Текст книги "Пятая планета"

Автор книги: Виталий Вавикин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Не думаю, что это хорошая идея, – сказал незнакомец, направляя призрачно–синий луч своего фонаря вперёд. Крохотные, похожие на крыс–переростков существа с красной кожей сидели на покрытых слизью валунах, продолжая звать Габу детскими голосами.

– Господи! – Габу невольно попятилась назад, натолкнулась не незнакомца, обернулась, но так и не смогла разглядеть из‑за тумана его лица.

– Не думаю, что ты захочешь знакомиться с ними, – сказал он.

– Это уж точно, – согласилась Габу, всё ещё не в силах оторвать взгляд от уродливых существ. – Но эта дверь… Я думала, она ведёт в какое‑то здание, а там, кажется, целый мир.

– Не мир, а всего лишь пространство между мирами, – сказал незнакомец. Фонарь, который он держал в руке, погас. Мир снова скрылся за пеленой тумана. Мир, который разделился надвое: мир за дверью и мир перед дверью.

– Как мне выбраться отсюда? – спросила Габу, но вместо ответа услышала лишь, как захлопнулась дверь. – Подожди! – она вытянула руку, пытаясь отыскать дверную ручку, но вокруг были только стены. Да и туман без подпитки извне начинал слабеть. Клубился ещё какое‑то время в подворотне, затем растаял. Габу осталась одна. Ни двери. Ни незнакомца. Лишь воспоминания, в реальности которых она сильно сомневалась. Сомневалась тогда, в грязном подводном городе. Сомневалась и сейчас, в теплом море Андеры – месте, которое брат считал самым красивым во всем мире. Но воспоминания помогали отвлечься, вытеснить отчаяние и плыть. Плыть к своему спасению…

Тяжело дыша, Габу выбралась на берег и повалилась на спину. Нагретый за день песок всё ещё хранил солнечное тепло. Юругу сидел рядом. Габу видела, как блестят его глаза.

– Ты всё время был рядом? – не столько спросила, сколько пришла к убеждению она. Юругу кивнул. Габу увидела, как на его губах появилась улыбка, и кивнула в ответ. Нужно было отдышаться, нужно было собраться с мыслями.

– Я бы ни за что не бросил тебя, – сказал Юругу.

– Не бросил? – Габу вспомнила незнакомца в тумане, спасшего её от встречи с похожими на крыс тварями. – Не бросил когда? Сейчас или год назад, там в тумане? – она снова попыталась встретиться с ним взглядом. – Это ведь был ты, там, в подводном городе, недалеко от «Чёрного бара».

– Возможно.

– И что ты там делал? Путешествовал между мирами? Пытался сэкономить, пользуясь услугами незаконного подпространственного генератора? – Габу нахмурилась. – Скажи, идея познакомиться со мной пришла тебе в голову ещё тогда или же наша новая встреча здесь и сейчас, странная случайность?

– Ты маланин.

– Ты тоже.

– Поэтому я искал тебя.

– Значит, брат был лишь уловкой? – Габу не знала, злиться ей или нет. – Это ты дал ему денег, чтобы он забрал меня к себе?

– Я дал ему намного больше, чем деньги.

– Вот как? И что же, если не секрет?

– Его мечты.

– Мечты? – Габу рассмеялась. – Кому нужны мечты отчаявшегося художника?!

– Быть может, самому отчаявшемуся художнику? Ты никогда не думала о том, чего на самом деле хочет твой брат?

– Мой брат странный.

– И ты думаешь, он мечтает лишь о том, чтобы рисовать картины, которых никто не увидит?

– О чем же ещё?

– О славе, например.

– Это те же картины.

– Да, но слава бывает разной. И дороги к ней ведут через разные переправы.

– Так ты ещё и философ?

– Возможно, – Юругу наклонился и смахнул с лица Габу прядь рыжих волос. Его прикосновение снова вызвало волнительное возбуждение. – Ты не возражаешь? – спросил он.

