Текст книги "Опьяненные свободой (СИ)"

Автор книги: Владимир Журавлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Владимир Журавлев
Опьяненные свободой

1

Пенсионер, застывший в газетном киоске, был болезненно костляв – и весь в орденских планках. В мире ничего не изменилось – защитник Родины зарабатывал на еду.

– Чего смотришь?

– Знакомого юности увидел, – честно сказал Иван. – Вон портрет на всю полосу.

– А, знаю! – неприятно засмеялся старик. – Его сейчас все знают. Большой человек в правительстве. К такому не подойдешь! Не узнает, и все. Или охрана не пустит.

У старика были свои счеты со знакомыми юности.

– Дадите про него почитать?

– Денег нет, что ли? – проворчал старик. – При таком знакомом юности… чтоб вернул немятой!

Восторженная корреспондентка неумело расписывала, как в тайге под руководством депутата и героя Гробова Н.А. построили экспериментальный город будущего – прототип внеземных сооружений, как живут в этом городе вместе с рабочими местного рудника молодые ученые, беззаветно – и бескорыстно! – преданные науке, и как какие-то окрыленные мечтой командиры создают Единый Коллектив Города, единицу гуманистического общества далекого послезавтра…

– Может, они интересно живут, а по статье не понять… – пробормотал Иван.

– Интересно? – проскрипел старик. – Богато, так правильнее! Знаю я, какой там рудник. Знаю я, какие там эксперименты! И жители! У каждого звание не ниже лейтенанта…сидел я там по молодости – но вот жив остался. Меня радиация не берет.

– Атомная пехота? – полюбопытствовал Иван. – Встречал таких – на Желтых планетах…

– У психиатров давно не отмечался? – спросил ветеран и забрал газету.

– Сегодня от них ушел. Санитары, наверно, уже обыскались.

– Найдут, – твердо пообещал старик.

– Найдут. Но до этого желательно найти моего друга юности. Очень уж интересный у него город.

– Держись от друзей подальше, – посоветовал старик серьезно. – Тогда до старости доживешь. Вот как я.

– Согласен, – буркнул Иван. – Но иначе до его города не добраться.

– Не поможет! – уверенно заявил старик. – Кто до власти дорывается – тот сразу забывает, как живут внизу. У них простых друзей юности не бывает.

– Ну и ладно. Лишь бы долг вернул.

– Тогда тем более не поможет. И не узнает. Но прежде всего – не пустит.

Гробов Николай Александрович. А в юности – попросту Колька Могила…. Найти его оказалось нетрудно – как и заведено в большинстве миров, слуга народа жил в лучшей гостинице города. Где-то в середине поиска объявились «санитары» из спецбольницы. Нашли, но не сближались, маячили где-то на периферии чувств. Наверно, хотели узнать, к кому он сбежал – и зачем. То, что он просто возжелал жизни нормальных свободных людей, они не могли принять даже в виде допущения. Однозначно, у них в обиходе не было такого понятия, как свобода.

Тихо подъезжали и убывали лимузины. Из одного поднялся и уверенно зашагал к гостинице высокий, представительный чиновник. Ничего в нем не было от того запойного Кольки Гробова – Могилы, студента-первокурсника, каким его помнил Иван.

«Санитары» вскинулись. Их подопечный поднялся со скамьи! Он пошел! Пошел! Да как целеустремленно! Цель – Гробов!

Они столкнулись в холле. Из угла – внимательные взгляды. От стойки – внимательные взгляды. В спину – взгляды, как кинжалы. Но никто не идет на перехват, значит, время на действие есть.

Иван молча встал перед Гробовым. Брови чиновника чуть шевельнулись – вы ко мне?

– К тебе! – ответил взглядом Иван.

– А охрану….?

– К тебе! – нажал взглядом Иван, не отступая.

– Ну и где же эта охрана!..

– Пожалеешь…

Во взгляде Гробова мелькнула насмешка.

– Пройдемте в номер, – неожиданно предложил он вслух.

И указал безразличным взглядом, куда именно пройти.

– Ну и в чем, собственно, дело? – осведомился Гробов, когда дверь номера закрылась за его спиной.

