Текст книги "КвазаРазмерность. Книга 2"

Автор книги: Виталий Вавикин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Виталий Вавикин
КвазаРазмерность. Книга 2

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( www.litres.ru)

* * *

Глава первая

Родители Саломеи – Идола и Орлан – не принимали участия в сборах. Все ученые, задействованные в экспедиции к центру Великого ледника, суетились, изучали оборудование, средства защиты, а родители Саломеи – нет. Скрываясь в квартире старого друга и влиятельного чиновника Института всемирной иерархии по имени Лафин, они старались провести как можно больше времени с внучкой. Вот только скрыть нервозность у них не получалось, и Ариша чувствовала напряжение, которым буквально искрилась атмосфера их нового дома в квартире Лафина. Старый друг сделал все, что мог, пытаясь добыть Саломее место в экспедиции.

– Виной всему та игрушка, где дочь работала инженером? – спросил Орлан.

Лафин долго молчал, подбирая слова, затем признался, что виной всему образование Саломеи.

– Конечно, база у нее превосходная, одна из лучших, но вот потом… – Лафин замолчал.

– Нужно было продолжать обучение, а не уходить в «Голод», – сказал Орлан.

– Что есть, то есть, – нехотя согласился Лафин.

– И что теперь? – вмешалась в разговор мать Саломеи. – Что делать нам? Отдать внучку отцу? – она тщетно пыталась встретиться взглядом с другом. – Ты ведь знаешь, кто она. Хочешь, чтобы хранители превратили ее в очередного нейропата?

– Многие считают, что нейропаты – новый виток в эволюции человека, – пожал плечами Лафин.

– У нейропатов нет чувств! Новая способность выжигает человечность. Они… Они… – Идола так и не смогла подобрать нужных слов и раздраженно махнула рукой. – Да что там говорить, ты и сам все знаешь!

– Знаю… – старый друг смотрел себе под ноги.

Он не говорил встревоженным друзьям, но отец Ариши – хранитель по имени Иегудиил – почти раскусил обман Лафина, почти выяснил, где спрятана дочь. Последней каплей оказалась попытка Лафина пристроить в экспедицию Саломею. Ученый знал, что шансов нет, но не мог отказать старым друзьям. Единственным, о чем он не подумал, был отец Ариши. Хранитель встретился с ним лично и пообещал удалить жидкий чип, если Лафин попытается встать у него на пути.

– Ты ведь знаешь, что происходит с людьми, когда у них выжигают нейронные чипы? – прошипел Иегудиил, намекая на укрывательство родителей Саломеи. – Но знаешь, мне нет дела до твоих друзей. Будь я на твоем месте, то поступил бы так же. Но если ты попытаешься помочь Саломее или спрятать мою дочь…

Боялся ли старый ученый лишиться интегрированного от рождения жидкого чипа, обеспечивающего связь с нейронными сетями? Нет. Главное, чтобы это не случилось, когда он будет подниматься в нейронных лифтах Института всемирной иерархии. Все остальное можно пережить. Да и Размерность он не покидал уже очень долго, чтобы печалиться об утраченной возможности посетить Квазар. Но то, что хранитель взял его под наблюдение – вот это было уже проблемой.

Несколько раз Лафин появлялся в центре подготовки экспедиции, присматривался к обслуживающему персоналу, сближался с участниками. Большинство ученых были знакомы ему. Не знал он лишь троих, да и те не выглядели злодеями, лишенными сострадания. Оставалось грамотно спланировать детали.

Первые приготовления Лафин провел не ставя родителей Саломеи в известность, что планирует отправить Аришу с ними в экспедицию. Главной проблемой было спрятать девочку, миновав официальные проверки в момент отправления. Лафин надеялся решить эту проблему с помощью разработок старого знакомого, с которым потерял связь в последние годы. Когда они разговаривали в последний раз, Джорл хвастался, что работает над усовершенствованием своего изобретения, адаптируя его под новые сети. Необходимые для независимых исследований единицы Влияния он нашел, продав старые разработки монополисту по имени Лок-Кли. «Прерыватели» помогли рассчитаться с долгами и получить пару кредитов под новые разработки.

