Текст книги "Напряжение на высоте (СИ)"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Отец Самойлова Максима – Самойлов Михаил. – Проговорил он уверенно и медленно.

– Истинно так.

– Отцом Самойлова Максима не может быть князь Юсупов. – Столь же неспешно выговорил Черниговский. – Мальчишка рос и воспитывался на землях Шуйских. Все, что может обсуждать Юсупов и Шуйский, это как их предки убивали друг друга и как будут убивать они, а потом их дети.

– Истинно так… – Занервничал порученец, на полшага отступив к двери.

– Если бы мальчишка был из Юсуповых, под Екатеринбургом я бы видел его родственников, а не Шуйского-младшего, – произносил вполне весомые доводы Черниговский.

Шуйский, как он верил, пришел говорить и решать проблему на правах сюзерена. Было вполне понятно и логично увидеть его там – молодого и слишком уверенного в себе княжича, откликнувшегося на просьбу друга. Возможно, похить девчонку кто-то другой, с Шуйским даже стали бы разговаривать, обсуждая варианты, как разойтись мирно. Только вот Черниговский желал видеть Шуйского мертвым, а декорации глухого и тайного местечка для этого подходили как нельзя лучше. И косточки бы не нашли, если бы не…

Гроза над головой, оглушительные раскаты и всполохи, дергающие спазмами напряженные мышцы. Запах озона в гари выжженной земли и сияние, расплывающееся радужными всполохами, стоило прикрыть глаза.

Князь Черниговский повел ладонью к боку, поддел рубашку и притронулся к длинной ране на теле, ощутив неприятный бугорок нагноения на коже от магического яда медвежьих когтей. Легонько надавил, ощутив как легко и болезненно – словно сотней иголок укололи – продавливается припухлость.

И впервые за эти два дня ощутил страх – до дрожи в пальцах, касающихся гибельной раны, которую сейчас пытался подавить организм, а до этого – два княжеских целителя.

– Они не накажут отца Максима, – слегка онемевшим языком пробормотал Черниговский.

– Мы перехватим его раньше, – уверенно и бодро доложили ему.

– Нет. – Неловким жестом запахнув рубашку, поднялся Черниговский со стула, опираясь руками о столешницу. – Он уже там.

Князь обернулся в сторону окна, безуспешно пытаясь разглядеть через снегопад и ночь шпили кремлевских башен.

Позади притих порученец. Возможно, позабыл, как дышать.

– Еще что-нибудь? – Облизав губы, произнес князь.

Ему нужна была пауза, чтобы обдумать дальнейшие шаги. Что-нибудь спокойное, рутинное и не особенно важное.

– Письмо от Мстиславских по поводу совета князей в пятницу.

– У нас уже есть приглашение. – Механически произнес Черниговский.

– Это не приглашение. Это требование быть.

Рана на боку заныла сильнее.

Ничего-ничего. В политике есть много вариантов для победы.

– Ты получил все материалы от своего предшественника? – Обронил князь в тишину.

– Да.

– Заверши его работу. То, что он не успел.

– Будет сделано. – С готовностью и показной уверенностью произнес слуга.

– Что до пятницы – мы будем. – Поддержал его тон князь.

Где-то совсем рядом бешено загрохотала гроза, на мгновение обратив ночь в день, и отразившись противной дрожью в оконных стеклах и плечах вжавшего голову князя.

Он дернул рукой, пытаясь зацепиться за стол, но чуть не рухнул вместе со спинкой стула. И только потом, до досады поздно, поднял защитный полог.

Но с улицы более не было звуков, а ночь вновь обрела белесо-серые оттенки большого города.

– Мы вернемся в пятницу. – Чуть поправил свои слова Черниговский. – Да, вернемся. – Нашла на него злоба за проявленную неловкость и эмоции. – Распорядись оповестить всех союзников и зависимые рода. Переговори с наемниками, найди чем им заплатить. В пятницу нас должны слушать очень внимательно.

– Будет исполнено. Изволите подготовить самолет на утро?

