Текст книги "Семнадцатая карта (СИ)"

Автор книги: Владимир Буров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Попытались связаться с комдивом. Убит. Командир полка тоже убит. Комбат тяжело ранен и отправлен в тыл. Ротный и тот был уже убит.

Ракассавский, начальник штаба полковник Подорожный и многочисленная свита – все направились в расположение пятидесятой роты.

Входит командарм в землянку и видит козу. Потом спящего на кровати солдата.

– Дас ист фантастиш, – заикаясь, сказал Подорожный.

– Расстрелять командира роты, – сказал Ракасавский.

– Давно убит – сказал Подорожный.

– Расстрелять командира батальона, – продолжал Командарм.

– Тяжело ранен.

– Командир полка и командир дивизии тоже убиты, – сам подытожил Ракассавский. – А эта свинья спит. С козой. За что же такому солдату выдали козу перед боем? Я сказал: лучшим. Лучшим выдать, как большую награду!

– У него фамилия Матросов.

– Александр Матросов?! – непосвященному человеку могло показаться, что командарм очень удивился.

– Нет, Вовка Матросов, – ответил Подорожный.

– Значит, так.

– Расстрелять? – вперед выступила группа автоматчиков с погонами НКВД.

– В бой! – сказал Ракассавский. – Вперед! Пусть закроет грудью свой дот. А потом… потом расстрелять.

– К-как? – не понял командир автоматчиков майор Урузаев.

– Расстрелять, если останется жив, – отчеканил командарм.

Дело в том, что информация об этом бое была уже набрана в Издательстве Правда. И солдат, закрывший амбразуру немецкого дота, в бою за Эстэ в том наборе уже имел имя и фамилию Александр Матросов. Поэтому… потому всем сорока девяти бомбистам в том бою были выданы документы на имя Александра Матросова. Вроде бы, зачем? Что, тут комиссия из Америки проверять приедет? Нет, конечно. Но как знать, вдруг кто-то из этих бойцов случайно останется на поле боя, прямо на амбразуре немецкого дота? А лет через пятьдесят его найдут черные копатели, продадут из-за большой бедности эту информацию за рубеж, и окажется, что амбразуру дота закрыл не Александр Матросов. А Вову взяли, потому что у него фамилия совпадала. Хотя бы фамилия. Имя ладно. Пусть люди спорят об имени: Вова, Саша. Или Саша, Вова. Но фамилия обязательно должна быть Матросов. Тем более этих самых матросов здесь полегло немеряно. То они ложились под командованием Бидо, теперь Ракассавскаго. И это еще не вечер.

А Вова просто проспал атаку. Он ведь встал-то сначала вовремя, но по рекомендуемой врачами привычке, решил соснуть еще пять минут. Пять минут, пять минут… И заснул до прихода Командарма.

– Па-а-а-дъё-ё-м! Подъём! – рявкнул Подорожный и майор НКВД одновременно.

– Простите, т-товарищ Командующий. Проспал! – сказал Матросов испуганно. – Я не спал всю ночь. – Он никак не мог протереть глаза.

– Ему все еще кажется, что он спит, – сказал майор НКВД. – Ну, он у меня сейчас проснется! – Майор отошел на шаг и передернул затвор нового автомата. – Кончать надо гада! Прямо здесь!

– Я сказал, пусть идет в атаку, – Ракасавскимй сам схватился за пистолет.

– Простите, товарищ Командующий, – майор повел стволом автомата, – не могу больше терпеть. Я его застрелю. – Майор сделал еще шаг назад, чтобы ему не помешали, и чтобы кровь не попала ему на шинель. – Убью гада! – И он на самом деле дал длинную очередь. Такая автоматная очередь могла бы перерезать человека пополам. Именно это и произошло. Только убит был не Матросов, а начальник штаба Подорожный. Он толи хотел закрыть собой Владимира Матросова, толи просто оступился в узкой землянке.

Кровь фонтаном брызнула из шеи начальника штаба. Ракассавский стоял рядом с Подорожным. Он весь был обрызган кровью. Помощники арестовали майора и увели.

– Он не виноват, – сказал Командующий устало, – просто он привык… у него узе… уже выработался рефлекс убивать без суда и следствия трусов и шпионов. – Но все равно, – добавил он: – Расстрелять.

