Текст книги "Статика"

Автор книги: Владимир Данихнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

– Итак, расследование продолжается. Мы будем продолжать информировать вас, уважаемые зрители, о его ходе. Напоследок – фотография преступника. С вами был, аналитик общественного телевидения, Дэвид Блох. Спасибо за внимание и будьте бдительны!

На весь экран выплыла моя фотография – на ней я хмурился с особо злодейским видом и смотрел куда-то вверх.

Клер бросила на меня всего лишь один взгляд, сравнивая.

– Сердце всегда подводит, правда, Герман? – тихо спросила она. – Мозги перестают работать, язык начинает болтать лишнее… Со мной тоже так часто бывает.

Я молчал, разглядывая свою фотку. Телевизор не имел никакой возможности передавать третье измерение, и мое изображение получилось несколько сплюснутым по бокам, но все же легко узнаваемым.

– Что ты собираешься делать, Герман? – мягко поинтересовалась Клер. Словно с ребенокм общается, подумалось мне.

– Вопрос в том, что собираешься делать ты, Клер, – ответил я. – Принимай решение сама. Чтобы тебе было легче, учти что убивать я тебя не собираюсь, грабить – тоже. Я – не преступник, что бы обо мне ни говорили.

Она помолчала, нервно теребя кончик своей ночной рубашки.

– Ты убил этого Цвейга? – спросила Клер.

Я, конечно, мог ей рассказать о том, что стрелял Антон, но зачем? И так из меня вышел плохой разведчик. Много лишнего болтаю в последнее время.

– Да, – ответил я. – Он – один из тех, кто пытается разрушить Стазис.

– Я читала про вашу планету, – задумчиво проговорила Клер. – Насколько я помню, Стазис невозможно разрушить ни одним из видов оружия.

– У них есть этот способ, – сказал я уверенно.

– Ты собираешься убить их всех? – насмешливо проговорила Клер.

– Для начала только президента планеты Макс-3, который все это затеял, – ответил я.

– А вдруг ты ошибаешься, Герман? – спросила Клер. – Представь себе такую ситуацию. Может, разрушив Стазис они и впрямь спасут экономику вашей планеты? Может быть, они хотят только лучшего.

– Стазис – это живые люди, Клер, – сказал c каким-то нелепым ненужным пафосом я. – Они до сих пор живы, просто застыли во времени…

– Ну и что? – упрямо повторила девушка. – Их жизнь важнее для тебя жизни твоих сородичей? Да?

– Все не так, Клер, – устало произнес я. – Я не хочу с тобой сейчас спорить, поверь мне на слово: президент Макса-3 ищет выгоду вовсе не для моих соотечественников, а только для себя любимого. Я уверен в этом, Клер. Давай не будем спорить, пожалуйста.

– Но…

Резкая трель видеофона заглушила ее слова. Я похлопал по карманам, достал трезвонящую трубку.

Со мной связывались со Статики.

Сон как рукой сняло – я не раздумывая нажал на кнопку приема. Сердце стучало, будто бешеный молот, отбивая свою смертельную чечетку. Время застыло…

Изображение на экранчике так и не возникло – слишком большое расстояние, видеофон не вытягивал, но мне было достаточно голоса.

– Гера! Гера, ты меня слышишь?

– Привет, Лера, – сухо произнес я.

– Что ты натворил, Герман? – плакал голос моей секретарши.

Черт возьми, сколько я ее не видел? Месяц? Два?

Недели три на самом деле, не больше.

– Тебя разыскивают везде! ГСБ, полиция, даже журналисты! Зачем ты убил этого Цвейга, Герочка…

– Я не убивал его, – зло произнес я и нажал на кнопку сброса. Связь прервалась.

– Зачем ты это сделал? – испуганно спросила Клер.

Я не ответил. Подошел к окну, раскрыл его и, размахнувшись, забросил трубку на крышу соседнего двухэтажного дома. Видеофон жалобно звякнул, скатился к водосточной трубе и там похоже застрял.

Свежий воздух охладил мое разгоряченное лицо, вернул способность соображать.

– Что случилось? – повторила Клер.

Я закрыл окно и обернулся.

– Это… моя секретарша, – сказал я тихо, будто и здесь меня могли услышать. – Она наверянка позвонила мне по указке копов. Теперь, если им удалось взять пеленг, они найдут меня здесь, на Чаки.