Когда-то Лафин был единственным научным работником в Иерархии, не считая старика Веспо, находившегося в то время на лечении, кто поддержал разработку Джорла. Клирики рассмотрели основные характеристики и возможность применения жучков Джорла и пришли к выводу, что проект бесполезен. Лафин выступил, разыграв последний козырь. Он заявил, что проект имеет стратегическое значение, потому что в случае отказа в исследовательских кредитах Джорл обратится к частным конторам, которые станут использовать прерыватели для шантажа и слежки. Клирики удалились на совещание, но решение не изменили.

– Спасибо, что вступился, друг, – сказал тогда Лафину Джорл.

В тот день их дороги разошлись, но сейчас Лафин надеялся, что Джорл не забыл о нем, а разработки прерывателей не зашли в тупик, потому что старые жучки не работали в нейронных сетях седьмого поколения – разработки, позволившие организовать экспедицию в сердце Ледника.

Гравитонный модуль исследовательской площадки был позаимствован из засекреченных космических программ, замороженных более тысячи лет назад как бесперспективные. Сейчас, с развитием нейронных сетей и интегрированных жидких чипов, клирики вспомнили о небезопасных в те годы разработках. Нет, о полетах в космос давно никто не думал – кому нужен враждебный вакуум, когда в мире существует благоприятная среда Подпространства. Но гравитонные двигатели могли решить проблемы передвижения автономной исследовательской площадки. Раньше использовали пневмоопоры транспорта, но подобные устройства требовали большого количества энергии. В сочетании с нейронной сетью шестого поколения, обеспечивающей защиту от суровой внешней среды, пневмоопоры могли работать, но новые сети требовали намного больше энергии. Да и Ледник, казалось, не собирается отступать. Морозы крепчали. Несколько автономных станций, возведенных вне жилых комплексов, пришлось оставить. Исследования зашли в тупик. Одно было ясно – температура продолжает понижаться.

Одни ученые говорили, что это последние судороги Ледника, другие предрекали апокалипсис, третьи устало зевали.

– Ничего страшного, – говорили они. – Температура понижается, наука совершенствует нейронные сети. Одно сводит на нет другое…

Что касается Лафина, то он считал этих ученых пустословами. Ни один из них не выдвинул свою кандидатуру, когда Иерархия сообщила миру об экспедиции к центру Ледника. Да ни одного из них и не приняли бы… Лафин думал об этом, наводя справки о старом друге, которого отвергла Иерархия. Где он сейчас? Как далеко зашел в своих исследованиях?

Лафин отыскал официальную запись, утверждавшую, что Джорл работает резонансным инженером на окраинах комплекса. Личный транспорт доставил Лафина по магнитным дорогам, раскрашенным тысячами нейронных реклам, катехизисов и запретов, до крошечного офиса, где работал Джорл. Посетителей не было. Невысокий и коренастый ученый сидел, зарывшись в нейронные образы конструкторских панелей. «Друг, – подумал Лафин. – Старый добрый друг».

– Тебе бы пару лишних рук, да глаз, – пошутил Лафин, нарушая тишину Резонансного офиса.

Джорл вздрогнул и спешно деактивировал конструкторские панели.

– О, не утруждай себя, я не ворую чужие изобретения, – сказал Лафин.

Джорл прищурился, узнал старого друга и расплылся в широкой улыбке. Они обменялись приветствиями, затем парой шуток, понятных только инженерам Размерности.

– Я думал, ты давно продал свои разработки и стал богачом, получив много единиц Влияния! – сказал Лафин.

– А я думал, ты давно стал главным клириком и разогнал к чертям Институт всемирной иерархии, – хмуро пошутил Джорл.

– Выходит, мы оба не оправдали ожиданий, – подметил Лафин.

