Текст книги "Н 4 (СИ)"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)

Ныне времена были куда как спокойнее, но и в них бывало такое, что за любовь и против ненависти приходилось биться, отдавая самого себя этим трем эмоциям, объединенным единой струной человеческой чести и осознания собственной правоты. Единственное, чего оставалось желать и на что надеяться – что жизненный путь Еремеевых не преградят те, кто будет им не по силам, несмотря на всю ярость, честь и правду.

Например, пятеро великих князей, неспешно движущихся по дороге к особняку, на крыльце которого Сергей Олегович их дожидался.

«Будут бить» – невольно возникнет мысль у каждого при таком зрелище, и обреченности в ней будет куда больше иных эмоций. Потому что устоять даже против одного из их сиятельств невозможно, даже будь тут вся родовая дружина с ополчением.

«Будут, шансов никаких». – Признавал Еремеев, но тут же добавлял. – «Но лучше бы, конечно, помучиться».

Что бы не случилось, но погибнуть достойно, а не самым дурацким возможным способом – пытаясь убежать от того же Шуйского в лесу, или Долгорукого – по небу, или Панкратова – через подземный тоннель, или Галицкого – по водам Москвы-реки, или Давыдова – уповая на заступничество императорской канцелярии. Какой-то совершенно мерзкий набор для возможного беглеца.

И Сергей Олегович знал, кто составитель этого набора. Знал – и ненавидел искренне, как может только представитель его рода.

Было у его рода такое проклятие, неведомо отчего обрушившееся на них, по имени Самойлов Максим Михайлович. Мальчишка, наглый, безродный по документам и совершеннейшее пустое место, что признает каждый, возьмись он изучать его подноготную. Немного везения с приемной семьей, да очевидное покровительство Шуйских, доставшееся вместе с усыновлением – это все, в чем повезло ему в жизни. И это ничтожество умудрилось сделать так, что вся промышленная империя Еремеевых чуть не вылетела в трубу за сложнейшие в их поколении пять лет всевозможных блокад, санкций, эмбарго и нежеланий вести с ними дела. Есть, за что ненавидеть и пытаться отомстить.

Но потом оказывается так, что отомстить тоже нельзя. Наемные убийцы не берут заказ, не называя причин. Ряд высокородных семей, которые традиционно промышляют устранением недостойных, указывают на дверь, а следом приходит письмо от Шуйских, весьма раздосадованных действиями Еремеевых в адрес человека, которому покровительствуют. И даже императорская семья маячит где-то на горизонте – не настолько, чтобы связать их с одиозной личностью, но достаточно, чтобы задуматься, отчего это прошение на суд чести по достижении врагом восемнадцати лет (в те дни Сергей Олегович был немного не в себе от ярости) было завернуто обратно с визой «отказать». Отказ – дело обычное, тем более, что империя традиционно не одобряет дуэлей и убийства. Но виза, подписанная лично принцем главной семьи Рюриковичей – это уже ни в какие ворота… Во всяком случае, этот намек не следовало игнорировать. И Сергей Олегович успокоился – как ослабленный и побитый зверь, попавший в руки избалованного ребенка. В конце концов, когда-нибудь мальчишке надоест, и он оставит их в покое, позволив отъесться и вновь встать на ноги. А месть можно будет завещать и потомкам.

Тактика ожидания оправдалась. Для начала – робкие успехи с заграницей, которые переросли в неплохие деловые отношения, завязанные на общей выгоде. А совсем недавно, даже месяц не прошел – удача так и вовсе улыбнулась им новым источником финансирования и совместным проектом, обещавшем задействовать чуть ли не все производственные мощности, до того законсервированные по скудному и бедному до заказов времени.

