Текст книги "Симфония дикой природы (СИ)"
Автор книги: Владимир Кабаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
Некоторое время лосёнок ещё бился, пытался встать на ноги, но вскоре под напором волчьих тел повалился и волки прикончили его...
Стая задержалась около лосёнка на два дня и после ухода волков, на льду, остался большой, похожий на круглую подушку желудок, обрывки кожи с жесткой длинной, чёрной шерстью и голова, с заиндевелыми стеклянно – выпученными глазами и кости скелета, белеющие полукружьями плоских рёбер...
...Старый и Сам жили на продуваемом ветрами плоскогорье, спокойно...
Дни стали совсем коротки и потому, поднимаясь из лёжек в ночной темноте, после многочасовой кормёжки, звери, тоже в темноте, ложились отдыхать и переваривать пищу...
А между тем, волчья стая из пяти волков, выдавливаемая из речной долины многоснежьем, поднялась на плоскогорье. Голод постоянно преследовал волков, и они отощали и озлились.
Всё чаще в стае вспыхивали мгновенные стычки и в такой короткой драке, Молодая, прокусила лапу одной из волчиц и та захромала, на левую заднюю ногу...
Рыская по плоскогорью в поисках добычи, волки натолкнулись на следы двух крупных лосей, живущих вместе. И началось преследование...
Стая шла, как всегда походным порядком, выстроившись цепочкой и ступая след в след по глубокому снегу. Так было легче передвигаться по глубокому снегу и можно экономить силы.
Но когда вперёд, сменив уставшего вожака, выходил Одиночка, то шаг его был так велик, что остальные волки не попадали в его следы и начинали быстрее сбиваться с шага и уставать...
Шли, вдоль петляющих по кустам следов, пары лосей и наконец вышли к их лёжке.
Заметив мелькающих в чаще волков, Старый вскочил и затопал копытами по промёрзшей земле предупреждая Сама. Тот тоже поднялся, подбежал к Старому и они, всхрапывая, закрутились на одном месте, стараясь не поворачиваться незащищённым задом к бегающим по кругу волкам.
Снег и здесь был глубок и рыхл и потому, волки на прыжках глубоко проваливались, а длинноногим лосям было намного легче обороняться. Кроме того, мёрзлые густые кусты ивняка постоянно мешали волкам двигаться по прямой, и приходилось или обегать их или перепрыгивать, а это требовало дополнительных сил и ловкости...
Матёрый начал бесконечно кружить вокруг лосей, надеясь, что они рано или поздно устанут и можно будет попробовать разъединить их и отбив молодого Сама, попытаться загрызть его...
Прошёл уже почти час, но лоси не теряли бдительности, крутились вслед волкам, сохраняя между собой и хищниками дистанцию метров в десять. Глаза лосей налились кровью, горячее дыхание вырывалось из их ноздрей, рты были открыты и зубы оскалены...
И чем больше волки безостановочно пытающиеся на ходу разъединить пару, от прыжков в глубоком снегу начинали уставать, тем чаще Старый делал короткие резкие выпады в их сторону и вставая на дыбы, старался ударить острыми копытами, попасть в отскакивающих, укорачивающихся волков, нанося дробь быстрых ударов, пока по воздуху, но уже в нескольких сантиметрах от живых целей...
Сделав такой выпад, Старый тотчас возвращался в исходную позицию и кружение по кругу, продолжалось...
Но опытный лось заметил, что хромая волчица, очень устала и двигалась недостаточно быстро...
Он, налитыми кровью глазами, следил теперь только за ней и выжидал удобного момента.
Одиночке было в этой ситуации легче всех, из-за его длинных ног и необычайной, тренированной быстроты...
Один раз, в длинном прыжке, он почти достал Сама, но клыки клацнув в нескольких сантиметрах от лосиного бока, только срезали клок чёрной шерсти и тут же Сам мотнув головой ударил рогами, по отскочившему волку. Однако, тоже немного промахнулся – рога задели пушистый хвост молодого проворного волка...
