Текст книги "Статика"

Автор книги: Владимир Данихнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Можно, конечно, оставить все как есть. Фотографию Генки прогонят по архивам, по фамилии найдут его родственников в Питере, все закончится вполне благополучно. Парень вернется в семью.

Но что-то не позволяло мне бросить мальчишку в этой гостинице.

Может быть, я должен лично вручить парня деду с бабкой? Рассказать как погибли Денис и его жена?

Или…

Или я просто хочу оставить мальчишку себе.

Но тогда зачем вся эта чехарда с документами?

– Эй, приятель, ты как, будешь что-нибудь покупать или нет? – спросил визгливо продавец. – Мы закрываемся! Понимаешь? Закрываемся мы!

Ладно. Будем исходить из того, что ГСБшники пришли не по мою душу. В конце концов с документами у меня все в порядке.

Я улыбнулся продавцу и спокойно вышел из магазина.

Теплый снег перешел в промозглую морось, капли выбивали чечетку на тротуаре.

Я поглубже спрятал подбородок в воротник и зашагал к гостинице. Быстро темнело, парень в черном, что стоял около машины, уже исчез из виду, а второй – возле парадного – спрятал газету в карман и выжидающе уставился на меня. На нем были черные очки, однако за зрение парня я не сильно волновался – едва заметная зеленая точка пробегала по каждому из стеклышек. В этих очках он видел ночью также хорошо, как и днем. И даже лучше.

Вот и парадный вход.

– Мерзкая погодка! – возмутился я, стряхивая холодные капельки с воротника.

ГСБшник молча кивнул и остался наблюдать за улицей – ко мне он, казалось, потерял всяческий интерес.

Услужливый швейцар распахнул передо мной дверь, и я ворвался из сырости в благословенное тепло. Расслабляться, впрочем, было рано. Около стойки портье я заметил еще одного мужика в строгом черном костюме. Он о чем-то беседовал с администратором. При моем появлении агент и портье синхронно повернули головы и уставились на меня.

Я подошел к ним:

– Неприветливо меня встретила Москва, – поведал я администратору. – Погодка та еще! Вот, кстати, паспорт мальчика.

Портье принял документ, рассеянно пролистал. Агент в черном протянул руку и мягко вытащил ксиву из вдруг ослабевших рук администратора. Раскрыл на первой странице и буквально впился взглядом в фотографию Генки.

– В чем дело? – с улыбкой поинтересовался я, чувствуя как захлопывается капкан.

Клац…

– Это Ваш сын? – спросил ГСБшник, рассматривая фото.

– Это мой племянник, – ответил я, – а в чем собственно…

Он протянул мне раскрытые корочки. Слева – фотография и данные – капитан Галактической Службы Безопасности Земного Сектора Вершинин Андрей Матвеевич, справа – фирменный герб ГСБ – две перекрещенные ракеты на фоне золотого щита.

– Пройдемте, господин Лукин, – сказал капитан Вершинин.

Я уже было приготовился к долгой поездке в серой «волге» с лазеронепробиваемыми стеклами, но ГСБшник всего лишь повел меня к одному из удобных диванчиков в холле.

– Присаживайтесь, – милостиво предложил Вершинин.

Я уселся на кожаный диван, агент – напротив.

– Не возражаете, если перейдем на ты? – спросил ГСБшник. – Так нам легче будет общаться.

– Как пожелаешь, Андрей, – сказал я вежливо.

Он улыбнулся – одними губами – пронзительные голубые глаза следили за каждым моим движением. Ох, как мне знаком этот взгляд. Прежде чем я оказался в «Черной Дыре» на Статике мне целый месяц досаждали эти цепкие взгляды, от которых ничему не укрыться. Там, правда, ГСБшники одеты попроще – как обычные люди, а не герои стереосериалов.

– Я не буду ходить вокруг да около, – сказал ГСБшник. – Мы о тебе много чего узнали, Герман. Управлению пришлось раскошелиться на кругленькую сумму, чтобы подтвердить твою личность и установить личность мальчика, которого ты таскаешь с собой.

– А чем вызван такой интерес к моей персоне? – спросил я.

– Сегодня ты разговаривал с известным мошенником Рыбниковым Семеном по кличке «Рыба», – сказал Вершинин.

Мда.

– Неужели это преступление? – поинтересовался я.