Повисла неловкая пауза, во время которой Лафин пытался не замечать крошечные размеры убогого офиса старого друга. Нейронные сети работали исправно, но холод пробирал до костей. Детали были скрыты, но Лафин не сомневался: если выйти на улицу и отключить нейронные образы, то можно будет увидеть обледенелые стены.

– Здесь рядом есть незаконный терминал переходов, – сказал Джорл, без слов понимая, о чем думает старый друг. – Скоро все исправят, и станет теплее. Я специально выбирал офис так, чтобы рядом находился терминал.

– Так это твой личный офис?

– Нет, но предложений было много. Особенно когда люди узнавали, где я работал прежде.

– А как же проект прерывателей?

– Первую версию я продал, а вторая… со второй все как-то затянулось, а потом в Isistius labialis запустили новые нейронные сети, и я решил, что проще взяться сразу за третью версию моих жучков.

– И как успехи?

– Ты интересуешься этим в личных целях или клирики передумали и решили вернуть меня?

– В личных.

– Жаль, – Джорл тяжело вздохнул, оглядываясь, словно впервые оказался в этом убогом офисе. – Я уж подумал, что удача вернулась… – он заглянул Лафину в глаза и улыбнулся. – Что у тебя стряслось?

– Моя история зависит от того, разработал ты третью версию прерывателей или нет.

– Понятно… – протянул Джорл. – И где ты собираешься использовать прерыватели, если не секрет?

– Секрет.

– Понятно… А какие нейронные сети там используются, ты можешь сказать?

– Сети седьмого поколения.

– Понятно… – Джорл поджал губы и хмуро начал загибать пальцы, пытаясь вычислить, где старый друг собирается использовать прерыватели. – Лифты Иерархии, официальные центры Энрофы, возможно, несколько официальных терминалов, ну и весь жилой комплекс Galeus longirostris, включая устроенные там игровые площадки… – Джорл пытливо заглянул Лафину в глаза. – Ты случаем не нейропат?

– Что?

– Я спрашиваю, ты случаем мысли других посредством нейронных сетей читать не умеешь?

– Я знаю, кто такие нейропаты, просто… С чего ты решил, что я один из них?

– Ну… Прерывателями, как правило, пользуются либо адепты, либо силовики менее крупных криминальных структур. А ты не похож ни на тех, ни на других. Для частного использования прерыватели не подходят, потому что официально запрещены законом, так что… – Джорл, извиняясь, пожал плечами. – Ничего другого, кроме нейропатов, мне в голову не приходит, особенно, если учитывать, что говорят о них в последние годы…

– Это просто слухи, – отмахнулся Лафин, вспоминая внучку старого друга Веспо. – Если бы слухи о заговоре были правдой, то нейропатов первым делом вышвырнули бы из Института всемирной иерархии.

– А нейропаты работают в Иерархии? – удивился Джорл, увидел, как Лафин кивнул, и тяжело вздохнул. – Многое я пропустил, – сокрушенно сказал Джорл, тряхнув седой головой, активировал нейронную инженерную панель и начал изучать карту жилого комплекса Galeus longirostris.

Лафин наблюдал за другом какое-то время, затем нетерпеливо спросил:

– Что ты делаешь?

– Пытаюсь понять, где ты собираешься использовать прерыватели, – пояснил Джорл, не отрываясь от исследований трехмерного образа карты, созданного нейронной сетью. – Не подумай, что я сую нос не в свои дела, просто основные протоколы новых сетей все еще не получили общей базы и могут существенно отличаться в возможностях передачи энергии. Ты ведь не хочешь, чтобы я дал тебе прерыватель, который будет потреблять энергии больше, чем способна выделить нейронная сеть? Конечно, такой жучок сможет подавить на какое-то время основной сигнал, оборвав связь с интегрированным чипом людей, находящихся в радиусе действия, но какой от этого будет прок, если не удастся создать подмену – новый нейронный образ? Разве что прок будет тем, кто пытается взломать нейронную защиту и проникнуть в хранилище, – осенило Джорла. – Ты хочешь взломать нейронную защиту? – напрямую спросил он Лафина.

