Текст книги "Древние цивилизации"

Автор книги: Владимир Миронов

Джулио Картарн. Амур н Психея. Летний сад

Мастера искусства и архитектуры стали полнее использовать все достижения техники, опираясь на древние образцы. Осуществилось и пророчество Гоголя, который в «Арабесках» говорил о необходимости создания новой архитектуры. Чугунные сквозные украшения, обвитые около круглой прекрасной башни, писал Вейдле, которые «полетят вместе с нею на небо», предвосхищают и мечты 60-х годов, и отчасти даже идеи инженера Эйфеля.

Египетские пирамиды или шумерские зиккураты станут прообразом правительственных зданий в городах США и Египта. А возьмите телевизор, который для миллионов людей заменил сегодня икону. Изобретатель телевизионной трубки, Зворыкин, назвал ее «иконоскопом». Правда, в отношении последнего правильнее сказать о телевидении в духе сентенции Бранта. Он говорил об изображениях как фрагментах книги для неграмотных, с успехом используя сей образ в «Корабле дураков»: «Кому на грамоту плевать / Или совсем уж лень читать,/ В картинах зрит свое нутро, / Дивяся, каково оно». Точная оценка пристрастий нынешней публики в массе ее.

Писать об искусстве, литературе, науке лучше всего тем избранным счастливцам, кто един в трех лицах, яко Бог, соединяя в себе удивительные качества, что и поодиночке-то встречаются не так уж часто. Потому мы, конечно, старались учесть опыт блистательного эрудита П. П. Гнедича (1855–1925), автора трехтомной «Истории искусств». Он родом из тех Гнедичей, к которым принадлежал известный русский поэт, переводчик гомеровской «Илиады» Н. И. Гнедич. Гнедич пенял российским учителям и профессорам на отсутствие умения «излагать предмет» (часто справедливо). И вообще решительно выступал против всякой «академической суши». Хотя талант, как известно, надобен во всяком деле, будь то наука или преподавание. Автор вступления к недавнему изданию «Истории искусств» Геташвили заметил, что, строго говоря, П. Гнедич не был философом искусства. Однако у него был удивительный талант чувствовать драматизм исторических явлений и событий. Он умел понять смысл и оценить духовно-эстетическое содержание художественного произведения, при этом прекрасно используя фактуру художника для своей исторической задачи. «Он обладал умением выделить факт и одновременно наделить его свойством «соучастника» в непрерывной и многосложной цепи единого процесса, именуемого художественной культурой. И все это – с неослабевающим запалом, свойственным скорее эссеисту, критику-современнику, нежели отстраненному наблюдателю. Отсутствие менторского тона, способность к анализу и одновременно к лирическому переживанию явлений культуры, живая аргументация подчас полемичных доводов, …эрудиция, точные и меткие наблюдения – вот характерные черты стиля П. П. Гнедича».

Новое время (XX в.) потребовало от художника социологизации, а затем и коммерциализации таланта: от «искусство должно служить народу» – до «искусство должно служить и обслуживать рынок». Между двумя этими посылками не столь большая разница, как это может показаться на первый взгляд. Один из самых устойчивых стереотипов художественного сознания заключается в том, что оно якобы свободно. Тем не менее никто, нигде и никогда не имел абсолютной свободы творчества. Возьмем ли мы создателей египетских пирамид, буддистских храмов, художников, писателей, поэтов Греции и Рима, Средневековья или Возрождения, ученых Нового времени, деятелей театра и кино Новейшего времени, везде очевидна роль власти, денег или религии. Попытки создавать искусство для искусства в большинстве случаев не поощрялись сильными мира сего. Ведь культура важный инструмент влияния на человека.

Когда же К. С. Станиславский высказался в том духе, что театр не должен быть школой, а лишь местом развлечений – «Пусть люди всегда ходят в театр, чтобы развлекаться… вот они пришли, мы закрыли за ними двери, напустили темноту и можем вливать им в душу, что захотим», – власти его тут же поправили. В 1919 году его арестовали, дав понять: каким должно быть новое искусство в Советской России и кому оно должно служить. Но мастер и в 1920 году продолжал настаивать на необходимости предоставить художнику эстетическую свободу: «Плоскость нашего искусства – эстетика, из которой нельзя безнаказанно переносить искусство в иную, чуждую его природе, плоскость политики или прагматической, утилитарной жизни, так точно, как нельзя политику переносить в плоскость чистой эстетики». Идеал оказался недостижим. Те же, кто слишком откровенно и рьяно пошли на сотрудничество с властью, вынуждены были платить «свою цену», заплатив за эту сделку Фауста талантом или жизнью.

