Текст книги "Оставайтесь на нашем канале"

Автор книги: Владимир Кузьмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Бегать по минному полю предстояло Стёпке с Семёном. Оба отнеслись к этому с нескрываемым энтузиазмом, и оба жаловались только на одно обстоятельство: что дублей им обещано слишком мало. Но Семёну хватило одного.

Ребята несколько раз прорепетировали пробежку, чтобы поточнее попадать на метки, под которыми скрывались заряды. Пиротехники рванули парочку для проверки, да и чтобы артисты привыкли к взрывам.

Заработали камеры, Стёпка с Семёном припустили по полю, а большая часть экспедиции выступала в этот момент в роли зрителей. Под ногами артистов начали взрываться мины. Стёпка при каждом взрыве подпрыгивал и выделывал ногами в воздухе такие кренделя, что зрители начали аплодировать. Семён же вздрагивал всем телом. Добравшись до места, где ему нужно было упасть от особо сильного взрыва, он вдруг застыл столбом. Стёпка, бегущий сзади, едва на него не налетел. Здесь, видимо, ещё и пиротехник чуть поспешил, а может, просто растерялся и нажал кнопку, когда этого не стоило делать. Бабахнуло не под ногами, а чуть впереди. При этом что-то полетело прямо в лицо Семёну. Что, никто разглядеть не успел. Но Семён стал оседать на землю.

Стёпку отклонение от сценария не смутило. Он схватил товарища за ноги и поволок вперёд. Голова Семёна безжизненно подпрыгивала и стукалась о камни.

– Стоп! – наконец пришёл в себя режиссёр и первым кинулся к ребятам.

– Что случилось? – спросил он у Стёпки.

– Ничего страшного. Обморок у него. С перепугу.

– Ты можешь понятнее объяснить, пока я сам в обморок не грохнулся? – взмолился режиссёр.

– С какого места начать? – поинтересовался Стёпка, но, увидев глаза Артёма Николаевича, поторопился. – Бежим мы, значит, и тут Сёмка как затормозит, я его чуть не сбил даже. Посмотрел, куда он уставился, а там змея. Вот такенная!!! – Стёпка развёл руки в стороны. – Свернулась кольцом прямо на той метке, куда Сёмке наступать надо. Ну мы ничего сообразить не успели, вдруг под змеёй мина как рванёт! Змею напополам. Одна половина в сторону отлетела, другая Сёмке в морду. Он шарах на землю и глаза закатил. Я его хватаю за ноги и давай сюда тащить. Думаю, либо снимут всё как надо, либо к докторам поближе дотащу. У него вон хвост торчит, как раз за воротник угодила гадина.

Стёпка, как ни в чём не бывало, вытащил из-за воротника товарища кусок змеи, оказавшийся не хвостом, а головой.

Семён пришёл в себя, обвёл всех мутным взглядом, потрогал затылок, слегка расцарапанный о камни, и громко выдохнул:

– Ох чуть не сдох!

Получилось в рифму и очень смешно. Правда, смех вышел немножко нервным.

Артём Николаевич посовещался с операторами, посмотрел снятое и решил, что одного этого дубля будет достаточно. А если ничего не случится с материалом, снятым камерами, бравшими крупные планы Семёна, то будет видна и взорванная змея. Зрелище получится потрясающее. Никакие спецэффекты не нужны.

Глава 5

Они всё же сумели уложиться в график и вернулись в Москву, где их уже ждали джунгли, сооружённые на киностудии, и подводное царство, устроенное в одном из бассейнов на окраине Москвы.

Лёшка долго пытался решить, где сниматься интереснее. В павильоне происходило больше всяких событий. Под водой было интересно само по себе. То есть интерес представлял сам процесс съёмок. В конечном итоге он определил для себя, что в бассейне труднее, но интереснее, а в павильоне легче, но тоже увлекательно.

В этот день он вылез из воды последним и стоял возле тренерской комнатушки в ожидании, когда с него стечёт вода. В общем, подслушивать он не собирался, так само получилось, что он стал невольным свидетелем разговора режиссёра с представителем спонсора.

– Что конкретно вы от меня хотите, господин Тихонов? – спросил Артём Николаевич.

