Текст книги "Хромой. Империя рабства (СИ)"

Автор книги: Владимир Белобородов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Белобородов Владимир Михайлович
Хромой. Империя рабства.

Глава 1

Я ненавижу орков! Я ненавижу степь! Я ненавижу проклятую жизнь! Но больше всего – я ненавижу людей! Нет, правда. Нет сволочнее создания, чем человек. Мы сами своей разобщённостью, жадностью, глупостью и как это не парадоксально слышать от ненавидящего – ненавистью, опускаем себя в испражнения. Орки – логичны, и, не смотря на свою кажущуюся дикость, более сплочены, чем люди. Орк никогда не будут держать в рабах орка, он лучше убьёт его – это более достойно. Я ненавижу людей, даже больше чем орков и всё остальное. У меня были в этом хорошие учителя. Если бы моя воля, я бы уничтожил всех людей, а потом – орков. Пусть живут какие-нибудь инфантильные эльфы.

Наверно нужно объяснить. Я – раб. Нет, не у людей. Я раб орков. Вот уже восемь местных лет – я раб. Почему так ненавижу людей? Ну, вы даёте! Настолько невыносимые условия создают не они и не проклятая степь, орки не могут такое создать. Настолько поганые условия создают люди! Вы думаете, оркам интересно кто из нас пойдёт сегодня пасти хрумзов, а кто – будет унижаться, убирая фекалии? Нет. Им совершенно по колено. Это решаем мы. Вернее не так, это решают те, кто умело смог облизать зеленомордых выше пяток, конечно, в переносном смысле, но поверьте мне – это не далеко от истины.

Те, кто решают – находятся в привилегии. Они едят, выбирая из котла лучшее. Да о чём я! Они зачастую заставляют готовить для себя. Конечно не мясо, хотя бывает его кусочки, даже у нас попадаются. Они имеют рабынь раз в руки. Руки – это местная неделя, которая длится как не удивительно – десять дней. Но я отвлёкся... И так о них. Это наиболее физически сильные из нас, которые смогли взять главенство в торбе. Они – наблюдают за нами. Они – решают за нас. Они – пересчитывают нас утром и вечером. Они – наказывают нас, если этого не сделали орки. Они пытаются убить – если что-то грозит их иллюзорной и смешной власти. Они – твари, хотя зовутся кормами. Можно подумать, что я завидую им. Но это не так. И я, и они – рабы! Не более и не менее.

Позвольте представиться – Хромой. Почему? Догадайтесь с трёх раз. Конечно! Потому что хромаю. Я попал в рабство в двенадцать лет. Нет, не к оркам – к людям. Но через два года был продан за постоянные попытки бегства. У орков я не остановился в своих попытках, и продолжал пытаться убежать в этой безжизненной высохшей степи. Сначала получал наказание от кормов. Надо признать жестокие наказания. Но после одного из очередных побегов, меня решили наказать орки. И пригласили для этого... шамана.

Я думал, он наложит на меня заклятье верности как на хрумзов. Я, в страхе перед порабощением разума, безумно извиваясь, старался вывернуться из верёвок сдерживающих меня. Но старый орк, не смотря на свой неряшливый вид и наряд из шкур местных сусликов, который в другое время показался бы смешным, был мудр и не настолько бесчеловечен. Нет, действительно мудр. Я бы не догадался до такого. Он, молча и равнодушно, нанёс мне своим гротескным и неимоверно увесистым жезлом удар по ноге. И всё... Дал указания сместить мне кость и так наложить шину. И так, теперь я – Хромой. Теперь сбежать практически невозможно. Моя скорость неимоверно низка. Трудоспособность, конечно, тоже пострадала, но меня можно использовать на работах, не требующих подвижности. Я выбрал уборку за хрумзами. Почему выбрал? А вы попробуйте переубедить упёртого барана, который ненавидит всех вокруг, не боится смерти, и как кажется окружающим – кайфует от боли, при этом готов убить. У вас созрел следующий вопрос? Почему такой? Потому что я не отсюда. Когда я попал сюда, я хотел сдохнуть, и постепенно это стало моей натурой. Я – попаданец!

– Хромой, тебя сегодня Корявый к дикому хрумзу хочет направить, – Клоп присел рядом со мной.