Сталин и члены Политбюро несут урну с прахом Горького

Но и пренебрегать властью по меньшей мере глупо. Власть может сделать многое… Чем просвещеннее, одухотвореннее, честнее, национальнее она, тем больше пользы от нее стране, народу, человеку и миру. Порой ей не хватает знаний и культуры… Это мы видели (и видим!) в политике, науке и культуре. Вспомним, как бывший министр культуры бравировал бескультурностью и высказывал откровенно русофобские взгляды, во главе культуры поставлены шансонье, а Министерство образования делало все, чтобы свести на нет наш национальный гений. Школу сделали нерусской по духу и платной, то есть часто недоступной и чуждой своему народу. М. Булгаков говорил, что рукописи не горят. У нас же горят не только книги, но и вузы и школы. Если бы нас поставили перед выбором – между двумя путями развития, вероятно, мы оказались бы в положении Одиссея, который должен был пройти между двумя чудовищами – Скиллой (Сциллой) и Харибдой. Говорят, что Скилла представляла собой собакоголовое чудовище с шестью ужасными головами и двенадцатью ногами. Харибда трижды в день всасывала огромное количество воды и губила всех, кто проходил мимо; надо бы вернуть уважение к культуре, науке, образованию, мудрости… «Одни умы склонны к почитанию древности, другие увлечены любовью к новизне, – говорил еще Ф. Бэкон. – Но очень немногие могут соблюсти такую меру, чтобы, не отбрасывая то, что справедливо установлено древними, не пренебречь тем, что верно предложено новыми».

Идолище

Пренебрегать этим правилом – значит нанести огромный ущерб жизни. Увы, поколения обычно редко понимают друг друга. Мы любим отцов и матерей, плохо им подражая… Может, этого и не нужно. Но преступно и позорно – «пожирать» их, как время пожирает смертных. Старое завидует росту нового? Бывает так. Но чаще новое стремится подавить, отбросить или даже и вовсе уничтожить старое. Великий ум нового времени, с которого собственно и началась наука, человек, олицетворявший высшую власть Англии, Ф. Бэкон советует потомкам сделать правилом жизни известный совет пророка Иеремии: «Встаньте на древние пути и посмотрите, который из них прямой и правильный, и идите по нему». Ведь, уважая старое, вы вовсе не остаетесь в прошлом, нет. Вы ищите те жизненные основы, которые выдержали бы испытание временем. Только так можно взрастить здоровые ростки и в новом мире. Потому верно сказано: «Древнее время – молодость мира». Это мы и хотим продемонстрировать читателю. Хотелось бы, опираясь на опыт и мудрость древних, учтя их ошибки и заблуждения, «не только указать и проложить путь, но и вступить на него».

Фр. Коллантес. Видение пророка Иезекииля. Прадо

Уважение к прошлому необходимо. Разумеется, если только вы хотите иметь достойное будущее. С другой стороны, нельзя не понимать, что мир меняется: «Преходит образ мира сего» (1 Кор. 7.31). Культура претерпевает большие изменения: становится общечеловеческой, планетарной. Идет непрекращающаяся «революция разума» (ноосферы). Еще Бюффон в «Естественной истории» заметил: мы ни на один грамм не можем прибавить вещества Земли, камней, других грубых веществ, хотя количество живого можем множить, сколько мы пожелаем. Но умножение числа живых, увы, вовсе не адекватно умножению умных и разумных. Тому в истории масса подтверждений.

Старые знания не отменяются, не уничтожаются революциями, войнами, а унаследуются грядущими поколениями (хотя и в неполном объеме). К сожалению, часто мы видим, как новые поколения удовлетворяются эрзац-культурой. Поэтому наша задача дать человеку возможность взглянуть на природу общества, культуры, цивилизаций, да и на самого себя в конце концов (в прошлом, настоящем и будущем). «Обычно выясняется неожиданно для современников, что в старом давно уже таились и подготавливались элементы нового, – заметил В. И. Вернадский. – Часто сразу и внезапно это старое появляется в новом облике, старое сразу освещается». Он считал, что закономерен процесс, для которого характерно как созидание нового, так и бережное сохранение достигнутого ранее в веках прошлыми поколениями. Все же ничто из старого (курсив мой. – В. М.) «не оказалось разрушенным: все осветилось новым пониманием». Такой ход событий, деяний наблюдается на протяжении всей истории, хотя порой и трудно согласиться со столь оптимистичным взглядом на ход истории. Новый облик сегодня, увы, часто выражает себя не в созидании, а в разрушении. Но разрушив «старый мир», мы обязаны предложить альтернативу: свободный и гуманный мир.

