Текст книги "Наперекор судьбе"

Автор книги: Вивьен Адамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Джонатан покачал головой. Нет, все-таки запах – это порождение его слепоты. Он разжал пальцы, вцепившиеся в простыню, и, пытаясь побороть панику, заставил себя думать о том, что с ним случилось.

Последнее, что он помнил, – это ярко-желтый цвет светофора, предупреждающий о приближении к перекрестку. Всю дорогу он то рассказывал Мэри Клер, как хорошо будет им жить дома с дедушкой, бабушкой и дядей Кейном, то замолкал, думая о том, что ждет его впереди.

Но попытки представить будущее окончились катастрофой в прямом смысле слова. И вот теперь он пленник кромешной тьмы. Хотя Джонатан считал себя человеком мужественным, он оказался не готов к этому новому и чуждому миру. Миру без света. Миру, который сделал его бессильным и совершенно беспомощным. Что это? Наказание за то, что он некогда бросил собственную дочь?

3

– Шери, почему бы тебе не отвести Мэри Клер наверх к ее отцу?

Она хотела было возразить, но потом передумала. В конце концов, доктор Херстфилд ее начальник. Да и Мэри Клер постоянно твердила, что хочет увидеть отца. Но тем не менее…

Доктор Херстфилд заметил ее нерешительность.

– Тебя что-то смущает? Я бы сам это сделал, но мне надо заполнить еще несколько историй болезни.

– Да нет, – пробормотала Шери, бросив быстрый взгляд на Мэри Клер. – Просто… Я думала… Я не знаю, сможет ли он…

Она запнулась, надеясь, что врач догадается, о чем идет речь, и сам все объяснит девочке.

– А, ну да, – понимающе кивнул доктор Херстфилд и обратился к Мэри Клер: – Знаешь, малышка, тебе надо кое-что знать. Во время автокатастрофы твой папа сильно ударился головой о руль, еще у него несколько порезов и кровоподтек над глазом.

– Кро-во-под-тек? – с трудом повторила Мэри Клер.

– Да… кровоподтек. Но это еще не все, – продолжал врач, тщательно подбирая слова. – Из-за удара головой и этого самого кровоподтека твой папа сейчас ничего не видит.

Мэри Клер бросила беспокойный взгляд на Шери, потом снова обернулась к врачу.

– Я знаю, это звучит страшно, – продолжал спокойно доктор Херстфилд. – И поверь, твоему папе это тоже неприятно. Но как только кровоподтек пройдет, зрение вернется.

– Он снова будет видеть?

– Обязательно! – уверенно подтвердил врач.

Сообщение о состоянии отца, казалось, не слишком расстроило девочку, что несколько удивило Шери. Но возможно, решила она, это произошло благодаря доктору Херстфилду, который оказался на высоте, спокойно и без паники рассказав Мэри Клер о том, что случилось с ее отцом.

– Можно мне посмотреть на него? – снова попросила девочка.

– Конечно, – сказал доктор Херстфилд и, обращаясь к Шери, добавил: – Он наверху, в палате четыреста шесть. Через пару минут я присоединюсь к вам.

Медсестра взяла девочку за руку и направилась с ней к лифту.

– Доктор Херстфилд симпатичный, правда? – попыталась она завести разговор, но Мэри Клер проигнорировала вопрос.

– Можно, я сама нажму кнопку? – спросила она, когда они вошли в кабину.

– Можно, – разрешила Шери, довольная тем, что перспектива встречи с отцом, находящимся в тяжелом состоянии, не пугает девочку. Сама она не могла сказать то же самое про себя.

Когда они поднялись на четвертый этаж, Шери почувствовала, как Мэри Клер сунула свою ладошку в ее руку, и, взглянув на девочку, одарила ее нежной улыбкой.

– Все будет отлично! Не волнуйся.

Однако Мэри Клер замедлила шаги, и лицо ее напряглось. Все-таки она была маленькая девочка, хоть и казалась иногда по-взрослому сдержанной и собранной. Шери ободряюще сжала хрупкую ладошку, постучала в дверь палаты номер четыреста шесть и открыла ее.

– Кто там? – спросил Джонатан и досадливо поморщился, недовольный тем, что не смог придать голосу достаточную твердость.

