Текст книги "Крамола. Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе 1953-1982 гг."

Автор книги: Владимир Александрович Козлов

Соавторы: Ольга Эдельман,Элина Завадская,Сергей Мироненко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Этой «болтовне», этому «антивластному» общественному настроению – «крамольным» проявлениям российского сознания, традиционного антивластного бунтарства и спонтанного политического хулиганства, привязанным к конкретным политическим событиям, – посвящены первые два раздела книги («Сталин умер!» и «Глас народа, или «Бульон оппозиционности»).

Следующие разделы расположены в порядке возрастания сознательности и организованности «крамольных» действий, а также затраченных на их осуществление интеллектуальных, а отчасти и физических усилий. От архаичных форм «осквернения» изображений коммунистических вождей и других «идеологических» святынь режима (эти действия, в отличие от «антисоветской болтовни» и рассказывания анекдотов в дружеской кампании, требовали немалой изобретательности) мы перейдем к различным формам индивидуального открытого протеста («вышел на улицу с плакатом…» и т.п.), к авторам листовок и других анонимных агитационных документов (они могли существовать как в единичных экземплярах, так и иметь значительный тираж, особая форма таких документов – антисоветские надписи на избирательных бюллетенях, которым посвящен раздел 4).

Затем последует рассказ о безвестных «литературных антисоветчиках», чьи сочинения обычно не ходили в списках и не распространялись через «самиздат». Это авторы разнообразных трактатов и сочинений об «улучшении жизни», пороках советской системы и т.п.

Высшей формой оппозиционной деятельности в до-диссидентский период были создание или подготовка к созданию подпольных групп и организаций, часто начинавшиеся с составления различных «программ», «уставов», «клятв» и т.п.

Завершают книгу документы правоохранительных органов о борьбе с диссидентским движением второй половины 1960-1970-х гг. Этот раздел книги по необходимости краток. Его можно было бы дополнить множеством уже известных и в значительной своей части опубликованных документов[87]87
  Помимо уже упомянутых выше публикаций, назову одну из последних: К истории Московской Хельсинкской группы: Воспоминания, документы ЦК КПСС, КГБ и др. материалы: К 25-летию Московской Хельсинкской группы / Сост. Кузовкин Г.В. М., 2001.


[Закрыть]. Сделать это не позволяет лишь объем книги.

Структура каждого раздела – хронологическая. Для того чтобы не только познакомить читателей с отдельными яркими документами, но и дать более полное представление о каждой форме крамольной деятельности, в книгу включены хроники, содержащие краткие характеристики соответственных случаев «антисоветских проявлений».

Каждый раздел книги открывается «Комментарием авторов», знакомящим читателя с политическими обстоятельствами и культурным контекстом того или иного проявления «крамолы».

В издание, за недостатком объема и в связи с огромностью темы, не включены документы по истории националистической оппозиции на окраинах СССР, истории религиозных сект и движений и некоторых других специфических явлений (например, незаконный переход границы и попытки бегства из страны победившего социализма).

Тексты публикуемых антисоветских документов взяты из прокурорских справок и заключений (в обвинительных заключениях и приговорах, как уже говорилось выше, цитировать антисоветские высказывания запрещалось) или же были приобщены к делу в виде копий (рукописных или машинописных, иногда заверенных работниками суда или прокуратуры). Жалобы осужденных, их родственников и адвокатов, сохранившиеся в надзорных производствах, как правило, подлинные, протесты прокуроров – копии (подлинник направляли в суд). Приговоры и определения суда, обвинительные заключения, постановления следователей о возбуждении и прекращении уголовного дела присутствуют в надзорных производствах только в копиях (подлинники всех этих документов должны находиться в следственном и судебном делах). По подлинникам публикуются докладные записки и спецсообщения местных прокуратур, заключения, справки, постановления работников отдела Прокуратуры СССР (иногда в книге используются также черновики или проекты этих документов).

Если источник публикуется по его копии или оригиналу, хранящимся в деле, то информация об этом дается после легенды: рукописный подлинник, машинописная заверенная копия, незаверенная фотокопия и т.п. Отсутствие подобной информации означает, что документ цитируется по материалам надзорного производства Прокуратуры СССР или по копиям судебных документов, отложившихся там же. В большинстве случаев информация об источнике цитирования содержится в заголовке документа. Исключение из этого правила было сделано в разделе 4 при публикации коротких листовок и анонимных записок, опущенных в урны для голосования в дни выборов, а также при воспроизведении надписей, сделанных на избирательных бюллетенях. Чтобы не утяжелять заголовки, сведения об источнике цитирования даются в этом разделе в подстрочных примечаниях.

