Текст книги "Напряжение на высоте (СИ)"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 5

Княжеский титул способен распахнуть многие двери перед его владельцем – в том числе витые металлические решетки закрытой территории Кремля, резные дубовые ставни на входе в имперский секретариат и консервативные створки из массива редких пород дерева кабинетов высших чиновников. Большие и малые, приметные и тайные – в старом Кремле было множество комнат, палат и торжественных залов, доступ к которым для князя Черниговского был открыт. Только сегодня за всеми этими дверями не было нужных ему людей.

Сновали вокруг мелкие клерки, почтительно прижимаясь к стенам коридора, лишь бы не заступить дорогу могущественному министру и имперскому князю, пребывающему явно не в духе. Угодливо здоровались чиновники средней руки, пряча взгляд. Но отчего-то высказанное уважение царапало чувства фальшью, а после очередного кланяющегося болванчика, проходящего мимо, так и хотелось резко обернуться, чтобы уловить ухмылку, брошенную князю в спину.

Разумеется, все это было чушью, мороком, порождением бессонной ночи и напрасных волнений. Оттого князь Черниговский спокойно шествовал по коридорам, ожидая, пока разбежавшиеся вперед порученцы – он приблизил сразу трех из числа самых исполнительных – устроят ему встречу с кем-нибудь из правящей семьи. Или хотя бы найдут их на этажах.

Просто смиренно ждать в приемной императора или одного из великих князей Черниговскому претило – еще не хватало делить кресло с одним из неудачников, смиренно дожидающимся аудиенции с самого рассвета. Иные, поговаривают, даже проводят тут всю ночь, лишь бы озадачить их сиятельств своей мелкой проблемой или челобитной. Даже дышать с ними одним воздухом для князя было бесчестьем. Он был выше любого просителя, он сам решал проблемы – равно как и создавал их для остальных. И сегодня он был здесь не для того, чтобы искать одолжения – он желал требовать согласно своим древним правам.

Тем более, что долг перед Императором закрыт сторицей – доброй волей самого князя, а это должны ценить поболее дорогих подарков. Двести пятьдесят миллиардов! Демоны, да его должен был принять Император самолично! – все-таки колыхнулось раздражение, упрятанное вглубь души. Но тот отсутствовал. В конце концов, личная подпись императора не требовалась.

– Ваше сиятельство, – сдерживая радость от удачи, быстрым шагом поспешал к нему счастливец из этих троих.

Имени он его не помнил – отличится еще раз, и будет повод уточнить.

– Кто? – Сухо вопросил Черниговский, подразумевая своего будущего собеседника.

– Великий князь Роман Глебович. – Сообщил слуга с поклоном, пристроившись справа и буквально на полшага вперед, чтобы указывать путь.

Дядя императора… Князя устроил бы наследник первой линии или родной брат, но старшее поколение, возможно, даже лучше. Тем более, что все Рюриковичи одним миром мазаны, и что знает один, непременно становится известно остальным.

– Ваше сиятельство, – встретили Черниговского благожелательным наклоном головы, протянув старческую руку для рукопожатия.

Все бы ничего, но долгожданная встреча произошла вовсе не в личном кабинете великого князя или специально отведенном помещении.

Рукопожатие состоялось прямо в коридоре – в небольшом закутке с окном, выходящим во внутренний двор: заснеженный и заметаемый лениво парящими в воздухе крупными снежинками.

– Быть может, проследуем в более удобное место? – Рассыпавшись комплиментами здоровью, внешнему виду и успехам внуков (сводку пришлось читать в машине по пути), все-таки огляделся по сторонам Черниговский.

Не смотря на то, что место было относительно пустынным, мимо то и дело проходили посторонние. Разговаривать же на приватные темы в такой обстановке… И уж тем более ставить собственную защиту в чужом доме…

– Возможно, вам будет удобно в другое время? – Тоже посмотрев по сторонам, Роман Глебович демонстративно взглянул на наручные часы. – Сейчас очень много дел. Есть буквально пара минут.

Еще раз ждать и искать?

