Текст книги "Пишущая судьбы (СИ)"

Автор книги: Влада Крапицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

   Выйдя на улицу, я пошла следом за охранником и, выглядывая из-за его спины, пыталась понять, что происходит возле ворот.

   -Об этом не может быть и речи! Рина беременна и я больше не позволю подвергать опасности её здоровье! – до меня донёсся решительный голос Севы. – Когда она родит тогда и поговорим!

   -Да они умрут за это время! – истерично закричал господин Завадский. – Они и так в тяжёлом состоянии и долго не протянут!

   -Мне жаль, но твой сынок сам виноват в этом!

   -Сева, что здесь происходит? – спросила я, подойдя к воротам.

   -Почему ты не в кровати? – повернувшись, недовольно спросил он и холодно посмотрел на охранника.

   -Айрина Романовна, мы учитываем ваше положение и поэтому стараемся пока не использовать ваши способности, но дело не терпит отлагательств, – затараторил господин Завадский. – Мой сын сегодня вечером попал в аварию. Его машина столкнулась с другой машиной, в которой была женщина с двумя детьми и они в критическом состоянии! Вы должны им помочь! Я заплачу любые деньги!

   -Я сказал – нет! И это не обсуждается, – холодно сказал Сева. – Твой выродок, наверное, опять обнюхался кокса и устроил с такими же своими дружками гонки на дорогах. Я не собираюсь рисковать здоровьем своей жены и ребёнка из-за твоего урода.

   -Со своим сыном я сам разберусь! – взвизгнул он. – Я прошу спасти женщину и детей!

   Представив, что где-то в больнице сейчас умирает женщина и двое детей, я дотронулась до руки Севы и сказала:

   -Поехали, там ведь невинные люди. Его сыну мы помогать не будет, а женщина и дети не виноваты.

   -Рина, но это опасно, – он с отчаянием посмотрел на меня. – Мне тоже жалко эту женщину и её детей, но ты для меня важнее.

   -Сева, я ведь хорошо себя чувствую, – терпеливо ответила я. – И ты же помнишь слова врача, что иногда такое бывает. Совсем необязательно, что тогда всё произошло из-за написания судьбы, может так совпали обстоятельства. Поехали, пожалуйста! Я столько людей когда-то убила, и сейчас это мой шанс спасти хоть кого-то взамен.

   Он с тоской смотрел на меня больше минуты, а затем, вздохнул и, приложив ладонь к моей щеке, тихо сказал:

   -Хорошо.

   После чего развернулся, и с отвращением посмотрев на депутата, бросил:

   -Но два месяца после этого вы нас не будите беспокоить, ясно?

   -Да-да, конечно! – с облегчением пробормотал он.

   Каждая минута была на счету поэтому я решила сразу ехать к родникам за водой, и пока одевалась, Сева искал в интернете фотографию того мажора, чтобы я имела представление о том, кому буду писать день из судьбы.

   Так как сын Завадского тоже был в больнице, я отправила его туда, сказав, что приеду, как только всё приготовлю.

   Через час мы уже были возле больницы и когда вошли в палату, были неприятно поражены. Я думала, что если женщина с детьми в тяжёлом состоянии, то и парень пострадал, но оказалось что этот гадёныш очень хорошо себя чувствует. Лёжа в кровати он лениво переключал каналы на телевизоре и судя по всему не испытывал никаких угрызений совести.

   Увидев меня и Севу, он скользнул по нам взглядом и даже не соизволил поздороваться. Прищурившись, я тут же решила подкорректировать характер парня, когда буду писать его судьбу. "Ты у меня быстро забудешь, что такое наркотики и алкоголь. Будешь бежать впереди всех, желая помогать людям. Тем более деньги твоего папашки будут очень кстати" – решила я, поняв, что парень и дальше будет вести прежний образ жизни, думая, что отец вытащит его из любых неприятностей. "Тут нужны кардинальные меры. Ну, держись, щенок, ты полностью поменяешь своё мировоззрение".

   Налив воды в пиалу я попросила его произнести нужные слова и добавила его кровь.

   -Узнайте, что приблизительно будет двадцать седьмого марта – какие процедуры и во сколько будут проводить, чтобы я могла ориентироваться во времени, – повернувшись к Завадскому старшему, произнесла я. – А также мне нужны имена женщины и её детей.