– Почему ты решил, что она звонила по чьей-то указке? – спросила Клер.

– Интуиция, – криво улыбнулся я. – И кодовое слово. Она назвала меня «Герочкой». Мы с ней условились еще давно – если Лера произносит его, значит разговор прослушивается. Плохо то, что она произнесла его слишком поздно. Значит, долго не могла решиться – предавать меня или нет…

– Что ты собираешься делать теперь? – спросила испуганно Клер.

– Не знаю, – честно ответил я. – Мне необходимо оружие, которое я могу достать здесь на Чаки. Но у меня слишком мало денег…

– Я помогу тебе, – задумчиво произнесла Клер. – Потому что… это судьба, правда? Не зря же я записала эти новости? Будто подтолкнуло что-то… У меня лежит на счету шесть тысяч евро…

– Клер, – сказал я, – не надо. Мне не нужны твои деньги. И твоя помощь, это слишком опасно…

Девушка посмотрела мне в глаза.

Я в ее.

У нее очень красивые глаза, если не обращать внимания на язвы. Ярко-синие с радужной каемкой огромные глаза.

– В городе есть здания высотой больше, чем четырнадцать этажей, – медленно проговорила она.

– Зачем тебе это? – спросил я.

– Я тебе уже рассказывала о своей мечте, – сказала твердо Клер. – Что еще надо? Этого слишком мало?

Слишком много, девочка… Но зачем тебе это знать?

– Значит, будем действовать быстро, – решил я. – Мне нужно завтра после обеда попасть в район монорельсовиков. Ты знаешь, как можно туда добраться максимально быстро и желательно безопасно?

– Черные возьмут тебя, – покачала головой Клер. – Просто чудо, что еще вчера не арестовали. Хорошо, что ты к нам в бар зашел – они туда не рискуют соваться. Но пролететь через весь город? Я даже не знаю…

Она нервно зашагала по комнате, скрестив руки на груди.

Потом остановилась, подперев подбородок кулачком.

– Эврика! – вдруг прошептала она.

– Да?

– Герман, ты знаешь в какие мероприятия белых черные обычно не лезут? Где они оставили нам шанс повеселиться?

– Где? – спросил я.

Клер подошла к платяному шкафу и распахнула его.

– На похоронах и свадьбах.

* * *

Не думаю, что таксисту было очень приятно везти парочку, которая всю дорогу только и делала, что целовалась. Копы пару раз нас останавливали, но стоило водителю кивнуть на заднее виденье, где расположились мы с Клер, и полицейские сразу давали отмашку. Влюбленные голубки, что тут поделаешь.

Пускай даже и грязые, мерзкие белые.

– Ты плохо целуешься, – прошептала Клер, когда мы пролетали над «цветным» кварталом. Дома здесь были побогаче и повыше. Самое высокое здание – шпиль в виде копья – возвышался метров сто над землей.

– Совсем не стараешься! – добавила обиженно моя новоиспеченная невеста, поправляя сбившуюся прическу. В своем белоснежном платье Клер выглядела куда симпатичнее. Мне пиджак слегка жал в плечах, но издали это заметить было сложно.

* * *

Я в ответ крепче прижал Клер к себе и постарался вспомнить как целовался когда-то с Мариной. Получалось плохо, но я все-таки старался.

– Да, так уже лучше, – удовлетворенно проговорила Клер.

Я почувствовал себя как нерадивый студент, который только что по чистой случаности сдал трудный экзамен.

Через три минуты она прошептала мне на ухо:

– Вот уж никогда не думала, что наша несостоявшаяся свадьба с Патом сослужит мне службу, – и Клер захихикала, прижимая душистый платочек ко рту. – Пригодились таки костюмчики!…

– Со свадьбы сбежали? – спросил любопытный водитель.

– Три дня гуляем, – подтвердила Клер. – Мы с юго-восточного поселка, что за Джорджтауном. Не бывали там случайно?

– Нет… – с явным сожалением в голосе проговорил таксист.