– Думаю, нам хватит и пары минут. – Удержав раздражение, постарался улыбнуться Черниговский. – Вы получили деньги?

– Деньги считают, – дипломатично ответил великий князь, отразив улыбку.

Значит, этот точно в курсе кучи денег. Беседа будет проще.

– Роман Глебович, у вас никогда не возникало непреодолимое желание убить человека? – Прежним светским тоном продолжил князь.

– Бог миловал.

– Представьте, я тоже раньше был не знаком с этим чувством. Но сейчас моя родовая башня в руинах, а виновник ходит на свободе.

– Мы живем в столице светского государства, на его улицах нельзя убить человека просто так. Подобное было бы уместно где-то в пригородах Екатеринбурга…

Черниговский невольно сжал ладони в кулаки – до боли впившихся ногтей в кожу, но тут же постарался расслабиться.

– …но никак не в Москве, – подытожил, примирительно улыбнувшись, Рюрикович. – Без расследования, без доказательств.

– Мне не дают расследовать. – Быстро вставил фразу князь. – Ваше сиятельство, эта плотная опека над Самойловым весьма расстраивает верного слугу государства. Сотни лет, отданных службе отчизне. Пролитая кровь на рубежах отечества. Верность долгу и дисциплина в известных вам финансовых операциях… Неужели это меньше, чем жизнь одного мастерового? – Уже искренне недоумевал Черниговский.

– Самойловы – семья из особого списка. – Не проявил сочувствия Роман Глебович.

– Но сам Самойлов Максим – приемный. – Надавил на известное обстоятельство князь.

– Если мы начнем делить семью на полезных и бесполезных, то потеряем всех вместе. Самойловы задействованы в оборонных проектах, нам важна их лояльность.

Настроение Черниговского резко упало.

– И теперь ему дозволено устраивать бомбардировки в Москве?!

– Никому не позволено. – резким тоном заставили его осечься, напоминая, что тон тут повышать не следует. – К слову, что вы забыли в Екатеринбурге? До нас доходили весьма спорные сведения.

– Искал Самойлова. – Сухо ответил Черниговский. – Желал доставить его под суд и следствие.

И не важно, что полевой суд планировался немедленно и на месте.

– Нам известно о битве.

– Княжич Шуйский воспротивился законным намерениям. Обстоятельства его появления там мне доподлинно не известны. Представительству княжества направлена имперская нота.

– Есть информация о некой тайной тюрьме в месте вашей встречи. – Отвел взгляд великий князь, глядя в непроглядную метель за окном.

– Ее следует немедленно проверить, – как положено слуге закона, внимательно выслушал и кивнул Черниговский. – Возможно, появление этих двух молодых людей неслучайно. Будем верить, они не успели замести следы.

Все обратилось в пепел. Пусть ищут.

– Доподлинно известно, что в тюрьме были выжившие. Трое. – Обронил Роман Глебович, слегка покосившись на собеседника.

Но князь был абсолютно спокоен. Досада – та присутствовала. Слегка опоздал, как выяснилось. Да еще трое… Супруга наверняка расстроится.

– Пожелаем же бедолагам ясного ума. Доводы невменяемых будет сложно оформить в уголовное дело, – поцокал сочувственно Черниговский. – Вдобавок их могли специально запугивать, внушая в качестве похитителя имена самых честных людей государства. Обычная практика, поверьте моему широкому опыту. Взять мерзавцев будет не так просто.

– Если мы коснулись ваших профессиональных обязанностей… Князь, как обстоит дело с расследованием похищения девушки? Той, ролик с которой задевал и ваше честное имя.

– Наше имя не могло быть задето. Тот человек на видео был изгнан из рода много лет назад, лишен наследства и вычеркнут из родовых книг. – Похолодел голос князя. – Что касается расследования, то преступник найден. Я лично присутствовал при его казни.

Боль сдавила сердце, но эмоции остались под маской спокойствия.

– Тем не менее, спешу выразить сочувствие… И толику восхищения… – Задумчиво произнес Рюрикович. – Расследование закрыто?