И апофеозом фортуны – сватовство к его старшей дочери от влиятельнейшего и богатейшего рода Империи. Была ли это счастливая звезда Еремеевых, либо долгосрочные расчеты Юсуповых, уже наверняка наметивших дальнейшую стратегию роста концерна Сергея Олеговича под сенью и защитой могучей семьи – уже совершенно не важно. Аналитики рода предполагали новый вид перспективного вооружения, которое захотят производить на предприятиях, внезапно ставших родственными – а оттого верными до последней капли крови. Сергей Олегович же просто боялся думать о причинах, заранее соглашаясь на все легальное – и немножечко на нелегальное, будь таковое в брачных соглашениях найдется. Потому что для пусть и славного, но будем честны – среднего рода – Юсуповы были чем-то совершенно недостижимым по боевой и финансовой мощи. А двоюродный племянник главы клана, предполагаемый в мужья его Нике – вполне мог с пинка входить в кабинеты иных вельмож, получая в ответ только угодливое «здравствуйте».

Оставалось единственное – то самое проклятье семьи, которое могло запросто все испортить. И оно, что характерно, смогло это сделать.

Пять великих князей, называющих себя сватами. И ощущение искренней ненависти от того, как на глазах рушатся все надежды на родство с Юсуповыми. Надежды на выход из этой клятой финансовой блокады. Надежды на нормальную жизнь.

Но он, Сергей Олегович, не отступит просто так. Первое, и самое главное – звонок по тревожной линии, оставленной на всякий случай для связи с Юсуповыми, уже был сделан. Ну а второе – что зависит от него самого, он выполнит в полной мере, отчаянно борясь за счастье семьи и будущее дочери.

– Здрав будь, хозяин дома и счастливый отец. – Остановившись за несколько метров до порога, замерла княжеская делегация, выделив вперед себя массивного и крайне представительного князя Долгорукого. – Есть ли в твоем доме девицы на выданье?

– И вам здравствовать, княже. – Ответствовал Еремеев. – Нет счастья в моем доме, равно как и девицы – сватов принимать.

– Как же, – сбившись, пробормотал князь, повернувшись назад. – И Ники Сергеевны нет?

– Умерла она. – Поджав губы, произнес хозяин дома.

– Вот как… – обескураженно произнес Долгорукий. – Когда же произошла сия трагедия?

– Не далее, как этим утром.

– Ну она хоть теплая еще?! – Дернулся позади Давыдов, и тут же был удержан Шуйским вместе с Панкратовым на месте.

– Умерла, так умерла. Я тогда поехал, – горестно махнув рукой, развернулся было Галицкий.

– А ну стоять. – Негромко произнес Долгорукий, но замерли все. – Скажи, Сергей Олегович, умерла твоя дочка для всех, или только для нашего жениха?

– Для Самойлова Максима мертва она. – Жестко произнес отец. – С сегодняшнего утра и навсегда.

– Вот что, Сергей Олегович, – нахмурился Долгорукий. – Мы тебе – не мальчишки, чтобы нас на улице держать. Ты, будь добр, уважь нас и в дом пусти. А выставишь за ворота – так бог тебе судья.

Собственно, выставить пятерых великих князей – это действительно очень быстрый способ попасть на божий суд.

– Прошу ко столу, – скрипнув зубами, согласился Еремеев, и первым зашел внутрь.

К гостям никто не готовился, оттого длинный стол в праздничном зале не был покрыт нарядным сукном и заставлен яствами. Не было на нем ничего, кроме графина с водой, да пустых стаканов – не рады были сватам, и не торопились угощать их разносолами. Разве что промелькнула служанка, да поставила ломти вчерашнего хлеба рядом с водой.

Пятеро князей, не сговариваясь, сели по одну сторону стола. Еремеев же оказался напротив мрачно глядящего на него князя Долгорукого. Отдельно – особняком, на дальнем краю стола слева устроились трое в красных бабочках.

– Сергей Олегович, – начал Долгорукий. – Мы с вами не молоды, чтобы словами играть. Не люб вам наш жених – то бывает. Честно говоря, премерзский юноша.

Рядом невольно кивнули Панкратов и Шуйский.

– Не наговаривайте, Сергей Михайлович, вполне достойный молодой человек. – Возразил с возмущением Галицкий.

Трое глянули на него безо всякого одобрения, и будто даже отодвинулись на пару миллиметров.

– А вы, князь, с ним по какому поводу знакомы? – Уточнил Панкратов.

– Сыну посодействовал. – Задумавшись над таким поведением окружающих, автоматически ответил Яков Савельевич.

– Значит, знакомы с ним только мы трое.