– Кого? – решил уточнить адъютант Верховский. Но Командующий вышел, не удостоив парня ответом.

Роты опять пошли в атаку. На этот раз за Вовой присматривали два НКВДэшника. Но один из них был убит уже на подступах к дотам. Ему очередью из крупнокалиберного пулемета оторвало руку. Парень схватил упавшую руку левой и попытался приставить ее на место. Рука опять упала, он торопливо опять схватил ее и приложил к кровавому плечу. В это время пуля попала младшему лейтенанту в лоб. Прямо в лоб. Он замер, потом медленно упал лицом вниз. Его фирменная НКВДешная фуражка только теперь слетела и медленно покатилась вниз с горки.

Второй спутник Владимира Матросова все еще сопровождал бомбиста. Звали его… в общем, у этого сержанта была кличка Итальянец. Почему Итальянец? Сам не знаю. Ведь волосы у него были почти белокурые. Такой светлый шатен. С собой у Итальянца была рация.

Перед последним броском он настроил ее и узнал, что этот последний бросок у всех рот уже был. Только они задержались. Все бомбисты погибли. Половину сожгли огнеметчики. Другие были просто расстреляны из пулеметов.

– Ну, я пошел, – сказал Вова и выглянул из окопа.

– Давай, – сказал Итальянец. – Я прикрою. И помни: все погибли. Ты должен… Ну, в общем, давай. Итальянец сделал две перебежки и дал очередь из автомата в открывшуюся перед ним амбразуру. – Попал.

Пулемет на некоторое время замолчал и Матросов побежал к доту. Из дота вышли два огнеметчика. Длинный факел прошел около Вовы. Но с первого раза они не попали. Итальянец дал длинную очередь. Один огнеметчик неуклюже подпрыгнул и упал на спину, другой загорелся. Матросов сделал еще несколько шагов и бросил одну за другой все три гранаты в амбразуру дота.

Прошло несколько минут. Дым начал расходиться. Никто не стрелял.

– Мы его взяли! – закричал Вова и поднялся во весь рост. После бросков гранат он упал за бугорок и скатился в небольшой овражек.

Немцы вытащили из блиндажа второй пулемет и установили его рядом с дотом, пока амбразуру того расчищали от обломков после взрыва трех гранат.

Немец посмотрел в прицел. Русский размахивал пилоткой.

– Ложись! – закричал сержант НКВД.

Пулеметчик дал очередь, и Вова осел на колени.

Ракассавский в это время выслушивал доклад Никиты Сергеевича о почти полном провале операции. Никита сам бы хотел выслушать доклад Ракассавскаго, но пока что приходилось делать наоборот.

– Осталась всего одна возможность, – сказал Никита.

– Какая?

– Мы можем пройти только через пятидесятый дот. Только еще один Матросов остался жив. – И тут вошел радист и сказал, что погиб последний.

– Ну, что за невезуха! – воскликнул Рокки. – Мне самому, что ли, идти?

– Я пойду! – воскликнул адъютант Ракассавского, и выбежал из блиндажа. Никто даже не успел и слова ему сказать. Кэт нервно забарабанила пальцами по столу. Она надеялась использовать Верховского. Уже два раза она уединялась с ним на сеновале, пока Раки напрягался в войсках. Да и сам Ракассавский был не против их сексуально-приятельских отношений. Он часто занят на учениях, разборах с тов. Эстэ и другими членами Военного Совета. Пусть трахает. Не ограничивать же любимую женщину в сексуальных наклонностях? Все равно это ни к чему хорошему не приведет. Тем более, что в сексуальном отношении с Кэт ни один мужик не справится. До Верховского Раки даже носил с собой в сумке-планшете запасной член. Сначала он возил его с собой в походном рюкзаке. Но потом решил, что лучше брать его с собой. Еще найдет, привыкнет, потом за уши не оттащишь. Ведь люди так склонны заменять живое неживым. Хорошо еще, что к тому времени не изобрели еще искусственных баб и мужиков для широкого употребления. Так-то они уже были. Рокки даже пробовал один раз, когда был на стажировке в Германии. Но это было давно, кажется уже в другой жизни. Ему предложили проститутку в номер за пятьдесят марок. А за семьдесят пять можно было взять искусственную телку. И он, как впрочем, и большинство других проживающих, взял даму из натурального латекса. Настоящая немка была!