– Против чего я должна возражать? – Габу прикрыла глаза, не в силах противостоять нахлынувшим чувствам. Мир словно начинал вращаться вокруг, делая их – её и Юругу, своим центром. – Черт! У малани всегда так? – спросил Габу, мечтая лишь о том, чтобы Юругу поцеловал её, усилив охватившую сознание эйфорию.

– Это только начало.

– Начало? – Габу смерила его недоверчивым взглядом. – Такое чувство, что я уже схожу с ума.

– Мы просто малани.

– Да, – Габу попыталась собраться, но не смогла. – Давай вернёмся в мастерскую брата.

– Зачем?

– Ты знаешь, – она всё ещё ждала поцелуя.

– Мы можем сделать это и здесь.

– Но… – Габу попыталась найти довод, чтобы отказать, но так и не смогла. Люди? А что люди? Мир? Да какое он имеет значение сейчас?! – Тогда поцелуй меня! – попросила она. Юругу улыбнулся, склонился над ней. Его дыхание было тёплым и желанным. Габу жадно вдохнула его, заполнив свои лёгкие. Голова закружилась. Мысли окончательно рассыпались, утратив стройность. Мир перестал существовать, а следом за миром и осознание своей собственной личности. Габу показалось, что она растаяла, высохла, словно оставшаяся на берегу морская пена, на которую светит солнце. Яркое, жаркое солнце. Слепящее солнце.

Подняв руку, Габу прикрыла глаза, прячась от прямых солнечных лучей. Был день. Она лежала у берега моря. Одна. Высоко в небе летали чайки. В какой‑то момент Габу даже показалось, что это ещё один сон, ещё одна иллюзия, продолжающая безумство её близости с малани. Она закрыла на мгновение глаза, но… но это был не сон. Нет. Собрав разбросанную на песке одежду, Габу спешно оделась. Никто не обращал на неё внимания. Или притворялся, что не обращает. Габу покидала пляж, заставляя себя не оглядываться, не искать косые взгляды, которых в её родном городе было бы так много, что хотелось бы провалиться сквозь землю, но здесь… здесь всё было по–другому. Здесь, казалось, всем наплевать на неё. Всем, кроме малани по имени Юругу. Габу вспомнила их первую встречу, там, в подворотни подводного города. «Не верю, что это была случайность», – твёрдо решила для себя Габу, поймала такси, откинулась на заднем сиденье и толи задремала, толи вернулась к воспоминаниям сладкой истомы минувшей ночи. Далёкое эхо страсти наполнило грудь. Габу невольно улыбнулась.

– Приехали, – прервал грубым голосом полет её мыслей таксист. Габу наградила его недовольным взглядом, заплатила за поездку, поднялась на этаж, где находилась мастерская брата, осторожно открыла дверь, увидела Пилса, который спал на кушетке, поджав к груди колени, словно ребёнок, попыталась убедить себя ни о чем не спрашивать его, но вместо того, чтобы пройти за ширму, переодеться и принять душ, подошла к кушетке и ткнула брата кулаком в плечо.

– Что он пообещал тебе? – требовательно спросила она, едва он открыл глаза. – Юругу. Малани. Твой агент или кто он там…

– А что с ним? – сонно моргая, спросил Пилс.

– Не притворяйся! – Габу снова ткнула его кулаком в плечо.

– Эй!

– Говори, зачем я нужна ему? – она снова замахнулась.

– Ты не нужна ему. Ему нужен я. – Пилс перехватил её руку. – И хватит уже меня бить!

– Ты знаешь, что он вчера приходил сюда?

– Знаю.

– Вот как?

– Он нашёл меня утром и сказал, что провёл с тобой ночь.

– И как это тебе?

– Никак. Ты взрослая девочка, он взрослый мальчик…

– Вот, значит, как! – Габу снова замахнулась, встретилась взглядом с братом и недовольно фыркнув, пошла прочь.

– Я думал, тебе будет интересно встретиться с настоящим малани, – сказал ей брат, словно пытаясь извиниться. – К тому же ты сама говорила, что не можешь больше жить в подводном городе.