– Да и... духи им сзади.

Вообще Клоп был интересным парнем, наивным донельзя и очень здоровым. Его привели месяц назад. Изначально, его притянули к себе кормы, из-за его размера, но после того как они ловко облапошили его на потрёпанную кожаную куртку, он, мягко говоря, ушёл от них. Правда, перед этим разбил одному знатно рожу. Сейчас шёл период выжидания, кормы так просто не оставят такого, но и убить в открытую не могут – орки не поймут – имущество всё-таки, поэтому кормы будут искать удобного случая. Клоп знал это, но, по-моему, не очень переживал.

– А тебя куда? – спросил я, нежась в лучах весеннего солнца полулёжа на бревне.

– На землянки.

– Могут попробовать.

– Да знаю я.

Через пару рук настанет праздник Тепла, день главного духа орков – духа войны Карлана – неважнецкий для рабов праздник. Будем биться с друг другом на потеху оркам, и пытаться оседлать дикого хрумза. Гладиаторов среди нас нет, поэтому, наверно, действительно смешно смотреть со стороны. Но сейчас не об этом. На праздник приезжает множество представителей племён, и привозят с собой множество рабов для развлечения и жертвы, а последним надо где-то жить. Вот и приходится обновлять прошлогодние осыпавшиеся землянки. А там всякое бывает, может и бревно с потолка упасть... как бы.

– Я думаю, они тебя до праздника додержат.

– Не знаю, на праздник рабов поплоше выставляют. Да и решать это не кормам. За себя не боишься?

– Да я уже устал бояться Клоп. Выставят, значит, судьба такая.

Я действительно имел все шансы сдохнуть на празднике. Орки не люди, они не бахвалились перед друг другом, и так знали цену силе кланов, поэтому выставляли на побоище и потеху наименее ценных рабов, так как те, кто выживет, пойдут в жертву духам, то есть всё равно умрут, а терять более ценное имущество не хочется никому.

– Не охота, в духа то.

– Знаешь, на моей родине к этому относились иначе, – попытался я поддержать парня. – После смерти ты уходишь в чертоги к духам, которые и определяют, отправить тебя на вечные муки или на вечные радости, в зависимости от того, как ты себя вёл на земле.

– Лучше бы ещё пожить давали.

– А ты себя хорошо вёл?

Клоп пожал плечами:

– Так, всяко бывало, но подлостей не делал, если уж убивал, то, глядя в глаза.

Разговор сам собой затух.

– Хочешь, – Клоп достал маленький грибок из-за пазухи.

– Ого! Где взял?

– Так я тебе и рассказал.

– Конечно хочу, а сам чего ж?

– Кормы. А до вечера испортится.

– А-а, ну да, тебе сейчас нужна реакция, – я взял у Клопа наркотик.

Можете осуждать, но в том "мягком месте" куда я попал, это радость – забыть на час о реальности и уйти в туман небытия. Хотя небытия, это громко и пафосно сказано, мелкие грибы растущие в степи давали эффект чуть посильнее алкоголя.

– Держи, потом отдашь, – я вынул из-под подкладки вышлифованный и заточенный кусок металла.

Клоп тут же спрятал его в штанину.

– Спасибо. Откуда?

– Ты же мне не говоришь, откуда гриб?

– Так, Свайла подкинула.

– Клоп, ты находка для корма. Пошли на построение.

Вообще построения раньше не было, это была моя идея, ну вот такой я прогрессор. До этого нас считали на выходе из землянок, которые в местном кругу называются ямами. Как то пару лет назад я, выходя из землянки, пробубнил:

– Ещё бы построение устроили и пятёрками считали как в зоне.

На мою беду сзади шёл "шепотник", думаю значение определения рассказывать не надо, он и преподнёс идею кормам.

Построение прошло обыденно, как впрочем, и всё существование здесь. После построения все направились на завтрак, он же и обед. Очень кстати удобно, не надо собирать рабов и тратить драгоценное время лишний раз.

Наверно стоит рассказать, как я сюда попал. Это довольно нудноватая история, случающаяся в России на каждом шагу, не совсем, правда, в такой интерпретации и с такой концовкой.... Может, слышал кто-нибудь, как незадачливые ловеласы после знакомства с сексапильными блондинками-брюнетками очухивались в ванной с вырезанной почкой? Не слышали? Рассказываю.