Конечно, нельзя оставаться в прежнем состоянии, если новое стремительно вторгается в нашу жизнь и меняет ее. Образы, реалии выстраиваемой нами цивилизации, бесчисленные и прекрасные образы, которые доставляют нам блаженство или муки адовы, вовсе не есть «излишек и сверхприданный дар» (Г. Флоровский). Нет, они – важная часть вечно изменяемого и обновляемого мира, того мира, где замысел человеческий накладывается на талантливый, смелый, прекрасный, хотя несовершенный набросок. Поэтому так нужен гениальный «архитектор мира».

Антонио Переда Вальядоянд. Св. Иероним

Разумеется, наши книги имеют источником не бога, а человека, но они, во-первых, дают более или менее объективную картину древнего и современного мира, во-вторых, несут важный, значимый смысловой и духовный заряд, в-третьих, являются выражением нашей индивидуальности. Плутарх учил нас: «Не следует давать волю гневу ни в игре – ибо он вносит вражду в дружескую приязнь; ни в ученом споре – ибо он превращает этот спор в чуждое науке препирательство; ни в суде – ибо он присоединяет к правосудию насилие; ни в в воспитании – ибо он подавляет волю и отталкивает от учения…» Но мы не можем писать без гнева и пристрастия. Ведь жизнь и книги – не игра, наука – грозное оружие, которое надо обращать против врагов народа и страны, а гнев, священный гнев – это меч Архангела, который настигает там, где молчат законы, суды и пресса… Думаю, что историк Моммзен был тысячу раз прав, заметив: «Те, кто, подобно мне, жил среди исторических событий, начинают сознавать, что историю нельзя ни писать, ни создавать без любви или ненависти». Так пусть это повествование никого не оставит равнодушным. Если же вы найдете в книге немало резких или даже грубых слов, я отправлю вас к поэту Овидию, сказавшему в отношении строк своих «Скорбных элегий»: «Верно, и в книжке моей оборотов немало порочных, но отвечает за них не человек, а страна» (где я живу). Пороки – это наши умершие добродетели…

И пусть мы не обладаем даром Иеронима, который был исключительно работоспособен, знал латынь, греческий, древнееврейский и мог, как говорят, диктовать сразу несколько книг, наша задача – донести до сознания людей то, что их соединяет, как и то особенное, что, выделяя, разделяет, придает им неповторимую прелесть. А может быть, и подготовить в умах коллективного архитектора. Пока достижения цивилизации хотя и сближают народы и культуры, но не настолько, чтобы сделать мир единым и безопасным. Оставив место их дивному своеобразию, их «лица необщему выраженью», мы прибегнем к «смесительным упрощениям» и к воплощению «образов живых», ибо, как сказал Пиндар, лишь они одни от богов. Кто-то скажет, что подобный труд напоминает скорее усилия Сизифа, который понапрасну пытался вкатить огромный камень на высокую гору. Да, бедный Сизиф не мог выполнить непосильную задачу. Когда он приближался к вершине, «бесстыдный камень» тяжким весом опрокидывал его, скатываясь вниз. Сизиф спускался, находил камень и вновь начинал свой, казалось бы, бесполезный труд. Камень первоначально изображался как солнечный диск, а гора, на которую Сизиф его вкатывал, была небосводом, т. е. труд его приобрел так сказать космическое звучание. Возможно, в этом заложен скрытый смысл. По крайней мере, у древних греков слово «Сизиф» переводилось как «очень мудрый». По ряду сведений, именно от него родился знаменитый путешественник и герой греков Одиссей.