– Нет. Хотя то, что ты после отправился к его приятелю-червю, у которого ты, вероятно, и получил этот документ, – капитан потряс книжечкой, – вот это уже можно считать преступлением!

– Тогда почему Вы меня не арестовали сразу? – спросил я.

Вершинин тяжко вздохнул:

– Не наше расследование, Герман. Такими делами занимается милиция. Проблема в том, что буквально через полчаса после твоего разговора с Рыбой возле вокзала был обнаружен его труп. С простреленной головой. Какая-то бабушка рылась в мусорнике и случайно наступила в его растекшиеся по тротуару мозги. Представляешь?

– Я не убивал его, – сказал я, – я…

– Ты не мог его убить, – кивнул Вершинин. – Медэкспертиза установила, что Рыба был мертв уже пять часов. А в это время корабль, на котором ты прилетел, только готовился к посадке.

– Не совсем Вас понял, – опешил я. – С кем же я тогда разговаривал? С призраком отца Гамлета?

– Именно это мы и хотим выяснить, – сказал капитан. – За мальчика можешь не волноваться – мы уже оповестили его бабушку с дедушкой о том, что вы едете в Питер. Не будем мы, пожалуй, сдавать тебя и милиции – парень ты неплохой, это видно из твоего дела. Просто привык бродить окольными путями, – ГСБшник подмигнул мне дружески.

– Бывает, – буркнул я, притворяясь смущенным.

Еще пятьсот монет на ветер.

Хотя…

– Взамен мы требуем полное и безоговорочное сотрудничество, – произнес Вершинин.

– Выбора у меня конечно же нет, – кивнул я. – Спрашивайте.

Капитан достал толстую сигару, ловко откусил кончик, закурил.

– Настоящие, кубинские сигары, – сказал он. – Таких в Москве днем с огнем не сыщешь. Живая, так сказать, классика. Хочешь, Герман?

– Давайте к делу, капитан, – сказал я, вытягивая из внутреннего кармана сигарету. – Я хочу успеть принять душ, прежде чем завалиться спать. А любой классике я предпочту «Нашу Марку». Особенность характера, так сказать.

Вершинин протянул мне зажигалку, дал прикурить.

– Как ты, наверное, знаешь, Герман, – сказал он, – на Земле сейчас неспокойно. Я бы даже сказал, ну очень неспокойно. Последние три года – взрыв за взрывом. В большинстве из них виновны сектоиды. В остальных – мы не уверены. Но, скорее всего, это тоже они. Или люди, купленные этой враждебной всему человечеству расой. После первых взрывов были введены колоссальные меры безопасности, но результатов пока мало. Ни разу не удавалось поймать террористов. Черт возьми, у нас даже нет никаких зацепок, как сектоиды проникают на планету! Какая же мы ГСБ после этого!

– Портал? – предположил я.

– Нет, – покачал головой ГСБшник, – мы бы заметили. Слишком сильные всплески энергии и все такое. Кстати, первое предположение было именно таким – и мы бросили все силы на обнаружение несанкционированного использования телепортаторов. Этот путь оказался тупиковым – сектоиды проникают на планету как-то иначе. Но как? Пока не понять.

Монотонная речь Вершинина убаюкивала меня, диван мягким теплом обволакивал тело, я вдруг понял, что медленно, но верно засыпаю. Встряхнулся, крепко затянулся, чтобы прочистить мозги.

– Во время последнего взрыва нам удалось обнаружить сожженный блокнотик на теле одного из погибших сектоидов. Удалось восстановить лишь последнюю запись. Она гласила: «29 декабря, мужчина, мальчик, Санкт-Петербург».

– Все?

– Спасибо и на этом, – проворчал капитан, – я слышал, что в отделе криминалистики запись буквально по атомам собирали.

– 29 декабря, – задумчиво произнес я. – Завтра.

– Что ты скажешь на это? – поинтересовался Вершинин, с любопытством разглядывая меня.

– То, что на Земле около пяти миллиардов мужчин и трех миллиардов мальчиков, – сказал я. – Сколько проживает в Питере, я точно не знаю. Наверняка, тоже не мало.

– И все? – приподнял левую бровь агент.

– Вероятно, вы следили за всеми прибывающими на Землю парами – мужчина-мальчик, – произнес я. – И я – один из них.