Из кресла в углу легко поднялся мужчина – несомненно, из штангистов. Груда мышц переместилась к Ивану с подозрительным проворством. Условную фразу услышал, что ли? Но на перехват не идет, значит, время на действие по-прежнему есть.

– Здравствуй, Могила. (Я тебя помню! И ты меня – тоже! И не вздумай вилять.)

– Ну, здравствуй…учитель. (Посмотрим…) Каким ветром? (Чего здесь ищешь, все равно же ничего не получишь?)

Телохранитель наконец принял решение, хватанул за плечо железной лапищей. Такого не собьешь, не оттолкнешь. Такого только крутить! Иван чуть шагнул, чуть развернулся, и комната для толстяка бешено завертелась – дверь, стены, окно, дверь! Пошел отсчет секунд…

– У тебя интересный город. В нем стоит пожить. (И ты мне в этом поможешь!)

Телохранитель молниеносно схватил Ивана – ну, вот же он рядом! Опять – стены, стены, окна, двери, стены!..

– Я друзей юности к себе не беру, – откровенно сказал Гробов. – Потому что для них я – Могила. Это мешает. И мне. И друзьям юности.

– Да ну? Вообще-то должно быть наоборот… Ну, тогда просто верни долги. (Помнишь, откуда у тебя идея города? Помнишь, кто тебя заставил над ней работать, диссертации писать – и кто тебя от пьянства отучал, кто кормил после запоев тебя, такого талантливого?! Помнишь? Возвращай!)

Телохранитель ориентировался на удивление быстро. Как-то извернулся, оттолкнулся и мысленно уже потянулся-покрался-скользнул за оружием. Не возражаю! Только кобуру здесь оставь.

– Что было, того не было, – усмехнулся Гробов. – Свои проблемы сначала реши – потом условия диктуй. Ведь у тебя проблемы? Ведь ты уезжал? И что, вернулся? А знаешь, что сейчас у нас таких не любят? Ты ведь замазан, дружок юности! Иди сначала отмойся.

– Гнида ты, Коля, – сказал Иван. – Талантливый… а гнида.

На него накатила волна ярости, грозя утащить и утопить под собой. Номер виделся в багровых тонах. Время остановилось: замер на полу телохранитель, схватившийся за порванные ремни кобуры, застыл в боксерской стойке Гробов, отступивший за журнальный столик… ну да, он же и был боксером…

– Я приду. И не поможет тебе ни талант, ни чиновное могущество, ни твое иллюзорное искусство!

Грохнуло так, словно из пушки выстрелили. Под ухо. И следом – тишина.

Только дверь тонко-тонко дрожала в косяках.

– Что это было? – хрипло спросил телохранитель, поднимаясь с пола.

Гробов заворожено смотрел на обломки столика. На очень мелкие обломки. И пытался расслабиться. Он же не подходил к столику? Определенно, не подходил. А как тогда?…

– Ну и за что я плачу охране? – пробормотал Гробов. И повторил, жестче:

– За что?!

– А чтоб от бандитов защищали, – неожиданно спокойно отозвался здоровяк. – Или от попрошаек. А со своими коллегами мы не воюем. И на будущее запомните, Николай Александрович: о вероятности таких визитов нормальные работодатели сообщают заранее, а еще лучше, если решают такие проблемы сами.

Гробов ненавидяще глянул на силача. Их самих, оказывается, надо охранять! Но сдержался, лишь равнодушно информировал:

– Сообщать особо не о чем. Когда я его знавал, он был простым воспитателем детсада.

Телохранитель глянул на обломки столика, потрогал оторванную кобуру – у него явно имелись возражения. Но тут дверь распахнулась, и в номер влетели «санитары».

– Привет, коллеги! – только и сказал телохранитель.

«Санитары» достали его быстро. Спецмашина какое-то время просто катилась рядом, а он – он брел в никуда, и асфальт плыл и качался под ногами. Но время шло, и надо было жить.

Иван остановился и поднял руку. Раскрылись задние двери спецмашины, «санитар» буркнул:

– Ладно уж, садись, бегун. Подвезем.

В палате Иван впал в буйство, был жестоко избит, скован и поколот. И лишь потом накатила спасительная тьма.

2

Поезд качался, стучал, скрипел, в окно дуло, и чем восточнее, тем пронзительнее. Вдоль полотна тянулись хмурые ельники, под деревьями лежал снег. Начало мая.