После того как медсестра по имени Барбара ушла, он чувствовал себя неспокойно, ненавидя обрушившуюся на него темноту.

– Мистер Тревис, я медсестра, которая обрабатывала вам рану. Я привела вашу дочь.

Она легонько подтолкнула Мэри Клер, вцепившуюся в своего плюшевого щенка, вперед.

– Мэри Клер? Дорогая, с тобой все в порядке?

Облегчение и одновременно радость прозвучали в голосе Джонатана. Он с трудом поборол желание встать и прижать девочку к себе. Однако ему необходимо было услышать ее голос, чтобы убедиться, что дочь здорова.

Но Мэри Клер молчала.

– Поздоровайся со своим отцом, Мэри Клер, – попыталась вывести девочку из оцепенения Шери.

– Привет, папа.

– Привет, родная! У тебя все хорошо? Они заботятся о тебе? – спросил Джонатан, стараясь говорить спокойно, чтобы не напугать девочку.

Однако ответа опять не последовало. И это не удивило его. С тех пор как он взял ее к себе четыре месяца назад, Мэри Клер не раз выводила его из себя нежеланием говорить с ним. Но сейчас он был слеп, и ему хотелось услышать из ее собственных уст, что с ней действительно ничего не случилось.

– Она в порядке. Ни единой царапины, – сказала медсестра.

В это время дверь открылась и вошел доктор Херстфилд.

– Дядя доктор сказал, что ты теперь ничего не видишь, – заявила вдруг Мэри Клер.

Естественное любопытство пересилило в ней сдержанность.

На лице Джонатана появилось подобие улыбки.

– Да, так говорит доктор Херстфилд. А он никогда не ошибается.

– Вот это комплимент! – воскликнул тот, о ком шла речь.

– Филип? Откуда ты взялся? Я и не знал, что ты здесь. – По тону Джонатана было очевидно, что он рад присутствию друга. – Я сказал дочке, что твой диагноз относительно потери зрения правильный, – продолжал он.

– Ну, это лишь временное осложнение, – уверенно заявил Филип.

– Мэри Клер, ты не хочешь сесть рядом со мной? – спросил Джонатан, похлопывая здоровой рукой по кровати.

Ему мало было слышать дочь, хотелось еще погладить и приласкать ее.

– Шери поможет посадить тебя на кровать, – сказал Мэри Клер доктор Херстфилд.

– Шери? – переспросил Джонатан. – Очень редкое имя.

Услышав это, медсестра напряглась.

– Шери хорошая. Она присматривает за Мной, – торопливо сообщила девочка.

– И за мной тоже, – ответил ей отец. – Спасибо, Шери, за все, что вы сделали для нас обоих.

– Не стоит, – пробормотала она, усаживая Мэри Клер рядом с отцом.

Джонатан уловил движение возле себя и, протянув руку, коснулся нежной, теплой кожи… Он чуть не вскрикнул – на мгновение ему показалось, что его пронзило электрическим током.

Воздух наполнило неизвестно откуда взявшееся напряжение. Удивленный, он хотел обхватить руку дочери, но понял, что ошибся – для ребенка рука была слишком большая.

Джонатан услышал частое прерывистое дыхание и ощутил явный запах ландыша. Несомненно, это был тот же аромат, который, как и раньше, пробуждал в нем какие-то неясные воспоминания.

– Папа, это рука Шери.

Слова девочки, сказанные весело и с детской непосредственностью, отвлекли Джонатана от воспоминаний, и он разжал пальцы.

– Простите.

– Ну что вы, – ответила Шери хриплым от волнения голосом.

Она отпрянула, стараясь не думать о наслаждении, которое испытала от прикосновения его пальцев, – явное свидетельство того, что она, увы, по-прежнему увлечена им.

– Кстати, Джон. Я не знаю, успела тебе сказать Шери или нет, но твоих родителей нет в «Земляной орхидее». Они отправились за границу.

– А Кейн? Он-то наверняка дома.

Джонатан разговаривал со своей матерью несколько недель назад и сообщил ей о намерении приехать в конце августа. Но ему удалось быстрее завершить дела, и он решил нагрянуть неожиданно.

