Текст книги "Мы, Мигель Мартинес (СИ)"

Автор книги: Влад Тарханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

«Как нам реорганизовать рабкрин» – достал томик Ленина и стал перечитывать его статью. Хм. а ведь Миша подал хорошую идею, очень хорошую. И фигуры подсказал. Значит, надо поднимать уровень. Наркомат государственного контроля! Вот это правильно будет! Будет о чём завтра с Мехлисом переговорить. «Неподкупный» «преданный сталинист», интересные эпитеты подобрал ему этот журналист Фридлянд. Очень интересные. Может быть, действительно, Лев на «Правде» слишком сосредоточен, пропагандист, а мне нужен, очень нужен контролёр, дотошный и неподкупный. Вот тут он и пригодится. Это верная мысль. И Землячку ему в помощь! Обязательно! Будет та еще парочка! А ведь интересная комбинация может получиться! Прав Миша, бюрократию надо за горло держать, чтобы много власти себе не забрала. И мне необходимо иметь свою собственную, независимую ни от кого систему сбора информации о происходящем в стране. Получается, что ни по партийным каналам, ни по каналам ОГПУ полной картины не получаем, нет объективности. И те, и другие стараются выслужиться, приукрашают действительность. Дают ту картину, которая выгодна им. А если внимательно рассматривать происходящее сейчас, то страна снова находится в состоянии Гражданской войны! Да, мы вынуждены ломать частнособственнические отношения на селе. Иначе не получить той рабочей массы, которая должна наполнить фабрики и заводы, дать рабочие руки на стройки социализма. И любая ломка, такая ломка не обходится без борьбы. Но если Кольцов прав и троцкист Андреев, возглавлявший борьбу с кулачеством, делал ее так, что загонял в кулаки или подкулачники и середняков, разрушая сельское хозяйство, уничтожая ее производительную основу? Вот! Пусть наркомат государственного контроля и займется проверкой раскулачивания! Тогда. Тогда получится более чем правильно, Надю к ним, у неё характер железный, будет серьезно дело вести. И от этой шайки-лейки, Доров-Шморов подальше.

Наутро, Иосиф Виссарионович проснулся на удивление бодрым. Дети уже встали, вся семья собралась за столом, пили чай с печеньем и вкуснющими ватрушками. Он зашел в столовую, поздравил женщин с восьмым марта, Надежда казалась не выспавшейся, около глаз мешки, не видно, чтобы плакала, но чем-то была озабочена. Сталин знал, что учеба дается ей с трудом, тяжелым трудом, даже слишком и держится она на одном упорстве, чего-чего, а этого ей в характере было не занимать.

– Надя, удели мне минуту. – произнёс он, когда все перекусили.

– Конечно.

– Ты читала работу Ленина, «Как нам реорганизовать рабкрин»?

– Да, а к чему ты это?

– Мы. я решил действительно реорганизовать рабкрин, вывести его на новый уровень. Создадим наркомат государственного контроля, с более широкими задачами и более серьезными полномочиями. Я хочу, чтобы его возглавил Мехлис, первым его заместителем будет товарищ Землячка, а вторым – товарищ Надежда Аллилуева. Как ты на это смотришь?

– А как же учеба в Промакадемии? Мне надо будет ее бросить?

– Надя, ты же не боишься трудностей? Закончишь обучение заочно. Будешь почти год учиться и работать. И для тебя будет особое задание: проверить, как прошла кампания с раскулачиванием. Есть сигналы, что было в ней много перегибов, что в кулаки определяли даже обычных середняков, чтобы улучшить свои показатели, отчитаться об успехах. А это судьбы людей. Тех, кто пострадал невинно надо будет реабилитировать. Обязательно. Вот ты этим и займись, заодно выяснишь. Кто наиболее рьяно записывал в кулаки всех подряд, а к то кулаков оставил на месте, а лес валить отправил середняка. Вопрос серьезный. А ты сможешь и разобраться, и обмануть тебя не смогут, и не запугают. Не тот характер. Согласна?

И он увидел, как у жены даже плечи расправились.

