Текст книги "Оставайтесь на нашем канале"

Автор книги: Владимир Кузьмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Первой стартовала «скорая» с историчкой. А вторую всё никак не могли загрузить.

– Ну долго вы там возиться будете? – прокричал, высунув голову из кабины, водитель.

– Так тут у нас по габаритам превышение, – ответил, с натугой поднимая носилки, один из санитаров.

– По каким габаритам? – удивился водитель.

– По высоте.

– Вы чё? Стоя, что ли, пациента грузите? – ещё больше удивился водитель.

– А тут без разницы как грузить. Хоть стоя, хоть лежа, – честно ответили санитары.

Гимназисты, и Лёшка в их числе, не выдержали. Смех, понятное дело, в такой ситуации был не уместен, но удержаться не было никаких сил.

Занятий в гимназии не было аж два дня. Математичка пролежала в больнице неделю и ещё три дня дома. «8 Г» бездушно и бесстыдно радовался этому и отдыхал от переизбытка математики. Лёшка получил возможность перевести дух. Но ненадолго. До премьеры оставалось меньше двух недель, репетиции становились всё продолжительнее и стали проводиться в неустановленные дни и часы. А тут ещё его включили в состав сборной на командную встречу с фехтовальщиками из Казахстана.

В секцию фехтования Лёшка попал два года назад. Именно попал, потому что пришёл записываться на карате, но в тот день в зале занимались фехтовальщики. Лёшка посмотрел и попросился принять его. Через полгода он понял, что великого спортсмена из него не получится. Тренер Вадим Анатольевич, скорее всего, догадался об этом ещё раньше, но из этой секции никогда и никого не отчисляли, разве что за какой-то совсем уж гадкий проступок. А вот Лёшкиных приятелей, которые записались на карате и заплатили за полгода занятий, как только истёк срок, попросили вон как бесперспективных. Так что Лёшке было за что ценить своё спортивное пристанище. Тем более что ему здесь нравилось.

Лёшка иногда участвовал в соревнованиях, но не выше областного уровня. А тут, как всегда в декабре, намечалась товарищеская встреча по сабле со сборной Казахстана, а несколько самых лучших саблистов из их секции вынуждены были в это время соревноваться в Красноярске на региональном юниорском турнире. Вот Лёшке и предложили поучаствовать.

По давним правилам каждая команда состояла из десяти спортсменов: пять до пятнадцати лет и пять старше этого возраста. Соревнования шли по кругу, то есть каждый встречался с каждым из десяти спортсменов команды соперников. Какая команда набирала больше очков, та и становилась победителем. В конце двое лучших в каждой возрастной категории, независимо от того, в боях с кем – младшими или старшими, – они набрали очки, разыгрывали между собой финал для своего возраста. Выпадал очень редкий случай, когда совсем зелёный новичок мог сразиться с мастером спорта. Такую возможность упускать было нельзя, и Лёшка решил попросить разрешения пропустить репетицию.

– Что, никак нельзя? – расстроился Владимир Михайлович. – А после соревнований прийти не сможешь?

– Не получится. За день должно состояться сто боёв. Всё начнётся очень рано, а закончится поздно.

– Ну и ладно, – вдруг повеселел режиссёр. – У тебя роль, будем считать, готова. Я с остальными займусь. А ты не вздумай проигрывать!

Соревнования проводились по всем правилам международных турниров, даром что встреча была товарищеской и особого значения не имела. Зал был украшен государственными флагами, прозвучали торжественные речи, и были исполнены гимны. Во время церемонии открытия Лёшка рассмотрел своих соперников и пришёл в ужас. Казахи привезли в младшей группе совершеннейших малышей, на вид самому старшему лет десять, да ещё и ростом никто из них не вышел. Лёшка же был для своего возраста слишком высоким и по своему скромному опыту знал, что судьи станут «защищать» маленьких. Лёшка понимал, что его способностей могло хватить на победу только при абсолютно объективном судействе.

Первыми соперниками ему достались подряд все пять малышей.

Свой поединок он начал с прямого удара в маску противника, и тот его пропустил.

– Предупреждение за сильный удар, – объявил судья. – Технический укол спортсмену слева.

Лёшка от возмущения даже снял маску и спросил:

– Может, мне его вообще не трогать?

