Текст книги "Жизнь собачья и кошачья. Повести и рассказы"

Автор книги: Владимир Свинцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Солнце клонилось по чистому небосводу. Высоко над нами летали ласточки. На мели плавилась рыба. Все предвещало на завтра хорошую погоду. Отсюда и настроение у нас приподнятое. Хотелось побыстрее закинуть удочку, увидеть качающийся на воде поплавок… Я полез в машину за лодками и замер, пораженный. Из-под переднего сиденья торчал рыжий пушистый хвост.

– Это еще что за чудо? – изумился я.

– Сенька! – обрадовано закричал Игорь, но рыжий хвост даже не шелохнулся.

«Притаился. Ну и хитер!» – усмехнулся я и позвал:

– Сенька, вылазь!

Никакой реакции. «Может, он уже не живой? – мелькнула беспокойная мысль. – Вон как трясло…» Я потянул осторожно за хвост.

Нет, Сенька был живой и здоровый. Но он никак не хотел вылезать из своего укрытия и отчаянно цеплялся за коврик всеми четырьмя лапами. А когда Игорь все-таки вытащил его, воспользовался первой же возможностью и забился под сиденье снова.

– Ну и пусть! – рассердился я. – Надоест, сам вылезет.

Мы спешно поставили палатку, накачали лодки и выплыли на свои рыбацкие места в ожидании вечернего клева.

Тишина стояла над озером. Только чуть слышно звенели комары, да попискивала какая-то птичка, устраиваясь на ночлег. И в этой тишине вдруг раздался звук, словно кто-то непрерывно дул в тонюсенькую трубу:

– У-у-у! – выл Сенька. – У-у-у-у! Все бросили меня, поки-нули-и-и-и! У-у-у-у!

Выходило это у него так жалобно, что я не выдержал и погреб к берегу. Услыхав плеск весел, Сенька перестал выть и кинулся мне навстречу, звонко взлаивая:

– Гав! Гав! Кто такой? Нельзя сюда! Гав-гав!

– Сенька, ты что, не узнал меня? Сенька!

Он подбежал к берегу, завизжал от радости и, не останавливаясь, бросился в воду. Он, наверное, посчитал ее продолжением берега. Но тут же окунулся с головой, вынырнул, беспорядочно забил передними лапами. Я подхватил его, втащил в лодку и рас-смеялся. Передо мной был обыкновенный щенок. Густая шерсть намокла, прилегла к телу и вся его неправдоподобная толщина исчезла.

Утром, еще затемно, мы с Игорем уплыли, оставив Сеньку сторожить палатку. Рыба клевала отменно. И мы не заметили, как пролетело время. Солнце уже поднялось над горизонтом и стало ощутимо припекать, как вдруг от палатки донесся Сенькин лай:

– Гргав! Гргав! Не подходи! Нельзя! Гав-гав! Хозяин, помогай! Лай был таким сердитым, что, не раздумывая, я поплыл к берегу.

Следом за мной торопился Игорь. Подплыв ближе, мы увидали колхозное стадо, бредущее нехотя по берегу, и здоровенного бугая с кольцом в носу, который, подхлестывая сам себя по бокам хвостом, рыл землю копытом, бросал комья себе на спину и готовился напасть на нашу яркую палатку. Бугай уже наклонил голову, нацелился рогом, но ему мешал Сенька. Он прыгал перед самой мордой, дразнил своим рыжим цветом и отчаянно лаял:

– Гргав! Гргав! Не подходи, а то я сейчас…

– Ур-у-у-у! – грозно заревел бугай. – Уйди с дороги!

Но Сенька не отступал, и тогда бугай решил для начала разделаться с ним. Он нагнул голову, чуть не касаясь мордой травы, и бросился на рыжий комок. Но Сенька вовремя отскочил в сторону. Бугай тряхнул головой и остановился, медленно разворачиваясь. Рыжий комок опять прыгал перед самым носом.

– Ур-у-у-у! – взревел взбешенный такой наглостью бугай и рванулся вперед.

