Текст книги "Где найти Гинденбургов...(СИ)"

Автор книги: Влад Тарханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Прошло мгновение. Всего одно! Услышал тост Мехлиса, повернулся к моей! Теперь уже и по документам моей Маргарите и снова поцеловал ее, никого при этом не стесняясь.

А потом мы с Марго уединились у нас дома… Как это было? Извините, подробностей описывать не буду. Обойдетесь! А вот об общем чувстве скажу… Борис Виан писал, что это лучше консервированных ананасов. Чувствуется, что в любви он не разбирался от слова совсем!

И я сейчас лежу, смотрю в потолок, а на плече у меня сопит самая любимая в мире женщина. И это любовь! И какие нахрен там ананасы? Я чувствую себя абсолютно счастливым человеком. Вот оно – начало новой жизни. Точнее, нового смысла жизни. Московское время ноль часов – ноль минут!

Часть третья

Глава шестнадцатая

Мексиканский зигзаг

Койокан. Пригород Мехико. 27 марта 1940 года

Дэвид Эйберман был на месте уже ровно в полдень. Он работал в Секретной службе США восьмой год. И поднялся от простого бодигарда до специального агента, специализирующегося на Латинской Америке. С появлением в Мексике Троцкого дел у Дэвида не прибавилось. Кто курировал Троцкого он не знал. Ему просто сообщили, что этот большевик не его проблема. Дэвида высланный из России революционер интересовал постольку-поскольку, своих дел хватало, но то, что Лев Революции тесно связан с кругами в США, он знал, слухи в его Конторе разные ходили. Его шеф, занимавшийся делами по России, говорил, что во время его командировки на Дальний Восток, когда американцы крепко укрепились на единственной на всю Сибирь железной дороге, он и заработал свое состояние. Золото Колчака… думаете, за возможность пробиться к океану и эвакуироваться (на американских же кораблях) чехи не поделились с честными янки таким же честно награбленным золотом? Вообще Мировая война была выгодным предприятием, если верить Доновану. А Троцкий тогда руководил армией. До революции Лев не был агентом их конторки или еще какой-то официальной структуры американского государства, он был агентом влияния, получавшим весьма приличное финансирование из рук американского капитала. В некоторые детали прошлого пламенного революционера Дэвид был посвящен благодаря тому же Доновану. Ветеран секретной службы проникся доверием к молодому толковому парню и пророчил ему хорошую карьеру. Иногда делился любопытными подробностями. Иногда показывал кое-какие документы, просто для того, чтобы подтвердить свою мысль. «Дэв, любое действие, особенно направленное на свержение какого-то правительства, надо хорошо финансировать. Это инвестиции, которые обязательно окупаются. Если ты не жмот!» – часто говаривал мистер Донован. Троцкого финансировали очень хорошо. Лев Давыдович любил красиво и в комфорте пожить, с шиком одеться, иметь рядом с собой эффектную женщину. Почему бы нет? Главное – это уверенность в том, что Троцкий и его люди будут той спичкой, от которого вспыхнет сарай с соломой, а потом и усадьба сгорит, да еще и не одна. И вот, по приезду в США, товарищ Троцкий снимается в небольшом кинофильме, который прошел без видимого успеха, вот только гонорар за крохотную роль оказался более чем приличным, говорят, сам Дуглас Фэрбенкс^[34] при сумме гонорара Троцкого за роль рвал бы на себе волосы от ярости и зависти…. Кроме этого, гонораров за статьи и выступления, Троцкий получал и помощь «в конверте», что установила британская МИ-6, которая вела Льва Революции еще по европейским делам. Пришлось сотрудникам американских спецслужб пообщаться с английскими коллегами, которые проявили удивительное понимание. Даже потом, арестовав Троцкого в Галифаксе, англичане революционера очень быстро выпустили, извинились, мол, напутали, списки подозреваемых не обновили, клиента замели почем зря. Не понадобилось даже вмешательство американских спецслужб, достаточно было намекнуть по дипломатическому каналу ответственному джентльмену из МИ-6, чтобы дело было быстро закрыто.