– В том-то и дело, что никого нет. Вероятно, все они улетели в Англию.

– В Англию? Ах, ну да! Кейн действительно упоминал что-то о тамошней регате. Но я не думал, что он отправится вместе с родителями.

– Да, это несколько усложняет дело.

– Что ты имеешь в виду?

– Надо куда-то пристроить Мэри Клер, по крайней мере, до тех пор пока ты снова не будешь видеть.

– Подожди, разве это так сложно?

Пытаясь сохранить спокойствие, Джонатан неуверенно протянул руку в сторону дочери и, нащупав ее волосы, погладил их.

– Я бы мог взять Мэри Клер к себе домой, – сказал Филип, – но у одного из моих сыновей ветрянка. Больше мне ничего не приходит в голову, кроме одного…

– А может быть, экономка, миссис Смоллетт, дома? – вмешалась Шери, вспомнив про женщину, которая раньше работала в доме Тревисов.

Джонатан задумчиво покачал головой.

– Миссис Смолетт уволилась еще в начале года и уехала к своей овдовевшей сестре в Вуллонгонг.

– И вместо нее никого не взяли? – спросил Филип.

– Нет. Мой отец сам управляется на кухне. Он очень любит готовить, – пояснил Джонатан. – Я собирался на следующей неделе дать объявление о том, что ищу приходящую няню к ребенку на полдня.

– Да, невесело, – вздохнул Филип. – Тогда у нас только один выход…

– Подожди, – поспешно возразил Джонатан.

Он понимал, куда клонит его друг, но не испытывал ни малейшего желания отправить свою дочь жить у чужих людей, пока он не поправится. Малышке и так пришлось несладко в последнее время.

– Филип, – начал Джонатан, пытаясь найти более подходящий выход из ситуации, – мы вроде сошлись на том, что мое зрение к утру, возможно, восстановится и я смогу отправиться домой. Что, если Мэри Клер проведет эту ночь в больнице? Скажи, детка, ты не хочешь остаться со мной здесь?

– А где я буду спать?

– Я уверен, что доктор Херстфилд сможет поставить сюда еще одну кровать, – ответил Джонатан, радуясь, что дочь не отвергла с ходу его предложение.

– Но… – начал Филип, не зная, как потактичнее отказать другу.

– Да брось, старина! Разве я прошу слишком многого? А если тебя беспокоит, что это против правил, так ведь Мэри Клер можно оставить здесь на ночь для обследования. Как-никак она ведь тоже побывала в автокатастрофе.

Шери с интересом следила за разговором двух друзей. Она чуть не выдала себя, когда упомянула об экономке, и боялась, что Джонатан спросит, откуда ей известно о миссис Смоллетт. Но он вроде бы не обратил на ее замечание никакого внимания.

По тому, как доктор Херстфилд не спешил с ответом, она понимала, что он вот-вот сдастся. На самом деле Джонатан предложил дельное решение.

– Думаю, это можно будет устроить, – сдался наконец Филип и обратился к Шери: – Пожалуйста, сходи и узнай, где есть свободная кровать, и попроси принести ее сюда. А я тем временем оформлю необходимые документы.

– Хорошо, док, – ответила она и быстро вышла из палаты.

Немного погодя она с помощью санитара уже ввозила кровать в палату. Доктора Херстфилда там не было.

– Шери, – спросил Джонатан неуверенно, – вы не возражаете, если я буду называть вас по имени?

– Нет конечно, – ответила она, разворачивая хрустящие от крахмала простыни.

– Сколько сейчас времени?

– Половина десятого. А что?

– Мэри Клер говорит, что проголодалась. Можно принести ей чего-нибудь поесть?

– Без проблем. Я застелю постель и спущусь в кафетерий. Как насчет бутерброда с ореховым маслом и стакана молока? – спросила она девочку, продолжая заниматься постельными принадлежностями.

– Да, да, – быстро пролепетала Мэри Клер. – А можно, я буду есть в кровати?

– Конечно, можно, – сказала Шери, надевая наволочку на подушку.

– Мама была строгой и никогда не разрешала мне есть в постели.

– Здесь все по-другому, – заметил Джонатан. – Ведь так, Шери?