–Да, согласна! – и глаза ее загорелись. Хорошо, давно не видел ее такой воодушевлённой.

– Только просьба, своим подругам пока что ни слова. Как только будет постановление, вот тогда можешь рассказать, а пока что ни слова.

– Хорошо.

– Да, мне показалось, что ты хочешь со мной поговорить.

– Да, я хотела сказать об одном товарище, Хрущёве, поговорить. Он.

– Наденька, давай так, он учится в Промакадемии? Так?

– Да.

– Какие у него успехи в учёбе?

– Не очень, он всего себя отдает партийной работе.

– Вот! Партия послала его учиться! Вместо этого он занимается партийными делами, это хорошо, что он о них не забывает, но при этом он игнорирует задание партии – учиться, учиться и еще раз учиться, как завещал нам великий Ленин! Выучится, тогда и вернемся к разговору о товарище Хрущёве. Хорошо? Обещаю!

Глава одиннадцатая. СССР родина слонов

10 марта 1932 года

Москва. Жургаз.

После визита к Сталину меня засосала могучая трясина работы, которой, как всегда, было невпроворот. Это позволило мне не особенно нервничать по поводу прошедшего разговора. Никаких признаков того, что за мной ходит «хвост», или появилась какое-то незапланированное общество людей, меня как-то опекающих. Ничего этого я не заметил вообще. «Огонёк», «Крокодил», материалы для «Правды», «Чудак», это только те проекты, который Миша Кольцов тащил непосредственно. А еще общение с писателями, переписка с зарубежными коллегами. Вот только от нескольких командировок я решительно отказался, хотя они и были запланированы заранее.

Разговор с вождём получился очень непростым. Я постоянно ходил по краю. Но очень надеюсь, что так и не сорвался в пропасть, хотя и был к этому очень-очень близок. И еще, мне очень не хотелось, чтобы этот разговор был воспринят как какое-то чудачество, подумаешь, новый медиум объявился. В тоже время я знал, что различные медиумы и предсказатели разного уровня ловкости и удачливости добивались какого-то влияния на самые высокие сферы руководства страны, и не только нашей. Их умения активно изучали и даже пытались как-то использовать. Даже иногда получалось.

И еще я абсолютно не верил в бабочку, которую достаточно раздавить в прошлом, чтобы изменилось настоящее, а тем более, будущее. Время очень упругий материал, оно стремиться направлять исторический процесс по самому вероятному руслу событий. И если попадаются сапоги, которые пытаются растоптать ту самую заветную бабочку, как или кто-то отрывает их вместе с ногами, или же появляется вместо оной, например, стрекоза, которая продолжает ее важное дело. Поэтому усилиями одного-единственного человека исторический процесс с места не сдвинуть.

Этот звонок застал меня в редакции «Крокодила», куда новый фельетон принёс Михаил Зощенко. Он жил в это время в Ленинграде, на улице Чайковского, был достаточно популярен, неплохо зарабатывал, но находился в постоянных творческих поисках: форма, содержание, текст. Мне, как и Кольцову, стиль Михаила Михайловича весьма импонировал. Он сидел на стуле и пил кофе, когда я чёркал его очередной опус.

– Миша, вот это просто здорово! не удержался, зачитываю вслух

«Я ехал однажды на велосипеде. У меня довольно хороший велосипед. Английская марка – «БСА». Приличный велосипед, на котором я иногда совершаю прогулки для успокоения нервов и для душевного равновесия. Очень хорошая, славная современная машина. Жалко только – колесья не все. То есть колесья все, но только они сборные. Одно английское – «Три ружья», а другое немецкое – «Дукс». И руль украинский. Но все-таки ехать можно. В сухую погоду.»

У меня даже во рту появилось такое послевкусие от этих строчек, ну просто обалдеть, я даже увидел это чудо с украинским рулём, от которого никак не избавиться, разве что подарить его дому престарелых…

– Это – действительно круто! Тут всё – ёмко и ни к чему не прицепишься, а дальше у тебя два абзаца воды, без грамма юмора! Миша, так нельзя!