– Мой папа – мэр поселка, – похвасталась Клер. – Мы с Гарри уже давно мечтали пожениться, ведь мы знакомы с самого детства. Но все как-то не выходило. То денег на хватало, то еще что-нибудь. И вот, наконец-то! Свершилось! Представляете? Вот только не думала, что и свадьба может наскучить. Все эти поздравления, тосты, бесконечные ящики с виски и шампанским, пьяные в стельку гости и родственники! Поэтому мы с Гарри и сбежали. Пока гостьи гуляют, побудем наедине. Понимаете, что я имею в виду? Кстати, среди гостей и мэр Джефферсона, вот его-то Вы наверняка должны знать…

Я легонько толкнул Клер в бок, мол, ври, а не завирайся.

– Сядьте здесь, пожалуйста, – невозмутимо попросила моя суженая, не обратив на мой толчок ровным счетом никакого внимания. – Да, возле вот этого магазинчика. Ага. Прямо тут. Хочу прикупить себе чего-нибудь из одежды. Гарри-то проще, правда, Гарри? А мне в этой хламиде гулять… Запутаюсь и упаду – хороша невеста!

Мы сели посреди небольшого осеннего парка. Я расплатился с водителем и повел Клер к магазинчику. Ей действительно стоило сменить одежду.

Встретила нас хозяйка – мулатка среднего возраста в строгом желтом костюме. Она поморщилась, увидев что цвет кожи посетителей отличается от доминирующего на планете, но все же постаралась относиться к нам максимально дружелюбно. У нее это стало получаться гораздо лучше, когда хозяйка прониклась симпатией к беззаботной болтовне Клер. И совсем хорошо, когда я, поворчав для порядка, раскошелился на дорогущий модный джинсовый костюм для своей суженой.

Потом мы, весело болтая, вернулись в парк.

– Отсюда до нужной улицы два квартала, – сказала Клер. – Правда, я не знаю, где находится дом номер 119…

Я крепче сжал ее ладошку.

– Не нервничай. Я скоро вернусь.

– Может, улетим? – спросила вдруг Клер, вцепившись мне в руку. – Прямо сейчас. Я не прошу о многом! Забери меня в любой мир Земного Сектора, а потом лети, куда хочешь. Больше мне ничего не надо. Пожалуйста…

– Извини, Клер, – сказал я.

Она отпустила мою руку. Тоскливо посмотрела куда-то в сторону:

– Ты не вернешься, Герман, – прошептала Клер. – не знаю почему, но мне это пришло в голову. У меня иногда бывают такие… предчувствия. Если мы сейчас же не улетим… я больше никогда тебя не увижу. Гарри… Герман… У тебя странное имя, Гарри. Холодное, но красивое. Не уходи, прошу тебя…

Я присели рядом с ней на деревянную скамеечку.

– Я обязательно вернусь через час-два, – пообещал я. – Если же вдруг все-таки не смогу – лети домой. А еще лучше – в ближайший космодром. Оттуда – к акалоитам и не задерживаясь дальше – в Земной Сектор.

– Я боюсь, Герман, – вдруг сказала Клер.

– У тебя все будет хорошо, – заверил я ее. – Ты умная девушка и…

– Глупый! – воскликнула девушка. – Я за тебя боюсь! У меня раньше никогда не было друзей! Я не хочу тебя терять… Это только в глупых книгах говорится, что ради таких моментов стоит прожить жизнь. Но я не хочу! Я хочу, чтобы вся оставшаяся жизнь только и состояла из этих моментов.

– Не уходи… – повторила она, прижимаясь к моему плечу.

Я не знал, что ответить.

Ненавижу прощания…

Да что это со мной? Будто и правда не собираюсь возвращаться!

– Клер, я пойду, – решительно сказал я. – Господи, ты ведь сама меня сюда привела. Ты знала, что я зайду в этот дом. Но… но я вернусь, Клер! Чем хочешь поклянусь…

– Хорошо… тогда, удачи! – тяжело вздохнула моя неожиданная суженая. Приподнялась и чмокнула меня в щеку.

А потом отвернулась и ни разу не повернулась, даже когда я исчезал за поворотом.

* * *

Я еще раз сверился с блокнотиком.

«Орэнж-сити. Район монорельсовиков. Вотч-стрит 119-66»

Все правильно. Это здесь.

Вот уж никак не ожидал увидеть обычную квартиру во вполне обычном здании, весьма напоминающем московскую общагу. Ощущение де жа вю было слишком сильным, и я все ждал, что сейчас двери откроются и передо мной предстанет ехидный червь Леша собственной персоной.

