Текст книги "Месть за обман"

Автор книги: Владимир Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Глава третья.

Урок литературы прошёл для Ивана в тумане. Классная вызвала к доске. Он что-то рассказывал о роли поэта в жизни страны. Его опять занесло, и он рассказал версию убийства Маяковского. Нона Александровна не смогла его остановить. Ей самой было интересно то, что говорил ученик. Школьники слушали, раскрыв рты. Стояла тишина. В форточки забивались звонки кранов, треск голосов воробьёв.

– …Маяковский захотел себя убить. Для этого он взял наган и так завернул руку, что пуля вошла в сердце, а вышла из почки. – Иван нарисовал на доске силуэт, пометив, где расположено сердце, а где почка. – А перед этим он, как и Есенин, разбил себе лицо. Маяковский получил неожиданный сильный удар от того, кого он знал. Когда пытался встать с пола, в него выстрелили, направив оружие сверху вниз. Вот почему пуля прошила тело под углом. Не мог повеситься убитый Есенин. Его сначала убили, а потом подвесили на трубу отопления.

– Хорошо, – проговорила Нона. – Об этом я нигде не читала. Назови источник. Откуда у тебя эти сведения?

– Мне сказали. – Ответил Иван, стараясь не смотреть в сторону Стасика.

– Это опубликовано где-то?

– В КГБ ему вчера рассказали, – раздался голос Брусилова. – Там это точно знают…

– Опубликовано – сказал Иван. – Дуднев показал ему старую книжечку с мягкими жёлтыми страницами, которую Иван быстро прочитал. Эта книжка была издана давно и за рубежом. Он не мог подставить друга, понимая, что за такую книжку нагорит родителям Стасика.

– Вы мне можете её показать? – удивлялась Нона.

– Нет. Я её читал в поезде, когда ездил в гости. Один приличный пассажир читал и, когда пошёл за чаем, разрешил почитать мне. Называется она вроде так: «Поэт в России – больше чем поэт». Не помню точно…

Друзья не расспрашивали ни о чём Бабкина, видя в каком он состоянии.

После уроков Иван и Борька, стоя у двери учительской, услышали странное предложение.

– Мне нужно вам сказать вот что: вас аттестуют за восьмой класс, но вы должны подать заявления в ремесленное училище или ПТУ. Станете там учиться на мастеров холодильных установок. Специальность хорошая, учиться два года и несколько месяцев. Но вы будете в специальной группе, имеющих восьмилетку. Ваш класс будет проходить производственную практику. Наша школа одна из пятисот экспериментальных, в которой введено одиннадцатилетнее производственное обучение. Вы быстрее получите специальность. Станете самостоятельными. Поговорите с родителями. Это шанс. Отличный шанс, ребята. Завтра скажете мне свои решения.

– От нас избавляются? – грустно усмехнулся Иван.

– Оберегают, – сказала классная, чтобы вы тут глупостей не наделали.

– Если я хочу учиться, чтобы потом поступить в институт.

– Но лучше в училище – сначала, а там будет видно.

«Одной маме легче, – подумал Иван, но тогда он злую и коварную девочку больше не увидит. -Кто наколет маме дров, принесёт воду, сходит в очередь за молоком?».

– Я буду учиться здесь.

– Поговори с мамой. Она заботится о тебе. Приносите заявления в училище.

– Сам позабочусь. Я – буду учиться в институте. Мне это нужно.

ЧАСТЬ ДВЕНАДЦАТАЯ

Вратарь. Снова у дяди Васи

Глава первая.

Мальчики принесли сумку снега, чтобы охладить бутылки с лимонадом. Стало на сопке шумно. Девушки готовили общий обед, вынимая из сумок и рюкзаков варёные яйца, сыр, колбасу, яблоки, пироги, а конфеты, пряники и печенье. Всё сложили в одну кучку. Ничего не получалось такого, чтобы могло оказаться салатом, винегретом или ещё чем-либо. Не было того другого и третьего. Девушки разводили руками, принимаясь чистить яйца, разрезать яблоки и апельсины, снимать кожуру с колбасы и охотничьих колбасок, которые не желали им подчиняться. Всё порезали, покрошили, перемешали…

– Туристы, а нельзя ли нам поджарить сардельки? – спросила Семёнова Нина, улыбаясь загадочными и обворожительными губами.