И опять мимо! Сенька опять успел отскочить. Бугай запыхтел, боднул рогом воздух и бросился в погоню. Сенька забежал за почерневшую копну прошлогоднего сена и звонко залаял:

– Гав! Гав! Не поймаешь, не поймаешь…

– Фу-у-ух! – выдохнул бугай перед броском и ударил рогом… в копну сена. Он, наверное, посчитал, что наконец-то достал наглеца, и давай топтать, бить… Сено полетело во все стороны. Слежавшаяся пыль облаком поднялась в воздух. Бугай свирепствовал. Он ревел торжествующе и бил рогом, бил, бил…

Сенька забежал сзади, хотел поймать мотающуюся кисточку хвоста бугая, но передумал и негромко тявкнул:

– Гав! Ума-то у него, что спереди, что сзади – одинаково. – Отошел к одинокой березке, оглянулся на бугая в облаке пыли, чихнул. – Ну, давай, занимайся здесь, а мне некогда. Палатку стеречь надо. А то ходят всякие… – и затрусил обратно.

Мы с Игорем стояли у палатки с веслами наперевес. К этому времени подоспел и пастух верхом на лошади. Но наша помощь оказалась ненужной. Бугай, израсходовав свою ярость на копну сена, поплелся к стаду. Сенька, завидев нас, подбежал, радостно виляя хвостом, всем телом.

– Маленький, а какой злой, – с уважением сказал пастух.

– Не злой, а смелый, – поправил Игорь, ласково почесывая храбреца за ушами.

– И умный, – добавил я, наклоняясь, чтобы погладить щенка. Но тот от такой похвалы совсем потерял голову, подпрыгнул и лизнул меня прямо в губы.

– Тьфу! Не совсем умный, – поправился я, вытираясь. Но голос мой звучал не сердито.

ВОРОНА

Сеньку я привез в лес в начале сентября. Такое множество кустов и деревьев он видел впервые, поэтому растерянно озирался вокруг. Но он не долго жался к моим ногам, через минуту сделал шаг, второй, обнюхал подозрительное место и оглянулся на меня вопросительно:

– Можно? – говорила его лохматая морда и лукавые коричневые глаза.

– Валяй, – разрешил я.

Сенька быстро засеменил своими короткими лапами, на некоторое время забыв даже вилять хвостом. Он обошел вокруг машины. Остановился и посмотрел на меня веселыми глазами:

– А здесь неплохо…

– Давай-давай. Не бойся. Я здесь, – подзадорил его я.

Сенька подбежал к старому трухлявому пню, обнюхал со всех сторон, посмотрел на меня торжествующе и поставил свою метку. Он чувствовал себя здесь первооткрывателем. Я же сделал вид, что не замечаю его торжества, и демонстративно отвернулся, исподволь наблюдая за ним.

Вдруг внимание Сеньки привлекла ворона, что-то клевавшая неподалеку. И в нем проснулся охотничий азарт. Он лег на брюхо – и ползком к ней.

– Кар-р! – недовольно вскрикнула ворона и пересела на ближайший куст. Сенька подбежал к тому месту, где она только что сидела.

– Кар-р! – закричала ворона, что на ее языке, наверно, означало: «Не трогай!»

Сенька усиленно заелозил носом по земле и, не найдя ничего интересного, подбежал к кусту и звонко залаял. Лай был беззлоб-ный, дурашливый:

– Гав-гав! Давай играть, – приглашал он ворону.

– Кар-р! Нужен ты мне… – крикнула та недовольно и перелетела на дерево в конце поляны.

– Ах ты! Ах ты! Вот я тебя сейчас, – лаял Сенька, подбегая к дереву. Ворона не приняла вызова, поднялась, сделала круг над поляной, провожаемая веселым Сенькиным лаем, и села на куст за дорогой.

– Ага! Поймаю! – залаял Сенька и кинулся к ней.

Ворона полетела в глубь леса. Сенька коричневым клубком покатился следом. Ворона дальше – Сенька за ней. Поворот дороги уже давно закрыл от него поляну, где стояла машина, но развеселившийся щенок не замечал этого.

Вороне, очевидно, надоели и лай, и сам щенок. Она поднялась повыше и скрылась за деревьями. И уже откуда-то издалека донеслось ее:

– Кар-р! Дурачок. Беги назад…

Сенька не понял ее предостережения и кинулся напрямую в чащобу. Но кусты были настолько густы, что он скоро выдохся и, оглянувшись, вдруг заметил, что остался один в неизвестном лесу. Он закрутился на месте. Коричневая пуговка его носа усиленно забегала из стороны в сторону, но густой, напоенный различными запахами воздух не давал ответа, и тогда Сенька тихонечко заскулил, потом отчаянно завопил:

– Ай-яй-яй! Помо-гите! Ой-ей-ей!

Я подошел, взял его на руки. Он завизжал от радости. Я вынес его и поставил на дорогу:

– Ну, что? Как бы ты без меня?

Но Сенька моего ехидства не понял. Он закрутил хвостом и побежал к поляне.

