Текст книги "Имперский пёс. «Власовец» XXI века"

Автор книги: Виталий Держапольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Не обращая внимания на нервную дрожь ученика, Хильшер расстегнул плащ, затем выудил из-за пазухи замысловатый ключ, висевший на грубой золотой цепочке. Прошептав несколько непонятных слов, Фридрих открыл ключом вычурный массивный замок, защищающий содержимое фолианта от чужих глаз.

– Этого не может быть! – вновь воскликнул Зиверс. – Если книга у тебя, значит, Карл… мертв?

– Да, – невозмутимо ответил Фридрих. – Он умер третьего января.

– Тогда я ничего не понимаю, – признался штандартенфюрер. – Старик даже копии с табличек никогда не разрешал делать! Неужели он сам отдал их тебе?

– А у него не было иного выхода, – усмехнулся профессор. – За всю жизнь он не сумел обзавестись наследниками мужского пола…

– Но ведь ты не родственник Виллигута! – перебил Зиверс Фридриха. – А наследие передается только кровной родне!

– Он передал мне лишь книгу и ключ. И всего лишь несколько дней назад я смог сделать полный перевод… А что касается старика – он не мучился, – бесстрастно произнес профессор. – Он ушел тихо и незаметно. Я был с ним до самого конца… Так же как буду с тобой, – прошептал Хильшер.

– Что ты задумал, Фридрих? – пристально глядя в глаза Хильшеру, решил расставить все точки над «i» штандартенфюрер.

– Тебе известно что-нибудь о последней экспедиции Отто Рана [15]15
  Ран, Отто – унтершарфюрер СС, историк-самоучка, «черный» археолог, занимавшийся поисками мистического Грааля. Исследовательский опус «Крестовый поход против Грааля», заинтересовавший фюрера, открыл Рану дорогу в эсэсовское ведомство по оккультизму – «Аненербе». Предположительно покончил с собой 16 марта 1939 года в австрийских Альпах на горе Куфштайн. По слухам, оледеневшего Рана будто бы нашли сидящим на горном склоне с улыбкой на устах. Официальная версия, озвученная уже в послевоенные годы, гласит, что он принял цианистый калий по причине расстройства психики «на политико-мистической почве».


[Закрыть]? – игнорируя вопрос Зиверса, спросил Хильшер.

– Да, – немного подумав, ответил Вольфрам, – прежде чем отправить отчет рейхсфюреру Гиммлеру, я с ним ознакомился. Это был неофициальный отчет участников экспедиции – Отто к тому времени разорвал все связи с СС. Ничего заслуживающего внимания в этом отчете не было.

– Смышленый был мальчишка, жаль, что все так получилось… – вздохнул профессор.

– Цианид – серьезная вещь, – согласился Зиверс. – Отчет о его самоубийстве я тоже читал.

– Отчет? – переспросил профессор. – Ах, вот ты о чем! – дошло до Хильшера. – Отчет был липой с первой и до последней буквы! С людьми из его команды мы основательно поработали. Отто нашли на вершине одной из гор возле Куфштайна. Оледеневший и нагишом, он сидел в позе лотоса… Что он пытался этим доказать? – Фридрих пожал плечами. – Не знаю. Но перед самой смертью он сделал величайшее открытие! О чем тут же оповестил меня и Карла.

– Неужели Грааль? – ахнул Вольфрам. – Его Пиренейские экспедиции все-таки принесли плоды! – удовлетворенно отметил Зиверс. – Значит, все-таки катары [16]16
  Катары – название, данное противниками христианскому религиозному движению в Западной Европе в XI–XIV веках. По мнению современных исследователей, это слово было придумано в 1163 г. в рейнских землях клириком Экбертом из Шонау. Особенное распространение катаризм получил на юге Франции (альбигойцы), в Северной Италии, на северо-востоке Испании и в некоторых землях Германии.


[Закрыть]в тринадцатом веке вынесли из осажденного Монсегюра эту культовую чашу. Но почему я об этом ничего… Ведь Отто погиб в тридцать девятом! Вы молчали целых семь лет! – взорвался Вольфрам.

– Извини, друг, эти сведения могли погубить и тебя, и все наше дело, – чистосердечно признался Хильшер. – Вспомни, сколько раз ты ходил по краю? Арестов не смогли избежать многие из наших братьев, но они мало знали. Еще до ухода Отто из рядов СС мы начали подготавливать почву для увольнения Карла из «Аненербе». Для этого Гиммлеру через Марию Виллигут были переданы некие документы, весьма смутившие рейхсфюрера. И уже в феврале тридцать девятого все службы «Наследия» были информированы о том, что бригаденфюрер СС Вейстхор уволен на основании собственного прошения, возраста и слабого здоровья. Все прошло как по маслу – все-таки семьдесят три года – это возраст!

– Так что же все-таки нашел Отто? – нетерпеливо ерзал на нарах Зиверс. – Грааль?

– Ну, в том, что это Грааль, я глубоко сомневаюсь, – признался Фридрих. – Но вещь явно неординарная… Гляди сам.