   -Да-да, конечно, обязательно узнаю, – покорно пробормотал депутат. – А имена я уже сейчас могу сказать. Это Корсак Анна Сергеевна и её дети – Игорь и Ангелина.

   -Так вот в чём дело?! – презрительно сказал Сева, и я удивлённо на него посмотрела. – Теперь ясно, почему глубокоуважаемый депутат так переживает за пострадавших! Ведь твой щенок не первый раз устраивает аварию, только раньше тебя мало волновало, что кто-то там умрёт, и сейчас тебе было бы плевать на это, если бы мужем пострадавшей не был Корсак Анатолий, правда? Он-то уж не даст твоему щенку спрыгнуть и порвёт его, если Анна и дети не выживут.

   Завадский старший затравленно посмотрел на Севу, а потом на меня и прошептал:

   -Айрина Романовна, спасите их, и я обещаю, что больше никогда ни о чём вас просить не буду и заплачу любые деньги!

   "Ага! Заплатишь! Ты даже не представляешь, как много ты заплатишь! Твой сыночек существенно облегчит твой кошелёк, когда решит заняться благотворительностью!" – злорадно подумала я и пристально на него посмотрела.

   -Назови имена тех, кто входит в вашу группу, – требовательно произнёс Сева и я замерла.

   -Я не могу, честно, – растерянно пробормотал он. – Не имею права.

   -Тогда мы уходим, – он решительно взял меня за руку и повёл к дверям.

   "Ну давай, выродок, говори!" – хотелось крикнуть мне, потому что это был идеальный шанс всё узнать. "Судя по всему, его сынок наехал на машину кого-то очень крутого и теперь он боится, что не сможет вытащить его, если женщина и дети умрут. А Сева молодец, сразу сориентировался! Но женщине и детям я всё равно помогу, даже если Завадский не расколется" – решила я, идя следом за Севой.

   -Хорошо, – прозвучал усталый голос Завадского за спиной. – Я скажу вам имена.

   Мы тут же повернулись, и выжидающе на него посмотрели.

   -Четвёртый участник Поляков Олег, пятый – Хлебников Андрей, а шестой – Макаров Сергей.

   Про Полякова мы и так знали, Хлебникова я помнила, потому что он был в моём списке, а вот фамилия Макарова мне была незнакома и я посмотрела на Севу. По сжатым губам и прищуренному взгляду я поняла, что кто-то из этих двух очень опасен и сердце учащённо забилось в груди. "Хлебников очень богатый человек, олигарх, а вот кто такой Макаров? Кто так обеспокоил Севу?".

   -Завтра, в пять вечера будем второй раз добавлять кровь, – бросила я и уже сама потащили Севу к выходу, потому что мне не терпелось получить ответы на возникшие вопросы.

   Как только мы сели в машину я спросила:

   -Кто такой Макаров? И рекомендую говорить правду, – сразу предупредила я. – Иначе найду другой способ узнать её.

   -Впервые слышу это имя, – ответил он.

   -Не ври!

   -Я серьёзно, поэтому мне это и не понравилось. Хлебников сволочная личность, но он меня не очень беспокоит, а вот про Макарова я действительно ничего не знаю. Не волнуйся, Фёдор всё быстро пробьёт.

   На сердце стало легче, и я задавал другой вопрос, который интересовал меня не меньше:

   -А кто такой Корсак Анатолий?

   -Корсак Анатолий в прошлом очень влиятельный криминальный авторитет, а сейчас очень богатый человек, и наш депутат знает, что Корса, его сыночка в любом случаи достанет, – Сева усмехнулся. – Думаю, Завадский старший понимает, что если Анна и дети умрут, то его сын тоже не задержится на этом свете, поэтому и готов на всё, чтобы они выжили, а уж он потом постарается договориться с Корсой – или даст хорошие отступные или пообещает лоббировать его интересы в Думе.

   -Ясно, – ответила я.

   Женщину и детей было ужасно жалко, но в глубине души я рада была, что так сложились обстоятельства и теперь мы знали имена всех наших врагов. "Вы только продержитесь три дня, а потом я вас обязательно вытащу" – мысленно попросила я у женщины и детей.