Купюры в текстах документов, показаниях свидетелей и других цитатах, сделанные при составлении документа в прокуратуре, обозначаются знаком многоточия (как и в самом документе). Пропуски в тексте документов, сделанные нами, обозначаются многоточием в квадратных скобках: […]. В квадратные скобки также заключены все внесенные нами в текст дополнения: раскрытые сокращения слов, восстановленные фрагменты неразборчивых слов и т.п. В круглых скобках помещены примечания от составителей: «Так в тексте», «Неразборчиво», «Слово утрачено» и т.п., краткий пересказ фрагментов текста, пропущенных редакторами, а также воспроизводятся содержательные пометы и резолюции, относящиеся к определенному месту текста. Если резолюция относится к документу в целом, то ее содержание излагается в подстрочном примечании к заголовку. Резолюции воспроизводятся только в том случае, когда они существенны для понимания событий; делопроизводственные пометы не приводятся.

Явные описки и ошибки в орфографии, а также пропуски отдельных слов исправляются без оговорок. В отдельных случаях, когда это необходимо для характеристики личности автора документа, орфографические и синтаксические ошибки воспроизводятся с примечанием в круглых скобках: (так в документе. – Сост.).

Информация о подсудимых, подследственных и т.п. дается в подстрочных примечаниях к документам или заголовкам при первом упоминании данного лица. Мы выбирали набор сведений, позволяющих составить представление о личности «антисоветчика» – возраст, место жительства, образование, профессия, партийность, наличие прежних судимостей, в т.ч. по политическим статьям, некоторые, казавшиеся нам существенными, дополнительные сведения (участие в войне, возвращение в СССР по репатриации, наличие репрессированных родственников и т.п.), сведения об осуждении по делу, к которому относятся документы. Если какие-то из перечисленных сведений не указаны, – значит, они отсутствуют в надзорном деле Прокуратуры СССР.

Авторские комментарии к разделу 1 написаны В.А. Козловым, к разделам 2, 3, 4, 6, 7 – О.В. Эдельман, к разделам 5, 9, – Э.Ю. Завадской, к разделу 8 – Э.Ю. Завадской и О.В. Эдельман.

В.А. Козлов

Раздел 1 СТАЛИН УМЕР

Авторский комментарий

Смерть Иосифа Сталина как реальное политическое событие и как народный миф была рубежом, за которым последовала смена эпох, медленный дрейф в сторону относительной либерализации правящего режима. Социальное и политическое значение события, происшедшего в начале марта 1953 г. на ближней даче Сталина, несоизмеримо с тем, что историки и публика до сих пор знали об этом событии. Обстоятельства самой смерти обросли легендами, прощание с покойным устная традиция на долгие годы превратила в «сталинскую Ходынку» – столпотворение и толчея во время официальной церемонии прощания сопровождалась человеческими жертвами.

Вот, собственно, и все!

Публикуемые в этой главе документы рассказывают о тайных страницах «всенародного прощания с Вождем». Слухи о его болезни и смерти распространились по стране и стоили поломанной жизни немалому количеству людей – тем, кто, по сведениям тайной полиции, отреагировал на «трагедию века» не так или не совсем так, как предписывала официальная пропаганда. В автобиографической повести А.Д. Синявского «Спокойной ночи», написанной уже в эмиграции, в Париже в 1983 г., описан эпизод встречи с другом в день первого сообщения о болезни Сталина: друзья заперлись на ключ, обнялись, поцеловались и молча разошлись[88]88
  Абрам Терц (Андрей Синявский). Собр. соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1992. С. 513-514.


[Закрыть]. Но и огорчаться следовало с осторожностью: не дай бог, скажешь что-нибудь не то. Священную фигуру почившего вождя могли оскорбить не только боязливая радость или вслух высказанная надежда на улучшение жизни, но даже простые и искренние оговорки – результат косноязычия, а не святотатственного умысла.