– Расследование похищения девушки привело вновь к неугомонной паре Самойлов+Шуйский. – даже с некоторой усталостью произнес Черниговский. – Вы же знаете, какие у золотой молодежи бывают «развлечения». – С негодованием выплюнул он. – Не удивлюсь, если одной из спасенных из той тюрьмы окажется сама невеста Самойлова.

Великий князь задумчиво покачал головой, толи отвечая на предположения князя, то ли на собственные невысказанные мысли.

– Мы пригласили отца Самойлова для беседы. Сегодня, этим вечером. Уверяю, поступок не пройдет бесследно. Разумеется, если он виновен.

– Роман Глебович, что я должен сделать, чтобы он умер? – Спросил Черниговский напрямик, не опасаясь ни лишних ушей, ни камер.

Всему есть цена. И сегодня он был готов платить – потому что решение этого вечера по семье Самойловых будет окончательным. А жить и знать, что обнаглевших мастеровых просто обяжут работать бесплатно… И любое уже его личное наказание будет воспринято, как оплеуха императору… Это раздражало до дрожи.

– Лишите его статуса гражданина, – подумав, выдал Рюрикович.

– Считаете, император поспособствует? – Задумался над вариантом князь.

Персона нон-грата, человек без господина, выведенный из под власти закона, враг государства – назови как угодно, никто не вступится за изгоя. Это было… сладко.

– Император выше подобных вопросов. Но если дюжина равных вам посчитает, что человек недостоин жить с ними на одной земле – их древние права не будут оспорены.

– Дюжина? – С сомнением произнес Черниговский, оценивая время до вечера.

– Можете посчитать себя, а если найдете еще десять голосов, то я обещаю к вам присоединиться, – мягко ответили ему.

– Премного благодарен, – глубоким поклоном отразил признательность Черниговский.

– Да, еще мелочи, – щелкнул пальцами Роман Глебович. – С вами желает переговорить иностранная делегация. У них тоже проблемы с похищенной девушкой.

Дверь кабинета рядом словно сама собой отворилась, отражая пятерых мужчин в красно-золотых длиннополых одеждах, вставших полукругом и внимательно смотревших на князя. Индейцы что-ли? Любопытно.

Рядом с ними совершенно терялся уставший юноша славянской внешности в дешевом пиджачке – явно недорогой переводчик. Но вот сами господа смотрелись очень дорого и очень… перспективно.

Надо же как-то гасить долг перед китайцами? Доход от родовой должности будет как никогда кстати – а эти заплатят, никуда не денутся. Только слово министра МВД может заставить городовых по всей стране начать работать всерьез – не отворачиваясь от притонов и нелегальных постоялых дворов. А если гаркнуть – тряхнут весь криминал, да так, что те сами взвоют и притащат эту девку в ближайший околоток.

– Пусть запишутся ко мне на прием, – в предвкушении, распрямил Черниговский плечи и благосклонно кивнул темнолицым. – Думаю, мы найдем, как друг другу помочь.

Юноша-переводчик тут же принялся нашептывать перевод его слов стоящему подле старику.

– Надеюсь, эти господа знают традиции подарков нашей страны? – Шепнул князь стоящему рядом Роману Глебовичу.

– Бесспорно, эти господа знают много традиций. – Кивнул тот. – Возможно, решите поговорить сейчас?

– Им следует подготовиться, – не согласился Черниговский. – Тщательно. Завтра утром.

Золота, поговаривают, у них целые пирамиды – только в руках не видно ни единого слитка.

– Вам виднее, – не настаивал Рюрикович.

Оказавшийся весьма полезным человеком – стоило поделиться с ним доходами.

– Спасибо, Роман Глебович, – со всей душой пожал Черниговский руку дяде императора. – Да. Еще одна мелочь. Скорее, даже недоразумение. Мои люди говорят мне, что им не дают начать восстановление моей башни.

Какое-то возмутительное самоуправство! Хотя прикрываются расследованием Ока государева – и нет возможности прогнать тех силой.

– Деньги еще считают, – с улыбкой ответили ему.

