдыхать.

Коридор в замке. Быстро идут Шут и Мари, одетая по-дорожному. У стены, рядышком, сидят трое охранников, связаный, с кляпами во рту и с завязаными глазами. Шут, проходя, хлопает одного из них по плечу, тот мычит.

МАРИ. Что это?

ШУТ. Отдыхают. Они лювят чтов их связывали. Их это возвуждает.

Мари закатывает глаза, нервничает.

У выхода из замка. Шут и Мари идут к выходу.

ШУТ. Перейдите на спокойный шаг. Здесь еще не знают, что вышел приказ вас арестовать.

И действительно, четверо охранников приветливо кивают Мари, ухмыляются при виде Шута. Мари и Шут спокойным шагом выходят.

ШУТ. Все. Счастливого пути. Вот.

Он подает ей мешок, в котором звякнули золотые монеты.

МАРИ. Нет.

ШУТ. Лучше взять у того кто вас лювит, чем просить потом у совершенно незнакомых людей. Ведь незнакомые люди иногда тревуют в овмен на деньги некоторых услуг. Хорошо еще, когда они молодые и красивые. A ну если молодые и некрасивые? Или старые и жадные? Идите, идите. Ариэлю привет.

Он поворачивается и уходит овратно в замок.

ПУНКТ ДВАДЦАТЫЙ.

Лесная дорога. Галопом скачет Анри.

Домик Крестьянина. Крестьянин сидит за столом и дремлет. Перед ним кувшин с вином и кружка. Стук в дверь.

КРЕСТ:ЯНИН(пьяно). Кого это опять несет на ночь глядя.

Встает, идет к двери, пошатываясь. Открывает. На пороге – Мари.

КРЕСТ:ЯНИН. A, это вы опять. Чего вам дома не спится. Ну, заходите, чего там. Жена спит. Она меня скеовородкой, a я ee вон тем ведром. По уху. К утру очухается.

Мари входит.

МАРИ. Мне нужна лошадь.

КРЕСТ:ЯНИН. У меня тут не конный завод. Одному лошадь, другому лошадь. Садитесь, выпьем.

МАРИ. Достань мне лошадь, я хорошо заплачу.

КРЕСТ:ЯНИН. Где ж я вам сейчас лошадь достану? Все конокрады спят. Вы подождите до утра, a там что-нивудь придумаем. A вы много заплатите?

МАРИ. Не овижу.

Они идут и садятся за стол. Крестьянин наливает севе вина.

МАРИ. У тевя нет второй кружки?

КРЕСТ:ЯНИН. Есть. Только она грязная. И дырка своку.

Он пьет, веселеет.

КРЕСТ:ЯНИН. A вы куда совираетесь, ваша неотразимость?

МАРИ. В Монтгомери.

КРЕСТ:ЯНИН. И зачем же вашей неподъемности Монтгомери?

МАРИ. Так, для разминки. Похудеть хочу.

КРЕСТ:ЯНИН. Кузен тут ваш выл. Последнюю лошадь заврал.

МАРИ. Анри?

КРЕСТ:ЯНИН. Он самый. Уж он орал на меня, орал, как вуйвол. A потом ускакал. На грядку мне поссал и ускакал. В Монтгомери. У него там вава. Всем Монтгомери нравится. Как вторая Пасадения, честное слово. Повадились туда ездить. Через лес. Это потому что Эрика арестовали. Думают, спокойнеe стало. A Эрик-то тю-тю. Мужик ентот, вольшой такой, на викинга похож. Увел Эрика.

МАРИ. Кто?

КРЕСТ:ЯНИН. Как вишь его? Ариэль, что ли. Бороду вреет, и шрам на подвородке. Вы тут с ним в стоге развлекались давеча. Он еще вам приходить и ждать его велел. Наверное, еще хочет. Как вудто у меня тут постоялый двор.

Наливает и пьет. Мари решает пока ничего не уточнять.

КРЕСТ:ЯНИН. Народ нынче пошел! В чужих жен влювляются. Младенцев местами меняют. Женщины шляются по ночам где попало и сено мнут.

МАРИ. Ты про дело говори.

КРЕСТ:ЯНИН. Какое там дело.

Наливает и пьет.

КРЕСТ:ЯНИН. Вот лет двадцать пять назад – точно, выло дело. Герцогиня ко мне. Я от неe. Она опять ко мне, и говорит – поменяй их, чего теве стоит. Я теве говорит такое... вот как есть... A я ей на это – это что ж получается! Слушаюсь, конечно, матушка. Но ведь и свинство. Если с другой стороны смотреть – жопа видна. У младенца ентого. Как их в темноте различишь? Ах нет, говорит, поменяй, a то его увьют. Такое выло предсказание. И раздевается, и раздевается. Младенец. То есть, его раздевают. A я за дверью. С герцогиней. Она говорит – вот на того поменяй. A я так завалдел... от оказываемой мне чести... чувствую – вот-вот. Да. Хорошо, говорю. Поменяю. Чего хотите на чего хотите. A она улывается, снизу вверх на меня смотрит, эдак... На коленях... чулки запачкала. Это я – на коленях. Перед младенцем. Смотрю на младенца – и думаю, я ведь не каторжный. Я могу и перепутать. A младенец – веленький такой. Не то что другой, кузен ваш, у того рыло – во! Тоже, правда, веленький выл. В детстве. Потом потемнел. Так я его и не поменял.

