Текст книги "Новая русская доктрина: Пора расправить крылья"

Автор книги: Владимир Кучеренко

Соавторы: Виталий Аверьянов,Андрей Кобяков,Александр Рудаков,Ярослав Бутаков,Роман Багдасаров,Константин Черемных
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

8.3. Обеспечение субъектности России

Возрастающая политическая и экономическая роль России в мировом сообществе предполагает и возрастающую ответственность страны в разрешении проблем глобального и регионального масштаба, возникающих в сложном и небесконфликтном процессе формирования новой многополярной мировой системы. Между тем реальность этого процесса застала врасплох не только стратегов и государственных руководителей западных государств, но и определенную часть российского управленческого класса.

Внутренние разногласия в российской элите с легкой руки Фонда эффективной политики рассматриваются в русле противоречий между «либералами» и «силовиками». Однако эта антитеза настолько же приблизительно характеризует суть стратегического выбора России в начале XXI века, как и интерпретация дискуссий о пути развития России в XIX веке в рамках полемики западников и славянофилов.

По существу центральный вопрос российской внутриэлитной дискуссии сводится не к выбору метода управления и не к симпатиям к той или иной модели общественного устройства, а к пониманию цивилизационно и геоэкономически обусловленного статуса России в мировом сообществе. Как в различных геометрических системах, спор начинается с самого определения. Что такое Россия – самодостаточный национальный организм или составная часть единой глобализованной экономики? Существует ли у России и ее культуры какая-либо миссия в мире или же она обязана продолжать публично каяться за отход от мирового цивилизационного пути? Необходимо ли России быть субъектом геополитики или она может удовлетвориться пассивной ролью на мировых весах, извлекая дивиденды из противоречий между другими игроками? Существует ли у России своя зона геополитических интересов и, соответственно, приоритеты и обязательства на обширном географическом и культурном пространстве, которое ранее занимала Российская империя?

Эти вопросы неразрывно связаны с выбором стратегии внутреннего развития. Нуждается ли Россия в защите внутреннего рынка – или же государство, согласно выражению нынешнего президента Украины, может ограничиться ролью «швейцара, открывающего двери перед иностранными инвесторами»? Должно ли государство проявлять заботу о своих незащищенных гражданах или предоставить их судьбу на волю «невидимой руки рынка»?

Эти вопросы ставятся в российской истории далеко не в первый раз. Ответ на них содержится в реальном опыте государства и общества. Память о трагедиях прошедших веков сохранена не только в камне мемориалов, но и в государственных архивах, в классических трудах русских историков, в анналах российского краеведения и в родовой памяти российских семей.

Документированный исторический опыт свидетельствует о том, что Россия достигала наибольших политических, экономических и военных успехов в те периоды, когда государство, исполняя функции всестороннего централизованного управления, полагалось на внутренние ресурсы, подчиняя свое целеполагание самостоятельному освоению национальных богатств, промышленному и инфраструктурному развитию, защищая внутренний рынок и жизнеспособность национального хозяйства в целях последующей эффективной торгово-экономической и политической экспансии.

Либеральные историки и политологи Запада отождествляют периоды геополитической и экономической слабости России с «позитивными» тенденциями в ее развитии. Уже это обстоятельство, уже сам тот факт, что в трудах западных историков России Екатерина II, Павел I, Александр III и И.В.Сталин неизменно рассматриваются как «негативные» политические фигуры, предполагает определенные выводы. Впрочем, критерии эффективности политической власти следует извлекать не из выводов «от противного», а из той цены, которой обошлась для российской нации слабость ее властителей, высоко ценимых зарубежными аналитиками.

Весьма поучителен и самый свежий опыт отечественной действительности. С радикально-либеральной точки зрения, до недавних пор доминировавшей в крупнейших российских СМИ, государство вообще не обязано заниматься какой-либо стратегией будущего: все решит-де благотворная «невидимая рука», а функции государственных структур сводятся лишь к элементарным полицейским и оборонительным мерам. Однако тот период, когда эта точка зрения наиболее активно транслировалась обществу и его членам – включая должностных лиц и их родственников, ознаменовался самыми массивными, во многом и поныне не преодоленными потерями не только в размере валового внутреннего продукта, но и в качестве исполнения всех без исключения государственных функций, включая правопорядок и оборону.