Умерший диктатор вскоре будет обвинен во всевозможных грехах, ритуальное почитание и «всенародную любовь» объявят малопонятным народу «культом личности», в учебники истории КПСС впишут несколько полукритических страниц о произволе и массовых репрессиях 1930-х гг., «перегибах» коллективизации, депортациях и этнических чистках (половину написанной сгоряча полуправды вскоре поспешат из учебников вычеркнуть, чтобы не вредить «делу социализма» и не огорчать «прогрессивное человечество»). Тем, кто «неправильно» отреагировал на смерть вождя, последующие декларации об «ошибках» Сталина принесут мало облегчения. Ведь эти люди уже получили свои сроки тюремного заключения и частично их отсидели.

Величественная картина народного прощания с генералиссимусом, созданная официальной пропагандой весной 1953 г., так и не вошла в коммунистические учебники истории. Осталась народная молва и смутные воспоминания о том, что множество людей восприняли смерть Сталина как личную драму. Этот «народный сталинизм» опирался на то, что, как писал впоследствии в жалобе один из осужденных, «вся сознательная жизнь у меня проходила тогда, когда Первым секретарем ЦК был Сталин. Все достижения в мирное и военное время, художественные произведения, идеологическое воспитание было связано с именем Сталина. Позволю себе сказать, что так было не со мной одним. Когда Сталин умер, я видел слезы на глазах многих людей. Причем слезы не показные, а идущие от чистого сердца»[89]89
  ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 36. Д. 1173. Л. 7.


[Закрыть].

Люди боялись смутных времен, боялись, что без великого руководителя страна станет «жертвой империалистов и поджигателей войны». Но беспокоили и более земные тревоги. Как бы не передрались между собой преемники Сталина, как бы не вылилась возня в Кремле в новые политические чистки и борьбу с крамолой. Многие люди, особенно москвичи, до сих пор помнят о тех тревожных мартовских днях.

В конце 1960-х гг. в литературном объединении при МГУ им. М.В. Ломоносова кто-то читал поэму о смерти Сталина: «Отцы стоят навытяжку в кальсонах», – помню эту строчку до сих пор. Было в ней талантливо выраженное ощущение неожиданно и на короткий срок сросшегося с политикой быта. «Встать навытяжку в кальсонах», а не в мундире, у семейной постели, а не на официальном митинге, можно, только если это действительно касается лично тебя. У меня, например, такого желания никакая политическая смерть не вызывала, я, как и все в моем послевоенном поколении, вообще не испытывал по поводу этих смертей никаких личных чувств и эмоций.

Воспоминания о тех днях стали публиковать только в последние годы[90]90
  См.: Поляков Ю.А. Похороны Сталина. Взгляд историка-очевидца // Новая и новейшая история. 1994. № 4/5; Саркисов А. В районе Трубной ЧП / Публ. Т. Горяевой // Московские новости. 1993. 28 февраля. Недавнее 50-летие со дня смерти Сталина вызвало серию документальных фильмов и телевизионных передач, использовавших кинохронику и рассказы очевидцев, а также послужило поводом для архивной выставки (См.: 1953 год. Между прошлым и будущим: Каталог выставки. М., 2003).


[Закрыть]. Главное, что вспоминают, – охватившую всех тревогу, потребность выразить каким-то образом особый трагизм момента и, наконец, все ту же толчею, неразбериху, столпотворение, жертвы, сопровождавшие прощание со Сталиным. Распространять слухи об этом событии было опасно. А.А. Цивилев, например, поплатился за то, что 9 марта иронически описал своим собеседникам прощание с вождем: «Когда гроб с телом был установлен в колонном зале Дома Союзов, всем хотелось посмотреть, после этой толкучки собрали 2 машины галош и повезли продавать»[91]91
  См.: ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 42051. Л. 5. Реабилитирован А.А. Цивилев был лишь в феврале 1955 г.


[Закрыть].

Конечно, было бы соблазнительно увидеть в мартовских событиях некий особый смысл – кровавое прощание Сталина с народом. На деле ничего, кроме растерянности властей и обычной российской безалаберности, за происшедшим во время прощания с телом диктатора не было.

Власть в критический для себя момент – смену лидера партийная верхушка всегда переживала болезненно – привычно и как бы не всерьез, вяло, для порядка и для острастки, провернула разок-другой мясорубку репрессий, еще раз напомнив народу об осторожности. Люди, репрессированные за «враждебные высказывания» после смерти Сталина, – главные герои этой главы. Они вслух, как правило по неосторожности, забыв о «технике безопасности», которую следует соблюдать жителям страны с суровым полицейским режимом, высказали мысль трезвую и простую: «собаке собачья смерть», не утруждая себя сложным интеллигентским анализом о плюсах и минусах уходившей эпохи.