Сизиф вкатывает камень на гору. Фрагмент на амфоре

Но, заметим, труд Сизифа был для него обузой и наказанием (его приговорили «судьи мертвых»). Нас же к выполнению этой задачи «приговорили» будущие поколения. Ведь написание мудрой, умной, глубокой книги – тоже труд, и труд ничуть не менее тяжкий, чем Сизифов. В одном из произведений древнеегипетской литературы жрец Исиды говорит лицу, пожелавшему овладеть тайнами и знаниями мира: «Если ты хочешь познать истинное, найди священную книгу, которую написал своею рукою бог Тот. В ней сокрыты все тайны жизни и смерти, в ней сокрыты могущественные заклинания, и, если ты их узнаешь, ты станешь сам подобным богам». Но существует ли на свете КНИГА, обладающая столь бесконечным могуществом? Вряд ли. И чем больше задумываешься над судьбами людей и народов, отраженными в книгах и деяниях, тем яснее понимаешь, сколь нелепо и глупо выискивать в одной книге формулу истины, единственную «верную философию», как и «единственно верный путь». К тому же и книги, увы, смертны… Как известно, около двух третей всех книг, написанных античными авторами, погибли в результате войн и других тяжких бедствий, постигших Рим, Грецию, Александрию, Византию, Персию, Китай, Индию и т. д. В итоге в первую очередь пострадали самые знаменитые и именитые авторы древности: Эсхил, Софокл, Еврипид, Аристофан.

Скульптура Софокла

Из более чем 330 написанных ими пьес до нас дошли целиком только 43. Остальные же известны в основном в названиях или фрагментах. Так, из 80 драматических произведений Эсхила уцелело лишь 7 трагедий, охватывающих два последних десятилетия творчества. Сохранилось несколько сотен фрагментов из Эсхила. В наше время найдены папирусные отрывки из его сатировских драм. Столько же пьес дошло до современников из пьес Софокла (7), включая знаменитого «Царя Эдипа». Хотя всего, по подсчетам филологов, Софокл написал 123 драмы. Столь же печальна судьба произведений Еврипида: из 92 его работ до нас дошло только 17 трагедий и одна сатировская драма. Не менее 40 комедий написал Аристофан; целиком из них до нас дошло лишь 11 пьес. Долгое время считалось почти полностью утерянным наследие и лучшего комедиографа III века до н. э. Менандра.

Славянский тип. Красавица в головном уборе

От остальных древнегреческих драматургов, как отмечают, не осталось почти ничего, кроме мелких отрывков (впрочем, некоторые их пьесы были переделаны древнеримскими авторами, что позволяет хотя бы составить представление о них). Это трагично, ибо еще в III веке до н. э. александрийские филологи представили полные собрания сочинений первых трех названных нами авторов, хранившихся в знаменитой городской библиотеке. Списки с этих собраний делались вплоть до эпохи вторжения арабов. Увы, библиотека, о которой Борхес писал, что «хранимых в ней томов гораздо больше, чем песка в пустыне и звезд на небе», была сожжена дотла в 642 году н. э. Правда, в наш век, в эпоху регулярных поисков и тщательных раскопок, в Египте находят множество остатков древних книг. По количеству находок в этих местах преобладают Гомер, Демосфен, Еврипид, Платон, Менандр, Фукидид, Гесиод, что, видимо, указывает на «тиражирование» в прошлом произведений в центрах Александрии.

Отто Фридрих Теодор фон Моллер. Несение кресте

И тем не менее для всех очевидно, сколь ненадежна методика сохранения величайших произведений мысли и культуры. Ведь и сегодня в глазах иных из современников книги – ничтожные и мало что значащие реликты… Префразировав известные слова халифа, люди эти говорят: «Если эти книги говорят то, что я знаю, они излишни, если нет – опасны». Но властители России обязаны дать ход великим творениям современности. Откройте двери настежь талантам, коих у нас немало, – тогда сами вы уподобитесь богам и слава ваша будет сиять вечно. Русский историк Н. М. Карамзин говорил: «Талант великих душ есть узнавать великое в других людях». Мы же говорим современникам: «Талант великих правителей – сделать великой свою страну».

А. С. Хомяков. Рисунок Ю. И. Селиверстова

Хотелось бы напомнить и высказывание Н. Данилевского о первых культурах, к которым он относил Египетскую, Китайскую, Вавилонскую, Индийскую и Иранскую. Все они – культуры подготовительные, у которых все находится в смешении. Замечу, что даже такие великие культуры как Греческая, Римская (и Еврейская) отнесены им к числу «одноосновных». Он выражал надежду, что славянский тип, как и весь Славянский мир, который вобрал в себя вышеназванные культуры и миры, явится «первым полным четырехосновным культурно-историческим типом». Главный поток всемирной истории начался двумя источниками на берегах древнего Нила… Один – небесный, божественный, через Иерусалим и Царьград достигал до Киева и Москвы; другой – земной, человеческий, дробящийся на два главных русла: культуры и политики, направлялся мимо Афин, Александрии, Рима – уже в страны Европы, временно иссякая, но опять обогащаясь новыми, и все более обильными, водами. Идеи Н. Я. Данилевского нашли поддержку в России и в трудах академика Н. Я. Марра (1864–1934), который считал, что все языки Земли имели когда-то четыре первоэлемента. На Русской земле, полагал 150 лет тому назад Н. Данилевский, пробивается новый ключ: «справедливого общественно-экономического устройства». И выражал надежду, что на обширных равнинах Славянства должны слиться все потоки в один обширный водоем. Считаю, что тяжкий крест воссоединения славян (России, Украины, Беларуси) должны взять на себя герои XXI века.

