Текст книги "Григорий Николаевич Потанин. Жизнь и деятельность"
Автор книги: Владимир Обручев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Экспедиция прошла недалеко по реке Хакем, так как выше эта река течет в щеках и дороги вдоль нее нет. Пришлось свернуть на северные склоны Танну-ола и итти по сплошной тайге, пересекая отроги хребта и глубокие долины левых притоков Хакема между ними. Узкая тропа часто была перегорожена упавшими стволами толстых деревьев, через которые верблюды не могли перешагнуть; приходилось перерубать их и оттаскивать, а также срубать деревья, мешавшие пройти вьюкам, посыпать песком скользкие места на косогорах. Поэтому подвигались медленно и до озера Тэри-нор, до которого от ставки князя по прямой линии 175 километров, шли с дневками весь октябрь.
Иногда приходилось перекладывать вьюки с верблюдов на лошадей и итти пешком. Выпадал снег, реки покрывались льдом. Вся местность была безлюдная, и только, подходя к озеру, встретили кочевавших на зимовку урянхайцев.
Из озера Тэри-нор, лежащего на северном склоне Танку-ола, вытекает Хакем и вскоре сливается с ракой Шишкит, верховье которой гораздо дальше на востоке и, в сущности, является левым верховьем Енисея. Вблизи озера находилась деревянная кумирня и домики лам. Озеро окружено лесистыми хребтами Хан-тайга, отрогами Танну-ола. Их гребень, острозубчатый и безлесный, был покрыт сплошным снегом.
С озера Тэри-нор экспедиция повернула на юг, перевалила в верховьях реки Балыкты, по глубокому снегу, во время метели, через Танну-ола в верховья реки Тайрис и затем, по плоским безлюдным горам, вышла к реке Агар и спустилась по ней к реке Тэльгир-морин.
Это была уже страна монголов-дархатов; [33]33
Дархаты– урянхайское (тюркское) племя, населяющее берега оз. Косогол, оз. Тери-нор и окружающие горы. В XVII в. дархаты выдали китайскому правительству монгольского князя Ши-дыр-вана, поднявшего восстание, но разбитого и пытавшегося пробраться в Россию. За это дархаты были освобождены от государственных повинностей и приписаны к владениям Ургинского гэгэна (хугухты), которому обязались доставлять масло. Дархат – значит мастер, искусник, а в переносном смысле – привилегированный.
[Закрыть]снега здесь было мало, корма хорошие, все реки уже замерзли. Местность была живописная. Миновав Тэльгир-морин, экспедиция пошла па север, вверх по бассейну реки Бельтыс, поднялась до Улю-дава, перевалила через хребет Улан– тайга и пришла в монастырь Дархат. Последний находится у западного подножия хребта Баин-ола, отделяющего его от озера Косогола.
Монастырь состоял из деревянных бараков, в которых ламы жили только летом, а на зиму ставили во дворах юрты с железными печками. Отсюда Потанин с женой поехал налегке мимо озера Косогола в Иркутск, оставив животных экспедиции на зимовку у дархатов, под надзором переводчика Палкина, так как он надеялся вернуться весной и продолжать экспедицию.
Топограф Орлов уехал, распродав свой скот, еще с реки Агар, так как торопился на службу в Омск.
Но продолжение экспедиции не состоялось из-за осложнений с Китаем, и весной 1880 г. Потанин приехал к дархатам один, чтобы ликвидировать караван. При этом ему удалось объехать местность вокруг кумирни Дархат и озера Дод-нор, через которое протекает река Шишкит. Это обширная котловина, в которую выбегают отроги окружающих гор и вытекают притоки реки и озера. Дно ее частью степное на плоских высотах, частью луговое, болотистое, с перелесками вдоль рек. Высокое положение котловины и глубокий снег обусловливали ее безлюдность зимой; поэтому ламы монастыря запасались провизией на всю зиму. Летом дархаты приходили сюда на летовки и занимались также рыболовством в горных речках посредством остроги.