Но при знакомстве с публикуемыми документами важно, прежде всего, избежать соблазна «антимифа». Мол, раньше считалось, что смерть Сталина вызвала всеобщую скорбь, а на самом деле документы свидетельствуют о повсеместной радости и презрении к преступному покойнику[92]92
  За пределами этой книги остались обнаруженные нами в тех же архивах Прокуратуры СССР документы об антисталинских высказываниях и при его жизни, в том числе в самые, казалось бы, неподходящие для этого годы – 1937-1938. В качестве единичного примера можно привести дело Петухова В.И., 1908 года рождения, с высшим образованием, инженера из Ленинграда, который был осужден 2 февраля 1954 г. к 10 годам заключения за то, что в 1938-1946 гг. написал 4 анонимных письма в советские и партийные органы. Среди них – стихотворение «На память Сталину!» (1938), гневное письмо вождю, посланное в январе 1945 г. («В 1941 году, перед войной, ты, гадина, отправил хлеб в Финляндию, а потом уморил миллионы ленинградцев голодом. Все время войны в стране голод, и ты, подлец, опять отправляешь хлеб и сахар финнам, тогда как наши дети растут больными из-за недостатка хлеба, жиров и сахара. Превратить народы России в голодных рабов, ты проводишь политику голода, думая этим сдержать возмущение людей, ио напрасно, недалек тот час, когда ты, тупая гадина, несмотря на поддержку тысяч шпионов, займешь свое место на виселице» (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 71036. Л. 8).


[Закрыть].

Ничего подобного!

Это становится ясным даже при беглом знакомстве с помещенными в этой главе текстами. Некоторые настороженные обыватели восприняли отрицательное отношение к Сталину как великое святотатство. Иным казалось неприличным даже через несколько дней после похорон отмечать дни рождения, пить водку, смеяться и приставать к девушкам. Столь откровенное политическое ханжество, кончавшееся доносом, было явлением гораздо более массовым, чем оскорбительная грубость в адрес умершего. Практически все герои этой главы – одиночки, которые противостоят «коллективу» верноподданных, для молчаливого большинства они – отщепенцы, изгои, враги, которых следует наказать.

То, что было завуалировано и скрыто во взрослой среде – доносить все-таки считалось неприличным, хотя и поощряемым властями занятием, – в открытом виде проступило в среде подростков. Восемнадцатилетняя ученица 7-го класса львовской школы (Западная Украина) Лариса Огоринская, осмелившаяся сказать во время траурного митинга: «Туда ему и дорога!» – была немедленно избита своими же товарищами по учебе (см. документ 7). Власть расправилась с ней куда более жестоко, чем верноподданные молодые хулиганы: за одну-единственную фразу Огоринскую спустя три недели после происшедшего приговорили к 10 годам лишения свободы. К счастью для Ларисы, начинались новые времена и новые веяния – 17 июня 1953 г. на волне начинавшегося популистского «восстановления справедливости», которое в России часто сопутствует смене власти, Огоринская была реабилитирована. (Похожая судьба в середине 60-х гг. была у некоторых критиков Хрущева. Нападки на свергнутого лидера уже нельзя было считать преступлением, ведь и партия пришла к такому же выводу, поэтому некоторых хулителей Хрущева выпустили на свободу или не стали доводить до суда их уголовные дела. Преступлением теперь следовало считать положительные отзывы о Хрущеве.)

Антисталинские высказывания 1953 г. представляют весь спектр народного инакомыслия 1950-х гг. – от фольклорных, освященных традицией легенд о выпавших изо рта тирана после смерти «собачьих зубах» до вполне интеллигентных размышлений о будущем составе руководства, от воспоминаний о казавшейся теперь «сладкой» доколхозной жизни до вульгарной антисемитской ругани по поводу народных страданий при Сталине.

Публикуемые документы сразу вводят нас в гущу повседневной народной жизни. Вместе с героями главы мы сможем побывать на дне рождения и присутствовать при ссоре соседей, оказаться на маленькой железнодорожной станции и в толпе на митинге, зайти на почту и в сберегательную кассу, попасть на школьный урок и даже заглянуть в пивную. Весь этот «пестрый сор» обыденной жизни имеет для понимания советской истории значение не меньшее, чем информация о привычном произволе и жестокости советского правосудия, отреагировавшего на смерть Сталина новыми арестами и репрессиями.