В начале марта от нескольких мексиканских служащих, прикормленных американскими спецслужбами стали поступать тревожные сигналы. Будучи в Вашингтоне, Дэвид сообразил сопоставить возросшую активность просоветских групп в Мексике, с тем пристальным вниманием, которое они стали уделять укрепленному дому, в котором укрылся изгнанный и порядком потрепанный Лев Революции. Агенту этот лев сейчас напоминал потрепанную и очень злую кошку в забронированной клетке. О своих подозрениях Дэвид сообщил начальству, которое вроде бы пропустило информацию мимо ушей. И тут в конце марта начались непонятные шевеления. 28 марта в Мехико должна была приехать группа представителей из Гарварда (в которой из самого Гарварда был всего лишь один архивариус), которым Троцкий должен был передать свой архив. 29 марта должна была состояться сама передача. Не случилось.

Местные полицейские чиновники Дэвида знали достаточно хорошо, поэтому агент получил беспрепятственный доступ к месту преступления. Начальник местной полиции, невысокий фантастически полный мексиканец со стандартным именем Хуан, согласился все Дэвиду показать. Сразу стало ясно, что кто-то открыл дверь в поместье изнутри. Следов проникновения через стену или взлома двери не было.

– Кто открыл дверь? – спросил Дэвид.

– Думаю, Харт. Мы не нашли его тело. А это был день его дежурства. Напарник там. Мигель Очадо.

Дэвид прошел во двор, где лежал труп второго охранника.

– Они подъехали на двух грузовых автомобилях. Все были одеты в военную форму. На перекрестке выставили патруль. Было несколько выстрелов. Увидев военный грузовик и патруль, обыватели посчитали, что идет операция полиции или военных. Поэтому никто ничего не сообщил.

– Логично. И кто у нас так хорошо готовит такие операции, скажите мне, Хуан?

– Вы задаете странные вопросы, мистер, мало кому этот старик был костью в горле. Это дело политической полиции, а не криминальной. Мои подопечные так не работают. Поножовщина, пьяная драка – это сплошь и рядом. Хотите мое мнение? Это секариос!

– Секариос? – Дэвид впервые услышал это мексиканское словечко.

– Секариос, мистер. Это наемники. Но не простые. Бывшие солдаты или полицейские. Чаще всего военные. Они убивают быстро и без сомнений. Самые жестокие. Они охраняют очень серьезных людей. Вот такое им по плечу. Работали чисто и аккуратно. Да и стрельбы, собственно говоря, почти не было. Стреляли в доме, немного. Слышно было не очень. Поэтому у них было время все сделать и убраться отсюда.

Дэвид прошел в дом. Действительно, двери были распахнуты, все, кто в нем находился, были убиты. Сам Троцкий был убит выстрелом в голову – одним, с близкого расстояния. Стреляли в затылок, на выходе пуля обезобразила лицо почти до неузнаваемости. Но именно что почти. В доме убили всех. Жена Троцкого Наталья Седова и его четырнадцатилетний внук Сева Волков лежали в оной комнате, перечеркнутые одной очередью из пистолета-пулемета. Еще в одной комнате лежала сравнительно молодая женщина, в которой Дэвид опознал секретаршу мертвого Льва, Рут Агелофф, которая активно сотрудничала с американским правительством.

– Архив в доме был? – поинтересовался спецагент.

– Если эти несколько ящиков можно назвать архивом, то да, он на месте. Документы в столе не были тронуты, хотя в кабинете беспорядок, похоже, искали деньги. – ответил Хуан. Тут к дому подъехал легковой автомобиль, из которого выскочил худой высокий мужчина с тоненькими длинными усиками на круглом загорелом лице. Он быстро прошел в дом, где натолкнулся на незнакомого гринго и начальника полиции Хуареса.

– Следователь Салазар^[35]. – представил его американцу начальник полиции. Тот быстро сориентировался и сообразил, что гринго при делах, иначе чего бы шеф перед ним так стелился?

– Мы нашли его, мистер Хуарес. Роберт Шелдон Харт убит. Заметают следы, так думаю.