Отмахнувшись от навязчивых мыслей, я поправил «Целитель» за пазухой, огляделся (на площадке было безлюдно) и позвонил.

За дверью раздались легкие шажки, щелкнул магнитный замок, и она распахнулась.

В проеме показалась белокурая маленькая девочка в розовой легкомысленной пижамке с вышитыми веселыми зелеными и синими слониками. Она вопросительно смотрела на меня, а я как полный идиот уставился на нее. Неужели, брат ошибся с адресом?

– Вам кого, дядя? – пропищала малышка, невозмутимо ковыряясь пальчиком в носу.

– Мне нужен Макс Блэйн, – пробормотал я.

– Это мой папа! – воскликнула девочка и крикнула в темноту комнаты: – Папа, папа, к тебе дядя пришел!

Из квартиры донесся странный звук, будто кто-то свалился с кровати. Через минуту в коридорчике возник растрепанный заспанный мужчина в красном мохеровом халате. Клоки черных волос на голове у Блэйна торчали во все стороны, половину худющего лица прикрывали огромные квадратные очки. На вид ему было лет тридцать-тридцать пять.

– Я же просил приходить ко мне только поздно вечером! – хрипло заявил мужик, хватая девчонку подмышку. Малышка весело рассмеялась и засучила ножками, пытаясь вырваться, но отец оказался сильнее.

– Макс Блэйн? – зачем-то уточнил я. Происходящее казалось мне каким-то фарсом.

– Он самый! – хрипло заявил мужчина и потащил девочку по коридору, завешанному одеждой и захламленному какими-то коробками. – Заходите!

Я осторожно перешагнул через порог,и взгляд сразу же уткнулся в черно-белую картину на стене. На ней был мастерски (насколько мог судить я – полный профан в живописи и прочих изящных искусствах) изображен молодой человек, вонзающий острый как бритва нож себе в ногу. Как-то не вязалась эта картина с Максом Блэйном, отцом-растеряхой.

Впрочем, занимающегося продажей оружия Блэйна у меня тоже не получалось представить.

Мужчина потащил свою дочь в соседнюю комнату. Оттуда сначала раздался возмущенный писк малышки, потом что-то строго говорил Блэйн, отчитывая непослушную дочь, и девочка неожиданно притихла.

Через минуту в коридоре снова появился Макс: он даже не удосужился поменять костюм, только чуть-чуть пригладил рукой непослушные волосы.

– Дал Джулии снотворное, – поведал он мне.

– Не рановато ли для такой маленькой девочки? – спросил я, с изумлением уставившись на «заботливого» папашу.

– А как вы еще прикажете ее усыпить? – удивился Блэйн.

– Колыбельную можно спеть, к примеру, – язвительно проговорил я.

– Так бы я и сделал, – кивнул Макс. – Но раз уж вы пришли… кстати, с кем имею честь?…

– Меня зовут Гарри, – произнес я. И добавил: – С приветом от Хакера.

– Помню-помню, – покивал Блэйн, вытаскивая из комнаты низкое плетеное кресло. Так мы и остались в прихожей. Макс уселся в кресло, а я встал, прислонившись к стенке.

– Извините, что не приглашаю на чашку чая, – ехидным голосом заявил Блэйн. – Бизнес у меня такой. Все дела обсуждаю в прихожей. Можете закурить, если желаете. И общайтесь свободно, здесь отличная звукоизоляция. Никто не услышит.

Кого-то мне этот парень напоминал. Чем-то неуловимым, эфемерным. Чувство де жа вю все усиливалось и усиливалось.

– А как насчет «жучков»? – поинтересовался я на всякий случай.

– Чисто! – воскликнул Макс, проводя правой рукой по стене, будто смахивая невидимые «жучки».

– И еще у меня каждый день в комнате убираются робоуборщики, – хитро улыбнулся Макс. – Ребенку вредна пыль, знаете ли. А я забочусь о здоровье своей дочери. Особенно после того как ее мать умерла…

– Примите мои соболезнования, – сказал я.