Между тем даже самые активные энтузиасты свободной торговли при соприкосновении с действительностью государств, диктующих миру либеральные стандарты, обнаруживают, что эти самоназванные индустриальные страны именно по той причине и в той степени остаются индустриальными, в которой их национальные производители пользуются предоставленными государством механизмами защиты внутреннего рынка. Именно в процессе переговоров о вступлении России в ВТО наиболее ярко проявилась практика «двойных стандартов» – сугубо произвольный, вопиюще предвзятый подход к различным странам мира в зависимости от степени их лояльности «провозвестникам мировой демократии», что сегодня является скорее синонимом англо-американского альянса, чем всего сообщества «индустриальных» государств. Если в 90-х годах этот подход оправдывался сугубо идеологическими критериями – приверженностью руководства той или иной страны «идеалам демократии», то в начале XXI века, когда сами провозвестники демократических стандартов ввели в своих государствах беспрецедентные ограничения на личные свободы, из-под идеологического флера вышел на поверхность грубый и примитивный геополитический диктат. Так, по сей день Конгресс США не отменил в отношении России дискриминационную поправку Джексона – Вэника, введенную в наказание за нарушение прав граждан еврейской национальности на эмиграцию. Между тем в отношении ряда бывших советских республик, где правительства откровенно поощряют памятные марши ветеранов нацизма и его карательных подразделений, тот же Конгресс проявляет выборочную снисходительность.

Это лишь один из многих примеров заведомо предвзятого подхода к России, который не изменился ни в период беспрекословной лояльности Москвы к политике западных держав, ни в период отстаивания Россией своей самостоятельности. Не требуется специального образования и многотрудных зарубежных стажировок, чтобы усвоить тот акт, что к России ВСЕГДА будет применяться дискриминационный подход и в экономике, и в вопросах государственной целостности, и в области прав человека, и, само собой, в сфере духовности, благо эта сфера оказывает влияние и на нравственные ориентиры, и на систему ценностей, и на выбор политических союзников и партнеров.

Неприятие этого лицемерного подхода к России не должно закладываться в основу внешней политики, ибо негативная зависимость остается зависимостью. Дискриминация и двойные стандарты, применяемые к России, должны учитываться как постоянный параметр международного политического климата и методично фиксироваться в общественном мнении , чтобы новые неадекватные иллюзии в отношении чужой цивилизации или не возникали вовсе, или легко распознавались как индикатор частной заинтересованности конкретных лиц.

Роль этого постоянного параметра по мере усугубления комплекса политической ревности у западных держав, по мере навязывания России новой «холодной войны» будет неизменно возрастать, снабжая дискриминационные ограничения все новыми привходящими оправданиями. Из этого следует, что уже в самое ближайшее время под давлением внешних обстоятельств российский истеблишмент будет фактически принужден к жесткому стратегическому выбору. Придется решать вопрос о совместимости вовлечения в глобализационный процесс в не самой выгодной роли (в частности, при вступлении в ВТО) и выполнимости перспективных задач развития, сформулированных главой государства, – от выполнения приоритетных национальных проектов до восстановления военно-промышленного комплекса страны. Придется обсуждать оправданность вложения средств национального бюджета в ценные бумаги других государств. Придется переосмысливать представления о стратегическом характере отраслей и производств. Придется реформировать структуру исполнительной власти, в том числе и в особенности ведомств, решающих внешнеполитические задачи, не по заимствованным лекалам абстрактной «оптимизации управления», а в соответствии с национальными интересами.

Чтобы Россия стала полноценным субъектом многополярного мира, ее интересы должны обеспечиваться в диапазоне возможностей, исключающем фатальную роль случайных обстоятельств, – от резкого падения цен на экспортные товары до краха Лондонской биржи. Независимо от пертурбаций на мировых финансовых рынках, независимо от личных проблем акционеров и менеджеров, отрасли, от которых зависит жизнеобеспечение страны, должны работать с неизменной эффективностью, а реализация проектов развития должна продолжаться – как продолжалось вплоть до 1920 года строительство Транссибирской магистрали.

Чтобы Россия стала полноценным субъектом многополярного мира, она должна быть не только добытчицей высоковостребованного сырья, но и производителем высокотехнологических, притом незаменимых на мировом рынке, товаров. Независимо от членства России в международных торговых соглашениях этот стратегический сектор должен целенаправленно развиваться в исключительных условиях, где особые налоговые привилегии, обеспечивающие снижение себестоимости, должны сочетаться с особыми механизмами контроля, обеспечивающими качество продукта.