– Можно, – встал Поморцев.

– Я знаю, где топливо, – засуетился Волков.

– Я видел вон там какие-то палки, – отозвался Сергей Крохин, перебирая что-то в сумке. Иван перезаряжал фотоаппарат «Мир».

– Постой на воротах, – предложил Стасик, подходя с мячом. Он вновь надувал волейбол. – В тебе спит вратарь.

– Нашёл вратаря, – удивился Иван. Знал, что Дуднева остановить не просто. Любого убедит и докажет необходимость прислушаться к его предложению или мнению.

– Встань, – мотнул головой Рудин. – Стас нюх имеет на таланты.

– Попробуй, – принялся Поморцев раскладывать куртки и сумки, которые должны отмечать импровизированные штанги. Женя Живкова вынимала из сумки большой торт, рассказывая, как его пекла.

– Вкус изумительный, попробуйте, – предлагала кулинарка. – Кто будет резать?

– Я с горки не упала, – усмехалась нарумяненным лицом Инна Колесникова. – Ещё поживу. – Попробуйте фаршированных блинчиков. Всю ночь пекла. Эти с творогом, а эти с мясом. Аня, ты просила с творогом

– Иван, раздели на всех, – подала нож большерукая и длинноногая Букавникова Мария. – Сейчас костёр разведём… Чай будем кипятить. Крохин, какой молодец – котелок взял опять.

– Не хватайте со стола куски, – строго проговорила злым ртом звеньевая Орлова, – аппетит испортите.

– Уморила. – Рассмеялся, дурашливо хватаясь за живот, Рудин. – Чем мы его испортим? Сейчас всё сметём. Кто говорил о блинчиках? Моя мечта. …Не там ворота. У края, Валька, штанги делай. У края. …Чтоб дисциплинировался, зная, что бежать за мячом далеко. Ловил, не пропуская.

– Дуднев, какие одиннадцать метров? Поменьше. Поморцев, нормальные шаги делай, – подбежал Крохин.

– Нелька, порвут мячик, – сказала ехидно Аня Овечкина, разрезая огурец.

– Пусть, – махнула звеньевая рукой, снимая мальчишеский берет. – Ничего. – Она сидела недалеко от «стола», обхватив тонкие колени. Суета мальчишек её, казалось, мало интересует.

– Я – арбитр, – встал у штанги, жуя Рудин. – По моему сигналу пробивать.

– Прошу занять места, – сказал громко Поморцев, заходя за ворота. – Ставки делайте. На кону бутылка пива. – Оторвались от «стола» девушки, принялись наперебой гадать, кто победит – Иван или физорг.

– Нужно мяч за воротами ловить, чтобы не бегать, – сказала Наташа, поправляя шарфик на плечах.

– Сильно не бей, – приказал Рудин. – Ты профессионал. Потихоньку, полегоньку.

– Пусть бьёт нормально, – сказала Инна, – чтобы потом не было разговоров, так, дечки? – Иван, я за тебя болею. Не пропусти.

Иван взглянул в сторону беловолосой принцессы. Вера стояла в стороне и смотрела в нивелирную трубу на город. Вредина, естественно, отвернулась, перемешивая салат.

Глава вторая.

Сначала Дуднев бил полушутя, вполсилы, как бы нехотя, с улыбкой. Бабкин легко забирал мячи в воздухе. Девушки хлопали в ладоши, вскрикивали, когда им казалось, мяч улетит в обрыв. Иван снял куртку, положил поверх сложенной одежды, обозначавшей левую штангу. Болельщики смолкли, когда Дуднев начал навешивать кручёные мячи. Казалось, земное тяготение исчезло для вратаря. Он просто парил над краем обрыва, отражая или ловя мячи.