И почти в этот же момент, Старый воспользовавшись тем, что Одиночка и Сам отвлекли внимание волков на себя, вдруг стремительно выпрыгнул вперёд, раз, а потом и второй и хромая волчица, после повторного броска, не успела отскочить, увернуться от копыт лося и отброшенная точным ударом по рёбрам, упала в снег заскулила и тут же подброшенная в воздух ударом рогов взлетела, и не успев ещё приземлиться, вновь попала на рога, а потом была затоптана в снег, следующей серией ударов.
Волки в страхе отступили, а разъяренный бык, буквально втоптал, вбил в снег окровавленные остатки волчицы.
Старый бык был страшен в этой необузданной ярости. Он храпел, длинная чёрная шерсть стояла на нём дыбом, глаза сверкали и с губ, летели хлопья пены...
Испуганные волки отступили и ещё какое – то время маячили в отдаление. Но позже Матёрый увёл стаю, опасаясь этой сплочённой и сильной пары. Конечно, будь вокруг поменьше снега, будь не так силён и опытен Старый, всё могло бы закончится иначе и удача, могла "улыбнуться" волкам...
...Барышня – медведица с двумя медвежатами сеголетками, вернулась в берложные места уже по первому снегу. Они долго шли, из мест летнего обитания, по холмам, переваливая водораздельные хребты и переправляясь через ещё незамерзшие реки.
Медвежата подросли, но по-прежнему держались поблизости от мамаши – медведицы. Родившись совсем крошечными, они за прошедшие месяцы, стали во много раз крупнее, почти в половину роста Барышни...
Оставляя цепочку следов, на склонах пологих холмов, они спустились в долину Олхи и перейдя её остановились здесь на несколько дней...
Тут, на северо-восточном склоне заросшем густым старым ельником, Барышня в течении нескольких дней выкопала в корнях одиноко стоящей среди ёлок, высокой с обломанной вершиной лиственницы, просторную берлогу. Медвежата – сеголетки, старались помочь мамаше, но больше мешали. Медведица, рассердившись шлёпнула несколько раз тяжёлой лапой по заду одного из них, самого неугомонного, отогнав от "строительства", заставляя дожидаться её в сторонке...
... После окончания выкапывания берлоги, Барышня, довольная работой, поднялась с медвежатами на ближний водораздельный гребень и кормилась там кедровыми орехами, накапливая к длинной зиме толстый подкожный слой жира, спасающий бурых медведей во время спячки от сильных, зимних морозов...
К берлоге, Барышня и медвежата возвращались уже перед большим снегом. Морозы, к тому времени, сковали землю и реки льдом, но вдруг, на несколько дней, наступила оттепель, снег начал таять на полянах и на деревьях и неожиданно с елей талая вода.
Речной лёд, поддавленный снизу прибывающей водой лопнул в нескольких местах и кое – где образовались полыньи, бурлящие прозрачно – холодной водой, пузырями выпирая в пространства открытого течения...
На шумливом речном перекате, образовались ледяные торосы и Барышня, зная, что тут неглубоко, осторожно перешла реку в сопровождении одного медвежонка. Второй, упрямый и сильный, чуть отстал разрывая небольшой муравейник, рядом со стволом сухой ели, пытаясь добраться до ушедших вглубь своего жилища, муравьёв...
Уже переправившись, медведица, заметив отсутствие второго медвежонка, громко и зло рявкнула и отставший услышав категорический приказ матери бросить всё и догонять её, быстро переставляя косолапые, когтистые ступни, покатился к ней напрямик, через лёд небольшой заводи и не рассчитав сил, стараясь перепрыгнуть неожиданную полынью – попал в воду.
Сильное течение подхватило его и взвизгивая как собака, медвежонок, цепляясь когтями за скользкий лёд пытался выбраться наверх, ещё какое-то время бил лапами по воде, пытаясь выплыть, но шумливым течением его занесло под лёд и он, захлёбываясь водой, жалобно повизгивая, не смог удержаться на поверхности, выбраться на льдину, и вскоре исчез в тёмной стремнине подо льдом...
