Текст книги "Всадники в сверкающей броне. Военное дело сасанидского Ирана и история римско-персидских войн"
Автор книги: Владимир Дмитриев
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
В то же время необходимо отметить, что преобладание кавалерии в определенных (хотя и весьма редких) ситуациях являлось не силой, а слабостью персидской армии. Главным образом это касается боевых действий в гористой местности: насколько грозными противниками персидские всадники были на равнине, настолько же малоэффективно они действовали в горах. Особенно заметно этот недостаток проявлялся в ходе боев на территории Закавказья: в Армении и Лазике (Herodian. VI. 5. 6; Proc. Bell Pers. I. 12. 13; Theophan. A. M. 6080).
Во время движения вражеских войск персы чаще всего наносили удары с тыла (Amm. Marc. XVIII. 8. 7–8; XXIV. 4. 7; XXV. 3. 2); иногда, стремясь к полному разгрому врага, одновременно с этим осуществлялось нападение на авангард сил противника (Amm. Marc. XXV. 3. 3). Отрезав, таким образом, вражеской армии пути возможного отхода, персы затем наносили сокрушительный удар силами тяжелой кавалерии при поддержке боевых слонов в центр вражеских порядков (Amm. Marc. XXV. 3. 4){48}.
Еще один из часто используемых персами приемов – упорное и длительное преследование отступающего противника. Правило, согласно которому нельзя было полностью лишать неприятеля шанса на спасение путем бегства (дабы не доводить его до состояния отчаяния, когда он мог быть очень опасен){49}, персы, судя по всему, старались соблюдать; описания сражений содержат сведения о том, что персидские всадники долго преследовали отступавшие вражеские войска, нанося им при этом большой урон (Agath. III. 7; Theophyl. III. 4. 2; 6. 1).
Следует также отметить умение персов использовать особенности местности, быстро и незаметно преодолевать естественные преграды и в целом учитывать природные условия и явления. Так, например, в 359 г. во время боя с отрядом Урсицина, следовавшим в Самосату, римские воины были оттеснены персами к обрывистому берегу Тигра и сброшены в реку (Amm. Marc. XVIII. 8. 9); после гибели императора Юлиана (363) римляне, неосмотрительно разбив лагерь в долине, окруженной лесистыми холмами, были атакованы персами, обрушившимися на них с соседних склонов (Amm, Marc. XXV. 6. 5–7); на пути армии Юлиана персами затоплялись значительные территории (Amm. Marc. XXIV. 3. 10–1; ср.: Liban. Or. XVIII. 223–227) и поджигались сухая степь и хлебные поля (Amm. Marc. XXIV. 7. 7), что серьезно замедляло продвижение римлян. В то же время во время похода 359 г., когда все персидское войско было вынуждено переправляться через Анзабу по наводному мосту, переправа длилась целых три дня и прошла без всяких осложнений (Amm. Marc. XVIII. 7. 1–2), хотя объективно римляне явно имели запас времени, чтобы помешать противнику. После этого персидская армия, встретив на пути разлившийся Евфрат, совершила обход, избежав опасного перехода по пустынной местности и необходимости переправляться через многоводную реку (Amm. Marc. XVIII. 7. 9–10). Агафий описывает случай, когда насчитывавшая около 60 тысяч воинов армия персов незаметно (!) для ромеев переправилась через реку Фасис (совр. Риони) и смогла практически беспрепятственно подойти к стенам одноименного города (Agath. III. 20). Прокопий Кесарийский подробно описывает способ форсирования водных преград персами:
Итак, Хосров, с огромной быстротой наведя мост, внезапно со всем войском перешел реку Евфрат. Ибо персам не представляет особого труда переправляться через любые реки, поскольку, отправляясь в поход, они берут с собой заготовленные заранее железные крюки, которыми они скрепляют друг с другом длинные бревна, тотчас сооружая мост в любом месте, где захотят (Proc. Bell. Pers. II. 21. 21–22).
Так же умело персидские армии преодолевали не только водные объекты, но и пустыни. Например, в 585 г. неожиданно для византийцев многочисленное персидское войско преодолело безводную пустыню, погрузив необходимое количество мехов с водой на верблюдов (Theophyl. II. 2. 4).