Итак, Сталин умер!

Из хроники событий. 1953 г.

4 марта

Во время погрузки деталей каркасных домов на берегу реки Дон колхозник Белоусенко сообщил, что по радио передали о тяжелом состоянии здоровья Сталина, у которого произошло кровоизлияние в мозг. В ответ на это колхозник Г.М. Гладких заявил: «Взяли бы и отрезали ему ухо и сбили кровь». Потом добавил: «Козлам уши режут, и они живые остаются» (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 39954).

Степанова Ф.И., разнорабочая из Риги, в разговоре о болезни Сталина сказала: «Умрет, тогда лучше будет… он ничего хорошего не сделал, а только организовал колхозы» (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 38416).

Узнав о болезни Сталина, заключенный Лобачев Ф.Н. нецензурно выругался и сказал: «Может, умрет – нам будет легче». Лобачев с конца 1951 г. ругал советское правительство, Сталина, колхозы, говорил, что ждать амнистии нечего, на всех стройках работают заключенные, освободить их могут только американцы, когда победят СССР (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 40208; Ф. Р-9474. Оп. 41. Д. 1454).

Трус А.С., шахтер из Кемеровской области, 4 марта 1953 г. сказал знакомому: «Ты знаешь, ведь издыхает руководитель партии и советского государства. Хватит ему над нами издеваться». 10 марта говорил, что надо войну, зарабатываем плохо, все заработанное уходит на заем[93]93
  Государственные займы были важной статьей пополнения государственного бюджета при Сталине. Подписка на эти займы была «добровольно-принудительной», она осуществлялась прямо на рабочих местах в деиь выплаты зарплаты, и отделаться от нее было почти невозможно. Деньги, изъятые у населения по многочисленным сталинским займам, стали возвращать только в 1970-е гг., во времена Брежнева.


[Закрыть], «говорят, американцы издеваются над пленными, но это неправда, наоборот, издеваются здесь, в Советском Союзе, не только над военнопленными, но и над всем советским народом». На следствии показал, что был зол на советскую власть с тех пор, как партизаны расстреляли его мать и сестер (Трус был белорусом и во время войны служил в немецкой армии) (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 42348).

Семенов А.П., прежде судимый, не работавший и живший без прописки в Тульской области, и раньше допускал антисоветские разговоры. А по показаниям свидетельницы, утром 4 марта 1953 г. она увидела сидящего на железнодорожных путях человека и «заговорила с ним о постигшем нас горе, то есть о заболевании вождя. На мои слова: «Слышал ли этот гражданин о заболевании вождя советского народа?» – сидящий передо мной гражданин, как я теперь знаю, по фамилии Семенов, со злобой мне ответил: «Вот хорошо, чтобы он (назвал имя вождя) скорее умер», – и засмеялся. За эти гнусные слова я Семенова обозвала подлецом, он же, перед тем как высказать свой враждебный выпад по адресу вождя, исполнил религиозный обряд, то есть перекрестился» (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 41048).

Биезайс Л.В., комсомолка, моторист из Вильнюса, 4 марта 1953 г. сказала коллегам: «У Сталина отнялась рука и нога, он сейчас подыхает», а 6 марта сообщила, что «Сталин сдох». В январе 1953 г. говорила о том, что до советской власти в Латвии жить было лучше (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 43114).

Пацевичус В.А., радиотехник из Каунаса, при обсуждении с сотрудниками болезни Сталина, сказал: «Ветер подул из Кремля, сам заболел и лечить некому … всех хороших врачей посадили[94]94
  Имеется в виду так называемое «дело врачей». Часть репрессированных была евреями, а само «дело врачей» стало заключительной фазой антисемитской кампании по борьбе с «космополитизмом», развернутой в конце 1940-х гг.


[Закрыть] » (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 38564).

Моисеев Е.Ф., слесарь из Новосибирска, 4 марта 1953 г. «нетактично выразился» о Сталине: «Что мы сейчас сделаем, отсюда не поможем, своих рук не подложим» (ГА РФ.Ф. 9474. Оп. 40. Д. 1805).