– А Самойлов – не из гусар? – Для порядка уточнил Давыдов, не понимая – отодвигаться ему от Галицкого или примкнуть к нему.

– Из первостатейных сволочей он, – не сдержался Еремеев.

– Называли меня и так, милые господа! Но это не отменяет мой вопрос!

– Василий, угомонись.

– Сергей Олегович, – вернулся к беседе старый князь. – Давайте подойдем к вопросу, как деловые люди. Есть традиции, благодаря которым мы у вас в доме. Согласно этим традициям, вы вправе отказать и нам, и жениху, но это было бы крайне нежелательно. Это ваше право, – поднял он ладонь. – Тем не менее, нам еще никто не смел отказывать.

– Никто не отказывал Давыдовым!

– Василий, попей водички. – Шуйский самолично придвинул к себе графин.

Но жидкость в стакан полилась быстрее, чем он его открыл – будучи наполненной из фляжки гусара его же рукой.

– В общем, Сергей Олегович. Я бы попросил вас сделать так, чтобы ваш отказ не бросил тень на сватов и не создал проблем и вам, – мягко пригрозил ему князь.

– И каким же образом вы это видите?

– Назначьте неподъемный выкуп, – всплеснул руками Долгорукий. – Всего дел! Не поднимет его жених – так кто ему судья? Мы же свои дела, считайте, выполнили с достоинством и в полной мере.

Идея Еремееву не то, чтобы очень понравилась – никаких разговоров он вообще не хотел вести на этот счет. А так, выходит, что согласие отца он дает, но с условием выкупа невесты. Но и гнать взашей великих князей – это как-то уж слишком вредно для собственного здоровья. Уж больно мстительный характер у каждого из них. Да и к тому же – не этого ли жесткого отказа ждет, развлекаясь, сам Самойлов? Не станут Юсуповы связываться с семьей тех, кто оскорбил аж пятерых сиятельств, и никакие общие финансовые проекты тут точно не спасут – мало ли по стране промышленных предприятий и владеющих ими семей? Точно! Вот подлец, как помыслил – даже отказ будет в его пользу.

– Сергей Михайлович, преклоняю голову перед вашей мудростью, – чуть склонил голову Еремеев.

Перед природным князем – не зазорно.

– Итак, согласие отца у сватов есть, верно?

– С назначением выкупа за кровинку мою, – впервые улыбнулся Сергей Олегович.

– Каким будет выкуп? – Расслабившись, отклонился на высокую спинку стула Долгорукий.

– Пусть будет миллиард… Нет, десять миллиардов рублей. Сегодня же, до обеда. – Со спокойной совестью обозначил условие Еремеев.

– Отец, девяносто седьмой год выпуска! – Возмутился Давыдов. – Да тут гарем мож… – Подавился он рукавом офицерского мундира, которым тут же занюхал недавно выпитую стопку.

– Мы согласны. – подытожил старый князь.

– Ну наконец-то, – выдохнул Галицкий, вновь взглянув на часы. – Неприятно, безусловно, но на самолет еще успеваю.

– Рад был вас всех видеть, – поднялся Еремеев, пожимая руки вставшему Долгорукому и Галицкому. – Господа? – Недоуменно обратился он к отчего-то спокойно сидевшим Панкратову и Шуйскому.

– Десять миллиардов рублей, – произнес Панкратов, глядя на трех молодых людей с красными бабочками на углу стола. – Окончательная цена выкупа.

От его голоса отчего-то замерли все. А вот один из ребят – тот, что со шрамом возле глаза, неторопливым движением достал сотовый телефон из внутреннего кармана пиджака. Не торопясь выбрал номер для звонка, дождался ответа и проговорил бесцветным голосом, свойственным бухгалтерам и киллерам:

– Димка, шесть КАМАЗов к воротам. Остальные – на базу.

– Милая шутка, – чуть напряженным голосом в абсолютной тишине произнес Еремеев.

– Господа, – поднял на князей взгляд юноша со шрамом. – Могу ли я просить вас организовать проезд для техники?