Большое значение и в теории, и на практике персы придавали ночной атаке – одному из своих излюбленных тактических приемов. В «Аин-Намэ» об этом говорится следующее:
И следует нападающим ночью воспользоваться для нападения временем, когда дует ветер или слышен плеск находящейся около них реки, так как это самое удобное для того, чтобы не был слышен шум их приближения, и следует им воспользоваться для нападения полночью или временем наибольшей темноты. И части войска следует идти против середины врага, а остальным кругом него, и нападать первыми следует идущим в середине для того, чтобы были слышны крик и шум с этого места, а не с боков. И следует перед нападением погнать одного за другим наиболее быстрых верховых животных, перерезать их поводья, колоть их сзади копьями, чтобы они перепугались, бросились бежать и нашумели; и чтобы один из воинов кричал: «О, воины, спешите, спешите! Уже убит вождь наш такой-то! И перебиты многие! И бегут многие!», и кричал бы другой: «О, человек! Ради Бога, пощади меня!», и другой бы говорил: «Пощады! Пощады!», и еще «Ах, ах!» и тому подобное. И да будет известно, что ночные нападения нужны для того, чтобы напугать и устрашить врага; и пусть воздерживаются подбирать пожитки врага, угонять верховых животных, брать добычу{50}.
Многократные упоминания в источниках о совершенных персами внезапных нападениях в ночное время (Fest. XXVII. 3; Amm. Marc. XVIII. 5. 7; XIX. 2. 8; XX. 6. 5; 7. 4; Eutrop. X. 10; Theophyl. IV. 9. 9–11; V. 5. 6; 8. 5) позволяют говорить о том, что теоретические положения «Аин-Намэ» находили свое практическое воплощение на полях сражений.
Убедительным свидетельством, говорящим о высоком уровне развития персидской тактики в целом, служат слова непосредственного участника римско-персидских войн Аммиана Марцеллина, который, будучи профессиональным воином и прекрасно понимая, что подобные успехи достигаются за счет постоянных упражнений и поддержания жесткой дисциплины, крайне высоко оценивает военную подготовку и выучку персов (Amm. Marc. XVIII. 6. 22; XXIII. 6. 83).
§ 2. Тактика ведения осадной войны
Не менее, а зачастую даже более подробно в источниках описываются действия персидского войска при обороне или осаде крепостных укреплений. Во многом это связано с тем, что, судя по многочисленным данным, чаще всего столкновения римлян и персов происходили как раз под стенами городов и других укрепленных пунктов, а не в поле. Действуя на открытой местности, противники, как правило, предпочитали не испытывать судьбу, поскольку исход сражения в этом случае было трудно спрогнозировать. В то же время при осадной войне каждая из сторон даже в случае невыгодного соотношения сил могла надеяться на благополучное завершение противостояния (при подходе подкреплений, уходе противника домой в случае затягивания осады до осени и т. д.). Кроме того, наличие в урбанизированной Передней Азии многочисленных больших и малых городов и крепостей, являвшихся ключевыми пунктами развитой в этом регионе системы сухопутных и водных коммуникаций, объективно заставляло обе воюющие стороны направлять свои усилия в первую очередь на установление (или сохранение) над ними своего контроля; в такой ситуации сражения на открытой местности зачастую приобретали второстепенное значение.
Прежде чем приступить непосредственно к осаде крепости, персы внимательно изучали ее фортификационные сооружения, особенности их устройства, пытались отыскать наиболее уязвимые места. Затем почти всегда следовало предложение о добровольной сдаче, адресованное защитникам крепости. При этом персы прибегали к различным хитростям и уловкам. Автор «Аин-Намэ» по этому поводу дает следующие советы:
И следует при осаде крепости пытаться склонить кого можно из находящихся в крепости и в городе, чтобы добыть от них две вещи: одна – разведывание их тайн, и другая – запугивание и застращивание их ими же. И подослать человека, который бы поколебал их и отнял бы надежду на помощь, и сообщил бы им, что их хитрая тайна рассеялась, и что ходят рассказы о крепости, и указываются пальцами на укрепленные и слабые места ее, и на места, против которых направятся осадные машины, и на те, против которых направятся баллисты, и на те, где поведутся подкопы, и на те, где поставятся лестницы, и на те, с которых поднимутся стены, и на те, где будет устроен пожар, – чтобы все это наполнило их ужасом. И пишут на стреле: «Берегитесь населения крепости, небрежности и беспечности в охране ворот; ведь время теперь дурное и живущие теперь – люди измены. Большую часть населения крепости мы уже соблазнили и склонили к сдаче». Либо стреляют этой стрелой в крепость, потом подсылают для переговоров с ними человека красноречивого, достигающего цели, умного, умеющего обмануть и обойти, не пустомелю, ничего не забывающего{51}.