– Финал! – крикнул Рудин. – Двадцать – ноль. Обед. Вратарю нужно подкрепиться. Он вспотел. Где наши призы?

– Да, – сказал Поморцев, протягивая руку Бабкину. – Кто-нибудь сфотал вратаря республики? Последний мяч Стасик подал – будь здоров. Классно. Думал, что придётся бежать. – Как это ты так брал подачи?

– Что я говорила, дечки, Иван не пропустил. Вот так. А вы говорили, что придётся бегать.

– Где ты научился? – удивлялся Волков, открывая бутылку с пивом.

– Это случайно. Стасик бил не сильно. Я видел, как он бьёт, а тем более, это не футбол. Лёгкие мячи.

– Лёгкие, но ты просто летал! …Все видели, – радовался Сергей. – Стас, ты заметил, каков Иван. …И я не знал, что он может так стоять на воротах.

– Я сам не знал. …Не приходилось. На защите был всегда. В нападении не получалось. Поле плохо вижу.

– Его нужно в сборную школы, – говорил, вынимая записную книжку, Рудин. – Судью нельзя забывать и пропускать. Наливай, Юра, мне и Стасику.

– Интересный какой, – оживилась Наташа. – Всем – так всем. Маша, что ты скажешь? Мы не прыгали, как Иван, но болели, так что нам тоже нужно налить этого напитка. …Лимонаду много, а пива мало. Шутка. Я не пью.

– Нина, доставай наше любимое винцо. Мы квас не пьём, – села Букавникова у расстеленного одеяла, на котором стояли стаканы, кружки. – К столу! Открывайте. Кто умеет?

Дуднев срезал упаковку на горлышке бутылки и осторожно протолкнул пробку внутрь. Было понятно, что Стасик не единожды это проделывал.

– Мне нельзя, – сказал он. – Не положено. Опять же, – пожал плечами, – не смог забить. Такой вот расклад. Талантище у Иванка. В сборную школы не ходи. Из нашего клуба трое занимаются в школе спортивного резерва. Приходи к нам на тренировку в субботу. Собираемся во дворе в три часа. Наш вратарь ногу подвернул. Растяжение связок. Заменишь. Некого брать. Искал. Никто не подходит. У тебя получается.

– Не трусь, – обрадовано, говорил Сергей. – Соглашайся. Я – за тебя. За Ивана. – Недружный класс дружно обедал.

– Вы так вкусно едите, а про торт забыли? – вскочила с колен Женя. – Это кто так хорошо разрезал?

– Наташа, – проговорил Сергей, глядя на девушку.

– Очень аккуратно, – сказал Рудин. – Я бы так не смог точно разделить.

Глава третья.

Большинство подростков отказались от пива, не стали пробовать вино. Возможно, оттого, что Маша и Нина купили дорогое марочное вино, не предложив подругам принять долевое участие. Грели над костром кусочки колбасы, окорока, сарделек. Чай долго не закипал. Одноклассники отвинчивали с разноцветных термосов пробки-стаканчики, наливали кофе, какао, компот. Термос Стасика всех поразил размерами, раскраской металлического корпуса. Его не нужно было наклонять, а лишь достаточно нажать сверху круглую клавишу. Ароматный кофе быстро вытекал из аккуратного клювика. Лёвка Брусилов добыл из рюкзака большую коробку, в которой оказались отделения для ложек и вилок, квадратные миски и стаканчики. Из закрытых отсеков парень небрежно доставал тонко нарезанную колбасу, пучок петрушки, большие бутерброды с красной икрой. Лёвка встал и быстро оделил ими девушек.

– Нюська натолкала, хотя знает, что я не переношу. С детства аллергия на икру, – девушки удивились, кое-кто стал свои бутерброды делить пополам, предлагать мальчишкам. Иван заваривал чай, а Сергей ломал тонкие ветки.

– Индийский? – подошёл Валька Рудин с фарфоровым бокалом.

– Плиточный. Зелёный. Как говорит сосед: «Чай кирпишный, вода Иртышный», – ответил Сергей.