Князья дружно закивали и принялись вызванивать свою свиту. И только Шуйский спокойно попивал из стакана, да Давыдов разочарованно хлебал из своего, с укоризной косясь на товарища, прекрасно понимая, откуда у него там вода, и куда и к кому делась иная жидкость.

– Ворота – откроете? – Обратились к Еремееву.

А тот стоял, не понимая – происходит ли это взаправду с ним, или это все горячечный бред. Потому что такие деньги не могли существовать. И более того – наличными.

– Сергей Олегович? – Обратился к нему Панкратов. – Ворота.

– Да… Конечно, – нервно кивнув, сделал распоряжения аристократ.

И совсем скоро из-за поворота послышались звуки тяжелой техники. Красные, новенькие Камазы-самосвалы, с закрытыми тентом кузовами, выстроились по линеечке недалеко от дома.

– Сергей Олегович, – обратился к нему тот же молодой человек с бабочкой. – Куда выгружать?

– Возле дома. – Ощущая, что теряет контроль над ситуацией, пробормотал Еремеев.

– Возле дома, – повторил за ним юноша в свой сотовый телефон.

– Только не на гиацинты! Жена – убьет.

Жена, впрочем, убьет и без этого.

– Только не на гиацинты, – терпеливо повторил тот. – Простите, тут спрашивают, как выглядят гиацинты?

– Такие – фиолетовые и бесполезные…

– На газон, – емко передал парень и положил трубку.

А князья встали и подошли поближе к окну, чтобы не пропустить, как из поднимающихся на гидравлике ковшей высыпается кажущийся бесконечным листопад купюр. И так – шесть раз.

Только Еремеев остался подле своего места, кусая губы и отчаянно извиняясь внутри себя перед собственной доченькой, которую своими же неосторожными словами отдал в лапы чудовища.

– А Самойлов-то ваш – гусар! – Крутанув ус, со знанием дела произнес Давыдов.

– Все равно никакой свадьбы не будет. – Произнес Еремеев.

– Как же? Откажетесь от собственного слова? – Повернулся к нему Долгорукий, глядя как на неведомого зверя.

– Там будут против. – Подняв руку, указал Сергей Олегович на небеса.

Где из крошечных точек, под нарастающий гул вертолетных лопастей, росли практически на глазах силуэты трех боевых вертолетов – закрытой серии, производившейся только для нужд клана Юсуповых ими самими.

Надолго останется у князей в памяти, как разлетаются по всему подворью купюры, раскидываемые потоками воздуха от зависших на небольшой высоте вертолетов. И зрелище того, как попирая ногами купюры, абсолютно равнодушный к окружающему богатству, идет к особняку великий князь Юсупов.

Почти неслышно скрипнула входная дверь, отчетливо раздались шаги по паркету.

Князь Юсупов подошел к столу и встал рядом с Еремеевым. Обвел всех присутствующих взглядом и произнес тем тяжелым голосом, что далеко не единожды в жизни произносил слова начала войны.

– Никакой свадьбы не будет.

Князья переглянулись, но не нашли решимости в лицах соседей принять этот вызов. Не то, чтобы впятером они были слабее – вовсе нет. Но не было и достаточной причины, по которой они вступили бы в конфликт. Что им до мальчишки и его судьбы? Разве стоит его будущее жизни подданных? Да и нет в словах Юсупова оскорбления лично им, как и попрания их интересов – во всем все равно будет виноват Еремеев, давший цену выкупа.

– Господа, – примирительно улыбнулся Долгорукий. – Предлагаю вновь сесть за стол.

– Но самолет…

– Вы согласитесь со мной, что расходиться в данный момент будет недостойно наших светлых отношений и великой дружбы?

Слова означали, что хоть и в могиле они видали друг друга вместе и по одному, но разбегаться прямо сейчас – тоже неверно. Иначе выйдет так, что пришел Юсупов, и всех разогнал. Немалая утрата для чести, ежели кто прознает и попытается трактовать. А так как за столом Давыдов – то знать будут все.

Руководствуясь схожими мыслями, все вновь расположились за столом – пусть и в расширенном количестве.

– Скажите, князь, – начал Долгорукий. – Всем нам очень интересно. В чем причина вашего несогласия с возможным брачным союзом?