Античные источники дают примерно ту же картину. Во время практически всех экспедиций в римские пределы персы начинали осаду с того, что предлагали защитникам крепостных укреплений добровольно сдаться. Парламентерами с персидской стороны выступали лцбо римляне-перебежчики (например, в походе Хосрова Анущирвана на Византию в 540 г. почти все переговоры велись его толмачом-византийцем Павлом (Proc. Bell. Pers. II. 6. 22; 7. 5; 8. 7 etc.)), либо, как правило, кто-нибудь из ближайшего окружения царя или командующего войском (в частности, в 359, г. при осаде Амиды склонить ее гарнизон к сдаче должен был царь хионитов Грумбат, ближайший союзник Шапура II (Amm. Marc. XIX. 1. 7), а в 360 г. для ведения переговоров с воинами, защищавшими Сингару, были направлены некоторое из царских вельмож (Amm. Marc. XX. 6. 3)).
Еще одним из излюбленных способов установления персами контактов с гарнизонов иди населением осажденного города являлось требование уплаты денежного выкупа в обмен на отказ от осады, что следует расценивать как один из возможных путей избежать боевых действий ввиду непредсказуемости их результата (к чему, как уже отмечалось, почти всегда стремились персы). Особенно часто к такому способу вымогательства прибегал Хосров I; византийские города, выплатившие ему дань во время кампании 540 г. (Гиераполь, Халкида, Эдесса), избежали осады; в то же время Вероя, Антиохия Сирийская и ряд других городов, по разным причинам отказавшихся выдать Хосрову необходимую сумму денег, были взяты его армией и разорены. Похожая, но не совсем ординарная ситуация возникла в том же году в Апамее, где персы сначала обманным путем проникли в город» ā уже затем, угрожая уничтожением, заставили его жителей выдать все имевшееся у них золото и серебро (Proc. Bell. Pers. II. 6–11).
В случае отказа противника сдаться или заплатить выкуп войску давалось один-два дня на отдых и подготовку к решительной осаде. В это же время отрядами персов обследовались и опустошались окрестности осажденного города, что преследовало главным образом две цели: 1) предотвратить возможное снабжение осажденных продовольствием со стороны местных жителей и 2) найти необходимые материалы (древесину, кирпич, камень и т. п.) для строительства разного рода осадных приспособлений и сооружений. Параллельно с этим вражеская крепость окружалась несколькими кольцами осадных укреплений и устройств: штурмовых щитов (например, в 359 г. под Амидой персами было возведено пять линий из щитов (Amm. Marc. XIX. 2. 2)), валов, фашинных заграждений. При наличии рва его старались засыпать землей, камнями, деревьями и т. п. для подведения к стенам осадных приспособлений (Agath. III. 23); если же ров был заполнен водой, то его предварительно осушали, отводя воду (Theophyl. III. 11. 2).
Таким образом, город оказывался в полной блокаде, и с этого момента осажденные могли надеяться только на самих себя и на удачу. В связи с этим вполне понятны исполненные отчаяния слова Аммиана Марцеллина, хорошо передающие состояние римских воинов перед надвигающимся штурмом:
Видя перед собой несметное количество людей [персов. – В. Д.]… обращенных против нас, мы оставили всякую надежду на спасение и думали только о славной смерти, которая была уже для всех нас желанной (Amm. Marc. XIX. 2. 4).
Войско персов при осаде неприятельской крепости могло делиться на несколько частей по этническому принципу; каждый из отрядов в этом случае получал свой участок для ведения осадных действий. Так было, например, под Амидой, где «восточная часть… досталась хионитам, южная стена была отведена… [текст испорчен. – В. Д.], северную заняли албаны, а против западных ворот поставлены были сегестанцы, самые храбрые из всех воины» (Amm. Marc. XIX. 2.
3). В этом отрывке Аммиан не упоминает о самих персах. Возможно, это связано с тем, что при осаде городов персы стремились посылать на штурм стен, т. е. на самую опасную и кровопролитную операцию, подразделения союзников либо покоренных народов, предпочитая пожинать плоды победы, оплаченные чужой кровью. В ряде случаев для взятия вражеских укреплений персы использовали самих же пленных римлян. Так, например, Моисей Хоренский сообщает, что при осаде Тигранокерта войском Шапура II попавшие в персидский плен римские воины получили свободу за помощь, оказанную ими персам при штурме города:
Он [Шапур II. – В. Д.] обратился к пленным греческим воинам: «Если с вашей помощью возьму этот город, всем вам с вашими семействами дарую свободу»… Греки с величайшим порывом приступили к делу, прикладывая к стенам машины, называемые ослами: это суть механические аппараты на колесах, приводимые в движение тремя человеками, снабженные внутри топорами, обоюдоострыми секирами и остроконечными молотами для срытия фундаментов. Они, расшатав, разрушили, опрокинули стены, плотно и массивно выведенные Тиграном Хайкидом; подложив огонь к воротам и со всех сторон, они принялись метать камни, стрелы и копья… (MX. III. 28).