– Тут погибли два гражданина США Рут Агелофф и Шелдон Харт. Мы будем проводить собственное расследование. – сообщил вроде как в пустоту Дэвид.

– Мистер Эйберман, господин Салазар один из наших лучших следователей…

– И что собирается делать этот лучший следователь? – так же отстраненно поинтересовался американец.

– В составе двух патрулей, которые блокировали подъезды к дому, было по одному человеку в полицейской форме. Полицейскую форму так просто не достать. Будем искать, кто приобрел два комплекта формы разных размеров.

– Хм…

Американец задумался.

– А что скажите по самому убийству?

– Они вошли в дом тихо. Мигель, второй охранник, зарезан, пикнуть не успел. Дальше стали искать мистера Троцки… Нападавших было от десяти до пятнадцати человек, так что шансов спрятаться от них не было. Они подняли мистера Троцки с постели. Мне кажется, его или о чем-то спрашивали, или что-то ему говорили, но убили не сразу, оттащили в центр комнаты и уже там прикончили выстрелом в затылок.

– Зачитали приговор, так, мистер Эйберман? – смешался Хуарес.

– Или их что-то интересовало, документы, деньги, драгоценности. – высказался Салазар.

– Единственной ценностью тут был сам мистер Троцкий. – уныло заметил Дэвид. Он понимал, что не он курировал этого комми, но именно на него повесят всех собак из-за того, что передача архива была заданием именно агента Эйбермана.

– Думаю, убийство мистера Троцки стало сигналом – они вошли в остальные комнаты. Обыскали их, всех найденных свидетелей убили. Даже у этого паренька, Сьедоффа, шансов не было. Потом они перетащили какой-то груз в автомобили. Есть следы. Мне кажется, какие-то ящики, например, вот такие. – продолжил доклад следователь, проведя начальство в небольшую комнату с массивной дверью, скорее всего, из толстого дуба.

– Хм… Тут два ящика. Должно быть четыре. Откройте…

Следователь не стал звать полицейских, а сам аккуратно снял крышки ящиков, которые не были заколочены. Перебирая бумаги, Дэвид поморщился. Он понял, что находится на правильном пути, по сути дела он знал опись документов, которые Троцкий передавал в Гарвард. И тут ничего с этой описью не совпало, кроме черновиков нескольких книг, в том числе про Сталина.

– Это все кукла. Имитация. Архив мистера Троцкий похищен. Мне кажется, именно это было главной целью миссии, кроме устранения самого хозяина.

– Время вывезти архив у них было. Машины тоже. Мы недалеко от тела мистера Харта в небольшом овраге нашли следы костра. Может быть, там сожгли какие-то документы. Вряд ли эксперты смогут там что-то понять, но попробовать надо. И еще, думаю, надо прошерстить наших комми. Особенно тех, кто побывал в Испании, или мог побывать. – задумчиво произнес следователь.

– Я хотел бы поговорить с мистером Салазаром наедине. – мрачно пробурчал Дэвид, принявший важное решение. Хуарес, чуть не вскипел от негодования, раскраснелся, все его лицо покрылось большими каплями пота, но сумел взять себя в руки и вышел из комнаты, где раньше свежеубитый господин хранил свой архив.

– Мистер Салазар, найти архив или его следы крайне важно. – произнес секретный агент, протянув следователю несколько приятно хрустящих бумажек с портретами североамериканских президентов. Следователь от подобной стимуляции труда отказываться не собирался. Не дурак.

– Думаю, мы тут имеем дело с двойной мистификацией, мистер Эйберман. Во-первых, нас пытались убедить, что произошло банальное ограбление и ничего более. Вторая мистификация, это подделка уничтожения архива. На самом деле, архив сейчас следует из страны в точку назначения. Могу сказать, что мне кажется наиболее удобным маршрут через вашу страну, мистер. Мы постараемся перекрыть порты, границу, там, где это возможно. Но что-то мне подсказывает, что это ничего не даст. У меня мало людей, мистер Эйберман. Военные могли бы помочь, но…

– Это я организую. И с нашей стороны граница будет перекрыта. – сообщил агент после недолгого раздумья.