Он вновь открыл сумку и извлек из нее несколько фотографий. На тисненой бумаге был запечатлен грубый каменный котел, сплошь покрытый руническими письменами.

– Дьявол! – выдохнул штандартенфюрер, с интересом рассматривая изображения древнего артефакта. – Это чудо! Настоящий раритет! – не сдерживаясь, воскликнул Зиверс.

– Теперь обрати внимание на фотографию внутренней поверхности чаши. Видишь, чем ближе к донышку, тем темнее камень. Мы взяли пробу вещества, окрасившего камень. Это субстанция очень похожа на кровь…

– Человеческую кровь? – удивленно протянул Вольфрам, отрываясь от созерцания артефакта.

– Очень похожа, – вновь повторил профессор, – но не принадлежит ни к одной известной группе. – Возможно, это кровь Бога, Вольфрам! Легенды, как обычно, не врут!

– Неужели кровь иудейского Христа?

– Вольфрам, Вольфрам, – укоризненно покачав головой, произнес Хильшер, – даже беглого взгляда на эту посудину достаточно, чтобы понять – она намного древнее не только пресловутого назаритянина, но и Вавилона с Шумером, вместе взятых. Старик Виллигут считал, что в ней хранилась кровь прабога Криста, чье имя нагло узурпировали первохристиане. Отсюда и путаница! Я согласен с покойным Отто – катары знали правду. Иначе как объяснить столь истовое желание церкви искоренить Лангедокскую ересь? Представляешь, какой удар по церковным догматам можно нанести этой посудиной?

– Чем же это открытие может мне помочь? – спросил Зиверс, снова вспомнив о своем незавидном положении.

– Сейчас – ничем, но в будущем… – загадочно пообещал Хильшер.

– Ты забыл, Фридрих, у меня нет будущего! – с надрывом произнес Вольфрам.

– Не суди поспешно, мой мальчик, – Фридрих отечески обнял бывшего ученика за плечи. – Нам помогут тайные знания старика Вейстхора! Методика манипулирования человеческим сознанием, заключенная в этих древних дощечках, превосходит все, чем мы пользовались до этого, в разы! Старик не зря так трясся над ними, выдавая знания по крупицам. Он даже нам, своим собратьям по ордену, не доверял до конца. Только перед смертью он доверил мне ключ.

– Чего тогда он ждал столько времени? На что надеялся? Ведь годы все равно взяли свое.

– Открытие Отто Рана…

– А при чем здесь чаша? – не понял штандартенфюрер.

– Та субстанция, напоминающая человеческую кровь, оказалась мощным биологическим стимулятором, способным творить настоящие чудеса! Первые опыты, проведенные с этим веществом на животных, дали поразительные результаты: ускоренная регенерация тканей, сопротивляемость к любым вирусам и бактериям и, самое главное, – эффект омоложения!

– Черт побери, но почему я об этом слышу первый раз?

– Я уже говорил, Вольфрам, что эти знания могли погубить и тебя, и наше дело!

– Да-да! Прости, – поспешно кивнул Вольфрам. – А на людях его испытали?

– Да, было несколько испытаний препарата на людях, – ответил профессор. – В Натцвайлере. Но закончить испытания нам было не суждено…

– Почему? Если использование этого поистине волшебного препарата сулило такие перспективы…

– Во-первых, – начал загибать пальцы профессор, – исследования проводились с абсолютной секретностью. Мы не могли допустить, чтобы результаты опытов попали к Шикльгруберу. Во-вторых, полученного препарата было крайне мало, а нового сырья взять попросту негде. Ну и, в-третьих, крах Рейха и победа русских…

– У вас еще остался препарат? Или сырье? Ведь опыты можно продолжить.

– Сырье у меня есть, но…

– Что? – вскинулся Зиверс.

– Во всей этой круговерти исчез профессор Йохан фон Крезе, наш ведущий специалист, со всеми результатами опытов. Пока мне так и не удалось его найти. Сейчас в Германии творится нечто невообразимое!

– Я в курсе, – грустно согласился с учителем Вольфрам. – Я тоже попал в эти жернова.

– Йохана мы найдем, – заверил Зиверса Хильшер. – Только сначала я вытащу тебя отсюда. Таблички старика нам помогут!

– Можно я взгляну? – Вольфрам потянулся к фолианту.

– Конечно! – Хильшер с готовностью подвинул книгу ученику.

Зиверс взял увесистый том в руки и раскрыл его наугад. Листы книги – тонкие деревянные дощечки, скрепленные меж собой позеленевшими медными кольцами, оказались сплошь покрыты замысловатой резьбой. О чем повествовали неизвестные символы давно забытого языка, Зиверс не знал. Но нечто подобное он уже видел, причем не так уж и давно.

– Знаешь, Фридрих, я уже видел подобную манеру письма, – признался штандартенфюрер.

– И где же? – заинтересовался профессор. В его глазах загорелись огоньки неподдельного исследовательского интереса.

– В сорок втором… Нет, в сорок третьем году, – вспомнил Зиверс. – В бывшей барской усадьбе одного села на территории оккупированной нашими войсками Украины были найдены странные деревянные таблички. Их бывший владелец утверждал, что это очень древняя вещь, передающаяся по наследству от отца к сыну на протяжении чуть не тысячелетия…

– И что? – с возрастающим интересом поторапливал ученика профессор.

