Текст книги "Напряжение на высоте (СИ)"
Автор книги: Владимир Ильин
Жанры:
Боевая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 1
Из Екатеринбурга мы привезли снег. Целый океан снега, заметавшего яркие огни ночной столицы, пока самолет шел на посадку; медленно парившего крупными хлопьями в воздухе по приземлению, сверкая в свете фар буксира и служебных машин, а так же десятка автомобилей, дожидавшихся нас в паре сотен метров от трапа.
Снег падал на плечи княжича Шуйского, вышагнувшего из салона на верхнюю ступень трапа и зорко оглядевшего встречавших нас людей. Половина машин была с его гербом – удостоверившись, юноша отшагнул в сторону, более не скрывая выход своими немалыми габаритами.
Снег медленно таял на рыжих волосах девушки, вышедшей вслед за ним. Принцесса Аймара Инка выглядела уставшей и болезненно серой. Отчасти сказались переживания последнего дня. Отчасти – виновны несколько бутылок вина, совместно приговоренных с княжичем во время полета. По официальной же версии – это все последствия посредственной готовки придорожного кафетерия, сказавшиеся только сейчас.
Девушка с благодарностью приняла протянутую ей ладонь княжича – громадную, в которой ее ладошка могла быть смята неосторожным движением, если бы не удерживалась с бережливостью самой ценной вещи на земле. Друг за другом двое осторожно спустились по ступеням и невозмутимо направились к ожидавшим машинам.
Нас с Никой, стоящих в стороне от слепящих фар, эти двое предпочли не заметить. Но мы не обижались, равно как не уточняли причину общего на двоих маршрута для людей, познакомившихся в весьма неоднозначных условиях. Ныне этих двоих связывали самые крепкие взаимоотношения, которые могли быть между юношей и девушкой: она полночи выражала неудовольствие сантехнике, а он придерживал ее за локоток. Обычно последствия данных событий впадают в иную крайность: показного равнодушия друг к другу, отведенным в сторону взглядам и желания избежать новой встречи. Видеть чужую слабость позволено только очень близким – каковым, как оказалось, можно успеть стать всего за пару дней.
Тем более, что свидетелей недуга не было, а значит урона чести никакой. Потому как возможные свидетели были достаточно мудры, чтобы старательно притворяться спящими.
Мы прошли смертельный бой несколькими часами ранее. Мы заставили сбежать 'виртуоза'. Но как никогда были близки этой ночью к тому, чтобы нас выкинули с самолета. Поэтому сон был размеренный, глубокий и спокойный, равно как и дыхание – к которому Аймара Инка напряженно прислушивалась время от времени, пока организм вновь не начинал протестовать по поводу употребленных пяти бутылок вина…
Даже сейчас, проходя мимо, принцесса не удержалась и бросила осторожный взгляд в нашу сторону. Я улыбнулся, коротко кивнул и указал взглядом налево – там, где стояли на краю взлетного поля, заметаемые снегом, два самолета с гербами Аймара… Еще никогда похищенная (по версии ее самой) девушка не была так близко от родных, прибывших ей на помощь. Большинство, разумеется, были в столице, но уверен, внутри огромных самолетов даже сейчас дежурили люди ее клана – никто не оставит технику без присмотра.
Но отчего первые эмоции узнавания, радости и злорадства, мелькнувшие на ее лице, сменились тоской? Словно у тех ребят из летнего лагеря, что так желали сбежать от нас с Артемом, а потом, подружившись, грустили после завершения смены… Рука девушки сильнее приобняла локоток Шуйского, а сама она отвернулась от самолета, чуть наклонила голову и продолжила идти к машине.
Артем уловил заминку, но трактовал ее иначе.
– Мы в больницу. Вы с нами? – Обернулся он к нам.
– Ты как? – Поинтересовался я у Ники. – Больница клановая, хорошая.
Иных у Шуйских быть не могло – несмотря на то, что главная семья клана в столице появлялись крайне редко, в Москве на них постоянно работали сотни людей, так или иначе связанных с их интересами, представительством и родовыми предприятиями. Доверять же здоровье сотрудников чужих людям – означало бездумно отдать их для вербовки конкурентам. Иные диагнозы, особенно сезонные и туристические, позволяли легко подцепить на крючок семейного человека, даже сотню раз проверенного и надежного, но не желавшего рушить свою семью из-за южного приключения. Собственно, оттого клановые больницы в столице были практически у всех значимых семейств.