Иван неотрывно глядел в окно. Здравствуй, нелюбимая родина, серый, нищий край. Богатая Сибирь – это для очень немногих, это для воров, бандитов и торговцев, что суть одни и те же. А для простых людей – пустой лес, тощие земли и постоянный выматывающий холод.

Он ушел чисто, оставив охрану «больницы» в недоумении. Его уже ищут, конечно. И будут искать, пока не найдут. Ну и что? Спрятаться и не жить?

Иван усмехнулся. Между побегом и поимкой вполне могла уместиться целая жизнь, если, конечно, правильно использовать шансы. Иван намеревался использовать шансы только правильно.

За спиной постоянно шумели демобилизованные. Они ехали домой и желали поделиться радостью со всеми. Особенно – с юными девицами. Не то чтобы девицы были категорически против, да и солдат было достаточно много, чтобы начать делиться радостью силой. По вагонам толкались лихие молодцы и счастливо орали:

 
– Под столом сидит пьяный ефрейтор,
Водку пьет и тихонько поет:
– Отслужил, слава тебе, господи!
Отслужил, слава тебе, господи…
 

К Ивану пару раз заглянули – а вдруг надо с кем-нибудь поделиться радостью? К сожалению, не надо было. Соседка Ивана, хмурая грубая тетка, так глянула на солдатиков, что их разом вымело. Но они не огорчились, нашли приключение где-то рядом. Возмущенные возгласы, громкие голоса и пьяные замечания возросли ближе к ночи. Иван поморщился. Ну куда деться от мира людей, если он – везде? Никуда. И гнет он, и гнет… остается что? Или поддаться, присоединиться – или согнуть мир под себя. Второе невозможно по техническим причинам. Но можно поменять кое-что рядом с собой. Ровно на столько, на сколько хватает сил…

Солдатики нежно объясняли что-то девочке у окна. Парню, что сидел рядом, объясняли тоже, поводя кулаками у его носа. Легкий шум и гам, привычная картина «Отдых бойцов после тягот и лишений службы».

– А гражданских нехорошо обижать, – миролюбиво заметил Иван. – Предлагаю одуматься – и идти спать. Пока милицию не вызвал.

Часть солдат перенесла внимание на Ивана – так, ничего особенного. Черный тигр дремал, восстанавливаясь после ранений, а без боевого скафандра фигура Ивана впечатления не производила.

– А мы и есть милиция! – радостно сообщил наглый рыжий солдатик. – Бывший командир отделения оперативной группы войск «Барс», будущий командир отделения отдельного батальона МВД спецназначения, титр бронепехота, Сергей Настащук – честь имею! Ну и кого ты хочешь тут вызывать, архар?

Солдатик распрямился. Был он крепко сбитым и очень даже уверенным в себе. Тренировался, наверно, много.

– Вот и не позорь честь, – посоветовал Иван. – Разгони своих придурков по лавкам. Милиция призвана защищать слабых.

Сержант гадко улыбнулся:

– А ты где это видел?

– На Асторе, например. А сейчас увижу и здесь. Брысь по лавкам. Я бы в императорской гвардии таким, как вы, только туалет доверил бы чистить. И то под присмотром.

Солдаты оживились. Они не очень-то поняли что-то там про Астору, но слово гвардия им было знакомо – и уже неважно, императорская она или еще какая.

– Ага, гвардия! Обламывали рога и гвардии!

Неизвестно, чем бы все кончилось, но в купе заглянул сержант-татарин.

– Э, ты солдат, я солдат, зачем гражданских обижать?

Сержант мудро решил, что этих слов достаточно, и повторял их до тех пор, пока солдаты не ушли.

– Мы продолжим разговор! – пообещал рыжий. – И для кого-то он кончится оч-чень плохо и больно…

Сержант-татарин рассмеялся, обнял рыжего за плечи, подмигнул Ивану, и они удалились искать приключений в другом месте. Иван же поразмышлял – и остался, присел на уголок скамьи, прикрыл глаза.

– Помощь не требовалась! – заявила девушка, поправляя рубашку. – Я же их всех контролировала.