– И постарайтесь понять ваших людей в центральных странах, может быть, они выбрали маршрут на юг, а не на север. – дал последний совет следователь.

– Мистер Салазар, если вам понадобиться помощь в расследовании, можете обращаться напрямую ко мне. Наше правительство заинтересовано в скорейшем и объективном расследовании убийства американских граждан.

И Дэвид протянул следователю визитку со своим телефоном.

Наверное, у следователя Салазара опять бы все получилось, но покупал форму полицейских не коммунист Луис Мартинес^[36], приятель художника Сикейроса, а совершенно другой человек, который разделил участь Роберта Шелдона Харта. На этот раз все концы были спрятаны в воду основательно. На группу Конь ни полиция, ни агенты из США так и не вышли. Хотя бы потому, что в Мексике кроме самого Сикейроса, никто не остался. Вместе с архивом в далекую страну Советов отправился Григулевич. Эйтингтон отправился в ту самую страну, из которой в Мексику прибыл Дэвид Эйберман. По мнению товарища Сталина, один неприметный, но весьма неприятный сенатор слишком уж зажился на белом свете. И хотя роль личности в мировой истории не настолько важна, по сравнению с волей масс, но все-таки оставлять некоторые персонажи в живых наш Вождь и Учитель не собирался, ибо излишним гуманизмом не страдал. Остальные участники группы Конь перебрались в другие страны Латинской Америки, получив задание со временем легализоваться в Аргентине. На будущее. Будет кому встретить нацистских преступников. Бурными аплодисментами с сопутствующими пиротехническими эффектами.

А уже 8-го апреля архив Троцкого оказался у товарища Сталина.

* * *

Москва. Кремль. Кабинет Сталина. 10 апреля 1940 года.

– Ну как там «Блюхер», Лаврентий? – не смотря на острый вопрос, Сталин находился в хорошем расположении духа. Нет, хорошем, это не точное определение. Он чувствовал громадное облегчение. Как будто кончилась полоса неопределенности. И теперь гора рухнула с его немолодых уже плеч.

– По нашим данным потоплен под Осло. – Берия был собран и деловит. Он четко уловил настроение Хозяина и теперь ждал обсуждения возможных решений.

– Плохое имя выбрали для корабля. – неожиданно сообщил вождь своему преданному наркому.

– Постоянно битый Наполеоном генерал. Дутый герой. Вот и пошел ко дну. Как только его прокололи… Наш тоже дутым героем оказался… Плохое имя для корабля, Лаврентий.

– Хером назвали, херово закончили – осторожно пошутил Берия, уловивший, что настроение Хозяина позволяет шутку.

– У тебя остались еще сомнения? – Сталин неожиданно задал самый важный вопрос. И стал спокойно набивать трубку табаком.

– Нет. Сомнений нет. Товарищ Сталин, все совпадает с небольшими погрешностями в деталях. Но это могут быть и неточности наших источников информации.

– Хорошо, Лаврентий. Мы тут посовещались, и я решил, что операцию «Опережение» пора начинать. В полном объеме. Возражения, вопросы есть?

– Никак нет, товарищ Сталин.

– Хорошо, что возражений нет. Плохо, что нет вопросов. – Но это была последняя шутка вождя на сегодня.

– Обрати внимание, Лаврэнтий, на эту писульку…

Берия подошел к столу, на котором лежали несколько писем. Вчитался. Поднял глаза на Сталина, который закурил, оставаясь совершенно спокойным.

– Все материалы получишь сегодня. Власик доставит. Лично. Разберись. Теперь разберись точно.

– Мы уже собрали этот аппарат… полиграф… думаю, он серьезно поможет нам продвинуться в работе. Пока результаты обнадеживают.

– Хорошо. Работай. Тут, понимаешь, такое дело: я составил речь, которую должен произнести на похоронах товарища Хрущева. Хорошую речь составил. Старался. Вот только мне в Киев ехать не с руки. Слишком много дел накопилось. Думаю, послать туда Микояна, пусть речь произнесет. Что думает по этому вопросу товарищ Берия?