– Нет, не надо, – качнула Ника головой. – Я в порядке.
Девушка сильнее прижалась к плечу, словно опасаясь расставания.
– Навестим вас завтра, – ответил я за нас Шуйскому.
Тот кивнул и продолжил путь до машин.
Последней под снег и ночь военного аэропорта в Монино шагнула китаянка Го Дейю, слегка испуганно выглянувшая на морозный воздух из уже привычной теплоты салона. Снежинки таяли на вороте слишком большого для нее пальто, в длинных рукавах которого прятались изящные руки, наверняка прихватившие что-нибудь острое. Она меньше всех нас верила, что все обойдется. В ожидавших нас машинах ей виделись стражи порядка, прибывшие нас арестовать; в стоявших рядом самолетах Аймара, которые она заметила первой, но никому не сказала – специально прилетевшие по нашу душу мстители. Сложно отучиться никому не верить.
Но ничего не происходило, и она посчитала возможным выйти из самолета и просеменить в нашу сторону – с максимальной скоростью, чтобы не запутаться в полах чужого пальто.
На мгновение лицо Дейю осветилось радостью – две машины были с гербом князей Борецких. Пашка прибыл лично нас встретить – рукопожатия и неловкие объятие с ним уже состоялось, после чего я попросил его подождать в машине. Он полагал важным лично вывезти нас в Москву, минуя возможные посты полиции не снижая скорость – княжеские машины не имеют права останавливать и досматривать. Собственно, с той же целью за Артемом Шуйским прибыло четыре автомобиля – возможно, с тем мудрым расчетом, что мы можем умудриться рассориться во время полета… Но все вышло иначе, и ныне Инка с Артемом занимали один автомобиль, а трем другим предстоит отправиться в столицу порожними.
Позади хлопнула дверь Пашкиной машины – тот тоже приметил Дейю. Или, быть может, свое пальто, одолженное ей.
– Ныне ты свободна, принцесса. – Сообщил я подошедшей Го Дейю громким голосом. – Твоей семье сообщено, где ты, и твой новый статус.
После чего развернулся и повел Нику под руку к одной из двух стоящих поодаль машин – безо всяких гербов и многозначительных номеров. Но там были верные мне люди.
– Но ты обещал… – Донеслось подавленным и исполненным горечи в спину.
На короткое время, пока усаживал Нику в машину и садился за ней сам, взгляд отметил хрупкую девичью фигурку под снегопадом, которая не знала – куда ей теперь деться со своей неожиданно доставшейся свободой.
Где ей переночевать, где ей есть, где взять денег. Что делать с родными и как они отнесутся к возрождению уже похороненной и оплаканной дочери… Что делать с врагами там и врагами тут…
– Ты действительно обещал, – укорила меня Ника, стоило машине медленно набрать скорость на разворот.
– Иногда надо забыть интересную книгу на столе, чтобы ее захотели прочитать, – вздохнул я и посмотрел в центральное зеркало.
В отражении которого к Го Дейю подошел княжич Борецкий Павел, что-то спросил и посмотрел нам вслед. А затем аккуратно отряхнул волосы словно впавшей в ступор китаянки от снега, надел на ее голову свою шапку и, придерживая за плечи, повел к своей машине.
– Никому не нравится, когда ему что-то навязывают. Пусть выбирают сами. – Наклонил я голову Ники к своему плечу.
Та повозилась, устраиваясь поудобней, но так и не произнесла ни слова, а выражение лица было сложно разглядеть.
Где-то там впереди было завершение слишком долгого воскресенья, шагнувшего из понедельника назад по часовым поясам и вновь стремящегося к рассвету нового дня. Конечную точку наверняка знал водитель – спокойный и молчаливый азиат, время от времени с интересом поглядывающий на нас в зеркало. Я лишь был уверен в том, что именно нас там ждет, но не стремился заранее знать детали.