– Что, опять своё СИУ черканешь? – спрашивает. Зощенко из дворян. Невысокий, почти как я, худющий, но порода в нём чувствуется, сидит ровно, как будто ему кий бильярдный в позвоночник воткнули, а что? из дворян, орденоносец, и все ордена у него царские еще, боевые, до сих пор отравленные под Сморгонью легкие по кусочкам из себя выплевывает. И при этом чертовски обаятелен. СИУ – это моя личная аббревиатура, все уже про неё знают, если мне какой-то материал не нравиться, кажется затянутым, скучным, маловато юмора или нет сатиры, а она там предполагается, ставлю эти три буквы СИУ, раньше писал «сократить и усилить», теперь экономлю себе время.

– Нет, Михал Михалыч, тебя отловить сложно бывает, ты в столичных эмпиреях гость нечастый. Так что бери в руки ручку, в приемной есть стол для бумаг, короче, кроме вот этих двух абзацев поправь предпоследний, чтобы финал получился еще более акцентированным. Но без назидания, впрочем, тебя учить – только портить! Действуй!

Миша взял листки в руки, посмотрел мои пометки, усмехнулся, махнул рукой, мол, пару секунд и сделаю. И вот в тот самый момент, когда Зощенко открыл дверь кабинета, чтобы оказаться с другой ее стороны и раздался телефонный звонок.

– Артузов на проводе. Помнишь меня, Миша?

– Конечно же, помню, Артур Христианович.

– Ну вот, а договаривались по имени.

– Извини, заработался.

– А тебе, Миша, перерабатывать нельзя, слышал, что ты болел. И серьезно. Так что не забывай отдыхать.

– На том свете отдохнём, Артур.

– Так его нет, того света, только этот.

– Значит, не отдохнём!

– Какой глубокомысленный вывод! – хохотнули на том конце провода.

– Слушаю тебя, Артур, по какому поводу звонишь, только не говори, что хотел узнать о моём здоровье, я тебе не поверю!

– Правильно сделаешь! Нам с тобой необходимо встретиться. И лучше всего сегодня. Я тут нашел одно симпатичное место, в общем, заеду за тобой через два часа. Нормально будет?

– Через два? Более чем.

– Тогда с пламенным приветом!

Этот март был довольно холодным. Для Москвы такая погода в марте не редкость – на улицах еще лежал снег, прикативший на служебной машине Фраучи сам был за рулём. Куда мы поедем, я не имел никакого понятия. Мы выехали за город. Небольшой дом на отшибе какого-то села, пока тряслись по не самым лучшим дорогам – молчали. Выгрузились. Артур прихватил с собой портфель. Я шёл налегке. К дому вела дорожка, проложенная между сугробов со лежалым и начинающим покрываться корочкой снегом. Во дворе росла большая ель, а вокруг – несколько очень старых берез. Обычный сруб, почерневший от времени показался запущенным, но при внимательном взгляде было видно, что за домиком ухаживали. Аккуратная поленница под навесом, сарайчик, забор, который недавно подлатали. На окнах -занавески. Внутри – ничем не примечательный домик, абсолютно ничем.

– Это дом моего друга. Иногда сюда приезжаю, если надо поговорить с человеком. -спокойно произносит Артузов, в доме с утра топилось и было тепло, не так, чтобы очень комфортно, но и не замерзнешь. На кухне, где мы расположились, была небольшая печка-буржуйка, служившая, очевидно и плитой. Внутри была приготовлена растопка. Артур быстро и умело чиркнул спичкой, огонь весело затрещал, я наблюдал за тем, как условный «хозяин» помещения ставит на печку чайник с водой, вытаскивает из портфеля бутылку коньяка, нехитрую закуску. Я познакомился с Артузовым… Ладно, не я, а Кольцов… расскажу, куда я денусь. Операция «Трест» была одной из самых громких успехов наших органов, в первую очередь контрразведки, которой и руководил Артузов. В это время я был заведующим информационным отделом наркоминдела, которым в то время возглавлял Чичерин. Вот ко мне за помощью и обратился Артур Христианович. Общий язык мы нашли довольно быстро. И отношения не то чтобы дружественные, но всё-таки товарищеские были. Не скажу, что мы стали закадычными друзьями, но я прекрасно понимал, что на эту встречу меня вытащили не зря, а вот по чьему повелению.