Адъютанты часто гибли, подставляя свою грудь под пули, чтобы защитить своих командиров. Их специально для этого учили. Рокки даже выдал своему бронежилет, чтобы не завалили слишком быстро. Их только начали выдавать Командармам в экспериментальном порядке. Если убьют Верховского, придется Катьке приобрести через Интерпол Бэтмена в Америке. Да, только через Интерпол пока что можно было доставать такой секретный дефицит.

Верховский прибежал на поле боя и приказал сержанту НКВД по кличке Итальянец доложить обстановку.

– Бомбист Матросов убит, – сказал Итальянец.

– Ты проверил? Точно убит? – спросил Верховский. – А то может притворился? Я знавал таких.

– Да нет, точно погиб. Его подкосило пулеметной очередью.

– Ладно, я сам пойду, – сказал адъютант Командующего. Он отстегнул от пояса первую гранату и перебежками двинулся к доту. Верховский знал, что Ракассавский наблюдает за ним. Может быть, и Кэт смотрит через подзорную трубу. Эту трубу Кэт иногда тайком брала из шкафа Командующего. А сам Раки держал ее для наблюдения за звездами и за сексуальными упражнениями своей Кэт с Верховским.

А Вова Матросов был жив. Его только контузило. Дело в том, что на нем тоже был бронежилет. Этот бронежилет оставил в блиндаже Хижняк, помощник Никиты Сергеевича Хрущева. Он тогда приходил последний раз наставлять бомбиста. Ты, говорит, дай пулеметчику сначала расстрелять всю ленту, а потом беги.

– А как это сделать? – спросил Вова. – Ведь пулеметная лента такая длинная!

– Ну, как, как? Перебежками. Умелыми перебежками и неожиданными для пулеметчиков бросками гранат, – ответил человек Хрущева. Бронежилет он положил на топчан, когда гладил козу. – Вот козу тебе даю, – добавил он. – Так что включай мозги, думай.

И Вова надел этот продукт цивилизации перед атакой. Просто так вышло. Он не хотел, но пока Вова его мерил, был отдан приказ:

СРОЧНО АТАКОВАТЬ НЕМЕЦКИЕ ДОТЫ

Бронежилет сзади застегивался пуговицами. Вова впопыхах никак не мог вытащить две пуговицы из петель. И побежал наверх прямо так, в бронежилете. Только накинул сверху бушлат и плащпалатку.

Верховский бежал долго. И пулеметчик никак не мог попасть в него.

Сержант осмотрел рожок своего автомата. Десять патронов не больше. Он решил их использовать только если из блиндажа выкатят запасной пулемет. Тогда надо будет хоть чуть-чуть прикрыть адъютанта. Может быть, успеет бросить гранату. И он бросил. Граната взорвалась прямо у самой амбразуры. Справа. Кэт у подзорной трубы ахнула.

– Жаль, жаль, если его убьют, – подумала она. – Такой парень. Почти, как искусственный. Настоящий механизм.

Рокки не видел этот штурм дота своим адьютантом. Он был срочно вызван Москвой к аппарату. Звонила Валя Серова. Его Главная Любовница. Она говорила:

– Пожалуйста, перевези меня в Берлин. Здесь такая тоска. Я хочу некоторое время пожить на Западе.

– Прости, дорогая, но у меня сейчас срочные дела. Штурмую Город Эстэ.

– Если ты меня больше не хочешь, отвези, пожалуйста, к тов. Эстэлину. Ему я нужна. Я больше нужна товарищу Эстэ, чем тебе.

– Не думаю. У него сейчас немок завались.

– Откуда?

– Что откуда? Немки? Так мы взяли Берлин! Ты не слышала?

– Нет. Когда мне слушать разные сплетни. Я четыре месяца беспрерывно снималась.

– Я приеду за тобой через… через…

– Я хочу сейчас.

– Прости, не могу. У меня сейчас срочное дело…

– Нет, нет, поговори со мной еще немного.

– Хорошо. Я расскажу тебе, как Зюкафф обосрался при штурме Берлина. Я… – Таким образом, разговор затянулся и Славик не видел, как адъютант бросил в дот вторую гранату.

Никита с Хижняком стояли на наблюдательном пункте у перископа и видели, как Верховский лег, а через несколько секунд опять побежал к доту.

– Отлично бегает, – сказал Владимир Матросов.