– Ты продал меня! – крикнула Габу уже из‑за ширмы. Она сняла одежду, впитавшую в себя запахи соли и моря, достала из чемодана новую.

– Ты многого не понимаешь, Габу, – донёсся до неё голос брата.

– Ты продал меня! – настырно повторила она, начала собирать вещи.

– Куда ты?

– Подальше от тебя.

– Ты не можешь уйти.

– Да что ты?!

– Ты не имеешь права уйти! Не сейчас! – Пилс поднялся на ноги, встал в дверях.

– Ты не заставишь меня остаться, – Габу встретилась с ним взглядом. Его глаза были воспалёнными, налитыми кровью. На шее вздулась и пульсировала артерия. Габу даже показалось, что если прислушаться, то она сможет различить удары его сердца. Тяжёлые, гулкие удары. – Предатель, – её пальцы разжались. Чемодан упал на пол. – И что он пообещал тебе за меня? Устроить выставку? Познакомить с владельцами галерей? – Габу отошла к окну, раскрыла тяжёлые шторы. – А может, ты просто проиграл меня в карты?

– Всё совсем не так.

– Тогда объясни мне. – Габу прислушалась, но брат молчал. Она обернулась. – Ты знаешь, что я провела с ним ночь?

– Да.

– Ты знаешь, как называется, когда это делают за деньги?

– Ты взяла с него за это деньги?

– Нет.

– Я тоже не брал.

– Но что‑то он тебе всё равно обещал… – Габу тяжело вздохнула, подошла к дивану, который брат выделил ей для сна, села. Усталость бессонной ночи навалилась на плечи. – Почему я, Пилс? Не понимаю. Если Юругу такой важный и влиятельный, зачем ему нужна я?

– Ты – малани.

– И все?

– Он сказал, что этого будет достаточно.

– Он ошибся, – Габу устало закрыла глаза.

– Но это лучше, чем жить в подводном городе.

– Посмотрим.

– Так ты не обижаешь на меня?

– Нет.

– И не собираешься больше уйти?

– Назад в подводный город? – Габу устало улыбнулась, заставила себя подняться. – Сварить тебе кофе?

– Для меня сейчас ночь, – Пилс заискивающе улыбнулся.

– Не могу спать днём, – Габу зевнула, повернулась к брату спиной, пошла к столу, где стояла кофеварка. Несколько минут Пилс наблюдал за ней, затем спросил, не уйдёт ли она, если он ляжет спать. – Мне есть куда идти? – задала ему встречный вопрос Габу. Пилс помялся, пытаясь найти ответ, затем кивнул, вернулся на кушетку. Габу налила в чашку кофе, села на стул. Четверть часа она наблюдала за братом, затем, когда он крепко заснул и начал тихо похрапывать, забрала чемодан и вышла из дома. Скоплённых денег хватало на то, чтобы снять номер в каком‑нибудь отёле на пару недель, а дальше… О том, что будет дальше Габу не думала. Сейчас главным было убраться подальше от мастерской брата. От самого брата и его друга – Юругу. Остановив такси, Габу попросила водителя отвести её в самый дешёвый отель города. Водитель окинул её внимательным взглядом и решил не возражать. По дороге Габу снова заснула, но даже во сне продолжила убеждать себя, что несмотря ни на что, оставаться здесь намного лучше, чем снова вернуться в подводный город. Этот ненавистный подводный город. И как бы ни был плох отель, в котором ей придётся остановиться, это всё равно не сможет сравниться с вечным запахом плесени и сыростью её прежнего жилья. А ещё лица! О, да! Лица жителей подводных городов угнетали Габу особенно сильно. Эти хитрые прищуры, косые взгляды… Мошенники, проходимцы, воры, проститутки… но каждый из них считает себя особенным, считает себя центром этого мира, его жемчужиной… И не важно люди это или малани – самые молодые и самые древние расы вырождаются одинаково. Под искрящимся голубым куполом. Под массами солёной воды, которая с годами находит всё новые и новые пути, чтобы пробраться в город. Габу почувствовала толчок остановившейся машины, открыла глаза, увидела многоэтажный отель, уходящий кирпичным монолитом в небо.