Нет, мы не станем доказывать, что Русь – «третий Рим», что Христос вроде бы распят в XI веке в Константинополе, что Русь-Орда будто является «древней Индией», что из древнеславянского языка возникли все современные западноевропейские языки или что, как считал поляк Оржеховский, славяне во главе с Филиппом и Александром покорили почти весь мир, а славянские корни Александра известны. Невероятных вещей, что возникают время от времени, можно услышать немало… Известно, что талантливейший ученый, Н. Морозов, узник царского режима, опубликовал 10 томов, где он вольно перекроил чуть ли не всю историю человечества. При этом семь незаконченных томов из них посвящено Христу. В тех книгах он пересматривает многие даты исторических событий, порой приходя к самым неожиданным выводам.

Он утверждал: автор Апокалипсиса – вовсе не Иоанн Богослов, любимый ученик Христа, а якобы Иоанн Златоуст, известный оратор древности, живший позже евангелиста на 400 лет. Далее он говорил, что Христос – это не кто иной, как один из трех святителей, Василий Великий, а четыре государства – египетское, иудейское, римское и византийское – на самом деле одно и то же. Он пытался доказать правоту своих идей путем сложного сопоставления генеалогий соответствующих династий. Морозов сделал вывод, что еврейский Давид и Диоклетиан – одно лицо, и что библейский Иерусалим находился не в Палестине (град сей – не что иное, как римская Помпея); а вся античная литература сфабрикована в Средние века. Таким образом, отмечал российский ученый А. Любищев, Морозов собрал монблан фактов для заведомо ложного построения истории. Попытки такого рода видим и сегодня у иных ученых и неученых, что подбирают факты в угоду собственным фантазиям, идеологии, в угоду власти.

Наши задачи куда проще… Постараемся лишь воздать богу богово, кесарю кесарево, осторожно наметив «грядущее России» – то, что ей уготовано судьбой. Подобно тому как академик О. Н. Трубачев (1930–2002) надеялся в полной мере отобразить в Русской энциклопедии «русскую картину мира», полагая, что русская культура вбирает в себя все мировые процессы и явления (и считал необходимым включить сюда статьи «Аристотель», «Будда», «Гёте»), мы постараемся выразить по-своему «космизм русской культуры». Один философ сказал: мол, «в истории мы лишь гадаем» (Г. Флоровский). Мы не пифии, не гадалки… Последуем совету философа Плотина: «Лучше всего изучить наиболее ценное из мнений древних и посмотреть, соответствуют ли они нашим собственным». Хотелось бы, чтобы и о наших трудах сказали нечто в духе того, что говорили о нем: «Писал он обычно напряженно и остроумно, с такою краткостью, что мыслей было больше, чем слов, и очень многое излагал с божественным вдохновением и страстью, скорее возбуждая чувства, нежели сообщая мысль». Только пусть вдохновение и страсть, возбуждая сердечные чувства, ни в коем случае не подавляют нашу мысль и ум. Президент прав, сказав: «Считаю, что создание в России свободного общества свободных людей – это самая главная наша задача. Но и самая сложная». Но как говаривал Суворов: «Кто привык к трудам, тому и труд облегчен» и: «За ученого трех неученых дают».