Сапунов М.Д., рабочий нефтепромысла из Северной Осетии, комсомолец, 4 марта 1953 г. во время сообщения по радио о болезни Сталина в присутствии заплакавшей сослуживицы рассмеялся и сказал: «Ну что же, заболел, на его место другого назначат». Другому сотруднику сказал: «Ну что же, сдохнет, и мы сдохнем» (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 40521).

Сергиенко В.А., казак, бывший кулак, прежде судимый за хищение колхозного имущества, станичник из Северной Осетии, «касаясь вопроса болезни вождя народов, выразился по его адресу нецензурными словами и с насмешкой сказал, «что наверное ему пайка не хватает, надо зарезать козла Никиту и послать ему на усиленное питание». Говорил, что Сталин «его провез по всей Вселенной» – «до самой Колымы». В 1950-1953 гг. ругал колхозы, хвалил единоличное хозяйствование (ГА РФ.Ф. Р-9474. Оп. 41. Д. 677).

Степанов Ф.Г., бухгалтер из Львова, кандидат в члены партии, в дни болезни Сталина говорил сослуживцам, что книгу «Экономические проблемы социализма»[95]95
  Книга И.В. Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» была опубликована в 1952 г.


[Закрыть] написали ученые, а Сталин только подписал, что, если он умрет, печалиться нечего, «можно подумать, что он большой гений, ничего, и без него все изменится», «умрет – какая мне разница, все равно денег больше не дадут»; «а вот когда мы с вами будем умирать, то и одного профессора не будет, будут по нашим головам ходить». Утверждал, что в буржуазных странах больше культуры и лучше материальные условия жизни, что после смерти Сталина многие выйдут из опалы, например маршал Жуков, что Николай II ушел в отставку, и Сталину надо было так поступить (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 41068).

5 марта

Бурханов Г., татарин из Ташкентской области, 5 марта 1953 г. в квартире знакомых, когда те говорили о болезни Сталина, стал пить водку. В ответ на замечание сказал: «Пусть он сдохнет, а я пойду на его место» – и нецензурно выругался. Бурханов говорил, что «Вождь народов сидел, а другие за него воевали, вот я инвалид, а мне пенсию не платят». Свидетельница (русская) стала говорить, что Сталин всегда заботился о народе, приводя в пример своего мужа, который тоже инвалид и получает пенсию. Бурханов налетел на нее с кулаками и говорил, что русских надо всех перерезать (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 42662).

Панфилов Ф.Н., железнодорожный контролер, 5 марта 1953 г. на Курском вокзале в Москве сказал сослуживцу по поводу смерти Сталина, что «свято место пусто не бывает» и что, вероятно, на это место уже есть кандидаты и может быть не хуже Сталина. В 1948-1953 гг. в разговорах критиковал советских руководителей, колхозы, говорил, что за границей живут лучше и т.д. Слушал и пересказывал передачи «Голоса Америки» (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 43129).

Сычев Н.Д., комсомолец, машинист Куйбышевского строительного управления, услышав о болезни Сталина, сказал: «Поскольку у т. Сталина анализ мочи был ненормальный, возможно, у т. Сталина было венерическое заболевание, может быть, схватил что-нибудь наподобие триппера» (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 43166).

6 марта

Кирзунов А.Г., прежде судимый, художник, без места жительства и работы, 6 марта 1953 г. в закусочной в г. Сухуми (Грузинская ССР) в нетрезвом состоянии заявил: «Грузинский царь умер, будет русский царь, и тогда мы вам покажем» (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 40051).

Монов А.Н., пожилой заводской мастер с Верхней Волги, бывший член партии, прежде судимый по ст. 58, не пустил рабочих цеха на траурный митинг («нужно работать, таких митингов будет еще много»), сказал сотруднице: «Не распускай нюни». В момент похорон вождя решил огласить приказ директора завода о распределении смен. В 1952-1953 гг. вел «антисоветские разговоры» (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 43419).

Косаурихин Ф.П., не работавший, прежде судимый, живший в г. Южно-Сахалинске, в 1951 г. сказал, что решающую роль в победе в войне сыграл не Сталин, а Жуков; 6 марта 1953 г. в нетрезвом состоянии у винного ларька ругал Сталина и читал «антисоветские стихи» (ГА РФ.Ф. Р-9474. Оп. 40. Д. 1288).