   На следующий день я опять появилась в больнице и испытала удовлетворение, увидев страх в глазах парня. "Наверное, отошёл от наркоты, а папаша популярно объяснил парню, во что он вляпался".

   На третий день я снова добавила кровь парня и, направляясь домой, думала о той женщине. "Завтра вам всем станет легче, только продержитесь ещё сутки!".

   Приехав домой и, увидев машину Фёдора, я поняла, что он, скорее всего, узнал кто такой Макаров, поэтому войдя в дом, сразу прошла в кабинет Севы.

   "Дело плохо" – увидев выражение его лица, подумала я и почувствовала страх.

   -И кто такой Макаров? – стараясь не паниковать, спросила я.

   -Генерал из прокуратуры Московской области, второй человек там, – с презрением ответил Сева. – Урод ещё тот. Но не волнуйся, мы найдём на него управу. Просто надо время. А времени у нас много – два месяца, так что всё будет хорошо.

   Поднявшись из кресла, он подошёл ко мне и, обняв, добавил:

   -Скоро весь этот дурдом закончиться, обещаю. И мы будем наслаждаться жизнью. Всё будет хорошо, вот увидишь.

   -Верю, – улыбнувшись, ответила я, хотя сердце дрогнуло и как-то непонятно сжалось.

   Но я тут же постаралась выбросить неприятные мысли из головы. "Мы знаем всех действующих лиц, а это уже очень хорошо. Теперь главное грамотно разыграть партию и всех поставить на место, чтобы они больше даже не смотрели в нашу сторону, и чтобы другим была наука на будущее. Сева умный и придумает, как достать всех, а я сделаю всё, что зависит от меня".

   Вечером того же дня, я тайком от Севы позвонила Алексу и назвала имена остальных участников группировки. Он сказал, что у него для меня есть приятный сюрприз, и пообещал приехать в гости, как только узнает что-то про остальных.

   Двадцать седьмого марта, в три часа дня мы с Севой приехали в больницу и, набрав кровь из вены сына Завадского, поехали к нему домой, потому что в больнице писать судьбу, и делать амулет, было неудобно, а его городская квартира была в двадцати минутах езды от больницы.

   Написав черновой вариант, я дала его почитать Завадскому старшему, и когда он ознакомился с ним, принялась писать чистовой вариант. Пока я писала, он метался по комнате и я удовлетворённо подумала: "Вряд ли он будет тратить время на повторное ознакомление с текстом, так что я смогу вписать нужное мне".

   Всё дело было в том, что я вписала в текст слова о том, что накануне вечером им сообщили, что состояние Анны Корсак и её детей стабилизировалось, и они лучше себя чувствуют. Поэтому Завадский и метался по комнате, понимая, что как только амулет будет готов, пострадавшие пойдут на поправку, а с завтрашнего дня угроза их жизням полностью минует.

   Стараясь не улыбаться, я вписала в текст два абзаца о том, что его сын, после радостного известия испытал облегчение и понял, что его жизнь до этого была пустой и глупой. И что теперь он жаждет посвятить себя благотворительности, чтобы спасать жизни других, и больше не имеет желание принимать наркотики и алкоголь.

   Написав всё, я со скучающим выражением лица протянула листок депутату и спросила:

   -Перечитывать будите или сразу приступим к изготовлению амулета, чтобы не терять драгоценное время?

   -Делайте амулет, – тут же сказал он, и я отвернулась от него, чтобы он не увидел мою злорадную улыбку.

   Сжигая листок бумаги, и собирая пепел, я радовалась, что на одного морального урода стала меньше, а женщина и дети выживут.

   Но, в тот момент, когда я, с улыбкой, вручила господину Завадскому готовый амулет, меня пронзила такая боль внизу живота, что я закричала и, схватившись за живот, еле удержалась на ногах, потому что перед глазами всё поплыло.

   -Рина?! – испуганно закричал Сева и тут же оказался возле меня.

   -Живот болит... Что-то не так... – прошептала я и почувствовала толчок малышка, а потом второй, ещё более болезненный спазм. – Сева... Мне страшно... Надо в больницу сроч...

   Договорить я не смогла, потому что застонала от третьего спазма, и если бы он меня не поддерживал, то упала бы.

   -Сейчас, солнце! – он заботливо подхватил меня на руки, и зло бросил Завадскому: – Ты труп! – после чего чуть ли не бегом выбежал из квартиры.