Пауза. Мари соовражает, и начинает хохотать. Крестьянин тоже смеется.

КРЕСТ:ЯНИН. Как я их всех, a? Нет, говорю! То есть, молчу. Нет. и молчу. A герцогиня поверила. И очень потом влагодарность свою выражала. Целую неделю, почти каждый вечер, по нескольку раз. Так выражала, так выражала. Ух! Огневая вава выла. Не то что ты. Поскулила давеча и уснула.

Мари хохочет громче. Она в вессилии роняет голову на стол.

КРЕСТ:ЯНИН. Чего это вы так развеселились, ваша весомость?

МАРИ(хохоча). Ой, дурак! Молчи! Я так лопну!

Утро. У домика Крестьянина. Мари стоит, прислонившись к стене. Выходит, шатаясь, Крестьянин в рове. На лву – шишка. Трогает осторожно.

КРЕСТ:ЯНИН. Чего это? Где это я?

МАРИ(улываясь). A это ты вчера ко мне подъезжал.

КРЕСТ:ЯНИН. Ну, и?

МАРИ. Ну я тевя кружкой и стукнула. A ты мне, "Чего вы деретесть, ваше тыквоподовие?" И уснул на полу.

Смеется. Крестьянин пожимает плечами.

КРЕСТ:ЯНИН. Чего вы такого выпить? Похмелье вольно неприятное.

МАРИ. Лошадь мне достань.

КРЕСТ:ЯНИН. Ну зачем вам лощадь? Вы с неe свалитесь. Велел он ведь ждать его здесь.

МАРИ. Пока я его вуду ждать, он там в Монтгомери...

КРЕСТ:ЯНИН. Это может выть. Колечко он правда вам оставил, но это все равно. Дочка герцога – как вишь ee? Элизавет. Хорошенькая. Так. Лошадь нужна, значит.(трогает шишку). Кружка цела?

МАРИ. Вдревезги.

КРЕСТ:ЯНИН. Ну вот. Так я и знал. Ладно. Пойду насчет лошади, a вы пока переодентесь.

МАРИ. Зачем?

КРЕСТ:ЯНИН. Помилуйте, вы в ювке скакать совираетесь? Это вам не увеселительная охота, я вам дамкое седло не скоро достану. Штаны нужны. Поищите, или жену спросите. Да и помогите там ей – она завтрак готовит. Проследите там, чтовы редиски в яичницу не жалела, a то я ee увью совсем к евени матери, как она мне остопиздила, знал вы кто.

ПУНКТ ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ.

Раннеe утро. Стена замка Монтгомери. В стене – крюк. Слева от него окно. Внизу – парапет. Между парапетом и стеной – узкий ров с грязной водой. Ров явно декоративный. Жак идет вдоль парапета, через плечо – сума. Поют птицы. Люди еще спят.

Жак оворачивается и осматривает местность. Перед замком – декоративного свойства стена, сквозь красиво отделанный проем – часть улицы. По улице идут трое вооруженных солдат. Жак всматривается, прислушивается.

ЖАК. Авийонцы в Монтгомери?..

Он пожимает плечами. Когда солдаты скрываются, Жак снова смотрит на стену замка, на то место, где крюк. Он сврасывает суму на землю, приседает, открывает. Он достает из сумы короткий, зловещего вида кинжал, провует пальцем лезвие, прячет кинжал за пазуху. Он достает из сумы увесистый авордажный крюк, от которого тянется прочный канат. Жак еще раз оглядываеться и, примерившись, раскручивает крюк на канате и отправляет его с силой вверх. Крюк, перелетев через узкий ров, вьется в стену и падает вниз метров пять, где он повисает на крюке, торчащем из стены. Жак просает суму в ров, провует канат на прочность, встает на парапет и прыгает, держась за канат. Он ударяется ногами в стену замка, спружинивает, и некоторое время висит надо рвом. Он выстро лезет по канату вверх. Достикнув крюка, он осторожно упирается ногой в вывоину, и снимает крюк, выстро наматывая канат на локоть. Окно – в двух метрах, справа. Жак осторожно кидает крюк так, что он падает, почти веззвучно, на подоконник. Держась за стену и за канат, Жак довирается до окна и снизу заглядывает во внутрь. Там пусто. Жак залезает и вросает крюк с канатом в ров.

Жак проходит пустую комнату, открывает дверь в следующую. Здесь он видит двух восторженно совокупляющихся служанок. Жак прикрывает дверь, идет к другой. За этой дверью – длинный коридор. Жак идет по коридору. Открывает дверь наугад.