Ворона сидела на прежнем месте и подозрительно смотрела на него. Сенька было опять напружинился для броска, но передумал. С гордо поднятым хвостом прошествовал к машине, словно хотел сказать: «Я с такими не играю», растянулся в тени и устало закрыл глаза.

НОВОЕ ЗНАКОМСТВО

Мы остановились в деревне, чтобы купить молока. Сенька выскочил из машины и стал знакомиться с окрестностями. Подбежал к дереву, обнюхал его, потом двинулся вдоль забора, и все с таким деловым видом, что я не выдержал, окликнул его:

– Сеня! Что-нибудь интересное?

Он не принял моего шутливого тона и даже не удостоил взглядом. За забором, учуяв чужого, залаяла большая собака, загремела цепью. Сенька было кинулся к ней, но я удержал:

– Куда ты, дурашка. Ведь ты меньше ее головы. И взвизгнуть не успеешь…

Сенька посмотрел оценивающе вначале на меня, затем на собаку, и, согласившись, повернул на дорогу, но вдруг остановился пораженный. Невдалеке, сразу за дорогой, паслась стая гусей. С курами Сенька был уже знаком, а гусей видел впервые. Он усиленно задвигал носом, но гуси заметили его и, недовольно гогоча, собрались теснее, распекая щенка на разные лады. Особенно старался большой белый гусак, вожак стаи.

– Го-го-го! – выкрикивал он. – Понаехали тут всякие…

Сенька постоял, словно прислушиваясь к гусиному гоготанью, потом бросился вперед молча, стремительно.

– Га-га-га! Этого еще не хватало… Спасайтесь, братцы! – загалдели испуганно гуси и, хлопая крыльями, пустились наутек.

Сенька, довольный, с внезапно возникшим охотничьим азартом, – следом.

Белый гусак бежал позади стаи. Он изредка оглядывался и громко вскрикивал:

– Га! Га! Караул! Караул!

Сенька шариком катился за ним, тоненько взлаивая. Я уже хотел окликнуть щенка, чтобы прекратить этот шум, как вдруг гусак остановился, растопырил крылья и, дерзко блестя глазами, повернулся к своему преследователю. Хищно изогнув шею, он зашипел сердито:

– Пш-ш! Ну-ка, подойди! Пш-ш!

Сенька замедлил свой бег, затем совсем остановился. Его лукавая морда, высунутый от усердия язык, высоко поднятый хвост выражали веселье и любопытство.

– Чего ты? – ласково тявкнул он на гусака. – Чего злишься? Шипение гусака стало еще более угрожающим, и вдруг он ринулся в атаку. Сенька в последний момент еле увернулся от широкого клюва. Гусак проскочил мимо, но тут же, помогая себе крыльями, развернулся и снова бросился вперед. Сенька попятился, затем повернулся боком, готовясь к отступлению, и в это время гусак, словно шпагой, ударил его клювом.

– Ай! – взвизгнул щенок. – Ты чего?! Больно же… – и, трусливо поджав хвост, рванулся со всех ног назад, к машине.

Теперь противники поменялись ролями. Причем Сенька выглядел не с лучшей стороны. Вся гусиная стая громкими криками подбадривала своего вожака:

– Га-га! Лови его! Гони!

Сенька мчался к машине на предельной скорости. Он с разбега юркнул в открытую дверь и забился между сиденьями. Гусак подбежал, заглянул в машину и, не видя своего противника, попытался залезть вовнутрь. Но я его не пустил. Гусак было ринулся на меня, но вовремя опомнился:

– Го-го-го! – торжествующе закричал он. – Видали, как я его?

– Га-га-га! Видали! Видали! – шумно хвалили своего вожака гуси. Сенька высунул свою коричневую морду из-за сиденья и, еще вздрагивая от пережитого испуга, тявкнул:

– Уж и пошутить нельзя…

– Выйди сюда! Я тебе пошучу! Выйди! – продолжал грозиться гусак. – Я тебе устрою…

– Ладно, ладно, ребята. Хватит вам, – попытался помирить я противников.

Но не тут-то было. Гусак снова полез в машину. Тогда я отогнал его за дорогу и позвал Сеньку:

– Иди сюда, забияка. Сам первый начал драку, а теперь в кусты. Не стыдно? Иди сюда!

Сенька вылез из машины и осторожно огляделся. Удостоверившись, что опасность миновала, он замахал хвостом и уставился на меня виноватыми глазами.