Князь недоуменно перевел взгляд на глаза и даже слегка дрогнул – зеркала души, смотрящие на него, были словно два выстуженных озера.

Алчные черти.

Черниговский неловко поклонился и быстрым шагом отбыл. Следовало приговорить одну мерзкую личность до завершения дня.

То, как старейшина Аймара с сыном и свитой вышли из кабинета и встали возле Романа Глебовича, осталось вне его внимания.

– Не пожелал говорить. – Подытожил Рюрикович.

Но тем уже не особо была нужна та беседа. Они услышали достаточно в разговоре, что изначально не был приватным – а значит и урона чести ни им, ни великому князю никакой.

– Тот, кто не хочет говорить с Аймара о будущем, будет говорить с Аймара о прошлом. – произнес вслед за старейшиной молодой переводчик.

И опасливо покосился на великого князя. Для простого белорусского переводчика, откомандированного с гостями страны, это было немного слишком.

– Возможно, вам повезет встретиться с ним завтра с утра.

– Определенно повезет, – перевел юноша и невольно тронул ворот рубашки, ставший неожиданно плотным и мешающим дышать.

Ему как никогда захотелось впервые в жизни исказить слова и перевести клиентам «А может, не надо?» от имени великого князя.

Потому что предложение самого переводчика они проигнорируют.

Впрочем, это не так, чтобы очень обидно.

Пятерка Аймара уделила Рюриковичу милостивый наклон головы и степенно направилась на выход.

Вовсе не обидно. Потому что на мнение великого князя, складывалось ощущение, этим людям уже тоже плевать.

Попрощаться с Феликсом Александровичем Пилькевичем, скончавшегося на пятом десятке лет от сердечного удара, прибыли всего полтора десятка человек – из числа дальних родственников, до кого смогла дозвониться пресс-служба князей Черниговских. Она же заказала некролог в газетах, оповестила о безвременном уходе уважаемого специалиста по радио и сумела вставить пару строчек в сводку новостей ряда второстепенных каналов.

Многие в этот день узнали имя и фамилию человека, ранее скрывавшегося за должностью личного княжеского советника. Еще большее их число равнодушно отбросили эту информацию, как бесполезную для себя.

Люди уходят – иные, вложив все силы и время в служение, делают это в одиночестве, без жен и детей. Увы, в этот раз – даже без коллег по работе, отчего то единодушно проигнорировавших церемонию прощания. Хотя, конечно, конец рабочего дня, вторник… Но не было даже заместителей – словно появление тут способно серьезно навредить карьере…

Пустоту огромной московской квартиры, в которой практически не жили, не оглашали рыдания и стоны горя – люди степенно стояли вокруг гроба, установленного на двух табуретах в самой большой комнате, и внимательно слушали зачитываемое душеприказчиком покойного завещание. Лысоватый старик в скорбном черном фраке медленно диктовал последнюю волю усопшего, перечисляя, что из пожалованного достанется любимым племянникам, а что – двум молодым любовницам, присутствующим тут же в комнате, и явно не подозревавших о существовании друг друга ранее. Впрочем, никто не собирался кричать и выяснять отношения – люди подобрались исключительно воспитанные. Разве что единожды плеснула эмоция, когда решалась судьба двух квартир в столице, и на покойного зло посмотрел десяток пар глаз и две пары – признательных.

Ну а покойный – просто лежал в гробу, далекий до свар и земных пересудов. Его тело и лицо старательно привела в порядок похоронная служба, восстанавливая внешний вид после княжеской немилости – оттого смотрелся он просто глубоко уставшим человеком, впервые легшим спать раньше двух часов ночи.

Завещание было, наконец, зачитано. Присутствующие, не повышая голоса, выразили о нем свое мнение, обменялись визитками своих адвокатов и отбыли, оставив гроб в тягостной пустоте комнаты. За окном все еще валил снег.

Распорядитель похорон, нанятый кланом, на всякий случай ждал еще около часа, широко распахнув дверь квартиры. Но никто более не прибыл.