Капитан кивнул:

– Обычная проверка. Ничего подозрительного не выявила. Даже разговор с Рыбой вполне укладывался в рамки – особенно после того, как мы узнали, каким образом мальчик оказался с тобой. Но труп около вокзала заставил нас понервничать. Слежка за тобой еще не была отменена, поэтому мы без труда смогли взять с тебя и мальчика образцы крови и тканей.

– Это когда же? – улыбнулся я.

– В магазине одежды, – сказал капитан. – Легче легкого – действовать в толчее. Впрочем, результаты оказались пустышкой – вы – обычные люди. Не сектоиды.

– Быть может мы работаем на чужих? – предположил я. – Как тебе эта идея, Андрей?

– Нет, – мягко ответил Вершинин. – Я знаю, что ты не покидал Статику последние десять лет, Герман.

– Ты так во мне уверен, Андрей? – поинтересовался я.

– Я ни в ком не уверен, – сказал капитан. – Но шансы того, что ты служишь сектоидам – один на миллион. И даже меньше.

– Допустим. Итак, вы предполагаете, что лже-Рыбой был сектоид. Они обладают огромными способностями к мимикрии?

Вершинин долго не отвечал:

– Не знаю я, Герман. Об этих тварях вообще мало что известно. Нам ни разу не удавалось внедрить своих людей к сектоидам – они чужих за версту чуют. Черт возьми, мы ведь даже не знаем, почему эти ублюдки покинули свою галактику! Мы практически ничего не знаем об этих подлых тварях!

– Что вы хотите от меня? – спросил я после некоторой паузы.

– Скорее всего, чужие хотели подставить тебя, – сказал Вершинин. – Каким-то образом они выяснили, что ГСБ стало известно, что следующая их цель – снова Питер, а исполнители – сектоиды, мужчина и мальчик. сектоид-Рыба вывел нас на тебя, и пока внимание ГСБ было полностью заключено на твоей персоне – на Землю проникли настоящие чужие.

– Почему именно я и Гена? – спросил я.

– Это тоже загадка. Возможно выбор случаен. Быть может, в тебе есть что-то такое, что нужно им. Мы не знаем. Поэтому и просим твоей помощи. Ты ведь поможешь нам, правда, Герман?

– Как?

– Ты получишь от нас черную кепку. С виду обычную кепку, которую носят десятки тысяч питерцев и москвичей. Она напичкана всяческой электроникой – это экспериментальная модель – в ней есть записывающее устройство, миниатюрная голокамера, биолокатор со встроенным определителем расы (по идее он должен среагировать, если рядом с тобой будет сектоид) и еще много чего полезного и не очень. Работает кепка самостоятельно, без всякой помощи. Питание автономное, хватит на пару лет. Тебе только надо держать глаза и уши открытыми. А кепку – на голове. Все ясно?

Я кивнул.

– Завтра ты сядешь в вагон монорельса до Питера, – продолжал Вершинин. – Он отбывает в 11:05 с Ленинградского вокзала. Прибывает в город около 12:00. Возможно сектоиды снова свяжутся с тобой – будь начеку. На всякий случай в этом поезде будет несколько агентов ГСБ, но ты их не узнаешь. Мы их тщательно замаскируем. Отвезешь мальчика бабушке и возвращайся. Если ничего не выйдет, мы с тобой свяжемся в последний раз около космопорта, заберем кепку и распрощаемся. Ты возвратишься на Статику, все будут довольны. А теперь я с нетерпением жду твоего ответа. Итак?

А что бы вы ответили на моем месте? Я коротко кивнул.

Вершинин поднялся.

– Вот кепка вместе с двумя билетами на монорельс и блокнотом, в котором записан адрес Давыдовых, – сказал капитан, крепко пожимая мне руку. – Спасибо за сотрудничество, господин Лукин. Вы – настоящий патриот!

На черный полированный стол перед диванчиком шлепнулась вполне обычная с виду черная кожаная кепка с серебристой наклейкой у козырька, паспорт Генки, билеты и маленький блокнот с отрывными листками.

Я задумчиво поглдил наклейку указательным пальцем.

Стандартный «жучок», я сам такие частенько сажал на доверчивых клиентов.

Капитан чеканныам шагом пересек холл, коротким кивком попрощался с портье и вышел в ночь.

Я сидел на диване и в моей голове вдруг забилась одна навязчивая мысль, отгоняя сон, прогоняя адреналин по артериям и венам.