– Я – такой не пью, – сказал Рудин. – Стас, плесни кофейку. По запаху чувствую – Бразилия?

– Обыкновенный. Натуральный. Вчера с братом мололи, – ответил Дуднев, жуя кусок торта. – Кому кофе? Подставляйте ладони. Женя, ты просто чудо-кулинар. Ликёром пропитала банановым? …Ромом? Такого не пил, походит на ликёр. Пиши мотив, рецепт… Как для кого? Для жены. Лет через сорок жениться придётся.

– Меняю консервы «Макрель в масле» на крошку торта! – вскочил Лёвка. – Кто больше?

– С этим пивом, чуть не забыл своё фирменное блюдо. Судак, запечённый в духовке. …Сам ловил, сам в духовку посылал. …Костей нет. Переварились, – разворачивал большой пакет Поморцев. – Руками берите.

– Птицу, рыбицу и девицу берут этими самыми, – растопырил пальцы Лёвка.

«Он пьяный, – удивился Сергей, снимая котелок с огня. – С пива?»

Девушки взяли из коробки Брусилова вилки, принялись дружно дегустировать огромного судака.

– Иван, распишись на майке. Через пять лет будешь знаменитым вратарём, а у меня твой автограф. Судак, дечки, просто объедение.

– Мне распишись на книжке, – подошла, кокетливо поводя подкрашенными глазами, сияющая Аня Овечкина.

– Это всё случайно. – Расписываясь, смущенно говорил Бабкин. – Здесь воздух особый. Притяжение слабое.

– Гравитация причём? Талант не спрячешь за голяшкой, – важно подошёл Рудин с блокнотиком. – Слушай физорга и меньше на уроках выступай.

Инна Колесникова принялась помогать Орловой собирать посуду, складывать в коробку от торта оставшиеся пироги и пончики. Несколько девушек оживлённо пили чай и неукротимо ели конфеты, показывая друг другу фантики. Бутылка с остатками вина из Массандры сиротливо маячила у края одеяла.

– Мячик твой Дуднев продрал, Нелька. Я – говорила, что раздолбает. Вон шов, как разошёлся сильно…

– Зашью, – отозвался Дуднев. – Как старушонка ноешь, Инна.

– Ты только умеешь обещать. Анечке обещал, а не заклеил. А вино куда? Допили бы. Осталось капелька. Лёвка, раздели мальчишкам.

Брусилов выковырнул из кармана зажигалку и разрезал складным ножом упаковку пачки сигарет «Весна». Группа девушек, шепчась, достали из сумок и рюкзаков байковые одеяла, медленно пошли вверх по склону сопки.

– Мы позагораем полчаса там, – сказала, кивнув очаровательной головкой в сторону, Нина Семёнова. Она обворожительно улыбалась накрашенными сочными губами. – А вы не скучайте. …Так надо. Вы же не совсем глупы?

Иван покрутил мяч. Увидел рану, чёрный язык – камеру. Старый мяч. Сколько ему лет? Заберёт и отремонтирует. Стас не особо сильно пинал. Разорвались нитки. Утром отдаст. Мяч не подвёл. Шёл в руки, как по волшебству. Иван не отбивал его кулаками, а, поймав, прижимал к груди, словно мяч мог разбиться на осколки.

Глава четвёртая.

Бабкин не ожидал от себя такой прыти. Странное чувство наполнило его на этой полянке. Подобного с ним не происходило раньше. Не мог понять, что или кто повлиял на него, заставляя делать немыслимые прыжки и броски к мячу. Стасик умел бить по воротам. Он всегда был точен, хитёр и мог навешивать кручёные подачи даже в падении, спиной к воротам. Этому учил своих подопечных. Может быть, это воздух, это небо, это солнечный весенний день подействовали на него, а может быть, родилось в нём нечто такое, чему и объяснение никто не может дать.