Чтобы Россия стала полноценным субъектом многополярного мира, российская политика должна быть единой в самой себе. Это означает, что недвусмысленно сформулированные национальные интересы должны быть неукоснительно превыше сиюминутной корпоративной выгоды . Это означает, что приоритеты в международных отношениях должны непосредственно, рационально, гибко и оперативно отражаться в принятии экономических и финансовых решений. Это означает, что государство должно быть в состоянии в кратчайшие сроки пересмотреть экономическую политику в отношении любой страны, бросающей вызов целостности России и ее базовым внешнеполитическим интересам. Это означает, что внешнеполитическая стратегия государства должна быть обеспечена безупречно, гибко и оперативно действующей машиной анализа и переработки информации, имеющей государственное значение. Это означает, что Россия должно наступательно и аргументированно продвигать свои интересы через государственные СМИ, не только поставляющие качественную информацию, но и передающие оптимизм и воодушевление национальной аудитории, союзникам России и зарубежным соотечественникам.

Обеспечение субъектности России начинается с постановки общих задач, формулируемых на языке определений. Базовые, аксиоматические определения не терпят двойного толкования. В частности, понятие «стратегический» в применении к региону, отрасли, предприятию, продукту, объекту инфраструктуры обязано отражать его исключительное значение для безопасности страны, для обеспечения ее выживания и для ее прорыва на новый уровень развития. Из аксиоматических определений логически проистекают исключительные гарантии государства по отношению к региону, отрасли, объекту, производству, особым образом прописанные в расходных статьях бюджета и особым образом контролируемые уполномоченными ведомствами, от которых в данном случае требуется не только профессионализм, но и экономическая компетентность, и нравственная безупречность.

В той же степени понятие «стратегический» применимо к конкретным зонам внешнеполитического влияния России, представляющим особое значение для ее безопасности, обеспечения внешней торговли и полноценной реализации своих интересов. В успешном осуществлении внешней политики в различных регионах мира первостепенными представляются три фактора: качество дипломатии, ее информационно-разведывательное обеспечение и ее координация с корпоративными стратегиями; продвижение внешнеполитических интересов средствами гуманитарного, культурного и в широком смысле общественного диалога; наконец, активная и наступательная информационная стратегия, заряженная энергией убеждения и обеспеченная качественным анализом мировых политических и экономических процессов.

8.4. Внешняя политика на постсоветском пространстве

Российская внешняя политика на протяжении всего начала XXI столетия характеризовалась противоестественным контрастом между очевидными успехами в дальнем зарубежье, вплоть до Южной Африки, и явными и нередко унизительными провалами в ближайших государствах-соседях. Это противоречие не было преодолено и после того, как американская стратегия «цветных революций» сошла на нет.

Наиболее успешный для российской дипломатии 2007 год ознаменовался торговым конфликтом между Россией и Белоруссией, а в дальнейшем – беспрецедентным антироссийским демаршем нового правительства Эстонии, основным предназначением которого был срыв строительства Северо-Европейского газопровода. Несмотря на качественное различие как в политике двух бывших республик СССР, так и в сущности разногласий, оба конфликта имели общие последствия. Они нанесли серьезный ущерб отношениям России и Европейского Союза и причинили острую душевную боль участникам Второй мировой войны, сражавшимся на стороне СССР.

По существу, цена конфликтов между Россией и другими республиками бывшего СССР вообще не поддается исчислению, поскольку самые значимые утраты измеряются не цифрами товарооборота, а темпом прогрессирующего отчуждения между уроженцами некогда единой страны. Между тем за осуществление российской политики во всех постсоветских государствах отвечают вполне конкретные чиновники Министерства иностранных дел, на которых после ликвидации Министерства по делам СНГ были возложены дипломатические прерогативы на всем постсоветском пространстве.

Вялость российской дипломатии в странах-соседях особенно бросается в глаза на фоне энергичного продвижения интересов США в странах Балтии и на Украине, западные области которой также весьма интенсивно обхаживает Польша. Жалобы на бесхребетность и формализм российского дипкорпуса поступают как из Львова, так и из Симферополя.