Итоги двух путешествий Потанина по Северо-западной Монголии были очень велики. Описание путешествий в виде подробных дневников составило два тома, и еще два тома были заполнены этнографическим материалами – записями легенд, сказок, поверий, загадок монгольских племен, урянхайцев и киргизов, описанием керексуров и каменных баб. Потанин определил высоту ряда пунктов, а его спутники топографы Рафаилов и Орлов – географические координаты; первый, кроме того, составил по одной карте к каждому из путешествий. Были собраны коллекции: очень большой гербарий, млекопитающие, птицы, рыбы, пресмыкающиеся, ракообразные, моллюски, насекомые, горные породы, вода из соленых озер. Результаты их определения помещены в приложениях к дневникам, которые сопровождаются также некоторыми рисунками, так как сухие фотографические пластинки и легкие фотоаппараты в те годы еще не были известны. В этнографических томах было тоже помещено много рисунков. Перечни главных представителей флоры и фауны, а также горных пород имеются и в тексте дневников, которые дают большой материал для характеристики природы Монголии, ее населения и состояния русской торговли с монголами.
Глава X. ПУТЕШЕСТВИЕ В КИТАЙ. ОТ ПЕКИНА ДО ГОРОДА ЛАНЬ-ЧЖОУ ЧЕРЕЗ СТРАНУ ОРДОС (1884—1886)
Задачи путешествия. Состав экспедиции. По Великой равнине. Состояние дороги, постоялые дворы. Великая стена. Монастыри У-тай. Пыльная буря. Город Гуй-хуа-чен, его значение и монастыри. Желтая река. Страна Ордос. Ставки князя Джунгор и ордосского вана. Усыпальница Чингис-хана и ее стража. Пески, озера и чай– дамы. Боро-балгагун. Перемена рабочих. Южная окраина Ордоса. Лессовая страна провинции Гань-су. Пещерные жилища. Мост через Желтую реку. Город Лань-чжоу
По возвращении из Дархатской земли Потанин отправился в Петербург и три года был занят обработкой материалов, собранных в Монголии и Урянхайском крае, и печатанием четырех томов описания путешествия, которые издавались Географическим обществом и вышли один за другим в 1881—1883 гг.
Уже с половины 1883 г. он начал готовиться к новой экспедиции. Географическое общество в это время снаряжало четвертую экспедицию Пржевальского в Тибет и предложило Григорию Николаевичу выполнить исследование восточной окраины Тибета и соседних провинций Китая Гань-су и Сычуань. Экспедиция должна была продвигаться вдоль окраины, избирая себе пункты временного пребывания в обитаемой полосе подгорья, и оттуда делать экскурсии: с одной стороны, на высокое и холодное нагорье Амдо, с другой – в теплые долины Гань-су и Сычуани, исследуя переходы от палеарктической природы Нагорной Азии к субтропической Китая.
В состав экспедиции вошли Потанин с женой, геодезист А. И. Скасси и зоолог Березовский, участник путешествия Потанина по Монголии, страстный охотник и наблюдатель. Он ставил себе задачей изучение и сбор фауны.
Скасси должен был определять географические пункты и составлять карту. Ботанические и этнографические наблюдения принял на себя Потанин с женой.
Экспедиция выехала в августе 1883 г. на военном фрегате «Минин» из Кронштадта, проплыла вокруг Европы, через Суэцкий канал и Индийский океан и прибыла в начале марта в Батавию на Яве, где пересела на корвет «Скобелев», доставивший ее 1 апреля в г. Чи-фу в Китае.
Плаванье продолжалось семь месяцев.
Из Чи-фу китайский пароход перевез путешественников в Тянь-цзин, большой город в низовьях реки Бай-хэ, где началось снаряжение экспедиции, законченное в Пекине к концу мая.
В качестве слуг были приглашены три китайца Цуй-сан, Ли и Дэн, и наняты 17 мулов и пять лошадей для проезда в г. Гуй-хуа-чен. Снаряжение и наем обошлись, по незнанию страны, очень дорого.