– Нет.

– Значит, этот вариант отпадает.

– Мне нужен прерыватель для маскировки, – сказал Лафин.

– Для маскировки… И надолго?

– На пару часов, может быть, день.

– Ох ты!

– Это невозможно?

– Никто не использовал прерыватели так долго, – признался Джорл. – Боюсь, для этого нужно знать точную настройку новой нейронной сети, чтобы скорректировать жучки на минимальную нагрузку, иначе они сгорят, не успеешь ты спрятать то, что планируешь спрятать, – Джорл заглянул другу в глаза, словно тот должен был сдаться и рассказать о своих планах начистоту.

– Выходит, ты так и не смог решить проблем совместимости? – спросил Лафин.

– Смог бы, если бы меня не выгнали из Иерархии, а здесь… – Джорл гневно огляделся. – Здесь и другой работы хватает, особенно учитывая, что прерыватели официально находятся под запретом. Что толку, если я доведу эту разработку до ума? Мне ведь все равно не удастся запатентовать проект. Не удастся продать его официальным разработчикам. Считай, что это просто хобби.

– Выходит, я зря обратился к тебе?

– Только если ты не готов сообщить мне детали.

– От этого зависит судьба ребенка.

– Ребенка? – растерялся Джорл, затем нахмурился, смерил старого друга тяжелым взглядом. – Твоего ребенка?

– Нет.

Джорл шумно выдохнул.

– А я уж подумал, ты, старый дурак, встретил молодую выскочку и решил обратиться в Репродукционный центр, чтобы получить сына. В Иерархии возраст ведь никогда не был препятствием. Помнишь старую развалину Веспо? Как ему тогда вскружила голову молодая аспирантка? Уверен, работай он сейчас в Иерархии, то бросил бы свою постаревшую аспирантку и нашел кого-нибудь помоложе.

– Веспо все еще работает в Иерархии.

– Ого! Когда я видел его в последний раз, он с трудом мог стоять на ногах.

– Для него разработали нейронный корсет.

– Ого!

– А его внучка нейропат.

– Внучка? Надеюсь, не от последнего брака?

– Надеюсь… – Лафин помялся и добавил, что девочка работает секретарем у Веспо. – Ребенок, которому могут помочь твои прерыватели, тоже нейропат, – решил он приоткрыть карты.

Джорл растерянно открыл рот.

– С каких пор ты общаешься с нейропатами, старый дурак? – спросил он беззлобно.

– Родственники девочки мои хорошие друзья. Никто не виноват, что ребенок родился с подобной способностью. Да это и способностью назвать нельзя. Мы ведь вместе с тобой принимали участие в исследовании нейропатов. Виной всему новые жидкие модули, которые начали интегрировать детям от рождения в последние два века. Не случись этого, возможно, мы бы никогда не узнали о нейропатах.

– Так они больше не пугают тебя до чертиков? – хитро прищурился Джорл.

– Пугают, – согласился Лафин. – Особенно то, что их становится все больше. Но ведь не все хотят развивать в себе эти способности. Многие не готовы превратиться в нейронный приемник чужих мыслей и чувств, утратив собственные.

– Никто их и не заставляет.

– Иногда не все так просто.

– Ты говоришь о дочери своих друзей?

– О внучке. Мать девочки не хочет, чтобы ребенок становился нейропатом. Сама девочка тоже не хочет, но ее отец… – Лафин тяжело вздохнул, решив играть в открытую. – В общем, он хранитель, а у матери девочки сейчас не лучший период в жизни…

– Хранитель хочет забрать дочь?

– Да.

– И превратить в нейропата?

– Не силой, конечно, но ты ведь понимаешь, что ребенка в восемь лет легко направить, настроить.

– Понимаю…

– Поэтому я хочу помочь друзьям спрятать внучку.

– Ты хочешь прятать ее всю жизнь?

– Только пару дней сейчас и пару дней спустя несколько лет.