– Подойдёт? – спросил её таксист.

– Если дешёвый, то да. – Габу вышла из машины, дождалась, когда водитель достанет из багажника чемодан с её вещами.

– Уверены, что желаете остановиться здесь? – неожиданно заботливо спросил таксист. – Это не самое спокойное место в городе, а вы… вы совсем не похожи на тех женщин, которые обычно живут здесь.

– Видели бы вы отели в подводных городах, – снисходительно улыбнулась Габу. Таксист почему‑то смутился. – Да всё нормально! – рассмеялась Габу. Она поднялась по крутой каменной лестнице, вошла в скрипучие двери. Чернокожий управляющий встретил её широкой белозубой улыбкой и совершенно холодными чёрными глазами. Габу заплатила за неделю вперёд, взяла ключ. Управляющий проводил её до дверей старого лифта. – Может быть, я лучше по лестнице? – недоверчиво спросила Габу, когда двери лифта открылись.

– На семнадцатый этаж? – управляющий нахмурил свои кустистые брови, покосился на чемодан Габу.

– Я сильнее, чем выгляжу, – гордо заявила ему Габу, однако уже решила, что будет подниматься на лифте. Управляющий снова улыбнулся. Белые зубы ослепили глаза. Габу нажала кнопку 17. Двери лифта закрылись. Загудели моторы. Где‑то далеко раздался жалобный скрип. – Бывает и хуже, – сказала себе Габу. Лифт остановился, вздрогнул, поднялся ещё на пару этажей, снова вздрогнул и на этот раз окончательно замер, позволяя дверям открыться. Габу выглянула в пустой длинной коридор, вышла из лифта. Ковёр под ногами был старым и пыльным. Освещение было слабым – лампы под потолком горели через одну, да и те, что горели, то и дело начинали мигать, предупреждая о том, что могут погаснуть в любое мгновение. – Бывает и хуже, – повторила Габу, стараясь не обращать внимания на застоявшийся воздух и запах плесени. – Бывает и хуже. – Она открыла дверь в свой номер, включила свет, огляделась, продолжая держать в руках чемодан. Кровать с жёлтым, пропахшим хлоркой бельём, окно без занавесок, стол, на котором стоит лампа без абажура, телевизор, который можно включить за дополнительную плату, мини бар в углу, с подробным списком стоимости всех предлагаемых напитков. – Бывает и хуже, – Габу бросила чемодан на кровать, прошла в ванную, включила горячую воду. Трубы долго грохотали, затем выплюнули ржавую жижу, кашлянули, зашипели и, наконец, разродились белой от хлорки водой. Габу умылась, проверила работает ли душ. Работает. – Определённо бывает и хуже. – Она распаковала вещи, открыла окно, чтобы прогнать застоявшийся воздух. Город шумел далеко внизу, напоминая о том, что у неё есть неделя, чтобы найти работу, иначе придётся возвращаться либо к брату, либо в подводный город. – Вот это действительно хуже. – Габу переоделась в свой лучший костюм, надеясь, что это поможет ей в поисках работы, покинула отель, купила пару газет с предложениями работы, сделала пару звонков, встретилась с владельцем закусочной, который долго сокрушался, что она не повар, посетила пару магазинов, надеясь устроиться продавщицей, зашла в аптеку, наудачу предложив свои услуги.

– Так вы, значит, были фармацевтом в подводном городе? – удивился хозяин аптеки, нахмурился, неожиданно просиял. – А, правда, что там свободно можно купить большинство запрещённых препаратов?

– Нет.

– Очень хорошо, – закивал хозяин, окинул Габу внимательным взглядом, сказал, что навряд ли ей удастся в этом городе устроиться на работу по специальности. – Но вот натурщица из вас, пожалуй, вышла бы не плохая.

– Натурщица?

– У моего друга художественная школа, – он протянул Габу визитную карточку. – Если надумаете, то позвоните ему, скажите, что от меня. Уверен, он найдёт для вас один–два дня в неделю.