Князь продолжал смотреть в ночь, всматриваться в ее оттенки. Как же он желал сейчас нового всполоха – молнии и стихии. Вот прямо сейчас, пусть. Пусть передерутся, вцепятся в друг друга зубами – там, в Кремле. Но ночь была тиха и спокойна.

А еще хуже – ночь, казалось, стала смотреть на Черниговского. Внимательно, равнодушно – глазами палача.

Князь отвел взгляд, сделал пару глубоких вздохов, вычищая слишком глубокий прилив чувств, и вновь глянул в окно. Палач продолжал смотреть из темноты.

– Что-нибудь, – облизал князь губы, продолжая смотреть перед собой. – Что-нибудь сегодня еще произошло? Из неординарного. Негативного. Плохого.

Интуиция исходила ором, требуя найти фундамент беспокойству.

– Есть непонятный момент. – На секунду задумавшись, уже не по листку доложил референт. – У моего покойного предшественника на похоронах украли голову.

Слуга развел руками, мимикой лица показывая собственную обескураженное отношение к произошедшему.

– Кто-то подрезал катафалк, вскрыл гроб и отрубил голову топором. Какие-то азиаты. Полиция разбирается с видеозаписями. Качество с перекрестка не самое лучшее.

– Как они выглядели? Одежда. – Сжал князь губы до тонких белых полос.

– Плащи или халаты. Красное, желтое. Может, золотые. Сумасшедшие, – недоумением выразил порученец свое к ним отношение.

– Мы уходим прямо сейчас. – Не сводил Черниговский взгляда с тьмы. – Объяви всем немедленно. Вещи оставить, номера не сдавать. Возвращаемся в Чернигов.

И уже там, из дома, все тщательно обдумав и обретя силу – вернуться в столицу. Да, так будет правильно.

– Боевая тревога? – Задержался у двери уже опрометью бросившийся на выход порученец.

– Нет. Это…

«Эвакуация?»

– Не важно. – Глухо бросил Черниговский, отступая к двери спиной вперед.

Словно опасаясь, что тьма напрыгнет ему на спину, стоит отвернуться.

Глава 8

В тишине Александровского зала Кремля ровным уверенным шагом звучала поступь высокого статного господина в мехах и серебряной тиаре на челе. В пару ему, звонкой капелью отзывались крошечные туфельки на ножках его дочери, шедшей с ним рядом. Соболиная шубка на узких изящных плечиках вряд ли была уместна в теплом помещении, но девушка не выказывала недовольства на лице, равно как и ее отец. В чем-то их одежды были сродни форменным мундирам с эполетами и знаками различия, позволявшими издали разглядеть звание и высокий чин – потому и под знойным южным солнцем, и в стуже ледовитого океана быть им едиными для всякой погоды, и застегнутыми до последней пуговицы. Великий князь Юсупов с княжной Ксенией изволили посетить дворец – и личное приглашение императора было тому причиной.

Их встречали неласково в этот вечер. Золото убранства и крупные каменья в рамах батальных полотен, украшавших потолки и стены дворца, давно успели наскучить – часы ожидания, проведенные в помещении на дворцовых задворках, поумерили даже яркое любопытство молодости, бушевавшее в молодой княжне, впервые посетившей Кремль.

Впрочем, и они проявили неуважение к хозяевам дворца – легкомысленная правда о еще несбывшемся, вышедшая из уст девушки, не могла не расстроить самолично встречавшего их дядю императора. Всего-то весть о том, что супруга его непраздна без малейшего его на то участия – высказанная полунамеком, со светлой улыбкой и тоном, на которые невозможно обидеться в сей же миг. Всего-то фраза, достойная глупышки и светской сплетницы – но произнесенная той, что по проверенной информации является первой в этом поколении Видящей. Пророком, коей доступно заглянуть за горизонт сегодняшнего дня – и действовать с этим знанием сообразно своим желаниям.