Целый день, до ночи, Барышня ходила кругами вокруг полыньи ревела и звала пропавшего медвежонка.
Она сама несколько раз проваливалась в воду, но глубина реки была не больше метра и потому, ей удавалось выпрыгивать на береговой припай, отталкиваясь от твёрдого каменистого, заледенелого дна...
Вечером, уже в темноте пошёл снег и медведица в сопровождении, только одного детёныша, ушла в сторону берлоги.
Назавтра, всё так же продолжал сыпать снег и медведица, придя на место только с одним медвежонком, забралась в сухую берлогу, согрелась, обсохла и задремала, чувствуя тепло малыша у себя под боком...
Продолжающийся и на завтра снег, а потом разыгравшаяся вьюга, засыпал, заровнял следы медвежьей парочки так, что их совсем стало не видно, как не виден, стал и вход в берлогу, прикрытый провисшими под тяжестью снега еловыми хвойными лапами...
...Любопытная носила в себе новые жизни, и делала это осторожно и терпеливо.
С того момента, как лось – самец Старый, в конце гона, ушёл от неё, она поселилась в знакомом уже, заросшем молодой порослью истоке речки Олы.
Эта небольшая речка, впадающая в Олху в среднем её течении, брала своё начало из нескольких родников, в предгорьях водораздельного хребта.
В земле, на месте где бьют эти чистейшие родники, со временем образовалась большая яма – овраг. Зимой, когда всё вокруг было завалено белым пушистым снегом, в овраге журчали и звенели не затухающие в самые сильные морозы, роднички, поднимающие со дна подводные "фонтанчики", из крупного намытого водой песка...
Чуть выше истока, была полукруглая долина, закрытая со всех сторон залесёнными гребнями холмов, а внутри этого полузакрытого пространства, протекал другой ручей, но уже в противоположную сторону.
Здесь то и скрывалась в тишине нетронутых чащ, лосиха, зимой.
В этой долинке каждый год выпадало много снега и потому волки и другие хищники избегали заходить сюда, а длинноногой лосихе полуметровый мягкий снег не причинял никаких неудобств. И корма здесь было достаточно. Несколько лет назад, по весне, когда сухая трава и валежник становятся как порох, тайга загорелась и почти вся долина выгорела, вплоть до вершины водораздельного гребня.
Через год, первая зелень проклюнулась на пепелище, а через три, дружные всходы лиственного молодняка укрыли необычайно густо и дно, и склоны долины.
Через пять лет сюда начали приходить лоси, олени и косули – и летом, и зимой корма здесь хватало всем...
С одного из крутых отрогов холма запирающего вход в долину, можно было видеть внизу, в овале долины, в яркий солнечный зимний день, на белизне снежной скатерти, сразу несколько пасущихся, а потом и отдыхающих, дремлющих на солнце оленей и рядом, в ложбинке, чёрных, нескладных лосей...
И в эту зиму, ещё до Нового года, к Любопытной присоединилась молодая матка с лосёнком и два лося двухлетки. Вот таким стадом и зимовали лоси в этом благодатном месте, словно в заповеднике, созданном природой для копытных...
...А между тем, знакомая волчья стая, уменьшившаяся в количестве до четырёх волков, рыскала по широкой долине Олхи в поисках пищи.
Наткнувшись на след молодого кабана, державшегося в эту морозную пору на южных отрогах хребта, волки согнали его в глубоко-снежье, где кабан, тяжёлый и на коротких ногах, погружался на прыжках в снег по брюхо.
В конце концов, стая загнала его в северный крутой распадок, в котором снег был особенно глубок.
Волки знали, что кабан скоро устанет и остановиться, поэтому шли по его следу неспешной ровной рысью, оставляя за собой цепочку глубоких следов.
Кабан же, как танк буровил снег, оставляя позади снежную канаву, на которую наконец и сошли волки...
Через час, кабан, не только чуя, но и видя погоню, временами переходя на беспорядочные прыжки, обессилел и едва брёл, уже не пытаясь скакать. Одиночка увидел, заметил это первым и перейдя на галоп, длинными мягкими прыжками кинулся настигать кабана. Даже Матёрый значительно отстал от высокого и мощного молодого волка.