– Посмотрим, – пообещала Габу не столько хозяину аптеки, сколько себе самой. Она вышла на улицу и долго шла по тротуару ни о чем не думая. Начинался вечер, и нужно было отложить поиски работы до следующего дня. Или же нет? Габу достала визитную карточку художественной мастерской, на обратной стороне которой хозяин аптеки написал своё имя. «Да почему бы и нет?» – Габу отыскала телефон–автомат и договорилась о встрече на следующее утро. Художник был стар и высок.

– Вы ведь малани? – спросил он Габу.

– Это важно?

– Конечно, – на его узких губах появилась улыбка. – Мои ученики устали рисовать людей.

– Не думаю, что я сильно отличаюсь от них.

– Отличия внутри. – Старый мастер поднялся, обошёл вокруг Габу. – Два–три раза в неделю по четыре часа в день. Вас устроит?

– А оплата?

– 16 кредитов в час, если, конечно, вы нам подойдёте.

– Я думала, вы сказали, что я уже подхожу.

– Конечно, но эта работа не так проста, как кажется. Вы когда‑нибудь работали натурщицей?

– Мой брат – художник. Иногда он рисовал меня. Когда я была ребёнком.

– Ваш брат художник? – оживился старый мастер. – Назовите мне его имя. Возможно, мы с ним знакомы?

– Мы поссорились, и я не хочу говорить об этом.

– Понятно, – мастер тяжело вздохнул, спросил, сможет ли Габу приступить к работе на следующее утро.

– Могу хоть прямо сейчас, – сказала она.

– Вам так сильно нужны деньги?

– Мне нужна работа. Иначе придётся вернуться в подводный город.

– А как же брат?

– Я сказала, что мы с ним поссорились, – Габу поджала губы, стараясь дать понять старику, что больше не хочет говорить об этом.

– У вас очень хорошо получается предавать эмоции, – похвалил он. Габу пожала плечами. Старый мастер улыбнулся, предложил ей познакомиться с группой. Габу снова пожала плечами. – Думаю, вы подружитесь, – пообещал он. – Приходите сегодня во второй половине дня. Заодно посмотрите, как работает другая натурщица.

– Если это необходимо.

– Тогда считайте, что это необходимо, – старый мастер примирительно улыбнулся. Эта улыбка подкупала, помогала расслабиться, довериться ему. «16 кредитов не так и плохо, – думала Габу, убивая оставшееся до назначенной встречи время. – Очень даже неплохо». Она прошла мимо ресторана, в котором требовались посудомойки с оплатой чуть больше двух кредитов в час. «Да можно сказать, что мне даже везёт!» – развеселилась Габу. Она пообедала в кафе на открытом воздухе, прошлась по магазинам, невольно продолжая изучать предложения о работе, а не товары и в хорошем настроении пришла в мастерскую. Старый художник встретил её в дверях. За его спиной Габу видела обнажённую девушку. Девушка была очень высокой с обритой на лысо головой и неестественно большими зелёными глазами.

– Разве она человек? – недоверчиво спросила мастера Габу.

– Люди очень разнообразны. Не правда ли? – последние его слова предназначались аудитории. Мужчины и женщины хохотнули, прокатился едва уловимый шёпот. Обнажённая женщина на подиуме осталась неподвижна. Ни один мускул не дрогнул на её лице. «Словно статуя», – подумала Габу. – Это вас смущает? – спросил её старый мастер.

– Что смущает? – растерялась Габу, решив, что он каким‑то образом смог прочитать её мысли.

– Её нагота, – пояснил он.

– Ах, нагота! – Габу окинула девушку беглым взглядом. – Не особенно. Тем более, пикантные места всё равно прикрыты.

– Для вас важно лишь это?

– А для вас разве нет?

– Мы рисуем душу человека, а не тело, – старый мастер подумал и добавил, – не только тело. – Аудитория снова хохотнула. Мастер ударил в ладоши и громко объявил, что завтра они рисуют малани. – Сделайте шаг вперёд, пусть они рассмотрят вас, – попросил он Габу. – Пусть у них появится аппетит.