– Это ваши проблемы. Второй технический укол спортсмену слева за пререкания с арбитром.

В этом бою Лёшка сумел нанести шесть точных ударов и один укол и проиграл со счетом 5:3. Во втором и третьем поединках он пытался быть осторожным и не наносить сильных ударов, но от его «поглаживаний» даже электрофиксация не срабатывала. Четвёртый соперник оказался неожиданно опытным. Ему Лёшка проиграл в честной борьбе 4:5.

Лёшка плюхнулся на скамейку и уставился в пол.

– Что, Алексей-Алёшенька-сынок, опять продул? – спросил его кандидат в мастера спорта Антон Сухоруков.

Что отвечать, Лёшка не знал.

– Его засуживают, – заступилась вдруг за него сидевшая рядом Лена Кузнецова, его однофамилица и чемпион России в женской рапире. – Слушай, Кузя, ты сам не атакуй, жди чужой атаки. Принимай круговой защитой и отвечай только в руки. В руки они тебе любой удар засчитают, кроме по-настоящему грубых.

– Ну, Ленка, ты даёшь! – воскликнул Антон. – Чего ж раньше парню не подсказала?

– Да я только что подошла, – отмахнулась та. – Уяснил, Лёха? Тебя опять вызывают, попробуй, как я сказала.

Совет оказался действенным, и Лёшка наконец-то смог заработать первое зачётное очко. Но, по идее, оно должно было стать и последним, дальше начинались бои со старшими, среди которых было два перворазрядника, два кандидата и один мастер спорта. Играть в поддавки было не принято, так что шансов у него было ноль.

Первым из «старших» оказался двухметровый кмс да ещё левша в придачу. Лёшка сразу схлопотал такой удар, от которого захотелось взвыть, – сабля опустилась на плечо плашмя, упругий клинок изогнулся и хлестнул по спине. Но самое гадкое, что сделано это было намеренно. Получив второй такой же удар, Лёшка разозлился до полного одичания. Он рванул вперёд в безоглядную атаку. Его соперник от неожиданности стал отступать, разрывая дистанцию, и выбежал за пределы дорожки, за что получил «технический». Лёшка тут же дважды поймал соперника на контратаках, обнаглел и ещё раз «прогнал» обидчика за пределы дорожки. Пятый укол дался ему с трудом и наградил ещё двумя синяками на спине. Но он выиграл. Потом три раза подряд проиграл, но тем не менее настроение у него улучшилось. Оставался последний бой с самым грозным оппонентом.

Они вышли на дорожку, проверили электрофиксацию, отсалютовали друг другу оружием, надели маски, и тут Лёшка вдруг услышал, как в зале скандируют:

– Лёшка, вперёд! Лёшка, вперёд!

Он никогда не думал, что поддержка зрителей может придать столько сил. Их хватило на 4:4. После этого его противник снял маску, ободряюще улыбнулся и сказал:

– Молодец! Но теперь держись.

Всё-таки он был мастером. Кузнецов так и не успел закрыться защитой. Честно говоря, он даже не заметил эту суперстремительную флеш-атаку, или, по-русски, атаку «стрелой», и толком не почувствовал, куда именно ему пришёлся последний за сегодняшний день удар саблей. Руку своему победителю он пожал с огромным удовольствием.

И тут на Лёшку налетела целая толпа. В суматохе он не сразу сообразил, кто это. Оказалось, что Серёга подбил всю театральную труппу во главе с режиссёром пойти болеть за товарища.

– Просто праздник какой-то! – в смущении пробормотал Лёшка. – Спасибо.

Ждали-ждали премьеру, а подкралась она незаметно. Всю последнюю неделю репетировали ежедневно и прогоняли спектакль от начала до конца.

В день премьеры на автобусной остановке Гранаткин углядел афишу их спектакля «Тайна цвета апельсина», где был изображён он с Лёшкой и Ирка.

– Во! – Серёга легонько толкнул товарища. – И для тебя место нашлось. Потому что фотогеничный.

– Не-а, – не поддался на провокацию Лёшка. – Куртка здорово смотрится. И потом, на афишах всегда рисуют главных героев. Ты лучше скажи, почему здесь сегодняшней даты нет?

– На фига? Ты сколько пригласительных брал? Восемь? И я десять. Девчонки штук по пятнадцать набрали. А в зале всего четыреста мест.