– В общем так, Миша, вызывает меня на днях товарищ Сталин.

При этих словах я напрягся. Очень здорово так напрягся.

– Рассказал он мне забавную историю. Оказывается, один гражданин утверждает, что Троцкого надо убить. Очень надо. Проявил инициативу этот товарищ. А знаешь, что бывает с инициатором?

– Инициатива всегда имеет инициатора… – мрачно отшучиваюсь, а что еще тут

скажешь? Конечно, такое дело организовать как раз по профилю Артура, только почему о деле такой важности со мной говорит Артузов, а не Менжинский или Ягода? Вот тебе и вопрос на раздумье.

– Как как ты сказал? Инициатива имеет инициатора? Хм. смешно. В общем, принято решение, от Троцкого избавиться.

– И зачем ты мне это рассказываешь?

Спрашиваю, а у самого очень-очень нехорошие предчувствия появляются.

– Ну, потому что ты, Миша, этим и займёшься.

– Блядь, Артур, у вас что, работники ножа и топора закончились?

Это у меня такое с языка сорвалось, я его себе чуть не прикусил, когда понял, что сморозил, вот только Артузов на меня посмотрел совершенно спокойно, видимо, такую реакцию и ожидал. А что вы хотели, я ведь не Пьер Ришар, я колоть зонтиком Троцкого не буду. Это будет слишком очевидно!

– А кто такой Пьер Ришар?

Б.дь! Я, получается, это всё вслух подумал? Или же последние две фразы?

– Это герой какого-то французского писателя, вот только мог ошибаться, не точно запомнил, а вот то, что он убивал своего врага при помощи зонтика, в котором был цианид, это я помню более-менее точно.

– Хм. интересная схема, надо будет запомнить. Вот только это точно не твоя схема. Тебе уже препарат разработали. Как и что делать – расскажу, но гарантирую, что смерть наступит не сразу, дней через пять-шесть, так что к тебе никаких вопросов ни у кого не будет.

Мы выпили. Молча.

– Я понимаю так, что ты согласен?

– Артур, у меня разве есть возможность отказаться?

– Ну ты сам всё понимаешь.

Интеллектуал хренов! Конечно, есть у меня выбор: сразу в могилу или провести операцию и тогда уже. Как руководство решит.

– Артур, кто в курсе этой операции?

– Три человека: ты, я и ОН. Всё, что нужно, получишь через меня. Легенду надо продумать. Очень качественно. Тебя Лев должен принять. Он твою статью запомнил, зуб даю. Любит, гад, когда им восхищаются. Но. за ним следят. Сам понимаешь, ты должен проскочить между каплями дождя и при этом не обмочиться.

– Ага. Хороший ты человек, Артур, но всё-таки порядочную свинью мне подсовываешь.

– Инициатива что? имеет инициатора, так что сам нарвался. Миша, всё сам.

Глава двенадцатая. Тайны кремлевских старцев

Москва. Кремль.

11 марта 1932 года

Эту операцию решено было провести в ночь с десятого на одиннадцатое марта. В десять часов вечера Сталин в сопровождении Молотова и Ворошилова спустились по лестнице в подвал, в котором располагались склады хозяйственного отдела Кремля. У дверей их ждал Власик, с ним рядом стоял какой-то совершенно невзрачный тип с набором инструментов в небольшом чемоданчике. Это был слесарь с одной из московских мастерских, ранее -известный медвежатник, вот только сейчас стал стар, работы по основной специальности (серьезной работы) не стало, когда ликвидировали нэпманов, а рисковать из-за мелочевки не хотелось. Поэтому старый вор устроился слесарем, работал вполне официально, а то, что на жизнь он имел, так это было его личное дело.