– Понятно… – протянул Джорл. – Ты в курсе, что прерыватели нельзя включить и выключить? Они одноразовые. Шпионам и силовикам не нужно оставлять следов… – Джорл помолчал, вглядываясь Лафину в глаза. – Не знаю, как далеко готовы зайти твои друзья, но ничего другого, кроме дополнительного жидкого чипа, я не могу предложить. Не спеши говорить «нет». Я знаю, как опасно экспериментировать с основными интегрируемыми от рождения системами, но я не предлагаю вмешиваться в работы главного чипа. Слишком глубокая и сложная инсталляция. Возможность стать невидимым того не стоит – большой риск вывалиться из общих нейронных сетей на всю жизнь, став неполноценным человеком, да и стоить это будет… – Джорл закатил глаза и присвистнул. – В общем, проще установить отдельный автономный нейронный модуль, как это делали тысячи лет назад, подключив его, врезавшись в основные протоколы главного жидкого чипа, перенаправив вырабатываемую организмом энергию. Если учитывать, насколько совершенными стали современные системы сбора и переработки, то результат превзойдет все ожидания. Главное усилить сторонний модуль, чтобы он не сгорел, искалечив владельца.

– Сгорел? – Лафин растерянно уставился на старого друга. – Ты понимаешь, что мы говорим сейчас о ребенке?!

– Я понимаю, что если ребенка не спрятать, то отец превратит его в нейропата. А это куда хуже, чем мизерный процент нестыковок интегрированного модуля.

– Насколько мизерный?

– Думаю, я смогу добиться пяти-семи процентов во время установки, снизив до четырех на период пользования.

– И скольким людям ты уже интегрировал подобные модули?

– Не считал, но после того, как нейронные развлекательные сети начали транслировать жизнь кланов якудзы с игровой площадки «Голод», спрос на нейронные модули лихо пополз вверх. Игроманы не понимают, что в действительности игровые клоны «Голода» используют измененные протоколы силовых нейронных сетей, выдавая контролируемые системой эффекты за работы интегрированных жидких модулей, но…

– Скольким людям ты удачно интегрировал модуль невидимости? – прервал друга Лафин.

– На модуль невидимости спроса не было, но другие чипы давали сбой у одного из десяти, не больше… Но я улучшил технологию… Если ты хочешь спрятать человека от хранителей на несколько лет, то лучшего варианта и не придумаешь.

– Мне не нужно прятать человека на несколько лет. Несколько часов сейчас и несколько три года спустя.

– Три года? – Джорл задумался на мгновение, затем просиял, радуясь, что окончательно смог разгадать планы друга.

– Если ты кому-нибудь расскажешь, то подведешь очень много людей, – предупредил Лафин.

– Я когда-нибудь предавал тебя? – обиделся Джорл.

– Нет, – ответил Лафин не раздумывая, – но я пытаюсь найти оптимальные варианты.

– Твоим оптимальным вариантом будет отправиться к другим участникам группы и договориться о том, что с ними на исследовательской площадке будет находиться ребенок. Или ты хочешь превратить это в сюрприз?

– Родители девочки включены в состав экспедиции, так что…

– А кто назначен главным координатором?

– Веспо.

– Ого! Когда я был молод, он уже был стариком. Сейчас я старик, а он все еще работает. Не понимаю, как ему удается держаться в седле так долго.

– Ну, для этого у него есть нейронный корсет, – грустно пошутил Лафин.

Друзья натянуто рассмеялись, признавая, что и сами не становятся моложе.

– Если внучка Веспо – нейропат, то я на твоем месте встретился бы со стариком и прощупал почву, – сказал Джорл. – Заручиться его поддержкой, особенно учитывая, что он назначен координатором экспедиции, дорогого стоит.

– Кто же спорит, – проворчал Лафин.

В этот вечер, расставшись с одним старым другом, он отправился на частную встречу с другим, еще более старым.