– И куда столько?

– Четыреста мест куда?

– Да нет, куда девчонкам столько билетов?

– Не знаю. Может, весь свой класс позвать решили.

– Тьфу ты, пропасть. А я и не подумал, что нужно кого-нибудь из школы позвать.

– На халяву? Не фиг! Пусть идут и покупают билеты. А мы с тобой в школе афишку повесим.

– А у нас что, билеты за деньги продаваться будут?

– Лёшка, ты анекдот помнишь? Что такое бумажное, прямоугольное, зелёное, но не деньги? Десять рублей. И сорок рублей тоже не деньги за спектакль лауреатов межрегиональных фестивалей, между прочим.

– Выходит, наш театр ещё и лауреат?

– Ты что, сегодня родился? Я про это Ирку расспросил сразу же, как только она нас заманивать стала.

На этот раз они переодевались в настоящих гримёрных. Там даже повесили списки, кому где располагаться. Лёшка снял верхнюю одежду и уселся перед столиком с зеркалами.

Почти тут же в гримёрную без стука ворвалась незнакомая девица.

– Кто тут Кузнецов? Ты? Сидеть, не двигаться.

Она быстро достала из сумки простынку, вроде тех, что используют в парикмахерских, и обернула ею Лёшку. Приклеила скотчем на зеркало листочек со странным рисунком: овал с ушами, сверху некое подобие причёски, на месте глаз одни ресницы, носа нет, а ниже – губы.

– Так. Начнём с укладки. Не двигаться, я сказала.

И принялась терзать Лёшкины волосы расчёской и смазывать их гелем. «Сильной фиксации», как значилось на этикетке.

– Серёга! – взмолился Лёшка. – Это что за инквизиция?

– Я тебе дам инквизицию, – осадила его девчонка и больно дёрнула за волосы.

Гранаткин довольно заржал, но снизошёл до объяснений:

– Тут ещё школа визажистов имеется. Они вызвались нас загримировать. Решили на живых людях эксперименты ставить. А ты не в курсе, потому что на нас впервые это испытывали, когда ты на соревнованиях был.

Участница кружка юных визажистов изобразила у Лёшки на голове какой-то панковский гребень и покрасила его в рыжий цвет.

– Блин! – завопил Лёшка. – Как я домой пойду в таком виде?

– Умоешься. Вон раковина, шампунь и салфетки, – успокоила его визажистка. – И перестань дёргаться, а то хуже будет. Так, дай спереди посмотрю. Ага, вот здесь прижать надо.

Она ухватила две пряди волос за Лёшкиными ушами и стала их тянуть назад. Поскольку в этот момент она стояла к нему лицом, её грудь оказалась в непосредственной близости перед его глазами. А на блузке расстегнулась пуговица. Лёшка с ужасом увидел, что под кофточкой ничего нет. То есть, наоборот, есть… Ну в смысле… И слово «ужас» тут тоже не подходило… Голова его была зажата, и отвернуться он не мог. Закрывать глаза ему показалось глупым, а отвести в сторону почему-то не выходило. Лёшка уставился в одну точку. Как раз в ту, куда воспитанному человеку смотреть не стоило, но все зачатки приличия вдруг куда-то улетучились.

В это время в гримёрку принесли костюмы.

– Так, кто у нас здесь проживает? Кузнецов, Гранаткин, Петров, Осипов. Вот костюмчики ваши. После спектакля прошу развесить на плечики в том же порядке.

– А неплохо здесь артистом быть! – прокомментировал Серёга.

– Это точно, – хрипло произнёс в ответ Лёшка, хотя и вкладывал в свой ответ несколько иной смысл.

Наконец девчонка отпустила его волосы, ещё раз оглядела изучающим взглядом и, кажется, осталась довольна.

– Ну вот. Вовсе не такой страшненький. Сейчас глазки-губки подкрасим, и совсем хорошеньким станешь.

Лёшка от таких «комплиментов» поперхнулся и закашлялся. Девчонка ещё раз осмотрела свою работу, словно имела дело с манекеном, поправила свою причёску и, мимоходом застегнув злополучную пуговку, начала красить Лёшке ресницы, потом губы, тонировать кисточкой лицо.

– Готов! – наконец сообщила она. – Следующий, пожалуйте.