– Товарищ Берия думает, что шестнадцатого апреля – прекрасная дата для поездки товарища Микояна. Успеет и речь сказать, и к дню рождения Ленина в столицу вернуться.

– Ну что же. Так и запишем. Шестнадцатого.

Нарком НКВД вышел из кабинета Сталина успокоенный. Время метаний прошло – начиналась работа, сложная и опасная. Но это была работа в поле определенности, такая работа Лаврентия Павловича не страшила. А к ликвидации товарища Хрущева он был готов. Давно готов. Потому что не поверил в то, что Сталин слишком долго будет терпеть этого псевдохохла^[37], который оказался слишком опасным. Не для вождя. Для всего советского народа.

Глава семнадцатая

Венская рапсодия

Вена, 10 апреля 1940 года

Чем хорошо венские кафе, так это отсутствием большого числа посетителей. Цены в них кусаются, посетители попроще предпочитают заведения подешевле. Но и в заведениях подешевле людей не так много: аншлюс, война! Австрийцев призывали в армию, которая воевала с Англией и Францией, хотя и достаточно странным образом. С поражением Польши война на Западном фронте затихла совершенно.

Это маленькое уютное кафе было местом приятным и немноголюдным. Невысокий худенький человек в штатском костюме с острыми чертами лица спокойно пил кофе в небольшом заведении под скромной вывеской. Это кафе располагалось в исторической части города, но от центра далековато, прекрасно подходило для встреч подальше от всевидящего ока политической полиции. Адмирал в штатском спокойно допил кофе, так и не прикоснувшись к рогалику, который традиционно подавалось вместе с кофе по-венски. Обычно он пил крепкий кофе, лучше всего сваренный по-турецки. Но в Вене, и только в Вене он мог позволить себе насладиться венским кофе с их неизменным рогаликом. В этом кафе он несколько раз встречался со своим агентом, господином Ино, настоящим турецкоподданым, который использовался абвером в своих операциях по всему миру. Чаще они встречались в венгерских ресторанчиках, Ино обожал острую венгерскую кухню, а адмирал разделял вкусы своего агента. Общие кулинарные вкусы, общие взгляды на политические проблемы способствовали быстрому продвижению общих дел. Через фирму, которая принадлежала господину Ино в Германии, «Трансмаре», абвер засылал своих агентов практически по всему миру. Невысокий (под стать адмиралу)^[38], сухощавый и подвижный смуглый брюнет с аккуратными тонкими усиками был не просто агентом, но еще и другом адмирала. Он позволял себе критиковать Гитлера, поэтому, по совету (приказу) адмирала убрался в Турцию, продолжая работать на абвер. Вот только контактировать с ним было слишком опасно.

И вот появился тот человек, которого адмирал так долго ждал (долго – это три чашки кофе!). Он был немного выше своего визави и несколько полнее. Кроме всего прочего, еще и значительно моложе.

– Франц, вы безбожно опаздываете! – недовольным голосом произнес Канарис. Франц Лидиг, капитан 3-го ранга, с недавних пор официальный сотрудник абвера, был одет в штатское.

– Герр Франц (сотрудники иногда обращались к Канарису по второму имени, конечно, так себе конспирация, но лучше, чем ничего), сейчас у нас на побережье такой бардак…

Официант поставил перед Лидигом чашечку венского кофе кофе и рогалик. Адмирал поле вынужденной небольшой паузы продолжил, наблюдая за тем, как быстро прибывший расправился с традиционной булочкой и чуть прижмурившись, наслаждался крепким ароматным напитком.

– Я в курсе… Франц, меня беспокоит отсутствие реакции на ваши действия.

– В Копенгагене я сделал все, как вы инструктировали. Три дня подряд выходили материалы через Вилли в центральных газетах. С 3 по 5 апреля^[39].

– И все-таки я не чувствую, что у берегов Норвегии нам окажут какое-то сопротивление. Мне казалось, Франц, что лаймы будут порасторопнее.