Экспедиция жила в русском посольстве в Пекине, и все покупки и наем велись через китайских слуг посольства. А эти слуги получали в свою пользу большой процент с торговцев, как было принято во всех европейских посольствах, имевших китайскую прислугу. Даже если европеец сам отправлялся за покупками в китайские лавки, он платил за все дороже, потому что к купцу потом всегда приходил уполномоченный прислуги за процентом. Наем мулов под вьюк позже также оказался ошибкой, так как весь путь до Гуй-хуа-чена можно было сделать в телегах, что обошлось бы гораздо дешевле.
Вечером 25 мая 1884 г. экспедиция вышла из Пекина по большой дороге, которая идет по Великой Китайской равнине, отделяющей плоскогорье Северного Китая от моря. Эта равнина густо заселена и сплошь возделана; города и селения встречаются часто среди полей, обсаженных деревьями по межам. Везде видны также семейные кладбища в виде маленьких рощ или хотя бы группы деревьев вокруг могил. Китайцы очень чтят память предков, и каждая семья или род имеет свое кладбище на принадлежащей ему земле, куда привозят также гробы с останками членов семьи, умерших на чужбине, как упомянуто выше. На таком кладбище всегда имеется хотя бы самая маленькая кумиренка, в нише которой выставлены дощечки с именами почивших предков; перед ними в известные дни потомки ставят курительные свечи и совершают поклонение.
Большая дорога из Пекина в Бао-дин-фу, главный город провинции Чжи-ли (теперь Хэ-бей), по которой ехала экспедиция, когда-то была вымощена крупными плитами и называлась императорской. Но китайские богдыханы давно перестали заботиться о благоустройстве дорог, которые пришли в ужасное состояние; одни плиты вдавились в землю, другие перекосились, а по краям дороги отваливались, и ехать по ней было часто невозможно. Все ехали по грунтовой дороге, проложенной рядом, по мягкой почве, лёссовому илу, составляющему почву равнины, в сухое время превращающемуся в пыль, которая поднималась тучами из-под колес и копыт. После дождей она представляла глубокую грязь, и бедные животные с трудом тащили шагом тяжелые китайские телеги с огромными колесами, рассчитанными на плохие дороги.
Первый же ночлег на постоялом дворе в селении познакомил членов экспедиции с этой неприятной стороной путешествия по Китаю. Там, где вся земля занята пашнями. нет свободного места, чтобы поставить палатки.
А если такое место найдется на окраине селения или среди развалин, которых немало даже в городах, то для животных каравана, все равно, не будет пастбища, и корм придется покупать в селе. Поэтому приходилось ночевать на постоялых дворах, заменяющих гостиницы; последние имеются только в портовых и других городах, в которых много европейцев. Китайский постоялый двор – действительно двор, обстроенный со всех или с трех сторон одноэтажными домами и навесами с яслями для животных. Дома разделены на отдельные комнаты; всю заднюю половину каждой комнаты занимает кан, т. е. лежанка, знакомая читателю по г. Кобдо; она покрыта соломенной цыновкой, на ней путешественники сидят, едят и ложатся спать, развертывая свои войлоки или матрасики, подушки и одеяла.
Возле двери в комнате большое окно, заклеенное бумагой вместо стекол; иногда небольшое окно над дверью. Но часто, особенно в глухих местах, окна нет, и в комнате темно, если дверь закрыта. В городах в комнате иногда бывает стол и стул – единственная мебель. Пол большею частью земляной, пыльный; редко он бывает сложен из каменных плит. Потолок заменяет плоская крыша дома из тростника или хвороста на жердях, сверху покрытая слоем глины, а снизу подшитая бумагой или бумажной материей. Стены большею частью небеленые. Дверь никаких замков или запоров не имеет.
В части дома, выходящей на улицу, возле ворот, всегда расположена кухня постоялого двора и помещение семьи хозяина. На кухне можно получить чай и китайские кушанья или согреть свой чайник и сварить в своей посуде еду из дорожной провизии или купленной в соседней лавке. Кто берет чай и кушанье из кухни, тот получает посуду – чашки, тарелочки и палочки, заменяющие вилку; кто готовит свое, должен иметь собственную посуду. За комнату, корм для животных, огонь для варки чая и пищи и топливо для кана в холодное время года нужно платить
Цены на все это в те времена были небольшие, а за корм и постой животных платил подрядчик, везший экспедицию. На таких постоялых дворах Потанин с сотрудниками и ночевал все время, пока ехал по внутренним провинциям Китая.