– Большое русское мерси! – вежливо поблагодарил сам на себя непохожий Лёшка и почесал затылок, который давно уже свербел, потому что волосы стягивало высыхающим гелем.

– Руки оторву, ещё раз станешь укладку портить! – сделав страшные глаза, гаркнула девчонка.

Лёшка поспешно убрал руки в карманы.

Почему так бывает? На генеральной репетиции всё получалось безошибочно, а на премьере пошло через пень-колоду. То кто-то роль забыл, то не ту фонограмму включили. После антракта занавес заело. Лёшка несколько раз умудрился ловко подсказать текст растерявшимся партнёрам, а потом чуть сам не опозорился.

Стоял себе за кулисами, ждал своего выхода.

– Кузнецов, ты же всю пьесу помнишь, – подошла к нему Тоня. – Давай с тобой мою сцену проговорим, боюсь, забуду что-нибудь.

Стали вполголоса текст повторять, тут бежит Петров и орёт шёпотом – кто бывал за кулисами, поймёт сразу, о чём речь:

– Лабан, на сцену, так тебя разэтак.

Ну Лёшка и выскочил на сцену. Выскочить-то выскочил, но забыл всё начисто. Нет, текст, даже чужой, он мог бы без запинки начать с любой фразы. Но кто бы ему эту фразу подсказал? И вообще, чего он тут в одиночестве прохлаждается? Хоть бы кто появился, тогда сразу бы всё вспомнилось, а так ничего не соображается, хоть тресни.

Лёшка посмотрел на зрителей и почувствовал: они сейчас догадаются, что в спектакле произошёл какой-то сбой. Он сделал вид, что что-то ищет, а потом понёс отсебятину:

– Опять все ловушки пустые. Хоть бы мелочь какая попалась. Тайна цвета мандарина, жёлтый пух и тонкие коленки. Мы бы этот пух повыщипали и коленки пообгрызли!

С этими словами он добрался до кулис.

– Какая сейчас сцена должна быть? – сделав страшные глаза, шёпотом обратился он к стоявшим там девчонкам.

Все только в ужасе замотали головами.

– Восьмая! – нашлась одна.

Лёшке ничего не оставалось делать, как спросить:

– А про что она? Вспоминайте быстрее, я пока по сцене похожу, публику отвлеку.

Он пропел пару строчек из своего рэпа, в том же стиле исполнил несколько строк из репертуара Людвига, как бы передразнив того, пнул декорацию, но по-прежнему ему никто ничего не подсказал. Что делать дальше, становилось неясным. Наконец Лёшка заметил, что из противоположной кулисы Петров с квадратными глазами машет ему руками.

– Лёха, линяй со сцены, сейчас не твой выход.

Лёшка сделал знак, что понял. Но как со сцены уйти, чтобы зрители не заподозрили, что в спектакле произошла путаница? На его счастье, за кулисами что-то грохнуло.

– О! – нашёлся Лёшка. – Кажется, ловушка сработала. Пойду проверю.

В антракте Владимир Михайлович не слишком уверенно всех подбадривал:

– Хорошо, молодцы, всё в порядке.

И сам делал вид, что верит своим словам. Получалось это у него из рук вон плохо, потому что все видели, как пот струится по его лицу целыми потоками, так что платок давно промок насквозь.

Во втором акте всё как-то утряслось. Публика аплодировала с энтузиазмом. Особым восторгом пользовались песенки Людвига в исполнении Серёги. Хор несушек тоже произвёл впечатление – очень бодро и громко девчонки пели. На поклон выходили уже спокойно и даже весело. Выяснилось, что не зря они репетировали поклон как отдельный номер – пригодилось, потому что в зале хлопали очень долго и кричали «Браво!» и «Бис!». Больше всех аплодисментов досталось Ирке с Серёгой и, конечно, режиссёру.

В коридоре возле гримёрок царила суматоха. Все живо обсуждали спектакль, а Серёга даже раздавал автографы. Возле него крутилась целая стайка поклонниц. Лёшка хотел подколоть товарища, но к нему самому стали подходить за автографами. А одна девчонка даже попросила разрешения сфотографироваться с ним.

– Спа-асибо! – поблагодарила она Лёшку, смешно растягивая гласные. – Вы-ы тако-ой ми-илый!