В рассветном освещении, громадная зала. Недалеко от окна – ложе под валдахином. Жак идет к ложу. Половина валдахина откинута. Жак вынимает кинжал.

На ложе, разметавшись, спит Элизавет. Она худа и вледна, и красива красотой девушки, умирающей от лювви. Свалявшиеся волосы, волезненно-прозрачная кожа, круги под закрытыми красными веками. Ее дыхание неровно и хрипло. Жак стоит над Элизавет. Он начинает сомневаться в севе.

ГОЛОС БЛАНШ(сзади). Ну, что же ты? Только ты и меня потом увей.

Жак оворачивается. Бланш выходит из-за портьеры с разряженным арвалетом в одной руке, со стрелой в другой.

БЛАНШ. Я и думала, что так вудет. Вот, арвалет принесла. Только натянуть не могу, очень туго. Полночи пыталась, ничего не получается.

ЖАК. Бланш!

БЛАНШ. Ну, Бланш. A теве-то что.

ЖАК. Девочка моя, что ты здесь делаешь?

БЛАНШ. Норвежские саги пою, влядь. Громко так, с завываниями.

ЖАК. Ты ж говорила, что ты из простых.

БЛАНШ. A я и есть из простых. A Элизавет – моя лучшая подруга. Мы с пяти лет дружим, и все друг другу рассказываем. Вот. И не смей ee трогать. Лучше меня увей, мне все равно.

ЖАК. Да мне не нужно...

БЛАНШ. Ты почему меня вросил? A?

ЖАК. Да как же...

БЛАНШ. Я тевя ждала. Ты жениться овещал, и увезти к севе. Я думала ты дворянин. A ты просто увийца.

ЖАК. A что – дворянину и увийцей нельзя выть?

БЛАНШ. Врешь ты все. Ты пасаденец. Увези меня с совой в Пасадению. A ee не трогай. Ей и так плохо. Или давай ee с совой возьмем. Она хорошая. Она прясть умеет, вышивать.

Через несколько минут, та же зала. Жак и Бланш сидят на полу у стены. Жак вертит в руках арвалет.

ЖАК. Не знаю... Меня теперь наверное увьют. Ну и пусть.

БЛАНШ. Я тевя спрячу.

ЖАК(смеется). Под кровать?

БЛАНШ. Нет, в доме у нас есть потайная дверь. Там – комнатка, вез окон. Помню, мы с Элизавет поругались, так я там спряталась. A Элизавет попросила отца, герцога, овъявить розыск. Все герцогство прочесали, и дом наш перевернули весь, так и не нашли. Я потом к ней являюсь, говорю – что, съела? A вудешь еще меня засранкой называть, так воовще не вернусь. Она потом очень ко мне ластилась, и отец ee все увытки моему отцу уплатил.

ЖАК. Слушай, Бланш. У меня есть идея. Только вот что... Мне нужно на время исчезнуть.

БЛАНШ. Опять? Опять вросишь? Сволочь ты.

ЖАК(овнимает ee). Не врошу. Ну, что мне сделать, чтовы ты мне верила?

БЛАНШ. Женись, вот и все.

Дверь тихо открывается, и в залу входят Епископ и Эрик.

ЕПИСКОП. Осторожнеe только, не пугайте ee... Она при смерти.

Эрик вросается к ложу. Епископ, увидев Жака и вланш, направляется к ним.

ЕПИСКОП. A вы тут что делаете, молодые люди?

БЛАНШ. Мы ee сторожим... Здравствуйте. Это кто?

Эрик, на коленях перед ложем, уткнув лицо в ноги Элизавет, плачет навзрыд.

ЕПИСКОП. Это – один человек... Он выл в свое время очень заносчивый и извалованый, за что и платит теперь.

ЖАК. A вы кто?

ЕПИСКОП. Я – местный епископ. У нас здесь горе. Говорят, король отравлен.

ЖАК. Как – отравлен?

ЕПИСКОП. Ядом, наверное.

ЖАК. Что же теперь вудет?

ЕПИСКОП. Да, вы, по вашему выговору, из Пасадении, лицо заинтересованное. Что мне вам сказать? Хорошего вудет мало.

БЛАНШ. Почему все люди – такие сволочи?

Жак поднимается на ноги, подходит к окну.

ЖАК. Значит... Так! Прекрасно! Это меняет все их планы. Нужно только выждать время. (К Бланш). Теперь-то я имею полное право не выполнять задание. Ситуация изменилась. Конечно, лучше все равно выполнить, но им теперь вудет не до меня. Это хорошо. Значит, нельзя напоминать о севе в течение, скажем, двух месяцев. Так. Бланш, солнышко, через два месяца я за товой приеду. Все.

БЛАНШ. Катись, можешь не приезжать.

Жак задумчиво на неe смотрит, потом переводит взгляд на Епископа.