Она была маленькая, крепкая, светлые волосы рассыпались по плечам, нос задорно вздернут. Видимо, занималась каратэ, если уж что-то «контролировала». Парень-попутчик задумчиво тер скулу – успел получить от кого-то из защитников. Он поглядывал на Ивана в затруднении – тот сидел на его месте.

Вскоре в купе заглянул солдат, пошарил свинцовым взглядом и ткнул в парня – выйди-ка на профилактическую беседу!

– Я за него, – заявил Иван.

Солдат был не против – потому что, конечно, был не один. Иван осмотрелся, вздохнул – и дал ближайшему в глаз. Ну, ищут ребята приключений, что тут поделаешь!

И в вагоне наконец-то воцарилась долгожданная ночная тишина.

3

Как это было гадко! – с чувством сказала девушка. – Вы, конечно, специалист, видно по всему…

– Зверь! – охотно поддержала ее соседка. – Развелось нынче таких, научились убивать, на наши-то денежки, вот и распускают руки! Лучше бы мафию гонял – небось их-то страшновато? Изувечил солдатиков, уголовник…

Заглянул к девушке и ее знакомый, перешедший в другое купе. Он тоже высказал свое мнение:

– Я, конечно, преклоняюсь перед твоей силой, но на фиг оно нужно? Что ты доказал в итоге? Ничего. А подколоть тебя всегда можно, ты же не бессмертный. Ты не обижайся, но вот дергался ты зря.

Потом на станции проводница завела в вагон милицейский патруль.

– Вот этот! – указала она. – Драку устроил, пол кровью забрызгали, просто ужас!

Милиция – это было уже плохо. Но заявился рыжий солдатик с аккуратным фингалом.

– О чем базар? – угрюмо осведомился он. – Ну моя это кровь. Носом пошла. Давление у меня, в носу.

Патрульные уставились на фингал.

– Вам же не жаловались? – напомнил солдат. – И не пожалуются. Это наши внутренние дела, вам без надобности.

Патрульные подумали и тоже пришли к выводу, что им без надобности – никто ведь не жалуется!

– В расчете, – непонятно буркнул солдатик, хлопнул Ивана по плечу и убыл.

Инцидент угас потихоньку, только всю дорогу мамы пугали в вагоне детей:

– Не ходите одни, там пьяный дядька дерется!

Самая храбрая девчушка заглядывала в купе к Ивану, делала круглые глаза и определяла:

– Дядька дурак!

Небо Асторы горело. Начинались буйные карнавалы Ближнего Космоса.

Санго Риот примерял костюм для Главной Ночи.

– Не вздумай идти вот в этом! – с угрозой предупредил он, имея в виду потертый скафандр воина динго.

– Я вообще не иду, – сообщил Иван. – Дикость какая-то: в космической цивилизации культивируют реликты купальской ночи! А я вот не хочу улучшать плодородие почв.

– Э-э?

Санго Риот задумчиво выслушал разъяснения Ивана про купальскую ночь. Как будто он ничего не знал про Землю!

– Похоже, – обронил он. – Значит, так…Дом, еще один такой же костюм – по мерке хозяина!

Дом почтительно колыхнулся. Взглядом Санго Риот приказал следовать за собой. Они вроде бы были друзьями, но Санго Риот – большой начальник в Границе, а власть… уродует. Так что – приказал.

– Ты у нас главный знаток Асторы, – раздраженно сказал большой начальник. – Только в карнавалах ничего не смыслишь! Вот слушай и вникай! Карнавалы похожи на купальскую ночь только внешне. На самом деле они – часть философской системы САН. Важная часть! Но ты же не изучал философию? Нет. Чтоб немножко понять, что это такое, ты и должен пройти все ступени Главной Ночи! И вообще все в Ближнем Космосе за честь считают получить приглашение на карнавалы, и только ты один, как самый…! Тоже мне, допущенный к тайнам Асторы!..

Санго Риот до сих пор бесился при одной мысли, что кто-то признается на Асторе более своим, чем он, такой большой начальник.

– Не пойду, – из вредности сказал Иван. – Я свободная личность или нет?

Он не мог удержаться от подзуживаний – уж очень забавно злился гигант.

– А что такое приказ, свободная личность знает? Или свободная личность уже не состоит в рядах защитников Асторы?!