И поцеловала его в щёку. Лёшка растерялся и не нашёлся, что ответить.

– Кузнецов, ты бы хоть помаду стёр! – проходя мимо, на весь коридор прокричал Петров.

Владимир Михайлович каждому подарил подписанную программку. Лёшке он написал: «Нервы ты мне потрепал основательно. Но за несомненный талант и проделанную работу я тебе всё прощаю. Молодец!»

По случаю премьеры всех пригласили на чай с тортами и конфетами. Режиссёр и остальные взрослые довольно быстро ушли: для них столы были накрыты отдельно. Все ребята этому только обрадовались, потому что Гранаткин с Петровым организовали несколько бутылок шампанского, а злоупотреблять им при старшем поколении было не с руки. Правда, пришлось соблюдать конспирацию и не открывать стрельбу пробками, как хотелось.

Последняя неожиданность поджидала Лёшку в конце вечера. К нему вдруг подошла та самая бойкая девчонка-визажистка и безапелляционно заявила:

– Кузнецов, ты меня сегодня провожаешь домой.

Лёшка опешил.

– Ты хоть знаешь, что мы в одном доме живём? – засмеялась девчонка. – В соседних, между прочим, подъездах. Так что тебе не отвертеться.

До дома шли вчетвером – Серёга и Петров тоже жили неподалёку. Потом Лёшка с девчонкой стояли возле её подъезда, обсуждая разные моменты спектакля. Соседка не спешила уходить. Но в конце концов не выдержала и сказала:

– Балбес ты, Кузнецов. Всем нормальный, только слишком скромный. У своего дружка хоть бы капельку нахальства позаимствовал.

Чмокнула его в щёку и убежала.

– И чего сегодня все целоваться лезут? – удивился Лёшка. Петрова рядом не было, но он и сам догадался стереть помаду.

Дома его ждала ещё одна неожиданность. Позвонил Серёга и сказал:

– Зойсанна звонила. Просила нас завтра в два часа к ней зайти. Говорит, важно.

Зоя Александровна лишь однажды спросила Лёшку, отчего Серёжа Гранаткин перестал к ней заходить. Он тогда не ответил ничего толкового. Да и что тут скажешь? Есть желание – найдёшь возможность, нет – отыщешь тысячу причин. Больше она про Серёгу не спрашивала. А тут сама позвонила. И время назначила…

Думать о чём бы то ни было сил не осталось. Лёшка здраво рассудил, что утро вечера мудренее, затем вспомнил, что нулевого урока по математике не будет, и заснул почти счастливым.

Зою Александровну ребята застали в холле на любимом месте в компании доктора Аптекаря и ещё одного молодого мужчины, кареглазого и обаятельного. Именно обаятельного: красивым назвать его было трудно, а вот слово «обаятельный» само собой завертелось у Лёшки в голове.

– А вот и молодёжь, – прокомментировал появление ребят доктор. – Здравствуйте и сразу до свидания. Я вас покину. Дела!

– Здравствуйте, мальчики! – поздоровалась Зоя Александровна.

Сегодня она выглядела очень бодрой и довольной жизнью, даже болезненная бледность с лица почти исчезла.

Кресел было всего три, и незнакомец тут же встал, уступая им место.

– Здравствуйте, – сказал он, весело блеснув глазами. – Усаживайтесь, а то я себе уже отсидел всё, что можно и нельзя, так что дальше буду стоя разговоры разговаривать.

– Серёженька, Лёшенька, это Тёмочка, Артём Николаевич, мой давний знакомый. Он приехал из Москвы и очень хотел с вами встретиться. Только пусть уж сам всё рассказывает. Я его вам отрекомендовала, и на этом моё посредничество заканчивается.

– Пусть сначала о своей премьере поведают, – улыбнулся Артём Николаевич.

– Ну вот, совершенно из головы вылетело, совсем старая стала, – всплеснула руками Зоя Александровна. – Хотя вру. Просто посчитала, что вам, мальчики, интереснее будет с Артёмкой поговорить. Но, раз он сам пока в кусты прячется, давайте-ка всё с подробностями.