Кабан, заметив приближение Одиночки, решил дать последний бой.
Он развернулся, весь ощетинился и собрав последние силы бросился на преследователя, норовя порвать, посечь нападающего волка, острыми самозатачивающимися клыками, торчащими из клинообразной морды, вперёд и вверх, за что взрослых кабанов и называют секачами...
Но Одиночка был уже опытным бойцом. Он легко уклонился от наскочившего кабана и отступая начал скакать по кругу, уворачиваясь от выпадов жертвы.
И в какой-то момент усталый кабан остановился.
Высоко выпрыгивая из мягкого снега, Одиночка вдруг сделал несколько прыжков в противоположные стороны и запутав кабана, напал на него сзади, оседлал и вонзил длинные клыки в шею за ушами.
Кабан тонко завизжал от боли, но Одиночка драл его беспощадно, рвал толстую кожу и мясо, не отпуская из под себя. Подоспевший Матёрый вцепился в заднюю ногу и волки растянули кабана, сделав его неспособным сопротивляться.
Подскочившая Молодая, рванула кабана за брюхо и вырвала кусок из незащищённого живота. Визг и хрюканье постепенно стихли и волки вчетвером, накинувшись на жертву, прикончили несчастного кабана...
После, как обычно, волки, разделив добычу, насыщались кабанятиной, а потом, отяжелев от съеденного, отошли в ближайший лесок и легли на днёвку...
В таких погонях и охотах проходила зима...
К началу марта, когда у волчиц началась течка, волки разбились на пары. Одиночка, ставший к тому времени, очень крупным, сильным и опытным, в скоротечной драке, отбил у Матёрого Молодую, а тот получил в свою очередь другую молоденькую волчицу.
В свирепой драке Одиночка прокусил Матёрому переднюю лапу и повредил клыком правый глаз. Матёрый, едва избежал смерти и скрылся в тайге, а за ним последовала другая волчица, которую Молодая погрызла из ревности к Одиночке.
Матёрый и молоденькая, однако, вскоре отыскали друг друга и вместе ушли из владений Одиночки и найдя себе нору в долине соседней реки, на берегу большого болота, образовали ещё одну пару...
А Одиночка и его мать Молодая, завладели урочищем Соколий Мох и стали готовиться к рождению потомства...
...Весна в том году была необычайно ранней. Уже к середине апреля все реки вскрылись и стаявший снег, превратившись в водные потоки, залил пойменные луга и низины. Реки вышли из берегов и там, где никогда не было ручьев, вдруг образовались гремящие потоки талой воды...
Солнце, яркое и ликующее, вставало утром на горизонте и закатывалось вечером на ясном безоблачном небе. И так длилось день за днём.
Ива выпустила свои серебристо – пушистые серёжки, а на вытаявших, прогретых весенним теплом буграх, появились подснежники, ярко -желтые или сине – фиолетовые.
Под слоем прошлогодней травы, прибитой к земле зимними морозами, появились зелёные стрелки новой травки и по вечерам в тёплом воздухе зазвенели нарождающиеся комарики...
Молодая и Одиночка нашли старую свою нору, почистили её, натаскали внутрь подстилки и зажили, стараясь не отходить далеко от неё, в ожидании рождения потомства.
Брюхо у Молодой отвисло и сквозь поредевшую на нем шерсть, обозначились проявившиеся, увеличившиеся в размерах, соски.
Одиночка рыскал в окрестностях и однажды, в ельнике вспугнул крупного лося который, не особо пугаясь, неловко поднялся из неглубокого талого снега и неспешной рысью побежал в сторону реки.
В другой раз Одиночка не обратил бы на него внимания, но вот уже второй день он ничего не мог найти и поймать.
За весь вчерашний день, он не смог обнаружить ничего, кроме зайца беляка, выпугнутого им на солнечный бугор и схваченного там без труда. От ужаса заяц вдруг присел, застыл, словно под гипнозом на открытом месте и Одиночка, куснув его, задушил в мгновение.