Немцы не стреляли.

– Наверно, он все-таки смог повредить основной пулемет, – решил Итальянец. – Значит, сейчас немцы вылезут с резервным. – Сержант приготовился. Хорошенько поставил локоть. У него всего десять патронов. Надо попасть. Обидно будет, если убьют адъютанта. Ни за что, ни про что. Хоть бы он успел добежать до амбразуры.

И немцы действительно выползли. Но стрелять не пришлось. Верховский бросил последнюю гранату и попал точно в резервный пулемет. Двое немцев, которые готовили этот пулемет к стрельбе, даже подпрыгнули в воздухе. Верховский был уже в пяти метрах от амбразуры.

– Ну! Ну! Еще немного! – даже закричал Никита Сергеевич. А Кэт у подзорной трубы упала в обморок.

Сержант НКВД и Матросов смотрели на бегущего адъютанта, встав на колени. А ведь их тоже могла сразить очередь опытного пулеметчика. Еще немного и Верховский бросился бы на амбразуру. Еще…

Немцы поставили новый крупнокалиберный пулемет. И тут он заработал. Подполковнику Верховскому просто на-просто оторвало голову. Сначала был пробит экспериментальный бронежилет. Верховского подбросило. Потом пулеметчик поймал его голову в перекрестье прицела и буквально тремя выстрелами превратил голову Катиного любовника в только что приготовленный студень.

– Все кончено, – сказал Вова и опустил голову. Сержант тоже лег на землю. Он рыдал.

Помощник Никиты Сергеевича Хрущева схватил ППШ и выбежал из блиндажа. Он поднялся вверх и, стреляя на ходу из автомата, пошел на амбразуру. Рокки закончил свой разговор с Москвой и тоже встал у перископа. Он пообещал Валентине Серовой, что через два дня или возьмет Эстэ и отвезет ее к Эстэ, или пусть сама находит пути переезда в Берлин. Он застрелится. А нет, так его расстреляет тов. Эстэ с тов. Зюкафф.

– Почему он не делает перебежек? – спросил старший пулеметчик Ганс у командира дота лейтенанта Шмидта.

– Не знаю. – Они уставились на стреляющего на ходу Хижняка. – Подожди, подожди, не стреляй. Пусть подойдет еще ближе. У него всего одна граната, а попасть в амбразуру из автомата этот парень не сможет. Не тот угол обстрела.

– Что он делает? – спросил Раки. – Его сейчас запросто убьют.

– Ложись! – приказал Никита своему помощнику. Как будто Хижняк мог его услышать.

Хижняк шел и шел. Иногда он стрелял по амбразуре короткими очередями.

– Его заклинило, – сказал Ганс. Он постоянно подводил прицел, чтобы перекрестье всегда было на голове русского.

– Подпусти его еще немного и убей, – сказал Шмидт. Но Хижняк попал в Ганса раньше, чем тот начал строчить. Пуля попала Гансу прямо в правый глаз. Лейтенант Шмидт быстро оттащил Ганса. В это время взрыв потряс дот. Хижняк бросил свою единственную гранату и сразу попал. Черный дым повалили из амбразуры. Крупнокалиберный пулемет Ганса был искорежен. И сам Ганс с пробитой головой лежал на полу блиндажа. Пулеметов больше не было. Зато было несколько автоматов и несколько ящиков патронов к ним. Шмидт взял автомат, и сам расстрелял Хижняка. Тот упал в десяти метрах от амбразуры. Уже много народу здесь лежало. И все поле было усеяно трупами павших за этот день красноармейцев. И дальше, еще дальше и еще дальше лежали роты.

Вова Матросов поднялся и побежал к доту.

– Он жив! – радостно воскликнул Никита. Рокки тоже обрадовался.

– Жаль, не добежит, – сказал Рокки, – слишком далеко. Снимут.

– Я думаю, у немцев больше нет пулеметов, – сказал Никита.

– Зато есть автоматы, – сказал Славик Ракассавский.

Шмидт прицелился. И вдруг заметил, что кто-то зигзагами движется по полю. Колесит, но все приближается к доту. Шмидт протер глаза, потом взял бинокль. От волнения он сразу не мог его найти. В блиндаже было еще четыре бойца. Все бросились искать бинокль.

– Вот он, герр лейтенант! – сказал Дитрих и протянул лейтенанту Шмидту бинокль. А Вова в это время продолжал бежать.