Мы с Мишкой, родом из далёкого уральского города. В какой-то момент, решили поехать в Питер на заработки. Вернее не так, мы поехали покорять северную столицу. До города Петра добрались поездом, изрядно поскучав в дороге. Понятно, что по приезду мы решили это дело отметить и выбрали для этого довольно интересное заведение, клуб Мани – Хани. Заведение было стилизовано под рокенрольное и разительно, для нас провинциалов, отличалось от других.

Пройдя охрану с досмотром, выражавшемся в прохлапывании рукавов и штанин охранниками, а также проверкой металлоискателем, мы погрузились в ночной мир Питера. Гуляли не очень широко, ввиду отсутствия лишних денег, но и на пиво не скупились. Обстановка для нас казалась нереальной, живой рок-н-ролл, байкеры все в коже. В какой-то момент к нам подсели две довольно милых девахи – Света и Марина, хотя я так понимаю, с тем же успехом их можно было называть Катя и Изольда или ещё как-нибудь. Девчонки оказались очень обаятельными и общительными, не суть важно сколько мы посидели... Угадайте, что было дальше? Ну конечно – девчонки позвали в гости. Ну а наш размягчённый алкоголем разум... Кобели, в общем.

Очнулся я в каком-то закрытом помещении, лёжа на матрасе. Под потолком светила тусклая лампочка. Около железной двери стояло ведро и две бутылки с водой. Кирпичные стены никогда не касалась штукатурка, поэтому дизайн комнаты можно было назвать индустриальным. Голова болела от стандартного похмелья, а вот во рту ощущалась непривычная приторная сладость. Я встал и подошёл к двери, постучал в неё кулаком.

– Эй, есть кто?

Я не великий знаток тюремной экзотики, но почему-то комната, в которой я находился, не ассоциировалась с камерой какого-нибудь правоохранительного заведения.

– Эй! Кто-нибудь! – постучал я ещё раз.

А в ответ, как говорится тишина. Попытался что-нибудь вспомнить из вчерашнего вечера. Неву помню. Свету помню. Целовались с ней на мосту. Васильевский остров помню. Парк. Дальше не помню.

– Эй! Да кто-нибудь, – голос сорвался.

Отвернув пробку бутылки с надписью "Каргазы", с невероятным удовольствием отпил почти половину – мужики поймут. Дыханье слегка перехватило от газов. Тут же надавило на мочевой пузырь. Ведро явно предназначалось для этого.

Я уже полчаса долбил в дверь ногой и орал. Металл толстый, не гнётся. Результатов ноль. Наконец кто-то хриплым голосом приглушенно спросил:

– Лёха. Ты?

– Мишка!

– Лёх, а где мы?

– Да кто его знает. Сам понять не могу.

– Мы что, вчера накурелесили?

– После Васильевского не помню.

Даже через дверь были слышны гулкие звуки глотков, которыми Мишка сопровождал утоление жажды.

– А-а-а! Как хорошо, – вздохнул он. – Ты вырубился в парке с вина, мы с девчонками ещё потом сидели, а потом... От, твари!

– До меня тоже стала доходить ситуация в которую мы попали.

– Есть идеи, куда мы попали?

– Надеюсь не в сексуальное рабство.

Мишка, было, засмеялся, но тут же осёкся, поняв мысль.

– Ну, у тебя Лёха и фантазии.

– Да какие фантазии, рабочая версия. Могу предложить ещё парочку. На органы например или ...

– Что или?

– Да не лезет больше в голову ничего. Могут ещё в рабство куда-нибудь в ближнее зарубежье отправить.

– Может, пошутил кто?

– Да я смотрю у тебя тут куча друзей – шутников.

– Может те байкеры? С которыми немного поругались.

– Может...

Оба замолчали. Слышно было, как Мишка приложился к бутылке с водой, я последовал его примеру.

Через час, за дверью послышались шаги.

– Эй! – крикнул Мишка. – Кто-нибудь! Откройте!

За дверью раздался какой-то грохот.

– Отойди от двери к противоположенной стене, – произнёс мужской голос.

– Выпустите! – крикнул Мишка.