Бряхнэ Г.Д., столяр из Тирасполя, 6 марта 1953 г. «оскорбил Сталина». «Войдя в цех завода, пел какую-то песню. На замечание рабочих о том, что сегодня траурный день и петь не полагается, Бряхнэ ответил нецензурной бранью, добавив при этом, что вместо умершего вождя найдется другой», а все равно колхозы будут и дальше (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 42267; Ф. Р-9474. Оп. 41. Д. 553).

Луцевич В.Н., жительница Ашхабадской области, 6 марта 1953 г. в нетрезвом состоянии ругала Сталина: при известии о его смерти сказала: «Туда ему и дорога» (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 40592; Ф. Р-9474. Оп. 41. Д. 1470).

Левин 3. Е., член партии, помощник начальника станции Московской окружной железной дороги, 6 марта 1953 г. во время разговора о том, как много народа идет в Колонный зал для прощанием с телом Сталина и как трудно добраться, сказал: «Наш народ жалостливый. Если даже негодяй умрет, так и то его семье оказывают сожаление, а это все-таки вождь». По другой версии: «Что же удивительного, собаку задавят, и то народ собирается смотреть, а это вождя хоронят». В тот же день пересказывал слухи, «что сын т. Сталина не родной, что насильно пьет водку, жена жалуется на него т. Сталину и его сажают на гауптвахту[96]96
  Речь, очевидно, идет о сыне И.В. Сталина Василии.


[Закрыть] » (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 43005).

Соколова В.И., немолодая учительница из Горьковской области, 6 марта 1953 г. в учительской комнате пересказала содержание передачи «Голоса Америки» о смерти Сталина и слух об отравлении Сталина врачом; кроме того, в марте 1952 г. на уроке истории «искажала советскую действительность»: сказала, что в 1928 г. при строительстве бумажного комбината выписывались машины и специалисты из Америки (ГА РФ.Ф. Р-9474. Оп. 40. Д. 559).

Васильев С.В., путевой рабочий из Мурманской области, утром 6 марта 1953 г., зайдя в квартиру бригадира и услышав о смерти Сталина, снял шапку, ударил ею об пол и сказал: «Умер вождь, так теперь все будем свободные, колхозы распустят, и землю раздадут крестьянам». Днем на работе говорил: «Подумаешь, родной отец умер, хлеб от этого не подешевеет». 9 марта в момент похорон Сталина во время пяти минут молчания, когда все встали и сняли шапки, Васильев прикрыл шапкой лицо и стал смешить стоявших рядом девушек (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 43291).

Иванов А.Т., киномеханик из г. Чарджоу, 6 марта 1953 г. в зале кинотеатра во время демонстрации фильма, когда на экране появился Сталин, крикнул: «За смерть Сталина, ура!» (был в нетрезвом состоянии) (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 40278).

Устин Б. С, заключенный, в дни болезни Сталина говорил, что если тот не умрет, то он, Устин, выбросится из окна, затем предлагал выпить на радостях по случаю смерти Сталина. 6 марта 1953 г., когда рабочие прибивали портрет Сталина над административным зданием пересыльной тюрьмы, к ним подошел Устин и сказал: «Какую (нецензурное выражение) вы вывешиваете». В 1941 г. заявлял, что выпьет за родину, а за Сталина пить не будет; в 1952 г. говорил, что Сталин украл труды Ленина и выдает за свои, что нет в продаже муки из-за неправильного руководства страной, что нам нужна война, которая не была закончена в 1945 г. по вине Сталина, что с Америкой надо покончить навсегда, «чтобы в будущем наши дети жили спокойно» (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 40928).

Настасюк Г.И., колхозник из Молдавии, узнав о смерти Сталина, сказал: «Хорошо было бы не только Сталин, но и все коммунисты в течение 3-х дней погибли, тогда и колхозов не было бы». А на следующий день, во время разговора, что желающим попасть на похороны Сталина предоставляется бесплатный проезд, Настасюк сказал: «Пусть черти едут и смотрят на него». В 1949-1952 гг. ругал колхозы, говорил, что колхозники за работу ничего не получают, что Сталин руководит неправильно, весной будет война с американцами и советская власть падет (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 42080).