Возможно, где-то были блокпосты. Вполне вероятно, были розданы ориентировки и объявлен план-перехват. Но недорогие машины, пусть и связанные одним маршрутом, но разделенные друг от друга сотней метров, не привлекли ничьего внимания.
Мимо пролетали спящие спальные пригороды Москвы; на освещенные в желтый цвет широкие улицы выбралась снегоуборочная техника, сметая к обочине валящий с небес снег. К утру город все равно встанет намертво, и все механизмы принятия решений станут вязкими и медлительными – особенно те, что не обходятся без личных встреч. Надо успеть до рассвета – покосился я виновато на задремавшую Нику.
Примерно через сорок минут машина остановилась возле безликого панельного жилого дома, стоящего одной из граней двора-колодца. За потоком снега было не разглядеть табличку на углу здания, да и улица не угадывалась совершенно – очередной город внутри города. В тишине предрассветного часа вдали одиноко шаркала по асфальту лопата дворника, хрустел снег под ногами и чудились отзвуки далекой автомобильной трассы. Зато дом рядом казался уже проснувшимся – окна части этажей заливал свет, приглушенный занавесками.
Наш водитель опередил нас на пути к подъезду, приложил брелок ключей к замку домофона и предупредительно открыл железную дверь, скрывавшую вход в теплый и довольно опрятный коридор. Ничего особо красивого и неординарного внутри – обычные крашеные в два цвета стены, побеленные потолки и ряды почтовых ящиков; с клацанием открывшийся лифт, отделанный пластиком под дерево – и с заглушенными металлом кнопками трех верхних этажей. Я нажал самую верхнюю из доступных и приобнял устало привалившуюся ко мне Нику.
– Мы приехали, – выдохнула она.
Было уже не особо важно – куда. Знакомая атмосфера, электрический свет и тепло давали ощущение дома и безопасности.
– Почти, – повел я ее за собой в открывшуюся дверь лифта, а затем и по ступеням вверх – к звукам бормотавшего телевизора, который отчего-то смотрела прямо в коридоре бабка-китаянка, сидя в глубоком кресле и прикрыв ноги пледом. В руках ее было нехитрое вязание – маленький носок из синей шерсти, а на мир она смотрела через массивные очки, придававшие ей вид самый миролюбивый и домашний.
Китаянка кивнула мне, словно узнавая – хотя я вряд ли видел ее до того. И куда радостнее улыбнулась Нике, демонстрируя вязание.
– Здравствуйте, – неловко поздоровалась Ника до того, как я повел ее по лестнице выше.
– Ее что, выставили из квартиры? – С негодованием прошептала мне девушка, стоило нам подняться на следующий этаж.
– Это охрана. Сигнализация на случай вторжения, – пояснил я в ответ, останавливаясь возле железной двери в квартиру справа от лестницы.
Достал ключ, который подходил к еще десятку квартир в этом городе и попробовал открыть им замок. Механизм не сопротивлялся, исправно провернувшись два раза, а свет внутри квартиры был включен заранее – во всех комнатах – и, как я мог заметить, во всех квартирах верхних этажей, на случай если за нами кто-то все-таки проследил и желает определить местоположение – или захочет влепить в окно ракету.
– Пойдем, – пригласил я Нику за собой в самую большую из двух комнат.
Остановился у порога, оглядывая длинный стол, покрытый десятками аккуратных столбиков бумаг и конвертов. Отметил два дорогих набора писчих принадлежностей, два кресла рядом за столом и одинокую телефонную трубку на подоконнике, выглядывающую из-за края занавески. Напротив кресел, на стене располагался овал часов, показывающий четвертый час ночи.
– Это что? – С интересом заглянула Ника в помещение из-за моего плеча.
Я посторонился и приглашающим жестом предложил ей ознакомиться с бумагами самостоятельно.
Девушка вошла в комнату, провела рукой по стопке с краю стола и подняла с нее верхний лист бумаги.
– 'Уважаемый Иммануил Федорович! Я и моя невеста, Еремеева Ника, выражаем вам искреннюю благодарность за усилия, предпринятые по освобождению моей невесты. В знак признательности, позвольте преподнести вам архивные бумаги, по чистой случайности оказавшиеся в моих руках. Этот оригинал дарственной, в подлинности которого не приходится сомневаться, подтверждает право собственности Вашего сиятельства над сорока гектарами земли под Дмитровом. Как нам ведомо, тяжбы за данные земли велись еще вашим прадедом, но не нашли удовлетворения, но ныне…'.