Но зайца для двух волков было слишком мало, чтобы почувствовать себя сытыми...
И увидев лося, в этот раз, Одиночка поскакал за ним.
На лосей в такое время волки не нападают, и даже стаей стараются нападать только зимой, когда земля мёрзлая, скользкая, а лоси изнурённые бескормицей и холодами теряют силы.
Но Одиночка был необычным волком. Высотой в плечах, он был около метра и весил около восьмидесяти килограммов. Он на быстром бегу прыгал почти на пять метров в длину и мог догнать самую быструю косулю или даже оленя, в течении нескольких минут. Эти его индивидуальные качества, позволяли ему охотится на зверей, которые для обычных волков были недоступны...
Лось ходкой рысью бежал по лесу, со стуком задевая копытами лежащие валежины и пеньки.
Следом, на лёгком галопе, мчался быстроногий Одиночка. В какой-то момент, лось, вскочил в островок густого ельника и как тяжёлый утюг протаранил чащу. Волк в это время, быстро обежал вокруг ельника и дождавшись, в прыжке бросился на неожиданно появившегося из чащи, лося.
Одиночка прыгнул на спину очередной жертвы и клацнув клыками, вырвал кусок мяса из горбатой спины. Лось взвившись на дыбы развернулся и сбросив Одиночку нанес несколько ударов копытами. Но Одиночка, изогнувшись в прыжке, всем своим сильным длинным телом, избежал ударов и отскочил с громким рычанием.
Лось наклонив голову, выставив перед собой рога, оскалив пасть, пытался атаковать волка, но тот, мелькая в кустарнике ловко отступал, уклоняясь от укусов и ударов копытами...
По боку лося потекла густая алая кровь и намочив шерсть на брюхе, закапала на землю.
Лось, наконец, развернулся и продолжил свой бег к реке. Он пытался, переплыв через многоводную по весне реку, оторваться, избавиться от преследующего его волка.
Но Одиночка возбуждённый видом крови не отставал. Он вслед за лосем переплыл реку и бежал всё время по след раненного зверя...
... Наконец лось начал уставать. Первый раз он лёг на маленькой лесной полянке, задом в густой молодой ельник. Волк не нападая, лёг на виду и зорко следил за раненной жертвой, истекающей кровью...
Чувствуя приближающуюся смерть, лось уже с трудом поднялся, и по – прежнему, рысью вернулся к реке, и вновь через неё переплыл. Одиночка последовал за ним, но переплыл реку чуть выше по течению и лось, увидев волка перед собой вынужден был повернуть назад в ту сторону, откуда они прибежали. Одиночка чувствуя, что лось ослабел, погнал его назад, поближе к логову...
В следующий раз, истекающий кровью лось, лёг на открытой полянке и Одиночка уже не ложась, ходил вокруг присматриваясь и принюхиваясь, но не нападал.
Глаза умирающего лося смотрели на мир грустно и неотрывно. Пелена смерти, застилала порой всё вокруг, но сделав усилие, зверь заставлял себя быть внимательным.
При приближении волка, он вскидывал голову и поводил ею перед собой, предупреждая нападение...
Время шло...
Одиночка прилёг на несколько минут. Голодная тягучая слюна падала каплями из его полуоткрытой пасти и он слизывал её языком, зло поглядывая жёлто – серыми острыми глазами на умирающего лося...
В какой-то момент голова лося медленно склонилась и легла на землю Одиночка, подкравшись сзади, набросился на раненного, обессиленного, умирающего зверя и вцепившись мощными челюстями в шею зверя, стал трепать его дёргая головой из стороны в сторону...
Лось в последний раз, из последних сил, вскинул ушастую, непропорционально – большую голову и даже попытался подняться, сбросив Одиночку.
Но это было последним его сознательным действием. Поднявшись, лось шатаясь постоял несколько минут, с опущенной головой, а потом потеряв равновесие, рухнул к ногам волка...
Охота и на этот раз закончилась для Одиночки успешно.