Была слышна какая-то возня, закончившаяся щелчком замка и криками Мишки:

– Тварь! Выпусти нас!

Раздалось скрежетание двери в мою комнату. Дверь приоткрылась образовав небольшую щель, через которую была видна цепь, ограничивающая дальнейшее открытие двери, и лицо в строительном респираторе.

– Отойди к противоположенной от двери стене.

Я решил не повторять действий Мишки и проверить, что произойдёт, если послушаться незнакомца.

– Отвернись лицом к стене.

Я выполнил распоряжение.

За спиной было слышно, как убрали ведро и поставили видимо новое. Следом дверь захлопнулась, и шаги стали удаляться.

– Нет, ну вы хоть объясните где мы? – бросился я к двери.

Топот поднимающихся по лестнице ног, был мне ответом. У дверей, кроме ведра, стоял пакет с едой и двумя бутылками воды.

– Твою мать!

– Что там Серый?

– Еду принёс и воду.

Мишка в этот день остался голодом и до наступления ночи досаждал меня с расспросами о том, что было в пакете. На следующее утро Мишка был сговорчивее. Я наученный его примером, тоже предпочёл не выступать.

На третье утро, я очнулся привязанным к какому-то столу, а может и не столу. Видимо в воде или еде было снотворное. Иначе я просто не мог объяснить, как здесь оказался. В глаза бил сват лампы, в вене торчала капельница.

– Очнулся. Молодец, – раздалось из-за изголовья.

– Где это я?

– Послушай меня, не перебивай, – произнёс всё тот же мужской голос, – тебе это пригодится. Понимаю, что сразу не поверишь, но потом это поможет тебе сориентироваться и не паниковать.

Надо мной наклонилось лицо в респираторе.

– Сейчас, ты окажешься в другом теле в другом мире. В том мире, ты тоже кем-то был, советую не говорить по-русски, а изобразить амнезию и попытаться найти ближайшие посёлки. Может тебя кто узнает и тебе будет проще.

Пока он говорил, успел проверить реакцию моих зрачков на свет и добавил скорость капельницы.

– Зачем мне туда? – я решил втянуть в разговор сумасшедшего.

– Тебе не зачем. Мне нужны знания оттуда, знания о магии. Да, тот мир с магией и мне нужны люди оттуда. А твоё тело, просто сосуд для разума. Так что...

Его голос постепенно стал удаляться. Дальше из своего мира я ничего не помню.

Глава 2

– ... Хромой – к дикому хрумзу, – монотонно звучал голос корма, выводя из задумчивого состояния. – Маркон, Заурик, Мелкий, Одноглазый – на строительство арены. Клоп, Блоха, ну и для полного комплекта насекомых – Жук – землянки.

Видимо кормы посчитали это смешным. Первое время все действительно смеялись над этим назначением, но за последний месяц приелось.

– Остальные едут за брёвнами. Едете на два дня, поэтому одеяла и горшки с собой.

Орк, смотревший над распределением, рыкнул что-то удовлетворённо на своём и ушёл.

Как и сказал Клоп, меня распределили на работы к дикому хрумзу. В пару для работы мне поставили Ларка. Я чуть не застонал от обиды. Видимо кормы действительно решили меня угробить. Хуже напарника даже представить сложно. Забитый, мелкий, слабый, но самое главное трусливый пентюх – это наверно самая верная, хотя применительно к нему – мягкая, характеристика тщедушного помощника. Ларка пинали все и всегда, в первую очередь за кривые руки. Дня три назад попросил его горшок с кашей передать, так он на меня его же и вывалил. Весь! Как можно из горшка вывалить всю кашу! Даже если специально – надо постараться. Мало того, что на стирку попал, так ещё и без каши меня оставил. Только я хотел попытаться забрать его горшок, как он, догадавшись о моих намерениях, смачно плюнул в него, по-моему, даже с соплями. После ужина, я, конечно, отблагодарил его и заставил стирать, благо кормы насчёт чистоплотности не ограничивали и позволяли набирать воду сколько угодно, понимали, что лучше предотвратить заразу, но вот голодом я тогда всё равно остался.

– Коряк, дай кого другого в помощь. К дикому же иду.

– Нет больше никого, не видишь, к празднику подготовка идёт. А этого всё равно некуда пристроить, так что забирай.