В домашней обстановке Веспо выглядел неестественно бодро. Если бы Лафин не видел нейронный корсет, управлявший парализованным, умирающим телом друга, то решил бы, что попал в прошлое, когда был молод, а Веспо… «Да, Джорл прав, – подумал Лафин. – Веспо, кажется, всегда был стариком». Он улыбнулся и, не желая смущать друга необъясненной улыбкой, озвучил свои мысли.

– Да, Джорл всегда замечал подобные детали, – растянул морщинистые губы Веспо – мимика, лишь призрачно напоминавшая улыбку. – Как там наш старый друг?

– Работает резонансным инженером.

– После Всемирной иерархии найти работу несложно.

– В Размерности.

– Да. В Размерности.

– И если ты не был хранителем.

– Верно, – Веспо снова оскалился в старческой улыбке. – С хранителями иногда вообще беда, – он прищурился, вглядываясь другу в глаза. – Слишком много власти. Слишком много единиц Влияния. И, черт возьми, слишком много амбиций.

– Ты это о чем? – спросил Лафин.

– О хранителях, – еще одна улыбка-оскал. – Или ты не согласен?

– У меня нет друзей среди хранителей, – осторожно ответил Лафин.

– А как же отец той девочки, которую ты планируешь отправить в экспедицию с бабушкой и дедушкой, чтобы отец не добрался до нее? Разве он не хранитель?

– Я думал… – Лафин покосился на внучку Веспо, передававшую по нейронной сети деду прочитанные мысли гостя. – Я думал, нейропатам запрещено читать мысли без разрешения, к тому же…

– Таланты, как и наука, не стоят на месте, – оборвал Веспо друга на полуслове. – Но скажу одно: уважаю тебя за желание прийти и поговорить со мной начистоту. Я это ценю. Всегда ценил.

– И что ты скажешь мне? – Лафин заставил себя не коситься на внучку Веспо.

Девушка по имени Ани-Мель получила безмолвное указание от деда покинуть комнату, поднялась на ноги, покидая нейронное ортопедическое кресло, и вышла в соседнюю комнату. Она могла перехватывать поток мыслей и через стену. Лафин знал об этом, но Веспо хотел подчеркнуть свое расположение к старому другу. Все уже было решено. Мысли деда были открыты, и Ани-Мель могла без труда читать их. Он согласится помочь. «А вот идея с нейронным модулятором Джорла ему не понравится», – подумала Ани-Мель, прочитав мысли Лафина раньше, чем он озвучил их. Девушка относилась к разговору как к незначительным мелочам жизни, которые перестали ее интересовать, когда она променяла россыпь ненужных чувств на улучшение способностей нейропата. В мыслях Лафина не было ничего криминального – добрый и открытый старикан. Ани-Мель подумала, что дед не обидится, если она перестанет следить за беседой, позволив телу и сознанию немного отдохнуть.

Ани-Мель активировала модуль блокировки, разработанный Иерархией специально для нейропатов, загрузив стороннюю программу восприятия и общения вместо классического теста эмпатии, проверявшего процент развития способностей нейропата и отмирание основных чувств. «Хватит на сегодня тестов», – подумала Ани-Мель, надеясь, что сторонняя программа, разработанная специально для нейропатов, окажется достойной потраченного времени.

Созданные независимыми инженерами Размерности протоколы выдали нейронный запрос на подмену воспоминаний последних минут жизни, гарантируя вернуть реальность, после того как игровая программа закончится. Основные пункты договора и лицензии Всемирной иерархии не предвещали опасности, мотивируя подмену необходимостью удалить из воспоминаний момент активации программы для более глубокой интеграции личности. «Старая, изжившая себя практика игровых порталов», – подумала Ани-Мель, однако отклонять предложение не стала. Процесс подмены принес мимолетный дискомфорт, затем воспоминание об этом стерлось, оставив адаптивное с окружающей средой желание отдыха – последняя мысль в голове Ани-Мель, не связанная с игровым модулем. Усталость навалилась на плечи, затирая остатки сомнений и тревог, подготавливая благодатную почву для запущенной релаксационной игровой программы для нейропатов.