Чуть переждав, он, подойдя к лосю обнюхал мёртвое тело и зайдя справа, упираясь передними лапами в землю, несколько раз рванул зубами за брюшину, и наконец прорвал толстую кожу.
Расширяя рану, Одиночка вспорол брюхо и вырвав печень, тёмную, коричнево – красную, облизываясь и рыкая съел её, глотая большие кровоточащие куски не прожёвывая.
Потом стал вырывать куски мяса из бока, и только наевшись, набив округлившееся от съеденного брюхо, отошёл от лося и поспешил к своей подруге, к логову...
Два последних дня, волчица уже не отходила от логова далеко – она готовилась родить...
Подбежав к норе, Одиночка остановился и стал отрыгивать непереваренные куски мяса. Заслышав его шаги наверху, Молодая неловко вылезла из норы, лизнула Одиночку в морду, и торопясь стала есть, отрыгнутые куски мяса, фыркая и ворча сквозь чавканье.
Одиночка, отойдя от норы и устроившись на бугре, позевывая, облизывался, настороженно и привычно осматривая окрестности...
Молодая родила ночью.
Она долго ворочалась в тесном гнезде, устраивала поудобнее свой большой живот и даже повизгивала от боли.
Одиночка, слыша эти непонятные звуки, в ночной темноте, насторожённо подошёл к логову и стоял, поводя головой и вслушиваясь. И только когда из норы раздался писк первого новорожденного, он успокоился и отойдя, лёг на своем обычном месте.
Волчица родила шестерых волчат – маленьких, слепых ещё, почти голых, без шерсти, дрожащих от холода. Они, попискивая тыкались мордочками в живот матери и найдя соски, надолго затихали, а напившись материнского молока, засыпали...
Молодая, стараясь не потревожить щенков, сутки, не вылезала на поверхность. Но на следующий вечер, выйдя из логова, рысью сбегала к ключу, напилась и потом съела кусок мяса, который Одиночка притащил от убитого им лося.
Волк по прежнему не подходил близко к логову.
А Волчица после рождения щенков не подпускала Одиночку к норе и бросалась на него с рычанием, когда он пересекал невидимую черту допустимой близости.
Одиночка приносил мясо и оставляя его у норы, отступал, уходил на своё обычное место...
...Неделя следовала за неделей.
Дней через пятнадцать у волчат открылись глаза и они стали намного живее и надоедливей. Коричневатая шёрстка появилась на них и самый шустрый волчонок, уже на двадцатый день вылез из норы, но после обследования полянки перед норой, вдруг заметил Одиночку вставшего из лёжки и с любопытством разглядывавшего маленького путешественника.
Малыш, увидев незнакомое существо, испугался и юркнул в нору, из которой тут же выскочила сердитая мамаша. Но, увидев, что Одиночка не проявляет агрессивности и находится как обычно в отдалении от норы, волчица, поворчав, морща губы и обнажая клыки, через короткое время скрылась в логове...
Прошёл месяц, когда вокруг норы на прогреваемом бугорке, появилась первая травка. К полудню, солнце поднималось к горизонту и источало яркий свет и тепло, и вся семейка выбиралась на поверхность, и волчица, устроившись поудобнее лежала подставив брюхо с линией набухших сосков волчатам.
Наевшись, щенки баловались и дрались между собою, начиная выяснять, кто сильней и проворней. От их игр оставалось и волчице...
Остренькие как шильца, зубки волчат причиняли ей иногда настоящую боль, но она, рыкнув, только меняла позицию или лапой убирала со своей головы надоедливого щенка...
Одинокий, ночью уходил на охоту, – ловил зазевавшихся уток, глухарей, зайцев и косуль, а днём отлёживался неподалеку от норы.
С убитым лосем приключилась интересная история. Придя на четвёртую ночь за очередной порцией, уже пахнущего мяса, Одиночка застал у разлагающейся туши медведей.
Это была Барышня с медвежонком, который линяя, становился тёмного, почти чёрного окраса, а вдоль спины появились песочного цвета крапинки. Мы и будем называть его Песочным.
Барышня с Песочным, уже наелись до отвала и лежали неподалёку, охраняя этот, неизвестно кем заготовленный для них мясной "склад".