Иван прикрыл глаза. Ему вдруг показалось, что на склоне стоит конный отряд. Пики, луки, щиты. Блестят на ярком солнце доспехи, сверкают огненными брызгами украшения уздечек. Он понял, что вооружённые люди следили за ним. Это ихняя энергия помогала ему взлетать над полянкой. Они радовались за него. Может быть, у них тоже были такие игры. Но что это. Конники машут ему руками, указывая на осёдланную лошадь. Всадники приглашают его занять место в строю.

Иван посмотрел в испуге на склон. Увидел планирующих больших птиц. Показалось, что кто-то крикнул: «Живи!» А, может быть, это птицы окликали друг друга в полёте.

Бабкин расшнуровал лёгкий мяч, стравил воздух и положил в свой вещмешок. Хозяйка спортивного снаряда стояла в группе девушек, но следила, синими прищуренными поросячьими глазками, как Иван бережно обращался с её мячом.

– Отдай, – вдруг со злой ревностью потребовала

– Зашью – отдам.

– Я – сама.

– Мы порвали…

Не на шутку рассердилась звеньевая, даже пыталась вырвать из рук Бабкина израненный мяч. Иван уже зашивал его.

Осенним весёлым деньком шли через знакомый двор. Нина, Маша и она с сестрой играли на площадке. Маша пригласила Сергея и Бабкина. Мяч получил ранение, наколовшись на торчавший кусок огораживающей сетки. Сергей пообещал заклеить камеру. Клей Спаянные не нашли и купили новую камеру. Лопнувшие нитки Иван удалил и прошил несколько швов.

Сунув нос в конец классного журнала, Иван узнал её день рождения, адрес и даже имена и отчества родителей. Получилось так, что 22 октября Бабкин уехал с мамой в гости, вручать подарок – новый волейбольный мяч – отправился Сергей. Суровая девочка скривила губы, словно знала, что Иван не придёт, а пошлёт друга. «От нас, от звена… С днем рождения». «Он меня боится? Не нужен его подарок».

Сергей не выполнил возложенную миссию. Суровая девочка отказалась и от этого подарка. Иван предполагал, что Нелли не примет подарка, но надеялся на чудо. Его не произошло. На восьмое марта попытался вручить ей книгу. На большой перемене, подошёл к ней. Она вынимала из папки тетрадь. В ответ на поздравление сказала спасибо, но книгу попыталась возвратить. Сначала Иван растерялся. Подарок взял. Тотчас положил на парту. Быстро ушёл. Через минуту она оказалась у его парты и, положив книгу, возвратилась на место. Недоумевая, с обидой Бабкин кинул в парту подарок.

Другие девушки не возвращали в тот день скромные подарки. На него смотрели сочувственно, с пониманием. Стасик на следующей перемене предложил отметить праздник у Копчёного. Иван не отказался.

…Весь вечер повторял домашние задания. Сложив в мешки книги, занялся волейболом. Шило сделал из велосипедной спицы. Дратву скрутил из капроновых ниток. Завтра вечером приедет дядя Вася. Они вновь будут жить в его времянке. Дом свой довёл до кондиции, в нём можно жить, хотя недоделок много. Маме не добавили зарплату, не дали и сменщика. Она крепко поговорила с начальством. Сказала, что освобождает раздевалку. Её не уволили, но перевели охранять строящийся магазин. Дежурства через два дня на третий, платить станут только шестьдесят рублей. Ему придётся ездить в школу, а маме – на двух автобусах добираться до магазина в посёлке Дружный.

Иван подсчитал; получалось, что половину заработка придётся тратить на дорогу. Не всегда удаётся проехать без билета. Утром он снова будет спешить к первому автобусу в город.

Глава пятая.

Сегодня у мамы Ивана последняя смена. Она рассказала сменщице – пожилой тихой женщине – как и когда обходить объект, как просить мастера собрать в кучу разбросанные пиломатериалы. Где покупать порох и патроны. Женщина со страхом смотрела на ружьё, на избушку-конторку. Иван понял, что она будет сидеть у телефона, закрыв дверь на крюк. Он был рад тому, что окончилась у них жизнь на пороховой бочке. Жизнь в осаде. Иногда казалось, что он и мама обороняются, находясь в ветхой крепости.