– На поверку эти дощечки оказались липой – новодел – семнадцатый-восемнадцатый века. Но даю голову на отсечение – эта книга и те украинские дощечки написаны на одном языке! Они как близнецы…

– Не может быть! – воскликнул Хильшер. – Что стало с хозяином?

– По-моему, его расстреляли… Не помню точно… Потеряв свою книгу, он обезумел. Начал бросаться на охрану, проклиная всех именем какого-то их бога…

– Он называл его имя? – отрывисто, словно на допросе, поинтересовался Хильшер.

– Называл… Это было в отчете, – Зиверс потер виски пальцами, пытаясь вспомнить трудное имя чужого языка, – Ви… Ве… То ли Велос, то ли Волес…

– Велес-Волос! – Хильшер вскочил с лежанки и принялся возбужденно ходить из угла в угол. – Черт! Почему ты сразу не сообщил мне об этой находке?

– Замотался, – честно признался Зиверс. – Были проблемы… На фронтах… Гиммлер, злой как черт, мне продохнуть свободно не давал… Если я ничего не путаю, книгой занимался Герберт Янкун [17]17
  Герберт Янкун – руководитель учебно-исследовательского отдела раскопок «Аненербе».


[Закрыть]… Но он признал ее подделкой… Неужели это так важно? – не выдержав, воскликнул Зиверс.

– Да, черт возьми! – выругался профессор. – Скорее всего в ваши руки попала копия пресловутой славянской Велесовой книги. Был на Руси такой бог, – пояснил он. – И если эта книга, как ты утверждаешь, написана на том же языке, что и таблички старика Вейстхора… Значит, прав был Герман Вирт [18]18
  Вирт, Герман – (также известен как Герман Вирт Ропер Бош или Герман Феликс Виртор Германн), (1885–1981), голландско-немецкий историк и мистик, изучавший древние религии и символы. Вирт возглавлял исследовательское отделение нацистской оккультной организации «Аненербе» до 1937 г. В 1937 г. он уволился с поста директора отдела, после него таковым стал Вальтер Вюрст. Работа Вирта в основном касалась поисков Атлантиды и разработки универсальной религии для арийской расы, призванной нацистами для замещения христианства. Основой теории Германа Вирта являлась идея о полярном, нордическом происхождении человечества. На Севере некогда находился континент Арктогея, который населяли сверхлюди-гиперборейцы. Здесь появилась цивилизация, монотеистическая прарелигия, праязык и вообще все то, что впоследствии подверглось десакрализации, извращению и искажению. Причиной этих деструктивных процессов, согласно Вирту, явилось расовое смешение гиперборейцев с бессловесными и безмозглыми звероподобными существами, населявшими другой континент – Гондвану. В связи с похолоданием и ухудшением климата северная раса начала движение на юг, где и произошло смешение. Те, кто оставался на Арктогее дольше всех, дали в мезолите и неолите начало нордической расе в современном ее понимании.


[Закрыть], утверждая, что все сакральные знания происходят из одного источника – наследия нордической расы… И оно равномерно распределено между всеми национальностями – а не только среди германских народностей.

– Ты будешь смеяться, – сказал Зиверс, – но точно к такому же выводу пришел доктор Хирт! А уж он-то был нацистом до мозга костей. Так вот, на основании исследования скелетов большевистских комиссаров он пришел к заключению, что процент истинных арийцев в их среде ничуть не меньше, чем среди немцев.

– И как на это отреагировал рейхсфюрер? – ухмыльнулся профессор. – Ведь не Гитлеру он его принес?

– Рейхсфюрер пришел в ярость. Он порвал доклад и бросил все, что от него осталось, в лицо Хирту.

– Забавно это, должно быть, смотрелось со стороны, – улыбнулся Хильшер. – Ладно, шутки в сторону, – вновь посуровел профессор, – времени у нас в обрез! А дел невпроворот.

– Фридрих, ты думаешь, что мне еще можно как-то помочь?

– Надеюсь, что мы договоримся со старухой Смертью и отсрочим твой конец, – ответил профессор и отточенным движением взмахнул рукой, указывая мизинцем вверх – знак воскрешения из мертвых.

Такие жесты практиковали тибетские дукпа – освобожденные. Зиверс в свое время просмотрел немало кинопленок, снятых в Лхасе, священной столице Тибета. Он сразу узнал этот жест – ведь идея бессмертия ариев была одной из главных в рунической магии Виллигута. Именно вокруг идеи бессмертия и сосредотачивали усилия основатели «Аненербе» Дарре [19]19
  Дарре, Рихард-Вальтер – (Darre), (1895–1953), рейхсляйтер, руководитель Центрального управления сельскохозяйственной политики НСДАП. Родился 14 июля 1895 г. в Буэнос-Айресе, Аргентина. Учился в реальной школе в Гейдельберге и евангелистской школе в Бад-Годесберге. В 1911 г. по обмену студентами Дарре был направлен в Уимблдон, Англия. Во время Первой мировой войны служил лейтенантом в полку полевой артиллерии. После войны начал заниматься сельским хозяйством и по заданию нацистской партии приступил к созданию организации производителей сельхозпродукции. Вскоре после прихода Гитлера к власти, 4 апреля 1933 г., Дарре было поручено возглавить «Союз кормильцев рейха». Гитлер назначил его рейхсбауэрнфюрером (руководителем имперского сельского хозяйства) и рейхсэрнерунгеминистром (имперским министром продовольствия). Будучи группенфюрером СС (генерал-лейтенантом), он был также шефом Центрального управления СС по вопросам расы и переселения. Дарре являлся автором многочисленных трудов по вопросам расовой доктрины, марксизма и сельского хозяйства. Умер в Мюнхене в сентябре 1953 г. от расстройства печени.