– Эх ты! Приехал в гости… Не стыдно? – журил я щенка, но он вдруг зевнул притворно и запрыгнул на сиденье. Потянулся лениво и улегся, щуря глаза, всем своим видом показывая:

– Зачем из-за пустяка шум поднимать? Ну, пошутили… Ничего же особенного не произошло…

Конечно, ничего особенного не произошло, но с того памятного дня Сенька уже не гоняется за гусями, а обходит их стороной.

ПЕРВЫЙ СНЕГ

Первый снег застал нас в дороге. Сенька лежал на заднем сиденье и спал. Сладко спится в непогоду. Снег лепил и лепил, покрывая дорогу толстым слоем. Но только я въехал в город, как снежинки поредели и вскоре совсем прекратились. Небо посветлело, а воздух стал чистым, душистым. Перед моими глазами встали выбеленные, как к празднику, здания, белые тротуары, белые пушистые деревья.

Я подъехал к дому. Вылез из машины. Взял горсть снега, он был холодным, влажным.

– Сеня, вылазь. Посмотри, какая красота! Эх, ты, засоня!

Сенька открыл глаза и тут же закрыл их. Он еще ни разу в своей жизни не видел снега, поэтому встревожился, перескочил на переднее сиденье к открытой дверце и недоуменно стал озираться вокруг.

– Иди ко мне, не бойся. Ну!

Но Сенька нерешительно топтался на сиденье и вдруг заскулил:

– Е-е-е! Я боюсь.

– Чего ты, глупый? – Я вытащил его из машины и поставил на снег. Но Сенька взвизгнул и опять заскочил в машину.

– Это же снег, Сеня. На, нюхай, – я протянул ему снежок, но он отпрянул.

– Сенька! – сказал я строго. – Ко мне!

Он ступил на самый краешек сиденья, виновато завилял хвостом, но не спрыгнул.

– Как тебе не стыдно?! Трус!

Он смотрел на меня, и в его глазах я читал страх:

– Я боюсь. Это такое громадное, такое белое…

Я вытащил его одной рукой из машины, другой захлопнул дверцу. Сенька испуганно поднимал поочередно лапы и жался к моим ногам. Но, наконец, поняв, что это белое его не кусает, стал принюхиваться, потом сделал шаг, второй… Оглянулся на меня повеселевшими глазами и звонко гавкнул:

– Гав! Так что же это такое?

И вдруг прижал к голове уши, встопорщил шерсть на загривке и зарычал:

– Грр! Грр! Кто такой?

– Ты на кого, Сенька? – Я оглянулся вокруг, но ничего подозрительного не видел. Между тем Сенька рычал все громче, потом залаял:

– Гр-гав! Гр-гав! Хозяин, помогай! – и бросился к забору.

Ах, вон оно что! Около забора лежал камень, но теперь, в снегу, он казался головой какого-то странного, сказочного существа в высокой белой шапке.

Я смахнул с камня снег. Сенька подошел, обнюхал, и, очевид-но, учуяв свои метки, оглянулся:

– Так это мы домой приехали? – спрашивали его удивленные глаза.

– Конечно, домой. Вперед, Сенька, вперед!

Почувствовав родные запахи, Сенька осмелел. Сунул нос в снег, фыркнул и припустил бегом вокруг машины. Потом упал, перевернулся. Вскочил. Отряхнулся и опять бегом, со звонким, веселым лаем:

– Гав-гав! Хорошо-то как! Чисто!

На его лай выскочил из соседней подворотни Шарик. Его черная шерсть на белом снегу казалась прямо-таки угольной. Сенька рыжим пламенем – к нему. И пошла кутерьма… Черный, рыжий, белый… Черный, рыжий, белый…

Черный… Рыжий… Белый.

– А ты боялся, – улыбнулся я. – Это же первый снег зимы и первый снег в твоей жизни, Сенька.

СЕНЬКА ИЩЕТ РАБОТУ

По весне мой товарищ попросил меня помочь отремонтировать дачу. Ремонт несложный, работа сразу же пошла споро. Сенька, радостно поблескивая глазами, крутился тут же, совал нос в каждую дырку, в каждую банку. В пушистом хвосте его застряли стружки, передняя правая лапа вдруг стала зеленоватой, а левая – голубой. На морде пролегла белая полоса. Это и вынудило нас пойти на крайние меры – выставить Сеньку за дверь. Он долго скулил под дверью, царапался, потом внезапно затих.