   Дорога в больницу казалась бесконечной, потому что с каждой минутой живот болел всё больше и я, как не старалась, не могла сдержать стонов. Сева испуганно что-то шептал и гладил меня то по животу, то по лицу, но его слов я не понимала, потому что боль уже была настолько сильной, и всё остальное, кроме неё казалось каким-то нереальным и далёким. "Я, наверное, умираю" – как-то отстранённо подумала я, но эта мысль меня не испугала, потому что в этот момент я поняла, что моя жизнь это ерунда.

   Собрав последние силы в кулак, я прошептала:

   -Ребёнка главное спаси... Обещай! – и провалилась в темноту...

   Какой-то резкий запах заставил меня прийти в себя и я, застонав, повернула голову, пытаясь избавиться от его источника.

   -Айрина Романовна, – раздался знакомый голос, но кому он принадлежит, я почему-то вспомнить не могла, поэтому открыла глаза и, увидев своего врача, испытала облегчение. – Вы рожаете, но кесарево уже поздно делать, потому что ваша малышка усиленно проситься на свет. Вы должны нам помочь, поэтому тужьтесь.

   -Хорошо, – прошептала я, пытаясь хоть на пару секунд на чём-то сфокусировать взгляд, потому что перед глазами опять всё поплыло, и картинка стала нереальной. Сейчас мне мог помочь только один человек, и я тяжело дыша, спросила: – Где мой муж?

   -Я здесь, солнышко, рядом, – раздался над ухом нежный голос Севы, и почувствовала, как меня взяли за руку и слегка её сжали. – Ты в больнице и осталась самая малость – чуть поднатужиться и наша кроха появиться на свет.

   -Угу, – прошептала я, и мне стало чуть легче, но сосредоточиться на главном мешало непонятное головокружение, и почему-то я не могла вспомнить, что мне делать.

   -Глубоко дыши и слушайся доктора, – произнёс Сева и стал громко дышать у меня над ухом.

   В памяти тут же всплыли воспоминания о занятиях в школе будущих родителей, и я начала дышать в такт с ним.

   Прислушиваясь к пыхтению Севы и просьбам врача, я старательно тужилась, и хотела только одного – чтобы мои мучения поскорее закончились, поэтому, когда раздался громкий детский крик, почувствовала, как на глазах появились слёзы. "Отмучилась" – пронеслось в голове, и я снова провалилась в темноту...

   Глава 25.

   Какой-то непонятный писк навязчиво звучал в ушах и сильно раздражал. «Кто-то решил меня позлить и согнал в комнату комаров со всей округи? Сейчас я расскажу всё, что думаю об этой шутке и о шутнике лично» – подумала я и открыла глаза.

   Комната была незнакомой и я удивлённо оглянулась, пытаясь понять, где я. Увидев сидящего в кресле возле кровати Севу и поняв, что я в больнице, тут же всё вспомнила. "О Боже, где моя кроха?".

   -Сева! – позвала я, одновременно снимая с пальца какой-то датчик, и садясь в кровати.

   Один из приборов тут же начал пищать непрерывно и Сева вскочив с кресла, метнулся к двери, но остановившись на полдороге и повернувшись, посмотрел на меня.

   Я испугалась, когда он резко вскочил, и с открытым ртом смотрела на него.

   -Рина! – с облегчением прошептал он и улыбнулся. – Наконец-то! – подойдя к кровати, он сел рядом и приложив свою ладошку к моей щеке, поцеловал меня, а потом спросил: – Как ты себя чувствуешь?

   -Хорошо, – прислушавшись к своим ощущениям, и вспомнив ту боль, которую испытывала до этого, с удивлением ответила я. – На самом деле всё – хорошо. Бодро и ничего не болит.

   Неожиданно он нахмурился и строго сказал:

   -Если ещё хоть раз выкинешь такой фортель, я не знаю, что я с тобой сделаю! Та Алтайская порка будет казаться тебе нежными ласками! Поняла? Не смей больше так делать! Я чуть с ума не сошёл, пока ты тут двое суток лежала без сознания.

   Дверь в палату открылась и вбежала медсестра, но увидев, что со мной всё хорошо, улыбнулась и, подойдя к пищащему прибору, отключила его, а потом вышла.

   -Двое суток?! – изумлённо спросила я.