– Девушка сговорена моему родичу. – Коротко ответил Юсупов.

– Ваш многоуважаемый родич приходил со сватами, платил выкуп, расписывался в нерушимой грамоте или же договоренность была устной?

– Не вижу причин, по которым устной договоренности недостаточно.

– Традиции сильнее моей, либо вашей точки зрения. У нас есть согласие отца, и есть оплаченный выкуп.

– Вы желаете ссоры со мной? – Вкрадчиво уточнил Юсупов.

– Я желаю узнать причины. Или ты считаешь меня недостойным знать, какого демона я терплю от тебя неуважение? – Напрягся Долгорукий и чуть поднялся из-за стола.

– Подожди, – приподняв ладонь, чуть усовестился Юсупов.

Слишком многое – и вражда и дружба – объединяла этих людей, чтобы отказать в ответах на правах сильнейшего.

– Я – сват! Официальное лицо! Я сделал дело, а ты топчешься по нему грязными ботинками. Изволь уж объясниться.

– Этого союза не может быть, – отвел Юсупов глаза в сторону. – Просто не может быть и точка.

– Десять миллиардов не могут валяться на траве. Вот чего не может быть. Тем не менее, посмотри за окном. Я хочу знать, какой интерес твоего рода в этой девчонке. Если ты хочешь, чтобы она была жива.

– Господа, я попрошу! – Вскинулся Еремеев.

– Сиди, – гаркнул на него Долгорукий, и тот предпочел не отсвечивать.

Зато к беседе – пусть не словами, но крайним вниманием – присоединились четверо остальных князей.

– Итак, твое сиятельство. Что тебе в этой девушке? Не говори про предприятия Сергея Олеговича, это вздор! Денег во дворе больше, чем они стоят от фундамента до последней гайки.

И это, следовало признать, было правдой.

– Дело не в девушке, – нехотя, но все-таки признал Юсупов. – Я даже не знаю, как ее зовут.

– Тогда в чем? Или – ком? – Задумчиво произнес Долгорукий. – Максим?

– Мальчишка. – Процедил Юсупов, подтверждая.

– Так запрети ему, и все! – Всплеснул руками Сергей Михайлович. – Это же твоя кровь!

Еремеев в изумлении распахнул глаза и встретил такое же шокированное непонимание со стороны Галицкого.

– Простите, а он вам кто? – Не удержался Яков Савельевич.

Юсупов посмотрел на столешницу и буркнул, не поднимая взгляда.

– Внук. Любимый.

А на Еремеева в один миг накатила невероятная ярость. Так вот кто развлекался за его счет все это время. И кто пытается сбагрить наскучившего и замученного зверя подальше дальней родне.

– Ты успокойся, – легла ему на плечо тяжелая ладонь Юсупова. – Ты не понимаешь, поэтому умереть можешь глупо и быстро. Успокойся и послушай.

– Я бы послушался уважаемого князя, – смотрел на Сергея Олеговича столь же тяжелый взгляд Долгорукого.

И Еремеев нашел ресурсы взбешенного организма, чтобы взять себя в руки.

– Остался открытым вопрос, почему вам просто не приказать своему внуку жениться на той, которую вы укажете. – озвучил предмет своего любопытства Панкратов.

Раз уж князь склонен к откровениям.

– Я не хочу приказывать и заставлять. – Неохотно ответил Юсупов. – Я хочу чтобы он сам пришел ко мне. Пришел и попросил моего согласия на брак! Проявил уважение! Я же его люблю! Я же желаю ему добра, а он бегает, как не пойми кто! Родню не признает, хоть бы открытку прислал!

Понятливо покачав головой, Давыдов быстро накапал из фляжки в чистый стакан и опытным движением прокатил сосуд прямо в руки Юсупову.

– Благодарю, – буркнул тот, опробовав содержимое. – В общем, до того, как он меня лично не попросит – никакая девушка ему не подходит! Ни одна! Ни принцесса, ни княжна, ни твоя дочь, уж извини. – Буркнул он в адрес Еремеева.

– Нас-то мучить было зачем? – Глухо произнес Еремеев. – Зачем пять лет блокады?