Я подхватил кепку и выбежал за капитаном на промозглую улицу – Вершинин и его коллега как раз рассаживались по машинам.

– Андрей! – крикнул я, подбегая к «волгам».

ГСБшник вопросительно посмотрел на меня.

Я виновато улыбнулся. Наклонился, засунул голову в салон машины.

– Не угостите сигарой? – спросил я. – Таки решил попробовать… Когда еще получится? Ведь и правда классика…

Вершинин понимающе улыбнулся, порылся по карманам, извлек толстую кубинскую сигару и протянул мне.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил я.

– Вы все сделаете как надо? – спросил капитан ГСБ. – Это важно, Герман! Это очень важно, понимаете?

– Конечно, Андрей, – сказал я. – Я все понимаю.

* * *

Я вернулся в холл. Значительно подобревший портье встретил меня радостной улыбкой – вероятно тот, кто после встречи с ГСБ не покидал гостиницу в наручниках на одной из черных «волг», заслуживал большого доверия с его стороны.

Я подошел к стойке.

– Сейчас, – сказал я, роясь по карманам. – Паспорт Генки, куда же я его засунул…

Портье замахал руками, словно дряхлая мельница:

– Ради Бога! – воскликнул он. – Герман Петрович! Боже ты мой! Все в порядке!

– Тогда у меня просьба к Вам, – я поманил портье пальцем и тот послушно наклонился над стойкой, старательно нахмурив брови – мол, все понятно – сейчас получу секретное задание, которое спасет планету. Или Вселенную, по обстоятельствам.

– Дело всепланетной важности, – прошептал я. – Мне нужно срочно кое-что купить из одежды. Вы не знаете здесь какого-нибудь магазина, который работает круглосуточно?

– Супермаркет «Пасифик», – поразмыслив, выдал Яценко.

– Отлично! – обрадовался я. – Но как Вы сами понимаете, мне как-то не улыбается гулять пешком по такой погоде. Нельзя ли?..

Портье кивнул и крикнул:

– Женька!

Смуглый паренек в синей форменной одежде, до этого болтавший с официанткой из гостиничного ресторанчика, мигом бросил свое занятье и подбежал к нам.

– Женя, – сказал ему администратор, – этому господину надо прикупить кое-что из одежды в «Пасифике». Он тебе даст денег и расскажет, что именно нужно. Понял?

– Понял! – весело ответил Женя. – Можно сегодня пораньше уйти?

– Можно, – буркнул портье. – Выполнишь и можешь сваливать.

И все это без всякого пафоса, на моих глазах. И когда я успел превратиться из обычного клиента в «своего в доску» парня?

Раздался звонок и Яценко поспешил к видеофону. Я прикурил и сказал парнишке:

– Вот, что тебе надо купить, Женя…

* * *

Когда я вернулся в номер (до того, как прибежал мальчишка с покупкой, я еще успел опрокинуть две кружки хорошего немецкого пива в ресторане и выкурить сигару Вершинина), Генка спал, как был – в одежде – около включенного стерео, по которому показывали какие-то красочные мультики.

– Эй, малыш! – тихонько позвал я.

Гена немедленно открыл глаза и улыбнулся:

– Дядя Герман, – сказал он, растирая кулачком глаза. – Извините, я заснул…

– Все в порядке, – я ласково потрепал мальчика по растрепанным волосам, – смотри, что я тебе купил. – И с этими словами я нахлобучил на Генку маленькую кожаную кепку – точную копию той, что вручил мне капитан Вершинин.

– Круто, – неуверенно сказал мальчишка. – А это… стильно?

Я улыбнулся, достал из-за пазухи вторую кепку и, лихо повернув козырек назад, надел ее на голову.

– Еще как! – подмигнул я Генке. – А теперь в душ – и спать. Завтра у нас очень тяжелый день.

* * *

Настойчиво звенел будильник, немилосердно растягивая барабанные перепонки. Я только скривился и перевернулся на другой бок – спать, спать и еще раз спать, как завещал Великий…

– Дядя Герман! – позвал Гена.

Сон – рыженькая сексуальная девчонка в одном неглиже – медленно уходил за задворки сознания: я сел на кровати и потряс головой. Посмотрел на время: зеленые цифры мягко мигали на мерцающем экране стереопроектора. Девять часов две минуты. Времени в обрез. И даже меньше.