Большая дорога по равнине была очень оживлена; постоянно встречались легкие и грузовые двухколесные телеги, целые караваны мулов и верблюдов с разными товарами, отдельные всадники, ослики с мешками угля, пучками хвороста, корзинами с овощами, за которыми бежали их хозяева или погонщики.
В телегах часто были запряжены рядом разные животные: в оглоблях – мул, в пристяжках с одной стороны лошадь, с другой – осел. Попадались и телеги, которые медленно тащились волами. Часто видны были нищие; они сидели у дороги с чашкой на коленях. Иные, завидев караван, выбегали на дорогу и, падая на колени, кланялись до земли.
Постоянно попадались собиратели свежего навоза – старики, старухи, дети; на спине у них была корзина, а в руке лопаточка, которой они быстро подхватывали лепешки и шары, оставленные проходившими животными, и перебрасывали в корзину. Это было удобрение для полей или топливо для канов. Благодаря этим собирателям на больших дорогах в Китае навоз не залеживается.
Очень досаждала экспедиции, ехавшей верхом, пыль, которая вздымалась на дороге; время было сухое, и ехали все время в облаках пыли; остановившись днем на обед или вечером на ночлег, путники прежде всего должны были основательно помыться, что совершалось прямо на дворе.
В одной деревне на постоялом дворе к путешественникам пришли певицы: сначала девочка лет двенадцати, а когда ее приласкали, появились две взрослые «хуа-ньян», т. е. барышни-цветы. Они пели фальцетом, аккомпанируя себе на гитаре. Китайская музыка и женское пение фальцетом были для путешественников новостью, и они слушали с интересом
По дороге в Бао-дин-фу во всех попутных деревнях около дверей были вывешены зеленые ветки. В этот день китайцы праздновали избавление своего округа от избиения. Какой-то богдыхан осадил город и, чтобы избавить своих приверженцев от смерти, велел им выставить у домов зеленые ветви. С тех пор празднуют годовщину этого события.
В городах, где улицы были полны народа, экспедиция подвигалась с трудом, раздвигая толпу. Вид чужестранцев возбуждал большое внимание, и нередко слышались крики «ян-гуй-цзе», т. е. заморский чорт. Так китайцы часто называли европейцев, даже без намерения оскорбить их.
Шесть дней экспедиция ехала по большой дороге и затем повернула на запад, к горам. Плоскогорье, примыкающее к равнине, расчленено глубокими долинами; местами над ним, особенно в северной части, поднимаются еще горные цепи. Местность стала более живописной, на склонах появились скалы, небольшие рощи; немногие селения или отдельные фанзы виднелись высоко над долинами.
В одном селе весь скат горы был покрыт ярусами глиняных горшков, глазурь которых сверкала на солнце. Это была своеобразная выставка местного производства.
Дорога несколько раз переваливала из одной долины в другую, постепенно поднимаясь выше. У одного селения путешественники увидели Великую Китайскую стену – не главную, которая отделяет внутренние провинции Китая от Монголии, а ее ветвь, которая тянется по границе между провинциями Чжили и Шаньси. [34]34
Великая китайская стена была воздвигнута для защиты провинций Китая от набегов монгольских кочевников по повелению императора Цинь-ши-туана в 211 г. до н. э. Ее длина по китайским данным – 10 000 ли (1 ли – около 0,5 км). Она начинается у крепости Цзя-юй-гуань на западной окраине провинции Гань-су.
[Закрыть]
Стена, увенченная зубцами, тянулась без перерыва, поднимаясь и спускаясь по склонам гор. Там, где она пересекала дороги, в ней имелись квадратные башни с двойными воротами. Прежде в башнях жила стража, охранявшая границу; но надобность в страже давно миновала и башни разрушились, а ворота были всегда открыты. Только на торговых главных путях эти башни служили заставой, на которой китайский чиновник получал известную плату за провоз из одной провинции в другую, Стена, сложенная из тесаного камня, сохранилась еще хорошо.