– Блин, ну дай вон Старого хотя бы, а этот пусть вместо него идёт.

– Старый, за брёвнами поедет. Там орки в сопровождении. А этот снова чего нагадит, или уснёт, или под бревно попадёт, мне потом отвечай, за то, что его послал. Нету никого я сказал!

Хрумзы, довольно интересные животные. Этакая смесь яка и льва. От яка был рост, выносливость и лохматость, ото льва – лапы и нос. Рогов у хрумзов не было, но были небольшие клыки. Я уж не знаю, как так на них извратилась эволюция, при всём своём виде, они должны были быть хищниками, хотя ели траву, вернее листву, правда мясом тоже не гнушались, однако сами, со слов Толикама, не охотились. Характер этих тварей был мерзопакостным. В клетки они запускали, но вот там могли и прикусить или, что ещё страшнее ударить лапами, если им что-то не понравится. А не нравилось им всё, в особенности расчёсывание задней части. Толикам, довольно знающий и образованный по местным меркам мужик, рассказывал, что сейчас, диких хрумзов не бывает. Те, которых так называют, родились от обычных домашних хрумзов, но их не смогли привязать к хозяину.

Процесс привязки проходил каждый хрумз, иначе с ним сладить было невозможно. Привязывал их шаман к определённому орку, после чего хрумз позволял садиться на себя только ему. В случае смерти хозяина, убивали и хрумза, так как толку от него было нуль – он всё равно в скорости умирал. Нет, не от тоски, было у меня подозрение, что хрумзы мягко говоря не очень любят своих хозяев, они умирали от магии привязки. Хрумзы были у орков на вроде смеси Мерседеса и бронетранспортёра, элитные скакуны для боевых действий. На черновой же работе, использовали лошадей. Пород этих безобидных животных, в этом мире было множество – маги постарались, но сейчас не о них.

Дикий хрумз. Это отдельная песня. От него можно было ожидать чего угодно. Домашние, после привязки хоть и имели скверный характер, но убить не пытались. Тот – мог. Не знаю стал бы он охотиться на воле, но на рабов... Думаю всё-таки Толикам ошибается насчёт того, что они не охотились. Я видел на прошлой неделе руку одного бедолаги, не помню, как зовут, он прибыл недавно вместе с Клопом. Так вот, мне кажется, не смотря на не очень убедительные потуги шамана, он уже не сможет ей полноценно владеть.

К загону с диким, я подходил с опаской. Что бы я не говорил Клопу, а от этого зверя можно было и кусками выйти. Ларк, сжавшись, шёл следом, помнил ещё кашу сволочь.

Сам загон представлял собой крытый бревенчатый сарай с шлюзовым входом – как на родео. Собственно это и было практически оно. Крытым загон, делали только для диких хрумзов, так как они могли и перелезть через ограду в случае необходимости. В нашу задачу, входило накормить, напоить, выгрести навоз и самое опасное – вычесать животное. С учётом того, что его пытались два дня назад в третий раз привязать, а процедура видимо для них не самая приятная, думаю, травмы нам, вернее мне обеспечены. Удобно быть Ларком – бейте меня, ругайтесь на меня..., я всё равно ничего не умею.

В нос пахнул запах прелой листвы и навоза. Не самый приятный, но терпимый аромат. Мне иногда он даже нравился больше, чем запах в наших землянках.

– Чего встал, – рыкнул я на напарника, – иди воду носи.

Ларк, взяв деревянное ведро, поплёлся в сторону колодца. Хоть какая-то от него польза, до колодца далековато ходить. Я пошёл таскать свежесрезанные ветки.

Хрумз, медленно подошёл к кормушке и понюхал листву, фыркнув, отошёл.

– Чего, не нравится? Ну, брат, что уж есть. Ты молодец, устоял перед орками.

Ну, надо же как-то контакт устанавливать со зверем. Я понимаю, что он меня не понимает. Может хоть тон успокоит, поласковей будет, не съест сразу....

– А я вот не смог. Сломался. Пашу на них. Но и ты не радуйся – придёт день Карлана, это праздник такой, они тебя на арену выпустят. Одно точно, – я присел у изгороди шлюза разделяющей нас, – если ты и умрёшь, то умрёшь героем. Наверно другие хрумзы будут о тебе легенды слагать. А вот обо мне вряд ли.