Рядом с кроватью стоял уже одетый Генка, в руках он мял свою кепку и вопросительно глядел на меня.

– Поесть успеем, – решил я.

Пищедоставка изрыгнула из себя легкий завтрак – пакет сока и кукурузные хлопья для мальчика и горячий кофе с булкой для меня. Прямо на тумбочке перед стерео мы перекусили. Гена, как водится, снова проглотил свой сок и жалобно посмотрел на меня.

Знаю, что баловать детей нельзя.

Но Генка – не мой ребенок.

Только после третьего пакета сока мальчишка успокоился, я же успел одеться, подхватил единственный чемодан и напоследок осмотрел свои временные владения.

– Мы сюда еще вернемся? – спросил Гена.

Я покачал головой.

– Нет.

* * *

Внизу нас встретил доброжелательный портье – на этот раз миловидная темноволосая женщина. Похоже, Яценко уже успел предупредить весь персонал гостиницы, что я – важная персона. Возможно, никого важнее меня в этой захолустной гостинице еще не обитало.

Вместе с Генкой мы подошли к стойке.

– Я хотел бы расплатиться, – произнес я.

Улыбчивая женщина приняла из моих рук «визу», вставила ее в щель перед своим терминалом и тут же вернула.

– Большое спасибо, что останавливались в нашей гостинице, – проворковала портье. – Надеюсь, Вам у нас понравилось, господин Лукин?

За кого она меня принимает? За тайного агента ГСБ?

– Еще как! – ответил я. – Если суждено – буду все время у вас останавливаться. И даже еще чаще.

Более довольной физиономии в ответ трудно себе представить.

Когда мы выходили из гостиницы, было без десяти десять.

* * *

Монорельс привез нас на Ленинградский вокзал через полчаса.

Сразу с десяток таксистов кинулись к нам:

– Шеф, куда?

– До Питера? Все схвачено, шеф, садись… менты даже не тормознут…

– Дешевле не придумаешь…всего полтинник…

– Решайся, шеф!…

Мы твердым шагом гордо прошествовали сквозь заслон из водителей и те, огорченно переговариваясь, отступили.

Времени было еще порядочно, и мы заскочили в салон игральных автоматов, где Генка впервые в жизни попробовал виртуально поохотиться на динозавров дикой неизученной людьми планете. Минут через двадцать я понял, что придется применить грубую силу и оттащил мальчишку от автомата.

Мы прогулялись вдоль здания вокзала (десятиэтажный параллелепипед в виде большой плетеной корзины, только вместо соломенных прутьев – дешевый металлопластик) и, влившись в толпу, нырнули внутрь.

Не знаю как раньше, но сейчас вокзал напоминал как минимум военную базу. От обилия парней в зеленой и серо-голубой форме рябило в глазах. Солдаты и милиционеры были повсюду – около ларьков, возле раздвижных дверей, ведущих на перрон, в кафешках, даже в креслах для ожидания через одного – солдат или мент.

– Объявлена посадка на монорельс номер 00-03 «Москва-Санкт-Петербург», – объявил электронный голос, – пассажиры, имеющие билеты, и желающие занять места, пожалуйста, пройдите на платформу номер 4…

Я обдумал формулировку. А что, бывают пассажиры с билетами, которые не хотят занять места?

Я подошел к одному из скучающих солдат, и спросил:

– Извините, не подскажете, где находится платформа 4?

– Документы! – невежливо рявкнул в ответ бравый вояка. Пришлось доставать корочки и ждать, пока солдат не налюбуется на документы. Потом он вернул мне обе ксивы и провел передо мной правой рукой-ладонью, будто какой-то заштатный фокусник, совершающий таинственные магические пассы. Эту же операцию он провел с Генкой.

Я вежливо не двигался, притворяясь будто не знаю, что на ладони у солдата переносной детектор взрывчатых веществ.

– Так как насчет платформы? – наконец, спросил я.

– Туда! – указал куда-то за мою спину солдат. Я проследил за его пальцем и заметил длинную очередь, выстроившуюся возле одной из дверей.

– Спасибо, – поблагодарил я и потащил Генку за собой в сторону столпотворения.

Мы скромно пристроились в конце очереди.