Шери почувствовала, как учащенно забилось ее сердце, когда он как бы невзначай, по-дружески вовлек ее в разговор.

– Да так, – согласилась она, разглаживая простыни и радуясь тому, что он не может видеть ее заалевших щек. – Собственно говоря, по правилам больницы есть разрешается только в постели.

Джонатан одобрительно хмыкнул, чем вогнал медсестру в еще большую краску.

– Это правда? – заинтересовалась Мэри Клер, явно не зная, говорит ли Шери серьезно или подшучивает над ней.

– Правда, – подтвердила та, улыбаясь.

– Как давно вы работаете медсестрой, Шери? – спросил неожиданно Джонатан.

– Около семи лет.

– И все это время здесь?

– Нет. Я подменяю медсестер во время их отпуска. Завтра – моя последняя смена. А потом я поищу другую работу до сентября, когда откроется новый корпус больницы.

– Вы будете работать в новом корпусе?

– Да, – подтвердила Шери, не понимая, почему она все это ему рассказывает. – Простите, мне надо спешить, а то кафетерий закрывается в десять. Может быть, вам тоже принести чего-нибудь перекусить?

– Нет, спасибо.

– Я быстро.

Шери улыбнулась Мэри Клер и выскользнула из палаты.

В кафетерии, который находился этажом ниже, почти никого не было. Шери заказала бутерброд с ореховым маслом и, пока ждала, вспоминала о том, как вернулась сюда после развода…

Порт-Огаста был не первым городом, куда она и ее отец переехали в том году, и Шери по опыту знала, что не будет последним. Ее отец редко задерживался на одной работе больше двух-трех месяцев из-за постоянных прогулов и драк, которые порой устраивал. Но здесь они прожили семь месяцев – вдвое больше, чем обычно. Впервые Шери не только поняла, что такое свой дом, но и приобрела подругу.

Дружба с Эйприл Тревис стала единственным светлым пятном в ее постоянно меняющейся жизни, полной борьбы и лишений. В отличие от многих Эйприл не судила о людях только по внешности и по богатству, а принимала их такими, какие они есть. На короткое время Шери узнала, что такое счастье. Даже начала надеяться, что на этот раз они с отцом никуда больше не поедут и останутся в Порт-Огасте навсегда.

Увы, ей следовало бы знать, что счастье не длится вечно. И действительно, утром после несчастного случая с Эйприл отец велел ей собирать вещи, и они уехали. Его снова уволили за то, что он дебоширил.

Они проехали весь Новый Южный Уэльс, пока наконец не остановились в Боггабилле, где отец нашел работу в мастерской по ремонту подержанных автомобилей. Тогда же Шери подала документы на курсы медсестер. И как раз накануне окончания школы получила ответ, что принята.

Но отца опять уволили, и он стал снова собираться в путь. Однако на этот раз Шери, достаточно взрослая, чтобы самой принимать решения, отказалась ехать с ним.

Успешно закончив курсы, она перебралась в Брисбен, где поступила на работу в больницу, в которой познакомилась с Хармоном Корделлом, и полгода спустя вышла за него замуж. Но она никогда не забывала о том времени, которое провела в Порт-Огасте. После смерти матери ей так не хватало семьи, и казалось, что именно там она обрела ее!

Когда в медицинском еженедельнике Шери прочла объявление о том, что для работы в новом корпусе больницы в Порт-Огасте требуются медсестры, она решила попытать счастья.

Преуспевающий адвокат Джонатан Тревис, насколько ей было известно, практиковал в Аделаиде, и поэтому вероятность снова встретиться с ним сводилась к минимуму. В любом случае, игра стоила свеч…

– Ваш бутерброд с ореховым маслом, – услышала она, и этот голос вернул ее к действительности.

– Спасибо, – поблагодарила Шери и пошла с подносом к кассе, чтобы расплатиться.

Наверху, прежде чем войти, она легонько постучала.

– Это я, – объявила она и остановилась, увидев Мэри Клер, заснувшую в ногах у отца.

– Она спит? – спросил Джонатан тихо. – По крайней мере, мне так кажется, потому что вот уже несколько минут, как она молчит.

– Да, она спит, – подтвердила Шери, ставя поднос на столик возле Джонатана. – Я переложу малышку на ее кровать.