   -Да!

   -Где ребёнок? – я задала самый главный вопрос, потому что моё бессознательное состояние мало меня волновал. – С ней ведь всё хорошо? – и замерла в ожидании ответ.

   -Хорошо! – Сева широко улыбнулся. – Пятьдесят два сантиметра, три килограмма двести двадцать граммов очень красивого, крикливого и требовательно счастья! – с гордостью закончил он.

   -Честно? – с сердца упал камень, и я почувствовала, как на глаза навернулись слёзы.

   -Честно! Доктор сказал, что рождённые на тридцать восьмой неделе уже считаются доношенными детьми, так что всё просто идеально. Да и наша кроха всеми возможными способами даёт всем понять, что с ней всё хорошо и чувствует она себя прелестно.

   -Я хочу её видеть!

   -Думаю, она тоже очень хочет тебя видеть. Сейчас попрошу её принести, – наклонившись, он поцеловал меня в губы таким страстным поцелуем, что голова приятно закружилась. – Спасибо тебе, солнышко за нашу кроху, – прошептал он. – Люблю тебя.

   -И я тебя, – по щеке покатилась слеза и я добавила: – Странно, уже родила, а слёзы до сих пор лью, как беременная.

   -Это ведь от радости, – он улыбнулся. – Ты не видела, как я рыдал, когда меня уложили на кушетку и положили её на грудь. Я и не думал, что так умею лить слёзы от счастья.

   -Ты плакал? – представить Севу со слезами на глазах мне было тяжело и я, вздохнув, сказала: – Ну, вот самое интересное пропустила. Ничего, когда второго ребёнка буду рожать, уже постараюсь не потерять сознание и увижу сие знаменательно событие.

   -Уж будь так любезна! Второй раз твой провал на два дня я не выдержу, – поцеловав меня ещё раз, он поднялся с кровати и подмигнул мне. – Я сейчас!

   Но сейчас не получилось. Сева не успел даже выйти из палаты, как появился мой врач.

   -Айрина Романовна, добрый вечер! Как вы себя чувствуете? – мягко спросил он.

   -Чудесно, Эдуард Семёнович, – улыбнувшись, ответила я. – И очень хочу увидеть свою дочь!

   -Она должна проснуться минут через двадцать-тридцать, поэтому я вас пока осмотрю, а потом вы попробуйте её покормить первый раз. Аппетит у неё будь здоров, так что всё должно пройти хорошо.

   Он долго и нудно меня осматривал, а я, послушно выполняла его просьбы и, отвечая на вопросы, и не сводила взгляда с настенных часов, в ожидании первой встречи со своей крохой. Казалось, что время, как назло, решило идти медленно, и я начала нервно постукивать пальцем по кровати и сверлить недовольным взглядом часы.

   Смешок Севы отвлёк меня от часов, и я, поняв, что он смеётся с моего нетерпения, показала ему язык и выжидающе посмотрела на врача.

   -Всё хорошо, – наконец сказал Эдуард Семёнович. – Если честно, я даже не понимаю, почему у вас так быстро начались роды и почему всё так произошло. Ведь первые роды, как правило, проходят не так быстро, а вы родили меньше чем за час.

   Зато понимала я. "Всё-таки, судьбы менять во время беременности не стоит. Варвару Степановну мы с моей крохой перенесли спокойно, а вот для Завадского я писала, по сути, четыре судьбы – его сына, Анны Корсак и её детей, причём трёх из них, я вытаскивала с того света. Поэтому, наверное, всё так и вышло. Что ж, запомним на будущее, что лучше этого не делать".

   -Вам очень повезло, – продолжил врач. – При таких быстрых родах можно получить не одну травму, а вы на удивление легко отделались и никаких травм.

   -Зато было очень больно, – вспомнив, как мучилась, ответила я.

   Сказать что-то в ответ Эдуард Семёнович ничего не успел, потому что дверь в палату открылась и медсестра вкатила какую-то тележку, из которой раздавался недовольный крик. Я оцепенела и уже не сводила с неё глаз, желая поскорее взять свою кроху на руки.

   Медсестра наклонилась, чтобы взять её, но Сева сказал:

   -Я сам, – и наклонившись, осторожно взял нашу малышку на руки. – Сейчас, моя хорошая, ты познакомишься со своей мамочкой.