– Мне тоже придётся раздеваться? – спросила она, послушно выходя вперёд.

– Считаете, это не стоит шестнадцати кредитов в час?

– Нет, просто никогда прежде не позировала голой.

– А как же ваш брат? Вы говорили, что он использовал вас в качестве натурщицы.

– Да, но он не просил меня снимать одежду.

– Как же тогда он вас рисовал? – старый мастер посмотрел на своих учеников. Они хохотнули, словно по команде. Габу бросила косой взгляд на обнажённую натурщицу. Девушка смотрела на неё своими большими зелёными глазами. Смотрела, как на соперницу. «Что ж, шестнадцать кредитов в час стоят того, чтобы обзавестись парой новых врагов», – решила Габу. Она повернулась к натурщице спиной и постаралась запомнить лица учеников. Эти бледные, увлечённые работой лица. Лица, совсем не похожие на лицо её брата. Лица, вместо которых запоминались лишь мольберты, которые стояли рядом с ними, да возможно их палитры. И ещё запах художественной краски. Такой знакомый запах. Запах брата. Его мастерской. Запах, который прицепился к Габу, как репей к хвосту собаки. Даже когда она покинула аудиторию. Даже когда оказалась в своём номере. После душа. В чистой одежде. Под одеялом. Во сне. Запах шёл за ней по пятам. Ей снился подиум. Она была обнажена. Десятки людей без лиц изучали её, рисовали. Она не двигалась. Не дышала. Подвижны были лишь глаза. Но всё вокруг было холодным, безучастным. Лишь люди без лиц неспешно начинали обретать формы и черты. Знакомые черты, тени, цвета, линии. Габу никогда не умела рисовать, никогда даже не пыталась рисовать, но сейчас, её фантазия, казалось, создавала лица учеников старого мастера. Знакомые лица. Даже не лица. Лицо. Одно единственное, знакомое ей лицо. Лицо её брата. Как и в детстве, он был увлечён работой, отдавался своей работе. Он и десятки его копий, воплощённых в других учениках старого мастера. Копий, среди которых Габу не могла найти оригинал. Они все были идентичны. Все были одинаковы. Казалось, что весь мир стал одинаковым, стал обладать лицом – лицом Пилса. Отличался лишь старый мастер. Мастер, который больше не был мастером. Он стал малани. Стал красавцем Юругу. Стал тем, чьи прикосновения сводили её сума ночь назад, волновали её, возбуждали. Теперь же таким же чувственным стал его взгляд. Она чувствовала, как он прикасается к её телу, ласкает её. И сложнее всего было сохранить неподвижность, не вздрогнуть, не пошевелиться. И брат продолжал рисовать. Рисовать, воплотившись в десятки одинаковых лиц некогда таких разных людей. «Хватит! – взмолилась Габу. – Прекрати мучить меня!» Она закрыла глаза, чтобы не видеть Юругу. «Пожалуйста!» Габу услышала свой собственный голос и проснулась.

Кто‑то стучал в дверь. Стучал так громко и настойчиво, что Габу успела подумать, что это ещё один сон. Странный сон. Она закрыла глаза и повернулась на правый бок. Стук не стих. Наоборот. Теперь к нему добавился треск уступающего напору извне замка. «Нет. Не сон» – решила Габу, заставила себя подняться с кровати и, закутавшись в одеяло, пошла открывать дверь. На пороге стоял чернокожий управляющий. За его спиной в черно–серой форме пара законников.

– Что‑то случилось? – растерянно спросила Габу управляющего. Он не ответил, лишь отошёл в сторону, оставляя Габу один на один со служителями правопорядка. Их колючие взгляды не нравились Габу. – Вы здесь из‑за моего брата? – спросила она первое, что пришло в голову. Законники кашлянули, переглянулись. Габу почему‑то подумала, что сейчас ей сообщат о его смерти. Кто знает, чем он занимается ночами?! Азартные игры, женщины, выпивка… – Он… он… с ним всё в порядке? – спросила Габу. Законники снова переглянулись, но продолжили молчать. – Да что, черт возьми, случилось?! – потеряла терпение Габу.