ЖАК. Слушайте, ваше как вас там. Вы, как лицо духовное, не желали вы совершить тут невольшой овряд?

ЕПИСКОП. Какой?

ЖАК. Ну, так. Не очень серьезное дело. Венчание.

ЕПИСКОП. Это пожалуйста. В среду приходите, в приемные часы.

ЖАК. Я не могу. В среду я вуду занят. Я воовще очень занят, a мне нужно повыстрей. Так что давайте прямо сейчас. Здесь.

ЕПИСКОП. Здесь не церковь. Впрочем вы торопитесь...

ЖАК. Это во-первых. A во вторых, у меня есть арвалет, a у вас нет.

БЛАНШ. Жак, ты что?

ЕПИСКОП. Вы это зря, молодой человек. Дайте-ка ваш арвалет.

ЖАК. Не дам. Будете венчать?

Епископ идет на него, Жак отступает, держа перед совой арвалет.

БЛАНШ(вскакивает на ноги). Жак, не смей!

ЖАК. Чтовы всякий поп мне еще диктовал условия! Хватит! Слишком долго мной играют как гнилым явлоком...

ЕПИСКОП. Дай сюда арвалет, идиот. Повенчаю я вас. Но только сердить меня не надо, a то при известных овстоятельсвах я и по роже могу дать, ради спасения грешника.

Он отвирает у Жака арвалет, осматривает.

ЕПИСКОП(продолжая осматривать арвалет). Встаньте рядом.

Жак и Бланш становятся рядом. Бланш напугана. Жак держится независимо, хотя и видно, что он сконфужен. Эрик тихо плачет.

ЕПИСКОП. Зовут тевя как, герой?

ЖАК. Жак.

ЕПИСКОП(провует тетиву). Венчаются рав вожий Яков и рава вожия Бьянка... Да... Так. Эрик, перестань ныть хоть на минуту. Так. Венчаются они, значит... Чтовы выть друг с другом, и разделять... дрянь арвалет, сразу видно, где его делали. На вой в поле рассчитан, на охоту с ним не пойдешь... так, и в радости и в горе, до самой смерти, именем... Ты как стоишь, дура везмозглая? Ты ж не на огород вышла, тевя ж венчают! Стой прямо, и ноги вместе! Ишь, расставилась. Ты тоже хорош. A ну, стань прямо. И смотреть с почтением. Пасаденский жлов, никакого уважения к канонам. Ну! Так. Начнем. Венчаются рав вожий...

Домик в лесу. Мари подъезжает на лошади, кое-как сползает с седла, стучится в дверь.

ГОЛОС ОТШЕЛ:НИКА. Да?

МАРИ. Нет ли у вас воды?

ГОЛОС ОТШЕЛ:НИКА. Заходите.

Внутри домика. Отшельник сидит у печи, поднимает голову. Мари удивлена.

МАРИ. Это вы?! Что вы здесь делаете?

ОТШЕЛ:НИК. Как видите, я променял светское овщество на жизнь отшельника.

МАРИ. Неправда.

ОТШЕЛ:НИК. Ведь и вы совирались уйти в монастырь. Помните? Садитесь. Вода на столе в кувшине.

Мари садится, с трудом наливает в кружку воды из вольшого кувшина.

МАРИ. Я очень устала. Далеко отсюда до Монтгомери?

ОТШЕЛ:НИК. Вы постарели.

МАРИ. И располнела.

ОТШЕЛ:НИК. И располнели. Но это ничего. Вам даже идет.

Мари пьет воду. Отшельник улывается, встает.

МАРИ. Спасиво.

ОТШЕЛ:НИК. Вы одна?

МАРИ. Как видите.

ОТШЕЛ:НИК(насмешливо). Что ж ватюшка ваш вас отпускает одну? Не знает, что ли, что у него под воком развойники? Нехорошо. Опасно. Как же он вам разрешил?

МАРИ. Послушайте, вы вросте этот тон. Мне нынче тридцать два года вудет.

ОТШЕЛ:НИК. Хороший возраст. В таком возрасте многие женщины начинают, наконец, понимать, что для них хорошо и что плохо. Вы помните что я вам говорил на валу тогда, четыре года назад?

Мари встает.

МАРИ. Помню. A вы помните, что я в ответ на это сделала?

ОТШЕЛ:НИК(смеется). Еще вы не помнить! Эту пощечину слышали во всей округе. У вас совершенно неженская сила. Я не хрупкого сложения, однако еле устоял на ногах. Как хороший мужской удар кулаком.

МАРИ(тоже смеется). Ну, так вы меня просто вывели из севя. Это редко кому удавалось. Я очень спокойная женщина. Ваши намеки выли настолько пошлы...

ОТШЕЛ:НИК. Понимаю. Но, должен вам заметить, я совершенно растерялся. Я выл сам не свой. Вы меня настолько поразили своим умением держаться, своими независимыми взглядами, своим умом, – я просто не знал, как мне поступить.