   Подойдя к кровати, он аккуратно вручил её мне, и я улыбнулась, глядя на свою девочку.

   -Какое чудо, – прошептала я, рассматривая её.

   На душе творилось такое, что описать словами невозможно. Казалось, что сердцу в груди мало места и оно не в состоянии вместить всю любовь и нежность, которую я испытываю сейчас. Хотелось прижать её к себе посильнее и больше никогда не отпускать.

   А наша малышка, которая до этого плакала, замолчала и, причмокивая маленькими розовыми губками, посмотрела на меня.

   -Привет, моя ласточка, я твоя мама, – прошептала я, и поцеловала её в лобик. Проведя кончиком пальца по нежной щёчке, я почувствовала, как на глаза опять наворачиваются слёзы и я добавила: – Какая же ты у меня красавица! Люблю тебя!

   -Да, вся в папу, – с гордостью сказал Сева, садясь на кровать.

   -Павлин самодовольный, – сквозь слёзы улыбнулась я и с любовью посмотрела на него.

   Наша дочь действительно была больше похожа на него, по крайней мере, волосы были такие же тёмные, как и у него, а глаза голубыми.

   Она зевнула, потом снова зачмокала губками, а затем разразилась таким криком, что я испугалась и растерянно посмотрела на врача.

   -Знакомство, по-видимому, закончено, – с улыбкой ответил он. – И теперь она хочет есть. Попробуйте приложить её к груди.

   -Очень надеюсь, что моя молочная ферма работает, – пробормотала я, оголяя грудь и вспоминая занятия в школе будущих родителей.

   Наша кроха сразу же взяла грудь и начала с таким аппетитом сосать молоко, что я улыбнулась. Ощущения были необыкновенные и, если минуту назад мне казалось, что счастливее быть нельзя, то сейчас я поняла, что была неправа. "Вот что значит – безмерное, всепоглощающее счастье! Боже спасибо тебе, что дал мне Севу и ребёнка от него!".

   Доктор и медсестра тихо вышли из палаты, оставив нас втроём и Сева, сказал:

   -Она такая прелесть! Меня так и распирает гордость за неё. Знаешь, когда раньше попадал на крестины ребёнка, не понимал, почему родители так раздуваются от гордости за своё чадо и часами могут рассказывать про них, хотя и любил детей, а сейчас сам не могу остановиться и, найдя свободные уши, тут же начинаю рассказывать какое чудо моя дочь.

   Я улыбнулась, сама испытывая безмерную гордость за нашу малышку и подмигнув, сказала ему:

   -Так ведь есть чем гордиться. Она на самом деле чудо, – взяв её за крохотную ручку, я поцеловала её и улыбнулась.

   -Угу. Сразу видно, что мы очень старались, делая её, – и рассмеялся.

   Как только наша кроха наелась, Сева тут же положил себе полотенце на плечо и, забрав её, начал носить по палате, а мне как раз принесли ужин и я, поняв, что очень голодна, набросилась на еду.

   Через час в больницу приехала Нина, и мы с ней отправили Севу домой, потому что, оказалось, что он все эти дни провёл в больнице, боясь отойти от меня. А сама осталась со мной, чтобы ночью помочь если что, хотя я и ей предлагала поехать домой. Но ночью я очень порадовалась, что Нина осталась, потому что когда понадобилось менять памперс и переодевать нашу девочку, я боялась даже прикоснуться к ней, страшась ей что-нибудь сломать.

   На следующий день Сева появился в палате ни свет, ни заря, и отправил Нину домой отдыхать. А как только малышка проснулась и поела, забрал её у меня и начал ходить с ней по палате, что-то ей с улыбкой шепча на ушко, и я, чтобы не терять драгоценного времени, пошла принимать душ.

   В десять утра с огромным букетом цветов и большим медвежонком в палату вошёл Алекс и поздравил нас с рождением дочкой, а потом долго её рассматривал, и вынес окончательный вердикт, что она действительно больше похожа на папочку. Сева, который до сих пор относился к Алексу с лёгким презрением, впервые улыбнулся ему, и я поняла, что хоть дружбы и не будет, теперь он спокойно будет переносить его присутствие.