Богата страна талантами, а таланты полны надежд изменить этот мир к лучшему. Только миру это может прийтись не по нраву – и всякое доброе дело получит шанс всерьез подумать о своем поступке, в холоде запертых покоев – роскошных согласно статуса, но совершенно забытых хозяевами. Даже чая и напитков – не будет и тех. Мир, живущий в настоящем, не любит, когда заглядывают в его тайны – пусть даже тем только предстоит случиться.

Что до власти, которое дает грядущее – в Кремлевских стенах не остерегались ее владельцев ни в коей мере. Тысяча да еще сто пятьдесят лет, для ровного счета, минули с основания династии Рюриковичей, и остались в тех летах и пророки, и волхвы, и предвестники и видящие – без счета, без имени и без места погребения, развеянные пеплом по ветру.

Оттого и видящей достались холодные покои и отношение. А отцу ее, великому князю – время обсудить с дочерью сей поступок и сделать выводы.

В Империи, где все князья были названы равными, все равно кто-то назначал встречи – а кто-то смиренно дожидался приглашения войти. Это не будет сказано ни девушке, ни ее старшему родичу – но оно должно быть прочувствовано самолично, отпечататься в воспоминаниях об этом вечере.

А когда придет время – то самое, отделяющее раздражение их сиятельств от решения самовольно уйти, к высоким господам прибудут герольды и со всем вежеством пригласят на встречу с равным. На которую они наверняка пойдут – поумерив спесь. Ну, или – как княжна – смеясь уголками глаз и скрывая улыбку.

Многие пророки, между тем, умирали именно так, уверенные и счастливые от пьянящего всезнания. Отцу бы напомнить дочери об этом обстоятельстве – но тот отчего-то вышагивал невозмутимо, с грацией вожака львиного прайда, рядом с которым вился детеныш. Может быть, кто то знает, как умирают пророки – но этот человек куда лучше знал, как умирают все, кто затаит недоброе на его родню.

Бледная ночь, наполненная светом прожекторов и падающим снегом, заглядывала в здание через два ряда окон по правую руку от входа. Сияли электрическим светом тяжелые люстры. Купольные своды высоченного потолка со всей его роскошью отражались в начищенном до зеркального блеска паркете пола. А посреди всего великолепия зала, в самом его центре, были выставлены два кресла, ныне занятых – супротив еще двух свободных, дожидавшихся дорогих гостей.

Уважаемых гостей встречали трое – впрочем, на ногах дожидался только цесаревич Сергий, встав за спинкой кресла, на котором восседал Император самолично. Не поднялась с места и принцесса Елизавета Дмитриевна, с вежливым равнодушием окинувшая вошедших взглядом – разве что коснулась рукой полы длинного изумрудного платья с воротом из светлого меха, то ли поправляя незаметную постороннему взгляду складочку, то ли демонстрируя набор перстней с крупными каменьями на пальцах – идеально подходящих к тем, что украшали заколку на высокой прическе. Впрочем, до личного представления, девушкам было уместно не показывать, что кто-либо вообще присутствует рядом – так говорят традиции, а им в этом здании старались соответствовать.

Может быть, поэтому император встречал их в тяжелой лисьей шубе, накинутой на тканную косоворотку с алым узором на вороте? Не было скипетра и державы в руках, осталась в хранилище шапка Мономаха – но и тяжелое одеяние, собранное из лисьих хвостов, пусть и полураспахнутое на груди, подчеркивало власть и могущество.

Император выглядел ровно так, как был отражен во множестве портретов по всей стране – умный взгляд карих глаз, высокий лоб, уместная возрасту седина в висках коротких волос, широкие плечи и сильные руки с узловатыми пальцами, выглядывающие из рукавов шубы. Если бы иному режиссеру понадобился образ монарха, было бы сложно конкурировать с оригиналом.

Впрочем, с актерами достаточно просто найти подходящее тело, слепленное изнурительными тренировками, а затем наполнить его смыслом написанного сценария, приписывая мудрость и прозорливый ум заготовке, способной говорить выученный текст и двигаться так, чтобы зрители приняли этот образ и поверили в него.