Ани-Мель активировала нейронную кровать и легла. Силовое поле работало исправно, несмотря на то, что в доме использовалась сеть прошлого поколения. Ани-Мель закрыла глаза, вычеркивая из памяти призывы к экономии энергии. «Скоро жилые комплексы перейдут на сети седьмого поколения, и проблемы решатся сами собой», – подумала она, активировала функцию сна и с удивлением отметила, что ничего не произошло – она продолжала бодрствовать, лишь тело перестало подчиняться.

– Не бойся, – услышала Ани-Мель детский голос.

«Может быть, это просто странный сон?» – подумала она.

– Нет, это не сон, – снова услышала Ани-Мель. – Не тот сон, что обычно ты видишь.

Ани-Мель открыла глаза, огляделась. Мир был затянут туманной дымкой, но о том, чтобы сравнивать это с отраженным в Подпространстве настоящим, не могло быть и речи. Там, в Квазаре, существовало только сознание, здесь же…

– Здесь все кристально ясно, – сказала азиатская девочка лет одиннадцати.

Не было сомнений, что она не принадлежит настоящему – ничего общего с теми, кто живет в Размерности, и уж тем более ничего общего с жителями Квазара. Внешность девочки была до неприличия архаичной. Словно далекое прошлое разверзлось и поглотило мир. Прошлое, где не было ни Размерности, ни Квазара. Только монолитная линейность материального мира.

– Не думай о том, что было. Думай о том, что есть, – посоветовала девочка.

Ани-Мель кивнула, не решаясь начать разговор. Среди нейропатов давно ходил слух о призраке азиатской девочки, но внучка Веспо всегда считала это байкой, фантазией новичков, способности которых еще не успели окончательно выжечь остальные чувства. По крайней мере, те, что отвечают за страх, тщеславие, желание привлечь внимание, рассказав страшную историю…

– Ну, отчасти они правы: я не человек, – промурлыкала девочка на двухуровневом языке КвазаРазмерности, но слуховой и эмоциональный акценты были настолько сильными, что не оставалось сомнений – когда-то у девочки был родным другой язык.

«У девочки, ставшей призраком», – подумала Ани-Мель.

– Неужели в мире КвазаРазмерности все еще верят в призраков? – спросила девочка.

– Я не верю, – сказала Ани-Мель, пытаясь убедить себя, что это либо розыгрыш, либо…

– Что-то сложное и неучтенное? – помогла азиатская девочка, угадав слова Ани-Мель. Или же не угадав?

Ани-Мель поймала себя на мысли, что девочка не только предсказывает ее слова, но и копирует движения. Даже глазами моргает вместе с оппонентом. «Ну, точно какая-то программа», – подумала Ани-Мель, пытаясь вычислить, кому из друзей может принадлежать подобная шутка.

– О, боюсь, этот шутник жил несколько тысячелетий назад, – сказала азиатская девочка, сменив тактику.

– Шутник? – Ани-Мель, все еще считая происходящее розыгрышем, не хотела вступать в разговор, но девочка была такой настоящей, и слова сами вырывались изо рта помимо воли, отвечая на появившийся интерес.

– Я называла шутником мастера Ючи, – сказала девочка. – Он был тек-инженером в те времена, когда нейронные сети только зарождались, а о Подпространстве никто не знал. Ты знаешь, кто такие тек-инженеры?

– Я… – Ани-Мель все еще пыталась не увязать в разговоре.