Во время осады неприятельской крепости среди персов существовало четкое разделение функций, а их действия были тщательно спланированы и организованы. Прежде всего, это проявлялось в том, что отдельные подразделения персидской армии решали свои конкретные, заранее поставленные задачи. По функциональному критерию в случае проведения осадных мероприятий в персидском войске можно выделить четыре основные группы подразделений:
1) непосредственно участвующие в штурме крепостных сооружений (т. е. лично идущие на приступ);
2) монтирующие и обслуживающие осадные сооружения и машины;
3) осуществляющие обстрел укреплений из луков (и, таким образом, прикрывающие воинов первой и, в зависимости от обстановки, второй группы);
4) резервные части, предназначенные для захвата пленных и грабежа после успешного завершения штурма представителями трех упомянутых выше категорий.
Вот несколько отрывков из источников, ярко демонстрирующих отмеченное выше распределение обязанностей:
Одни солдаты несли лестницы, другие готовили осадные орудия, а главная масса под прикрытием фашин и штурмовых щитов старалась приблизиться к стенам, чтобы повредить их основание (Amm. Marc. XX. 6. 3).
Некоторые же говорят, что на кол был посажен не Аниавед, а военачальник, который руководил теми, кто действовал возле тарана [курсив мой. – В. Д.] (Proc. Bell. Pers. II.17. 12).
Позади он [Хосров. – В. Д.] поставил всех сарацин с некоторым количеством персов не для того, чтобы они нападали на город, но для того, чтобы после того, как город будет взят, они ловили и брали в плен тех, кто будет убегать из него (Proc. Bell. Pers. II. 17. 30).
Стрелы неслись до того густо одна за другой, что своим множеством закрыли все небо, как будто бы связанные между собою, так что их можно было сравнить с великим снегопадом или сильным градом, обрушившимся при сильнейшем ветре. Другие тащили осадные орудия и метали огненосные снаряды. Некоторые, прикрываясь так называемыми черепахами, топорами рубили стену… Иные пытались подкопать почву и добраться до основания стены и таким образом потрясти и опрокинуть то, что было сплочено и соединено (Agath. III. 25).
По сигналу военачальника (таким сигналом могли быть бросок окровавленного копья в сторону вражеской крепости, как это было под Амидой в 359 г. (Amm. Marc. XIX. 2. 6), или поднятие красного знамени, как под Сингарой (360) (Amm. Marc. XX. 6. 3){52}) и под прикрытием непрерывного ураганного обстрела укреплений (Amm. Marc. XIX. 2. 8; 5. 1; XX. 6. 6; Proc. Bell Pers. II. 8. 10, 15; 13. 19; Agath. III. 22) персы начинали приступ.
Параллельно с этим при необходимости продолжалось сооружение валов или холмов, возведение осадных башен. Для защиты людей, осуществлявших эти работы, от летевших со стен и башен крепости стрел и других метательных снарядов персы использовали специальные киликийские (Amm. Marc. XX. 11. 9; Agath. II. 26. 29) завесы, сотканные из козьей шерсти, набитые соломой и имевшие большую толщину, что позволяло этим, как их называет Феофилакт, «хитонам» (Theophyl. II. 18. 3), подвешенным на высокие каркасы-опоры, отражать даже снаряды, в том числе зажигательные, пущенные из стенобитных машин, не говоря уже о стрелах, дротиках, камнях и т. п. На верхних площадках возведенных сооружений (в идеале они должны были по высоте превосходить стены и башни крепости для более эффективного обстрела противника по нисходящей траектории) размещались лучники и баллисты для поражения стоявших на стенах римских воинов. В ряде случаев роль осадных башен могли выполнять боевые слоны, на которых находились вооруженные метательным оружием персы (Proc. Bell. Goth. IV. 13).
Все это происходило на фоне непрекращавшегося обстрела противника из пращей, луков, осадных орудий (Amm. Marc. XIX. 2. 8; 5. 1; XX. 7. 6; Proc. Bell. Pers. II. 17. 14–15). Осажденные отвечали тем же, стараясь не подпустить персов близко к стенам и не позволить им применить тараны либо разрушить основания крепостных стен с помощью разного рода приспособлений и шанцевого инструмента. По этой причине персам приходилось продвигаться в направлении стен, используя для защиты винеи (Amm. Marc. XIX. 7. 3). Штурм, начавшись на рассвете, длился до наступления темноты, и так продолжалось несколько дней, а иногда и недель, как в случае с Амидой, – ее осада с небольшими перерывами длилась 73 дня (Amm. Marc. XIX. 9. 9).