Шмидт даже забыл про него. Все его внимание было привлечено странным движущимся предметом. Он поймал его в бинокль. Ч-что это? Вас из дас?

Это была коза. И она искала Вову Матросова. Может она просто соскучилась, может… может ей просто захотелось есть. Неважно, но по какой-то причине она искала Вову Матросова. Шмидт не знал, что делать.

– Герр лейтенант, – сказал Дитрих, – а вдруг эта коза заминирована? – Он тоже смотрел в бинокль из-за плеча лейтенанта.

– Ты прав, Дитрих. Сними ее. – И Шмидт уступил место.

Дитрих начал стрелять длинными очередями, но сразу не смог попасть в козу. Она как будто заранее знала, куда будет стрелять немец.

– Ах ты, падла! – выругался Дитрих.

Он сменил обойму, дал две короткие очереди и тут поле, и небо сильно потемнели. Настолько сильно, что Дитрих вообще больше ничего не увидел. Почему? Дот, амбразуру дота закрыл Матросов своей грудью. Для лучшего обзора Дитрих глубоко залез в амбразуру, и теперь ствол его автомата уперся в грудь Матросова.

– Ура! – закричал Ракассавский.

– Победа! – рявкнул Никита Сергеевич.

Они немного помолчали.

– Почему никто не идет в атаку? – спросил Никита. – Никого не осталось больше, что ли?

– Только коза, – вздохнул Ракассавский. Кстати, откуда она взялась? – не слушая доклада Хрущева, он поднял трубку и сказал: – Резервные роты в атаку на пятидесятом подплацдарме. – И добавил: – так что вы там говорили, я прослушал?

– Это наши козы, – вздохнул Хрущев и поправился: – Это наша коза. – Вы сами приказали…

– Козы участвуют в атаке, что ли? – Не понял Славик.

– Мне казалось, я вам докладывал, что я заменил пятьдесят человек пятьюдесятью козами. Вы сами приказывали дать лучшим по козе.

– Зачем?

– Чтобы обеспечить более глубокую материальную поддержку бомбистов перед атакой. Этот боец, между прочим, даже на учениях побоялся закрыть дот. А стреляли тогда холостыми патронами. Представляете? А сейчас?

– Что сейчас? – Генерал-полковник прикурил очередную сигарету и попросил принести кофе. – Кофе сказал я! – Но никто даже не знал, где лежит настоящий бразильский кофе. Ведь Верховский, адъютант Командарма был убит при штурме дота.

– Сейчас, – сказал Хрущев, – этот Вова Матросов совершенно спокойно закрыл дот своей грудью. А из этого дота стреляли, между прочим, не холостыми. Били настоящие пулеметы и автоматы. Настоящими боевыми патронами.

– Вы видите, Комиссар, мне даже не принесли кофе. А почему? Потому что убит мой адъютант.

– Мой помощник полковник Хижняк тоже убит при штурме этого дота, – сказал Никита Сергеевич.

– Вот именно, – сказал Рокки. – И много других людей погибло при штурме. Начальник штаба – слово на букву б – погиб…

– Подорожный погиб не при штурме, – сказал Хрущев. – Его застрелил из автомата майор НКВД Урузаев. Тогда, помните, в земляне, где спал Матросов с козой… начальник штаба случайно попал под очередь.

– Вот именно. Тем более, что это не важно, где погиб командир. Непосредственно на доте, или в процессе подготовки атаки. А ваш Матросов, между прочим, испугался пулеметных очередей и лег. Лег на землю, как последний сукин сын.

– Я думаю, он был ранен, – сказал Хрущев.

– А потом вдруг встал и пошел? Так не бывает, – сказал Раки. – Или ранен, или нет.

– Возможно, на нем был бронежилет.

– Вы что, надо мной смеетесь? Откуда на рядовом бойце мог быть бронежилет? Их всего-то два во всей армии. Один был у моего адъютанта, а другой у вашего помощника.

Хрущев промолчал. Он не мог знать, что его помощник, полковник Хижняк забыл свой бронежилет в землянке Матросова. А тот перед атакой не успел его снять.

– Этот боец и на учениях побоялся лечь на амбразуру, и теперь опять струсил. Ваши методы коммунистического воспитания ни к чему не привели.