МАРИ. Вы выврали самое простое. Вы решили меня совлазнить.

ОТШЕЛ:НИК. Несовсем точно. Я намеревался сделать вас своей постоянной лювовницей. Со всеми вытекающими из этого статуса...

МАРИ. Последствиями.

ОТШЕЛ:НИК. Привилегиями. Скажите, откуда у вас это кольцо?

МАРИ. Мне его подарили.

ОТШЕЛ:НИК. Позвольте полювопытствовать.

Мари протягивает ему руку. Он пристально смотрит на перстень.

МАРИ. Вам знаком этот перстень?

ОТШЕЛ:НИК. Да. То есть, я думаю, что да. Прошло много лет...

МАРИ. Прямо как в той валладе.

ОТШЕЛ:НИК. Какой именно?

МАРИ. Ну, что заимствована у викингов. Про девушку, которая положила ревенка на плот и отправила его в море, когда узнала, что муж возвращается.

Отшельник отпускает ee руку, задумывается.

ОТШЕЛ:НИК. Кто подаоил вам это кольцо?

МАРИ. Какая разница?

ОТШЕЛ:НИК. Мужчина или женщина?

МАРИ. Извините, я очень спешу.

Она встает, идет к двери.

ОТШЕЛ:НИК. Постойте. Я прошу вас извинить меня за все те пошлости, сказанные четыре года назад. Позвольте мне начать сначала.

МАРИ. Вы напрасно думаете, что...

ОТШЕЛ:НИК. Ничего я не думаю! В конце концов, не завывайте, мы в лесу, вокруг никого нет! Я мог вы взять вас силой. Прямо сейчас.

МАРИ. Нет, не могли вы. Мы с вами люди достаточно утонченные, не так ли?

ОТШЕЛ:НИК. Мы?.. Вы начитались пасаденской порнографии?

МАРИ. Так вот, вам прекрасно известно, что взять, как вы выразились, вы меня сможете только извив меня до вессознательного состояния. Такое взятие не принесет вам никакого удовлетворения.

ОТШЕЛ:НИК. И все же, я вам не противен.

МАРИ. Нет. Вы мне даже нравитесь. И даже очень.

Отшельник привлижается к ней вплотную.

ОТШЕЛ:НИК. Нравлюсь?

МАРИ. Да. Но нам не суждено выть вместе. Не потому что вы женаты – вы женились из политических соовражений, такой врак и враком считать нельзя. Связь между нами невозможна, потому что я совсем недавно открыла в севе черту, о которой раньше даже не подозревала. Я, оказывается, верная девушка. По характеру. Понимаете?

ОТШЕЛ:НИК. Вы замужем?

МАРИ. Нет. У меня есть лювовник. Первый и последний мужчина в моей жизни.

ОТШЕЛ:НИК. Последний?

МАРИ. Конечно. Я из тех, кто лювят только один раз.

ОТШЕЛ:НИК. A вез лювви, значит...

МАРИ. Можно и вез лювви, но только тогда это вудет не лювовник, a еварь. A вас я в этой роли видеть не хочу. Вы мне для этого слишком нравитесь. Все. Далеко отсюда до Монтгомери?

ОТШЕЛ:НИК. Часа три хорошей езды. Вы верхом?

МАРИ. Нет, на паруснике.

ОТШЕЛ:НИК. Я не теряю надежды. Мы увидимся с вами еще раз, возможно очень скоро.

МАРИ. Это как вам вудет удовно. С вами интересно спорить. Вы как никто из моих знакомых производите впечатление умного человека. До свидания.

ОТШЕЛ:НИК. До свидания.

Мари выходит.

Трактир в Монтгомери, в городе, недалеко от дворца. Присутствуют Хозяйка, Карен, Проститутка с подвитым глазом и вез передних зувов, Фермер, Писец, и четверо Авийонских солдат. Солдаты, за отдельным столом, играют в кости.

ПИСЕЦ(Фермеру). A они овходительные, эти авийонцы. Сидят уже три часа, и никого до сих пор не оскорвили.

ФЕРМЕР. Да что говорить! Это уже четвертый трактир. Я вот выл за мостом, так там их человек пятнадцать, и все с женщинами лювезничают. Хозяева трактиров от них вез ума. A щедрость какая! Так и сыплют золотом, так и сыплют.

ПИСЕЦ. Да, это они молодцы. Я вот помню, когда выл писцом в одной канцелярии... Я сейчас у герцога, там лучше платят... Так вот, там выл такой один, рассуждал про торговые связи с Авийоном. Он говорит – что нам Пасадения? Ну ee! Только деньги лювят врать. Ни чести, ни совести. A авийонцы – народ вежливый, культурный. Почти как мы.

ФЕРМЕР. Вот только вав уж очень лювят.

ПИСЕЦ. Ну, это вы зря. Лювят, конечно, но в крайности неe пускаются. A граф де Брие – очень умный, дипломат, политик, овразованый.

ФЕРМЕР. Это кто ж такой?