Перемены в поведении моего друга всегда подозрительны, тут-то и жди подвоха! Я выглянул в окно. Сенька крутился около крыльца, что-то усиленно вынюхивая. Вот он царапнул землю лапой в одном месте, потом перешел на другое. Здесь, очевидно, земля была мягче. И вот Сенька быстро-быстро заработал обеими передними лапами. Земля так и сыпанула вверх. Я никогда не подозревал в нем таких способностей и очень удивился. Сенька тем временем работал, как хорошая землеройная машина, и пока я выскочил на крыльцо, вырыл уже довольно глубокую яму.

– Сенька, ты что делаешь? Ну-ка перестань сейчас же! – закричал я. Он высунул из ямы свою лохматую морду, испачканную теперь еще и землей.

– Ты что, не видишь? Работаю! – Удивленно посмотрел он на меня и опять принялся за дело.

– Нельзя! Нельзя! Пошел отсюда! – я приближался к нему с самыми серьезными намерениями.

Сенька это понял и неохотно попятился.

– Гав! – негромко гавкнул он. – Вы работаете, а мне так уж и нельзя?

– Лег бы, повалялся на солнышке, – начал уговаривать я его и протянул руку, чтобы погладить, но он обиженно отвернулся.

Засыпав яму, выкопанную Сенькой, я вернулся в комнату. Работа наша шла к концу, но беспокойство вдруг охватило меня с новой силой. Бросив кисть в ведерко с краской, я вновь вышел на крыльцо. Сеньки не было.

– Сеня! Сенька, где ты?!

Обошел вокруг домика – Сеньки нет. Внимательно оглядел весь участок – никого. Ну не мог же он перескочить через такой высокий забор? Или, может быть, есть где-то в нем дыра? Я пошел вдоль забора. И у недавно высаженного, какого-то редкого сорта малины, которым мой товарищ очень дорожил, я увидел… О, ужас! Увидел кончик пушистого хвоста, торчащий из свежевыкопанной норы. Оглянувшись, не видит ли это кощунство хозяин, я вытащил упиравшегося Сеньку за хвост и наскоро присыпал яму. Сенька, наклонив голову набок, наблюдал за мной со стороны. Я пожурил его, погрозил пальцем, но стоило мне отойти, как он тут же вновь принялся за дело. Мягкая, разрыхленная земля так и летела из-под его лап. Ну что ты будешь делать? Пришлось забрать его в комнату.

Он так обрадовался, что тут же залез в банку с краской и оставил на полу отпечатки всех своих четырех лап.

– Зачем ты его сюда впустил? – рассердился мой товарищ. – Выгони его во двор.

«Ага! Выгони… Ты еще не знаешь про малину! – мелькнуло у меня в голове. – Но, с другой стороны… Сенька же умница и, очевидно, уже понял, что можно и чего нельзя», – прикинул я и вытолкал проказника за дверь.

И не ошибся. Сенька оказался еще умнее, чем я думал. Не успела за ним закрыться дверь, как он уже мчался к малине. Остановился и, заметив, что я наблюдаю за ним, негромко тявкнул:

– Гав! Скучно мне одному. Гав! Иди ко мне, а не то я…

Я вышел на крыльцо, Сенька подбежал, ласкаясь. Я взялся за ручку двери – Сенька рванулся к малине. Я спускаюсь с крыльца. Сенька ко мне. Я к двери – Сенька в малину…

Так и пришлось товарищу заканчивать ремонт одному.

КАПКАН

Не успел я вылезти из палатки, как Сенька тут как тут. Хвостом виляет и преданно смотрит мне в глаза.

– Что, соскучился за ночь? – усмехнулся я.

Сенька припал на передние лапы и еще усерднее завилял хвостом, приглашая играть.

– Ладно, ладно, некогда мне.

Взяв удочки, подсак, банку с червями, я столкнул на воду лодку. Сенька ужом проскользнул мимо меня и уселся на корме, радостно поблескивая глазами.

– Нет, брат, так дело не пойдет. А палатку кто стеречь будет, вещи?… Вылезай, вылезай, – уговаривал я его. – Нельзя нам обоим отлучаться. Вылезай, ну!

Сенька с явной неохотой вылез на берег.

– Гав! – тявкнул негромко. – Возьми, пожалуйста!

– Сказал же – нельзя, – рассердился я. – Сколько можно повторять? Сенька медленно потрусил по берегу вслед за мной. Я приналег на весла, и кусты скрыли от меня моего друга.

Через три часа, когда солнце уже жарило вовсю и утренний клев кончился, я причалил к берегу, но Сенька не выскочил, как обычно, навстречу. «Спит, наверное», – подумал я и громко позвал:

– Сеня! Ну-ка ко мне, быстренько!