Миновав стену, экспедиция вскоре пришла в монастырь У-тай, место паломничества буддистов, китайцев и, монголов. Еще вдалеке от него Григорий Николаевич заметил одного паломника, который передвигался наподобие гусеницы. Он поднимал руки к небу, становился на колени, падал ниц во всю длину, подтягивал под себя колени, опять вставал, воздевая руки, и т. д., измеряя своим телом весь путь к монастырю. При таком способе он должен был употребить еще месяц, чтобы добраться до цели!
Монастырь У-тай был расположен на южном склоне хребта У-тай-шань (пять поклонных гор) в верховьях живописной долины; постройки окружали холм, на котором также были видны здания. Бросалась в глаза белая башня в 60 метров, представлявшая «субурган» [35]35
Субурган(ступа) – буддийское сооружение, отмечающее место какого-либо замечательного события или служащее гробницей; состоит из трех частей; пьедестала (часто ступенчатого), главной части (в виде плоского шара или митры) и высокого шпица, оканчивающегося изображениями луны, солнца и пламенеющего огня премудрости – «нада». У лучших субурганов шпиц украшен 13 металлическими кольцами, Субурганы большей частью сооружаются возле храмов, иногда – над храмами, некоторые же стоят порознь и группами в степи.
[Закрыть], или «ступу», и высившаяся среди монастырских построек.
Ее верхушка была окружена несколькими рядами бахромы с колокольчиками, которые даже при слабом ветре издавали мелодичный звон. Монастырь состоял из нескольких кумирен с жилищами лам при них: эти кумирни составляли отдельные обители с разными названиями и были посвящены разным божествам.
Потанин и его спутники осмотрели все кумирни. Одна из них была посвящена Нго-фое, злому богу; в ней находилась деревянная сидячая фигура с горбатым заостренным носом, а позади нее в трех нишах три безобразные фигуры, одна из которых имела множество глаз и рук. В другой кумирне обращал на себя внимание цветок вроде тюльпана с двухметровыми лепестками, вырезанный из дерева; внутри его был пестик с четырехгранной завязью, а в каждой грани – углубление с фигурой божка Пу-сы. Справа и слева от цветка находились столики со статуэтками богов. У боковых стен были полки, на которых лежали Тибетские богословские сочинения, пачками завернутые в ткани. Чудом У-тая считалась медная кумирня; она вся состояла из медных плит с рельефными изображениями Пу-сы; на каждой плите были изображены 126 Пу-сы в 18 рядах, каждая фигура имела 20 сантиметров высоты. Внутри находилась медная сидячая фигура Вынь– шy-пy-ca, перед ней медный жертвенник в виде лесенки с семью серебряными вазами для воды и четырьмя медными башенками.
Во время посещения монастыря Скасси расставил фотоаппарат, чтобы снять белую башню с соседней горы. Тотчас же отовсюду сбежались зрители. Сначала это были мальчики лет пяти-шести, будущие ламы, с бритыми головами; некоторые были опрятно одеты, другие – грязные. Они обступили Скасси и мешали ему. Чтобы отвлечь их внимание, жена Потанина села по соседству и начала рисовать картинки – цветы, головки. На детских лицах интересно было наблюдать смену выражений – удивление, ожидание, радость. Когда Александра Викторовна очинила карандаш и спрятала ножик в карман шаровар, мальчики были поражены тем, что он не вывалился в отверстие у ступни. Они не имели понятия о карманах в одежде. Постепенно пришли и взрослые ламы, но их больше занимали действия фотографа.
В одной из кумирен шел ремонт; статуи богов были сдвинуты, а руки и ноги, отделенные от статуй, сложены в кучу на жертвеннике, напоминавшем анатомический театр. В другом месте скульптор изготовлял новые статуи. Сначала делался из обрубков дерева болван, члены которого были соединены проволокой, так что им можно было придать разное положение. Потом обрубки обматывались соломой для округлостей и обмазывались глиной. Готовую статую покрывали красками или позолотой.
Среди монастыря был и поселок с узкими и кривыми уличками и лавчонками, в которых китайские купцы торговали разными вещами, нужными для даонахов и паломников.