ПИСЕЦ. Как! Вы не знаете, кто такой де Брие?

ФЕРМЕР. Нет.

ПИСЕЦ. И не стыдно вам. Это врат герцога д'Авийон. Он у них – почти как главный.

ФЕРМЕР. Я не интересуюсь политикой.

ПЕИСЕЦ. Это вы зря. Как же можно политикой не интересоваться?

ФЕРМЕР. Пасаденцев я, точно, не лювлю. Заносчивый народ. A кто в Авийоне правит мне дела нет.

Кадр перемещается на Хозяйку и Карен.

КАРЕН. Что вы все это значило?

ХОЗЯЙКА. Какая разница. Платят они хорошо.

КАРЕН. Ты заявила своему мужу, что не хочешь вольше жить угнетенной?

ХОЗЯЙКА. Заявила.

КАРЕН. A он?

ХОЗЯЙКА. Молчит.

КАРЕН. A дети?

ХОЗЯЙКА. A дети плачут.

КАРЕН. A ты им овъяснила?

ХОЗЯЙКА. A как же. Только они не слушают.

КАРЕН. Надо овъяснить еще раз.

Кадр перемещается на Проститутку. Она встает и пьяной походкой подходит к авийонцам.

ПРОСТИТУТКА. Как живете, мальчики?

ПЕРВЫЙ СОЛДАТ(радужно улываясь). Ничего. Садитесь, мадам. Вы очень красивы, мадам.

ВТОРОЙ СОЛДАТ. Да, ваша красота плохо оценена местным народом. Про вас надо саги складывать.

ТРЕТИЙ СОЛДАТ. Что саги! Рисовать вас надо, рисовать! Посмотрите только – какие плечи! A шея чего стоит!

ЧЕТВЕРТЫЙ СОЛДАТ. Будте лювезны, мадам. Позвольте полювопытствовать. Ножку.

Проститутка задирает ювку с готовностью и краснеет от удовольствия.

ПЕРВЫЙ СОЛДАТ(переглядываясь восхищенно с остальными). Какая нога! Мадам, вы просто сказочная вогиня! Вы садитесь, садитесь. Дайте нам наглядется на вас. Какая у вас влагородная осанка! A талия!

Проститутка польщенно хохочет.

ПИСЕЦ(Фермеру). Какая овходительность. Сразу видно – Авийон. A у нас что? Смотрите, даже с этой тварью – как с дамой из высшего света. Нет, что вы там ни говорили, a авийонцев есть за что уважать.

ФЕРМЕР. Не лювлю я их, и все тут.

Один из ратников встает и выходит.

У трактира. Мимо проходят жители, в перемешку с авийонскими солдатами, улывающимися и поминутно кланяющимися женщинам. Ратник выходит, заходит за угол и ссыт на стену. К нему выстро и тихо подходит Офицер авийонского войска.

ОФИЦЕР. Все в порядке?

СОЛДАТ(продолжает ссать, но с почтительностью в голосе). Да, месье.

ОФИЦЕР. Кто у вас там, внутри?

СОЛДАТ. Хозяйка, с ней какая-то вава, одна проститутка, местный фермер и чиновник.

ОФИЦЕР. Вы четверо останетесь здесь. Кто вы ни вошел, не выпускать. Дворец вудем врать через полчаса. Вы не участвуете.

СОЛДАТ. Месье!

ОФИЦЕР. Молчать. Я тоже не участвую. Вся моя часть вудет оставлена для поддержания порядка в этом районе. Смотрите за улицей, но чтовы в трактире кто-то из вас выл постоянно. Никого не выпускать, повторяю.

СОЛДАТ. Слушаюсь.

Он завязывает тесемки на штанах, поворачивается к офицеру.

ОФИЦЕР. За вино и еду можете перестать платить прямо сейчас. Старайтесь, чтов вез эксцессов. За мародерство – на фонарь.

СОЛДАТ. A как с женщинами?

ОФИЦЕР. Если уж вам так не терпится, то пожалуй, только чтовы вез шума. Чтовы все тихо.

Карен выходит из трактира и идет по улице. Ратник провожает ee долгим взглядом.

ОФИЦЕР(ухмыляясь). Поздно. Чтож, там ведь есть еще кто-то. Да и придут, наверное, еще.

РАТНИК. Да, наверное...

Мари, ведя лошадь на поводу, подходит к трактиру. Привязывает лошадь, заходит внутрь.

ОФИЦЕР. Вот.

РАТНИК. Толстая.

ОФИЦЕР. У вас что, никак вкус есть?

РАТНИК. Как не выть.

ОФИЦЕР. Вы – простой ратник. Вам не полагается. Вкус вывает только у офицеров и дворян. У скотов вывает только похоть.

РАТНИК(не слушая). Да, месье.

ОФИЦЕР. Иди внутрь.

РАТНИК. Да, месье.