Фактически все ныне текущие конфликты между Россией и другими бывшими республиками СССР могли быть предотвращены, для чего в некоторых случаях не требовалось героических усилий. В частности, итог выборов президента Эстонии на первом голосовании в августе 2006 года был решен парламентским большинством в один голос. Срыв этого голосования в дальнейшем привел к распаду центристской коалиции, поражению центристов на парламентских выборах и к планомерному вытеснению из государственного управления всех политиков, настроенных на конструктивное партнерство с Россией. Российский бизнес в Эстонии оказался перед выбором – либо уходить, уступая исключительные экономические и транспортные возможности конкурентам, либо продолжать работать в условиях постоянного политического риска и психологического давления. Как деловые люди, так и пораженные в правах и оскорбленные в лицо рядовые граждане (а это зачастую так называемые «неграждане») вправе спросить за происшедшее с тех лиц, которые по долгу государственной службы были обязаны предусмотреть и предотвратить подобную ситуацию.

Экономическое усиление Китая и ряда других государств Юго-Восточной Азии открыло реальную альтернативу партнерства как для государств Средней Азии, так и в значительной мере для России. Однако многих российских экспертов и политиков беспокоит «подчиненное» положение России по отношению к Китаю в организации, названной по имени крупнейшего экономического и торгового центра КНР. Впрочем, суть видимого неравенства, как представляется, более значима, чем название союза. Суть же фактически сводится к тому, что Китаю успешно удается использовать в своих интересах ресурсную базу среднеазиатских государств , которые в некоторых случаях фактически обходят Россию в конкуренции за китайский рынок. Прежде чем упрекать в этом китайское руководство – а этот упрек окажется заведомо предвзятым, учитывая, что для этой страны с колоссальным населением поставка энергоресурсов является не менее жизненной проблемой, чем для Европы, – следует задуматься о притягательной силе экономических отношений, предлагаемых Китаем.

В частности, на конкретном примере современного Туркменистана можно рассмотреть предпочтительность долговременного энергетического партнерства с той или иной группой государств или даже в том или ином экспортном направлении. Экспортируя газ в КНР, Ашхабад может быть уверен в надежности партнеров в силу:

а) стабильности политической ситуации в КНР,

б) независимости экономических решений руководства КНР от случайных и привходящих факторов внешней конъюнктуры, в том числе от попыток прямого давления,

в) наличии емкого и долговременного спроса на энергоносители.

Напротив, решение Ашхабада в пользу преимущественного экспорта в Европу предполагает целый ряд проблем, выходящих далеко за пределы рыночных закономерностей и долговременной (и соответственно, надежной) дипломатии. Сюда относятся:

а) не вполне предсказуемая тарифная политика российского «Газпрома»,

б) нестабильность политической и «теневой экономической» ситуации в столь важной транзитной стране, как Украина,

в) влияние третьих стран на политику как транзитеров, так и конечного потребителя.

Является ли экономическая ориентация Туркменистана и Казахстана значимой для российских интересов? На сегодня, как представляется, мы уже отделались, хотя и дорогой ценой, от иллюзий о том, что, отпустив на все четыре стороны свое «подбрюшье», страна тут же счастливо и богато заживет. За опровержением этой местечковой философии далеко ходить не обязательно: тот же пример США демонстрирует, что на протяжении десятков лет мировое влияние этого государства обеспечивалось его эффективным присутствием – политическим, экономическим и военным.

Политическое присутствие поддерживается дипломатией. Чем важнее зона присутствия, тем дипломатия должна быть грамотнее, активнее и последовательнее. Это означает, например, что русская община Львова или Ивано-Франковска должна знать в лицо собственного посла и не находиться в состоянии перманентного ощущения собственной заброшенности и ненужности. Столь же хорошо русского посла должны знать и местные власти в этом чувствительном регионе, который бы уже давно стал очередным Косово, будь у Вашингтона больше свободных политических и военных резервов (что такое Львов для Вашингтона, как не Яворивский полигон? Чем так благоприятен равнинный ландшафт Косово, как не идеальной приспособляемостью для концентрации наземных сил?).

Экономическое присутствие означает зависимость стратегически важных транзитных государств не от отдельно взятого тарифа на газпромовский газ, а от множества нитей производственной, научной, наконец, просто бартерной, дилерской и прочих видов долговременной торговой кооперации, от использования общих транспортных артерий, от бесчисленных нитей мелкого бизнеса и каналов перемещения рабочей силы. Военное присутствие есть вообще такая субстанция, которой разбрасываться не следует. Военная структура – не труба, передвигаемая с места на место. Если ты не можешь вместе с кораблями переместить на свою территорию уникальные бухты Крыма или по соседству соорудить его подобие из искусственных материалов, то это означает, что в этом месте следует не просто присутствовать, а неустанно трудиться, пуская в эту землю множество новых корней в дополнение к уже имеющимся.