Случалось, Анна Петровна вызывала наряд милиции, так как за стройкой, на пустыре среди куч мусора и зарослей ивняка доносились из ночи сквозь нестройное пение крики о помощи. Несколько раз Иван стрелял из форточки по фигурам, которые несли палки и канистру. Возможно хотели поджечь раздевалку. После трёх выстрелов группа разбежалась, а утром Анна Петровна нашла у окон факела.

Пистолет однозарядный в основном делал Крохин. Подогнали сначала трубку под охотничий патрон. Сергей из кусков металла пропилил и просверлил отверстие для оси. Сварщик на стройке понял, что будет оружие, но всё же согласился приварить шарнир к трубке. Потом Сергей сконструировал ударник, используя пружину от прищепки. Сначала ствол удерживался с помощью резинки, но после испытаний Крохин придумал запорный механизм. Детали к нему вытачивали в школьной мастерской на уроках труда.

Иван выпиливал буквы из пенопласта электролобзиком, чтобы к ноябрьской демонстрации снабдить колонну школы нарядным оформлением. Преподаватель рисования и черчения сделала эскизы. Но кто будет изготавливать герб школы, надпись, подставку, которая крепится к бамперу автомобиля? Два претендента испортили пенопласт. Сломали дефицитные пилки, вывели из строя лобзик. Выбор пал на Спаяных.

Пока один занимался оформлением, так называемого школьного «паспорта», другой самостоятельно осваивал метод ручного фрезерования на токарно-винторезном станке. Этому друзей не учил преподаватель труда. Владимир Эрнстович Миллер. Он не догадывался, как обыкновенным резцом можно проделать канавки для механизма запора ствола пистолета. Друзья знали, что за изготовление оружия может «светить» срок, но надеялись на вечный «авось», ведь они несовершеннолетними, а значит, легко отделаются. Не собирались никого грабить, а тем более, убивать. С оружием спокойней.

Иван и Сергей привязали свой «дробемёт» к чурке, а к курку приладили бельевой шнур. После пяти выстрелов пистолет не разорвало. На расстоянии сорока шагов пуля пробивала половую рейку. Потом стреляли с рук. Анна Петровна не знала о конструкции юных оружейниках ничего. Но однажды Иван увидел у лужи перед сторожкой большую крысу, вытащил из кобуры своё оружие и тремя картечинами (в узкий патрон больше не входило) сразил бедное животное. Бабкина неодобрительно покачала головой, но выстрелила в поставленные пустые банки из-под карбида. Увидев отверстия, сказала, что и это оружие незаконно.

Глава шестая.

Это хорошо, что не попадал Иван в тех, кто намеревался разжиться пиломатериалами. Стрелял перед собой или вверх. А ведь мог ранить какого-нибудь столяра, которому понадобились доски для изготовления серванта. Тогда – суд, или самосуд. В школу Иван пистолет не брал. Расстояние до высокого забора коробки от школьного крыльца не велико. В сумерках иногда к нему подходили незнакомые парни, просили закурить. Иван спокойно отвечал, что не курит. «Бикфордов шнур купил бы; сантиметров десять. Есть аммонал, а вот шнура нет, – разводил руками Иван. – Как зачем? Для друзей, рыбу глушить, гранаты делать». Шнур они с Сергеем изобрели, когда делали первые опыты с дымным порохом. Ночью Бабкин ходил домой через пустырь, если видел какое-то движение людей у крайних домов. Он сначала шёл мимо коробки, потом сворачивал налево к каналу. Зажигал шнур гранаты и бросал высоко вверх. Падая, граната из папкового патрона громко разрывалась. Иван мчался со всех имеющихся ног под свет прожекторов. Где его встречала мама с ружьём.