У-тай – самое священное место для буддистов Северного Китая и даже Монголии. Его ламы, странствуя по соседним провинциям для сбора подаяний, рассказывают о славных святынях и побуждают к паломничеству. Вся земля вокруг монастырей (принадлежит им и сдается в аренду крестьянам за высокую плату. Она была пожалована монастырям одним императором, который, приехав в У-тай, застал главного ламу сидящим на дереве. На вопрос богдыхана, почему он проводит время на дереве, хитрый лама ответил, что у него нет земли, на которой он мог бы поселиться, даже нет клочка, чтобы разостлать на нем платок вместо ковра для молитвы. Богдыхан велел ему слезть и обещал подарить землю, которую покроет платок. Лама слез и расправил платок, который чудом покрыл всю площадь между пятью священными горами. Так У-тай получил свою землю.
Экспедиция провела шесть дней в У-тае и затем отправилась дальше. Она перевалила через хребет У-тай-шань, после чего пересекла еще несколько кряжей северной части провинции Шаньси по дороге в Гуй-хуа-чен. На одном из ночлегов в этой местности, не посещавшейся европейцами, приезд путешественников вызвал большое волнение. Толпа запрудила весь двор, а так как чужестранцы зашли в комнаты и не выходили, любопытные, столпившись у окон, начали делать дырки в бумаге, чтобы взглянуть на «заморских чертей», потом оборвали всю бумагу и даже совсем вынули рамы. С трудом удалось вытеснить толпу из двора, запереть ворота и забаррикадировать их бревнами, приставив караульных слуг.
На пути к г. Дай-чжоу экспедиция испытала сильную бурю. Около полудня начался резкий ветер, дувший навстречу. Горизонт потемнел от пыли. Потом появились широкие вихри крутившейся пыли по долине и но склонам, и, наконец, все скрылось в пыли. Ветер был горячий, он грел лицо и сушил губы; мелкие песчинки били по лицу и слепили глаза. Против ветра подвигались с трудом, пригнувшись к седлу. Только к пяти часам ветер ослабел и дул порывами. Температура держалась выше 30°; поздно вечером она опустилась до 27°.
В одной из деревень пришлось простоять восемь дней из-за болезни Потанина. Хозяин постоялого двора чуть не выгнал экспедицию, поведение которой показалось ему подозрительным. Скасси смотрел по ночам на луну (вернее – на покрытие ею звезд) для определения широты, а жена Потанина собирала растения по окрестностям, и хозяин боялся, что заморские люди наворожат ему какие-нибудь несчастья.
На этом пути пересекли еще одну ветвь Великой стены, а затем главную стену, на границе с Монголией. Здесь башня с воротами была в полной сохранности и запирала проезд по дну долины. Возле нее стоял на возвышении ямын местного чиновника, сборщика пошлин; но самая стена была сильно разрушена. Поздно вечером 5 июля экспедиция прибыла в Гуй-хуа-чен, где с трудом нашла место в переполненных постоялых дворах, переезжая в темноте от одного к другому. Ночью кто-то украл несколько седел, а на следующий день экспедиция переселилась в подворье католической миссии, где патер Кейла отвел ей флигель на отдельном дворе. После грязи и беспокойства постоялых дворов путешественники могли отдохнуть и помыться на просторе и в тишине. Ворота подворья держали все время на запоре.
Гуй-хуа-чен, по-монгольски Куку-хото (голубой город), представлял крупный торговый пункт, в котором снаряжались караваны в Джунгарию, Кобдинский округ, а также в Западную Сибирь и через который везли товары туда и обратно. Он состоял из двух городов—старого и нового; в последнем жил китайский губернатор и помещалось войско. В старом городе жили купцы; центр города был обнесен зубчатой стеной с башнями по углам и над воротами, как принято в Китае, но эта часть его обросла предместьями, которые занимали в семь раз большую площадь; вся главная торговля, оптовые склады и лучшие магазины находились в предместьях. В них было несколько рынков, до 200 чайных фирм, около 16 монастырей и кумирен, посвященных разным божествам. Одна кумирня была посвящена богу войны, царю мертвых, богу врачей, богу лошадей и богу дождя, другая – богу торговли; в нее приходили купцы молиться о барышах. Третья кумирня была выстроена в честь солнца и луны. Четвертая называлась храмом ворожей; в нее приходили советоваться о болезнях, потерях, войне и вынимали из урны деревянные таблички с предсказаниями, смысл которых искали в особой книге. Были кумирни в честь Конфуция и в честь бога актеров.