– Это что? – Обернулась она ко мне.
– Благодарность князю Прозоровскому за помощь в твоем освобождении. Там надо подписать внизу, запечатать и отправить.
– А он помогал? – Осторожно уточнила Ника.
– Нет. Даже пальцем не пошевелил. – Признал я.
– Тогда зачем! – Возмутилась моя невеста. – Это слишком много для того, кто не сделал ничего!
– Как считаешь, он этого не поймет? – Посмотрел я на нее чуть устало.
Ника гневно смотрела на меня.
– Какая разница, поймет или нет. Если он тут не причем, я не вижу ни малейшего повода это подписывать!
– Разница весьма значительна. – Не согласился в ответ. – У князей гипертрофированное чувство чести. Они нам не помогли, но получат в дар то, от чего будет сложно отказаться.
Я зашел в комнату и стал двигаться вдоль стопок с бумагами:
– Старые секреты, долги, документы на землю, решение загадок, поиск утерянных родственников, – слегка касался я документов. – Каждый получит то, что желали получить еще его предки и завещали найти ему. Это невозможно им продать. За все это скорее убьют, чем посчитают нужным торговаться. Поэтому мы отдаем все это в плату услуги, которой не было.
– Они решат, что все так и должно быть. – Упрямо произнесла Ника, уронив руку с зажатой бумагой. – Они решат, что они князья, а ты неизвестно кто.
Я подошел к ней и обнял со спины.
– Неизвестно кто не может сжечь кремлевскую башню. Стоит признать это, и такие вещи станут делать другие неизвестные, а это очень опасно. Им придется объяснить, почему это было позволено мне.
– Потому что ты Юсупов?
– Одна из версий. Но она мне не нравится. Мы подскажем им другую причину, – подул я ей на шею и поцеловал в затылок.
– Скоро твоему деду доложат, и он сделает по-своему.
– Думаю, у нас будет еще день до этого.
– Разве мы успеем за один день?
– Одного дня для такого дела недостаточно. – Согласился я, чуть покачиваясь с девушкой в объятиях. – Но чтобы завершить начатое пять лет назад – его вполне хватит.
Ника недоверчиво покосилась через плечо.
– Завтра, – успокоил я ее. – Я расскажу тебе завтра. – Улыбнувшись, отпустил я ее и отодвинул для нее кресло.
Даже просто подписание десятков бумаг затянулось на пару часов – листы бумаги обязательно следовало прочитать самолично, чтобы знать что именно было подготовлено в дар иным счастливцам из числа самых влиятельных семей империи. Дары готовил не я – все они были результатом бдения моих людей в ИСБ и последствием проработки полученного материала. Вышло весьма неплохо, как мне кажется – во всяком случае, равнодушными не должен был остаться ни один из получателей конвертов, которые скопом забрали с утра представители фельдъегерской службы.
За окном окончательно замело – но нам гарантировали, что отправления непременно достигнут адресатов в течение первой половины дня.
Мы же с Никой наконец-таки добрались до заслуженного отдыха – в другой комнате была застланная кровать, на плед которой мы забрались, не раздеваясь, просто глядя в окно на поздний рассвет.
– Что теперь? – Повозившись в моих объятиях, робко произнесла невеста.
Я провел ей рукой по волосам и остановил ладонь на ключице. У меня была версия, чем можно занять время. Но не сегодня, и не после всего пережитого.
– Ты будешь спать, а я тебе читать Есенина. – дернул я рукой край пледа с кровати и запахнул им наши ноги.
– Не надо Есенина, – чуть сонно произнесла девушка, смежив веки. – Лучше сказку.
– Ладно. В далеком царстве, в далеком государстве, жила-была принцесса. И за что бы она не взялась, ничего у нее не получалось. Возьмется мирить друзей – те вдрызг разругаются. Возьмется шить – переломает все иголки. Решит что доброе сделать – выходит так горестно, что лучше бы и не делала ничего.