– Сокращения времени съёмок.

– Мы работаем в строгом соответствии с графиком.

– Но можно чуть ускориться, – почти ласково возразил Тихонов. – Нужно просто удлинить рабочий день. И тогда число этих дней сократится.

– Во-первых, это будет несущественно. Может, выиграем один-два дня, но не больше. Во-вторых, в съёмках заняты дети. Есть законы, регламентирующие их работу. Тяжёлую, между прочим, работу.

– Если вы их попросите, они согласятся работать на пару часов дольше. А можно и не просить, и так никто не заметит, для них сниматься чистое удовольствие.

– Вы в армии служили?

– Это здесь при чём?

– Если служили, то вам наверняка приходилось надевать ОЗК. Общевойсковой защитный комплект. Надевали?

– Бог миловал.

– Поверьте на слово – удовольствие то ещё. Через несколько минут костюм превращается в сауну, тело начинает задыхаться. Те костюмы, в которых снимаются дети, очень похожи на ОЗК по своему воздействию на организм. Желаете, чтобы по вашей милости случился летальный исход? Один раз мы уже были близки к этому.

– Тёмный, ты передёргиваешь. Всё можно решить.

– Не называйте меня Тёмным. Я уже просил.

– Ну вот что, дорогие мои! – перебил их резкий женский голос. – Я требую исполнения распоряжений господина Тихонова как моих собственных! Иначе прекращаю финансирование.

– Извините, мадам Истомина, – спокойно ответил Артём Николаевич. – У нас есть договор, по которому средства на создание фильма поступают независимо от обстоятельств. И договор заключён не с господином Истоминым, а с фирмой, являющейся акционерным обществом. Как мне кажется, решение о приостановке финансирования нашей работы может принять лишь собрание акционеров.

– Акционеры сделают так, как скажу я, – с ядом в голосе ответила женщина. – Вы же имеете полное право посоревноваться с моими адвокатами.

– Хорошо, – согласился режиссёр. – Я жду распоряжений. Лучше в письменном виде.

– Нет проблем, – проворковала дама. – Получите и в письменном. А пока я приказываю удлинить съёмочный день до семи часов.

– Благодарю вас, – галантно произнёс Артём Николаевич. – Моё заявление об увольнении вы получите в письменном виде не позднее завтрашнего утра. Пока примите его в устной форме.

– Как вам будет угодно.

Из комнатушки вышла молодая очень высокая женщина в чёрном пальто, чёрном костюме с невероятно короткой мини-юбкой под ним. Затем появился господин Тихонов. Следом вышли Валентин, Арон, Артём Николаевич и сценарист, имя которого Лёшка слышал лишь однажды и сейчас никак не мог вспомнить. Троица выглядела невозмутимо, чего не скажешь о сценаристе – на том лица не было.

Тихонов протянул руку для прощания Валентину. Тот скривил губы и процедил жеманно:

– Уйди, противный!

Вроде как сказано было в шутку, но прозвучало, как грубое ругательство, а то и как пощёчина. Тихонов руку отдёрнул и пошёл догонять даму в чёрном. Вслед за ними потрусил, оскальзываясь на мокром полу, сценарист.

Лёшка, как болван, стоял столбом возле края бассейна.

– Вот как бывает, Ляксей Володимирович! – повернулся к нему Валентин. – Всякие редиски приличным людям жить не дают.

– А что случилось?

– Умер Истомин. Сын улетел во Францию по поводу похорон суетиться, а молодая вдова дела принимает. Наследница, видишь ли.

– Как была стриптизёршей, так ею и осталась, – проскрежетал Арон. – В траурных одеждах зад свой умудряется демонстрировать.

Переодевался Лёшка как никогда долго, даже гримёр Настя, самая терпеливая из всей гримёрной бригады, укорила его за задержку. И Серёга, дожидавшийся в холле, тоже накинулся с упрёками:

– Кузнецов, тебя за смертью посылали? Иваныч уже рвёт и мечет, у него ещё и другие дела есть, кроме как нас ждать.

Но Лёшка, вместо того чтобы поспешить к выходу, застыл как вкопанный посреди фойе. С улицы возвращались весёлый Тихонов и унылый сценарист. Лёшка вспомнил, что у того очень смешная фамилия – Кирдяшкин. Саша Кирдяшкин. Интересно, будет он псевдоним брать?