Филюнин Н.Д., слесарь машинно-тракторной станции из Пензенской области, когда после сообщения о смерти Сталина трактористы завели в цехе разговор о том, из чего будет сделан гроб, сказал, что «из гнилых сосновых досок, на хороший гроб И.В. Сталин себе не заработал, встретятся на том свете с Лениным, К. Марксом и Энгельсом, пойдут в буфет и выпьют за встречу». Остаток дня распевал нецензурные частушки. В январе 1953 г. ругал колхозы (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 41921).

Тарасова А.Н., работник телефонной станции Ленинградского морского порта, в дни траура по Сталину 6-7 марта 1953 г. сказала сослуживице: «Что вы плачете? У вас сын умер?»; свидетели также приводили ее слова: «Царствовал один, будет царствовать другой». 7 марта попросила выключить работавшее на полную мощность радио: «Мне надоело эту муть слушать, у меня голова болит» (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 36. Д. 1494).

7 марта

Попов Н.В., без определенных занятий и места жительства, в билетном зале станции Манзовка Приморской железной дороги (Приморский край) пел песни. По рассказам свидетелей, на слова: «Отец прекрати петь, сейчас тяжелое время переживает вся страна, умер товарищ Сталин» – Попов ответил: «Товарищу Сталину я говорил, что он проживет столько лет, сколько он прожил, так оно и вышло». После этого он нецензурно выругался «по адресу Коммунистической партии Советского Союза и Ленинского комсомола» (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 68217).

Непомнящих М.Ф., механик из Салехарда, был в гостях на праздновании дня рождения. Одна из женщин сказала, что сейчас траурные дни и выпивать не надо бы. Непомнящих стал говорить, что «у нас есть правительство во главе с вновь назначенным руководителем, но почему его назначили, а не другого, причем назвал фамилию, и сам же ответил, что он еврей, а евреев у нас притесняют», приводил в пример «дело врачей» (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 42499).

Пармановский И.П., шофер из Амурской области, в гостях сказал по поводу смерти Сталина: «Собаке собачья смерть» (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 39905).

Петров Ф.П., член партии, бригадир лесосклада из Чувашии, будучи пьяным, во время сообщения по радио о смерти Сталина стал браниться в его адрес. По показанию свидетельницы обвинения, Петров во время передачи «стал приставать» к ней «с предложением выйти за него замуж», а ругаться стал в ответ на ее слова, что в такой момент он ведет себя недостойно.

(ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 40733; Ф. Р-9474. Оп. 40. Д. 531).

Приходько И.Ф., бригадир трактористов из Ростовской области, пришел в общежитие пьяным, достал из кармана бутылку водки и обратился к присутствующим: «Выпьем за Сталина, за то, что он умер, спасибо ему, что он построил нам сто девяносто тысяч концлагерей». В это время по радио начали передавать новый состав правительства. Приходько сказал, что там делят портфели (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 40932).

Шаймарданов Ш. Ш, инвалид войны из Башкирии, пьяный буянил в доме соседа, нецензурно выразился по поводу смерти Сталина, а также сказал: «Это неплохо, на одного коммуниста будет меньше» (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 38569; Ф. Р-9474. Оп. 40. Д. 948).

8 марта

Крылова Н.А., неработавшая жительница Горьковской области, в чайной в нетрезвом состоянии, «увидав газету с фотографией похорон товарища Сталина И.В., стала целовать его изображение, заявляя, что таких людей в Советском Союзе больше нет, называя остальных членов правительства вредителями. Когда Крыловой сделали замечание, она нанесла побои одной гражданке» (ГА РФ.Ф. Р-9474. Оп. 40. Д. 802).; Атабулаев А., колхозник, узбек, в кишлаке, увидев плачущего соседа, «заявил с усмешкой: «Нашли о чем плакать», – и, выражаясь нецензурными словами по адресу покойного вождя, сказал: «Почему он не умер 15 лет назад, а умер только теперь. Если бы он умер тогда, то бы этих колхозов у нас не было, и мы бы жили гораздо лучше, чем живем теперь. Далее он сказал, что умирают еще лучшие люди, но по ним никто не плачет, а такие, как он, пусть мрут как, сравнивая вождя с животным, и тут же выразился нецензурными словами». 9 марта на центральной площади г. Сталинабада во время траурного митинга, когда начался артиллерийский салют, сказал: «Стреляйте, чтобы гроба его и костей не осталось, пусть помучается, как мучаемся теперь мы». С 1937 г. в разговорах «допускал антисоветские высказывания» (ГА РФ.Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 40818).