Ни звука в ответ. Сеньки не было и в палатке. Я вновь позвал его и прислушался. Тихо все. Только чуть треснула где-то неподалеку ветка, да всплеснула под берегом стайка рыбьей мелочи. «Что могло случиться? – не на шутку встревожился я. – До ближайшей деревни десять километров. Волков здесь не водится… Может, кто проезжал мимо да поймал его. Ведь Сенька такой доверчивый. Но тогда бы я слышал шум мотора…»

И все-таки я выскочил на дорогу. Пробежал с километр до ближайшего поворота – свежих следов автомашин не было.

Солнце палило нещадно. Пот заливал глаза. В траве тревожно звенели кузнечики. Кусты стояли нахохлившись, виновато опустив привядшие листья.

«А почему считают, что здесь нет волков? – вдруг подумал я. – Вон какие заросли! Ах, Сенька, Сенька! Ну почему я не взял тебя с собой в лодку? Бог с ней, с палаткой… с вещами…» Мне так стало жалко моего пропавшего друга, что запершило в горле и губы стали сухими, горячими.

Я вернулся к палатке, взял походный топорик и направился в самую гущу кустов, полный решимости хотя бы отомстить про-жорливым волкам за своего четвероногого друга. Целый час я безуспешно искал следы жестоких хищников, весь исцарапался о колючие ветки, но ничего не нашел. Подавленный и усталый вернулся к палатке. Ничто меня не радовало – ни хороший утренний клев, ни прекрасное место отдыха, ни устоявшаяся погода. Полными ненависти глазами смотрел я на эту коварную поляну, на густосплетение кустов – свидетелей Сенькиной гибели.

Вдруг неподалеку от меня дрогнула и закачалась ветка. Я бросился вперед, ногой раздвинул кусты и увидел… Сеньку. Он лежал в какой-то страшно неудобной позе. Головы не было видно. Одна задняя лапа застряла в развилке ветки, другая – слабо скребла землю.

«Живой еще!» – подумал я и, отбросив топорик, попытался поднять Сеньку на руки. Тело его дернулось, послышался жалостный тихий вздох. Я повернул своего верного друга на бок.

Сеньке, конечно же, было не весело. У него не осталось сил даже шевельнуть хвостом. Но ситуация была такая комичная, что я не выдержал и захохотал.

Сенька сам себе нашел капкан. Любитель свиной тушенки, он обнаружил где-то порожнюю банку из-под нее, оставленную нерадивым нашим предшественником, и опрометчиво засунул туда морду. Острые края, загнутые вовнутрь, не давали вытащить морду обратно, а сама банка плотно засела в густых ветках.

Сколько Сенька промучился в этом капкане, не знаю. Наверное, долго, потому что, когда я освободил его, он так виновато и устало посмотрел на меня, так понуро горбясь, залез под машину, что мне вновь стало жаль его, хотя трудно было сдержать улыбку. Я предложил ему конфетку – он отвернулся.

Урок этот Сенька запомнил на всю жизнь. И если находил пустую банку, поднимал шум.

– Гав! Гав! – лаял он. – Безобразие! Разбрасывают везде мусор. Порядочной собаке прогуляться негде! – и не успокаивался, пока злосчастную банку не закапывали в землю.

СЕНЬКА ПОМОГАЕТ АКТАРУ

Только мы подъехали к дому егеря, как Сенька исчез. Стоянка здесь предвиделась длительная, поэтому я не беспокоился. Пока мои друзья ставили во двор машины, пока решался вопрос о ночлеге, я любовался красивой черно-белой лайкой, которая на привязи стояла в соседнем дворе. Она не лаяла. Она просто стояла и смотрела на нас, чуть слышно повизгивая. Мы долго разгружали машины, и за это время лайка ни разу не присела, только нервно переступала лапами.

– Хороша! – не выдержал я.

– Актар! Стоящий пес, – подтвердил егерь и вздохнул. – Хозяин не охотник, так… Губит собаку на привязи. Я просил продать – ни в какую! Говорит, дом сторожить некому. – Он огорченно махнул рукой и отвернулся.