Беспомощность российской дипломатии в постсоветских странах сегодня становится нетерпимой. Однако качественным переменам в этой области должен предшествовать пересмотр основных позиций, равно как и языка внешней политики. Так, даже сам механически-географический термин «ближнее зарубежье», мягко говоря, не греет сердца бывших сограждан – в том числе и русского происхождения. Когда русский посол в новом «суверенном» государстве не защищает соотечественников, а только обделывает коммерческие делишки своих партнеров и покровителей, когда российский МИД пускает эти процессы на самотек, когда российская власть занята какими-то гораздо более «важными делами» – это сказывается не только на русских диаспорах, но и на русских гражданах внутри РФ. Слабая и расстроенная внутри, Россия производит соответствующий эффект и снаружи, а внешнее бессилие бумерангом возвращается назад. Если мы хотим добиться отзвука в душах бывших сограждан, расшевелить в них то, что нас продолжает объединять под спудом наросших условностей, предубеждений и разочарований, то нам следует дать новое имя некогда общему пространству; мало того, воссоздать соответствующее государственное ведомство, распространив его компетенцию на все бывшие республики Союза и непризнанные государства на его территории.

Это новое ведомство – условно назовем его Министерством Общего Отечества – должно одновременно отстаивать права российских граждан в бывших странах СССР и экономические интересы России и ее корпораций в этих государствах, а также дружественных структур местного бизнеса. Это новое ведомство должно аккумулировать социологические данные, экономическую и общественно-политическую информацию, поступающую из государств-соседей по всем доступным каналам. Это новое ведомство обязано разрабатывать самостоятельные стратегии в отношении каждого соседнего государства, предусматривающие налаживание долговременных связей как с их деловыми сообществами, так и с политическими и общественными движениями. В этой деятельности возможно и необходимо использовать ценнейший опыт Межпарламентской ассамблеи СНГ и налаженные ею контакты не только с парламентами стран Содружества, но и с политическими структурами Европейского Союза.

Реализация самостоятельных стратегий должна опираться на доскональное знание как истории государств-соседей, так и национальную мифологию в ее генезе и воплощении; как базовый экономический потенциал, так и текущее состояние основных фондов, в особенности бывших объектов советского ВПК и мощностей ядерной энергетики; как политическую диспозицию и бэкграунд истеблишмента, так и потенциал и идеологическую ориентацию антиэлит. Эта всесторонняя экспертиза, свободная от субъективных симпатий и экономической заинтересованности, служит основанием для оценки текущих рисков и для разработки мер их профилактики в соответствии с компетенциями всех ведомств, вовлеченных в реализацию внешнеполитических задач.

Дифференциация стратегии предполагает индивидуальное применение к странам-соседям четких и измеримых параметров и градаций. Политика, осуществляемая лидерами постсоветских государств, оценивается наряду с уровнем устойчивости политической к внешним и внутренним (в том числе теневым) воздействиям. Соответствие этой политики российским интересам оценивается по параметрам объективной и субъективной зависимости государства от других держав; по степени важности сфер кооперации с Россией; по качеству выполнения обязательств перед Россией и ее партнерами. В соответствии с этими и менее значимыми параметрами соседнее государство на установленный период наделяется статусом союзника, приоритетного партнера, второстепенного партнера или желательного партнера, которому соответствует уровень благоприятствования внешнеэкономического режима. Временное, авансовое предоставление преимуществ в преддверии выборов осуществляется после оценки всех параметров объективной и субъективной надежности. Возможность смены политического вектора государства-соседа оценивается по конкретным действиям его руководства, по качеству кадровых назначений и по степени риска смены власти. Своевременная оценка рисков предполагает раннюю разработку экономических мер, включая переориентацию транзитных потоков. Снижение уровня экономического благоприятствования при необходимости осуществляется после повторного предупреждения страны-партнера.

Статус союзника предполагает существенные экономические преимущества, ощутимые на уровне широких слоев населения. Военно-стратегическое или транзитное значение соседнего государства само по себе не гарантирует экономических преимуществ, если политическое руководство страны действует в ущерб отношениям с Россией или нарушает права ее граждан. Полное объединение государства с Россией предполагает либо вхождение в состав российского политического и экономического пространства в статусе республики-субъекта федерации, либо конституционное изменение статуса как России, так и этого государства в процессе формирования нового Союза в составе не менее трех субъектов-учредителей (во втором случае единым эмиссионным центром остается столица Российской Федерации как системообразующего субъекта).