[Закрыть], Вирт, Хильшер, Гиммлер и многие другие, присоединившиеся к ним позже.

– Ты уверен, Фридрих, что у тебя получится?

– У нас, Вольфрам, у нас! – Хильшер по-отечески обнял Зиверса за плечи. – Вспомни, с чего мы начинали? И чего достигли?

– Достигли, – глухо отозвался Зиверс. – Скажи, Фридрих, где мы просчитались? Почему все пошло наперекосяк? Почему мы, взрастившие и СС, и «Аненербе», в конце концов оказались не у дел?

– Понимаешь, Вольфрам, – многозначительно произнес Хильшер, – некоторые личности, которым мы всецело доверяли, поставили свои амбиции и мелкие сиюминутные выгоды выше наших духовных идеалов, выше поиска истинных сакральных знаний. Падать, Вольфрам, всегда легче, чем подниматься! Создавая черный орден СС, мы смотрели в будущее сквозь века и тысячелетия, – высокопарно произнес профессор. – В нем должны были пестоваться новые повелители мира – элита Тысячелетнего Рейха! Рыцари без страха и упрека! Старый Виллигут, Герман Вирт, да и я тоже, – без ложной скромности заявил Фридрих, – поделились с ними самым сокровенным – Истинной Верой и Истинной Религией, очищенной от шелухи христианских догм и добродетелей! Мы возродили из небытия тысячелетий древние обряды наших Истинных Богов, сдули вековую пыль с традиций нордической расы… Мы породили не только СС, мы породили и сам Рейх… А он, как и всякая бюрократическая машина, склонен упрощать идеи, не наблюдая за деревьями леса… Мы также породили и самого фюрера… Но, – Хильшер виновато развел руками, – сознание, закуклившееся в жестком коконе нацистских убеждений, не может охватить полноценной картины мира. Шикльгрубер был склонен считать себя не менее чем новым мессией, пришедшим спасти германскую расу. Мания величия свела его с ума… Но он был сильным медиумом – этого у него не отнять. Он, как никто, умел чувствовать толпу, ее настроение, тайные желания и страсти. Он просто гипнотизировал массы, как удав кролика перед обедом! А если бы он еще обладал этими знаниями… – Хильшер хлопнул ладонью по потертой коже фолианта. – Не знаю, сумеем ли мы найти подобного проводника в будущем, – с сомнением покачал головой профессор. – Ах, какой был размах! – поцокал языком Фридрих. – И ведь все могло пойти по-другому. Ладно, ближе к делу! Нам нужно немного подождать…

– Чего ждать?

– Для начала дождемся охранника.

Наконец щелкнул отпираемый надзирателем тугой замок и на пороге возник толстый коротышка.

– Завтракать буде… – коротышка запнулся, на мгновение встретившись с ледяным взглядом Хильшера. А через секунду его маленькие поросячьи глазки уже бегали из стороны в сторону, пытаясь понять, куда делся узник. Он хорошо помнил, как накануне вечером провел в камеру посетителя, но заключенного он никуда не выводил. Он должен быть здесь… Если только… Левая щека толстяка забилась в нервном тике, когда он заглянул под кровать, а потом за низенькую перегородку параши. Арестанта не было в камере!

– Где… Где Зиверс?! Куда он мог подеваться, черт возьми? – неожиданно тонким голосом пискнул надзиратель, пятясь к дверному проему.

Профессор удовлетворенно наблюдал, как надзиратель старательно ищет «пропажу», не замечая Зиверса, удивленно стоящего прямо в центре камеры.

– Смотри мне в глаза! – приказал надзирателю Хильшер.

Смотритель остановился, словно натолкнулся на стену. Застыл, не мигая глядя в глаза профессора.

– Приведи из соседней камеры Адольфа Фогеля. Его сегодня не должны допрашивать?

– Нет.

– Веди! После этого забудь, что ты его приводил.

Надзиратель безропотно выполнил распоряжение, через несколько минут в камере Зиверса появился еще один арестант.

– Какого дьявола вам от меня нужно! – возмущался Адольф. – Оставьте меня в покое…

– Молчать, – мягко произнес Фридрих.

Он подошел к Фогелю и провел пальцами по его лицу, нашептывая при этом на ухо Адольфу что-то чуть слышное.

– Зиверс! – неожиданно расплылся в глупой улыбке надзиратель, «узнавая» в Фогеле потерянного узника. – Как я тебя сразу не заметил?