– Когда же это закончится? – бурчал пожилой господин в древнем монокле на носу. – Не дают людям спокойно ездить! В чем дело? Что происходит?

– Я слышала, что эти их детекторы плохо влияют на электронику! – возмущалась тетка с двумя огромными баулами в руках. – А у меня в сердце встроен микрочип! Вдруг он сгорит? И я умру! Что на это скажут эти вояки? Да они же не расплатятся! Я – героиня войны с червями! Меня вся Москва знает! Да что там – меня в новостях CNN показывали! Я – знаменитость!

Роботележка неуверенно подъехала к ней, намереваясь принять багаж, но женщина с микрочипом в сердце только пнула его своей толстой ногой.

– Это инсинуации! – бушевал господин с моноклем. – Взрыв в Петербурге был неделю назад! Сектоиды никогда не повторяются! Следующий взрыв будет где-нибудь в районе Аляски! Причем через полгода, никак не раньше! Я математик! Я все рассчитал! Я работаю на кафедре прикладной математики в питербуржском университете!

Проходящий мимо офицер с винтовкой в руках с намеком поглядел на возмутителей спокойствия, и те притихли. Правда, не сразу: математик из Питера еще долго что-то бурчал себе под нос, возмущаясь какими-то сотрудниками своей кафедры, которые обсмеяли его теорию насчет червей.

Очередь продвигалась довольно быстро, и мы с Генкой уже через пять минут оказались у дверей. Дорогу нам перекрыли два металлических столбика, воздух возле которых был как бы сгущен (обман зрения и верный признак присутствия силового поля), а кроме них – двое неулыбчивых солдат.

– Документы! – потребовал один из них.

Второй в это время колдовал свободной рукой передо мной и Генкой.

Я хотел было сказать, что меня уже проверяли на наличие взрывчатки, но передумал. Себе дороже.

– Чисто! – сказал первый и вернул мне документы. Я в лишний раз порадовался изобретательности червя Леши.

Второй солдат утвердительно кивнул секундой позже, силовое поле между столбиками исчезло, и мы прошли на перрон.

Здесь было солнечно и многолюдно. Серебристый поезд-монорельс блестел в лучах восходящего солнца, как новогодняя игрушка, падающий с неба пушистый снег лишь усиливал впечатление.

Я взглянул на билеты: пятый вагон. То, что надо. Прямо посередине. Мы с Генкой прошли вдоль перрона, запорошенного снегом, отыскали необходимый вагон. Около дверей нас встретила хмурая контролерша, которая проверяла билеты, и молоденький лейтенант, который в третий раз за последние полчаса проверил на нас действие своего детектора.

– Есть с собой оружие? – спросил он.

– Да, – ответил я. – «ЦЛ», у меня на него разрешение. Все нормально, товарищ лейтенант.

– Это я вижу, – сказал лейтенант, глядя в покетбук. – Тем не менее, времена нынче тяжелые, и я попросил бы Вас сдать его мне.

– С чего бы, лейтенант? – возмутился я. – С документами все в порядке. И где я потом буду искать Вас и свой «Целитель»?

– Я поеду в поезде, – ответил лейтенант. – Если же Вы настаиваете, я сейчас сдам Вас милиции, господин Лукин, для более детальной проверки личности Вас и Вашего мальчика. Правда тогда Вы опоздаете на монорельс, но что уж тут поделаешь… Такое вот нынче неспокойное время!

Скрипя сердце, я вручил в руки военного свой пистолет.

– Я буду в первом купе, – сказал лейтенант. – Перед Питером зайдите ко мне. Оружие будет в целости и сохранности. Обещаю. Я не совру – не такой я человек.

– Хорошо, – кивнул я.

– Счастливой поездки! – буркнула контролерша, возвращая мне билеты.

* * *

Внутри было довольно уютно: мы прошли по узенькому коридорчику, пол которого устилал мягкий ковер, нашли свое купе. Я провел идентификатором на билете по замку, и серебристая дверца мягко отъехала в сторону.

Вполне обычное купе: два мягких диванчика, маленький туалет, выдвижной столик посередине, небольшой экранчик стереовизора, непрозрачное окно, зачем-то закрашенное фиолетовой гуашью. Наверное, чтобы снайперы не подстрелили.

Я кинул чемодан на диван, присел рядом с ним.

Сейчас бы поспать.

– Что с окном? – спросил Гена. – Я ничего не вижу!