Убитый Одиночкой лось, был при жизни крупным зверем и весил не менее трёхсот килограммов...
...Барышня, с медвежонком выйдя из берлоги, какое – то время бродили по округе ещё по толстому слою снежного наста.
Однако ни травы, ни мучнистых луковиц таёжной саранки, не удавалось раскопать и потому, они голодали, теряя вес. Началась весенняя линька и на хребте Барышни, образовались проплешины, длинный зимний мех стал вылезать клочками. Вид у отощавших медведей был разбойничий, да они и на самом деле стали злы и раздражительны...
Запах туши гниющего лося, первым почуял молодой Песочный, когда они бродили по округе, в поисках пищи...
Он поднялся на задние лапы и вытянувшись, задрав голову, крутил носом, то влево, то вправо, пытаясь уловить направление, откуда долетел запах гниющего мяса. Но тут же, этот сладкий для медведей запах, почувствовала и Барышня. Она перешла на галоп, сделала полукруг, подняв голову, с храпом втягивая воздух и определившись, напрямик побежала к останкам лося.
Набежав на мёртвое тело, чернеющее большой меховой кучей на проталине с серой прошлогодней травой, она остановилась, рыкнула на Песочного, осторожно обошла окровавленное полу разодранную тушу по кругу.
Чёрные, блестящие мухи облепили почерневшее мясо, и при приближении медведей поднялись в воздух...
Учуяв волчий запах, Барышня вздыбила шерсть и какое – то время озиралась и лишь чуть погодя, успокоившись, принялась аккуратно есть.
Песочный вскоре присоединился к мамаше и принялся с аппетитом, рвать и глотать, почти не прожёвывая мягкое, вонючее мясо.
Но для медведей этот запах скорее напоминает запах свежести. Медведи очень любят полуразложившуюся плоть, так как она уже готова к переработке их сильным желудком...
Волк пришёл к своей добыче в сумерках, но подбежав к мёртвому лосю, он, в свою очередь уловил резкий медвежий запах и только успел оглядеться, как на него из кустов с громовым рыком бросилась медведица, а за нею и годовалый, уже крупный медвежонок.
Волк легко отпрыгнул, уклонился от наскочившей медведицы и оскалив острые белые клыки, остановился в трёх шагах от неё вздыбив шерсть и изготовившись к бою. Но драться с двумя медведями, для него было опасно и он прижав уши и сморщив верхнюю губу, показывая острые белые клыки, утробно ворча, отступил. И потом, повернувшись, понурясь неспешной рысью скрылся в кустах...
Барышня ещё долго щетинила шерсть на загривке, крутила мохнатой крупной головой с злыми маленькими глазками, всплывая на дыбы, нюхала воздух и всхрапывала, втягивая запах.
Но, успокоившись она легла теперь в нескольких метрах от туши лося и стала сторожить её и днём и ночью, отъедаясь, день за днём восстанавливая силы, и отлучалась, только для того, чтобы попить воды...
А Одиночке пришлось искать новую добычу. Но он был необычайно силён и быстр и потому волчица, за которой он так трогательно ухаживал, недостатка в пище не испытывала.
... Песочный за эти дни отъелся потолстел и стал почти как взрослый медведь. Он всё чаще отходил от Барышни и однажды даже не пришёл ночевать рядом с ней, а появившись на другой день после полудня, через какое – то время вновь исчез.
На крутом склоне лесного холма, он обнаружил небольшую уютную маряну, прогретую солнцем и укрытую от ветра, высокой стеной крупного сосняка.
На этой маряне он нашёл зелёную уже, высокую травку и стал поедать её витаминизируясь и приспосабливая, приучая желудок к растительной пище, после длительного зимнего "поста".
Иногда, во время кормёжки на маряне, Песочный выглядел очень забавно и безобидно, с зубастой пастью набитой зелёной травой...
Перелинял он быстро и вскоре, его новая шерстка сыто лоснилась.