– Недели две назад это случилось, – грустно прошептал Блэйн. Мне показалось, что он сейчас заплачет. Но вместо этого Макс Блэйн перешел на деловой тон:

– Как дела у Хакера? И у его друга… Как его звали? Шон вроде? Такой здоровенный негр…

Я промолчал. Шона я ни разу не видел. Ну разве что мельком, по стерео, когда сидел в Дыре, тюрьме на Статике. Но не запомнил. Что ж, очень умно: Дерек правильно поступил, взяв с собой чернокожего.

Нам с Антоном тоже стоило подумать о смене имиджа, а для этого надо было хотя бы отыскать побольше сведений о Чаки. Понадеялись на русский «Авось» и, как оказалось, зря.

– У Хакера проблемы, – сказал я.

– Очень жаль, – безразличным голосом произнес Блэйн, чуть не зевая от скуки.

Мы помолчали. Я угрюмо разглядывал портрет человека, который с улыбкой разрезал свою плоть.

– Наверное, думаешь как белый человек смог подняться на планете, которой правят черномазые? – весело спросил Блэйн. И сам же ответил: – Просто надо иметь голову на плечах, Гарри. Всего-то! Но тупое большинство этого просто не понимает. Впрочем, речь не об этом. Надо обсуждать дела. Давай, выкладывай, зачем пришел, приятель!

– Оружие, – сказал я. – Мне нужны две снайперские винтовки и комплект взрывчатки. Вроде той, что ты продал Хакеру.

– Хорошая вещь, – кивнул Макс Блэйн, поплотнее закутываясь в халат. Очки хищно блеснули: – Не обнаруживается ни одним из земных устройств. На всякий случай я предложил Хакеру кинуть в чемодан пару шутих, начиненных порохом, чтобы замаскировать взрывчатку. Тогда это была экспериментальная модель, кое-какие сомнения насчет вещества еще существовали… но теперь все в прошлом. Хоть полностью обвешайтесь взрывчаткой. Ни одна служба вас не засечет! Здорово, да?

– Да, – согласился я. – Здорово. Откуда у вас эта картина?

Черно-белый мужчина рассекает кожу, мышцы, сухожилия, кромсает собственную рану…

Блэйн взглянул на нее.

– Нравится? – почти с нежностью спросил он. – Это с моей планеты. Имя художника вам ничего не скажет, но могу сказать только одно – он самый знаменитый живописец моей Родины. Для своих картин использует только две краски – черную и белую. Представляете, Гарри? Он добивается такого потрясающего эффекта всего с помощью двух красок. Эти оттенки, переливы, эта грусть в глазах юноши – разве не великолепно?

– Так вы не с Чаки родом? – спросил я.

– Я живу здесь всего несколько лет, – ответил Блэйн, поворачиваясь ко мне. – Быть может, обсудим цену…

Рукоятка «Целителя» приятно холодила кожу. Дуло глядело прямо между глаз Блэйна. Мне даже показалось, что черный зрачок отражается в его линзах.

– В чем дело? – холодно спросил человек в халате. – Ты чокнулся, Гарри? Тебе все равно не выйти с этим отсюда… У меня большие, попросту огромные связи на Чаки. Ты даже себе представить не можешь, насколько большие.

– Ты не человек, Блэйн, – тихо сказал я. – Ты – сектоид.

Макс не стал отнекиваться, не стал мне ничего доказывать, а вместо этого весело расхохотался:

– Это так, Герман, – сказал он, наконец, стряхивая выступившие слезинки. – Ты как догадался?

– Шизофреники вы все, – сказал я твердо, – все играетесь… Этим вы все похожи друг на дружку, словно близнецы-братья. К тому же необнаруживаемая взрывчатка. Я мог догадаться обо всем давным давно, еще когда мне про тебя рассказывал брат.

– Да, – кивнул сектоид, – мы играем. Зато в этом наш смысл жизни. А что есть у вас, людей, Герман? Месть, донос, жадность. Мы играем против вас вашим же оружием. Только вы играете с серьезным видом на лице, а мы… мы просто играем. Будь на моем месте человек, Герман, он пристрелил бы тебя на месте. Ведь именно из-за тебя погибла моя жена. Она находилась на той самой базе в Баренцевом море, надеюсь помнишь? Той, которая благодаря твоей глупой выходке, погибла. Но моя раса – игроки. Нам удалось выследить тебя. Мне стало интересно, что произойдет во время нашей встречи. Кстати, извини, что не хвалю тебя за тонкий расчет. Тебе повезло, Герман!