А. В. Суворов

Содержание предлагаемых в серии книг – воплощение образа человека в истории, показ величайших творений его мысли, его искусства, культуры. Григорий Палама писал, что имя «человек» не может прилагаться отдельно к душе или к телу, но должно восприниматься как нечто цельное, как единство, ибо «по образу Божьему был создан именно целостный человек». Историю культуры нужно воспринимать столь же целостно: как синтез всех наук, искусств, умений, откровений. Поскольку любой историк работает с источниками (тексты, художественные полотна, элементы архитектуры или быта, музыка или театр), он обязан учесть всю сумму фактов и факторов и передать всю гамму ощущений… Несмотря на слова Демокрита: «Не стремись знать все, чтоб не стать во всем невеждой», афоризм Козьмы Пруткова: «Нельзя объять необьятное», мы все же попытались нарисовать картину важнейших событий веков минувших – «от Ромула до наших дней». Мы не уверены, что нарисованная нами картина истинна, хотя Р. Коллингвуд полагал, что историки всегда на это претендуют. Возможно, это всего лишь очередная попытка донести «идею воображаемой картины прошлого». И все же мы честно пытались сочетать лиру истории с лирой поэзии, чтобы, образно говоря, слагать «на своей ученой лире песни, подобные тем, что слагаются под пальцами Аполлона».

 
Как Дант божественный,
я поведу вас кругом
Событий, дат, свершений и побед…
Да будет книга вам надежным другом
И памятью всем тем, кого уж нет!
Мы вызовем былые поколенья…
И пусть они поведают о том,
Как жили, защищая отчий дом,
Что видели: их страхи и сомненья,
Любовь, блаженство,
ненависть и власть,
Мораль и нравы, суетную страсть
К богатству, роскоши,
сокровищам и злату,
К вещам, пирам, триумфам и разврату.
Поведаем о войнах и раздорах,
Как льется кровь на жизненных
просторах,
Как хрупок мир, как дик —
из века в век —
Казалось, совершенный человек.
Мы проведем вас через все державы,
Покажем вам, как там живет народ,
Как он веками мудро создает
Мирскую галерею славы.
Творенья муз представим на ваш суд, —
Историкам, политикам, поэтам —
В надежде, что бесценный труд
Был не забыт, востребован Советом.
 

В. Миронов

Постараемся показать народу возможность обретения Нового Иерусалима не на небе, но на земле, в уме и душе каждого, кто этого захочет. Мы и сами придерживались в писаниях и жизни правил В. А. Жуковского: «Писать – как жить», старались и «жить, как пишешь, чтобы сочинения были не маска, а зеркало души и поступков». Хотя второе, увы, нам удавалось не всегда… В заключение скажем слова благодарности всем тем, кто своим упорным и многолетним подвигом сделал возможным и наш поиск и творчество. Пришлось перечислить бы тысячи великих имен, как в России, так и за рубежом. К бессмертным хотим обратить слова Тютчева: «Недаром вас звала Россия на праздник мира и любви…» С вашей помощью мы честно стремились «исполнить заповедь древнего оракула – познать самих себя, свои внутренние свойства и силы, чтобы по ним устроить… земную жизнь».

Э. Делакруа. Данте н Вергилий

Для этого вовсе не нужны царские возможности или привилегии… Высокой привилегией (для русских и нерусских) стала сама возможность жить и мыслить в великой России, стране удивительной, прекрасной и трудной, где сокровища культуры, искусства и науки, пожалуй, доступнее большему числу людей, нежели в любой из самых богатых, процветающих, демократических стран Запада или Востока. По крайней мере, еще недавно это было так, ибо русский ум видел злато в духе, а не в металле. Благодать умножается стократ для тех, кто имел и имеет счастье жить и творить в Москве и Петербурге. Ведь это о них Пушкин писал в своем «Путешествии из Петербурга в Москву»: «Ученость, любовь к искусству и таланты неоспоримо на стороне Москвы».

Г. Доре. Ангел показывает апостолу Иоанну путь в Новый Иерусалим

Поверьте, мы не ратуем за цивилизационную исключительность России и Москвы и не намерены тиражировать лозунг «Москва – третий Рим». Но мы – горячие певцы славянства, самой славянской из стран – великой России, и никогда не допустим, чтобы у нас отняли мысль о великом родстве славян Европы, единстве славянских земель от Камчатки до Дуная и Одера, не говоря уж о возвращении России ее великого, победоносного облика.

У нас, как писал А. С. Хомяков, отнимают предков, земли, все, что носит на себе «печать славянства». Не удалось уничтожить народы, так «стараются землю вынуть у них из-под ног». Уверен, время все расставит на свои места. Возможно, поумневшее человечество поймет в третьем тысячелетии, что Россия – вовсе не исключение, она – божественное завершение. Всемирность русского человека делает его восприимчивым к культурам мира. Может, он есть тот культурный пассионарий, тот Deus demiurges, коему дано сопрячь, соединить цивилизации.