Короткая отмашка – и двое солидных грузчиков, переодетых по случаю в черные фраки, закрыли гроб, подбив ударами ладони вставленные в крышку гвозди, водрузили его на себя и деловито понесли на выход.

Внизу уже дожидался черный катафалк дорогостоящей иностранной марки и нанятый микроавтобус – на случай, если кто-то все же решит сказать последние слова над могилой. Желающих не нашлось – и вполне довольный этим событием водитель отбыл по своим делам. Клан уже заплатил ему за весь день, равно как и всем остальным.

– На Новодевичье, – распорядитель похорон проследил, как гроб по салазкам разместили в кузове и на всякий случай продублировал маршрут для водителя.

Тот равнодушно пожал плечами. Разве что с любопытством мазнул взглядом по крышке гроба – абы кого на закрытом кладбище не хоронили. И почти никого из тех великих людей – в одиночестве.

Процессия машин получилась крошечная – авто распорядителя, профессионально отрабатывающего оплаченный заказ, и машина с покойным.

Путь успокаивал, равномерный процесс разгона и торможения по заметаемой снегом дороге был привычен и рутинен, а скорбный груз где-то даже навевал философские мысли.

Тем неожиданней оказался придурок на внедорожнике, подрезавший катафалк на светофоре, не давая проследовать за головной машиной.

– Ты куда лезешь, идиот! – Чудом избежав столкновение, растерял водитель всякую меланхоличность и задумчивость, врезав кулаком по клаксону.

Светофор дважды мигнул зеленым и через желтый перешел в красный цвет, добавляя неприятных эмоций.

Да тут еще из водительской и пассажирской двери машины лихача вышли рослые мужчины восточной внешности, одетые в не по зимнему легкие ало-золотые одежды, и зашагали к водителю.

Тот резво рванул дверь и вышел тоже – идиоты могли повредить арендованную машину, а на улице разбираться проще. В сжатый кулак легла связка ключей.

И тут же отшатнулся, завидев в руках впереди идущего маленький топор с алой краской на лезвии.

«Только бы зеркало не срубил» – тоскливо пронеслась мысль, руки сами собой опустились, и водитель отшагнул в сторону, оборачиваясь в поисках помощи у притормозивших на светофоре машин.

Но соседи в потоке тоже видели топор, и рисковать не спешили.

– Эй, ты куда! – Все же грозно рявкнул водитель, стоило первому подошедшему открыть переднюю дверь машины и нагнуться к рулевой колонке.

Однако не успел он всерьез испугаться угона и уже от отчаяния напрыгнуть на неприятеля, как тот щелкнул кнопкой открывания багажника, выпрямился и в прежнем неспешном ритме к концу длинной машины – вслед за вторым, что успел его опередить.

– Вы чего, мужики. Там же покойный.

– Вы чего! – Уже лепетал он, стоило одному из странных мужиков выдвинуть гроб.

Тот поддел крышку гроба лезвием, откинул крышку. Оглянулся на стоящего подле него господина, дождался короткого кивка.

Коротко рубанул топор.

Мимо остолбенело стоящего водителя прошел мужчина, удерживая в одной руке топор, а в другой – за волосы, голову мертвого человека.

Кровь давно спустили медики, но сам вид…

К слову, голову перед машиной аккуратно убрали в плотный черный пакет и с поклоном передали невооруженному пассажиру.

Глава клана Аймара вернулся на свое место в машине. С добычей, как оно и должно быть.

– Поехали. – распорядился он на английском, стоило бойцу клана устроится за рулем.

Дождавшись, когда машина резко рванет с места, проносясь на ярко-красный под звуки клаксонов и визг чужих шин, а потом свернет на более спокойную улочку вечерней Москвы, Аймара Катари переложил пакет с головой бывшего советника князя Черниговского на колени сидевшего рядом переводчика.

– Это тебе. – Прокомментировал он оторопь и непонимание в глазах молодого белорусского специалиста.

Юноша сдуру заглянул внутрь и резко отшатнулся, чуть не отбросив пакет со всем его скорбным содержимым – но поймал взгляд Аймара и замер, испугавшись живого гораздо больше незнакомого ему мертвеца.