– В этом мы сильнее вас, – сказал я медленно, по полшажка отступая к двери. Свободной рукой проверил замок. Все в порядке, он захлопнулся сам собой.

Чужой захохотал:

– Сильнее в чем? В везении? Удача – это не физическая величина, Герман. Ее не измеришь ни в метрах, ни килограммах. Удача – это случайный фактор по определению, и то, что его невозможно учесть, вовсе не делает тебя сильнее, Герман. Тогда Фортуна прижала тебя к своей надушенной груди, сейчас она покажет тебе задницу. Понимаешь? Не надо подводить базис под свою удачу! Надеются на везение новички, которые до сих пор не выучили правила игры… простой игры, имя которой жизнь.

Земля вздрогнула. Будто началось землетрясение. Где-то далеко-далеко, за линией горизонта, за городом,оно было настолько сильным, что я ощутил его даже находясь в сотнях километрах от эпицентра. И от этого стало еще страшнее. Что-то эта тряска мне напомнила… Что-то давным-давно виденное…

– Что происходит? – спросил я, чувствуя как мелко вибрирует под ногами пол.

– Совсем отстал от жизни, Герман? – осклабился Блэйн. – Не смотришь стерео? Федорчук сегодня утром добился от Галактического Совета разрешения на атаку семьи Секта. У нас остался один шанс выжить – начать первыми.

– Что происходит?? – закричал я.

– Планетарная бомбардировка, Герман, – сказал, задумчиво улыбаясь, сектоид. – Три крейсера, каждый размером с Великобританию, сейчас утюжат поверхность планеты мезонными бомбами и лазерными лучами. Нам с тобой пока везет, они начали с другого полушария планеты.

– Что за чушь? Кому нужна Чаки?

– Ты не знал, Герман? – притворно удивился Блэйн. – Чаки – планета, где Земной Сектор ведет сверхсекретные разработки новых видов вооружения. Так проще, господин Лукин. Кто поверит, что планета националистов, на которой все, и белые, и черные ненавидят Землю, на самом деле форпост человеческой империи? Семье пришлось приложить немало усилий, чтобы выяснить это, Герман. Шансов у нас теперь победить мало, но на везение мы надеяться не собираемся – Секта играет до конца. Каким бы он ни был.

– А как насчет вас? – спросил я. – Ты же, наверное, не единственный шпион-сектоид здесь на планете? Почему вам не дали времени убраться отсюда?

– Мы выполнили свою часть работы, – сказал Блэйн, извлекая пистолет из-под полы. – Выбор за тобой, Герман. Я советую тебе принять выстрел из моего пистолета. От мезонной бомбы…

Я повел рукой немного вправо и нажал на курок. Заряд прошелся по левой стороне лица Блэйна, расколотив вдребезги квадратные очки. Ослабевшая рука выпустила пистолет, сектоид откинулся в кресле, хрипло вдыхая холодный воздух.

Я подошел к нему. Половина лица Блэйна превратилась в обожженную маску, часть уха вообще отсутствовала. сектоид сипел, на губах пузырилась темно-красная кровь.

Уцелевший глаз уставился на меня:

– … От мезонной бомбы умирать гораздо больнее, – прохрипел Макс Блэйн. – Я присутствовал при опытах, когда фрокков… это такие животные, наподобие ваших мартышек… подвергали воздействию мезонного оружия. Даже мне стало страшно, честное слово, Герман. А я не из тех, кто испытывает страх перед обычной болью. Но это было что-то запредельное…

Землю снова тряхнуло. Завыла сирена, рассекая послеобеденное затишье.

– Постарайся вытащить мою дочь, Герман, – попросил Блэйн.

– Зачем я буду тебе помогать? – резко спросил я.

– Ты же не сектоид, – подмигнул мне Макс Блэйн. – Ты человек, Герман…

Сказав это, он закрыл глаза и прекратил дышать.

– Ублюдки, – прошептал я, сам не понимая, к кому обращаюсь.

Девочка мирно спала на большой кровати. Стена над ней была увешана все теми же черно-белыми картинами, а на тумбочке рядом с изголовьем я заметил маленький пузырек с прозрачной жидкостью. Неужели этот идиот и впрямь давал девчонке наркотики?