Лидиг пожал плечами. Что от него зависело он сделал. Канарис сумел внедрить своего человека в оперативный штаб, занимавшийся подготовкой операции «Везер». 1 апреля Франц Лидиг получил поручение Канариса, отбыл в Копенгаген и организовал в местной прессе несколько статей, говоривших о скоплении большого количества военных и транспортных судов в Штеттине. Канарис был уверен, что этого будет достаточно, чтобы английская разведка, которую он считал самой лучшей разведкой в мире, возбудится, а Адмиралтейство Британской империи отправит свои силы к берегам Норвегии. Почему-то Черчилль ничего не предпринял. На столе появился конверт, в котором лежал очередной отчет Лидига. Адмирал спокойно убрал конверт в карман пальто.

– Франц, держите меня в курсе. Мне нужна будет вся аналитика по этой операции. Вся. До мельчайших подробностей. Я хочу понять, почему у нас это получилось? А у меня не получилось.

Последнюю фразу адмирал тихо пробурчал вслед удалившемуся капитану. Через несколько минут в кафе появился его помощник, Ганс Остер, человек, который связывал адмирала с силами сопротивления Гитлеру в немецком военном командовании.

– Самолет уже готов. – Сообщил он шефу. – Разрешение на маршрут в Копенгаген получено.

– Что же, Ганс, нам пора. Вы выглядите сегодня очень загадочным.

Они вышли из кафе. На улице стоял припаркованный мерседес, Остер сам сел за руль, следовательно, имел какие-то серьезные новости.

– Вам передали благодарность, человек, в судьбе которого вы принимали участие, две недели назад прибыл в Нью-Йорк. Мне кажется, что с вами захотят установить контакты в ближайшем будущем.

– Мы не знаем своего будущего, Ганс, но… если мне захотят что-то сказать, будет глупостью не выслушать разумные предложения.

Канарис на мгновение задумался. В конце тридцать девятого года генеральный американский консул в Берлине Гайст просил статс-секретаря Гельмута Вольтата помочь найти в занятой немцами Варшаве и эвакуировать из рейха любавичского раввина Йосефа Шнеерсона. Вольтат обратился к Канарису. Адмирал согласился помочь, потому что понимал, что услуга, оказанная американцам, может ему пригодиться в будущем. Раввина вытащили в Ригу. Вскоре он отправился в Америку. Блестящая операция, так оценил эту работу Канарис.

– Герр адмирал, по официальным сообщениям, наша операция в северных водах развивается более чем успешно…

– Меня не покидает мысль, что эта операция наша большая стратегическая ошибка, Ганс. Я другими соображениями не могу объяснить пассивность лаймов. Или я опять ошибся в своих предположениях.

Канарис замолчал. Остер прекрасно знал, что первой ошибкой адмирал считал свое решение сообщить фюреру о том, что лаймы что-то разнюхали про операцию «Везер» и готовятся к противодействию, даже возможно к захвату норвежских портов. Эта информация не остановила фюрера. Наоборот, Гитлер настоял на скорейшем и неотложном проведении операции «Везер», включив в нее захват Дании и даже предложил не ограничиваться высадкой в Нарвике, а дойти до севернее до Тромсе. И пока что получалось, что Гитлер всех переиграл.

– Скажите, Ганс, а Йозеф не передавал предупреждение по своим каналам?

– Насколько мне известно, нет. – кратко ответил Остер, целиком занятый управлением машиной, тем более что авто приближалось к аэродрому.

Йозеф Мюллер, сотрудник Мюнхенского отдела абвера, был направлен Остером в Рим, где он по поручению генерал-полковника Бека установил контакты с Ватиканом. Лейтенант в отставке Мюллер искал пути для установления мира. Он сумел залучиться согласием самого папы римского на посредничество и установил контакты с американскими и английскими спецслужбами.

– Значит Бек вне игры. – решил Канарис. – Ганс, мы не имеем права ошибиться при решении галльской проблемы. Нам надо обязательно продублировать самую ценную информацию.