Власик достал ключ, аккуратно снял печать, которой была защищена входная дверь, потом другим ключом открыл противно скрипнувшую металлическую решетку. Сталин от неожиданного и неприятного звука даже вздрогнул. Впрочем, не он один. Совершенно спокойным был только вот этот старый «рабочий», впрочем, это был не легендарный «Адмирал Нельсон», и в криминальной среде он был известен намного меньше. В общем, ему понадобилось пол часа, чтобы вскрыть тот несгораемый шкаф, который был вытащен из кабинета Свердлова после его смерти.

Когда из сейфа стали выкладывать золотые царские червонцы, Молотов только хмыкнул, но потом уже хмыкнул Ворошилов – в небольших мешочках нашлись драгоценные камни и ювелирные изделия, в том числе брильянты весьма искусной огранки. И только Сталин сохранял абсолютное спокойствие. Хотя ему тоже было из-за чего волноваться, как минимум, решалась судьба двух людей. «Пророка» Михаила Кольцова и товарища Ягоды. Как говорили на уроке литературы, а теперь вопрос на засыпку: про что был четвертый сон Веры Павловны? Оставил Кольцов Сталину описание еще одного сна. И в этом сне приводился такой документ:

Сов. секретно.

СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б)

тов.С Т А Л И Н У

На инвентарных складах коменданта Московского Кремля хранился в запертом виде несгораемый шкаф покойного Якова Михайловича Свердлова. Ключи от шкафа были утеряны.

26 июля с/г. этот шкаф был нами вскрыт и в нем оказалось:

1. Золотых монет царской чеканки на сумму сто восемь тысяч пятьсот двадцать пять ( 108.525 ) рублей.

2. Золотых изделий, многие из которых с драгоценными камнями семьсот пять (705) предметов.

3. Семь чистых бланков паспортов царского образца.

4. Семь паспортов заполненных на следующие имена:

а) Свердлова Якова Михайловича,

б) Гуревич Цецилии-Ольги,

в) Григорьевой Екатерины Сергеевны,

г) княгини Барятинской Елены Михайловны,

д) Ползикова Сергея Константиновича,

е) Романюк Анны Павловны,

ж) Кленочкина Ивана Григорьевича.

5. Годичный паспорт на имя Горена Адама Антоновича.

6. Немецкий паспорт на имя Сталь Елены.

Кроме того обнаружено кредитных царских билетов всего на семьсот пятьдесят тысяч ( 750.000 ) рублей.

Подробная опись золотым изделиям производится со специалистами.

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Подпись (Ягода)

27 июля 1935 г.

№ 56568

Пока Власик пересчитывал монеты, золотые пятерки и десятки, Сталина заинтересовала папка с документами, которая лежала на второй полке сейфа и была заложена стопками с кредитными билетами. Сталин эту папку достал, в ней лежали паспорта, нет, не царские. Бланки царских паспортов лежали отдельно, рядом с купюрами, которых должно было быть на семьсот пятьдесят тысяч рублей. А в папке были семь заполненных паспортов, но вот кроме них были еще и бумаги. А вот о них Ягода не сообщал. Сталин грустно усмехнулся. Всё-таки, Ягода был человеком Свердлова, а не его, Сталина, он уничтожил документы, которые Яков неосторожно оставил, и которые открывали его связи с очень серьезными представителями капитала на Западе. Теперь ставало ясно, в какую прорву уходили драгоценности, конфискованные советской властью у буржуазии. И ключевой фигурой этих всех круговращений оказывался старший брат Свердлова, Зиновий Пешков, приемный сын Максима Горького.