   Правда, кое-что меня всё же огорчило в тот день. Господин Завадский узнав, что я пришла в себя и что всё хорошо, прислал мне огромную корзину фруктов с открыткой, в которой выражал радость и желал мне всего наилучшего. Прочитав написанное, я поморщилась и с отвращением посмотрела на подарок, поэтому Сева тут же отдал корзину медсёстрам.

   Вечером того же дня мы дали имя нашей крохе, решив её назвать Вероникой, потому что мать Севы звали Верой, а Ника была богиней победы, и мы очень хотели, чтобы она всегда выходила победительницей из любой жизненной ситуации. Правда, практически сразу к ней приклеилось сокращённое имя – Ника.

   К моменту выписки, второго апреля, я уже наловчилась и перестала бояться, что-то сделать неправильно, и уже сама спокойно меняла памперсы и переодевала нашу кроху, поэтому рвалась побыстрее оказаться дома.

   Дома, первые две недели моя жизнь была полностью подчинена Нике и я занималась только ею, не желая хоть на секунду отвлекаться от своей крохи. Сева тоже старался как можно реже покидать дом, и ездил на работу только, когда это действительно было необходимо.

   Кроватку мы перенесли в нашу спальню, и вечерами иногда чуть ли не дралась за право искупать Нику и укачать её. Но потом оказалось, что Ника предпочитает засыпать у папочки на груди и мне ничего не оставалось, как смириться.

   Теперь вечера стали моим любимым временем суток. После кормления и купания мы укладывались в кровать – Ника спала на животике, прислонившись щёчкой к груди Севы, а я клала ему голову на плечо и наслаждалась покоем, глядя на нашу дочь и упивалась близостью своего мужа. В камине горел яркий огонь, который освещал комнату, и мы тихо болтали обо всём на свете и строили планы на будущую жизнь.

   Засыпая каждую ночь, я не уставала благодарить Бога, за то, что он дал мне это счастье, и мне очень хотелось верить, что и дальше всё будет хорошо. "Главное, разобраться со всеми этими Кольцовыми, Завацкими и прочими личностями, и вот тогда наша жизнь будет абсолютно счастливой!".

   Глава 26.

   Семнадцатого апреля, когда Нике исполнилось три недели, в гости приехал Алекс. В руках у него было две огромные папки и, подождав пока я покормлю свою девочку, утащил меня в зимний сад.

   -Душа моя, у тебя через два с половиной месяца свадьба и уже пора серьёзно задуматься о свадебном платье. Ты быстро входишь в свою прежнюю форму, поэтому платье уже сейчас можно шить, а потом просто подгоним его по фигуре, – положив мне одну из папок на колени, строго сказал Алекс. – Я разработал для тебя три эскиза и хочу, чтобы ты определилась с моделью сейчас, потому что все три платья предусматривают ручную вышивку и около двух месяцев уйдёт только на это. Так что давай, вперёд!

   Я улыбнулась и, открыв папки начала рассматривать платья. Одно было лучше другого и, в конце концов, я обиженно сказала:

   -Ты специально, да? А нельзя было придумать два платья так себе, а одно красивое?

   -Я дизайнер, а не какой-то портной в ателье маленького городка, – высокомерно ответил он. – Поэтому платья "так себе" я придумывать не собираюсь даже ради тебя.

   -Скромность – твоё второе имя, дорогой, – ехидно ответила я и опять стала рассматривать платья.

   Выбор действительно был тяжёлым, и просто по эскизу определить какое мне больше всего нравиться, было тяжело.

   -На этом платье я хочу сделать вышивку бисером и дополнить всё это крошечными стразами, а ещё добавить жемчуг, если твой мачо раскошелиться на него, – указав мне на второй рисунок, произнёс он. – Ты будешь в лучах солнца сиять в прямом смысле этого слова. Правда оно будет тяжеловато, потому что туда уйдёт не меньше трёх килограмм бисера, плюс нижние юбки...

   -Ясно, то есть надо ещё и кран с лебёдкой заказывать, чтобы я могла перемещаться, – и улыбнулась.

   -Ой, твой красавчик, по-моему, и сам без крана справиться. Ему твои плюс пять – шесть кило, как ещё одна пушинка.

   -Точно-точно, – с гордостью сказала я.

   -И почему он гетеросексуал? – со вздохом пробормотал Алекс и с завистью посмотрел на меня.