Где бы только актеру добрать той подавляющей ауры мощи, что пробирает ознобом даже через соболиные меха?

В одном актер был бы схож с государем – тому тоже бы подошли любые одеяния и роли: будь то любой из полковых мундиров империи или белый халат врача, накинутый на плечи; деловой костюм магната или легкая летняя рубашка, как во время начальственных инспекций летней порой. Но на сей раз – содержание бы отвечало внешнему виду.

Равно как и сейчас – мужчина в тяжелом кресле и шубе выглядел и был императором, а вовсе не бизнесменом, встречающим делового партнера, которого пригласил обсудить пару вопросов, заодно познакомив дочерей. Именно так по своему содержанию звучало приглашение. И это уже само по себе настораживало князя Юсупова.

Куда скромнее выглядел цесаревич – тот виделся тенью отца в своем классическом костюме в серую полоску, да и держался откровенно скованно, не касаясь даже спинки кресла руками. Но внешне – весьма похож. Странно, что ему не выдали места – словно сорвался в последний миг и навязал свое присутствие, поставив перед фактом.

Впрочем, князю Юсупову до этого было мало дела.

Высокий гость величественно занял предоставленное ему место, разместившись напротив императора. Краем глаза проследил, как изящно присела на край своего места его Ксения – с досадой отметив, что той не пришлась по душе дочь императора, и по всей видимости чувство взаимное. Это у них быстро получается… Хотя, казалось бы, одногодки – и в равной мере не умеют скрывать чувства. Или не хотят? Обе улыбаются, верно – но кто же так смотрит…

– Я выражаю неудовольствие тобой, мой друг. На правах старшего по возрасту. – Голос, раскатами низкого тембра, наполнил высокий зал и растаял в его углах без эха, оставив после себя тишину.

Не было привычных приветствий и заверений в благорасположении – но было признание другом. Хлестнуло по нервам недопустимое слово, уместное только в разговорах с подчиненными – но вполне допустимое в нотациях от старших. Изнуряющая беседа, в которой, по замыслу хозяев, князя Юсупова будут возить мордой по полу, а тому останется только улыбаться, только что началась.

Князь застыл, выпрямившись на своем месте, и поймал взгляд старшего по возрасту – но никак не происхождению и силе воли. Этот вечер обойдется без улыбок.

– Я желаю поговорить о воспитании. – Акцентировал каждое свое слово император постукиванием указательного пальца по подлокотнику. – О главной добродетели, способной сохранить и приумножить достояние семьи.

Юсупов внутренне подобрался и бросил взгляд на дочь. Как и любой политик, он прекрасно знал, что в фундаменте любой благообразной речи сокроются убедительные мотивы для абсолютно любых поступков. А самую главную цель притязаний не стоило и искать – Рюриковичи наверняка намекали на часть влияния на пророка, его Ксению, которую хотели бы получить. Да хотя бы знакомством с принцессой – общество которой, безусловно, пойдет любому воспитанию только на пользу. Сейчас непременно припомнят оскорбление дяди императора, подводя речь под главные аргументы.

– Разве не родителям объяснять, как должно себе вести детям? Не им ли прививать уважение к людям, укладу жизни и законам?

Князь слегка расслабился, услышав положительный ответ своим предположениям. Ну, тут утрутся – еще не хватало отправлять свою дочь в этот вертеп, называемый высшим светом.

– Истинно так, – оттаяв, Юсупов обозначил внимание к беседе коротким наклоном головы.

– Так какого демона твой сын творит?! – Рявкнул вовсе аполитичный вопрос, заставив в испуге задрожать оконные стекла.

– Что? – Поднялись княжеские брови, а недоумение заставило дернуть локтем. – Какой сын?

Юсупов моментально вспомнил местоположение всех трех своих сыновей, припомнил все их прегрешения и нашел их умеренными. Не в той мере, чтобы вызвать гнев монаршей персоны.

– Максим. – Поиграл желваками император.