– Думаю, что так будет удобнее и ей, и мне.

Шери осторожно приподняла Мэри Клер и отнесла ее в застеленную свежим бельем постель. Положив девочку, она сняла с нее туфли, носки и шорты.

– У нее выдался тяжелый день, – сказал Джонатан.

– И у нее, и у вас. Вам тоже следует поспать, мистер Тревис, – посоветовала она, накрывая девочку простыней, потом подошла к Джонатану и вложила ему в здоровую руку пульт. – Если вам понадобится что-либо ночью, нажмите на кнопку.

Шери хотела отойти, но Джонатан быстро ухватил ее за пальцы, пытаясь удержать возле себя.

– Спасибо за все, что вы сделали для Мэри Клер.

По ее руке пробежала легкая дрожь, стало трудно дышать, и кровь бешено застучала в висках. Она, однако, не потеряла самообладания и быстро освободила руку.

Хотя Шери часто представляла, что скажет или сделает, если снова встретится с Джонатаном Тревисом, но действительность оказалась совсем другой.

– Я просто делаю свою работу. Спокойной ночи, мистер Тревис, – сказала она, прежде чем выйти из палаты.

– Никаких изменений? – спросил доктор Херстфилд, закончив осмотр Джонатана следующим утром.

– Никаких, – подтвердил тот с тревогой в голосе. – А что показало сканирование, которое ты делал перед этим? Есть какие-либо результаты?

– Все в норме. Ничто не указывает на необратимость изменений. И потом, не прошло еще и суток после аварии.

Джонатан тяжело вздохнул. Результаты сканирования обнадеживали, но ему от этого легче не стало. Страх потерять навсегда зрение не давал ему как следует спать прошлой ночью.

Время от времени он открывал глаза, надеясь обнаружить хоть малейшие признаки улучшения. Ему так хотелось увидеть какой-либо неясный образ или очертания предметов! Но, увы, вокруг для него по-прежнему царила непроглядная тьма.

Джонатан лежал в тишине и прислушивался к мерному дыханию спящей дочери. Он был безмерно благодарен Богу, что она не пострадала…

– Не отчаивайся, приятель, – потрепал его по плечу Филип. – Я же предупреждал тебя, что для восстановления зрения понадобится некоторое время. Твои расчеты прозреть к утру были слишком Оптимистичными.

– Но я не могу оставаться здесь больше.

– У тебя нет выбора. А Мэри Клер? Как она спала?

– Словно сурок. Я попросил медсестру искупать ее.

– Боюсь, что тебе все-таки придется прибегнуть к услугам социальных служб, берущих на себя заботу о детях, временно оставшихся без присмотра взрослых.

– Черт тебя побери, Филип! Неужели без этого нельзя обойтись? – распалился Джонатан.

– Джон, я искренне сочувствую тебе. Я бы взял девочку к себе домой, если бы не ветрянка у Тимми. Почему бы тебе не позвонить твоей матери в Англию и не попросить срочно приехать?

– Потому что к тому времени, когда она вернется, со мной, возможно, все уже будет в полном порядке, и жертва с ее стороны окажется напрасной.

– Может быть, попросить присмотреть за девочкой соседей?

– Меня так долго здесь не было, что я не помню никого из соседей.

– Тогда я просто не представляю, как поступить. Если только…

– Если только? – Джонатан мгновенно отреагировал на эту фразу друга. – Что тебе пришло в голову?

– Ну, я не очень-то уверен, что этот вариант лучше упомянутой социальной службы. Но может быть, тебе нанять кого-нибудь присмотреть за Мэри Клер несколько дней, пока ты в больнице? – спросил Филип.

Джонатан молча обдумывал предложение, пока в голову ему не пришла неожиданная идея.

– А что, если это будет медсестра? Тогда она сможет присмотреть и за Мэри Клер, и за мной. В таком случае ты бы мог тогда выписать меня из больницы.

– Я имел в виду совсем другое. Однако должен признать, что это вполне приемлемый вариант, – согласился Филип. – Но где ты так быстро найдешь подходящую медсестру?