– Там кнопка должна быть снизу, – устало ответил я. – Нажми ее.

Мальчишка залез на столик, отыскал кнопку и тут же в купе ворвался яркий солнечный свет и шум перрона.

– Проницаемость звука можно регулировать, – сказал я, припоминая поездки десятилетней давности из Краснодара на морское побережье. – Проведи пальцем по маленькому черному ползунку рядом с кнопкой.

Как все-таки детям мало надо, чтобы развлечь себя! Гена баловался с ползунком минут десять, пока не объявили:

– Монорельс номер 00-03 «Москва-Санкт-Петербург» отправляется. Дирекция Ленинградского вокзала желает Вам счастливого пути! Будьте бдительны!

Потом другой голос, мужской, начал бубнить:

– Напоминаем Вам, что в связи с участившимися случаями терактов, милиция города Москва проводит операцию «антисектоид». Вы должны сообщать сотрудникам милиции о всех случаях странного поведения пассажиров, об оставленных без присмотра сумках, ящиках, баулах, коробках и прочих…

Монорельс мягко тронулся – черные стекла вокзала потянулись назад, ровный голос мужчины, вещавшего об операции «антисектоид», затих. Сквозь окно было видно, как монорельс поднялся в воздух и поплыл (другого слова и не подберешь) между старинными четырнадцатиэтажными зданиями. То и дело мимо проскакивали лихачи на своих машинах, а минуты через две синяя голографическая надпись возвестила, что мы покидаем Москву, столицу Славянской Федерации.

Впрочем, снаружи мало что изменилось – все те же многоэтажки, ну, может, только чуть пореже.

Недалек тот день, когда Москва и Питер сольются в единый конгломерат, наподобие нашего Южного.

Монорельс набрал скорость, Гена включил стерео и под мерное жужжание ящика мои глаза закрылись как-то сами собой.

Я уснул.

Мне снилась Марина.

Мы ехали вместе, в почти таком же вагончике монорельса. Было жарко, и как назло сломался кондиционер. Мы возвращались с моря и было немного грустно – Марина поступила в институт Кино и Телевидения и в сентябре должна была уехать в Москву.

Ее маленькая головка покоилась у меня на коленях, я нежно проводил правой рукой по золотистым волосам своей девушки. Отмечал каждую частичку ее нежного личика, маленькую родинку под ушком, длинные реснички, чуть приоткрытые губы. Глаза у Марины были закрыты, и я думал, что она спит.

Но это было не так.

– Ты боишься? – спросила вдруг она, не открывая глаз.

– Чего? – не понял я.

– То, что я уеду и забуду тебя, – пояснила Марина. – Так ведь часто случается…

Я улыбнулся:

– Нет.

– Но почему? Ты так уверен в моих чувствах? – она улыбнулась и повернула голову, грациозно потянувшись. Взгляд ее прекрасных глаз дурманил голову.

– Да! – брякнул я.

Она засмеялась:

– Герочка, чудо ты мое! – она обвила ручками мою шею и притянула к себе. Я потянулся к ее алым зовущим губам, но Марина указательным пальчиком коснулась подбородка, останавливая меня.

– Не знаю, за что я тебя люблю, – сказала Марина, ее взгляд весело бегал по всему моему лицу. – Ты… ты такой молчаливый, из тебя слово редко вытянешь. Но я почему-то уверена, что именно это – настоящее. Что ты мой единственный. Понимаешь? Герка… Гера… даже имя у тебя – не из тех, что можно увидеть на обложках журналов или услышать по стерео. Холодное, чужое имя. Но такое родное! Понимаешь, что я хочу сказать? Ты – мой, Гера… мой и только мой мальчик…

– Тебе понравилось на море? – спросил я, чтобы хоть как-то отвлечь Марину. Я чувствовал, как краснею от ее слов.

Маринка еще раз потянулась, ее глазки лукаво сверкнули.

– Угадай, что больше всего мне понравилось… на море? Кроме самого моря, естественно…

Моя ладонь скользнула по ее тонкой шейке, опустилась чуть ниже…

Настойчивое жужжание видеофона разорвало тишину.

– Не отвечай, – мягко попросила Марина.

– Дядя Герман!

– Не отвечай!..

Лицо Марины уплывало, растворялось в лучах солнца…

– Не отвечай…

– Дядя Герман!!