– Признаюсь, уже не в первый раз слышу это имя. Равно как то, что его называют моим сыном. – Собрался с эмоциями князь, стараясь выглядеть безмятежным.

Хотя обвинения в ЭТОМ месте от ТАКОГО человека в адрес давно списанного со счетов ребенка его всерьез обескуражили. Безусловно, он знал о существовании Максима – технического ребенка, рожденного только для одной цели. Воспитание пророка поиском потерянного родственника – таковой оказалась цена будущего благополучия клана девятнадцать лет назад. Князь пошел на этот шаг с тяжелой душой. Но ровно с теми же эмоциями отправлял на смертный бой и других своих родичей, надеясь, что тем получится выжить.

Максим выжил, вырос, был усыновлен – и этого было более, чем достаточно, чтобы успокоить совесть. Статус бастарда, как защита от враждебного влияния Шуйских, подобравших мальца под свою руку – чтобы не смогли навредить через него клану. Проникновенная беседа о важности крови в исполнении Амира. И полная свобода действий для чужого, в общем-то, человека, которого не довелось видеть лично – не говоря уж о любви и гордости.

Ах да, пророка они все-таки воспитали, а значит все было не зря.

– Тебе что, было жалко подарить ему город? – Чуть придвинулся вперед император. – Ты чем думал, когда бросил его без внимания?!

– Это внутренние дела клана.

– Черта с два!! Внутренние дела завершились, когда он снес башню Черниговских! – Достался подлокотнику кресла удар раскрытой ладонью. – У моего порога! Перепугав всех свитских!

Как ни держал лицо князь, но изумление все же взяло верх. Он, безусловно, читал сводку происшествий, но никак не связал этого Самойлова с другим, которому полагалось тихонечко стареть в отдаленном княжестве.

– У него похитили невесту, – тихонько, тонким девичьим голосом вплелись слова в отзвук монаршего гнева.

Изумление скакнуло еще раз, потому как произнесла это принцесса Елизавета.

– Мы не имеем претензий по разрушенной башне. – Тут же скороговоркой произнес цесаревич, словно пытаясь успеть до нового раската отповеди от отца.

Князь Юсупов недоуменно перевел взгляд с одного на другого.

– Ладно. – Выдохнул император, в самом деле погасив новую вспышку гнева. – Мы не имеем претензий по башне, – проворчал он. – Раз мой сын просит за твоего… Но за Екатеринбург мне кто ответит?!

– А Екатеринбург же на месте, – чуть обескураженно повернул Юсупов к дочери.

Они только недавно пролетали над городом.

– Восславим же великокняжеское воспитание, – едко отозвался император. – Мне сожгли только пригород.

– Это воспитание приемной семьи. – Открестился князь.

– Это твое небрежение. – Похолодел будто воздух от слов. – Только твое легкомыслие. Мастеровой будет объяснять ему уклад в стране? Твоя кровь станет его слушать?

– Шуйские. – Привел князь контрдовод, с легкостью сваливая всю ответственность на старых врагов. – Нелегко признавать потерю ценного ресурса, но бастард целиком ушел под их влияние. Горько осознавать, чем все это кончилось.

– Тем, что твой сын вытащил из Серебряного бора одного человека и выкинул его из самолета. – Сменился тон на доброжелательный.

– Насмерть? – Мигом выпалил Юсупов, затаив дыхание от надежды и волнения.

А рана на плече заныла застарелой болью.

– Насмерть. А затем откачал и притащил в Москву. Ты представляешь, как сильно эти деяния бьют по молодой голове? У него все получается, он творит все, что захочет. Его защищает передо мной мой сын. Что, по твоему, он станет делать следующим шагом? – Вкрадчиво произнес император.

– Мне неведом образ мыслей чужого мне человека. – Нахмурился князь.

Хотя, если признаться честно, поставить фамилию иного своего сына под данные поступки было бы приятно. Украсть невесту – Черниговский совсем с ума сошел! Произошло бы такое с его старшим – сметенная в пыль башня была бы идеальным ответом, достойным, крайне убедительным – но увы, несбыточным. Твердыни охраняются так, что… Князь осекся, пытаясь представить, как это вообще удалось сделать. И чуть не пропустил следующие слова императора, зацепив их в последний момент – оттого осознавал содержание некоторое время.