Она не помнила деталей, но знала, что пару лет назад в нейронных сетях комплекса Galeus longirostris был обнаружен вирус, в основе которого лежала программа подмены личности, задействованная в молодом игровом проекте. Основные протоколы игры были позаимствованы у закрывшегося проекта в Isistius labialis – социальная аркада, главной особенностью которой была ежедневная смена персонажей. Сохранялись лишь набранные игроком очки. Проект назывался «Адаптация». На игровой площадке, арендованной на окраинах Galeus longirostris, был воссоздан жилой комплекс, учитывая социальные, расовые и КвазаРазмерные – двухуровневые – различия жителей. За эти различия отвечал набор нейронных протоколов, менявших алгоритмы восприятия Размерности. Аренда игровой площадки и расход энергии в устаревших сетях шестого поколения стоили создателям много единиц Влияния, но они надеялись покрыть это за счет экономии на терминалах переносов и отсутствия игровых клонов. Игрок принимал участие в проекте лично. За безопасность отвечали ограничительные протоколы нейронных сетей.

Проект оказался удачным. В первые месяцы он собрал рекордное для скромных вложений количество игроков. Удачным оказался и замысел – в один день ты можешь стать клириком Иерархии, в другой хранителем, в третий адептом, а на четвертой превратиться в члена секты Инертов, проводящего большую часть своей жизни в ожидании, когда старые машины доберутся до ядра планеты, позволив сбежать от Великого ледника, окопавшись глубоко под землей. Аналитики воспевали простоту и незамысловатость проекта, предрекая большое будущее… Воспевали до тех пор, пока хранители не зафиксировали вспышку нейронного вируса в прилегавших к территории проекта кварталах. На определение виновников, включая официальные штрафные санкции, потребуется пара дней. Главной причиной назовут недостаточную адаптацию основных протоколов игрового проекта, созданного изначально для сетей Isistius labialis, к сетям комплекса Galeus longirostris. Штрафные выплаты и предписания поставят на «Адаптации» крест, но случай с вирусом, подменявшим восприятия, создавая несуществующих персонажей в жилых кварталах, даст толчок к созданию ряда интерактивных проектов, где герои перемещаются по игровым площадкам жилых комплексов, сталкиваясь с проблемами адаптации, к тонкостям различных нейронных сетей.

Последние игровые проекты не интересовали Ани-Мель, но вот случай с вирусом вспомнился, стоило увидеть азиатскую девочку из далекого прошлого, достаточно четко.

– Меня, между прочим, зовут Юмико, – сказала девочка. – Вернее, так звали девочку, которая послужила прототипом моей личности. Она умирала, и отец скопировал воспоминания дочери, надеясь, что спасет ее, загрузив в другое тело… В действительности в те годы люди не умели извлекать сознания, но кто объяснит это отчаявшемуся родителю? – девочка помрачнела, шмыгнула носом и спешно заморгала, прогоняя слезы и воспоминания. – Мастер Ючи был первым, кто доказал, что перенос сознаний невозможен… В те годы невозможен…

– А твой отец? – спросила Ани-Мель, убеждая себя, что не заинтересована историей, а просто пытается найти несоответствия. – Как он поступил, когда узнал, что ты копия?

– Отец погиб, когда копировал сознание дочери.

– Сожалею, – машинально сказала Ани-Мель, и тут же отчитала себя за то, что начинает верить этой девочке, программе, вирусу…

– Я всего лишь копия воспоминаний, – напомнила азиатская девочка и тяжело вздохнула. – Да ты и сама слышала обо мне от других нейропатов. Можешь называть это вашим проклятьем.

– Я не верю в призраков и проклятия.

– Я знаю – видела, как развивается человечество… Все эти годы я была одна. Никто не видел меня. Мои способности были не нужны, не востребованы… – девочка вздохнула. – Мастер Ючи бы расстроился. Я ведь его детище.

– Я думала, тебя создал отец.

– Отец создал копию сознания Юмико. Я же нечто более сложное, комплексное. Ты слышала о последней Мировой войне в истории человечества? Можешь не отвечать. Знаю, что слышала. Всемирная иерархия чтит историю. К тому же о тех временах рассказывает игровой проект «Голод». Врет, правда, сильно, но это лучше, чем ничего…

Девочка задумалась на мгновение и неожиданно призналась, что за тысячи лет одиночества превратилась в ворчливое и недовольное сознание. Образ Юмико изменился, превратившись в дряхлую, сгорбленную старуху.