Словно поняв, что разговор шел о нем, Актар взвыл и стал метаться по двору. В это время вывернулся откуда-то Сенька и бесстрашно нырнул в дыру забора. Актар умолк, насторожился и, вытянувшись вперед, насколько позволяла привязь, внимательно смотрел на незнакомца. Сенька приближался, грозно рыча, но при этом сильно махая хвостом. Начался обычный процесс знакомства – обнюхивание. Я приготовился к худшему, испугавшись за своего любимца. Ростом он едва доставал до брюха лайки и вообще выглядел перед ней несолидно. Но все кончилось благополучно. Вот Сенька припал на передние лапы, потом метнулся в сторону, приглашая Актара играть. Тот кинулся было за ним, но ремень рванул его назад, чуть не опрокинув на спину. Актар взвыл и стал бегать по двору, с грохотом катая блок по проволоке, натянутой от дома к сараю.

Сенька, не дождавшись нового знакомого, вернулся. Вся его лукавая морда выражала высшую степень нетерпения.

– Гав? – спросил он. – Ну, чего ты? Я же жду.

Актар еще отчаяннее взвыл. Сенька подошел и долго обнюхивал ремень, на который был привязан его новый знакомый. Такую вещь он встречал впервые, поэтому исследовал основательно. Он даже пытался грызть его, но вскоре бросил эту затею и улегся рядом с Актаром, глядя в мою сторону и изредка взлаивая:

– Гав! Иди, помоги нам.

А что я мог сделать? Чужой двор, чужая собака… Сели ужинать. Я позвал Сеньку. Обычно дважды приглашать его не приходилось. Но сейчас он подошел с явной неохотой.

– Сеня, ты что, заболел?

Он смотрел на меня своими коричневыми глазами с немым укором.

– Глупый Сенька, ну что я могу сделать для твоего нового друга? Ничего.

Утром, еще затемно, мы быстро погрузили все необходимое на телегу и тронулись в путь по едва заметной дороге, через болота к дальним озерам. Я крикнул Сеньку, через некоторое время он появился, покрутился у ног, поластился и потрусил сзади.

За разговорами с егерем я вспомнил про Сеньку спустя полчаса. Позвал. Его не было.

– Сенька! Сенька! Сенька-а-а! – кричал я, но безрезультатно. Ночную темень сменил густой туман – дорогу не видно в десяти метрах. «Сбежал к машине», – успокаивал я сам себя, однако тревога не унималась, и я повернул назад.

Каково же было мое удивление, когда через несколько шагов, за поворотом, я буквально наткнулся на Сеньку и… Актара. На Актаре был ошейник с обрывком ремня. Ремень кто-то перегрыз мелкими, словно мышиными зубами. Я вопросительно посмотрел на Сеньку. Тот с преувеличенным вниманием обнюхивал какую-то травку.

– Ну-ка, подойди ко мне, – приказал я. Он подошел неохотно, виновато опустив хвост и прижав к голове уши.

– Твоя работа? – Я сунул ему под нос кусок ремня. Сенька дипломатично отвернулся.

Я присел на корточки и снял с Актара ошейник.

– Ну, и что прикажете теперь делать?

Актар отскочил в сторону. А Сенька вдруг подпрыгнул и не-ожиданно лизнул меня в лицо.

Как мне поступить? Ну не вести же Актара назад? Да и возвращаться нельзя – плохая примета. И мы – втроем поспешили догонять телегу. Сенька бежал впереди, довольный, гордо задрав хвост и весело оглядываясь. Рядом с ним бежал Актар, иногда касаясь мордой Сенькиного уха. Наверное, благодарил за помощь, а может, рассказывал что-то интересное.

ОБОЗНАЛСЯ

Как-то раз мы с Сенькой поехали в сад к одному нашему приятелю. День выдался жаркий. Мы сидели на веранде на сквознячке, а Сенька, страдая в своей теплой шубе, забился под куст сирени и часто дышал, высунув язык. Я с жалостью поглядывал на своего друга и придумывал, чем бы облегчить его участь, как вдруг увидел неторопливо идущего между грядок клубники большого кота. Был он желтобелой окраски и очень напоминал пропавшего Пушка.

Сходство заметил и Сенька. Он резво вскочил, весело завилял хвостом, и я понял, как свежа еще его рана – потеря друга. Сенька бросился навстречу коту со всех ног, весело взлаивая, как тогда… в игре с Пушком.

– Гав-гав! Здравствуй! Давай играть? Но кот не понял Сеньку.

– Кто ты? Чего надо? – сердито зашипел он, выгнув дугой спину.