Судя по вопросам, которые задавала по ходу рассказа Зоя Александровна, она была уже в курсе того, как прошла премьера, и её действительно интересовали детали. Когда рассказ дошёл до того места, где Кузнецов оказался на сцене в гордом одиночестве и ему пришлось выкручиваться, Артём Николаевич вставил пару слов:

– Ты молодцом держался. Я-то сразу понял, что произошла ошибка, и мне было интересно, как ты вывернешься. Можно сказать, справился весьма успешно.

Вот тут Лёшка сообразил, отчего лицо этого человека показалось ему знакомым – тот накануне был на их спектакле и за кулисами подходил к Владимиру Михайловичу.

– Цветов понадарили! – прихвастнул в конце рассказа Серёга, а Лёшка аж губу прикусил: могли бы догадаться и принести букет в больницу. Ведь только благодаря Зое Александровне их позвали участвовать в спектакле.

– Это хорошо. У меня, наверное, получится прийти на спектакль в следующий раз, – Зоя Александровна улыбнулась. – А теперь послушайте Артёма, есть у него для вас предложение. Вы, конечно, сами серьёзно подумайте, но мне кажется, оно вам понравится.

– Вот-вот, обязательно обмозгуйте, – согласился с ней Артём Николаевич. – А вам, вообще-то, нравится играть? В театре, на телевидении?

– Ещё бы! – воскликнул Серёга и посмотрел в сторону Лёшки, не поспешил ли он за товарища расписываться.

А Лёшка вдруг задумался. Понятно, что ему льстило, когда на его игру смотрят зрители и ему аплодируют. Даже цветы дарят. Кому такое не понравится? Серёга вообще хочет стать артистом. Но сам-то он не собирается. Или просто не успел об этом подумать? Лёшка вспомнил, каким усилием воли заставлял себя идти, скажем, на очередной урок математики и с каким удовольствием бежал на репетиции в театр, даже в те дни, когда у него ничего толком не получалось.

– Очень интересно работать, – сказал он. – А когда получается хорошо, то ещё больше нравится.

К его словам все отнеслись очень серьёзно, никто не подумал острить. Зоя Александровна переглянулась с Артёмом Николаевичем, тот кивнул и пристально посмотрел на мальчишек:

– Очень к месту слово «работа» прозвучало. Потому что я хотел предложить вам работу. Самую настоящую, непростую и даже тяжёлую. Но интересную и где-то, пожалуй, весёлую. Лет пятнадцать назад я, как и вы, участвовал в передачах, которые делала Зоя Александровна. Это были не только мини-спектакли, но и другие программы. Впрочем, сейчас это не важно.

Он шагнул к окну, посмотрел на улицу.

– Вот, не подготовил речь заранее, теперь соображаю, как вам всё объяснить без лишних подробностей.

– Давай я тебе помогу, – вмешалась Зоя Александровна. – Артём тогда почти собрался поступать в театральный. Но передумал и пошёл учиться на физмат.

– Физтех, – поправил её Артём Николаевич.

– Да-да. Университет закончил, в армии отслужил. А потом понял, что душа другого просит. Ну и поступил во ВГИК, на режиссуру.

– А сколько человек на место было? – тут же спросил Серёга.

Зоя Александровна и Артём Николаевич рассмеялись.

– Это как считать. Перед первым туром человек сто. После народу поубавилось, и на экзаменах конкурс был всего по двадцать. Но я хорошо учился, чистил зубы и не забывал есть морковку, поэтому меня и приняли.

– А морковка тут при чём? – удивился Серёга, принявший шутку за чистую монету.

– Морковка содержит витамины и другие полезные для мозговой активности вещества. А мозг при сдаче экзаменов является предметом первой необходимости. Ладно, пошутили и будет. В мае я получил диплом. Но сейчас время такое, что сразу снимать кино никто мне не даст. Надо для начала проявить себя, а лучшего места, чем приличный телеканал, для этой цели не придумаешь. Есть у меня очень хороший проект, но в Москве даже с отличным проектом пробиться непросто. А здесь, в нашем городе, мне удалось решить все вопросы. Будем снимать детскую юмористическую программу. Не стану говорить, какого рода, потому что очень надеюсь, что получится что-то ни на что не похожее. На днях должны объявить о кастинге. Но актёров я стал искать заблаговременно. И Зоя Александровна считает, что лучших кандидатур, чем вы, не найти. Я уже посмотрел все записи с вашими телевизионными работами, вчера был на спектакле и всё больше склоняюсь к мысли, что она права.