– Знаю. Состою, – покорно признал Иван. – Но любовь по приказу – это чересчур даже для идиотизма Границы…

– Да ты просто постарайся понять, что же ты защищаешь на самом деле! – рявкнул Санго Риот. – Пойдешь танцевать – и чтоб отплясывал, как мотылек у светильника! А утром доложишь, как прошел разговор под шепчущими звездами! Ее я тоже спрошу, так что не планируй соврать!

– Кустов не хватит же! – заметил Иван. – Сам говорил, на карнавалах миллионы гостей!

– Ты работаешь в эфемере! – ядовито напомнил Санго Риот. – Должен понимать, куда могут разместиться миллионы гостей! Ну а для тебя – и твоей несчастной дамы! – так и быть, зарезервируем кустики!

По черно-зеленому небу двигались разноцветные облака. Иван бродил по танцующей многомиллионной толпе. Его затертый черный скафандр, наверно, в глазах веселящихся выглядел великой бестактностью в Главную Ночь. Издалека грозил взглядом Санго Риот. Иван независимо отвернулся, осмотрел толпу. Асторянки были прекрасны – все до одной. А на скамейке в кустах Белого Огня сидела невзрачная, совсем земная девчонка – долговязая, неловкая и подавленная. Совсем земная – вот только за спиной у нее дрожали радужные прозрачные крылья.

– Ты что здесь делаешь? – вырвалось у Ивана.

Она молча подняла на него настороженный взгляд. Иван поморщился: как всегда, как везде, дети никому не были нужны.

Ему стоило великих трудов немножко растормошить и разговорить ее. Но все-таки наступил момент, когда она, забыв стеснительность, закружилась в танце «Где ты, где ты?», улетая в кусты, дразнясь и смеясь.

– Ты школьница? – осторожно поинтересовался Иван под утро.

– Ты школьник! – развеселилась она. – А я работаю!

– Вот это да! Кем?

Она сказала какое-то слово, Иван его, естественно, не понял, и тогда, подбирая слова из школьного диалекта, девочка пробормотала:

– Я умею… отдавать людям гармонию? Учу, объясняю. Учитель, вот как это у вас.

– Интересно, – недоверчиво заметил Иван. – Я когда-то тем же занимался.

Он получил в ответ такой же недоверчивый взгляд девочки, и от этого они рассмеялись и протянули друг другу руки:

– Будем друзьями!..

– Иаллованна, да? – переспросил скептически Санго Риот. – Из Парящей Расы? Ну, если ты не врешь, тогда ты первый, кто сумел познакомиться с кем-то из их народа. Но ты врешь.

– А ты спроси у нее, как грозился!

– Я не самоубийца! – возмутился Санго Риот. – Иаллованна – принцесса правящего Дома! Меня к ней и близко не подпустят! Тебя тем более! А ее близко не подпустят к карнавалу! Так что ты врешь!

Иван промолчал. Он-то помнил летящие волосы девочки – и знак королевской власти над ними…

– Вы разговариваете во сне, – шепотом сказала девушка. – А вокруг такие странные тени… с крыльями. И… я видела… кто она?

– Похожая на тебя? – улыбнулся Иван. – Иаллованна, моя очень далекая подружка. Принцесса Парящей Расы.

– Врете, – облегченно вздохнула девушка. Помолчала и спросила:

– А где вы с ней познакомились?

– В принципе – там же, где и с тобой. На карнавале Главной Ночи.

– ???

– Главная Ночь, – пробормотал Иван. – Ночь нечаянного знакомства, первое трепетное прикосновение к родственной душе… когда неважно, кто ты, где ты… под сияющим ли небом Асторы, в темном ли поезде… важно лишь то, что есть две родные души – ты и я…

– Не помню, чтобы я на что-то соглашалась, – агрессивно перебила девушка. – От вашей Главной Ночи отдает пошлостью, и я догадываюсь, какой такой карнавал имеется в виду.

– Вот и я так же считал, – кивнул Иван.