Джонатан замер. Мысли беспорядочно метались в голове. Он должен найти кого-нибудь…

– Послушай, может быть, Шери? Медсестра, которая так понравилась Мэри Клер. Ну, та, что привела ее сюда вчера вечером? – спросил Джонатан.

– Шери Корделл? – удивился Филип. – Разве она свободна?

– Вчера ночью она сказала мне, что сегодня ее последняя смена в больнице. Вдруг она захочет поработать на меня несколько дней? Она – то, что надо. И Мэри Клер пришлась по душе.

– Ну что ж, можно спросить ее. Хуже от этого не будет.

– Будь добр, Филип, найди Шери и попроси ее прийти ко мне.

Доктор Херстфилд прекрасно понимал состояние своего друга, поэтому сделал все возможное, чтобы поскорее выполнить его просьбу. В результате не прошло и пятнадцати минут, как он появился снова, но уже с медсестрой.

– Шери, вчера вы мне говорили, что после сегодняшней смены будете искать новую работу, – напомнил Джонатан. – Это так?

– Да, это так, – ответила удивленно Шери, не понимая, к чему он клонит.

– Вы не согласитесь поработать на меня?

4

– Вы предлагаете мне работу?

Шери не верила тому, что услышала.

– Это лишь на несколько дней. Ну, может, чуть подольше. Ведь у вас сегодня последняя смена в больнице и потом вы свободны?

– Да, но…

– Я хочу забрать дочь домой. Доктор Херстфилд заверил меня, что, если мне удастся найти кого-нибудь, кто согласится присмотреть за Мэри Клер и за мной до моего выздоровления, он выпишет меня из больницы уже сегодня. Верно, Филип?

– Да, верно, – подтвердил тот.

– Ну, так как, Шери? Я был бы весьма признателен вам, если бы вы помогли мне. – Голос Джонатана звучал умоляюще и с надеждой. – Я хорошо заплачу, – добавил он и назвал сумму, от которой глаза Шери полезли на лоб.

– Это очень щедро, однако…

– Ну пожалуйста. Я просто в отчаянии, – быстро сказал он, не давая ей договорить. – Я прошу не за себя, а за дочь. Конечно, существуют специальные службы, которые на время пристроят Мэри Клер в какую-нибудь семью, но девочка и без того настрадалась, чтобы отправлять ее к незнакомым людям.

Шери видела, что каждое слово Джонатана – это крик о помощи, это стремление любящего отца оградить дочь от новых волнений. И все-таки она колебалась. Десять лет назад он жестоко обошелся с ней, разбив ей сердце. Конечно, с тех пор она повзрослела и изменилась, но обида на него не прошла, и Шери не хотелось снова пускать его в свою жизнь. Следовало бы решительно отказать Джонатану Тревису, сказать, что ни за какие деньги она не станет работать на него, но… Но слова застряли в горле.

– Я понимаю ваше положение… – начала Шери, однако прежде чем смогла продолжить, открылась дверь и в палату вбежала Мэри Клер в шортах и в тенниске и в сопровождении одной из медсестер.

– Привет, Шери! – поздоровалась с медсестрой Мэри Клер, застенчиво улыбаясь.

– Здравствуй, Мэри Клер! – ответила Шери, тронутая теплым приветствием девочки.

– Ну, так мы едем домой, папа? – спросила Мэри Клер, подходя к кровати отца.

– Все зависит от ответа Шери.

Мэри Клер внимательно посмотрела на медсестру.

– Она поедет с нами?

В ее взгляде было столько ожидания и надежды, что Шери не нашла в себе сил ответить «нет».

– Да, я еду с вами, – сказала она после небольшой паузы и увидела, как облегченно вздохнул Джонатан и как разгладились черты его озабоченного лица.

– Здорово! – воскликнула Мэри Клер и широко улыбнулась.

– Спасибо, Шери. Вы не пожалеете о своем решении, – сказал Джонатан.

Она с нежностью посмотрела на девочку, убеждая себя, что согласилась на эту работу исключительно ради нее. Оставалось только надеяться, что это не станет величайшей ошибкой ее жизни.

Шери все не верилось, что она согласилась работать на него. Если бы кто-то сказал два дня назад, что она поедет с Джонатаном Тревисом и его дочерью в «Земляную орхидею», она бы просто рассмеялась тому в лицо. Значит, что-то изменилось за эти два дня.

Доктор Херстфилд сдержал слово. Он выписал Джонатана в тот же день, взяв с него обещание обязательно приехать для осмотра в больницу, когда наступят какие-либо изменения в состоянии его здоровья.

Джонатан сразу же потребовал свою одежду и отдал некоторые распоряжения. А затем предложил Шери отправиться домой и захватить вещи, необходимые на несколько дней.

Закончив смену, она так и поступила – отправилась в маленькую комнату в мотеле, которую сняла на время, когда приехала в этот город. Позже она хотела подыскать себе небольшую меблированную квартиру недалеко от больницы.

Когда Шери увидела белую ограду и миновала ажурные металлические ворота, она внезапно почувствовала себя так, будто вернулась домой. Что за странное ощущение! Однако, взглянув на знакомый длинный дом с широкой открытой террасой, на каменном полу которой стояли горшки с розовой и красной геранью, она с удивлением поняла, что это место ей по-прежнему дорого.

Когда она остановила машину, Джонатан повернул голову, как бы к чему-то прислушиваясь.

– Мы уже дома?

Сердце Шери от волнения чуть не подпрыгнуло, когда она услышала этот вопрос.

– Да, – ответила она, стараясь говорить как можно спокойнее.

Шери открыла дверцу и вышла из машины, намереваясь помочь Джонатану. Но, увидев, как он уверенно нащупывает ручку, пошла и открыла дверцу для Мэри Клер, которая, выпрыгнув наружу, с любопытством рассматривала здание, которое должно было стать для нее новым домом.

Джонатан споткнулся о гравий на дорожке, и Шери быстро пришла ему на помощь, стараясь не обращать внимания на волной пробежавшую по телу дрожь, когда она прикоснулась к его руке. Чувствовалось, что беспомощность и зависимость от женщины угнетают его.

– Будет проще, если я поведу вас, – сказала она, взяв его под левую руку. – Лестница примерно в двадцати ярдах впереди нас.

Джонатан кивнул, и они пошли – она впереди, он в полушаге сзади.

– А как мы попадем в дом, если там никого нет? – спросила Мэри Клер, когда они, преодолев лестницу, оказались на террасе.

– Я позвонил управляющему и предупредил, что мы приезжаем сегодня, – сказал Джонатан. – Он обещал оставить дверь открытой и сообщил, что вещи, которые были в машине, утром привезли сюда полицейские.

– А мои коробки с игрушками и книгами тоже здесь?

– Надеюсь.

– Мэри Клер, ты не откроешь дверь твоему папе?

Легонько подтолкнув Джонатана к дверному проему, Шери почувствовала, как сильнее забилось ее сердце от сознания того, что сейчас она снова переступит порог дома Тревисов. Никогда она не думала, что опять окажется здесь.

На какое-то мгновение Шери позволила фантазиям захлестнуть себя и представила, что это ее дом, ее муж и их ребенок. Как часто она мечтала об этом тем летом, десять лет назад. До того, конечно, как Джонатан отвернулся от нее, обвинив в том, что его сестра чуть не утонула из-за нее.

О да, в юности она мечтала о многом, что не сбылось и никогда не сбудется. Если бы ее мать не умерла, все, вероятно, сложилось бы по-другому. Отец не превратился бы в никчемного человечишку, и они не переезжали бы с места на место, как кочевники, а постоянно жили в своем доме дружной семьей.

Шери не видела отца три года, но знала, что сейчас он наверняка сидит в каком-нибудь баре и с видом знатока рассуждает обо всем и ни о чем. С младенческих лет ей пришлось нести позорное клеймо дочери дебошира и бездельника. Она росла под осуждающие, редко сочувствующие взгляды окружающих и просто обязана была стать толстокожей, чтобы вынести насмешки жестоких и бесчувственных сверстников, делая вид, что ей все это безразлично. Любовь для нее являлась всего лишь словом из шести букв, и единственный человек, на которого можно было положиться, была она сама.