– Да я все время здесь! – возмутился «Зиверс». – Я бы с удовольствием свалил отсюда куда подальше…

– Да-да, я понимаю, – притворно посочувствовал арестанту надзиратель. – Вас ведь сегодня… – Слуга закона замялся, не зная, как озвучить сей прискорбный для преступника факт.

– Ты хотел сказать, что меня сегодня повесят? – ощерился лже-Вольфрам. – Я уже привык к этой мысли… Гори оно все зеленым огнем!

Пока Фогель переругивался с надзирателем, Хильшер вывел из камеры до сих пор пребывающего в ступоре Зиверса. Миновав все посты охраны – никто не обращал внимания на двух странных людей, спокойно прогуливающихся по одной из самых охраняемых тюрем мира, – Хильшер посадил Вольфрама в автомобиль.

– Домой! – произнес он, и бессловесный водитель умчал бывшего арестанта в неизвестном направлении.

Сам же Хильшер вернулся обратно в камеру ученика. Он едва не опоздал – возле камеры Фридрих столкнулся с мрачным комендантом тюрьмы, скупо кивнувшим в ответ на приветствие профессора. Внутрь они зашли вместе. Хильшер все-таки немного побаивался – он сомневался: все ли он сделал правильно. Но его сомнения оказались напрасными – комендант тоже «узнал» арестанта.

– Вольфрам Зиверс, – невозмутимо произнес он, но по подрагивающим пальцам рук было заметно, какими усилиями дается ему эта показная невозмутимость. – Вам пора.

– Мне разрешено проводить Зиверса до эшафота, – официально заявил Хильшер.

– У вас есть соответствующее разрешение? – бесстрастно поинтересовался комендант.

– Извольте. – Профессор протянул ему удостоверенный большой гербовой печатью документ.

Комендант быстро пробежался по нему глазами и согласно кивнул.

– Следуйте за мной!

Хильшер вышел из камеры вслед за комендантом тюрьмы, а «Зиверса» остановили на пороге вооруженные охранники, прибывшие вместе с комендантом.

– Лицом к стене! Руки за спину! – рявкнул один из них.

Фогель послушно отвернулся. Охранник запер разгромленную камеру, а затем хлопнул «Вольфрама» по плечу:

– Вперед!

«Штандартенфюрер» шел по тускло освещенному коридору навстречу смерти. Он наслаждался каждым мгновением, оставшимся ему в этой жизни. На его губах играла загадочная улыбка. Он не боялся предстоящей казни. Так же без страха он взошел на эшафот и замер с гордо поднятой головой.

Внутри Хильшера все пело и ликовало: методика внушения, полученная из глубины веков, поражала воображение! Никто из присутствующих на казни не заподозрил подмену. Ни один гипнотизер в мире, даже пресловутый польский еврей Мессинг, сбежавший от Гитлера в Россию, не смог бы провернуть такого!

– Вольфрам Зиверс, – прозвучал сухой голос председателя, – Международным военным трибуналом вы приговариваетесь к высшей мере наказания…

С отсутствующим выражением лица Зиверс-Фогель выслушал весь список преступлений, монотонно зачитываемый председателем трибунала. Игнорировал палача, деловито накинувшего мешок на его голову, а затем затянувшего на шее грубую пеньковую петлю.

– Приговор привести в исполнение!

С грохотом провалилась вниз дощатая крышка люка. Обреченное человеческое тело забилось в петле, словно большая рыбина, выдернутая из родной стихии умелым рыболовом. Легкие обожгло нехваткой кислорода, а мелкие сосуды в глазных яблоках лопнули, заливая белок кровью. Язык вывалился наружу и посинел. Хрупнули шейные позвонки, прекращая агонию. Через несколько минут бездыханное тело вынули из петли и положили на носилки. Присутствующий врач констатировал смерть и закрыл тело простыней. Переговорив о чем-то с председателем трибунала, Хильшер подошел к носилкам. Откинув материю, профессор закрыл мертвецу глаза и тихо прошептал:

– Прости, Фогель, это, как говорят американцы, бизнес, ничего личного!

Глава 4

30.11.1970 г.

Чили.

Благотворительный приют для душевнобольных.

Сумрачный коридор лечебницы наполняла едкая вонь хлорки и тяжелый запах человеческих нечистот. За обшарпанной дверью палаты с маленьким прозрачным окошком, забранным мелкоячеистой сетью, бесновался тощий нескладный субъект, изрыгая проклятия направо и налево. Пузырящаяся на губах пена и безумный взгляд обитателя палаты говорили о его полной невменяемости. Импозантный мужчина в возрасте не обращал внимания на истошные крики сумасшедшего – такие больные его не интересовали. Мужчина скользнул равнодушным взглядом по исходящему пеной шизофренику и неспешно продолжил свой путь по дурнопахнущему мрачному коридору. Под его добротными туфлями, начищенными до зеркального блеска, жалобно поскрипывали рассохшиеся половые рейки, которые уже давно стоило бы перестелить. По мутным стеклам запыленных лампочных плафонов, давно обгаженных изнутри полчищами неистребимых тараканов, лениво ползали жирные туалетные мухи. Но мужчину мало трогали разруха и грязь, царившие внутри этого богоугодного заведения, – на своем веку он видел места и похуже. Погруженный в собственные мысли, он не заметил, как его нагнал сзади сотрудник лечебницы – сухопарый пожилой врач в накинутом на плечи белом, не первой свежести халате. Поравнявшись с мужчиной, медработник вежливо взял его под руку.