– Тогда почему он все-таки пошел в атаку и закрыл своей грудью амбразуру дота? – спросил, прищурившись Никита.

– Да потому, что увидел свою козу! – ответил Раки.

– По-вашему, он решил спасти козу, поэтому пошел на пулемет? В благодарность за сексуальную ночь, вы думаете?

– Думаю, он понимал, что мертвую козу, мы не будем посылать родственникам. И решил ее спасти. Так для какой поддержки вы выдавал бомбистам этих коз?

– Моральной.

– Козу убрать, – сказал Славик Ракассавский, – а то еще будут потом говорить: – Это была козья атака. Потом еще в учебники запишут. Ну ты стратег, Никита Сергеевич.

– Я только тактик. Стратег Екатерина Дмитриевна.

– Какая еще Екатерина Дмитриевна?

– Ну, наша Екатерина.

– Что значит, наша? Уже коммунизм, что ли, начался?

– Я не так выразился. Ваша, ваша Екатерина.

Ракассавский не стал больше разбираться. Он только коротко приказал:

– Послать человека и расстрелять козу.

– Вы правы. Нельзя допустить, чтобы коза нас скомпрометировала, – сказал Никита. – Где у нас начальник Смерша?

– Убит, – сказал кто-то. – Но наш человек сейчас на позиции. – Я сейчас сообщу ему по рации ваш приказ.

– Ваша фамилия? – спросил Никита.

– Серов.

– Хорошо, Серов. Обеспечьте выполнение операции по козе.

Славик Ракассавский нервно расхаживал по земле под маскировочной сетью. Он ждал начала атаки резервных рот.

– Ну! – окликнул он радиста. Тот даже не подпрыгнул от грозного окрика. Привык. – Сейчас, сейчас. Сейчас. Пошли, товарищ Командующий.

Раки сделал несколько шагов по направлению к перископу. Но вдруг замер на полпути.

– Почему стреляют? – спросил он. Ведь роты должны были начать стрелять только в пятидесяти метрах от дота. Да и то… да и то, если это действующий дот. Но он погашен! Опять затарахтел пулемет. Славик бросился к перископу.

Коза подошла вплотную к амбразуре. Понюхала лежащего на амбразуре друга. Потом залезла на сам дот и начала щипать травку. Итальянец получил по рации приказ о ликвидации козы. Он уже взял ее на мушку, но коза сначала залезла на дот, а потом вовсе скрылась на той стороне. Только рога были чуть-чуть видны.

– Видимо, там склон южный, – решил Итальянец, – и травка посочней.

Он встал во весь рост, опустил автомат и, не спеша, твердой поступью двинулся к доту. У Итальянца был вид Геракла, направляющегося к поверженному динозавру. Сзади, метрах в ста пятидесяти молча поднимались по пологому склону резервные роты.

Итальянец оглянулся. А когда вновь посмотрел на дот, то понял, что-то не так. Умом он так и не понял, что изменилось, но сработал инстинкт. Сержант НКВД ткнулся в землю. Да так сильно, что кровь из носу пошла. Тело Вовы Матросова было отброшено в сторону, а из амбразуры опять тарахтел пулемет.

Это увидели в перископы и Никита со Славиком.

– Мать твою! – выругался Ракассавский, – этот пулемет срежет мои последние роты.

– Сколько же у них там было пулеметов?! – поразился Никита Сергеевич. – Неудивительно, что мы так долго не можем взять этот проклятый город. Вооружены до зубов.

– Так, так и надо, – хотел сказать Славик, но передумал.

Пока Дитрих стрелял, Шмидт смог отремонтировать один пулемет. Обычный, не крупнокалиберный. Оказалось, что повреждения были незначительными. С трудом, но все же они смогли оттолкнуть тело Матросова от амбразуры. Ножки у отремонтированного пулемета были оторваны взрывом, поэтому его закрепили камнями и срытым с дота дерном так, что он мог только поворачиваться в продольном направлении. Ни вперед, ни назад его просто так не сдвинешь.

Итальянец понял, что пришла его очередь. Про козу он совсем забыл. Несколькими перебежками сержант приблизился к доту и упал на амбразуру.

Шмидт попытался спихнуть тело. Но не вышло. Пулемет был зажат камнями и дерном. Он дернул пулемет назад. Нет.