Женщина с верхней полки неприязненно следила за ними. Их нежное воркование отравляло ее безрадостную бледную жизнь. Но она наблюдала за ними с каким-то болезненным вниманием. Ночью она увидела: руки мужчины бережно касаются волос девушки. И еще – и это точно ей померещилось! – за спиной у девушки дрожали, мерцая в полутьме, прозрачные радужные крылья. Женщина злобно вздохнула, отвернулась к стенке – и заснула. Утром ее разбудили голоса. На нижних полках сидели солдаты с рыжим сержантом во главе и слушали, как Иван что-то рассказывает. Места всем не хватало, и светловолосая распутница невинно устроилась у мужчины на коленях!

4

За разговорами они чуть не прозевали ее станцию.

– Меня зовут Ева, – торопливо сказала она перед уходом. – Я Ева, а не Иаллованна! Вот мой адрес. Пиши. Я буду ждать, так что пиши обязательно!

– В гости когда приехать? – коварно поинтересовался Иван.

Ева смущенно замялась. Безумная дружба длиной в целую ночь – это одно. Это необычно, это интригующе. А куда от стыда деться, если Иван заявится к ней в гости, например, в их студенческое общежитие? Он же… потертый!

– Ладно уж, не приеду! – развеселился Иван.

Заглянул в купе трезвый сержант Настащук. Подхватил сумку девушки – и твердо отдал честь сидящему Ивану.

– Удачи вам, Иван Александрович! – серьезно пожелал он. – Было очень… познавательно с вами познакомиться!

И они ушли. Вагон без них сразу опустел, хоть и был полон. Что ж, одиночество – родное для Ивана состояние.

– У нас вся армия такая слабая? – не удержалась от издевки Ева, разглядывая синяк под глазом у провожатого.

Они прощались на пустынном перроне, но что-то все никак не могли проститься.

– Мы не армия, мы оперативные войска! – не к месту взялся уточнять сержант. – Мы гораздо лучше, мы самые…

– То-то все с синяками…

– Это особый случай, – угрюмо помолчав, возразил сержант. – Он ведь не сильнее нас. Просто… за ним правда. Мы ведь и не сопротивлялись… по большому счету. Понимали, что за дело получаем.

Ева чутко глянула на него – и опомнилась.

– Извини, ладно? – попросила она. – Трудно вот так, сразу, избавиться от мелочности. Я стараюсь, но…

– Ты богиня, что ли? – удивился сержант – От наших-то девок извинений не дождешься.

Они уставились друг на друга.

– Но мы ведь не верим ему, правда? – неуверенно сказала Ева.

– Сказки! – поддержал ее Настащук. – Астора – сон, прекрасный и неповторимый!

И они облегченно рассмеялись.

– И… знаешь что? – решилась Ева. – Заглядывай в гости!

Настащук внимательно посмотрел на нее, словно оценивал, достойна ли она его общества. Странно, но девушка не обиделась. Она вдруг увидела, что перед ней не глупый пьяный солдат, а много переживший, повидавший смерть воин. И он имел право оценивать.

– Я приду, – наконец сказал он. – Сегодня.

Помолчал, решаясь, – и церемонно опустился перед ней на одно колено, принося безмолвную присягу верности.

5

Ушла Ева – словно погас солнечный лучик.

Иван застыл у окна. Мелькали станции, текли мысли… Этот мир был похож, очень похож на его родину. И одновременно очень не похож. Не было в мире Ивана бронепехоты. Откуда-то объявилась новая, бесцеремонная Сила. Где-то в бесконечных лабиринтах Хранилища мерцало узнавание – Астора уже встречалась с подобным! Да только где оно теперь, Хранилище, за какими далями? Какие немереные силы нужны, чтоб дозваться, услышать отклик, ощутить волну поддерживающей мощи? Связь, конечно же, осталась – ведь даже простые люди наделены и интуицией, и предвидением… иногда. Зёгэн способен на большее – но все равно это не что иное, как интуиция. Особенно после таких ранений.

Да, и Орлиное Гнездо не сияло белоснежными стенами над тайгой в мире, где Иван простился с родной землей, как думалось, навсегда. Была мечта о Городе, где мелочный быт изничтожен – и открыта дорога к совершенствованию человека. Ну да, коммунистические идеалы – так ведь и не придумало пока что человечество ничего более светлого. Да, была мечта, и были проекты, и серьезные работы в студенческом КБ, и защита диссертаций товарищем Гробовым, и азарт юных романтиков. Выдумка вдруг реализовалась здесь мощными бастионами города-эксперимента, прототипа внеземных поселений будущего. Откуда-то пришли гигантские средства, кто-то поддержал могучим плечом начинание, не сулящее скорых выгод, а сулящее массу новых проблем, не решенных даже на уровне теории. Что ж это за плечо такое, пожалуй, посильнее самого государства?