Неожиданно для себя Лёшка шагнул к сценаристу и человеку, с так и не ставшей ему понятной должностью. Тихонов со стороны казался высоким, но, впервые оказавшись с ним рядом, Лёшка понял, что ему не надо смотреть на того снизу вверх или становиться на цыпочки, чтобы заглянуть в глаза. Вот он и заглянул, воспользовавшись моментом.

– Вам не кажется, господин хороший, что вы поступаете опрометчиво, увольняя Артёма Николаевича? – не спеша, очень внятно проговорил он. – У нас в контрактах написано, что режиссёром должен быть Артём Николаевич. То есть мы все можем отказаться от участия в картине.

– Мальчик, тебя, видимо, сильно по головке стукнули, вот она и повредилась, – засмеялся ему в лицо Тихонов. Потом склонился чуть ближе и зашипел, брызгая слюной: – Тебя, гадёныш, вместе с твоим контрактом…

Лёшка спокойно вытащил платок – тот оказался на месте, что случалось не так часто, – вытер лицо и снова посмотрел в глаза человека, по вине которого он получил свою рану. Тот неожиданно захихикал.

– Тебя, гадёныш, я просто убью! – радостно сообщил Тихонов. – Сашок, старик, сможешь переписать сценарий так, чтобы этого убогого там дальше не было? Убей его как-нибудь красиво, чтобы в этой сцене каскадёр смог сыграть.

Сашок отвел глаза в сторону и промямлил:

– Если нужно, то, само собой, перепишу… Надо только посмотреть, разрешается ли это правами на экранизацию…

– Засунь все эти права знаешь куда! – рявкнул Тихонов и повернулся снова к Лёшке. – А ты уж точно свой контракт засунь именно туда. Будучи человеком добрым, дам тебе совет: не лезь в суд со своими бумажками и претензиями. Ты и так ни гроша не получишь, не разоряйся на судебные издержки.

Лёшка никогда не бил человека по лицу, у него за всю жизнь и мысли такой не возникало, но тут нестерпимо захотелось. Но он упустил момент, потому что Тихонов с видом победителя хлопнул его по плечу и сказал:

– Оказывается, у вас в Сибири ещё остались полные инвалиды ума. Ни одному москвичу такое в голову не пришло бы. Хотя, может, и в Сибири не все из ума выжили? Иди сюда, как тебя там? Серёга! Серёга, ты, может, тоже чем-то не доволен и желаешь нас покинуть?

– Я? – Гранаткин не спешил с ответом. – Ну мало ли чем я могу быть не доволен? Это ещё не повод уходить из картины.

– Жаль. Мы бы вашей парочке такую красивую и героическую смерть организовали! Правда ведь, Сашок?

Лёшка повернулся, сунул Серёге свой скомканный платок, буркнул зло:

– Сопли утри! – и спокойно пошёл к выходу.

Иваныч попытался в воспитательных целях заговорить о пунктуальности и вежливости, но как-то сразу умолк. Серёга и вовсе не проронил ни слова до самого интерната.

В комнате Лёшка, не раздеваясь, рухнул на кровать. И вдруг вспомнил, что это уже не его комната, не его кровать. Всё это было предоставлено на время съёмок фильма, а съёмки как-то неожиданно закончились. Для него закончились. Он встал и принялся собирать чемодан.

– Кузнецов, у тебя что? Правда крыша едет? Ты чего за чемодан хватаешься?

Лёшка не ответил.

– Лёш! Ну не гони волну. Ты это из-за Зимина? Так на Артёме свет клином не сошёлся! Ещё не факт, что Зимина уволят, – продолжал бубнить Серёга. – Может, всё образуется? Но тебя уже не простят, если ты прямо сейчас не передумаешь.

Лёшка задумался, можно ли ему прихватить, а попросту говоря, спереть свою шпагу? Ту, с которой он тренировался здесь, в интернате. Она, может, и не собственность студии. Или про неё все забыли, а у него хоть что-то останется на память.

– Лёш, прекрати, – жалобно скулил Серёга. – Чёрт с тобой! Если считаешь, что я не прав… Я завтра сам напишу заявление или как там…

– Я не из-за Артёма Николаевича, – сказал Лёшка. – И не зови его Зиминым.

– Что? Тогда почему?

– Потому что всё стало неправильно.

– Несправедливо в смысле? Так где ж ты её видел? Где ты справедливость видел, я спрашиваю? Давай кончай дурить.

– Серёга, перестань бубнить. Мне завтра сранья в Домодедово, хочу поспать. Жаль, что сегодня уже поздно.

– Так с утра же рейсов к нам нет.

– Через Новосиб полечу. Дай поспать.

Лёшка снова плюхнулся на кровать. Встал, снял ботинки и надел тапочки. И опять лёг, отчего-то в тапочках.

Серёга время от времени начинал свой бубнёж, а он лежал неподвижно с закрытыми глазами. Рядом лежала шпага. Он так и не решил, как с ней поступить.

Интерлюдия 7
Западня

Маяк был прекрасно виден. Бетонный серый куб в два этажа, с крохотными круглыми окнами на втором. Последним препятствием на пути к цели стала мерзкая расщелина семи-восьми метров шириной и почти такой же глубины. С отвесными мокрыми стенами и ручьём, гремящим по дну.

Вниз, наверное, можно было как-то спуститься, если свить подобие верёвки. Но как подняться потом? Все пребывали в задумчивости и растерянности.

– Нашли проблему, – хмыкнул Лёхша. – Вот же мост!

Он ткнул рукой в дерево, стоящее в полутора метрах от края.

– Чем ты его рубить будешь, умник? – мрачно усмехнулся Сами. – Ножичком?

Дерево в обхват толщиной, ножом его не взять. Нужно было найти другое место для переправы, вот только сил прожить в джунглях лишний день или даже несколько часов уже ни у кого не осталось.

– Не надо было кабана лучемётом жарить, – огрызнулся Лёхша.

– Сам, между прочим, мясо трескал, – не остался в долгу Сами. Хотя мог бы и припомнить, как Лёхша уговаривал его поберечь батареи.

Лёхша махнул рукой и шагнул к дереву, выдернул шпагу из-за спины, представил, как и куда нужно ударить, чтобы дерево легло точно через расщелину.

Сами глупо захихикал:

– Чем твоя железяка лучше ножичка?

Лёхша не ответил, замахнулся и со свистом рубанул. Со стороны, скорее всего, показалось, что он промахнулся или в последнюю секунду передумал рубить, ведь и впрямь шпага явно не подходила для такой цели. Как бы то ни было, движение клинка выглядело так, будто он не встретил препятствия на своём пути. Да и сам Лёхша почти не ощутил сопротивления. Дерево сползло с подрубленного наискось пня, ударилось нижним концом о землю и завалилось поперёк расщелины. Почти так, как он хотел. Но это «почти» не имело значения – мост получился.

– Прошу, дамы и господа! – чуть картинно произнёс Лёхша и первым впрыгнул на лежащий ствол.

Близость к цели придала сил, и они добрались до маяка за считаные минуты. На двери не было запоров, хотя маленькая хитрость от дикого зверья имелась, но с ней они справились легко. Первой через порог шагнула Афи, потом все остальные. Народ от усталости повалился на пол, забыв, что наверху должны быть более приспособленные для отдыха комнаты с диванами и кроватями. Один Лёхша остался стоять посредине небольшого квадратного зала, все стены которого от пола до потолка были заняты металлическими шкафами с оборудованием.

– Что стоишь, падай уже, – посоветовал Серхио. – Ох, ноженьки мои!

Вместо того чтобы сесть на пол и прислониться к стене или подняться наверх по узкой лестнице, Лёхша вдруг рванул из ножен свой клинок и резко крутнулся на пятке.

– Но-но! – остановил его чужой голос. – Не стоит дёргаться, гадёныш. Здесь не корабль, а у нас в руках бластеры. Сообразил? Положи железку, или я пристрелю кого-нибудь исключительно с целью доставить удовольствие лично тебе.

Лёхша осторожно положил шпагу возле своих ног.

– Молодец. Собственно говоря, никто, кроме принцессы, пардон, кроме Императрицы и Короны, нам не нужен. Но при хорошем поведении мы заберём всех с собой, а не бросим подыхать здесь.

Старый знакомый хорошо подготовился к встрече. Рядом с ним стоял вооружённый тяжёлым излучателем солдат. Двое других неведомо как оказались у лестницы на второй этаж. Сейчас по этой лестнице спускалась женщина с красивой причёской. То ли из-за этой причёски, которая на фоне плохо вымытых и спутанных волос у всей их честной компании просто вопила о роскоши и каждодневном уходе, то ли ещё почему, но женщина, одетая в такую же робу, как и все её спутники, выглядела так, будто пришла на светский приём.

Она прошла через помещение, окинув всех пренебрежительным взглядом, и встала рядом с сыном посла.

– Полагаю, переговоры не будут долгими? – чуть скривив губы, спросила она.

– Разве я посмею утомлять вас? – сын посла обернулся в сторону оставшегося распахнутым входа. – Любезный, прошу вас!

В дверь неловко протиснулся ещё один человек.

– Приступайте, господин маг.

– Э-э-э… – промямлил маг.

– Ах да! Эй, храбрец, тебе нужно объяснять или ты сам догадаешься, что от тебя нужно?

Лёхша обвёл взглядом товарищей. Некоторые из них успели встать на ноги, другие так и остались сидеть на полу в самых неудобных позах. Лина, высоко вскинув голову и закусив губу, кажется, пыталась сплести заклинание. На лбу у неё выступили капельки пота, в глазах начинало проявляться отчаяние. Афи, похоже, тоже пыталась что-то сделать, но, видимо, с тем же результатом. Ни Серхио, ни Сами, ни Вольдемар, ни Стеф даже не пробовали ничего предпринять. Впрочем, по поводу Стефа он ошибся. Тот изобразил самую глупую и наивную физиономию из своей коллекции и уже достал из кармана игломёт. Лёхша, встретив его взгляд, чуть качнул головой, давая понять, что это оружие будет бессильно против доспехов и армейских излучателей. Да и господин маг наверняка постарался не только заблокировать попытки магического удара с их стороны, но и приготовил магическую защиту для своих хозяев. Стеф хлюпнул носом от обиды, но послушался и сунул игломёт в какую-то щель.

– Долго ждать? – с милой улыбкой поинтересовался сэр Стил и повёл своим стволом в сторону ребят.

Лёхша осторожно, без резких движений стал снимать со спины контейнер с Короной.

– Соображаешь, когда захочешь, – засмеялся ему в лицо соперник. – Открой ящик и сделай два шага назад!

Лёхша помедлил, и ствол бластера снова повернулся в сторону друзей.

– Я полагаю, – вдруг заговорил Серхио, – что в данной ситуации самым правильным будет сотрудничество.

– Я тоже придерживаюсь такого мнения, – тут же откликнулся сын посла.

Лёхша скрипнул зубами, открыл замки, откинул крышку и боковые стенки контейнера, медленно отступил назад. Маг, стараясь не смотреть ему в глаза, подошёл к контейнеру и коснулся рукой прозрачного футляра. На Лёхшу повеяло огромной магической силой, но совсем не той, что он ожидал. Стало жутко обидно, что все эти долгие недели он таскал на себе фальшивку. И ещё стало страшно от того, что сейчас произойдёт, едва подмена обнаружится.

– Всё в порядке, – обернулся маг к своему хозяину. – Это она!

Лёхша не смог скрыть своего удивления, мгновенно превратившегося в радость, – советник Успенский и тут сумел всё рассчитать на много ходов вперёд. Фальшивка, несомненно, была мощным артефактом и, пока обнаружится подмена… будет время, чтобы всё исправить. Не у него, конечно, это ему тоже было понятно. Стало невыносимо горько, потому что ему уже не доведётся узнать, чем вся эта история закончится.

Маг закрыл контейнер и, как величайшую драгоценность, понёс на вытянутых руках к выходу.

– Эй, любезный! – остановил его Стил. – Один момент! Не могли бы вы превратить этого юнца в крысу или жабу?

– Э-э-э… вряд ли это целесообразно… – не догадавшись о скрытой сути вопроса, попытался дать уклончивый ответ маг.

– Ну раз вы так считаете… Жаль, искренне жаль, – сын посла поднял ствол своего оружия и выстрелил Лёхше в левую половину груди. Лёхша упал на колени, левой рукой зажал рану, а правой дотянулся до своего клинка. И рухнул. Сначала на бок, потом на спину.

– Хотела тебя остановить, но ты же всё равно бы не послушался, – засмеялась женщина.

– Только один раз! Только одно непослушание! Господин маг, а не стоит ли нам прихватить его оружие? – сын посла кивнул на шпагу Лёхши.

– Если вас интересует металлолом, то извольте! – ответил маг, которого в данную секунду не интересовало ничто, кроме сильнейшего и самого загадочного артефакта, который, как он считал, находится в его собственных руках.

– Вот как? – вскинул брови Стил. – А мне показалось, что это не простое оружие. Ну да доверимся специалисту. Уходим!

– Все на выход, – отдал команду один из солдат.

Афи шагнула мимо него к лежащему на полу Лёхше, опустилась на колени. Солдат не посмел ей запретить. Афина скрестила Лёхше руки на груди, поправила зажатый в кулаке эфес шпаги, потом сам клинок, чтобы тот лежал вдоль тела, и случайно задела пальцем остриё. Алая капелька коснулась металла. И тут принцесса левой рукой, что было силы, сжала лезвие, порезав ладонь. И стояла так, пока боль не утихла. Наконец разжала пальцы, поднесла их к глазам и с удивлением увидела, что на ладони нет крови, а порезы затягиваются сами собой.

– Это, конечно, трогательно, – сказала женщина, – но не заставляйте нас ждать слишком долго, Ваше Величество.

Афина поднялась и первой вышла наружу. Солёный ветер с моря одним дуновением высушил уголки её глаз.

~~~

Через два часа приехал Арон. Может, Серёга ему настучал, может, сам посчитал нужным объявиться.

– Привет, поборник чести.

Лёшка сделал вид, что спит. Ему ни с кем не хотелось говорить, даже с Ароном.

– А ну-ка встать, когда с дядей Арой разговариваешь! – рявкнул по-гусарски Арон. – Или хотя бы сядь.

– А я и не разговаривал, я спал, – сказал Лёшка, но сел.

– Оно ещё и шутит! Трам-тара-рам! Слушаем мою команду…

Лёшка попытался перебить Арона, сам не зная, что он хочет сказать, но не тут-то было.

– Отставить! – не дал ему и рта открыть Арон. – Как говорят в моей родной Одессе, перестаньте сказать и делать лимонные морды! Тьфу ты, забыл, о чём сам сказать собирался. Ты не помнишь? Ладно, так и быть, само всплывёт. Нет, эти двое на пару возлегают себе в прострациях и с убитым видом, а дядя Ара носится тудой-сюдой и нянькается с ними. Надо вас с Тёмным в одну кучу, что ли, свезти? Всё легче станет. А, вспомнил. Даю команду сидеть здесь, никуда не уходить! Всё, побежал!

– У меня самолёт утром! – буркнул Лёшка.

– Слушай, ты! Чукотский мальчик! Старших надо, что? Старших надо слушаться! А дядя Ара вам плохого не посоветует. Ежели шибко приспичило, улетишь послезавтра.

Арон убежал и объявился снова часа через два вместе с Валентином. Если в первый приезд Арон явно делал хорошую мину при плохой игре, то сейчас его оптимизм, кажется, имел некоторые основания.

– Нет, я так больше не играю. Четвёртого демарша за день мне не выдержать. У меня сердце так и скачет. Ты коньяк не забыл?

– Ара, пить коньяк при детях антипедагогично, – сказал Валентин, извлекая из кармана фляжку. – Где тут водятся стаканы? Оп-па! Тут даже рюмки и фужеры имеются! Для каких таких целей?

– Так мы сок тут пьём, – неуверенно ответил Серёга. – Из фужеров.

– А из рюмок парное молочко? – вскинул брови Валентин. – Ладно, будем считать, посуда осталась со времён санатория для взрослых. Серёга, а на кой ты четыре рюмки достал? Мы пить с детьми не станем, даже если они попросят им налить. Правильно, Ара?

– Ну не знаю, – задумался тот. – Может, этому убитому двадцать капель на пользу пойдут?

Убитый отказался. Но всё же заставил себя встать с кровати и перебраться в гостиную.

– Почему никто не спрашивает о третьем демарше? – вопросил Арон. – Или настолько расслабились, что даже таких оговорок не замечаете? Артисты тоже мне!

– Спрашиваем, – вяло отозвался Лёшка, которого реально оставили все силы.

– А правда, кто? – неуверенно спросил Серёга.

– Лена! – многозначительно произнёс Арон. – Тут, вообще-то, все скопом собирались в отставку подавать, но у них достало ума встретиться, обсудить и обратиться за советами к мудрым людям. Ко мне и Вальке, если кто не понял. А Лена взяла и сначала о своём решении сообщила Тихонову, а потом уж нам.

– Но надо сказать, что с такими тылами, она могла себе это позволить, – вставил слово Валентин.

– В смысле? – не понял Арон.

– Ты про тылы? Как Ленкина фамилия? – спросил Валентин Валентинович Лёшку.

– Ну Резникова.

– Ничего не напоминает?

– Композитор такой есть.

– Вообще-то, поэт, и не Резников, а Резник, – поправил его Валентин Валентинович, но не о нём речь. Папаша Елены адвокат, – пояснил Валентин, обращаясь уже ко всем присутствующим. – Наикрутейший адвокатище! И наизнаменитейший! Девочка папе, конечно, пожаловалась, тот, как умный человек, расспросил всё подробненько, справки навёл. После Ленкиного отказа Тихонову пришлось репу чесать, потому как её из сценария никаким местом не вымараешь и остаётся только один вариант – всё с самого начала переснимать. А тут ещё звонит ему супер-пупер адвокат и говорит пару ласковых слов. Типа, что интересы дочери защищать будет он. Полагаю, господину Тихонову после таких разговоров пришлось поменять брюки.

– Мы тоже успели кое-что предпринять, – перехватил инициативу Арон. – Так что драка только-только начинается. Плохо, что всё это может затянуться, но есть у меня вариант кредит взять на съёмки, под судебное решение в нашу пользу. Клиент дозревает, но ему уже ведомо, кто дело будет вести, так что недолго будет думать. Нужно ещё на вдовушку управу найти, чтобы эта голозадая не упёрлась рогом и не вставляла палки в колёса.

– А я подумал, что вы… – растерянно произнёс Лёшка.

– Сволочь ты, Лёшка, – обиженно, даже со слезой в голосе сказал Арон. – Я тебя, как родного сына, полюбил, а ты про меня такое надумал! Да и чёрт со мной, но про Вальку!

– Ладно, не разоряйся, – спокойно сказал Валентин. – А что ему думать было? Он сам на голых эмоциях свою бучу отчебучил, всё нашему злодею изложил, а дядя Ара и дядя Валя у него на глазах спокойненько промолчали.

– Нет, блин! Мы тоже должны были лапки кверху и в отставку?! А кто битву затеет? Кто будет ковать оружие победы? – Арон глотнул из горлышка и немного успокоился. – Я вот до сих пор не понимаю, как Валька его не пришиб. Вы в курсе, что Валька чемпион по карате?

– Тхэквондо, – поправил его Валентин.

– Хрен редьки не слаще. Он вот этот шкаф кулаком насквозь пробить может!

– Не надо! – попросил Лёшка, которому стало жалко и шкаф, и кулак Валентина. Вдруг Арон преувеличивает? Ну никак Валентин Валентинович не походил на костолома из боевиков.

Зазвонил телефон. Все долго соображали чей, и, пока выяснилось, что Лёшкин, вызов прекратился. На дисплее остался высвечен номер Лены. Со многими Лёшка перезванивался, но только не с ней. Она впервые ему позвонила, а он опоздал взять трубку.

– Чего задумался? – спросил Арон.

– Не успел ответить.

– Так перезвони – и все дела, тупица ты этакий! Валька, хватит пить без закуски. Разливай остатки и поехали в ресторан с жареными слонами. Жрать хочу. Вы сами-то жевали или так и живёте натощак?

Лёшка вышел в спальню и нажал кнопку вызова.

Все проблемы разрешились быстрее и проще, чем можно было представить.

Лёшка гулял с Леной по парку возле интерната в отличном настроении. Он в очередной раз удивился, что времена года стали проскакивать с невообразимой скоростью. Вот ведь совсем недавно, когда они приехали сюда в первый раз, был самый разгар зимы. А сейчас уже летом пахнет. Трава зеленеет, первые листочки пробились на отдельных кустах, на деревьях почки набухли.

– Нет, это даже хорошо, что у нас перерыв образовался. У меня голова уже кружилась от этой карусели. Я многих друзей по нескольку месяцев не видела и даже не звонила.

– Спасибо, – невпопад ляпнул Лёшка.

– Ты про что?

– Ну многим не звонила по нескольку месяцев, а мне позвонила.

– Кузнецов! Ты точно балбес!

– Наверное, – легко согласился Лёшка. – А у нас ещё холодно. Даже снег не везде сошёл. В городе-то, конечно, растаял, а в лесу ещё наверняка сугробы.

– Тебе больше поговорить не о чем? Или ты со мной говорить не хочешь?

– Хочу.

– Ну так придумай про что. Мне, конечно, интересно про погоду в Сибири, но не сейчас.

Лёшка стал искать подходящую тему и задумался. Видимо, слишком сильно, потому что Лена не выдержала и засмеялась.

– Будешь таким разговорчивым, все мухи вокруг с тоски перемрут.

– То-то я смотрю – мух нет!

– А я на тебя ужасно рассердилась. Тогда, после ночного клуба. Я думала, что ты с Алисой целовался.

– Смешно.

– Кузнецов, я тебя сейчас своими руками задушу. Что смешного я сказала?

– Ничего.

– А почему ты говоришь «смешно»?

– Я тогда подумал, что ты с Серёгой целовалась.

– Я тебе смешнее скажу. Про нас девчонки шептались, что мы с тобой целовались.

И замолчала.

– Ну и?..

– Ну и я тогда подумала, пусть лучше у них повод будет, чем они попусту языками молоть будут. А потом мы пошли в этот клуб. Потом я на тебя сердилась, потом не знала, как подойти, а ты вёл себя, как осёл.

– Можно мне попробовать всё исправить? – прошептал Лёшка.

– Что?

– Своё ослиное поведение. И… повод девчонкам дать, – набрался он смелости.

Но получить ответ не вышло, телефоны зазвонили сразу у обоих.

– Да. Здравствуйте, Артём Николаевич. Как через час? Куда? В бассейн?! А что случилось? Ну потом так потом.

– Хорошо, Валентин Валентинович. Подъеду, – Лена сложила мобильник и сунула в карман куртки. – Вот мы и предоставим всем повод, – вздохнула она.

– Не понял.

– Ну сейчас все увидят, что я на съёмки приехала вместе с тобой.

– Э-э-э… Серёга ещё будет.

– Серёга в Москву уехал. Ты разве не в курсе? Так что он на метро подкатит. Пойдём к корпусу машину ждать.

– Я, может, и балбес, – сказал Лёшка, – но точно знаю, что даже Иваныч не примчится сюда за пять минут.

– Тогда…

– Что?

– У тебя есть время исправить своё ослиное поведение!

– И повод дать?

Ответа Лёшка ждать не стал.

– Представляете, – рассказывал новости Иваныч. – Наши уж в суд собрались лезть, судиться с этой чёрной вдовой, а дело просто разрешилось. Тёзка твой, сынок Истоминский вернулся. Завещание огласили. А в завещании вдове только пенсия положена чуток повыше прожиточного минимума – мне б такую! – и всё. Всё остальное сыну отходит. Вдова в трансе. Тихоня наш с горя так назюзюкался, что ему морду в ресторане набили, а после в вытрезвитель загребли. Эх, жаль меня не было, когда ему рожу чистили. Я б от себя прибавил.

Лёшка с Леной сидели на заднем сиденье. Её рука лежала рядом с Лёшкиной, и на поворотах они касались друг друга. Лёшка знал, что ему можно просто взять Лену за руку, но им обоим нравилась эта игра в случайные прикосновения.