– Дитрих! Быстро ко мне! – заорал Шмидт. Он всем телом почувствовал, что сейчас произойдет что-то страшное.

Они вдвоем рванули пулемет на себя, но он так и не сдвинулся с места. Кто из них нажал на курок неизвестно. Длинная очередь разорвала легкие сержанта. Долго сдерживаемая внутренними органами кровь ринулась по стволу пулемета. Так нефть, долго хранимая земной корой, а потом открытая геологами на Востоке, выпускается олигархами в импортные трубы и течет на Запад. Там труб!… много. И на всех хватает нашей бесценной нефти. И такая же бесценная кровь сержанта наполнила этот импортный трубопровод. Забила его до упора под огромным давлением. Так почему-то казалось затухающему сознанию Итальянца.

Пули не смогли выйти из ствола, и пулемет взорвался. И Шмидт, и Дитрих упали на пол блиндажа с оторванными головами. Двое оставшихся в живых солдат выскочили из дота, и замерли с поднятыми руками. Они даже не обратили внимания на козу, которая вскачь убегала к леску. Если бы не взрыв, она бы так, наверное, и продолжала пастись на этом злополучном доте.

Резервные роты остались целы. Молча, как десант, они пробегали мимо убитых и раненых. Но многие были шокированы, количеством лежащих рядом с амбразурой русских бойцов.

Роты прошли еще километр и залегли. Настала ночь. Был отдан приказ о привале, и одновременно приказ о решающем штурме города в четыре утра. На наблюдательном пункте была эйфория.

– А я уж и не верил, что хоть когда-нибудь мы возьмем этот дот, – сказал Никита Сергеевич Хрущев.

– Признаться… да нет, я верил, конечно, – сказал Ракассавский, – что мы, в конце концов, возьмем этот чертов дот. Но нервы они мне потрепали. Признаюсь.

– Очень много людей полегло, – сказала Кэт. Она появилась в блиндаже Командующего, где готовились праздновать победу, как долгожданный гость. – Товарищу Эстэ уже сообщили, что мы прорвали оборону немцев под его городом?

Никита указательным пальцем левой руки почесал сначала свой черный кучерявый затылок, потом шею с правой стороны. Ему хотелось что-то сказать в ответ на поставленный вопрос, но он не знал что.

– Он прибудет со всей свитой завтра после обеда, – сказал Раки. – Когда мы окончательно и бесповоротно возьмем этот проклятый город.

– Можно тебя на минутку, дорогой, – обратилась Кэт к своему любовнику.

– Почему ты не посоветовался со мной? – спросила она, когда отошла с Ракассавским в сторону. – Ты не возьмешь этот город.

– Ты уверена?

– Там есть еще одна, секретная линия обороны.

– Не может быть. Откуда? Да ерунда.

– Нет, не ерунда, – сказала Кэт. – Вторая линия обороны создана специалистами Анэнербо. Не взять ее даже Леньке Пантелееву. Произойдет Временное Скольжение.

– Значит, город Эстэ не будет взят?

– Будет. Только не этот.

– Не этот? А какой? Разве есть другой Эстэград? – очень удивился Командарм.

– Увидишь.

Рокки был склонен верить предсказаниям немки Кэт. Однажды она посоветовала Раки опоздать на прием к тов. Эстэ.

– Это невозможно, – ответил тогда Рокки. – Он меня просто сразу отправит в Магадан. Или поступит еще проще: пристрелит прямо в своем Малом Дворце.

Он бы не послушался тогда Кэт. Но она дала водителю. И тот сломал двигатель. Парень так давно просил. И машина не завелась, когда Рокки сел в нее, чтобы ехать во Дворец. Водителя он, конечно, сразу же пристрелил, но на прием опоздал. Пока нашли другую машину, прошло много времени. Рокки сам сел за руль и гнал через весь Берлин, не обращая внимания на патрули. Но все же опоздал на полчаса.

А товарищ Эстэ играл в этот вечер роль Ленина и был очень зол. Он расстрелял из автомата всю прислугу. А когда кончились в автомате патроны, застрелил из пистолета троих адъютантов. Адъютанта Первого Маршала, адъютанта Зюки и своего адъютанта. Сами маршалы – а их к этому времени приехало уже трое – спрятались в шкафах и под кроватями.