Я спрятал «Целитель» за пазуху. Поискал глазами одежду, но ничего не увидел. Навязчивая сирена мешала сосредоточиться, пол под ногами трясся все более угрожающе. Наконец, я не придумав ничего лучшего, поднял спящую девочку с кровати, закутал ее в теплое одеяло и взяв на руки, словно младенца, понес прочь из комнаты, из дома. Уже у дверей мне вдруг показалось, что я слышу ехидный смешок Блэйна и резко обернулся, но ничего не изменилось – все также в кресле лежал мертвый сектоид, все также черно-белый мужчина пронзал ногу острым ножом.

– Пойдем, Джулия, – шептал я безвольно болтающейся голове девочки. – Нет, плохих детей, есть плохие воспитатели, правда? Ты вырастешь человеком… настоящим человеком. Не сектоидом…

Малышка что-то пробормотала во сне и обхватила мою шею тонкими ручками.

На площадке кто-то кричал. Из раскрытых дверей одной из квартир густыми клубами валил дым, чумазая мулатка неуверенно топталась у порога и кричала:

– Барри! Барри!

Пол закачался, и я чуть было не упал, в последний момент успев ухватиться за стену. Мимо пробежала целая толпа подростков и какая-то немолодая женщина. Они тащили чемоданы, что-то кричали. Один парнишка приложил к уху портативный приемник.

– Космопорт! – крикнул он.

Они припустили к лифту. Меня эта странная компания будто и не заметила – дверцы захлопнулись перед самым носом.

Я, не задумываясь, повернул к лестнице и стал спускаться пешком, стараясь не обращать внимания на сирену. В голове маленькими молоточками стучала подступающая боль.

– Все в порядке, – шептал я девочке. – Все в порядке.

Спускался я недолго – Блэйн жил на четвертом этаже. Уже внизу я расслышал отчаянный стук кулака о металл – лифт вместе со всеми подростками застрял.

Около подъезда уже собралась приличная толпа. Кто-то просто кричал, лишь усиливая общую суматоху, кто-то кинулся к припаркованным авто и мотоциклам. Двое интеллигентных на вид пареньков не стесняясь били кирпичами витрину магазина электроники, третий уже проник внутрь. Одинокий чернокожий полицейский на мотоцикле орал в мегафон:

– Все в космопорт! Все в космопорт! Берите все необходимое и улетайте! Это не учебная тревога! Я повторяю, это не…

Выстрел оборвал слова полицейского: он нелепо взмахнул рукой с зажатым мегафоном и рухнул с десятиметровой высоты на холодный асфальт. С крыши соседнего трехэтажного дома раздались торжествующие крики. Я заметил двух белых мужиков, которые танцевали на самой кромке какое-то подобие джиги. У одного из них в руке была зажата винтовка.

Земля снова качнулась, убийца копа коротко вскрикнул и не удержался на крыше.

* * *

Я медленно шагал по улице к парку, не обращая внимания на беснующуюся толпу вокруг.

…Где-то на востоке, там где раньше поднималось местное солнце, на землю опускалась тень, которая несла с собой землетрясения, цунами, наводнения, мезонные бомбы…

Убийца полицейского катался по асфальту меж желтых и бурых листьев и подвывал, держась за окровавленное колено. Сквозь штанину выглядывала белая кость и темно-красные ошметки разодранной плоти.

– Я убил его! – орал мужчина. – Боже как больно! Я пристрелил этого черномазого! Твою мать, твою мать… АААА!… Господи, спасибо тебе! Я счастлив!!

Рядом со мной в воздухе просвистели двое крепких чернокожих мотоциклистов в кожаных куртках. Один из них, спустившись к самой земле, умудрился чиркнуть по лицу белого мужика силовым полем, генерируемым машиной – голова того вмазалась в асфальт, растекаясь по асфальту грязно-серыми мозгами. Вытекший под давлением глаз откатился к моей ноге. Я мягко отшвырнул его к конвульсивно дергающемуся телу.

Девочка заворочалась у меня на руках, и я осторожно поправил сползшее до асфальта одеяло.

И пошел дальше.

* * *

Клер сидела там же, где я ее оставил.

Сначала мне даже показалось, что девушка жива, и я окликнул ее. Но Клер не сдвинулась с места. Она смотрела в небо, в еще светлое небо, на котором не было и намека на звезды. Только тяжелые дождевые тучи, которые неслись так низко, что казалось еще немного, и они будут задевать землю.