Но, может, все объясняется временем? Десять лет! Ого, это срок! За десять лет можно воздвигнуть империю и обрушить ее в прах, и еще останется время засеять руины травой. Десять лет иногда – больше эпохи. Но не было ранее такой скорости перемен на родине Ивана, а были столетние, тягучие, цикличные изменения. Не та кровь у сограждан. Может, здесь слишком холодно?

Иван закрыл глаза. Его мир, не его мир… и что? Везде надо жить. А жить получается только так, как умеется. То есть – опять бой против всего мира, и сил хватит лишь на изменение мира вокруг себя… ну и что? Зато здесь жить… перспективно.

Поезд нес Ивана сквозь тайгу к сияющему городу-сказке, и в душе у него теплым светлячком оживала надежда. Кажется, он-таки нашел свое место в мире.

Он открыл глаза, только когда профессионально доброжелательный голос разнесся по всем вагонам:

– Орлиное Гнездо, поспешите с высадкой, стоянка всего десять минут, удачи, дорогие пассажиры…

Поспешить – это нетрудно. У него даже сумки в руках не было.

6

Доброе утро, мой город! Это я, Дед, не признал?

Но он спит еще, мой город, потому что пять часов утра. Город спит, а я – нет. Тихо чмокает дверь, коридор-аллея встречает прохладой, шелестом листвы и легким ветром. Стен не видно, сплошная ползучая зелень. Дай волю профессору Нецветаеву, и от коридоров останутся тропки, а остальное, даже каменные тротуарные плиты, будут распаханы и засажены. У него, видите ли, великий биологический эксперимент. Хм. Ему не то что дай волю, а просто выкрути одну руку, а не две, и результат будет тот же – тропка в джунглях. Городу безумно повезло на главного озеленителя. Я профессору по-хорошему завидую. Светлая голова, фанатик царства растений. А вот царство людей он терпеть не может, и работать с ним трудно.

Встал я не один. Мой родной командирский корпус уже в деле. Хотя – мы же в деле круглосуточно… Мимо пробегают в тренировочных костюмах здоровенные ребята. Коллеги-командиры из боевых пятерок. А вот и пятерка Кузьмина – особая пятерка. Им в спортзал, на тренировки по боевой подготовке. Их пятерку капитан Кин берет и на настоящие захваты, с перестрелками и поножовщиной. Сам Саша Кузьмин, белокурый атлет, воплощение скандинавского божества, дружелюбно помахал мне рукой. Он знает и помнит и меня, и весь командирский корпус, да и роту курсантов, наверно. Он – настоящий командир, могучий, надежный, невозмутимый и корректный, способный решить любую проблему. Не то, что я.

А что я? Я не молод, под морщинами лица не видать. Низкорослый, слабый, суставы разбиты за десятилетия бессмысленной работы, о которой вспоминать не хочется. У меня слабеют ноги при сильных нагрузках, я теряюсь в критических ситуациях. Я боюсь наглецов и не уверен в себе. И за что меня взяли в командирский корпус? Командиры зовут меня Дедом. Даже те, кто старше меня. Ну и что? Зато – я знаю точно – если меня уберут из корпуса и из города, я умру в тот же день. От тоски. Мой Город. Мой корпус. Они для меня больше, чем жизнь. Моя последняя любовь.

Коридор ведет в оранжерею, если не сворачивать на пандус спуска. Я не сворачиваю. Башни зимних садов – мои любимые места пребывания. Наверно, что-то есть во мне от профессора Нецветаева. Червяк я земляной…

В этой башне – влажный режим. Вода везде. Листва блестит. Цветы еще закрыты, но скоро включатся светильники, и тогда будет чем полюбоваться. Но мне и сейчас здесь хорошо. Я провожу контрольные замеры – а их очень много, как и в любом научном эксперименте. Профессор Нецветаев просил помочь, а я люблю работать на земле. А профессор любит, когда кто-то еще участвует в бескорыстном служении науке. Когда он получит результаты моих замеров, может, его сердце немножко смягчится, и он будет меньше орать на своих бедных стажерок.