– Гутен абент, герр Хильшер! – обнажив в улыбке желтые кривые зубы, поприветствовал мужчину врач. – А вы все такой же импозантный.

Профессор резко остановился и внимательно вгляделся в улыбчивую физиономию доктора. Несмотря на долгие почти тридцать лет, прошедших с момента их последней встречи, Фридрих сразу узнал врача, некогда работающего в команде доктора Хирта. Он не слишком изменился с тех пор, разве что немного усох и сморщился, но маленькие седые усики а-ля фюрер все так же украшали его вытянутое лошадиное лицо.

– И вам здравствовать, герр Йох…

– Марк! – поспешно перебил Хильшера доктор. – Марк Бруно, к вашим услугам! Даже в этой богадельне, – понизив голос, доверительно прошептал доктор, – у стен есть уши. Очень, знаете ли, не хочется повторить судьбу Адольфа Эйхмана {12}12
  Эйхман, Адольф – (Eichmann), (1906–1962), один из главных нацистских руководителей, непосредственно ответственный за смерть миллионов евреев. Родился 19 марта 1906 г. в Золингене. Молодые годы провел в Линце, Австрия, там же, где жил в юности Гитлер. За темный цвет волос и глаз Эйхман получил от сверстников прозвище «der kleine Jude» («маленький еврей»). Окончил народную школу в Тюрингии, затем недолго изучал электротехнику в университете, но был вынужден бросить учебу из-за инфляции. Был коммивояжером одной нефтяной компании в Вене. Там же присоединился к нацистскому движению, в котором нашел отражение собственной ненависти к евреям, участвовал в массовых митингах и собраниях. В 1927 г. Эйхман вступил в молодежную секцию организации австро-германских ветеранов, а в 1932 г. стал членом австрийской нацистской партии, что привлекло к нему внимание австрийской полиции и вынудило покинуть страну и перебраться в Берлин. В 1934 г. Эйхман вступил в СД и был назначен на службу в картотеку. Он оказался одаренным человеком, скрупулезным, трудолюбивым, прирожденным организатором и образцовым специалистом. Сделав блестящую карьеру, Эйхман перешел позднее в гестапо, где Гиммлер, посчитав его знатоком иврита, назначил его начальником управления по еврейским делам. В 1937 г. Эйхман посетил Палестину с целью наладить контакты с арабскими лидерами, но вскоре был выслан из страны британскими властями. Вернувшись в Германию, Эйхман стал быстро продвигаться по служебной лестнице и дослужился до звания оберштурмбаннфюрера СС. После работы в Центральном имперском управлении по вопросам еврейской эмиграции он был назначен руководителем подотдела IV B4 Главного управления имперской безопасности (РСХА). 20 января 1942 г. Эйхман принял участие в Ванзееском совещании, на котором был окончательно решен вопрос о депортации евреев на восток и в «лагеря смерти». В августе 1944-го Эйхман в докладе Гиммлеру сообщил, что, несмотря на отсутствие точной статистики, во исполнение этого решения уничтожено около 4 млн евреев и еще 2 млн евреев уничтожено другими службами. В конце Второй мировой войны Эйхман был арестован американскими спецслужбами и направлен в лагерь для интернированных лиц, откуда в 1946 г. ему удалось бежать. В 1952 г. Эйхман сумел перебраться в Южную Америку, где в течение трех лет он переезжал из страны в страну, пока не обосновался в 1955 г. в Буэнос-Айресе. Поступив на работу в филиал автомобильной фирмы «Мерседес-Бенц», он выписал к себе из Германии жену и двоих детей. Хотя ему удалось раздобыть поддельный паспорт на имя Клементо Рикардо, это его не спасло: 13 мая 1960 г. прямо на улице он был схвачен группой израильских агентов и тайно вывезен в Израиль. В Иерусалиме Эйхман предстал перед судом, длившимся более полугода. 15 декабря 1961 г. ему зачитали смертный приговор. Эйхмана повесили 1 июня 1962 г. в тюрьме Рамлех. Тело его было сожжено, а прах развеян над морем вдали от берега.


[Закрыть]…

– Сочувствую, – участливо отозвался Хильшер, – столько лет жить в постоянном страхе…

– Да мне уже немного осталось. – Бруно снял очки с круглыми стеклами и суетливо принялся протирать их полой больничного халата. – Годы, знаете ли, давят, – сказал он, водружая очки на место. – Может статься, что с вашей помощью мне удастся помереть спокойно и в кое-каком достатке.

Хильшер изумленно посмотрел на доктора.

– Вы хотите отказаться от моего предложения? – удивленно приподнял брови Фридрих. – Даже не выслушаете?