– Он вскрыл хранилище Борецких. Тут, в Москве. – Смотрели на него холодные глаза.

И в них не было ни понимания, ни прощения.

– Механизм мертв. – Отозвался князь, произнеся очевидное.

– Механизм запущен. – Надавили на него тоном и волей. – Твой сын вскрыл хранилище и демонстративно оставил его в таком виде, чтобы мы это увидели.

– Он… – Почувствовал себя весьма неуютно Юсупов.

– По твоему счастью, его включили девятнадцать лет назад. – Жестко произнесли ему в лицо.

Потому что включи его даже бастард – никакие оправдания не нашли бы места. Им бы это не простили. Никому бы не простили.

– То есть, он пожелал предупредить нас об этом?

Император разжал правую ладонь и продемонстрировал неровно оторванный клочок бумаги с текстом на нем. Поднял с ним руку – чего было вполне достаточно, чтобы цесаревич аккуратно подхватил листок и направился с ним к князю. На ходу, впрочем, тоже ознакомившись с содержимым – и судя по взгляду, оставшись от увиденного весьма обескураженным.

Юсупов получил бумажку, посмотрел на императора, на принцессу. Мельком глянул на мило улыбающуюся дочку.

«Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет».

Князь перечитал строку заново и перевернул бумажку в поиске продолжения – того самого, что было в Повести временных лет. «Идите княжить и владеть нами» – такими словами должны были завершиться слова разобщенных племен Руси, вызвавших первых Рюриковичей из-за моря на княжение. Но их не было.

– Что говорят Борецкие? – С силой сжав листок, Юсупов постарался увести разговор в сторону.

Но сердце все равно ныло о неизбежности беседы – о том, что Рюриковичи, по мнению одного молодого человека, либо не справляются, раз призваны, а в стране все равно бардак… Либо, что крамольнее, вовсе не нужны.

– Княжна Борецкая знает о механизме. Но не знает, как его отключить.

– И она молчала?!

– Вы не спешили защитить ее семью. – Недовольно фыркнул император.

Значит, виновным за механизм назначат всех князей, а не того, кто раскрыл карты о деяниях Борецких и надоумил начать войну. Впрочем, узнали бы и сами – и действовали бы в точности так же.

– Демоновы солнцепоклонники, – прорычал Юсупов. – Я был за то, чтобы вырезать их под корень. Вместе с этой безумной бабой! И я был прав!

Но отец оказался категорически против.

– Прошу проявлять вежливость, когда вы говорите о сестре моей матери. – Неожиданно строго подал голос цесаревич.

– Приношу извинения, – отмахнулся от него князь без особого почтения, куда больше пытаясь обуздать гнев на Борецких.

Сумасшедшие, пытавшиеся призвать свое божество на землю – дабы в числе первопророков овладеть силой солнца и безудержной энергией ядерного распада. Запрещенные знания выжигались с каждой новой сектой солнцепоклонников – но последователи таились, а для соблазна молодых и амбициозных ученых не нужно было много ресурсов. Подозревать в этом крещеных Борецких сначала было попросту глупо, а потом – поздно.

Не было информации, насколько далеко они продвинулись – но аналитики единодушно признали, что раз нет попыток изменения мироустройства, то им далеко до завершения. Войну поддержали практически все – большей частью поддакивая жадными гиенами малых родов в ожидании своей доли от раздирания на части богатейшего княжества. Но им первым достались токсичные подарки от Борецких – виртуозов водной стихии, каждый из которых был способен лишить питьевой воды целую область, заставляя болеть и умирать от жажды и соленой воды с небес, подменившей привычные дожди. Затем последовали наводнения, цунами и диверсии на водохранилищах…

Словом, когда гиены рыдали о перемирии, а крупные кланы додавливали еретическую мерзость, появились сведения о Механизме. Борецкие отказались от власти над солнцем – но за годы войны смогли придумать, как его призвать во всем величии, наплевав на то, что планета такого не выдержит. Впрочем, Борецких в те дни оставалось не более пары десятков – и огненный саван размером во всю Землю был для них красивым исходом, вычеркивающих из войны победителей, но не оставляя побежденных. Императора тогда смогли убедить стать посредником, что примирил враждующие силы. Все-таки, все очень хотели жить – и Борецкие, и другие великие кланы. И Император – тоже.