– Вы не читаете газет? – спросил её управляющий, о котором она уже успела забыть. Его голос показался ей неестественно громким, глубоким, напряжённым. Она повернулась к нему, встретилась с ним взглядом, читая в его глазах любопытство.

– А о чем пишут газеты? – спросила она, не получила ответа от управляющего, повернулась к законникам (их лица были такими же вычурными и нейтральными, как и их форма), снова заглянула в глаза управляющего.

– Думаю, будет лучше, если вы пойдёте с нами, – подал наконец‑то голос один из законников.

– Да что, черт возьми… – Габу запнулась на полуслове, увидев в руках управляющего газету, на главной странице которой была помещена фотография её и её брата. Ещё она увидела слова. Жуткие, леденящие кровь. Убийство, безумие… – Мне нужно одеться, – сказала Габу законникам, снова забыв о существовании управляющего. Она шагнула назад, в свой номер, попыталась закрыть дверь. Законники шагнули следом за ней, не позволив сделать этого. – Собираетесь смотреть? – спросила их Габу, но так и не смогла разозлиться, всё ещё видя фотографии в газете. Фотографии под изображением себя и брата. Фотографии смерти. Чужой смерти. Картины. Дикие, безумные. Габу повернулась к законникам спиной, бросила на кровать одеяло и начала одеваться. Всё было, как в тумане. Весь мир погрузился в туман. В тот самый туман, который она видела в подворотне подводного города. Тот самый туман, в котором она впервые увидела Юругу. Мысли метались от одного воспоминания к другому. В ушах гудел какой‑то далёкий, погребальный звон, плач. Надрывный, затихающий, словно взгляд умирающего человека. Глаза матери, которую Габу держит за руку за мгновение до смерти. Где был тогда её брат? Развлекался, сбежав из подводного города. Габу вышла из отеля, села в машину законников. Воспоминания всё ещё застилали глаза. Что говорила ей мать перед смертью? В основном это был бред. Говорят, малани умирают легко и быстро – ложь. – Не правда, – сказала Габу одному из законников. Мужчина нахмурился, но отвечать не стал, да Габу и не заметила бы этого, не услышала. Она смотрела за окно, смотрела, как по тротуарам плывут сияющие толпы людей. Габу почувствовала лёгкое онемение. Оно зародилось где‑то в ступнях, поднялось по бёдрам к груди и выше, в самый мозг, превращая всё в нечто замедленное, незначительное. Даже время и то, казалось, утратило свою стройность. Вот Габу садится в машину, вот они едут по городу, а вот уже останавливаются. И всё это сливается в одно мгновение. Короткое, быстротечное, безнадёжно утраченное. – Зачем я здесь? – спросила Габу, когда её усадили за стол в комнате для допросов. Перед ней лежали фотографии с картинами брата. Картинами, которые он делал кровью своих жертв на стенах их квартир.

– Вы знали об этом? – спросил её начинающий седеть следователь. Габу качнула головой. – Совсем ничего? – следователь осторожно подвинул к ней одну из фотографий. Габу отвернулась. – Нет. Смотрите. Я хочу, чтобы вы смотрели!

– Не буду! – выкрикнула Габу, чувствуя, как с этим криком кончаются все оставшиеся в ней силы.

– Ваш брат сказал, что вы помогали ему.

– Что?

– Сказал, что помогали ему скрывать это.

– Это не правда, – Габу услышала, как предательски дрогнул её голос. – Он не мог…

– Не мог что?

– Не мог сказать, не мог сделать… – немота снова начала подчинять себе всё тело, даже язык и тот стал ватным и непослушным. – Мне не хорошо, – призналась Габу.

– Вот как? – следователь подался вперёд. Габу выдержала его взгляд, попросила воды. Следователь что‑то хмыкнул себе под нос, вышел, вернулся с бумажным стаканом минералки. Габу выпила, долго вертела стакан в руках, не зная, что с ним делать. – Как вы думаете, почему Пилс оплатил ваш переезд в этот город? – спросил следователь, став неожиданно дружелюбным.