Через несколько минут адмирал уже летел в сторону Копенгагена. Служба Великой Германии требовала от него великих дел.

* * *

Великобритания. Лондон. Кабинет Лорда Адмиралтейства. 6 апреля 1940 года.

– Бэзил, я рад вас снова видеть. Уверен, что вы уже не обижаетесь на меня. – так Уинстон Черчилль приветствовал своего посетителя.

– Я не настолько глуп, чтобы вообще на вас обижаться, сэр. Где-то теплилась надежда, что мои скромные силы вам еще пригодятся.

– Вы правы, Бэззи, вижу, что мой маленький спектакль вас в заблуждение не ввел. Но сегодня мне нужен совет.

– Я во внимании.

– Два аспекта: тактический и стратегический. Сегодня утром на встречу со мной напросился новый посол СССР в Великобритании, господин Аралофф… Весьма интересная личность. Он стоял у истоков их разведслужб, был близким соратником господина Троцкого.

– Того самого, которого недавно убили в Мексике?

– Пристрелили как собаку, сначала зачитав приговор. Говорят, наши кузены сильно прокололись, не успели вывезти архив и все секреты утекли к Сталину. Если вас эта тема интересует, я дам вам ознакомится с отчетами нашей агентуры.

– Благодарю, Уинстон. Это событие имеет значение в мировых раскладах. Надо обдумать, какое.

– На досуге, да, на досуге… Я был встревожен неожиданной активностью советского посла. Я заверил его, что наше наращивание сил в Персии не имеет целью атаку нефтепромыслов СССР. Но Аралоффа интересовало другое. Он сообщил, что в ближайшее время весьма вероятна десантная операция германской армии и флота против Норвегии, возможно и Дании. Кроме того, он сообщил, что по данным их разведки, в начале мая возможно обострение во Франции, посмотрите, какую интересную схему он нам подкинул.

– А что по Норвегии? – прежде чем приступить к схеме, поинтересовался неофициальный консультант Черчилля, капитан Бэзилл Гарт.

– Это очень похоже на правду. Сигналы поступают. Я не могу ускорить выступление наших сил. Если бы не надо было десантировать пехоту, было бы проще. Принято решение ускорить минирование норвежских вод. Это максимум, что можно сделать сейчас.

– Это не важно, сэр, важно, что русские пытаются нам для затравки дать правдивую и легко проверяемую информацию. А что со схемой?

Гарт с интересом стал изучать предоставленный документ.

– Это требует серьезного изучения, сэр. На первый взгляд, это кардинально расходится с теми данными, что мы получили совсем недавно… Но если это будет так… Наши войска в Бельгии и Голландии идут навстречу немецкой армии и оказываются в гигантской ловушке.

– И удобных портов для эвакуации тоже не будет. Эвакуация под ударами вражеской авиации – это кошмар! Это будет страшнее Галлиполи^[40]!

А вот этой фразы Гарт от Черчилля не ожидал. Уинстон крайне болезненно переживал свой провал с этой десантной операцией Первой Мировой войны и никогда не говорил о ней по доброй воле.

– В этом замысле есть крайне узкое место – удар через Арденны. Там нельзя развернуть танковые части. Они просто не пройдут. На первый взгляд.

– Понимаю, Бэззи. Вы получите все необходимые данные. Меня интересуют ответы на следующие вопросы: Реальность этого плана. Последствия. Как его предотвратить. Предварительное мнение высказать можете?

– Если местность в Арденнах проходима для танков – план можно будет реализовать. Последствия – катастрофа и разгром Франции с уничтожением наших экспедиционных сил. Единственная мера, что приходит мне в голову – укрепить Арденны и сосредоточить там резервную армию с танковыми частями, чтобы парировать удар немцев. Но детальнее сообщу после изучения ваших материалов, сэр.

– Я буду говорить с нужными людьми, Бэззи… Но уверенности, что ко мне прислушаются, нет. Созданные нами структуры для решения военных вопросов слишком инертны и неповоротливы. До сих пор не пойму, как мы успеваем сделать хоть что-то… Вам хватит двух дней?