Знакомые мальчишки, приходящие расчищать лёд, рассказывали, что нашли труп в канале, что не так давно кого-то раздели и ранили ножами на пустыре. Поведали о том, что у них постоянная вражда с поселковыми. Они подкарауливают друг друга и бьют свинчатками, велосипедными цепями и кастетами. Парней теперь у них становится всё меньше и меньше, так как дома сносят, на их месте строят панельные и кирпичные коробки в пять этажей. Владельцев домиков и землянок расселяют. Мальчишки просили хоккейные коньки покататься, предлагали Ивану влиться в ихнюю группу, так как он хоть и живёт на пустыре, – между Нахаловкой и посёлком, – но всё-таки ближе к ним, к нахаловским. Бабкин предложения не принимал, обещал подумать, но соглашался постоять на воротах, надев настоящую вратарскую амуницию.

Враждующие стороны приходили на матчи, но всегда стояли на разных трибунах. Потасовок зимой почти не было, так как все болели за команду «Металлист». К Ивану относились одинаково приятельски, но это только днём, и когда им что-то нужно. Обычно просят включить свет надо льдом, поставить на проигрыватель принесённую грампластинку. После бурана мальчишки стучат в дверь, умоляют дать им пару металлических скребков, чтобы удалить снег. Обещают принести. Но не всегда у них это получается. Забывают, заигравшись, очистив от снега часть ледового поля.

– Скребки, Семён, тащи на место, – говорит Бабкин, выходя на лёд. Он помогает им выбрасывать снег за бортики, затаскивает тяжёлые скребки в раздевалку. Ивана они считают своим, оказывают знаки внимания, предлагая орехи, семечки, а парни постарше просят стакан, предлагают выпить вина или домашнего пива. Молодые мужчины изредка высказывают недовольства, дескать, с ихним приездом на стройку ничего нельзя унести для хозяйских нужд. Ведь пиломатериал государственный, и оно не обеднеет на пару плах или тесин. Иван говорит, что он не может одному дать досок, а другому не дать. Доски не его собственные. Плотники и мастер считают остатки. За недостачу высчитают из зарплаты сторожа. «Ты согласен, если бы твоя мама раздала половую рейку, а потом своими деньгами рассчиталась за убытки? – спрашивал он у недовольного молодого мужчины. – Договаривайтесь с плотниками, с мастером, прорабом. Они получают хорошо. Идите днём, в обеденный перерыв, когда мы не дежурим. Ночью не ходите. Мы отвечаем за объект».

Сергей придумал систему сигнализации. Каждый вечер Иван устанавливал её у края футбольного поля. Если приближался человек к развешенному тонкому медному проводу от катушки трансформатора, то неожиданно включался дополнительный прожектор, установленный на самой верхней точке трибуны, а из обыкновенного динамика доносился свист. В ночной тишине этот звук был далеко слышен. Сергей хотел установить милицейскую сирену, но найти её оказалось не простым делом. Тогда он испытал обыкновенный автомобильный сигнал. При определённой регулировке мембраны он стал противно блеять по-овечьи.

Друзей это почему-то смешило. Однажды один из парней рассказал, как будто бы один его знакомый, пользуясь метелью, пошёл на стройку разжиться досками. Он перелез через новый забор, направился через поле к груде досок, привезённых днём, но вдруг включился ближний прожектор и кто-то заорал страшным голосом. Этот знакомый побежал домой, но ослеплённый светом, врубился головой в забор и рассёк лоб.

Завтра окончится тревожная жизнь в осаде. Завтра они с мамой будут спокойно спать, не ожидая провокаций и набегов на стройку. Не нужно устанавливать сигнализацию, не нужно заряжать патроны и выпрашивать банку пороха в охотничьем магазине. Новый объект очень мал. Это небольшое одноэтажное типовое здание магазина. Идёт штукатурка стен, окраска панелей, монтаж электропроводки. На улице нет штабелей досок, брусьев. Мама может закрыть дверь строящегося магазина и читать книгу. Взять около здания нечего. Значит, желающих поживиться на дурничку, не будет.

Иван развернул по очереди газеты. Просмотрел заботливо иллюстрации, но нигде не было его фотографий. Раскрыл «пионерку», начал читать короткие сообщения, вдруг его осенило: «А что если послать заметку о кукольном театре в «Пионерскую правду»? – подумал юный корреспондент, вынимая авторучку из кармана.