Хрумз подошёл к изгороди и издалека понюхал моё плечо, потом, осмелев, подошёл ближе принюхиваясь. Я протянул ему ладонь, готовый в любой миг отдернуть обратно. Тёплый большой нос коснулся пальцев. Фыркнув, хрумз отошёл, оставив на ладони влажное прикосновение.

– О, вон наш водонос идёт. Ты наверно пить хочешь брат? – В поилке вода была на самом дне. – Сейчас налью. Потом схожу, может, каши тебе выпрошу.

К хрумзам, в отличие от нас, относились по-особому. Если они отказывались есть листву, что случалось регулярно, им выдавали по полведра каши из смеси местных злаковых. Дабы у рабов не было соблазна съесть её каждый раз когда наступала надобность, нас, сопровождали кормы.

В землянке кормов был лишь Старис. Между собой, мы называли его одноглазым, ну собственно он и был такой. Но в глаза, вернее глаз, этой потрёпанной рабством горе мышц, никто не смел такого сказать.

– Стар, – произнёс я, когда глаза привыкли к темноте, – дай каши хрумзам.

– Кто опять не ест?

– Дикий.

– Так ему всё равно скоро на арену, пусть поголодает, злее будет.

– Мне его расчесать надо.

– Хо, хо. Эк, тебя сегодня сунули. Нечего зубы скалить, чего тебе не живётся как всем?

– Дашь?

– Ну, пойдём.

Старис был бы наверно не плохим парнем, если бы он не был кормом. Мы дошли до сарая, служившего кладовой припасов для рабов и хрумзов, а заодно и кухней. Корм открыл замысловатый с виду замок ключом. Я не являюсь великим специалистом по взлому, но однажды, когда ключ теряли, а наш ужин находился внутри, вскрывал его щепкой, больно уж топорно сделан. Хотя с другой сторон – там только крупы, на которые могут позариться только рабы. А рабам к этому строению без сопровождения кормов подходить было нельзя.

– Держи! – вытащил Старис ведро.

– Она же вчерашняя!

– А ты что думал, я готовить брошусь? Бери и хромай отсель, пока пинков не надавал.

Я исподлобья глянул на него. И я, и он понимали, что пинать меня, он не будет. Я уже раз втыкал найденный гвоздь в корма за подобное. Потом конечно выхватил палок, но и корма тогда шаману лечить пришлось.

– Ну! – рыкнул он, – Я с тобой не пойду. Доверяю.

Ещё бы не доверял, на второй день данная каша на запах, как и на вкус, была хуже содержимого нужника, поэтому есть её, не то, что рабы, хрумзы не хотели. Поняв, что другой каши он мне не даст, я, слегка перекосившись от тяжести ведра, побрёл к загону.

Кашу хрумз есть отказался. Ларк тоже. Была мысль вывалить это ведро на уши последнему, но как-то я поостыл. Мы с Ларком сели в шлюзе, так, чтобы было видно выход. Рвать жилы ради работы, рабам было как-то не принято в этом мире.

Я же не дорассказал, что было со мной дальше, после того, как я попал сюда. Очнулся по всем канонам жанра в лесу с дикой головной болью. По тем же канонам, в теле парня лет двенадцати. На этом, совпадения с попаданческими романами заканчивались. Ни маг, ни воин, ни княжеский сын. Судя по одежде – деревенский парень. Часа четыре я прыгал и матерился. Злоба, сука, была дикая. В выражениях я не стеснялся, благо зрителей не было. Кулаки, ну как кулаки – кулачки, молотили в бессилии воздух. Потом успокоился. Вспомнил слова этого придурка. В моём положении его совет показался дельным. Так и решил действовать. Пошёл по еле заметной тропинке. Вскоре стало темнеть. Увидел огни костров, ну нет бы, присмотреться, хотя в том моём положении... Я шёл-то, как во сне.

Они улыбались, что-то спрашивали, я мычал в ответ, мол, говорить не умею. Они накормили меня, осмотрели. Один с ехидной рожей, всё щупал мои руки. Даже в рот пытался заглянуть. У меня тогда закрались какие-то недобрые предчувствия. Идиот – не прислушался – оказалось караван работорговцев. Не знаю, может подзаработать решили, может, подох один из рабов и заменить надо было, но только связали меня утром, ткнули кляп в рот, зарыли в тряпки на телеге и увезли. Потом, перед рабским рынком, пришёл маг и ткнул мне печать на висок. Вот и всё.