А вот и коммерческий сектор – огурцы. Ну и кто вопил о надежности автоматических систем возделывания? Не помню, но натравлю профессора, он найдет виновника и загрызет. А пока придется устранить недоделки вручную. Ничего страшного. Подумаешь, пропущу утреннюю игру в футбол. Моя команда сумеет проиграть и без меня.

Конечно, замеры должны делать лаборанты профессора. А подвязывать плети – операторы зимних садов. Только их надо заставлять, а потом контролировать, иначе сделают кое-как. Мы, конечно, и заставляем, и контролируем, но природа человеческая – очень косная, трудно поддающаяся изменениям структура, и потуги наши… малозаметны на фоне привычной лени и разгильдяйства. А действенных средств вроде безработицы, голода или простого кнута у нас, к сожалению, нет. Город будущего, торжество коммунистических идеалов – то есть бесплатные кафе на каждом уровне, обильная зарплата, роскошное жилье, автоматика везде… Если я правильно понимаю, эта проблема не решена даже теоретически. А нам ее решать на практике, причем прямо сейчас.

Я подвязываю плети, машинально проверяю посадки на признаки заболеваний, а в голове крутятся печальные размышления о том, что Город не нужен никому, кроме командиров. Никому, кроме нас. Командирский корпус кажется незыблемым и вечным, но я прожил достаточно, чтобы понимать – вечного не бывает. Особенно это касается человеческих сообществ. Цивилизации – и те рушатся.

Пологий пандус ведет меня к башням Золотых ворот. Там – общественный исполком, там же командирское кафе. Я невольно улыбаюсь. Командирское кафе – это, я вам признаюсь, забавное явление. Постоянно кипящий котел юмора, сарказма, насмешек, сочувствия… но там же можно просто отдохнуть от всего, посидеть в молчании, поговорить с друзьями… там настоящая жизнь. Командирское кафе ничем не отличается от прочих кафе-автоматов: те же столики-розетки, автоматы выдачи блюд, постоянно техник-ремонтник копается в недрах уборочной машины, потолок в витражах, пол в сияющих пятнах света… Но в этом кафе собираются командиры. А также те, кто ими обижен и желает чего-нибудь высказать в неформальной обстановке. Тот же профессор Нецветаев, не к завтраку будь помянут. Мда. Кстати про обиженных: эта мысль мне напомнила кое о чем. В общей массе жители Города – это ученые, его создавшие и его настраивающие. Они – заинтересованные лица и в силу этого о своем детище как-то заботятся. С ними, в целом, не так уж трудно сработаться. Но с ними приехали, заселились (и уже не выведешь!) их жены, тещи, дети. Дети – вообще чума нашего светлого послезавтра, головная боль командирскому корпусу и куча неразрешимых проблем. Но не о них речь. Жены ученых тоже рвутся где-то поработать, ибо заработки у нас ого-го! И работают, несмотря на то, что все автоматизировано и без очень высокого образования, подкрепленного творческой составляющей, работать негде. Они работают – и приносят свою (!!!) манеру в четкие ритмы жизни нашего Города. На Сортировочную б их всех! И ведь технически это выполнимо, потому что все, живущие здесь, прежнюю жилплощадь вовсе не потеряли, а на эту права не имеют, так как – эксперимент. Но Гробов запретил трогать членов семей. Других-то мы выселяем на Сортировочную с присвистом… Это я к тому, что сидит одна такая (член семьи, чтоб ее…) не где-то, а на регистрации прибывающих, являясь для них первым впечатлением, лицом Города, так сказать. Вялая, но злобная, тупая, но упрямая, ленивая, но хитрая – но в первую очередь наглая. С лицом Городу обидно не повезло. И я возложил на себя обязанность это лицо…ретушировать. А сегодня ж она, эта мадам Немоляева, на дежурстве, и сегодня же утром – поезд с Большой Земли. И что же? Выходит, все в командирское кафе, а я – к закусочным автоматам и бегом к залу регистрации!