– Если бы не мой внук, вас бы стерли с лица земли на второй день после того турнира. – Мрачно посмотрел на него Юсупов.

– За что?!

– Вертолет чей был, на котором бандиты прилетели?

– Но его похитили!

– Кто не доследил, и его похитили? – Пригубил Юсупов, явно отдыхая во время этой ничего не значащей беседы, до которой хозяин дома как-то не сумел дойти своим умом.

– Могли похитить у кого угодно, нам просто не повезло.

– Вам просто не повезло. – С небольшим даже сочувствием посмотрели на Еремеева. – Если бы мой внук не заступился, быть бы вам мертвыми все эти пять лет. Увидишь – ноги целуй, кланяйся.

– Твое сиятельство, – задумчиво произнес Долгорукий. – Я вот что подумал. Ты ведь хочешь, чтобы без твоего выбора внук не женился?

– Поди – заставь его, – махнул рукой Юсупов.

– Так зачем же? Представь иное – идет под венец невеста. Ведет ее отец, как полагается. Так?

– Ну.

– А по другую руку – ведешь ее ты. И это уже твое решение, с которым придется твоему внуку считаться. – Чуть хлопнул ладонью по столешнице старый князь.

– А что, даже изящно, – кивнул Панкратов, пододвигая свой стакан к Давыдову.

– Раз так хорошо договорились, я вас покину? – Приподнялся Галицкий. – У меня просто самолет…

– За здоровье молодых – надо, – укоряюще посмотрел на него Давыдов, тоже наливая ему на два пальца из фляжки.

– Не сможет он тебя игнорировать, если ты счастье ему в руки вручишь, – настаивал Долгорукий. – В церкви, перед алтарем – как не уважить?

А Юсупов от этих слов пребывал в особой, светлой задумчивости – и даже слегка улыбался.

– Пусть будет так, – махнув рукой, провозгласил князь. – Свадьбе – быть!

И даже приобнял Еремеева. А тот – словно очнувшись, рявкнул:

– Кто-нибудь, неси все на стол!

Потому что один раз в жизни выдаешь дочку за принца Юсуповых, названного «любимым» самим патриархом рода.

Провозгласили тост за здоровье родителей. Взметнулись ввысь рюмки. Провозгласили тост за здоровье молодых – и тут и закуска подоспела.

Присев на свое место, Юсупов добродушно отклонился к спинке кресла, позволяя поставить перед ним блюдо с горячим. Взялся за ложку, попробовал немного и уж было хотел похвалить хозяюшку по старинному обычаю, как взгляд уцепился за внешность служанки слева, принесшей угощение.

Красивую, с точеными чертами лица, высокородную внешность истинной Аймара, мило улыбающуюся ему.

Медленно перевел взгляд направо и слабой улыбкой встретил искреннее выражение радости на лице истинной Го.

– Чай? – Спросила она у него на русском и качнула чайничком в руках.

Юсупов медленно положил ложку и прикрыл глаза.

«Твою же дивизию», – беззвучно складывались слова на устах, как еще десяток других крайне крепких и забористых выражений.

Потому что веры в то, что ему почудилось, не было ни малейшей. Не с его внуком.

Оставался только один вопрос, который приходил на ум и содержал в себе приличные слова.

«Какого демона у Аймара рыжие волосы?!»

Тем не менее, управленческий ум моментально отмел лишние детали, а в голове сформировался план решения проблемы.

Потому что похищенная Аймара в гостях у невесты внука – это проблема размером с пирамиду черепов.

– Господа! – Взметнулся Юсупов ввысь, поднимая новую рюмку. – В знак этого важного для меня события, я хотел бы выразить вам искреннее уважение.

Князья уже заочно одобрили тост дружеским ворчанием, и хотели подкрепить его выпивкой – тем более, что горячительного на стол выставили массу, но Юсупов жестом удержал их.

– Я хотел бы, чтобы не было более вражды между нашими семьями. – Торжественно продолжил он. – Хотел бы назвать вас братьями и идти с вами бок о бок.

Князья тоже в детстве верили в сказки, но из вежливости кивали. Уж больно много меж родами было конфликтов и нерешенных, в том числе самых болезненных – финансовых, проблем.