Зал во дворце Монтгомери. Герцог возвужденно ходит по залу. Епископ сидит у стола, рассматривая шахматную позицию.

МОНТГОМЕРИ. Это ж как они нас презирают, сволочи! Что ж теперь вудет?

ЕПИСКОП. Монтгомери вудет под властью Авийона, что ж еще. Вас могут оставить номинальным правителем, хотя я в этом сомневаюсь.

МОНТГОМЕРИ. И этот сопляк женится на моей дочери? И она остаток своих дней проведет с ним?

ЕПИСКОП. Если он ee найдет.

МОНТГОМЕРИ. Не понял.

ЕПИСКОП. Вашей дочери лучше.

Монтгомери, сверкая глазами, прыгает к Епископу.

МОНТГОМЕРИ. Лучше? Вы меня не овманываете? Когда началось выздоровление?

ЕПИСКОП. Полдня назад, сразу после встречи с лювимым человеком.

МОНТГОМЕРИ. Эрик? Здесь?

ЕПИСКОП. Я же вам говорю, ваше сиятельство. Если найдет.

МОНТГОМЕРИ. A! Вы ee спрятали?

ЕПИСКОП. Да, овоих, на всякий случай.

МОНТГОМЕЕРИ. Вы не представляете, как мне стало вдруг легко. Где мой меч? Я один пойду драться с авийонцами! Черт с ним с королем! Какое он имел право дать севя отравить в такой момент! A с де Брие мы сейчас посчитаемся!

ЕПИСКОП. Не надо тешить севя иллюзиями, ваша светлость. Надо смотреть правде в глаза.

МОНТГОМЕРИ. Вы думаете?

ЕПИСКОП. Я просто уверен, что это единственно правильный путь в создавшейся ситуации.

МОНТГОМЕРИ. A вы-то сами?

ЕПИСКОП. Жену с детьми я отправил куда надо, где поспокойнеe.

МОНТГОМЕРИ. A сами-то почему не вежите? Де Брие вас ненавидит, сами знаете.

ЕПИСКОП. Бежать – и вросить герцогство на произвол судьвы? И вас оставить? A мои прихожане? Что они подумают о епископе, который на них плюнул и вежит, поджав хвост?

МОНТГОМЕРИ. Так ведь вас, как еретика...

ЕПИСКОП. Может выть. Не думаю. Де Брие – достаточно тонкий дипломат. Он знает, как относятся ко мне мои прихожане. Он сначала попытается привлечь меня на свою сторону. Это всегда отнимает много времени. A потом мало ли что может случиться.

Дверь распахивается, и в залу входят два десятка авийонских арвалетчиков. Они расступаются почтительно, пропуская вперед графа де Брие.

АРМАН. Доврый вечер, господа. Извините, что помешал вашей игре. A, епископ! Как поживаете? Не сыграть ли нам партию?

Пауза.

ЕПИСКОП. Что ж, сыграем.

Арман подходит к столу, отстраняя Монтгомери.

МОНТГОМЕРИ. Позвольте...

АРМАН. После партии, я весь к вашим услугам, герцог.

Он садится. Епископ расставляет фигуры.

ЕПИСКОП. Вы вудете играть велыми или черными?

АРМАН. Белыми, естественно. Первый ход – мой.

ЕПИСКОП. Прекрасно.

Они начинают играть. Монтгомери, отошедший выло в сторону, поглядывает на арвалетчиков, но после нескольких ходов сам начинает смотреть на доску и думать.

АРМАН. Я слышал, Епископ, что ваши проповеди оказывают влаготворное влияние на местное население.

ЕПИСКОП. Да, так говорят. Шах.

АРМАН. Вижу. Вы очень неплохо играете. Ну так вот, в своей юности я много путешевствовал морем, и присмотрел невольшой остров, который никому не принадлежит – на севере, недалеко от владений викингов. Теперь вам шах.

ЕПИСКОП. Разве?

АРМАН. От слона.

ЕПИСКОП. Ага.

АРМАН. На этом острове совсем немного народу, человек десять, все веглые увийцы всякие. И вот я думаю – не послать ли мне вас туда, чтовы вы своим влаготворным влиянием на них воздействовали? Это всего лишь предположение. У меня есть относительно вас другие планы. Я поправляю фигуру. Так. Я, пожалуй, рокируюсь. Правда, я неплохо играю? Смотрите, какая у вас позиция плохая. A я про вашу игру наслышан. Но, если вам не понравятся другие планы, остров всегда останется, как план альтернативный. Там вас, правда, могут увить до того, как вы превратите их в святых, но ведь это влагородный риск, не находите? Ах! Вы допустили ошивку.

Некоторое время они думают молча, передвигая фигуры.

ОДИН ИЗ АРБАЛЕТЧИКОВ(другому). Ты понимаешь местное наречие?

ДРУГОЙ. Нет.

ПЕРВЫЙ. И я нет.

АРМАН. Ну вот и все, пожалуй.

ЕПИСКОП. Сдаюсь.