Яков и его семейка сыграли довольно серьезную роль в революции, через них осуществлялось финансирование не только большевиков, но и левых эсеров, самой боевой и самой экстремистской части революционных отрядов. Роль английского и французского капитала в делах революции была хорошо известна тем, кто стоял у руля партии. Свердлов был талантливым организатором, даже покушение на Ленина организовал так, чтобы замести все следы. Вот только против него играли такие же зубры подпольной борьбы. Если вы думаете, что хоть кто-то поверил в то, что полуслепая Фанни Каплан стреляла в Ильича и попала в него… Ерунда. Свердлов тогда сам себя выдал, слишком резко стал перебирать на себя властные полномочия. Ну а потом нужные люди всё сложили. Ленин сделал выводы. Арестовали Свердлова во время его поездки в Харьков. Там провозглашали создание УССР. Событие важное, для нашего государства знаковое. Ну а потом его изолировали на квартире, объявив об испанке. Ленин никогда не рассказывал, о чём они говорили со Свердловым, когда он приехал к арестованному. Но на следующий день Якова-Аарона Моисеевича Свердлова не стало. Но к большим деньгам были причастны и братья Свердлова: Зиновий Пешков, старший брат, будучи во Франции и США имел тесные связи с еврейскими банковскими кругами, теми же Ротшильдами и Рокфеллерами. Младший брат, Вениамин руководил банком в США, а потом почему-то перебрался в СССР. Прочитав эти бумаги, Сталин понял, почему. Веня стал контролером, человеком, который подсчитывал, направлял и раскидывал финансовые потоки, уходящие к американским (в первую очередь) банкирам. А у жены Якова, Клавдии хранился «алмазный фонд Политбюро» – неприкосновенный запас на случай краха революции.

– Сумма золотых монет сто восемь тысяч пятьсот двадцать пять. – сообщил вспотевший от натуги Власик.

Ну вот и всё стало на свои места. Не вор, но предатель.

Глава тринадцатая. Неотложные мероприятия

Москва. Кремль.

12 марта 1932 года

Политбюро было назначено на полдень. Сталин вошел в свой кабинет в девять часов утра, был предельно сосредоточенным, на столе материалы, подготовленные к заседанию. К одиннадцати он практически закончил с бумагами. Оставался один документ. Иосиф Виссарионович просмотрел его, сделал несколько правок, так стало значительно лучше, более четко и без каких-либо недомолвок.

В ряде районов наблюдается практика обобществления коров и мелкого скота у отдельных колхозников фактически принудительными способами, что самым грубым образом нарушает неоднократные указания Центрального Комитета партии и устав с.х. артели.

Центральный Комитет ВКП(б) со всей решительностью подчеркивает, что только враги колхозов могут допускать принудительное обобществление коров и мелкого скота у отдельных колхозников.

Центральный Комитет разъясняет, что практика принудительного отбора у колхозников коровы и мелкого скота не имеет ничего общего с политикой партии. Задача партии состоит в том, чтобы у каждого колхозника были своя корова, мелкий скот, птица. Дальнейшее расширение и развитие колхозных ферм должно идти лишь путем выращивания фермами молодняка или покупки ими скота.

Центральный Комитет ВКП(б) предлагает всем партийным, советским и колхозным организациям: 1) Пресечь всякие попытки принудительного обобществления коров и мелкого скота у колхозников, а виновных в нарушении директивы ЦК исключить из партии; 2) Организовать помощь и содействие колхозникам, не имеющим коровы или мелкого скота, в покупке и выращивании молодняка для личных надобностей.

Проект постановления «О принудительном обобществлении скота» был готов. На это заседание выносилось еще несколько постановлений: «О приостановке экспортных поставок зерна и создание резервного продовольственного фонда», «Об отмене встречных планов», «О введении единых норм на поставку зерна колхозными и частными хозяйствами», «Об укреплении социалистической законности и усиление ответственности за подачу ложных статистических данных».

Надо было только приоткрыть клапан, и поток информации, сведений, фактов которая блокировалась на уровне кабинетов партийных бюрократов очень быстро стал доходить до руководства страны. И это означало одно: ему нужна своя собственная информационная служба, потому что каналы государственной власти, партийные и ОГПУ не справлялись, зачастую поставляя ложные сведения, приукрашивали, озвучивали липовые успехи, не давали объективной картины. Ну да, ему необходима небольшая группа особо доверенных и неподкупных. Поэтому постановление о создании наркомата Государственного контроля провести будет сложнее всего. Сейчас есть Рабкрин. Он сам с двадцатого по двадцать второй годы возглавлял этот орган контроля, так и не ставший тем самым молотком, которым пролетариат будет вбивать гвозди в наше гнилое прошлое. Сейчас там руководит Ян Рудзутак. Откровенно слабый работник, ленивый, компромиссный, слишком безынициативный. Ни на одном из занимаемых постов не показал себя, а в феврале его даже вынуждены были вывести из состава Политбюро. Его заместитель, Саша Криницкий был введен на место Рудзутака в Политбюро, но, как Сталину казалось, он тоже был недостаточно инициативным и слишком осторожным. Однозначно, на такой работе нужен такой человек, как Мехлис. Поэтому пока что И.О. главреда «Правды» станет Кольцов, как только вернется из заграничной командировки.