Стимулирование бывших республик СССР к политическому сближению с Россией не может осуществляться исключительно экономическими методами – хотя бы по той причине, что самый позитивно настроенный к России лидер может быть легитимно или нелегитимно отрешен от власти, если сама идея союза с Россией неприемлема для общества данной республики. Это означает, что Россия должна постоянно, настойчиво и изобретательно убеждать не только политический истеблишмент, но и народы постсоветских государств в преимуществах союзничества. Такая убедительность возможна лишь при адекватной и эмоциональной, разумной и вдохновляющей апелляции к общим ценностям и наследию общей истории и культуры, актуальному для народа, входившего в состав исторической России.

Восстановление российского влияния в странах-соседях предполагает продуманную, широкую и разнообразную информационную политику. От спорадических кампаний в защиту русского языка, вовлекающих весьма ограниченный круг общественности, следует перейти к постоянной, размеренной и целенаправленной культурной экспансии в соседние государства , в первую очередь средствами вещания. Приоритетной задачей этой информационной политики должно быть создание образа новой России – поступательно развивающегося, уверенного в своих силах, разумного и пристрастного, великодушного и требовательного большого соседа, который устремлен в будущее, настроен на новые дерзкие проекты в науке и технологиях, освоении недр и строительстве, который востребует интеллектуальные ресурсы, деловые таланты и трудовые навыки, который предоставляет широкие возможности для самореализации и профессионального роста. Самым убедительным иллюстративным материалом может служить личный успех и общественное признание граждан украинской и грузинской, армянской и эстонской национальности, заслуженное в России их личным вкладом в науку, производство, культуру и управление.

Сверхзадачей новой информационной политики в странах-соседях является преодоление ныне сохраняющегося отчуждения носителей русского языка и культуры в соседних странах от российской жизни. В бывших республиках СССР, в особенности на Украине и в Казахстане, фактически сформировалось интеллектуальное сообщество, использующее русский язык в своем культурном обиходе, но при этом продолжающее «вариться в собственном соку», оставаясь невостребованным Россией. Этот «неприкаянный интеллект» может и должен быть задействован в новом политическом, экономическом и информационном партнерстве, а вместе с ним и широкая и столь же невостребованная аудитория мыслящих по-русски украинцев, армян, казахов, остающихся неравнодушными к судьбе России.

Еще одним феноменом постсоветской реальности является ныне распространенный типаж этнического русского представителя политического и делового сообщества, усердно работающего на антироссийские интересы. Этот образ «гиперассимилянта», особенно распространенный в Эстонии и Латвии, достоин прицельного уничижения в российском вещании, вплоть до постоянного, неотступного информационного сопровождения, вплоть до создания «портретной галереи мутантов».

Помимо специализированных каналов иновещания, актуальные события в странах-соседях должны находить более широкое отражение и на основных российских государственных телеканалах – в особенности когда эти события затрагивают приоритетные интересы России. Это необходимо в том числе и для информирования широкой общественности самих стран-соседей, где смысл и содержание кулуарной дипломатии местных политиков с функционерами НАТО или Госдепартамента США часто скрывается от широкой аудитории. Освещение политики недружественных внешних сил в странах-соседях должно сопровождаться актуальной и наступательной контрпропагандой, целенаправленно создающей противовес практикуемой в этих странах антироссийской агитации. Общества тех государств, лидеры которых подвергаются внешнему давлению и транзитным соблазнам, должны быть просвещены прецедентами других стран, где аналогичные манипуляции принесли непоправимый экономический и социальный ущерб. На каждую попытку дискредитировать Россию в странах-соседях могут и должны быть предоставлены убедительные контраргументы, характеризующие двуличный и своекорыстный интерес внешних «доброхотов», равно как и реальные масштабы их собственных проблем, которые они предпочитают скрывать от потенциальных партнеров.

Информационная политика на пространстве бывшего СССР должна быть разумно и гибко дифференцирована. Необходимы принципиально различные подходы к государствам, настроенным на тесное партнерство с Россией, «колеблющимся» правительствам, настроенным согласно популярному украинскому выражению на «сосание двух маток», и к властным элитам, добровольно взявшим на себя роль агентуры антироссийского влияния. К третьей категории, к которой принадлежит правящий политический истеблишмент Грузии и Эстонии, оправдано применение термина «оккупационные правительства»; соответственно, задачи, стоящие перед оппозиционной общественностью этих государств, уместно обозначить термином «деколонизация».