Я проснулся, очумело хлопая глазами.

Тот же вагон.

Только вместо Марины – маленький мальчик, который осторожно теребит меня за рукав. И за окном – вовсе не наши родные южные пейзажи, а унылый металлопластик новостроек. И такое же унылое грязно-серое небо.

– Вам звонят! – сказал мне Гена.

Я засунул руку в карман, достал видеофон, нажал кнопку ответа.

На маленьком экранчике появилось лицо капитана Вершинина.

– Здравствуйте, господин Лукин, – сказал он. – У Вас все в порядке? Никаких новостей?

– Все нормально, – ответил я.

– Кепка на Вас? – спросил Вершинин.

– Как видите, – я дернул себя за козырек.

– У меня есть серьезный разговор к Вам, – сказал ГСБшник. – Вы одни, Герман?

– Со мной Гена.

– Закройте дверь в купе на замок. Мальчика посадите в туалет и тоже заприте, – приказал капитан.

– Зачем? – поинтересовался я.

– Времени мало! – рявкнул Вершинин. – Делайте как приказано, объяснения получите чуть позже! Помните, я забочусь о Вашей безопасности.

Я пожал плечами. Подошел к двери, запер ее. Посмотрел на Генку.

– У меня серьезный разговор с дядей Андреем, – сказал я. – Тебе придется немного посидеть в туалете. Хорошо?

Мальчишка испуганно кивнул.

– Угу…

– Умница, – сказал я.

Когда все было сделано, я сел на диван и снова поднял трубку.

– Поставьте видеофон на подставку и сядьте рядом. Так, чтобы я Вас мог видеть, – скомандовал Вершинин.

– А это еще зачем?

– Потом! – сказал Андрей. – Выполняйте!

Я поставил видеофон вертикально на стол, сам сел напротив, уставился на экранчик.

– Готово.

Лицо Вершинина на секунду исчезло с экрана. Потом снова появилось.

Агент был весьма доволен собой.

– Что происходит? – спокойно спросил я.

– А ты не чувствуешь, Герман? – вкрадчиво спросил капитан ГСБ. – Ты ничего не чувствуешь? Совсем ничего? Совсем-совсем?

Я молчал.

– Ты парализован, Герман, – сказал Вершинин. – Ты не можешь двинуть ни рукой, ни ногой. Единственное, что тебе осталось – говорить. Но кричи – не кричи, это тебе не поможет. Купе звукоизолировано, тебя просто никто не услышит.

– Как вы это сделали? – крикнул я.

– Кепка, Гера, – доверительно сообщил капитан ГСБ, гаденько улыбаясь, – кепка, которую ты так любезно согласился надеть. У нее всего две функции – с ее помощью можно парализовать человека и…

– И?

– Взорвать полгорода, Гера, – сказал Вершинин. – На твоей голове – заряд, равный по мощности небольшой ядерной бомбочке. Небольшой, но чертовски эффективной.

– Меня проверяли на взрывчатку! – возразил я. – Что за чушь?

– Это наши разработки, – пожал плечами Вершинин. – Техникой землян бомбу не обнаружить.

– Ваши разработки? – переспросил я. – Так ты не человек?

– Еще не догадался? – притворно удивился лже-ГСБшник. – Я – сын Секты. Вы, люди, называете нас сектоидами.

– Мда, – только и смог сказать я.

– Как же ты глуп, Гера! – веселился Вершинин. – Неужели ты думал, что настоящая ГСБ будет использовать в качестве полевого агента случайного человека, пусть даже частного детектива? По-моему, ты перечитал слишком много развлекательной литературы, беллетристики, Гера! Ты так не думаешь? А, Гера?

– Что вы собираетесь сделать? – спросил я, стараясь не обращать внимания на его слова.

Сектоид посмотрел на часы:

– Ровно через пятнадцать минут монорельс прибудет на вокзал в Санкт-Петербург. По нашим данным как раз в это время там будет находиться господин Федорчук, представитель Земли в Галактическом Совете. Он очень неосторожно высказывался на днях об атаке на мою Родину – Секту. Мы – в общем-то миролюбивые люди, Гера. Мы не хотим войны. По крайней мере сейчас. Поэтому Федорчук должен погибнуть. Ну и как издержки – все пассажиры монорельса, включая, естественно тебя, а еще вокзал, большая часть Петербурга…