Сталин усмехнулся, ему Артузов доложил о разговоре с журналистом, фраза про то, что инициатива имеет инициатора вождю понравилась. В конце-то, почему не Кольцов? Подвести к Троцкому профессионального ликвидатора будет намного сложнее, намного. От Миши никто такого не ждёт. Вот и отлично! А если этот пророк хренов не вернётся из этой поездки, значит мы его и на том свете найдём! Иосиф Виссарионович словил себя на мысли, что разговор с Кольцовым вызывал в нём чувство какого-то напряжения, неприятное чувство, всё идёт вроде как надо, но тут появляется человек, который говорит, что ему «приснилось» КАК надо. И самое паршивое то, что он оказывается в каких-то делах прав! Правда, Сталин играл по-честному, там лежал еще один конверт, который он обязался вскрыть в начале апреля. Там были описаны события в СССР, которые произойдут, если ничего кардинально не измениться. Тоже из снов Михаила Кольцова. Еще одна Вера Павловна на голову русской революции. Но вот ощущение того, что, если наглый журналюга погибнет, так сразу же станет легче, никак вождя не покидало. Может быть, поэтому и предложена ему была эта очень опасная миссия? Впрочем, идея-то была не Сталина, а Артузова, надо отдать Артуру Христиановичу должное, человек с фантазией и способный посмотреть на проблему под очень интересным углом.

И тут же Сталин вспомнил свой разговор с Акуловым.

Иван Алексеевич был проверенным товарищем, который всегда поддерживал линию Сталина. Член президиума ЦКК, оргбюро партии, первый заместитель Менжинского. Противовес Ягоде. Иосиф Виссарионович Акулову верил. Это был честный и принципиальный товарищ. И вождь думал о том, как сделать из Акулова более серьезный противовес даже не Ягоде, а самой системе ОГПУ, которая начала забирать себе слишком много власти.

– Иван Алексеевич! Есть тебе важное задание. Очень важное. И такое же секретное. Ни Менжинский, ни, тем более, Ягода про него знать не должны, ни слухом, ни духом. Вообще.

– Понял, товарищ Сталин. Сделаю.

– У меня был такой Михаил Кольцов, он же Миша Фридлянд. Мне нужно знать о нём всё. Но сделать это надо очень-очень аккуратно. Он не должен и почувствовать слежки. Но жизнь его перетрясти, не по дням, так по месяцам. Всё интересное, что не укладывается в обычные рамки – фиксировать. И никаких активных действий не предпринимать. Изучать на расстоянии.

– Ясно.

– Привлеки для этого людей, не связанных ни с Коминтерном, ни с ОГПУ. Есть у тебя такие?

– Немного есть, товарищ Сталин. Подумаю, кого привлечь. Тут нужен профессионал. Думаю, возьму из бывших.

– Хм… Точно из бывших?

– Ну, если понадобиться какую-то акцию провести в отношении объекта, так лучше из них.

– Тоже верно. Журналиста работать очень аккуратно. Но и энергично. Время не ждёт.

– Всё понял, товарищ Сталин.

– И вот что, Иван Алексеевич! Думаю я тебя вскоре из ОГПУ забрать.

Акулов вздрогнул. Такого он от вождя не ожидал.