– Ладно, сидите, – сказал товарищ Эстэ. – Если спрятались узе. Но больше никого зивым в дом не пущу. – В общем, если Раки бы приехал вовремя, то был бы наверняка убит выстрелом из помповухи. Ее только успели изобрести немецкие физики перед самой войной. Вместо работы над атомной бомбы они корпели на помповухой. Это был спецзаказ Геринга. Главный летчик хотел пригласить геноссе Гитлера на утиную охоту. Где теперь оба даже никто не знает. Хотя товарищ Эстэ неоднократно давал объявления в газетах, по радио и через дипломатические каналы, чтобы Гитлер вернулся, если еще жив, и ответил за базар.

Ведь Гитлер в свое время говорил, что Эстэлинг никогда не возьмет Берлин. Практически это означало, что геноссе сам хочет начать войну первым.

Но сегодня Эстэ был зол не на Гитлера. Просто с самого утра день не задался. Ковер в холле начали пылесосить, когда он еще не совсем проснулся. Кофе подали в постель слишком горячим. Булочки были слишком сладкими, сыр почти не пах портянкой. Днем доложили, что Геббельс снова выходил в эфир и гнал всякую – слово на букву х с окончанием на: ю. – Откуда шла передача, опять никто не понял. Ежа пришлось выбросить со второго этажа. Прихрамывая, этот ублюдок все-таки сумел сбежать. Геббельс, говорят, говорил, что в Берлин Эстэ переселился не навсегда. Скоро начнется партизанская война, и русские опять уйдут доить своих медведей.

– Че еще-то он там гнал?

– Сказал, что товарищ Эстэ не цивилизованный человек. – Слово на Е – только живых людей, а искусственных немок никогда не пробовал.

– Так и сказал? А еще что он врал?

– Ну…

– Без ну! Говори нормальным человеческим языком. Я узе не серзусь.

– Он сказал, что тов. Эстэ очень злится, когда играет роль Ле-Нина, – адъютант потупил глаза.

– Так и сказал? – Леннан достал из сейфа Вальтер.

– Да.

– А зачем вы мне об этом говорите? Я просил?

– Просил. Просили. Очень просили, – сказал с вызовом адъютант и побежал. Это была игра такая. Один убегает, а другой стреляет. Боевыми патронами. Если бы адъютант не побежал, Леннан бы вытащил свою любимую помповуху и убил парня на месте. А так был еще шанс спастись. Адъютант уже открыл дверь в сад, когда первая пуля попала ему в плечо.

И все же он смог вырваться из дома. В пятидесяти метрах стояла шикарная белая яхта. По каналу, прорытому прямо в парк, можно было выйти на большую воду. Практически не было никаких преград, чтобы добраться до самого Тихого Океана. Как говорится: и на Тихом Океане свой закончим мы поход. В общем, примерно также сделал себе потом Эрнест Хемингуэй.

Эстэлин шел следом и на ходу стрелял. В кармане у него была всего одна запасная обойма. Он был так зол, что готов был убить своего любимого адъютанта по имени Петруха, по национальности негра.

Петруха спрятался в каюте капитана. Он знал, что это каюту товарищ Эстэ портить не будет. Слишком дорого ему досталась отделка этой капитанской каюты с бассейном, сауной и русской баней.

Тов. Эстэ вошел.

– Где ты, Петруха? – тихо сказал он.

Адъютант молчал. Он считал выстрелы и знал, что у этого боевика остался один патрон. Петруха уже два раза прятался в этой каюте. Сейчас он сидел в шкафу под раковиной. Прошлый раз он тоже здесь прятался. Сейчас от страха он не смог придумать ничего нового и спрятался опять в том же месте. Также делает медведь Коала, когда с испугу залезает на слишком низкое дерево. Злые собаки его убивают.

Но с другой стороны, не подумает же тов. Эстэ, что он опять спрятался в том же месте, что и прошлый раз. Подумал Петруха. Ну не дурак же он на самом деле?

Но Леннан был очень зол. Он думал всего одну минуту. Потом выстрелил прямо в шкаф под умывальником.

– Это последним-то патроном! – радостно подумал адъютант. – Мне повезло. – Но он ошибся. И понял это, когда вылез из-под раковины. Товарищ Леннан вынул из медальона, который висел у него на шее патрон и вставил в наган. Он крутанул барабан, как будто хотел предложить Петрухе сыграть в китайскую рулетку.