Замужество только подтвердило это. Когда Шери познакомилась с Хармоном Корделлом, она работала медсестрой в Брисбене. Хармон сильно пострадал в результате несчастного случая при монтаже оборудования нового производственного комплекса и пролежал в больнице больше пяти месяцев. Ему сделали несколько операций, и каждый раз, когда он приходил в себя после наркоза, Шери оказывалась рядом. Ее восхищало то, как мужественно он переносит боль и страдания.

Они подружились, и дружба постепенно переросла в любовь – по крайней мере, они так считали в то время. В день, когда Хармон выписался из больницы, он сделал Шери предложение. И, поддавшись эмоциям, не обдумав как следует все возможные последствия своего шага, она сказала «да».

Очень скоро, однако, выяснилось, что оба совершили ошибку. Хармон принял признательность, а она душевную симпатию – за любовь.

Они оставались вместе около года до тех пор, пока Хармон не прошел курс реабилитации. После этого он решил уйти от Шери, но, как ни странно, они остались друзьями даже после того, как она подала на развод…

– Где моя комната? – спросила Мэри Клер, отвлекая Шери от мыслей о прошлом.

– Наверху, – ответил Джонатан. – Я уверен, что бабушка успела приготовить ее для тебя.

– Правда? – спросила Мэри Клер, и ее голубые глаза загорелись от возбуждения.

– Шери, – обратился Джонатан к медсестре. – Если вы отведете меня в гостиную, что по правую сторону от холла, и посадите в кресло, то потом с Мэри Клер можете подняться наверх и посмотреть комнаты. Спальня моих родителей здесь, на первом этаже. Найдите наверху мою комнату и комнату Мэри Клер, а себе выберете любую из оставшихся.

– Не хотите пойти вместе с нами? – спросила Шери, полагая, что именно отцу следовало бы отвести Мэри Клер в детскую.

– Нет, спасибо. С меня довольно, – произнес он тихо, но внятно. – Ходить, когда тебя водят за руку, удовольствие не из приятных.

– Простите, – пробормотала Шери, догадываясь, как, должно быть, тяжело ему находиться в родном доме и ничего не видеть.

Однако нельзя было не восхищаться тем, как он, впервые в жизни оказавшись в мире кромешной тьмы, справляется с обрушившимся на него несчастьем.

Шери сделала так, как он хотел, и отвела его в гостиную. Обойдя журнальный столик, на котором стояла ваза с цветами, и торшер, они остановилась перед креслом. Взяв его руку и положив ее на подлокотник, она усадила Джонатана и осмотрелась.

Казалось, здесь все осталось, как раньше. Комната была большая и светлая – через окна, выходящие на террасу, струился яркий солнечный свет. В ней царил покой и по-прежнему поражала какая-то томная элегантность обстановки, знакомая ей с прошлых времен.

– Мы быстро, – пообещала ему Шери, усилием воли отгоняя воспоминания, которые могли принести ей лишь огорчения.

– Не торопитесь. Я чувствую себя отлично, – сказал Джонатан, откинувшись на спинку кресла.

Однако ее трудно было обмануть: она читала напряженность в жесткой линии его подбородка, в глубоких складках, пролегших в углах рта. Искушение утешить Джонатана было велико, но Шери поборола себя, справедливо полагая, что любое проявление сочувствия будет воспринято им как жалость. Он был гордым мужчиной и привык ни от кого не зависеть. Было вполне очевидно, что слепота и связанная с ним беспомощность раздражают его, и Шери оставалось только надеяться, что это не продлится долго.

Джонатан с тревогой прислушивался к удаляющимся шагам и голосам медсестры и дочери. Ему неожиданно стало одиноко и даже подумалось, что было бы, наверное, лучше вновь оказаться в больничной палате, где все казалось определенней и проще и где он не чувствовал себя таким слабым и ни на что не способным.

Он сжал кулаки и, почувствовав, как резкая боль пронзила правое запястье, выругался сквозь зубы. С трудом подавив желание по чему-нибудь с силой ударить или закричать во весь голос, Джонатан попробовал успокоиться и сделал глубокий вдох в надежде, что боль постепенно утихнет.

Мягкая обивка кресла приятно согревала ладони рук. Он знал, что это любимое кресло его матери – кремового цвета, с высокой спинкой. Оно стояло возле окна, и именно здесь мать любила сиживать по вечерам и вязать свои бесчисленные накидки и покрывала.