– Потому что он мой брат? – неуверенно предположила Габу.

– Вы так думаете?

– А вы когда‑нибудь были в подводном городе?

– Говорят, это почти ад.

– Они не врут.

– А вы?

– Что я?

– Что думаете об этом вы?

– О подводных городах или о брате?

– О городах.

– Жить можно везде, но если есть шанс найти место получше, то не стоит его упускать.

– И как много вы готовы сделать для этого?

– Я не помогала своему брату. – Габу снова посмотрела на фотографии убитых Пилсом девушек. Не хотела смотреть, но не могла ничего с собой сделать. – Зачем он сделал это?

– Потому что он художник.

– Что?

– Так, он сам сказал, – пожал плечами следователь.

– Обо мне он тоже сказал? Что я помогала ему?

– А вы как думаете?

– Я уже ни о чем не думаю. Если он мог убить всех этих девушек, то и про меня мог сказать все, что угодно.

– Логично.

– Но я всё ещё не верю.

– Ваше право.

– Да. – Габу вспомнила Юругу, оживилась. – У моего брата был агент. Малани. Вы уже встречались с ним? Может быть, он сможет вам что‑нибудь объяснить…

– Агент? – густая бровь следователя поползла вверх. – Малани?

– Да, – Габу кивнула. – Малани. Это он помог мне приехать сюда. Разве брат ничего не говорил вам о нем?

– Нет.

– Найдите его.

– Как?

– Его зовут Юругу.

– Этого мало, – на губах следователя появилась улыбка, словно он наблюдал сейчас за ребёнком, который неуклюже пытался врать ему, чтобы оправдать себя.

– Вы не верите мне? – начала злиться Габу.

– Ваш брат убил людей. Ваш брат сказал, что вы знали об этом. Соседи видели вас в его мастерской. Но никто ничего не говорил об агенте вашего брата.

– Спросите его сами.

– Спрошу.

– И спросите, почему он хочет оклеветать меня.

– Хорошо, – следователь кивнул, нахмурился. – А хотите спросить его об этом сами?

– Что?

– Лицом к лицу. Глаза в глаза, – на его лице снова заиграла улыбка. – Пожалуй, это будет хорошая мысль. Как вы думаете?

– Никак, – честно призналась Габу и снова невольно посмотрела на фотографии убитых братом людей. В основном это были девушки. Только девушки. Сначала Габу догадалась об этом интуитивно, затем подтвердила догадку, просмотрев все фотографии. Следователь ушёл, оставив её одну. Она не знала, наблюдают за ней или нет, особенно, когда она просматривает фотографии, но это её не особенно заботило. Всё снова было как в тумане. Особенно рисунки брата, которые смотрели на Габу с далёких стен мест преступлений. Рисунки, сделанные кровью жертв. Его жертв. – Почему? Зачем? – спросила она, когда следователь привёл к ней брата. Пилс сидел за столом напротив неё. Руки его были скованны наручниками за спиной. Следователь стоял в стороне, всем своим видом желая показать свою безучастность. Габу не моргая вглядывалась в глаза брата, ожидая ответа. Тишина начинала действовать на нервы. – Ответь мне, черт возьми! – закричала она, впервые за весь день осознав всю чудовищность происходящего. Пилс закрыл глаза, запрокинул голову и начал насвистывать мотив песни, которую пела им мать, когда они были детьми. Габу почувствовала, как холод заполнил её живот, попал в кровь. – Замолчи! – прошептала она. – Не смей! Слышишь? – холод добрался до губ, парализовал голосовые связки. Теперь Габу могла только смотреть и слушать. Смотреть и слушать… А Пилс продолжал насвистывать знакомый мотив, уносясь вместе с этой мелодией в своё далёкое, не любимое детство.

Глава третья

Мать улыбалась ему. Эта выцветшая, некрасивая мать, которую ему никогда не хотелось нарисовать. