Текст книги "Ликабет. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Владимир Балашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Да, это чудесно – облизывая пальцы, выразил общее мнение Секст – но все‑таки кому ты везешь это чудо?

– Не буду скрывать от тебя, почти все это пойдет к столу божественного Августа.

– О! Это достойно Цезаря – сказал Овидий – ты не представляешь, благородный Диоген, как мы тебе благодарны.

– Не стоит благодарности – ответил довольный похвалой, Сотер. – Это я благодарен уважаемому Сексту Эллию и его дому за этот прием. Однако у меня есть еще кое‑что для нашего стола.

Слуги поставили около стола приличных размеров амфору. Вскрыли пробку, и по триклинию потянулся терпкий винный запах.

– Египетское, из оазисов – определил Публий Овидий.

Диоген удовлетворенно кивнул.

– Да египетское. В Риме оно не такая уж и редкость, но и здесь на Понте люди хотят отведать редкие дары нашего мира.

– Даже в Риме оно редкость – возразил Овидий.

– Диоген, принести воду? – поинтересовался Эллий.

– Воду? Пожалуй, не надо. Разбавленного вина я выпью в Византии и в Афинах, а здесь давай отдохнем по–римски. Что скажешь Марк?

– Я как вы – ответил Валерий.

Они наполнили серебряные чаши, плеснули вина в сторону стоящих в темных нишах, статуй богов, и отпили немного. Вино было густое, темного, почти черного цвета, и с таким же густым приятным запахом. По вкусу нечто, мало с чем сравнимое. Похоже на крепленые вина, но качеством много – много выше. Валерий допил чашу наполовину и с удивлением заметил, как по телу расползается приятное ощущение опьянения. Будто стопку водки принял, ей богу. Вино закусили фруктами и принялись за еду. Постепенно процесс первого поглощения пищи подошел к концу, и Эллий слегка осоловевшим голосом обратился к Диогену.

– Чудесное вино Диоген, его ты тоже везешь Цезарю Августу?

– Нет, конечно. Для товаров из Египта у Августа есть и другие поставщики. Но Цезарь знаешь, скромен в еде и развлечениях, так что это все достается его семье. Ливия любит всякие редкости, а слово Ливии при императоре не последнее. Но и здесь на Понте много ценителей вина, так что я вожу десяток кувшинов на всякий случай.

– Ты очень умный человек, Диоген – похвалил его Овидий, тоже находившийся в легкой степени опьянения – жаль, что такого ума не хватает мне.

– Трудно в это поверить, может, ты расскажешь, что произошло в Риме и привело тебя в эти земли?

– Я здесь по воле Августа и по моей глупости. Нет, уважаемые, я не могу рассказать, что произошло, иначе мне придется остаться здесь до конца жизни, а я еще надеюсь подышать воздухом Италии.

– Не печалься Публий – ободрил его Эллий – Понт – не такое уж и плохое место. Я начинал службу центурионом у победоносного Друза. Тогда наша когорта стояла в небольшом укреплении в стране северных белгов. Вот уж скажу тебе дикие места. Вина там и не бывает, а местные племена пьют брагу из ячменя и меда. Земля там ниже моря, вся поросла тростником, и в каналах. Часто, когда на море штормит, целые поля уходят под воду, а местные в любое время были готовы перерезать нам горло, если зазеваешься. Моя служба там закончилась, когда наше укрепление унесло в воду вместе с землей, на которой оно стояло.

Все рассмеялись.

– Ты, наверное, шутишь надо мной, почтенный Эллий. Я все‑таки не до такой степени провинился перед Августом, чтобы он отправил меня в края, где есть только военная администрация. Верно, здесь не такие дикие места, как на том краю Понта, где начинается мир варваров, но знаешь, я едва понимаю местных эллинов. Их язык совсем не похож, на тот, которому меня учили в Афинах.

– Да, Публий – Эллий хитро улыбался – язык у эллинов здесь другой. Да они уже и не эллины в полной мере, давно породнились с местными племенами. По – другому, здесь не выжить. Я на Понте живу уже пять лет, и первые два провел в Диоскуриаде, на том берегу Понта. В честь богоподобного Цезаря Августа ее переименовали в Себастополис, но местные, зовут как и прежде. Там конечно, варвары кругом, но климат гораздо лучше. Зимы почти такие же, как в Медиолане или Плаценции, а здесь я третью зиму хожу в шкурах и штанах, как и большинство местных жителей, и гадаю, промерзнут мои кувшины с вином на этот раз или нет.

Овидий растерянно обвел взглядом окружающих. Сотер печально покивал головой, подтверждая сказанное.

– О боги – простонал расстроенный Публий Овидий – мне остается только напиться.

– Это тоже не плохо, особенно когда есть такое вино – Эллий что‑то сказал по – гречески, и стоявшая около триклиния рабыня, ловко разлила вино по чашам. Они провозгласили здравицу в честь императора, и выпили снова. Вино показалось крепче, чем прежде. Нет, все – таки больше походит на ликер или даже коньяк, определил Буховцев. После вина поросенок в кисловатой фруктовой подливке шел хорошо. К корке прожаренного мяса прилипла кожица неизвестных фруктов похожих на сливу. Может, это и была слива. Валерий доел свою порцию, и тоже осоловело уставился на сотрапезников. К его удивлению вино дало в голову. Требовался перерыв. Сотер и Эллий тем временем выпытывали у Овидия последние римские новости. Буховцев пытался следить за разговором, но обилие подробностей и незнакомых имен мешало ему сосредоточиться, и скоро он утратил к беседе интерес. В комнату прокрались два серых кота, каждый размером с небольшую собаку, и смешно поводя носами, стали заинтересованно принюхиваться к еде. Валерий отрезал ножом кусок поросенка и бросил на пол. Хвостатые, сверкнув глазами, бросились к своему благодетелю, быстро прикончили кусок, и стали жизнерадостно озираться по сторонам. Однако глянув на Сотера, попятились к выходу. Наверное, тоже увидели пацер. Лютаев говорил, что кошки видят и чувствуют мир по–другому, чем люди. Почти как маги. Пора было слегка освежиться. Валерий наклонился к Диогену.

– Знаешь, Эллий показал мне весь дом, кроме отхожего места.

Сотер старательно жующий кусок свинины, хмыкнул.

– Пожалуй, и в самом деле пора передохнуть. Пойдем, я тебе покажу.

Он что – то сказал по – гречески, поскольку разговор уже шел на этом языке. Эллий и Овидий рассмеялись. Сотер хлопнул Валерия по плечу.

– Пошли.

Отхожее место, которое могло по праву носить название туалета, прилегало к дому и находилось на территории сада. Каменная клетушка имела несколько дыр в каменном полу, на широком выступе. На этот выступ укладывались сиденья с дырками. Здесь же на полу горел масляный светильник, а сквозь широкое окно под потолком, светила Луна. В этом блеклом свете Буховцев рассмотрел стены, расписанные фрифольными сценами, где мужчины и мохнатые существа с рогами на голове вытворяли невесть что с веселыми полногрудыми женщинами. Подумав о том, с какой целью это было нарисовано, он пьяно рассмеялся, справил малую нужду и пошел в сад подышать свежим воздухом. Сотер стоял около стены и смотрел вниз на море. Стена здесь была ниже и поверх нее была видна также и часть пристани, на которой горели костры и около них веселились люди. Те, кого в город на ночь не пускали, вполне могли разместиться там, на мощеной камнем пристани. Валерий глубоко вдохнул свежий, чудесно пахнущий морем и травами воздух, и хмель стал постепенно проходить.

– Ну как, почувствовал себя как дома?

По голосу сложно было сказать, смеется над ним Диоген, или нет, а лица в такой темноте не разглядеть.

– Знаешь, почти почувствовал. А эти египтяне случайно ничего не добавляют в свое вино?

На этот раз Сотер просто добродушно смеялся.

– Вот ведь, человек, ни разу не видавший виноделен Бахосарна при храме Амона раскрыл секрет, про который мне говорили, что его никто не разгадает до скончания веков.

– Значит, я угадал – констатировал Буховцев – надеюсь не травки, вроде конопли.

– Нет. Я не стал бы продавать людям такую дрянь. Ты прав, это травы. Очень древний рецепт сбора трав. Еще со времен первых фараонов. Тогда вина в Египте не было, его привозили из Эллады, Кипра и других земель и только для храмов. Когда в Египет пришли эллины, они научили египтян выращивать лозу, и виноград там растет редкий, я тебе скажу. Теперь жрецы неплохо на этом зарабатывают. Некоторые из трав, этого рецепта уже больше не растут нигде, кроме как на грядках в Бахосарне. Так что ты пил большую редкость в этом мире. Не беспокойся, ничего вредного в них нет, наоборот, завтра ты проснешься без головной боли, и если тебе будет нужна женщина на ночь, то ты ее точно не разочаруешь.

– Женщина на ночь – переспросил Валерий – какая – то из рабынь Эллия?

– Зачем рабыня Эллия – удивился Сотер – Томы город небольшой, но и здесь есть лупанарий, а рабыни Эллия пусть занимаются своими делами. Не думаю, что Сексту понравится, если чужаки будут задирать хитон рабыням в его доме, даже такие уважаемые как мы.

Буховцев кивнул, он начинал понимать, о чем говорит Диоген. Понимать образ мыслей этих людей, который отличался от того, как его представляли в его мире.

– Пожалуй, не надо. Я бы хотел пообщаться с женщинами в этом мире не за пьяным столом.

– У тебя будет возможность – подтвердил Сотер.

Из дома послышались звуки нечто похожего на флейту, и пьяные голоса грянули песню, толи на греческом, толи на латыни, из сада было не понять.

Идти в дом не хотелось, да и Овидию и Эллию было не до них. Диоген стоял, смотрел на него с несколько отрешенным видом. Очень знакомое выражение лица, так Лютаев проверял его пацер. Видимо Сотер делал тоже самое. Что он там увидел, можно было только гадать.

– Дионен, ты говорил, что нам нужно как можно скорее убираться отсюда, скажи, зачем мы заехали к Эллию?

Лицо мага вмиг стало осмысленным.

– Это та остановка Марк, которую нам нужно было сделать обязательно – немного помолчав, он добавил – это очень большая тайна, но сейчас я хорошо тебя рассмотрел, и думаю, что по дороге мне придется раскрыть тебе много тайн. Поэтому скажу, что Эллий является доверенным лицом Августа, здесь, на Понте. Он за всем наблюдает и доносит в Рим. Многие, из тех, кто считает себя здесь реальной властью, могут лишиться должности в один миг, по слову Эллия. Не думай, что он сама хитрость и вершит дела по своему усмотрению и в своих интересах. Нет, Эллий – прямой и честный человек, не без хитринки конечно, но без вранья и ненужных фантазий. За это Август его и держит. Он, конечно же, сообщит, что я везу тебя в Рим. Это сэкономит нам время и подаст сигнал нашим людям в Городе. Когда ты приедешь в Рим, будет меньше вопросов и проверок.

В общем – то было всё ясно. Прообраз службы полковника Полетаева.

– Ты здесь занимаешься тем же, и вы знаете друг о друге?

– Это обязательно. Я передаю ему сведения. Тайные сведения, которые он никогда не узнает через своих людей, и снабжаю его деньгам, поскольку веду здесь личные денежные дела Августа. Эллий ведь не только пишет письма Августу. У него есть люди и средства, и он может принимать решения самостоятельно. Так что мы помогаем друг другу.

– А я уж подумал, что вы друзья.

– Ну и друзья, конечно. Когда он прибыл на Понт, он здесь мало кого знал, и я ему помог.

– Тебе, наверное, это было не сложно. Ты ведь давно на Понте.

Диоген рассмеялся.

– Да уж давненько. Я бывал здесь, когда эллинов в этих краях не было вовсе. Я видел первых милетцев и афинян, которые строили здесь свои города. Видел первых поселенцев, их детей и детей их детей. Я знаю родословную почти всех эллинов, что живут в этих краях, а также многих варваров. Но я думаю, тебя интересует, как давно я живу сам.

Валерий только усмехнулся и покачал головой. Вообще то ему уже надоела эта игра в догадалки, и Сотер его понял.

– Знаешь, Марк, у невройцев была одна особенность, нечто вроде тайного знания. Они всегда видели суть вещей. Одни лучше, другие хуже, но видели все.

– От рождения?

– Да. Была такая особенность у этой расы. Я в жизни встречал людей с кровью невройцев. Немного, но встречал. Но никогда не видел человека, в котором бы этой благородной крови было столько, сколько в тебе.

– Что, так много?

– Да. Так много, что в это трудно поверить. Мой учитель говорил мне, что даже тайное знание они видят по–своему. Постигая в нем то, что великие посвященные могут не узнать, прожив свои долгие жизни. Я потом жил долго, и узнал столько, что не верил, будто обычный человек может постичь все это разом. До тех пор, пока не увидел тебя, и понял, как нам всем повезло, что на месте Корвуса оказался ты. Поэтому если о чем‑то хочешь спросить меня, спрашивай прямо. Я тебя буду спрашивать также. Глупо нам говорить намеками, когда в предвидении мы равны.

Буховцев кивнул.

– Может и равны. Не знаю. Но я думаю, мы равны кое в чем другом. Ты знаешь прошлое, а я будущее.

В лунном свете было видно, как Сотер улыбнулся.

– Никогда не смотрел на это таким образом. Но знаешь, есть большая разница. Свое прошлое я прожил сам, а ты свое будущее узнал из рукописей, или как ты там говорил, информационных файлов. Хотя, в целом, ты прав. Это нам тоже может пригодиться.

– Мы можем что‑то поменять?

– Мы уже меняем.

– А мы не навредим развитию мира изменениями?

Диоген поднял руки вверх, указывая на звезды, и печально улыбнулся.

– Посмотри вокруг, Марк. Ты же говорил мне, что знаешь, как устроен наш мир.

Валерий вспомнил о беседах, которые они вели. Как он пытался поразить воображение мага знаниями двадцать первого века. О том, что Земля круглая, вращается вокруг Солнца и о многом прочем. Но Сотер не поразился. Сидел и с ухмылкой теребил бороду. Все это ему было известно. Известно и много другого, чего Буховцев не знал.

– Ты и не представляешь, какие силы влияют на наш мир. Солнце, которое встает с утра и скрывается вечером, но на самом деле присутствует постоянно. Планеты вокруг нас и даже далекие звезды. Есть силы проще и ближе. Это Земля, на которой мы живем, и мир Посейдона, который ее окружает. От всего этого исходит сила, и все это в один миг может изменить нашу судьбу. Ты говорил, что тебе показывали потаенный мир силы, который нами движет, но видимо не показывали его в движении. Человек в нем как паук в паутине и скорее уж как муха. Он живет, и в каждый миг, даже когда он делает единственный вздох, на него влияют различные силы, которые тоже меняются. И они ведут тебя, а не ты их. Мы как горстка муравьев летящих сквозь бездну на булыжнике, который тоже может быть им враждебен. Чему мы можем навредить, если от нас так мало зависит. Что должно случится то и будет, с нами или без нас. Пусть дадут нам боги силы хотя бы взять свое.

Буховцев был уже почти трезв. Он судорожно сглотнул, такая в голосе Сотера была тоска. Как тогда у Лютаева в Кленовке. Вот уж воистину меньше знаешь, лучше спишь.

– Диоген, но ведь камень, он многое меняет, он даже сквозь время может пронести.

– Камень да. Он может многое, и поэтому нам нужен. Поэтому Марк мы должны его достать, но порядок вещей даже он не изменит. Он лишь поможет нам узнать, как этим порядком лучше распорядиться.

Валерий смотрел на мага озадаченно. Он впервые видел Диогена таким, как бы это сказать, взволнованным. Тот устало хмыкнул.

– Поговорим об этом позже. Овидий и Эллий нас уже заждались, и чувствую, из дома за нами кто‑то идет.

Буховцев кивнул.

– Так, когда я услышу твою историю?

– Позже, Марк, в Афинах. Там тебе будет проще понять.

Они умылись у небольшого бассейна в саду и отправились в триклиний продолжать пир, постепенно перераставший в знакомую Валерию, пьянку.

Они отплыли из Том в середине следующего дня. Утром Буховцев действительно проснулся без головной боли, может от чудесного вина, может от того, что в отличие от Эллия, Овидия да и Сотера в разгар пьянки завалился спать. Спал он безмятежным, спокойным сном, которого у него не было уже полмесяца, и ему не помешали ни флейтисты с кифаристами ни жизнерадостные вопли танцовщиц, которых привел Эллий.

Утро было свежим и солнечным, они осмотрели крепость, перекусили и пошли на корабль. С Овидием и Эллием простились тепло. Овидий, выглядевший слегка помятым, теребя нос, передал Сотеру несколько писем в Рим, а Эллий просто похлопал их по плечу, вернее по предплечью, как здесь было принято.

Валерий сидел на корме, жевал купленную на шумной пристани вкусную лепешку, вприкуску с мочеными оливками и смотрел на очередной, исчезающий на морском горизонте, древний город. К нему подошел Диоген.

– Ну что, теперь ты дома? – спросил он.

– Почти.

В самом деле, до сих пор он не верил в реальность происходящего и ощущал себя скорее туристом на экзотическом туре. Тебя водят за руку, что – то показывают, рассказывают, знакомят с интересными людьми, но чтобы ни было, комната с душем и чистая кровать вечером тебе обеспечены. Сон его успокоил. Видимо, где‑то на подсознательном уровне пробивавшаяся к его сущности реальность, наконец достигла цели, и теперь он воспринимал этот мир свои домом. Почти. Но это значит, что он сможет прожить здесь, когда его условный тур закончится. И даже, когда останется один, без Сотера. А что, было бы неплохо организовать туристический маршрут сквозь время – пришла ему в голову нелепая мысль. Можно было бы озолотиться. Буховцев рассмеялся. Диоген озадаченно посмотрел на него.

– Так, глупые мысли из прошлого – ответил Валерий на незаданный вопрос.

Диоген кивнул.

– Готовься – сказал он, глядя куда‑то в даль. Нам предстоит сильная буря. Пригодятся все крепкие руки. Ты, кажется, мечтал погрести.

Часа через четыре стало понятно, что они идут в чернеющее на горизонте пятно. Корабль шел по течению и возможности обогнуть бурю, или пристать к берегу в этих местах не было. Ветер усиливался и свежел. Команда спешно снимала парус, крепила все, что могло пострадать в шторм. Из клетушки несли на заклание Посейдону купленного в Томах козленка. Ну, как говорится, да помогут нам боги.

Глава 4

Хмурым октябрьским утром к одной из гаваней Пирея приближалось судно. Сквозь сумрачную, туманную дымку Валерий пытался разглядеть прибрежные строения портового города, Афины вдали, и нависший над ними Акрополь со статуей богини Афины Промахос. Он где‑то читал, что для древних путешественников такое зрелище было обычным. Но вдали проступали лишь смутные очертания Афин, холма Акрополя, холма Ликабет, и окрестных гор за ними. Проклятый туман, он преследовал их два дня. Влажная промозглая сырость распростерлась от Иолка до Аттики, накрыла Эвбею и Беотию. Можно было подумать, что он плывет по Балтике, а не по Эгейскому морю древности.

Буховцев зябко закутался в гиматий, добавил хламиду поверх и устроился у борта на корме. Путешествие от Том до Афин запечатлелось в его памяти очень хорошо. Гораздо лучше, чем многие туристические туры в его жизни в будущем. В тот раз буря мотала их кораблик почти три дня, и три дня Валерий вместе с командой черпал воду, налегал на весла, когда их не вертело на месте, и был шанс идти вперед. Он был в сырой, прилипшей к телу тунике, а соленая морская вода поливала его снаружи и попадала внутрь. Как только буря утихла, Буховцев, обессиленный, завалился в свою каморку и уснул.

Византий, или как здесь его называли Бизантион, встретил Валерия шумом большого торгового порта и длительным отдыхом в доме Диогена Сотера. Дом Диогена, как и дом Леонида представлял целое поместье, в котором трудилось множество народа, в основном на складах. Однако, все эти подробности, и сам дом, Буховцев увидел позже. Его сначала интересовало ложе, жесткое или нет без разницы, лишь бы не качалось. Все‑таки, видимо, моряки люди особенные, с особенным вестибюлярным аппаратом. В Византии они провели десять дней. Сотер постоянно пропадал по своим делам, приходил ближе к ужину, который здесь всегда был засветло. Время торжественных встреч прошло, и они довольствовались тем, чем питались местные жители. Пара пшеничных лепешек, чаша моченых оливок, козий сыр или немного мяса, в основном козлятина. В обычной жизни питались эллины скромно. Буховцев подозревал, что даже эта еда для кого‑то была роскошью.

Пока Диоген отсутствовал, Валерий с сопровождающими прогуливался по Византию. Город производил странное впечатление. Несомненно, город по местным меркам не маленький, но на видимые до этого понтийские города, он был не похож. Огромное количество портовых сооружений, складов, площадок с товарами, поднимались вверх от порта к городской стене. Половина города это старые здания, приземистые домики из крупных блоков тесаного камня, покрытых кое–где облезлой штукатуркой. Среди них встречались и бывшие когда‑то роскошными маленькие дворцы, облицованные старым в трещинах, мрамором. Но все это производило впечатление запущенности. Разросшаяся растительность с преобладанием крапивы усиливала это впечатление, так же как и приносимые ветром затхлые запахи. Новая часть города поражала своей суетой. Одно и двухэтажные дома плотно прилегали друг к другу и выходили на улицу бесчисленным количеством лавок, выстроившихся в длинный торговый ряд. Чего здесь только не было. Мясо, лепешки, козий сыр, перемежались с лежащими на полках соседней лавки изделиями из железа. Новый город упирался в обветшалые городские стены, которые вероятно помнили еще осаду Филиппа Македонского, и кое–где выходил за них.

За время прогулок Буховцев потратил из своих денежных запасов горсть бронзовых понтийских монет и пару серебряных афинских драхм. Его имущество пополнилось симпатичным кинжалом, хитоном и кожаной безрукавкой.

После ужина Диоген брал охрану, и они выходили за город. Там устраивались на пологом холме, и не спеша, беседовали, попивая разбавленное водой вино. Вдали была бухта Золотой Рог, а внизу, у холма, трудились на площадке каменотесы. Погода все это время стояла чудесная.

Вскоре большой торгаш до Афин был готов, и они снова отправились в путь. За неделю неспешного хода добрались до Иолка, где у Сотера тоже были дела. В этом небольшом городе провели день, а затем окунулись в наплывшую неизвестно откуда пелену тумана.

И вот теперь Афины, вернее сначала Пирей. Валерий осмотрел корабль. Торгаш был как минимум в два раза больше их понтийского кораблика, а экипаж раза в три. Шестьдесят человек гребцов были рабами, и еще десяток вольнонаемных моряков управлялся с рулем и парусом. Остальные тридцать человек пассажиры – торговцы и сопровождающие груз. Плотноупакованные в грубую ткань и кожи свертки, вместе с амфорами лежали под палубой и вообще везде, где возможно. Эта часть пути была не такая познавательная, как плавание по Понту. Очень многие торговцы знали Диогена и часто подходили поговорить. Сотер знакомил их с Валерием, но содержательного разговора не получалось. Слишком разные были у них интересы. Нет, Буховцев был не против, узнать больше о торговле в этом мире, и даже уместными вопросами снискал уважение у этих людей, но постоянные разговоры о ценах, качестве товара, а также нужных для дела людях, напрягают. Так что он был рад концу плавания, как собственно и все другие. Как говорится, груз цел, все живы – здоровы, пора и на берег.

Небольшая южная бухта была забита кораблями. Видимо, из‑за тумана даже тем, кто не хотел останавливаться в Пирее, пришлось это сделать. Сотер оставил груз на попечении двух своих помощников, и они отправились в портовую таверну перекусить. Таверны здесь располагались вдоль всей бухты одна за другой, чуть выше портовых сооружений. Выбрали ту, что была ближе к их кораблю. На широкой, мощеной камнем площадке, за грубоватыми столами из толстых деревянных плашек, частью под открытым небом, частью под навесом сидело человек тридцать. Было хмуро и прохладно, и посетители кутались в гиматии и хламиды. Сотер что – то заказал хозяину и сел с Валерием за стол.

– Возьми – он протянул Буховцеву серебряную монету – когда пройдем через портовые ворота, нужно будет отдать сбор.

– У меня есть серебро – возразил Валерий.

– Посмотри. Это римский денарий. В Афинах сейчас запрещено расплачиваться афинскими монетами, поэтому официально используют эти.

Валерий осмотрел монету. Да, вместо головы Афины и совы на ней красовалось изображение Августа, хотя по весу и размеру одно и тоже.

– А неофициально?

– Неофициально все пользуются афинскими. Видишь ли, когда римляне хотели чеканить свои монеты они рассчитывали на местные серебряные рудники – Диоген хитро улыбнулся – но когда сунулись туда, то узнали, что в рудниках мало чего осталось. Может поменять тебе еще несколько монет – добавил он задумчиво.

– Диоген, я бывал на рынках нескольких городов и не видел, чтобы там расплачивались серебром. Когда в Византии достал афинскую драхму, то думал, что торговец умрет от счастья.

– Византий, Марк, конечно древний и важный город, но по сравнению с Афинами это просто большой склад. Когда ты здесь пойдешь на Агору, тебе обязательно будет нужно серебро.

Принесли вина, на этот раз неразбавленного и подогретого. На квадратных глиняных тарелках источало аппетитные ароматы жареное мясо. Сотер с Валерием преломили пшеничные лепешки и принялись за еду. Постепенно туман редел, и солнечные лучи окрасили в розовый цвет порт и сам Пирей. Внизу царила оживленная суета, среди прочих разгружали и их корабль.

Из Пирея они отправились в сопровождении нескольких больших, влекомых быками повозок, под завязку забитых товаром. Вместе с ними в сторону Афин вился редкий людской ручеек, среди которого были видны другие повозки и скот. Буховцев шел рядом с ними, смотрел на дорогу, на приближающийся город, на остатки Длинных стен и пасущихся на них коз. Так начинался его месяц в Афинах.

Дом Диогена находился примерно в полукилометре от городской стены между холмом Ликабет и небольшой речушкой Илисс. Впрочем, назвать эти полуразвалившиеся остатки городской стеной у Валерия не повернулся бы язык. Но здесь это видимо, уже никого не беспокоило, и за развалинами тянулась дорога, по краям застроенная небольшими домами и усадьбами. Они свернули в сторону Илисса и поднялись на небольшой холм, где за высокой каменной изгородью высилось двухэтажное здание. К нему вела мощеная мраморной щебенкой дорога, по краям которой под ветром качались стройные кипарисы.

– Шикарно – первое, что пришло в голову Буховцеву, когда он увидел сам дом и его внутренности. Он знал, что Сотер богат, но не предполагал что настолько. Посреди дома, был перистиль метров двадцать в длину, окруженный мраморными коринфскими колонами, с садиком посередине. Здесь собрались местные обитатели и приветствовали хозяина и его гостя. Туман уже развеялся, и Валерий с интересом наблюдал делегацию из десяти человек, отблескивающую разноцветными одеждами на облитом солнцем, мраморном пятне двора.

Один из стоящих, пожилой мужик небольшого роста, вышел вперед.

– Приехали господин? – он казалось, лучился от счастья.

– Приехал, Аксий. Так что готовь горячую воду и обед. Мы, с моим другом, благородным римским патрицием Марком Валерием Корвусом, хотим отдохнуть, и распорядись с вещами, покорми людей. Если увидишь Филиппа, позови ко мне.

Буховцев с удивлением обнаружил, что с пятого на десятое понимает разговор. Практика во время путешествия пошла ему на пользу. Диоген раздал ценные указания, и они пошли осматривать дом. Камень, мрамор, искусная мозаика на полу и стенах, резная мебель в комнатах – все выглядело богато. За домом находился сад. От деревьев частью еще зеленых, а частью уже поредевших шли сладковатые запахи. Ставни окон второго этажа были открыты, а сами окна прикрывались лишь развевающимися на ветру занавесками из неплотной ткани. М–да, здесь жить можно. Сколько же все это стоит?