Сначала был рабом у хозяина корчмы. Чего дураку не жилось? Почти не били. Жрать вволю. Работа хоть и грязная, но не слишком тяжёлая. Нет же, всё убежать пытался. А куда бежать, если у тебя на роже, штамп магический поставлен? И вывести это украшение не представляется возможным, потому как магия, её побери. Побегав несколько дней в лесу, выходил к людям. Не все конечно так поступали, но всегда находился "доброжелатель", который вылавливал меня и сдавал в местную полицию, за местные тридцать серебряников, хотя думаю меньше. А стража в центральный загон. Где я с восторгом дожидался, пока меня не выкупит хозяин.

После третьего побега корчмарь продал меня. Дальше был хозяин сапожной мастерской, потом местный полумаг с извращёнными желаниями, которому я воткнул вилку в ногу в первый же день. Тот меня и продал оркам. Вот, как-то так сложилась моя судьба в этом грёбаном мире.

– Корм, – прошептал Ларк.

Мы встали и начали делать вид, что работаем. Одноглазый постоял в воротах, наблюдая, как Ларк выливает воду в поилку, а я подкидываю ветки.

– Если не ест, чего листву переводишь?

– Я к голодному не полезу. А эту кашу есть он не станет.

Ларк, проскользнул с ведром мимо корма и почти побежал к колодцу.

– Ну-ну. Сами бы хоть поели, – он явно стебался, – Когда ещё столько перепадёт.

Я отвечать не стал, разругаться с ним плёвое дело, а новую кашу он всё равно не даст. Молча, перекрыл внешние ворота шлюза и открыл внутренние, проковыляв к кормушке, вылез через неё. Одноглазый, видя отсутствие реакции на его искромётный юмор, потоптался ещё у ворот и ушёл. Хрумз в шлюз идти не хотел, а нам надо было вычистить загон. Ни свежие ветки, ни попытки постучать по стенам, в надежде, что он испугается, не принесли результата. Попрыгав вокруг загона, мы присели у ворот.

– Может, ветки не в сам загон надо было? – высказал Ларк.

"Советчик мать твою", – Ларк раздражал своей проницательностью.

– А то я не догадался? Где ты раньше был?

– За водой ходил.

– Вот..., – и сказать-то ему было нечего.

– Хрумз, – прошептал Ларк.

Я потихоньку оглянулся, дикий нюхался в шлюзе. Встав без резких движений, доковылял до боковой калитки и протиснулся в загон. Стараясь не шуметь, потихоньку дошёл до внутренних ворот и резко попытался их закрыть. Хрумз прыжком развернулся и, встав лапами на жерди ворот, остановил их в десяти сантиметрах от столба. С одной стороны, было страшно, с другой проснулся некий азарт. Я всем телом навалился на ворота, но они не поддавались – тяжёлая туша зверя, перекосив, прижала их к земле. Я резко выкинул руку между жердей и шлёпнул его ладошкой по носу. Хрумз отпрыгнул, едва не уронив меня вместе с хлипкой конструкцией. Быстро накинув верёвочную петлю, я вздохнул с облегчением: "Попался".

У дикого, не чистили очень давно, поэтому работы у нас с Ларком хватало как раз до ужина, учитывая отсутствие рвения. Пару раз появлялся Одноглазый, проверяя, чтобы мы не бездельничали. Оба раза его вовремя замечал Ларк, он безумно боялся гнева кормов, и мы успевали создать рабочий вид. Хоть какая-то польза. Кстати боялся он не безосновательно. Кормы частенько над ним измывались за какие-нибудь мелкие провинности. Поймали уснувшим днём – ночью заставили стиркой заниматься, отдохнул ведь. Заметили, что из котла кашу с боков после ужина соскребает – он полночи один их чистил. В общем, его взаимоотношения с кормами чем-то напоминали дедовщину в армии. Только для Ларка это была вечная дедовщина. С одной стороны его было жалко, с другой – сам виноват.