– Я смотрю на тебя и даже начинаю верить, что ты не был в курсе всего этого. – Проронили в адрес Юсупова фразу.

– Девятнадцать лет назад. – Приподнял Юсупов бровь, намекая на давность запуска.

– …Родился исполнитель, который к тебе практически не причастен. Даже живет на землях Шуйских. Только кровь все равно твоя. Решил себе власть забрать? Равным быть надоело? Пророка создал, пряча в его тени истинный замысел?!

Князь Юсупов даже опешил на мгновение над абсурдностью обвинений. Но та извращенная логика, что оплетала чужие мысли, и в самом деле могла существовать. Ведь перед лицом всеобщей смерти способно измениться очень многое – люди будут искать того, кто поведет их к спасению. И если предположить, что все устроено Юсуповыми – то именно они и будут способны все завершить. Для подстраховки, разумеется, спасителем станет Самойлов – тот самый, что Юсуповым враг, живет на земле врагов, но Юсупов кровь от крови. А там всплывет и запись на бумажке… Бред, но человек пред ним был страшен в своем заблуждении.

– Он просто боится, – легкомысленно и вовсе не таясь голосом произнесла его Ксения.

– Не стоит вмешиваться в разговоры старших, – мигом попеняла ей Елизавета.

– Иначе что? – Смешинкой отреагировала та.

– Не поможет и прорицание. – Зло произнесли ей. – Что там, впереди, м?

И князь – да и император наверняка – решили повременить с гневным окликом. Потому что обоим было одинаково интересно до грядущего.

– О-о, я вижу мир в огне, – легко рассмеялась Ксения. – Залитый жаром и лишенный воздуха. Без подданных, но с золотом, которое нельзя есть.

– Не смей мне угрожать, девчонка, – не выдержал император. – Не забывайся. Ты властна над будущем, но не над прошлым.

В закрытом помещении резко потянуло холодным ветром и Силой, пробрав до ужаса предчувствием близкой беды и неизбежности. Дернули воздух, раскрываясь, артефактные щиты вокруг Юсуповых – прикрывая личный слой защиты.

А в полумраке вечернего зала стали проявляться полупрозрачные силуэты людей – статных, высоких и широкоплечих, с мундирами различных эпох на плечах. Чем старее была эпоха – тем ветшалей одежда и прозрачней облик. Но даже в пятом явившемся на зов Силы Крови легко угадывались лица с портретов, украшавших стены Кремлевского дворца. Пять ушедших Императоров Рюриковичей явились на зов потомка – и ощущение силы пятерых виртуозов, готовых призвать стихию во всю мощь, проявилось даже в реальности – расползаясь паутинкой трещин в паркете и стенах трехсотлетнего здания.

С громовым ревом десятка ударивших молний нечто огромное обрушилось на крышу над Александровским залом – с жалостью проскрипели перекрытия, известка и куски расписных частей потолка бессильно обрушились вниз. А наискосок через все шесть окон зала медленно прошел свитый из молний монструозный драконий хвост – шипя обращаемым в пар валящим снегом.

Эти две Силы Крови еще никогда не сталкивались в открытом бою. Но нрав довольно мерзкой твари, прозванной Драконом Юсуповых, был знаком всякой старой семье – равно и то, что электрическая разумная мерзость не угомонится даже после смерти хозяина – а значит и центр Москвы непременно обернется огненным пепелищем.