– Бедняга, – пробормотала Ника.
– Так и стало бы ей мучиться, если бы не заметил эту особенность мудрый визирь. И рассудил, что определенность, даже такая скверная, может быть великим оружием во благо царства. Посоветовал он принцессе осушать озера и родники вокруг ее дворца, слукавив о зараженной воде – и стоило принцессе тем заняться, как тряхнуло дворец землетрясение, а из щели в земле забил поток воды такой силы, что годом позже вокруг нового оазиса высился богатый город. Посоветовал визирь принцессе познакомить на балу двух молодых людей из богатых, но нелояльных царю семей – так те через полгода почти вырезали друг друга, кипя от злости и ненависти за полученное на балу оскорбление… Словом, дела у царства заладились, а после того, как визирь открыл тайну отцу принцессы, то стали отправлять ее в гости к соседям – дальним и близким, не забывая нашептывать хорошие советы. Богатело царство, нищали соперники, грустила принцесса, но светлой своею душой все старалась и старалась сделать так, чтобы всем было лучше. Одного не знал визирь: талант принцессы вовсе не был направлен внутри ее самой. Он просто ломал любые начинания рядом с хозяйкой – и покуда она была одна, все было в точности, так, как думали посвященные в тайну… Но когда рядом стало так много людей, которые всеми силами хотели, чтобы их царство процветало в мире и спокойствии… Истово хотели просто сыто и счастливо жить… Как пришли люди с севера, лихие и горячие, и ныне вместо царства того один песок, да пыль.
– А принцесса? – С тревогой уточнила невеста.
– Желала погибнуть со своей страной. Так сильно, что и тут не повезло – была спасена и влюбилась.
– Какая грустная сказка, – потерлась Ника о мою руку. – И печальная судьба.
– Да, – согласно произнес я, погладил ее шею и остановил руку у тревожно бьющейся нитки сонной артерии.
Всего одно нажатие – и бесконечность распахнет объятия, а в мире не станет той, что способна ломать планы. Не станет девчонки, что грустила всякий раз, когда ее ухажеры не приходили на свидания – неожиданно сломанные руки и ноги, случайно проглоченный язык, внезапная аллергия… Не станет дочки, что решила помочь отцу с бизнесом, и чуть не довела его до разорения. Не станет бизнес-вумен, первый самостоятельный бизнес которой уже под арестом. Не станет медика, выгнанного из больницы с волчьим билетом.
Я убрал руку с артерии и нежно погладил шею той, что стала моей невестой.
– Не бойся, у нас будет добрая сказка. С самым хорошим концом.
Глава 2
Время отпечатывается в вещах. Дело даже не в стиле той или иной эпохи, десятилетия или легкомысленного модного поветрия одного-двух месяцев, по которым легко определить дату изготовления, а в способе производства.
Очки в массивной оправе, примеряемые князем Черниговским перед зеркалом в ванной комнате гостиничного номера, внешне были высокотехнологичной копией тех, которые он бессменно проносил более двух десятилетий. Прежние были тяжелее, произведены по гораздо более вредной технологии и доведены вручную, а не распечатаны за пару часов. Но прежние остались растоптанными в саже выгоревшей земли под Екатеринбургом.
Князь привык к ним, как и к образу государственного деятеля, создаваемого строгим костюмом, мимикой и парой морщин на лице. Люди хотели видеть надежность, ум, скромность и профессионализм, и специалисты клана некогда создали облик, который максимально соответствовал должности министра внутренних дел. Этому облику можно было доверять, рассчитывать на него и уважать безмерно – как уступят дорогу скромному иноку в серой рясе, идущему босым в паломничество. Но если убийца, примеривший серую хламиду, скроет ожесточение и хищный взгляд глубоким капюшоном, то персоне публичной это помогали делать толстые стекла очков без диоптрий.
Князь еще раз поправил оправу, выставляя ее на переносице. Затем пододвинул еще раз.
Новые очки отличались, раздражая хозяина безмерно. Потому что он пытался убедить себя, что ничего не изменилось со вчерашнего дня. Но это было не так.