– Нам надо поднимать уровень социалистической законности. Никаких внесудебных арестов. Никаких расправ с инакомыслящими силами органов следствия. Ты сам сигнализировал, что такое состояние дел неприемлемо. И я с тобой согласен. Надо разделить органы следствия, судебные инстанции и органы наказания. И они не должны быть одним целым. Потому что возникнет такой соблазн: больше дел состряпать, больше врагов народа выловить. Дай таким «работникам» волю, они весь народ во враги народа запишут! Только чтобы очередной орден себе на грудь и должность повыше и власти побольше! И так быть не должно. Значит что? Нам нужен надзирающий за законностью орган. Прокуратура Советского Союза. Подумай над этим, предложения свои напиши, как сделать лучше нашу, рабочекрестьянскую, советскую прокуратуру. И как сделать так, чтобы она была лучше прокуратуры буржуазной! Тебе задача партии понятна? Готовься стать первым прокурором СССР. Больше поручить это некому.

– Понял, буду работать.

– Я жду по прокуратуре предложений через две недели. Справишься? И если считаешь, что нужно, привлекай к этой работе любых специалистов. Даю тебе такое разрешение. Да!

Власть – это поиск постоянных компромиссов. Сейчас надо настроиться на то, что разговор в Политбюро пойдет очень сложный. Мыслимое ли дело – ликвидировать Ленинский Рабкрин! Опять будут лаять, опять будут сопротивляться, объявлять наследство Ильича священным, как будто кому-то нужен инертный орган, непонятно чем занимающийся. И тут мысли его вернулись к тому, что надо всё-таки иметь свою собственную информационную службу, именно что свою собственную… Хм, а ведь золото и драгоценности Романовых, собранные товарищем Свердловым, чем не финансовая основа маленькой такой секретной организации, о создании которой и следа не будет, потому что деньги на ее содержание пойдут из вот этого фонда (на первое время). Кто знает об этих деньгах? Молотов и Ворошилов? Эти будут молчать. Но кого же назначить ее руководителем? Кого?

* * *

Дом на Набережной. Квартира Михаила Кольцова

12 марта 1932 года

Сразу после разговора с Артузовым у меня в голове начал созревать план, нет, даже так ПЛАН. И помог мне в этом Миша (Кольцов). Точнее, мои знания о его делах и биографии. В тридцать втором он тайно, под чужим именем, выехал в Европу. Целью его был Париж – он хотел взять интервью у генерала Миллера, ставшего вместо Кутепова руководителем РОВСа (российского общевойскового союза) – организации остатков Белой армии за границей. Михаил в Париже Миллера не застал, провел беседу с начальником Первого отдела, фактически руководителем РОВСа, генералом Павлом Николаевичем Шатиловым, бывшего в свое время начальником штаба у барона Врангеля. Напишет об этом статью «В логове зверя». Резонанс будет сумасшедший. Миша возьмёт напарником француза-фоторепортера, изобразит французского же журналиста и проведёт весьма непростое интервью, которое напечатает с очень жесткими и даже издевательскими комментариями. Впрочем, кроме этого, он в Париже опустит и какую-то эмигрантскую газетку: напишет в неё письмо о тяжелом положении в Советском Союзе, это письмо опубликуют. Ну а потом Миша и выдаст! И красиво выдаст! Так, что эта газета навсегда перейдёт в категорию «жёлтой прессы», недостойной внимания серьезного читателя. Да, всё-таки Кольцов с Артузовым где-то родственные души!

Так. Пишем о поездке в Париж, как об основной цели моей загранкомандировки. Почему через Стамбул? А почему через Стамбул? Или Анкару? А если сказать Троцкому, что я становлюсь ИО редактора «Правды»? Или главредом? Почему именно я? Кому я так близок? Группе Луначарского! Это две разные группы в сфере влияния на русскую революцию Троцкий – американская группа, Луначарский – британская… И разные финансовые потоки, и разные цели. Так, так, так. Думай, Миша! Думай!…

И вот, как главред, ты хочешь запустить цикл антисталинских статей! Именно так! И их привёз показать Троцкому! Почему ему? Так это же я восторгался Львом Давыдовичем как журналистом, как мастером политического фельетона, что, разве мог он забыть о том, что про него было написано? Значит, надо эти статьи срочно сварганить. Когда они должны выйти? Перед внеочередным съездом! На этот съезд соберется достаточно оппозиционеров. Это будет антисталинский съезд и его проведение окажется ударом по личной власти вождя.