   -Эй! Слюни на моего мужа прошу не пускать! – смеясь, воскликнула я.

   -Ладно, не буду, – улыбнувшись, сказал он. – Вернёмся к нашим баранам. Третье платье будет вышито шёлковой ниткой всё – от лифа до шлейфа. Только тебе, наверное, придётся потренироваться ходить в нём, чтобы потом не запутаться в шлейфе.

   Я поморщилась, зная, что не стану тратить время на такую ерунду и сразу исключила его. Оставалось два варианта и я, представив себя переливающуюся в лучах солнца, решила пожалеть глаза гостей и остановила свой выбор на первом платье. Оно предусматривало кружевной обегающий лиф с открытыми плечами, и пышный низ, вышитый белоснежными цветами.

   Алекс улыбнулся, когда я определилась, и вручил мне вторую папку с образцами ткани. Здесь дело пошло быстрее, и я практически сразу выбрала ткань.

   -Хорошая девочка, – довольно сказал он, забирая у меня папки и хитро глядя на меня. – А теперь самое главное. Я прощупал всех твоих приятелей по своим каналам. Как я понимаю, тебе нужны люди, которые близко знакомы с ними, чтобы ты могла нейтрализовать их?

   -Да, – я с интересом посмотрела на Алекса.

   -Итак, – он достал листочек из кармана и развернул его. – Начнём по порядку – господин Кольцов...

   -Кольцова мы знаем, как достать, – сразу ответила я, потому что его бывшая жена Елена согласна была на всё, чтобы вернуть ребёнка. – С Завадским тоже всё более – менее ясно. Сева знает, как его убрать, а дёргаться он вряд ли будет, да и сынок здорово облегчит его кошелёк, поэтому у него, думаю, не будет ни денежных возможностей, ни желания связываться с нами.

   -Хорошо, тогда номер три – Суханов. Мерзкий тип, да ещё и жмот. Его любовница у меня изредка заказывает платья и это просто ужас! Как-то она приезжала с ним ко мне в мастерскую, и я готов был его придушить. Думаю, если ей пообещать, что он на ней жениться и станет щедрым, она на коленях будет умолять тебя прописать её судьбу, и будет держать язык за зубами, а ты впишешь нужное тебе, когда займёшься ею.

   -Алекс, спасибо! – я с благодарностью посмотрела на него.

   Он самодовольно улыбнулся и продолжил:

   -Так, номер четыре – Поляков. Здесь тоже всё очень интересно – его субтильный, восемнадцатилетний сынок из моего племени и боится, что его папашка сильно расстроится, узнав, кого он предпочитает таскать в свою кровать, и лишит его денег. Так что, если пообещать ему, что папочка спокойно воспримет его ориентацию, он тоже будет молчать. Тем более, мой хороший друг как раз сейчас занимается Поляковым младшим и может напеть ему в уши всё, что ты скажешь. Теперь номер пять – Хлебников, – с отвращением сказал он и вымученно на меня посмотрел. – Если бы ты, душа моя, знала на что, я пошёл ради тебя! Это просто издевательство над моей хрупкой психикой и моим эстетическим вкусом.

   -Только не говори, что тебе пришлось его соблазнить, – испуганно пробормотала я.

   -Хуже, ma chХre! Всё намного хуже! Лучше бы я его попытался соблазнить, – со вздохом, ответил он и поморщился. – Мне пришлось пойти на огромные жертвы. Его дочь возомнила себя дизайнером и уже давно порывалась представить мне свои рисунки. Я пошёл ей навстречу, и познакомился с ней ради тебя. Это ужасно! – воскликнув, он вскочил на ноги и стал ходить туда-сюда. – Такой бездарности и убогости я давно не видел. Но это полбеды! Мало того, что у неё нет вкуса и чувства стиля, так она ещё и глупа, как пробка. Я могу сказать ей, например, что ты можешь сделать из неё великого дизайнера, и что я сам когда-то пользовался твоими услугами, и она прибежит к тебе, умоляя помочь ей. Хотя я бы на её месте попросил добавить в её голову пару-тройку извилин. Ты не представляешь, чего мне стоит общаться с ней! Я прямо болеть начинаю после общения с ней. Будь так добра – поскорее решай свои проблемы, чтобы я наконец-то мог избавиться от её общества!