Сгорела клановая башня, уничтоженная сволочью, пригнавшей в черту города артиллерийские установки. Сгорела в пепел, до последней бумаги и интерьера мебели – слуги клана, не способные потушить пожар, не позволили сделать это и прибывшим пожарным командам. Недопустимо позволить, чтобы к документам и клановым вещам были допущены посторонние. Князь одобрял это решение, пусть оно и отозвалось болью в сердце – он сам не раз отправлял своих людей под видом спасателей в особняки, которые сам же распоряжался поджечь. Не следует считать остальных глупее.
Вон, даже мальчишка догадался ударить самым болезненным образом, атаковав твердыню, за стенами которой не было ни одного защитника. Боевое крыло клана сопровождало караван с деньгами и золотом в столицу, а клановые башни, даже самые укрепленные, не способны дать сдачу. Они рассчитаны на то, чтобы сдержать первые удары и дать время защитникам выйди и проломить череп неприятелю. Но никого не оказалось внутри…
И теперь он и его люди, вернувшиеся из похода, вынуждены ютиться в гостинице, в которой даже не удалось выкупить все номера, и на этажах разгуливают посторонние, которых он не может выкинуть прочь. Какой позор.
Князь поймал себя на том, что включил напор холодной воды и с силой растирает ею лицо. Очки, оказавшиеся отложенными в сторону, бликовали зеленоватой пленкой. У старых такого не было.
Черниговский протянул руку к новоделу и движением ладони смял их, ощутив слабую тень удовлетворения.
– Линзы должны быть простыми, без покрытия, – выйдя из ванной, уронил он обломки на столешницу журнального столика, за котором его дожидался порученец.
– Сделаем.
Самый дорогой номер гостиницы на Большой Якиманки набережной смотрел окнами на набережную и храм, но в окнах был виден только снегопад, зарядивший с ночи и вряд ли планировавший останавливаться. От непогоды в трех комнатах, соединенных огромными проемами, было темновато. Включить бы люстру, да специалисты по безопасности явно перестарались, разыскивая жучки и камеры – вместе со вскрытой штукатуркой стен и оторванными бледно-зелеными обоями временно исчезло и электричество. Номер после всего это вандализма и без того смотрелся мрачновато, а еще с этим сумраком за окном, не дающим нормальных теней… Непривычно низкие потолки, белоснежная окраска которых почти не прибавляла объема; дешевые материалы обивок, маскирующихся под стиль; черный прямоугольник телевизора с разводами от вытертой пыли и верхом неустроенности – линолеум, маскирующийся под паркет. Тоска с приставкой 'люкс'.
Зато в снятом номере был массивный и длинный переговорный стол, выполненный из темного дерева, во главу которого сел князь.
Через пару секунд по правую его руку, через пару кресел, расположился и порученец, положив перед собой тонкую папку с документами.
– Нужны успехи, – обозначил князь тяжелым голосом. – Слушаю.
– Весь груз золота и денег китайских заемщиков благополучно сдан представителям Императора. – Чуть нервно дернув пальцами рук, произнес слуга.
Но прежнего преданного и чуть восторженного взгляда, которым обычно сопровождались приятные события, отчего-то не было. А ведь опыт порученца предписывал выглядеть так, будто самолично принимал в этом участие…
– Но что-то пошло не так? – Подытожил свои наблюдения Черниговский.
– Не на этом участке. – Все же выдавил тот из себя правду. – Я контролировал основной маршрут от и до. Но был и другой караван, который должен был довезти недостающие деньги. Вы же знаете, займ не покрывает всей суммы, которую требует император…
– Я это знаю, – перебив, спокойно кивнул князь.
– Этот рейс готовился в строжайшей тайне. Сопровождение отбиралось из верных людей, а маршрут инкассации давно отработан исполнителями. – Стараясь не сорваться на оправдательный тон, порученец пытался докладывать чуть отстраненно, будто делал обзор на чужую работу. – Но при пересечении моста через приток реки Десны, из-за ветхости сооружения два контейнера рухнули в воду вместе с мостом. Ограничения на тоннаж перевозки не нарушался. Остальные машины поехали в объезд и благополучно прибыли в Москву. С учетом наших резервов, денег хватает для полного погашения.