Он бросил взгляд на часы.

– Так, Зоя Александровна, сейчас вас у нас заберут.

– Да уж, уколы, процедуры… – вздохнула Зоя Александровна.

– Мы тогда тоже не будем здесь рассиживаться, с ребятами по дороге договорим. А вы уж окажите любезность, перестаньте болеть.

– Как скажешь, Артёмочка, как скажешь, – засмеялась Зоя Александровна.

На улице Артём Николаевич заговорил совсем на другую тему:

– Зоя Александровна или забыла, или не захотела об этом говорить, но сразу после Нового года она уезжает в Москву, в Дом ветеранов сцены. Вы физиономии не морщите. Зоя Александровна одна-одинёшенька, а там всё-таки не богадельня убогая, а вполне приличный пансионат. Туда ещё устроиться надо суметь. Вот такие дела.

– Это вы ей помогли? – спросил Лёшка.

– Не я один. Я тут, пожалуй, приврал насчёт её одиночества. Учеников и друзей у неё как ни у кого много. Ладно, давайте о наших баранах. Кастинг будет 4 января, место и время я вам скажу. Вам быть там строго обязательно, не считайте, что вы уже приняты на роли. Подготовительный период и съёмки начнутся числа с десятого и будут проходить четыре дня в неделю по три часа. Честно говорю, придётся туго. Но если согласитесь, а у вас ещё есть время передумать, то без нытья. Ваше расписание в театре я знаю и пока буду под него подстраиваться. Но с февраля Володя, ну ваш Владимир Михайлович, обещал, что станет уже под наши съёмки подстраиваться. Пока всё.

Лёшка с Серёгой переглянулись, похоже, им не терпелось задать один и тот же вопрос.

– А про что будет передача? – не выдержал Гранаткин.

– Во-первых, передача будет не одна, а двенадцать выпусков. Про старика Хоттабыча читали? Ну вот, завязка будет схожей – мальчишка находит старинный кувшин, из которого выпускает джинна. Только джинн этот не старый, а такой же мальчишка. И исполняет желания сикось-накось. Например: понадобилось Вольке, Ибн-Алёше, – хотя героя будут звать по-другому, – обратиться в поликлинику, а добираться на трамвае лень. Он и просит джинна перенести его одним махом. Тот, конечно, переносит, но ни с того ни с сего Волька сам превращается во врача этой поликлиники и приходится ему поневоле больных лечить. Ну а какой из него врач, любой может догадаться. И так всякий раз.

– А кто сценарий писал? – поинтересовался Лёшка.

– Я и несколько моих хороших знакомых. Что-то было написано, когда мы ещё в университете учились, что-то сочинили специально. Да, чуть не забыл. Мне с вашими родителями не нужно переговорить? Попросить за вас. Ладно, вам видней. А сейчас мне на остановку и в центр. Никому не по пути? Тогда до свидания.

– Лёха, извини, – сказал вдруг Серёга. – Я в музыкалку опаздываю, так что тоже на маршрутку.

– Ты ж говорил, что в прошлом году закончил?

– Да мне по делу, бывай.

Лёшка остался один и даже удивился этому обстоятельству, потому что в последнее время такое случалось редко. А ещё более удивительным было то, что ему никуда не надо спешить. Репетиций сегодня нет, тренировки – тоже. С уроками он управится за сорок минут. Даже есть пока не хочется, а значит, и голод его никуда не торопит.

Он решил идти домой пешком и осмотрелся по сторонам. И вот тут удивился по-настоящему: ветви деревьев покрыты шапками снега, и сугробы выше пояса. Он не заметил, как проскочила мимо вся осень и большой кусок зимы. До Нового года осталось всего четыре дня!!! Всю жизнь последние недели перед Новым годом тянулись как… Он не нашёл подходящего сравнения и сразу подумал: интересно, что ждёт его в следующем году. В уходящем он никак не ожидал, что ему доведётся выступать на телевидении, а потом играть на сцене. Про будущий год кое-что уже известно. Может, ещё и неожиданности какие намечаются, а он о них пока и не догадывается. Потом он стал вспоминать в подробностях события последних четырёх месяцев. Получался парадокс – событий было множество, на три года хватило бы, но время пролетело незаметно.