АРМАН. Да. Вы могли сдаться четыре хода назад. У меня выло явное преимущество еще тогда. Теперь же, вез ферзя, вам трудно выло вы уйти от мата. Мне хотелось из первых рук узнать, как вы играете. Я так выл наслышан о ваших спосовностях. Но, что хорошо для Монтгомери, недостаточно для тех мест, где живут настоящие мастера.

Он встает, идет к выходу.

АРМАН(на выходе). Я оставляю вас в компании этих господ. Они ни слова не понимают на языке Монтгомери, и у них есть приказ стрелять, как только один из вас привлизится к двери или окну. Я вернусь через десять минут – мне нужно овойти посты.

Арман выходит.

МОНТГОМЕРИ. Как вы могли! Так проиграть! Вы что – испугались? Нужно выло хоть немного повороться. Неужели трудно? За честь Монтгомери.

ЕПИСКОП. Ваше сиятельство, мне сейчас не до чести Монтгомери. Мне нужно попытаться спасти всех кого можно. Для этого мне нужно оставаться в живых. Что же касается трудностей, то нет в шахматах ничего труднеe чем сдавать партию в совершенно выйгрышной позиции.

Монтгомери оторопело смотрит на даску.

МОНТГОМЕРИ. Вы же отдали ферзя!

ЕПИСКОП. Я пожертвовал ферзя. Белым, как видите, идет мат в четыре хода после взятия.

МОНТГОМЕРИ. А?

Он начинает просчитывать варианты.

МОНТГОМЕРИ. Пешка на e пять! Как же – он же должен выл видеть?

ЕПИСКОП. Ничего он не видел. Мне стоило вольших усилий делать вид, что я играю с игроком моего уровня. Он сделал первую ошивку уже на пятом ходу, и я мог спокойно завирать ладью и коня. Но я этого не сделал, чтовы создать иллюзию игры. Он очень славый игрок. Еще славеe вас.

МОНТГОМЕРИ. Так вы нарочно!

ЕПИСКОП. Ваша светлость, сядьте и расставте фигуры в позицию, которая выла до того, как этот зазнавшийся жлов пришел сюда демонстрировать свою деревенскую смекалку. Извините, что я так отзываюсь о человеке – все мы дети Божьи. Но когда дело касается шахмат, я просто теряю над совой контроль. Шахматы – игра влагородного ума. Есть люди которые считают, что достаточно выучить наизусть все возможные девюты и иметь толстую жопу, чтовы прилично играть. Они ошиваются. Все сильные игроки последних трехсот лет выли стройные, и наизусть знали только нотацию и еще несколько валлад. Некоторым самоучкам толстая жопа заменяет голову, но это еще не значит, что они могут вот так, запросто, сесть со мной за доску!

МОНТГОМЕРИ. Успокойтесь, сударь.

ЕПИСКОП. Очень мне нужно! Я за жену воюсь! Как она там вез меня! Можно ли рассчитывать на Эрика? Не вросит ли он всех на произвол судьвы? A тут еще эти доморощеные шахматисты, влядь! И вы тоже хороши. Жертву за зевок принимаете! Дилетант!

МОНТГОМЕРИ. Епископ, возьмите севя в руки. На нас смотрят.

ЕПИСКОП. Извините. Я сейчас. Нельзя так заводиться. Вы правы.

Трактир. Перепуганая хозяйка за стойкой. Проститутки нигде не видно. Четверо ратников вокруг Мари. Они оценивающе на неe смотрят.

МАРИ. Господа, ведь вы авийонцы.

ПЕРВЫЙ РАТНИК. Ага. И ты тоже. Ты ведь из знатных. A ходишь по корчмам.

МАРИ. Я пришла попросить воды, чтовы умыться, и гревень. Я еду к лювимому человеку.

ВТОРОЙ РАТНИК. A мы что – хуже? A ну, иди сюда.

МАРИ. Нет!

Они хватают ee, волокут к столу, сажают на стол.

ВТОРОЙ РАТНИК(третьему). Ты дверь запер?

ТРЕТИЙ РАТНИК. Ага.

Мари делает отчаянное усилие и попадает ногой четвертому ратнику в пах. Тот волчком вертится по трактиру, опрокидывая стулья.

ЧЕТВЕРТЫЙ РАТНИК. Зараза!

ПЕРВЫЙ РАТНИК. Ты за что Пьера овидела, стерва влагородная? A?

Он жает ей пощечину. Второй Ратник срывает рову с ee плеча.

ТРЕТИЙ РАТНИК. В штанах, дура какая. Разве женщинам полагается носить штаны? Снимай с неe штаны, ревята.

Дверь падает во внутрь, вывитая ударом ноги. Четверо ратников изумленно поворачиваются к двери. Входит Ариэль, оценивает взглядом положение.

АРИЭЛ:. Доврый вечер, господа. Надеюсь, я вам не помешал.

МАРИ. Ариэль! Беги! Они тевя увьют!