Князь Черниговский чуть выдохнул и расцепил сжатые в замок руки. Мост, безусловно, жаль.
– Контейнеры подняли? – Для проформы уточнил он..
Дело не самое срочное, а содержимое всегда герметично упаковывается.
– Ваше Сиятельство, аквалангисты обследовали дно уже через три часа. Их там нет. – Тронув ворот рубашки, произнес порученец, не решаясь встретиться с князем взглядом.
– То есть, нет? – Недопонял князь. – Что было внутри? Какой объем, вес?
– Стандартные двадцатифутовые контейнеры на грузовой платформе. Золото, по двадцать тонн в каждом.
– Как два прицепа могли потеряться на дне реки? – Чувствуя вновь возникающее раздражение, поднял голос князь.
– Лучшие следователи княжества уже работают. У меня пока нет ответа. – Пересохшим горлом произнес слуга. – Но их нет на дне. Грузовики есть. Шоферы успели выплыть.
– Да плевать на шоферов, где мое золото?! Ты хоть понимаешь, что это умысел?!
Тот повесил голову и отражал искреннее раскаяние.
– Кто-то из тех, кто участвовал в перевозке, решил украсть мои деньги. Возможно, замешаны все. Возможно, в доле даже аквалангисты. Два контейнера, сорок тонн золота не могут пропасть за три часа!!! – Перешел на крик князь.
Затем тут же успокоился. Раньше он никогда не кричал на подчиненных. Но раньше ему не нужно было вносить первый взнос по займу, до которого было меньше месяца.
– Допросы ведутся с пристрастием. По вашей воле, мы можем изменить русло реки и обследовать дно тщательней.
– Делай. Только найди мне мои деньги. – Прикрыв глаза, произнес князь. – Теперь к Самойлову. Он уже в розыске?
Этого человека требовалось примерно наказать. Человек, не смотря на личную Силу, связи и родство, всегда слабее государства. А под государством Черниговский полагал себя.
– Как свидетель. – Открыв папку, тронул бумаги слуга.
– Я же ясно сказал найти ему статью и повесить. – Нахмурился князь и по привычке повел руку поправить очки.
Но их там, разумеется, не было – и движение вновь всколыхнуло только что погашенное раздражение.
– Это оказалось не столь просто. Прошу меня простить, но возникли сложности.
– Какие еще сложности? – Не понимал князь. – Пиши от его имени признательные показания, подписывай за него, и пусть его повесят до того, как приедет адвокат. Мертвые не пишут жалобы.
– Не получается, – выдал совершенно непостижимую и невозможную фразу, прозвучавшей совершенно беспомощно. – Я поручил привязать его к делу серийного маньяка, но глава Московского отделения жандармерии сказал, что в таком случае вам придется найти замену вашему покорному слуге.
– У него проснулась принципиальность? – С изумлением, словно вновь открывая для себя мир, произнес князь.
– Дело в ином. Самойлову, как оказалось, уже настойчиво пытались прицепить самый широкий спектр уголовных дел, буквально недавно – всего месяц или два назад. Ничего не получилось. Более того, из Кремля поступило недвусмысленное предупреждение, что за очередную попытку сшить дело, повесят всех от исполнителя до высшего начальства. Из простолюдинов, разумеется, – как само собой разумеющееся уточнил порученец.
– Но сейчас все должно измениться, – надавил голосом князь. – Самойлову не простят бомбардировку.
– Тем не менее, его третьи сутки ищут, как свидетеля, – спрятал слуга руки под столешницей, чтобы не показывать дрожь пальцев.
Потому что перечить с начальством становилось ощутимо страшно – особенно сейчас, когда стекла очков не скрывали огонь бешенства в глазах.
– Мой прежний порученец не разочаровывал меня. – Произнес над столом холодный голос. – Он не мое терял золото и в точности исполнял мои приказания.
– Господин…
– Прежний порученец мне нравился больше. – Дернув ладонью, произнес князь Черниговский, поднимаясь из-за стола.
Затем спокойно двинулся по гостиной к выходу, обогнув кресло со смятым в месиво человеком.
Распахнул двери в номер, взглянул на ожидавшую его свиту и коротко распорядился, проходя в сторону лифтов.
– Едем в Кремль.