Как оно и должно быть.

– И ч-чо я должен с этим делать? – Переводчика от увиденного ощутимо затрясло.

Взгляд его уперся в потолочную обивку машины, но колени чувствовали ледяной холод, растекающийся от содержимого пакета по ногам. А руки так и вовсе свела судорога на сжатых у горловины пакета ладонях.

В ответ на панический вопрос последовал вполне спокойный и даже несколько недоуменный ответ – с ощутимым акцентом небольшого племени, оседлавшего все горы Южной Америки.

– Переводить.

Глава 6

Звук сообщения на телефоне резанул по нервам, в одно мгновение вырвав из объятий сна. Мало кто знал этот номер, и еще меньше из их числа стало бы беспокоить в момент первого за четыре дня отдыха. В темноте, созданной поздним вечером и зашторенными шторами, подсветка включившегося аппарата выделялась достаточно, чтобы не тратить время на поиски. Чуть большее время понадобилось, чтобы взгляд привык к яркости экрана и сфокусировался на тексте послания.

«Подо мной сломался стул. Что делать?». Артем.

Понимание написанного кое-как пробирались через волну адреналина и разогнанного сердцебиения, проталкиваясь сквозь строй надуманных мной предположений с неловкой грацией медведя, познакомившегося с мебелями Большого театра.

«Не подавай виду» – Я сосредоточенно набил ответное послание.

«И, кажется, слегка продавливается основание ложи».

А вот уже это сообщение было наполнено легкой паникой, хотя черный на белом шрифт вряд ли мог передавать эмоции. Но у Артема с ненадежными конструкциями особые отношения – начиная от льда на реке, который после восьмого класса отказался его выдерживать, завершая иными постройками без капитальных фундаментов. Оттого, собственно, он и предпочитает селиться на первых этажах – во всяком случае, не высоко падать. Вот уж у кого действительно кость широкая.

«Постарайся лечь и распределить нагрузку».

Некоторое время подождал развития ситуации, но потом все же с силой выдохнул и отложил сотовый в сторону. Неприятностей не случилось – а это одна из самых счастливых новостей.

Обернулся на другую сторону широкой кровати. Ники рядом не было.

Наверное, с этим Веней. Делает ему МРТ. Или УЗДГ.

Волна ревности поднялась из глубины души, подзуживая на агрессивные действия.

– Ты обещал рассказать, чем все закончится. – Тихо произнесли голосом Ники из темного угла комнаты, противоположного окну и постели.

Эмоции мигом унялись, сменившись толикой вины и признательности. А привыкший к полумраку взгляд выхватил силуэт девушки, сидящей в кресле.

Я молча потянулся за одеждой.

– Конечно, мы можем и дальше жить в больнице. Сойдем за пациентов, – последовал горький смешок. – Но как долго нам скрываться?

Дома ее ждала полиция, равно как и меня. Мачеха и сестра находились под охраной, но всякий раз задаваясь вопросом – а достаточно ли та надежна, чтобы противостоять возможностям имперского клана, Ника не могла не загонять себя в ловушку бесконечных сомнений и переживаний. И даже если защиты достаточно – то сколько им с нею жить?

Раньше она задавала эти вопросы себе. Сегодня не выдержала и спросила меня.

Вопросы и рассуждения продолжались все то время, пока я одевался. Иногда она срывались на обвинения, иногда сама выступала мне адвокатом, защищая, убеждая себя, что иначе быть не могло. Под конец винила во всем себя лично, запутавшись в причинах и следствиях. Все эмоции, до того скрывавшиеся в ней, сжатые самообладанием и волей до огромного напряжения, сейчас рванули во вне, обращенные в слова, тон голоса и тихий плач.

– Пойдем, – завершив одеваться, протянул я к ней открытую руку.

– Куда? – Тихо и бесцветно спросила Ника.

Еще немного – и что-то определенно надломилось бы внутри нее.

– Завершать. – Был я доброжелателен и уверен.

И мне поверили и не сорвались.