Но сопутствующие потери мало волновали закутанных в щиты и изготовившихся к смертоубийству одаренных. Казалось, всего мгновение – быть может, взгляд, жест, случайное движение, слово или слишком громкое дыхание способны начать битву, по исходу которых у сторон не останутся сомнений и подозрений относительно проигравших – потому что трупам можно простить все.

В миг пикового напряжения, когда любая мелочь могла сорвать все в кровавую бойню, а упертые друг в друга взгляды уже не ведали о компромиссе. В миг, когда все, кто хоть кое-как мог чувствовать движения Силы, и со всех ног бежал из дворца – либо же подтягивал подкрепление к дверям.

Именно этот миг избрала откормленная жирная мышь, чтобы вальяжно пробежаться по прямой из угла в угол зала.

Первым глаз дернулся у императора. С этой скотиной, заведшейся пять лет назад, он был знаком – как и с выводком ее потомков. Не помогало ничего. Какой диверсант принес ее во дворец успешно вызнала разведка. Равно как и то, что на эту мышь, прозванную «Лучинкой», было выписано приглашение – а значит впустил он ее сам. Убить живое существо, приглашенное самолично, он не мог. Равно как не могли это сделать его слуги, на которых распространялось обязательство по обслуживанию гостей, а вовсе не по их убийству. Юридический казус, по счастью, не вышел за стены дворца. Надежда оставалась на котов и законы природы – они не регламентировались приглашениями. Хотя в случае смерти мыши, кота пришлось бы выставить за порог – как полагается возмущенному хозяину, на гостя которого напали. Шуйские вообще прислали отписку, что никакой мыши не забывали, и все их мыши в их дворце. На гербовом бланке. Официальная позиция княжества. Какой-то бред…

– Прогнило что-то, – проводив мышь взглядом, спокойно вымолвил Юсупов.

И не поймешь – про дыры ли он в паркете…

– Елизавета, угомонись, – отдал короткое приказание Император.

И тени вызванных предков – всех, до кого смогла дотянуться внучка, исчезли. Сильна, что говорить… Пять – неплохо….

Вместе с ушедшими императорами пропало давящее ощущение Силы.

Разве что драконий хвост за окном продолжал движение маятником.

– Ксения, прекрати, – произнес князь.

И его дочка отпустила призыв, исчезнувший в ночной тишине, будто и не было.

А уважительный взгляд в адрес кровинки от самого императора – пришелся медом на сердце. Сильна…

– Не следует угрожать той, чей брат способен уничтожить мир. – Не удержалась Ксения от завершающей фразы, вызвав чуть ли не мигрень у отца. – И чей брат способен его спасти, – мигрень тут же сменилась заинтересованностью. – Единственный, кто вообще способен сделать это за оставшиеся месяцы.

Оглашение срока наждачкой прошлось по княжеским нервам. А Рюриковичи, по всей видимости, были уже в курсе.

– Как? – Уперся в девушку взгляд императора.

– Если ему не будут мешать. И если он захочет.

– Вздор, он что, не хочет жить? – Недовольно произнес хозяин палат, отклоняясь на кресло.

– Борецкие тоже хотели жить. – Дипломатично отозвалась Ксения. – Он знает, что одно желание не помогает.

– Мои гарантии его устроят. – Постановил без малейшего сомнения император.

– Потребуются гарантии получше слов.

– Например? – Приподнял тот бровь.

– Отдайте за него Елизавету, – улыбаясь ангельски, указала на нее девушка. – Ваши ресурсы ускорят решение проблемы, а родство сгладит иные конфликты.

– Дополнительный контроль, – задумчиво качнул головой император, а затем охнул, извиняясь перед внучкой. – Прости, родная. Разумеется, это неуместно. За безродного незнакомца…

– Я признаю своего сына. – Осознав ценность спасителя мира и возможные прибыли от контроля над механизмом, выдал князь Юсупов.

– Вы только гляньте… – Изобразил удивление и иронию Рюрикович.

– Думаю, следует замкнуть решение текущих вопросов на нас с тобой. Я сам обеспечу контроль над Максимом.