О матери – медведице он постепенно стал забывать и жить одному ему даже нравилось – никто не следил за его действиями, никто не рыкал на него напоминая, что можно, а что нельзя есть или делать...
В самостоятельной жизни, особенно в начале молодым нравиться многое.
И главное свобода. Можно лечь дремать среди бела дня, а можно и ночью. Всё теперь зависит только от тебя самого...
И всё – таки главное здесь – это исполнение извечного закона природы – рано или поздно приходиться уходить от родителей и начинать самостоятельную жизнь...
...Доев сохатого, Барышня побрела по тайге дальше и вскоре, найдя хорошее прогретое солнцем место на склоне между двух таёжных ущелий, стала выходить на маряну и тоже есть траву и выкопанные из земли сладкие целебные корешки.
Дневала медведица, за кулисой скалистого склона, в тени крутого ущелья, поднимающегося к вершине горного хребта. Солнце попадало в этот каньон только после полудня, и дремать там было прохладно и спокойно. Другим зверям там нечего было делать...
Кругом уступами громоздились скалы, на которых изредка, то тут, то там торчали стройные кедры и ели, снизу, из долины похожие на игрушечные украшения.
Внизу, по дну ущелья с весёлым шумом скакал белопенный холодный ручей, который достигнув долины, превращался в небольшую речку.
В ваннах её невысоких водопадов, плескались крупные черноспинные хариусы...
... Постепенно лето набирало силу, и жар после полудня разливался по речной долине. Солнце поднималось с каждым днём всё выше и выше над горизонтом и появлялось в ущелье всё раньше. Вместе с жарой, пришла пора обилия кровососущих насекомых...
...Сам и Старый перешли, вначале в вершину притока Олхи, а потом расстались.
Сам остался здесь, а Старый предчувствуя недалёкое уже наступление гона, ушёл выше по течению реки, перевалил водораздел, и поселился в истоке большой реки среди зарослей ивы, карликовой берёзки и невысокого, чахлого лиственничника. Здесь на высоком плоскогорье, ветры дули почти каждый день и потому, комаров и паутов было поменьше...
Но сюда же, по мере отцветания равнинных трав и появления надоедливого гнуса, поднялась и Барышня. В то время, как в долине реки уже наступило лето, на плоскогорье сочные травы совсем недавно поднялись во весь свой рост, затопили высокогорные луга изобильным, высоким травостоем по которому звери набили тропы – туннели...
Здесь то и свела судьба, никогда до этого не встречавшихся крупного лося Старого и медведицу Барышню...
Старый отъевшись в этом травяном изобилии подолгу лежал по утрам на открытом пространстве, на невысокой скале и спокойно дремал там, нисколько не опасаясь врагов. Волки сейчас выращивали потомство, а кроме волков у лося, казалось в тайге не было больше противников...
Вот разве что медведи? Но они были ленивы и неповоротливы и потому лоси убегали от них, не особенно пугаясь...
Барышня, покормившись на рассвете, как всегда в солнечный день, искала себе продуваемое ветерком место. И случайно набрела на скалу, на вершине которой дневал Старый.
Заметив лежащего лося, медведица, возбудившись близостью и доступностью, этой груды мяса.
Прячась за высокими зарослями травы, она подкралась к лосю метров на двадцать, когда он вдруг вскочил учуяв опасный едкий запах медведя.
Но Барышня уже зашла со стороны неширокого входа на скальную площадку и отрезала ему путь к отступления...
Лось изготовился к бою. Опустив тяжёлую голову с ещё не очистившимися от бархатистой кожицы рогами, он захрапел поводя налившимися кровью чёрными, блестящими глазами и стал рыть землю, большими острыми копытами...
Медведица, утратив неповоротливость, запыхтела, засопела, стала плеваться слюной, показывая длинные желтые у основания клыки и вздыбив плотную шерсть, прыгала почти на месте коротко рявкая в ритме прыжков.
Барышня сердилась, потому что лось не уступил ей это уютное и удобное место, на вершине, не испугался и тем самым, как бы принял вызов попробовал оспаривать право медведицы быть хозяйкой этих мест, единоличной и полноправной.