– Гав-гав! – весело лаял Сенька. – Гав-гав! Это же я! Давай играть! Это так интересно. Так хорошо. Ну, давай! – он прямо по грядкам подбегал к коту то с одной, то с другой стороны, но тот угрожающе вопил:

– Отстань! Уйди! А то…

На Сеньку эти предостережения не действовали. Он подбирался к коту все ближе, припадал грудью к земле, прыгал, визжал. Вдруг кот резко выбросил вперед переднюю лапу, ударил Сеньку по морде и, дико вякнув: «Мяу! Вот тебе!», бросился к яблоне.

Сенька взвизгнул, затряс головой, зафыркал, а кот, воспользовавшись его замешательством, вскарабкался на дерево и уселся на суку, злорадно ворча:

– Не будешь лезть, куда тебя не просят.

Сенька подошел, задрал голову и обиженно тявкнул:

– Гав! Ты чего? Я же хотел поиграть…

– Мрря-у! – взревел кот. – Я тебе поиграю!…

Сенька, растерявшись от такого поворота, присел на задние лапы, а передними по очереди то одной, то другой стал тереть морду, изредка укоризненно поглядывая на кота. Он словно говорил:

– Вот, хоть ты и ударил меня, а я все равно на тебя не сержусь. Слезай с дерева и давай играть.

– Мррря-у, – заунывно ревел кот. – Уйди! Не нужна мне твоя игра.

Сенька медленно обошел вокруг яблони и прилег в тени, оче-видно, решив терпеливо ждать. Но кота этот вариант не устраивал, и он еще громче завыл:

– Уйди! А то слезу, тогда…

Сенька положил на вытянутые передние лапы морду, и закрыл глаза. На некоторое время в саду вновь воцарилась тишина. Но вот кот стал медленно спускаться с дерева, злобно сверкая глазами на Сеньку. А тот то ли задремал, то ли делал вид, что дремлет. Кот спрыгнул и только успел сделать несколько шагов к забору, как Сенька в два прыжка загородил ему дорогу.

– Гав-гав! Ну, давай поиграем. Ну, хоть чуть-чуть. Хоть капельку…

– Фу-ух! – зашипел кот. – Нахал! Уйди с дороги! – и принял боевую позу.

Сенька, наконец, понял, что из игры ничего не получится, сразу как-то сник, опустил хвост и тихо поплелся к веранде.

– Что, Сенька, не вышла игра? – спросил я щенка. – Это тебе не Пушок…

Сенька посмотрел на меня полными человечьей печали глазами и чуть шевельнул хвостом.

– Обознался!

ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Мне позвонил товарищ и закричал в трубку:

– Слушай, достал спаниеля! Великолепного! Чистокровного! Собирайся на охоту. Живо! Поедем на моей машине. Даю час на сборы.

Естественно, сборы были спешные. Сенька, зараженный моим волнением, носился вокруг, мешаясь под ногами. Блестел своими коричневыми глазами, вертел хвостом и поминутно звонко лаял:

– Гав! Гав! Меня-то возьмете?

– Сеня, ну о чем разговор. Конечно, возьмем, куда я без тебя? Ружье, патроны, резиновая лодка, спальный мешок, продукты…

Кажется, все… И – сигнал машины у ворот. Вовремя мы управились. Выбегаем с Сенькой. Точно – за нами. Складываем вещи в багажник. Открываем дверцу машины. Вот он! Знаменитый спаниель! Длинные висячие уши. Ухоженная черно-белая волнистая шерсть. Но не успел я толком его разглядеть, как Сенька уже запрыгнул на сиденье и оскалил зубы:

– Гр-гр! Это еще что за новости? И еще лежит на моем месте!…

Благородный спаниель тоже зарычал. Мгновение! И клубок собачьих тел уже катался по машине. Полетели клочья черно-белой и рыжей шерсти. Ах! Ах!

Мы с товарищем срочно вмешиваемся. Тяжело дышащие противники растащены за задние лапы.

– Сеня! Ты что это? Как тебе не стыдно? Помирись сейчас же, – уговаривал я своего друга.

Но не тут-то было. Ни Сенька, ни спаниель не хотели уступать. Что делать? И в спешке было принято решение: Сеньку оставить дома. Рыжий рычащий комок был выдворен за калитку. Калитку на запор. Взревела машина, и мы помчались вперед. Ну что мне стоило обернуться назад?

В начале нашего пути, увлеченный обсуждением ярко выраженных признаков чистых кровей спаниеля и выбором места предстоящей охоты, я как-то забыл про моего друга Сеньку. Потом, чуть позднее, в душу мне закралось сознание вины перед ним, которое уже не оставляло до самого возвращения. Настроение из-за этого было скверное, потому и охота не удалась, и спаниель не понравился, хотя работал он неплохо.