– Желательна неделя, мне…

– Три дня, капитан, только три дня. И еще. Через неделю сообщите мне, что хотят русские мне сообщить. И этим назначением Аралоффа вместо болтуна Майски, и этим своим сообщением.

О небольшом секретном послании Сталина Черчилль умолчал. Даже капитан Гарт не должен был знать его содержание. Он сжег это письмо на глазах посла, который его передал. Так просил этот русский диктатор.

Вот только сведения, предоставленные в этом письме, были слишком важны, чтобы оставить их без внимания. И Уинстон приказал принести себе крепкого кофе и в ближайшее время не беспокоить. Две порции ирландского виски помогли выстроить мысли в стройный ряд.

Итак, Сталин писал, что в тяжелых испытаниях, которые ждут мир, по его мнению, в Великобритании в ближайшее время обязательно должен смениться лидер. И именно он, Уинстон Черчилль, видится самым реальным спасителем Империи. Поэтому Сталин заинтересован в установлении особых доверительных отношений именно с Лордом Адмиралтейства.

Это все словесная шелуха, хоть и приятная его слуху и взору. Дальше было самое важное: Сталин сетовал на узость некоторых политических кругов в Британии, что сорвало коллективный договор о безопасности – создание второй Антанты. В таком случае война с Гитлером была бы невозможна. Второй интересный тезис – это оправдание войны с Финляндией необходимостью уменьшить германское влияние в этой стране, разрушив ось из Германии, прибалтийских лимитрофов и Финляндии, что означало нежелательное доминирование немецких сил в Балтийском регионе. Значит, теперь это можно рассматривать и с такой точки зрения. Интересно! Тезис о персидских делах Черчилля не удивил. Удивило вот что: Сталин выражал довольно сдержанную признательность за роль английской разведки в разоблачении заговора прогерманских командиров Красной армии. Это заговор Тухачевски? Значит, он сумел вычислить, что досье имеет британское происхождение? Минус Ми-6, плюс Сталину. Далее сообщено, что в СССР намечаются некоторые изменения в политической программе партии. Например, ходят упорные слухи, что обсуждается слишком большая независимость Коминтерна, и избыточная нагрузка для страны в его структурах.

А ведь это намек! Причем довольно ясный намек. Сталин дает мне понять, что курс на мировую революцию может быть отменен. Более того, будет сделан демонстративный ход. Закрытие Коминтерна, возможно, нет, скорее всего, деятелей Коминтерна свяжут с пронемецким заговором военных! Намек на грядущие трудности – Сталин уверен в поражении Франции и нашей катастрофе на суше? Может быть, он намеревается ударить Гитлеру в спину и хочет что-то за это получить? Сыграть на опережение?

А ведь если бы я был премьер-министром Великобритании, я мог бы за такое обещание Сталина ПООБЕЩАТЬ ему очень многое! Пообещать, это ведь не синоним слова дать, не правда ли? А можно и кое-что дать… Что-то самое минимальное, но чтобы было ему стимулом… Надо это опять таки очень хорошо обдумать.

Лорд Адмиралтейства решил, что пора вернуться к своим обязанностям. Через несколько минут у него на столе лежали данные воздушной разведки, которая подтверждала сосредоточение большого количества судов в портах Северной Германии и оккупированной Польши. Эти данные подтверждались донесением агентов польского сопротивления из Армии Крайовой, которые поступили сегодня утром. В тот же Штеттин активно перебрасывались пехотные части немцев. Последней каплей стали публикации в датской прессе. Как говорили аналитики из МИ-6 это был целенаправленный «слив» секретной информации. Скорее всего, старались нас предупредить, хоть и не напрямую. Это стало последней каплей. Уинстон быстро набрал телефон приемной премьер-министра и согласовал немедленный визит. Необходимо было действовать. И времени на медленную и вдумчивую подготовку уже не оставалось. Проект приказа о начале минирования вод Норвегии был уже готов. Оставалось дело за малым – заручиться поддержкой премьера и действовать, действовать, действовать! Черт его подери!