Суматоха, вызов машин, организация передвижения по городу, который в одночасье перестал быть дружелюбным и открытым, заняли около часа времени.

Но уже на исходе восьмого часа вечера мы стояли подле пустыря на Воскресенской улице – полкилометра в длину и полторы сотни метров в ширину ценнейшей земли в самом центре города, без единой постройки на ней.

За двадцать лет, прошедших со времен падения рода Борецких, пустырь успел разрастись кустарником, черные ветви которого выглядывали из-под снега. Более ничего не росло на мертвой земле.

Разве что рекламные баннеры вдоль дорог, сорняками возникающие на каждом незанятом пятачке столицы, пятнали своим присутствием усыпальницу и одно из последних напоминаний о великом роде Борецких, башня которых стояла тут – и была уничтожена, срыта до фундамента так, что ныне в ровном заснеженном рельефе не видно и напоминания о былом.

Рядом сжал ладони в кулаки Пашка – он тоже был тут. Нельзя, неуважительно не спросить хозяина и явиться на его территорию без спроса. Я это понимал, а вот владельцы рекламных конструкций и даже пара отчаянных людей, возведших на чужой земле гаражи – нет.

Пашка резко дернул ладонью, и порыв вечернего ветра резко взвыл до штормовых высот и обрушился на никем не званый самострой. В рев ветра вплелся стон металла и тревожное гудение бетонированой арматуры, шелест сметаемого снега и скрежет срываемых с места гаражей. То, что было рассчитано на борьбу со своенравной стихией, не справилось с волей человека – и рухнуло гнилыми деревьями, было сметено прочь с родовой земли.

Отчаянно засигналили с дороги; кто-то пораженно вскрикнул с пешеходных тротуаров от зрелища многотонных конструкций, убранных хозяином своих земель в сторону.

– Спасибо, что показал мне это. – Коротко кивнул мне Пашка, развернулся и злым шагом последовал к ожидавшим его машинам.

В одной из них ожидала его некая Го Дейю – и, как мне показалось, прибыл Пашка вовсе не посмотреть на пустырь Борецких и разрешить мне тут поиски. Скорее, он хотел кое-кого вернуть мне обратно – судя по страдальческой мине на его лице и толике скрытой обиды – словно у Артема, взявшего как-то на пару дней мою Брунгильду себе домой. И ведь каждый из них, в общем-то, не возражал по началу – скорее, наоборот… Но каждый узнал, что у кое-кого есть весьма суровый и непростой характер, который они изволят проявлять, когда меня нет рядом…

Во всяком случае, Пашка цел и не покусан.

– Куда сейчас? – Ежилась в куртке от недавнего ветра Ника, пряча ладони в рукава и глядя в темноту пустыря.

– Вниз. – Обозначил я направление.

– То есть, как – вниз?

– Надо копать. – Пожал я плечами.

– Опять копать! – Ворохнулось в девушке неожиданное и крайне агрессивное неприятие.

А взгляд, обращенный на меня, был весьма недобр.

– Не хочешь копать – не надо, – примирительно улыбнулся я. – Тогда копать буду я.

Сделал знак своей машине, тут же подъехавшей ближе, чтобы обеспечить доступ к багажнику.

Лопата там действительно была – добротная, с заточенной кромкой и эргономичным черенком.

– Недели за три справлюсь. – оценил я ее по весу и оглядел фронт работ.

– Хватит паясничать. – Буркнула Ника. – Что тебе от меня нужно?

– Да так, использую столичную фишку, – признался я. – Ничего не просить и ждать, пока мне сами захотят помочь.

– Я тут дольше живу, не выйдет. А еще холодно, – потопталась Ника с места на место.

– Хочешь, пальто свою дам? – Потянулся я к пуговицам.

– Говорю же – дольше, – хмыкнула она, отмахнувшись и, вроде как, перестав мерзнуть. – Говори, и мы обсудим, сколько это тебе будет стоить.

– Там, под слоем почвы, песок. – Сделал я паузу, чтобы девушка догадалась сама, а потом уже продолжил. – Было бы здорово, если бы его там не оказалось.