На груди у Клер зияла маленькая кровавая ранка, из тех, что обычно бывают после выстрела из легкой гражданской винтовки.

Рядом с Клер я заметил ее незадачливого убийцу. Бородатый бледный мужик рылся в сумочке девушки. Пластиковую карточку он засунул в карман своего безразмерного бордового пальто, туда же ссыпал и всю мелочь, что нашел.

Заметив меня, бродяга кинулся к охотничьей винтовке, которая валялась рядом на земле, но я его опередил. «Целитель» выпустил в мужика целую очередь разрядов, превращая лицо в кровавое месиво.

…Так поступили с убийцей полицейского чернокожие байкеры…

Было неприятно смотреть на кусок мертвой плоти, что совсем еще недавно был человеком. Стараясь не обращать на него внимания, я подошел к Клер, нагнулся и мягко поцеловал ее в еще теплую щеку. А потом пошел дальше.

* * *

Я оказался на широкой улице. Здесь было почти пустынно. Все, кто успел, уже спешили к ближайшему космодрому. Остались только мертвые – я насчитал около десятка тел – и мародеры, которые в состоянии радостной эйфории били стекла больших магазинов. Среди них я заметил как черных, так и белых. Изредка между бандитами вспыхивали перестрелки и потасовки, но меня никто не трогал. Может быть, из-за ребенка на плече, а может и из-за «Целителя», который я небрежно сжимал в свободной руке.

Над универмагом всеми цветами радуги загорелся экран, по которому до этого показывали невеселые черно-белые помехи. Я даже остановился около двух покореженных машин, которые неудачно врезались друг в друга прямо посреди улицы. Запах горелого мяса раздражал ноздри, но отсюда был великолепный обзор.

На красном фоне возникло лицо незнакомого мне темнокожего журналиста. Он нервно сглатывал слюну и тараторил, то и дело запинаясь и снова набирая темп:

– Уважаемые граждане Чаки, сохраняйте спокойствие. Спокойно выстаивайте очереди на космодромах, мест хватит на всех! Учтите, что в первую очередь необходимо пропускать женщин и детей, сначала цветных, а потом… потом всех остальных рас… Нет повода для паники! Вполне вероятно, что завтра к вечеру вы уже вернетесь в свои дома. К нам на помощь спешат боевые крейсера наших лучших друзей акалоитов… Все будет в порядке, честное слово… Честное слово!

Сильнейший порыв ветра сорвал экран, и он с диким скрежетом рухнул на землю, осыпая все вокруг частицами металла и искрами.

Честное слово…

– Так тебе и надо, черномазый ублюдок! – закричал кто-то рядом со мной пьяным голосом. – Проваливай, сволочь!

Я обернулся. Неподалеку стоял здоровенный детина в грязных поношенных брюках и измазанной белой краской черной куртке на голое тело. В руках мужик держал ополовиненную бутылку виски, к которой то и дело прикладывался.

– Чего уставился, придурок? – заорал он на меня. – Вот я тебе!…

Я прострелил ему ногу и пошел дальше.

* * *

Тень надвигалась на землю. Толчки становились все сильнее и сильнее, неожиданные порывы ветра сбивали с ног. Сколько нужно времени, чтобы в ходе планетарной бомбардировки полностью выжечь на планете жизнь? Я судорожно пытался вспомнить все, что мы проходили в школе, а потом в институте, все, что я видел в боевиках и что мне рассказывал ветеран войны с червями бармен Толик.

День? Два? Толик однажды участвовал в бомбардировке Тша-2. Вернее, не совсем участвовал – просто он был в корабле десантников, которые должны были зачистить Тша после бомбардировки. Бармен рассказывал, что они болтались на орбите почти двое суток.

Но люди никогда не использовали для бомбардировки корабли, каждый из которых размером с Великобританию!

И откуда они могли взяться у сектоидов?

Скорее всего остались после экспансии по той Галактике, откуда сектоиды прилетели.

* * *

Около обочины в одном из переулков чернокожий парнишка выдирал приемник из белоснежного «Фалькона». Модель такая же, как у меня там, на Статике. Я двинулся прямо к машине. Заметив меня парень бросился бежать, продолжая сжимать в руках станер.