В итоге, если осада шла успешно, с помощью тарана в стене делался пролом, в который устремлялись персидские воины, либо они взбирались на стены по штурмовым лестницам и таким образом проникали в осажденный город. Еще один вариант проникновения внутрь вражеского города – это незаметное подведение под стену (или башню) подкопа с укрепленным деревянными стойками сводом; после завершения необходимых работ стойки поджигались, что приводило к обрушению участка стены (башни) (Proc. Bell. Pers. IL 13. 20; 17. 17, 23–24).
Кроме того, как и в полевых сражениях, при ведении осадной войны персы часто шли на различные ухищрения с целью овладения римскими крепостями. Чаще всего в качестве благовидного предлога для проникновения в город они просили впустить в него якобы для ведения переговоров группу парламентеров, имевших секретное задание любым способом (например, внезапно перебив охрану ворот или заблокировав их так, чтобы они не могли закрыться) обеспечить доступ в пределы городских стен основной части персидской армии.
После того, как путь в крепость был открыт, наступал трагический финал – резня на улицах взятого приступом города. Приведенные ниже описания этого зрелища в источниках в комментариях вряд ли нуждаются (даже с учетом поправки на извечную неприязнь античных авторов к азиатам):
Персы избивали, как скотину, всех вооруженных и безоружных, без различия пола (Amm. Marc. XIX. 8.4).
Яростно рубили враги всех, кто попадался им навстречу, резали младенцев, вырывая их из рук матерей; никто не осознавал, что он делал. Среди этих ужасов только жажда грабежа… могла удержать от убийства (Amm. Marc. XX. 7. 15).
Персы, не щадя людей никакого возраста, избивали всех поголовно, кто попадался им на пути (Proc. Bell. Pers. IL 8. 34).
В то же время жителей некоторых из взятых городов персы в основном оставляли в живых, переселяя их впоследствии на территорию сасанидского Ирана. Пожалуй, наиболее известный в этом отношении случай произошел после успешного похода Хосрова I (540), когда захваченные в плен жители Антиохии Сирийской были переселены в специально отстроенный для уведенных в неволю антиохийцев город – Антиохию Хосрова (Румаган). Тем самым Сасаниды продолжали издревле существовавшую на Востоке традицию переселения на свою территорию жителей захваченных во вражеской стране городов.
Необходимо также отметить отсутствие у персов какой-либо стандартной системы норм поведения (некоего «кодекса чести») по отношению к населению взятых или осажденных укрепленных пунктов. Зачастую они были верны своему слову и жителям добровольно сдавшихся римских крепостей, как и обещали, предоставляли свободу, даже принимали к себе на службу римских воинов, выразивших желание перейти на сторону Персии (см., напр.: Amm. Marc. XVIII. 10. 2, 4; Proc. Bell Pers. П. 7. 37; 17. 27–28). Но в целом ряде случаев персы проявили себя как коварный и вероломный враг, нарушая обещание не причинять вреда сдавшемуся на милость победителя городу и устраивая в нем бойню и грабеж (Proc. Bell. Pers. II. 13. 25; 21. 30; Theophyl. III. 10. 9).
За упорное сопротивление противникам персов приходилось жестоко расплачиваться. Так, после взятия Амиды (359) персы безжалостно распяли активных организаторов обороны, а всех римских подданных перебили «без различия высших и низших» (Amm. Marc. XIX. 9. 2). Если занятый персами город имел важное стратегическое значение, то здесь оставлялся персидский гарнизон, а поврежденные фортификационные сооружения ремонтировались и укреплялись (Amm. Marc. XX. 7. 16; Agath. 4. 15).
Таким образом, при взятии вражеских городов персидская армия успешно применяла самые разнообразные приемы ведения осады и широкий набор осадных приспособлений и сооружений[8]8
В связи с этим мнение Дж. Роулинсона о том, что «персы унаследовали слабость парфян, а именно – неумение брать города» (Rawlinson, 1876. Р. 156), представляется совершенно ошибочным (см.: Shahbazi, 1987а. Р. 497). Кроме того, и тезис о неспособности парфян брать города является спорным (см.: Никоноров, 1987. С. 20).
[Закрыть].