– «Пожалуйста».

– Пожалуйста, – вздохнул я.

– «Буду должен».

– Десять рублей за куб. И тут много кубов! Может, даже штрафы за сломанное метро оплатишь.

Хотя думал я вовсе не о торге. Равно, как полагаю, за легкой перебранкой прятала неуверенность в своем следующем шаге сама Ника.

Там, под землей, бывает много разного – забытого и того, что нужно было забыть. А когда речь заходит о месте, с падения которого начался обратный отсчет жизни целого клана…

Проблема в том, что у любой ценности есть хозяин. А все ценности Борецких принадлежали юноше в машине, что все еще стояла по другую сторону дороги.

– Там то, за что нам все простят? – Отвечая моим мыслям, Ника воровато оглянулась на кортеж с Борецким.

– Нет, – положил я лопату обратно, обернулся к девушке и добавил абсолютно честно. – Мы не станем оттуда ничего забирать. Кое-что оставлю я. Может, оставишь ты – тебе решать. И еще кое-что – для тех, кто приедет после того, как все начнется. – Посмотрел я на часы.

Ника внимательно смотрелась в мое лицо, сделав какие-то выводы для себя, и коротко кивнула, принимая решение.

Обернулась через левое плечо к пустырю и замерла. Просто замерла – без напряжения и призыва силы воли, что отразились бы гримасой и суровым прищуром взгляда. Словно в самом деле на прогулке, подустав от долгого маршрута, отдыхала, глядя в сумеречную темноту пустыря, и прислушивалась к шорохам снега, основательно растревоженного Павлом. Будто еще пара секунд – и мы пойдем дальше, в сторону от мрачноватого места, которому совсем не место в залитой светом столице.

Но мы оставались на месте, уже вместе вслушиваясь в шорохи – будто в звуки волн, необоримо налетающих на берег, к нашим ногам, а потом и дальше – чтобы забрать до рассвета часть суши. В шорохи вплелся мягкий шелест – то снежинки закружились небольшим вихрем, поднимаясь и опадая вновь, создавая все шире и шире кольца из танцующего снега на ветру.

Покуда земля ощутимо не дрогнула, и в новосозданный вихрь не вплелись целые ленты бледно-желтого песка, резко взметнувшиеся сразу на несколько метров ввысь.

Кажется, рядом взвыла полицейская сирена – художества Пашки не остались не замеченными стражами порядка. Может быть, прибыли сразу несколько солидного вида машин – у рекламных баннеров были владельцы.

Но и наше, и внимание всех людей вокруг занимал стремительно растущий смерч, в котором от снега остались только редкие белые полоски – и шорох с шелестом, поглотивший все звуки вокруг.

Сложно сказать, через какое время последняя песчинка, лежавшая над уцелевшими катакомбами Борецких, поднялась от земли. Но в огромном столбе над нами отчего-то виделся силуэт необоримой клановой башни, сегодня напомнившей о себе всей Москве.

Песок рассыпался над городом где-то на высоте в несколько сотен метров, безопасно разлетевшись над значительной площадью. Хотя, если представить, что власть над песком можно получить обратно, а в тот миг он был буквально на всем в многокилометровом радиусе – то на вопросы безопасности стоит взглянуть совсем иначе…

Отряхнув ворот от налипшего песка, я расстегнул пальто и выудил пустой прямоугольник бумаги. Как-то не подобрал еще правильных слов…

Подошел к молчаливо стоящим возле патрульной машины представителям закона. Вежливо попросил ручку. А получив искомое, задумался вновь. Огляделся вокруг, отметив неуверенно перетаптывающихся господ – владельцев сломанных щитов, у которых наверняка был солидный блат и крыша в префектуре. Обернулся на Нику, что вновь дрожала в своей курточке – то ли все-таки от холода, то ли от вида черного провала в земле, что наверняка напомнил ей место собственного плена. Бросил взгляд на машину с Пашкой, род которого разорили и растоптали, скинув на него собственную вину и обернув в рабов.