– Поймите меня правильно, герр Хильшер, но я не хочу связываться на старости лет ни с чем этаким… Я отдаю вам бумаги, а вы мне платите, как обещали посреднику… И мы разбежимся…

– Вы в курсе, сколько я заплачу за эти бумаги?

– Да, мне сообщили. Это, конечно, не Имперский золотой фонд, прикарманенный Борманом… Но на несколько лет безбедной жизни в этой нищей стране хватит. Зароюсь в каком-нибудь захолустье, буду брокколи разводить. – Он мерзко захихикал.

Профессор с сомнением покачал головой – ему не хотелось терять такого специалиста. Единственного в своем роде…

– У меня осталось немного сырья, Йохан, – пустил в ход последний козырь профессор. – Доннерветтер! Я потратил столько лет, чтобы разыскать тебя! Я не могу потратить еще столько же, чтобы воспитать нового спеца и довести препарат до ума! Я просто сдохну от старости! А я хочу жить! И как можно дольше!

– У тебя остался сырец? – шепотом переспросил Хильшера старый нацист Йохан фон Крезе, некогда бывший почетным профессором медицины Берлинского университета, а ныне влачащий жалкое существование врача в одном из дурдомов Чили. – Но ведь мы истратили последнее… Нам не хватало сущей малости, чтобы получить стабильные результаты! И ты… Простите, герр Хильшер, вы, – почтительно поправился Йохан, – вы скрыли это от нас? Когда мы были на пороге гениального открытия?!

– Что бы вы делали с вашим гениальным открытием без сырца? Куда бы его засунули? Хотите, скажу, доктор?

– Нет уж, увольте, герр Хильшер!

– Да и время было такое… Я не имел права рисковать!

– Да, я понимаю. Но если у вас есть сырец, это в корне меняет все дело! Что вы можете мне предложить?

– Мы что, будем обсуждать наши дела в коридоре? – спросил Фридрих. – Не разочаровывайте меня, Йохан… Э-э-э Бруно… Марк Бруно, так действительно лучше – нам не нужны проблемы.

– Прошу вас, герр Хильшер, следуйте за мной! – Бруно прибавил ходу и, взмахнув развевающимися полами халата, скрылся за поворотом изгибающегося буквой «Г» коридора.

Чтобы не отстать от престарелого нациста, Фридриху тоже пришлось ускорить шаг.

– Нам сюда! – Бруно открыл одну из похожих друг на друга как братья-близнецы дверей, приглашая профессора войти в палату.

Проскользнув в помещение вслед за Хильшером, Марк плотно закрыл за собой дверь. Не ограничившись этим, Бруно выудил из кармана халата связку ключей. Немного повозился, выискивая нужный. Затем, вставив его в скважину, с трудом провернул тугой замок – видимо, им уже давно никто не пользовался.

Пока Марк возился с замком, профессор огляделся. На четырех кроватях покоилось четыре неподвижных тела, упакованных в смирительные рубашки. Расслабленные бледные лица землистого оттенка сливались с серыми, давно не беленными стенами палаты. Отсыревший потолок, покрытый трупными пятнами зеленой плесени, производил удручающее впечатление. Запах нечистот в палате был невыносимым, видимо, «утки» из-под больных выносились крайне нерегулярно. Заметив брезгливую гримасу профессора, Бруно виновато развел руками:

– Благотворительное заведение, что тут поделать?

– Неужели это благотворительность так мерзко воняет? – ехидно поинтересовался Хильшер.

– Может быть… Может быть… – туманно заметил Бруно. – Но мы же сюда пришли не благотворительностью заниматься, а делом? Не так ли?

В палате обнаружилась еще одна дверь.

– Мой кабинет, – сообщил Марк, распахивая облупленную дверь.

Кабинет бывшего светила оказался маленьким, в нем едва-едва умещались стол, два стула и несгораемый сейф средней величины.

– Присаживайтесь, герр профессор, – пригласил Бруно.

Хильшер брезгливо оглядел грязный рассохшийся стул, провел по сиденью пальцем и лишь после этого сел.

– Я вас внимательно слушаю, Фридрих, – произнес Бруно.

– Мы решили вновь возродить проект «Божественная кровь». Со всеми вытекающими…

– Мы – это кто? – уточнил Марк.

– Из всего ордена нас осталось лишь двое: я и Вольфрам.

– Зиверс? – удивленно подался вперед Марк. – Его же казнили в сорок шестом!

– У нас много секретов, Марк. Я предлагаю вам влиться в наши немногочисленные пока ряды. Влиться полноценным членом ордена, а не рядовым… Хотя нет, вы никогда не были рядовым исполнителем, Йохан. За это мы вас и ценим! Вам я предлагаю вновь возглавить исследования…

– Если моя работа будет закончена, я… Я могу надеяться… Вы можете гарантировать мне дозу препарата?

– Я гарантирую вам это, профессор, – честно ответил Хильшер.

– Я готов, герр Хильшер. Когда можно приступить?

– Вчера, – лаконично ответил Фридрих.

– У вас есть лаборатория? – поинтересовался Крезе.