Потанин посетил некоторые кумирни и встречал в них любезный прием, если его слуга клал деньги на алтарь. Тогда ламы просили его собственноручно зажигать масляные лампады и охотно объясняли название богов, статуи которых стояли у стен. В архитектурном отношении наибольший интерес представляла кумирня У-та-сы (пяти башен), хотя она была запущена и наполовину состояла из развалин; в ней в отдельном дворе возвышался высокий храм тибетской архитектуры, разделенный выступами на семь этажей с барельефами богов, по 140 в каждом. Здание было увенчано пятью башнями, из которых средняя имела семь этажей, угловые по пяти этажей, нижние этажи их имели ниши со статуями богов. Во внутрь здания вела огромная арка.
Во дворе одного монастыря Потанин увидел здание, которое только что отделывали; все простенки, двери, потолки и карнизы этого здания были покрыты пейзажами и сценами из китайской жизни – не духовными, а светскими. Он думал, что это – помещение для почетных гостей, но ему объяснили, что оно назначено для нового гэгэна, которого ждут из Тибета. Последний гэгэн этого монастыря умер уже восемь лет назад и только теперь возродился в Тибете. Позже путешественник убедился, что в других монастырях кельи монахов украшают не религиозными, а светскими картинами по китайским образцам. Национальное искусство у монголов в то время еще не развилось.
Потанин совершил также поездку в окрестности города; неподалеку от него высился огромный холм, насыпанный из глины, с крутыми боками. Его назвали Чао-джюн-фын. По словам одних, он был насыпан над могилой императрицы династии Хань, выданной в Монголию замуж по договору после войны и умершей на чужбине, а по рассказам других, здесь была погребена одна из жен Чингис-хана, которая тяжело ранила его и утопилась в Желтой реке.
Гуй-хуа-чен очень древний город, испытавший много превратностей судьбы во время войн между монголами и китайцами. По преданию, он обязан своим именем тому, что в древности здесь жила огромная черепаха (гуй по-китайски). Монголы пытались убить ее, но не могли. Они узнали, что если на этом месте построить город, он раздавит ее своей тяжестью, но средств для постройки не имели. Поэтому они подарили землю императору Кань-си с условием, чтобы он построил город. Так возник китайский город на монгольской земле, но доходы с земли, по распоряжению Кань-си, поступали в пользу монголов племени тумут.
Экспедиция провела в Гуй-хуа-чене 25 дней, собирая сведения о торговле, о монастырях и кумирнях и организуя караван для дальнейшего пути. Двух китайских слуг, взятых в Пекине, пришлось рассчитать. Один оказался курильщиком опиума, а другой чем дальше, тем больше важничал и хотел играть роль не слуги, а распорядителя суммами экспедиции, не забывавшего и свой карман.
Потанин искал теперь монголов, более приспособленных к путешествию, чем городские китайцы, и более нужных для собирания сведений по географии и этнографии. Вместо палаток экспедиция имела верхние части монгольских юрт – обахаи, состоявшие из верхнего круга и стрел (кривых палок), которые одним концом упираются в землю, а другим засовываются в верхний круг и покрываются войлоками. Для устойчивости эти обахаи требовали переделки. В полной юрте они привязываются к решетке, составляющей низ юрты. Обахай для перевозки легче, чем полная юрта, но верхний круг должен быть очень легкий, иначе под напором ветра он приходит во вращательное движение, обахай спиралью скручивается и садится на головы обитателей. Обахай тяжелее палатки, но он поместительнее, непромокаем, защищает от солнца летом и может отапливаться. В Пекине удалось найти только тяжелые верхние круги, распространенные в южной Монголии; их нужно было заменить более легкими, так как предстоял путь по странам, где не было постоялых дворов.