– Один талант и тридцать мин – улыбаясь ответил Сотер на незаданный вопрос.

Они пошли осматривать комнату Валерия. Ее дверь и пара окон выходили в перистиль. Внутри помещение шесть на пять метров было богато меблировано. Еще одно окно под потолком, ложе, покрытое мягкими шкурами ягненка, резной деревянный стол, пара кресел с кривыми ножками. В углу стоял кувшин с водой. Пол и часть стен были покрыты роскошной мозаикой. У другой стены ряд полок. Да, действительно, жить можно. Валерий приложил правую ладонь к груди и слегка поклонился в знак благодарности. Диоген удовлетворенно кивнул.

– Марк мы здесь будем около месяца или больше, скажи, если тебе что‑то нужно.

Валерий задумался.

– Диоген, если здесь есть учителя по бою на мечах или панкратиону, я бы хотел поучиться. Это пригодится мне в германских лесах.

– Конечно, здесь есть палестры, а в них найдутся хорошие учителя. Я подберу тебе – кивнул Сотер – переодевайся с дороги Марк, скоро термы будут готовы и за тобой зайдут, а потом поговорим – добавил он и вышел.

Валерий еще раз осмотрел комнату. В углу стояла искусно сделанная из бронзы жаровня в виде клубка переплетающихся змей. Здесь вообще было много вещей, за которые любой антиквар из его времени заложил бы душу. Он представил, как она будет светиться изнутри, наполненная углями и любовно погладил. Но увидеть это зрелище ему так и не довелось. Установившаяся нежаркая солнечная погода, продержалась до его отъезда.

Афинами Буховцев занялся на следующий день. С утра, после завтрака, одел купленный в Византии хитон, новенькие сандалии и отправился с сопровождающими в город. От дома Диогена до ближайшего района Афин – Диомеи, было где‑то двадцать минут неспешной ходьбы. Сразу за развалинами городских стен Валерий окунулся в бурлящий котел жизни древнего города. Море незнакомых запахов, среди которых явственно чувствовался легкий запах дыма, присущий всем древним городам, которые он видел. Странные, двух и трехэтажные дома с лестницами по бокам стен, плотно прилегали к друг к другу. Эти неказистые строения, мало похожие на идеалы античной архитектуры, скрашивали многочисленные памятные колонны, статуи, портики, треножники, которые были установлены буквально на каждом перекрестке. По узким улицам народ спешил к центру. Мужчины в хитонах, хламидах, гиматиях и странных широкополых шляпах. Женщины, закутанные в длиннополые одежды с накидками поверх голов. Разноязыкий гомон дополняли орущие ослы. Аксий, неплохо говоривший на латыни, пояснил, что все спешат на Агору, торговля там ведется только с утра до полудня. Они присоединились к людскому потоку.

Узкие улочки окраин к центру стали шире, а дома ниже. Около прохода на Агору заплатили по оболу, омыли руки и лицо священной водой, и вслед за другими вошли на площадь. Прямоугольное пространство, ограниченное периметром из храмов, стой, торговых рядов и административных заведений поражало шумом толпы. Неяркое октябрьское солнце высвечивало пестроту одежд, лежало светлыми бликами на мраморе храмов и статуй. Аксий повел его по торговым рядам, называемым здесь кругами. Да, пожалуй, Диоген был прав, деньги здесь утекали сквозь пальцы. Только за час местного шопинга Буховцев потратил больше серебра, чем за все время путешествия. Здесь купили пшеничный пирог с гиметским медом, сочный, пальчики оближешь. В круге торговцев одеждой, тунику и хламиду (только на Агоре он понял, что византийские и понтийские одежды здесь не в моде). Обязательно нужно было посмотреть недавно открытый театр Агриппы. Около стой прохаживались в окружении учеников, учителя местных философских школ. Иногда, когда они останавливались, к ним подтягивались послушать умных людей, прохожие. Валерий подходил тоже, Аксий переводил, было занятно. Вообще, как ему объяснили, учеба богатеньких балбесов со всего мира была доходной статьей Афин.