– У нас есть средства. Вам придется оборудовать ее. Медик и фармацевт у нас вы, в одном, так сказать, лице.

– Ладно, с этим понятно! – Крезе оживал на глазах – давно, ох как давно он не занимался любимым делом. – Оборудование я подберу… Проблема в другом: где я сейчас возьму подопытный материал? Ни Дахау, ни Натцвайлера в ближайшем обозримом будущем не предвидится.

– Да, это проблема, – согласился Хильшер. – Хотя… – Его чуткого обоняния коснулся запах нечистот – кто-то из пациентов заведения очистил прямую кишку. – Благотворительность мерзко пахнет, – произнес он, сморщившись.

– Я понял вашу мысль, герр Хильшер! – хитро сощурился Йохан фон Крезе. – Расходный материал из собственной благотворительной лечебницы для бездомных стариков будет ничем не хуже материала из Натцвайлера.

– Ну, тогда за работу, герр Крезе.

27.06.1994 г.

США. Калифорния.

Жара изматывала, вытягивала последние силы из дряхлого организма. Профессор не выходил на улицу вот уже третью неделю, предпочитая отсиживаться в прохладном сумраке кабинета, сжимая в руках удобный пульт управления климат-системой. В благословенной тишине и прохладе, наполненной приятным ароматизатором, имитирующим запах лимона, он чувствовал себя довольно сносно. Хильшер не заметил, как по-стариковски задремал, да это было и неудивительно, ведь Фридрих два года назад разменял девятый десяток. Входная дверь громко стукнула. Профессор вздрогнул и проснулся. В кабинет бесцеремонно ворвался крепкий улыбчивый шатен лет тридцати – тридцати пяти, одетый в цветастую гавайку и шорты.

– Фридрих, дружище, – громогласно заявил он с порога, – мы опять сорвали приличный куш на бирже! Полторы сотни миллионов всего за месяц…

Хильшер брезгливо отмахнулся:

– Это всего лишь деньги, Вольфрам! Сколько их у нас? Миллиард? Два? Сотней миллионов больше, сотней меньше… Мы только распыляем силы…

Продолжающий улыбаться Зиверс, омолодившийся несколько лет назад, едва только Крезе получил вакцину, дающую стопроцентный результат, плюхнулся на жесткий кожаный диван.

– Послушай, Фридрих, – миролюбиво сказал он, – ты превращаешься в несносного брюзгу. Не пора ли тебе обновить дряхлую оболочку?

– Еще не время! – непререкаемо заявил Хильшер, обрывая давний спор. – Вакцина всегда со мной, – он расстегнул верхние пуговицы рубашки, демонстрируя подвешенный на цепочку шприц-тюбик, болтающийся на впалой груди, поросшей седым волосом. – В любой момент я могу ввести лекарство… Но еще не время!

– Я знаю, знаю! – всплеснул руками Вольфрам. – Но объясни мне, зачем тебе мучиться? Так и до маразма недалеко! Я смотрю, ты опять старые фотографии перебираешь? – Зиверс указал на раскрытый фотоальбом, лежавший на коленях профессора. – Так, и чего там у нас? Ну вот, так я и знал – фотография твоей могилы. Фридрих, ты умер для всего мира четыре года назад! Умер и похоронен!

– И зачем было фальсифицировать мою смерть? – недовольно пробурчал старик.

– А зачем нам лишнее внимание? Ты хочешь, чтобы вокруг тебя вились журналюги: «Какой диетой вы пользовались все эти годы для поддержания такого прекрасного здоровья?» Им только дай повод… Один укол, Фридрих, и ты проснешься обновленным, молодым, готовым к новым свершениям! Вспомнишь запах женщины! Ведь согласись, ты уже забыл, как это бывает?

– Ты прав, мой мальчик! Возможно, я перегибаю… Да, – вдруг спохватился старик, – чертов склероз! Пока вы играли на бирже, увеличивая наши капиталы, я тоже не сидел сложа руки! Возможно, наше общее дело наконец-то сдвинется с мертвой точки…

– И? – заинтересовался Вольфрам.

– С годами мне стало легче впадать в транс…

Вольфрам незаметно для старика усмехнулся: что-что, а в дремоту старик проваливался куда как часто – мог задремать даже посреди важного разговора.

Старик, не замечая ужимок ученика, продолжал говорить:

– Помнишь, как были разработаны проекты летающих дисков?

Зиверс кивнул: расчеты и чертежи были воспроизведены именно впавшими в транс учеными «Наследия», общавшимися с неким «высшим разумом».

– Так вот, – Хильшер был абсолютно серьезен, – мне удалось получить от них «руководство к действию».

– И что же нам следует делать? – настороженно спросил Зиверс.

– Наши агенты рыщут по всему миру, но мы ни на шаг не приблизились к разгадке тайны сырца. У нас в запасе всего лишь пять доз…

– Согласен, это немного, – кивнул Зиверс. – Если бы мы имели достаточное количество препарата, мы были бы практически бессмертны. Но Фридрих, давай радоваться тому, что имеем! К тому же, как выяснили наши агенты, некоторые следы ведут на Тибет… Лхаса скрывает много тайн. Вот пошуруем в архивах…