31 июля экспедиция вышла из (Гуй-хуа-чена на юг, к Желтой реке, по обширной равнине, населенной китайцами и монголами-тумутами; те и другие были земледельцы. Тумуты сильно окитаились, говорили по-китайски, жили оседло в фанзах, которые отличались от китайских только флагами с буддийскими молитвами, поставленными на крышах. Женщины сохранили монгольские головные уборы и серьги, а в пище сохранилось употребление молока, совершенно отсутствующее у китайцев. На пути члены экспедиции видели валы и остатки старого города, которые упоминаются уже путешественниками XVII и XVIII веков. Через Желтую реку в Хэкоу переправились на двух больших лодках. Вода этой реки имела буро-желтый цвет (откуда и название ее Хуанхэ, т. е. Желтая река) от ила, который она несла в количестве 3—4%. На переправе было много хлопот с 16 верблюдами: они не желали перешагивать через высокие борта лодки, ревели и плевались.
За рекой экспедиция вступила в пределы Ордоса. Эта страна занимает северную половину площади огромной излучины, описываемой Желтой рекой, которая, выходя из пределов Китая, обрезала от Монголии южную часть ее степей и потом опять повернула в Китай. Ордос занят большими площадями сыпучих и заросших песков, степями, плоскими горными грядами, а на западе более высокими горами; он населен монголами, а по южной и восточной окраинам – также китайцами. Он был разделен на семь хошунов (княжеств), которыми управляли князья из потомков Чингис-хана. Старший из них имел титул «вана».
Экспедиция прошла на юго-запад вдоль восточной окраины Ордоса и после двух переходов прибыла к стоянке князя хошуна Джунгор, представлявшей глинобитный городок и отдельные усадьбы, окруженные деревьями. Окрестности были очень унылые со скудной растительностью на песчаных холмах и пересыхающей речкой. Князь принял путешественников в отдельной усадьбе, перед воротами которой стояли две высокие мачты – обычное отличие жилищ важных чиновников. Передняя часть двора представляла цветник и сад из нескольких деревьев. В усадьбе комнаты были уставлены хорошей мебелью, стены увешаны картинами. Но это был приемный дом, жил же князь в городке. Он считался образованным человеком, интересующимся европейцами. Князь особенно любил часы и имел коллекцию их в 200 штук, занимался их разборкой и сборкой, а также слесарным делом. Он принял путешественников очень любезно, дал им конвой из пятерых монголов и распорядился, чтобы все князья давали конвой при проезде экспедиции через их хошуны.
Князь сам посетил лагерь экспедиции в простом костюме, с интересом рассматривал инструменты, книги и карты, расспрашивал о задачах путешествия и, узнав про фотографический аппарат, просил снять его и всю его семью, состоящую из старой и молодой жены и двух сыновей. Последние также приходили в гости и вели себя очень просто, но за каждым из них ходило несколько слуг. Один нес собачку, другой – кисет, третий – дождевой зонт. Всего чаще посещала лагерь молодая жена князя; она приходила со слугой, который нес ведро простокваши для обеда приезжих. Александра Викторовна ходила также в гости к женам князя и обедала у них в городке, где обстановка была проще и уютнее. В доме князя, в одной из комнат, была библиотека монгольских и китайских книг, в другой – коллекция часов, в третьей – слесарный станок.
Экспедиция провела четыре дня в ставке и отправилась дальше. На пути к следующей ставке, занявшем шесть переходов, пришлось пересекать многочисленные овраги, образующие сети, связанные с долинами нескольких речек, текущих на восток, к Желтой реке, но начинающихся в пределах Ордоса. Долины этих речек имели крутые склоны в 100—150 метров высоты и широкое песчаное дно, по которому еле струился небольшой мелкий ручей; самый большой из них имел 2 метра ширины и 5 сантиметров глубины. Жители Ордоса рассказывали о чуде, совершенном одним великим святым, который заставил эту речку потечь вверх по долине. Григорий Николаевич по поводу этого замечает, что святому не пришлось израсходовать много чудотворной силы на это чудо, так как течение реки очень медленное.