Если честно, минуты безделья радовали, но это в тоже время это были самые долгие минуты, по крайней мере, для меня. Я вспоминал дом, маму, отца. Тоска накатывала волной. Знаете что самое поганое в рабстве? Что отличает его от тюрем нашего мира? Нет не жестокость и не свинское отношение, и даже не постоянная опасность наказания, а то и смерти. Безысходность. Ты начинаешь понимать, что это навсегда. Выхода нет. Самое главное, когда приходят такие мысли – не сломаться. Не превратиться в подобие живого существа. Такие люди умирают быстро. Их можно определить по взгляду, шаркающей походке, хотя здесь все так ходят, но они особенно сильно шаркают. Ближайшая вспышка болезни их выкашивает в первую очередь. Они не хотят жить. Их так и называют – Сломленные.

– Ну, как ты так то? – безрукость раба вылезла вновь.

Он умудрился сломать скребок.

– Так он упёрся, а я посильнее, – Ларк, вжал голову в плечи.

Наверно его вид должен был вызвать жалость, но не вызывал. Вечно грязный, в замызганном рубище, со слипшимися волосами, он вызывал лишь отвращение, когда вот так сжимался. Я сплюнул с досады. Работы оставалось как раз до ужина, если не успеем – придётся всё равно доделывать. А это остывшая каша и меньше времени для самого святого – сна. Да и корм уже на нас косо посмотрел в последний раз. Встанет над душой ведь, и будет указывать. Вообще это балансирование работы, проходило каждый день. Сделаешь быстро – ещё найдут работу, медленно – не выспишься.

– Держи мой, я пойду расчесать попробую. Ты бы постирался и умылся что ли.

– Тогда заберёт кто-нибудь.

– Да кому твоё тряпьё нужно, хуже, чем у тебя ни у кого нет.

Вот если бы не шаманские штучки, из-за таких, точно передохли бы все. Шаман давал кормам какие-то порошки, которыми кормы окуривали наши землянки. Воняло жутко, но не насекомых, ни больших эпидемий у нас не было. Бывало, конечно, но в основном, если двое трое одновременно заразятся какой либо пакостью, кормы начинают бить тревогу. Шаман на них смотрит зло, но нас лечит, а чтоб неповадно было болеть, после выздоровления кормы палок прописывают. Палки упругие, кости не ломают, но больно настолько, что желание симулировать точно на раз проходит, да и просто болеть тоже. Так что лучше чуть что, на ногах переносить, вот если уже встать не можешь...

Хрумз не приближался к стенке шлюза. Только я подходил с той стороны изгороди где он находился, он переходил на другую и я вновь терял возможность до него дотянуться. Соответственно мне приходилось хромать в обход. Поиграв в кошки-мышки с животным и поняв, что «мышка» хоть и взаперти, но находится в более выгодном положении, я осторожно высунулся между жердями и потянулся расчёской, напоминающей скорее частые грабли, чем инструмент цирюльника, к его боку. Хрумз, это очень грациозное и ловкое животное. Понял я это практически сразу, даже толком не успев отдёрнуть руку, а не то, что выскользнуть обратно. Он извернулся телом и совершил прыжок в мою сторону. Я просто влетел в шлюз, под воздействием тяжёлой лапы оснащённой такими нехилыми коготками. Рубаха на рёбрах стала намокать от крови. О штанах я не думал, но возможно тоже намокли. Я не дышал. Во-первых, со страха, во-вторых, по причине наличия лапы на груди, которая меня вдавила в землю. Хрумз обнюхивал мою грудь. Видимо сочтя блюдо годным к употреблению, он слегка провел лапой по моей груди несколько раз, словно пытался выцарапать из меня что-то. Действительно слегка, а то от меня бы ленточки остались. Потом принюхался к тому месту, где царапал и повторил массажные движения лапой. «Гриб! Не ну точно, там гриб!» Я, стараясь не делать резких движений, залез за пазуху рукой и достал раздавленные остатки того, что раньше называлось грибом. Хрумз слизнул с ладони кашицу, при этом я очень боялся, что он может и с рукой отхватить. Он обнюхал мою грудь ещё раз и, потеряв ко мне интерес, отпустил меня. Я осторожно встал. Хрумз, не обращал на меня внимания, явно измельчая пастью мой гриб.