– Поэтому, с сего дня, род Юсуповых полностью уходит из Южно-Африканской метрополии в пользу рода Панкратовых. Я дарю железнодорожный путь до Одесских портов тебе, мой друг, – качнул он рюмкой в сторону Долгорукого. – Я знаю, как давно ты о нем мечтал. Яков Савельевич – тебе, от всего сердца, половину причалов во Владивостоке.

Яков Савельевич посмотрел на содержимое рюмки, явно сомневаясь в нетоксичности ее содержимого. Потому что в реальности таких подарков не бывает.

– Шуйским – в знак искреннего желания примириться, город Казань. Разумеется, мы полностью прекращаем все учения артиллерии у ваших границ. Давыдов, мой старый товарищ!

– Я здесь!

– Игорный дом «Астория» в Москве с сего дня и покрытие всех долгов за этот год.

– Отец родной! – Растроганно произнес Василий.

– Это – подарки. Мне не нужно ничего взамен. – Торжественно произнес Юсупов. – Все для того, чтобы вы приняли истинность следующего подарка.

Князья притихли, глядя как коты на человека, у которого точно есть колбаса.

Правда, коты были из той породы, что могут повалить человека и отнять у него все сами. Но и человек был из числа тех, кто запросто делает колбасу из такой наглой кошатины.

– Я предлагаю вам участие в строительстве канала из Каспийского моря в Персидский залив, – самым серьезным тоном произнес Юсупов.

– Кто же нам позволит. – Задумчиво произнес Галицкий.

Словно ожидая возражений на свою фразу.

– Вам, кажется, надо улетать? – Вежливо поинтересовался Панкратов, даже пододвинувшись, чтобы Галицкому было проще покинуть стол.

– Нет-нет, там совершеннейшие мелочи, – отмахнулся тот, с интересом прислушиваясь к беседам за столом.

– Османам это точно не понравится. – Прокомментировал Долгорукий.

– А где османы – там Англия. – Поддакнул Шуйский.

– Повоевать придется, – пожал плечами князь. – Когда это наш хлеб доставался без труда? Куда важнее, что есть принципиальное согласие персов.

Вернее, тех полудиких племен, которые контролировали территорию после развала огромной империи.

– Сколько они хотят?

– Наша с персами доля будет пятьдесят процентов. Остальное ваше. Честно ли, братья?

Князья переглянулись – понятно, что от тех пятидесяти персам может вообще достаться только большое человеческое спасибо, но это дело Юсуповых. Им же, по десять процентов канала, который построить, имея выход ко всем стихиям, не составит особого труда. Повозиться, конечно, придется. Но куда более придется повоевать – однако к этому привыкла каждая из присутствующих семей. Да и враги будут вполне привычные, к тому же – на чужой земле.

– Честно! – Гаркнули пять луженых глоток.

– А мы можем пригодиться? – Неуверенно подал голос Еремеев.

– Конечно! Водку неси!

Подкрепление нового военного союза – крупнейшего за последние три десятилетия – еще никогда не происходило на трезвую голову.

Впрочем, Еремеевым все-таки достался один свадебный процент от будущего канала – что в перспективе мог сделать род богатейшим на своем уровне. Правда, он уже был не беден – если собрать то, что валялось на траве на улице и слегка мокло под накрапывающим осенним дождиком.

– А что дарить-то молодым? – Пробило на философию от такого зрелища Галицкого.

Потому что деньги у них точно есть.

– Ну, мы не обидим, – гордо расправил плечи Еремеев.

– Курортный городок подарю, где-нибудь на юге, – добродушно произнес Юсупов.

И плечи Еремеева поникли. На ум теперь приходило только постельное белье.

– Там как всегда коррупция и бардак, пусть наводят порядок и развлекаются. Правнуков мне делают…

– Дело хорошее. – Кивнул Долгорукий, налегая на горячее.

– Завод подарю, – чтобы не отставать, произнес Еремеев. – Крупный, машиностроительный.

– Машиностроительный – не надо! – поднял руку Шуйский. – Если он начнет коллекционировать и их, всем нам будет плохо.

Рядом согласно покивал головой Долгорукий.

– Простите? – Не понял Еремеев.

– Вы ему лучше молокозавод какой подарите.

– Вот, отличный подарок, – поддержал его Сергей Дмитриевич. – Сам бы так поступил, но поздно. И Яков Савельевич тоже не может.

– Это еще почему? – Заинтересовался Галицкий.

– Так ваши молокозаводы он год назад, как скупил. Мои – пять лет назад. У Юсуповых два года назад.

– У нас продуктовая безопасность! – Возразил тот, пусть и без особого возмущения. – Независимые поставщики!

– А продукция – одинаковая на вкус на всех комбинатах, – поучительно качнул Сергей Дмитриевич вилкой.

– А зачем Максиму столько молокозаводов? – Попытался разобраться Еремеев.

– Он очень, очень любит мороженое. – Задумчиво ответствовал Шуйский.

– Надо будет попробовать. – Из вежливости поддержал беседу Панкратов.

Поймал на себе пару быстрых взглядов, уловил кивки – явно из вежливости, и насторожился:

– Что?

– Вы итак его наверняка уже ели. – Пожал плечами Шуйский. – В вашем княжестве другого нет.

– Бардак, – отчего-то в раздражении бросил тот ложку в тарелку.

Потому что никто не любит, когда «его» оказывается не совсем «его».

– Малый бизнес! – Не согласился с ним Еремеев.

– Твой малый бизнес уже вырос, обнаглел и сосватал дочку.

– Гиблое поколение – поддакнул Галицкий, сообразив, что в этом коллективе Максима крайне выгодно демонстративно не любить.

Должны же быть в их новом клубе какие-то общие, объединяющие интересы.

Это уже потом появятся общие враги и союзники, памятные события, победы и доверие, которое сможет примирить вечно конкурирующие великие семьи. Куш обозначен грандиознейший, и на пути к нему обещалось быть все – от разочарований, до триумфа, пережить которые совместно – означало союз на десятилетия, если не на века. Прямой путь из Каспия в Аравийское море, и далее – по всему южному полушарию, гарантировал не только сверхприбыли за дешевый транзит и сборы с проходящих по каналу кораблей, но и невероятного объема политические дивиденды – фактически выбивалась земля из под ног владельцев Суэцкого канала и монополия турков над проливами, извечно облагавших немалой данью грузовые судна, идущие с севера на юг и контролировавших движение боевых кораблей, изрядно ограничивая влияние Империи. Так что к потенциальным доходам прилагалось еще огромное уважение – если доля в будущем канале будет распределена в виде квот на тоннаж кораблей, то к каждому из присутствующих на поклон станут приходить даже Рюриковичи. Впрочем, эти запросто смогут испросить себе долю в общем деле, и вряд ли тот же Юсупов им откажет – уж слишком сильно повысятся шансы на успех предприятия.

Хотя некий скепсис и недоверие все равно оставались – да даже получив подарки, князья и то стали напряженно обдумывать, где их кинули на этот раз.

Панкратов вон тихонечко кривился, делая вид, что это лимон к чаю такой ядреный – а на самом деле размышлял о том, что Юсуповы из Африки-то выйдут, но наверняка прихватят все, что могут отвинтить. А что не смогут – то отвинтят и украдут местные жители, и значит заходить его роду на континент придется фактически на необустроенные пустыри, некогда бывшие добывающими концернами, и это определенно влетит в огромную сумму. При этом, Панкратов от Африки точно не откажется – потому что на Земле нет свободных ниш, и если не займет он – то займет кто-то еще. Инвестиции же окупятся непременно. А если выкупить у Юсупова заводы… Или взять его в долю, сменив только руководство…

Долгорукий мрачно хмурился на борщ, осознавая, что мечты имеют неприятное свойство сбываться – и теперь все грузы пойдут не через Прибалтику, а по новой, свежеподаренной железной дороге. Которая кончается в Одесских портах, где у клана нет своих причалов и доков, зато есть у Юсуповых. И если перекинуть туда часть своих кораблей, то выводить их через проливы все равно придется в составе караванов Юсуповых, иначе разграбят и пустят ко дну. Да и кому эта железная дорога теперь нужна, если будет новый канал?!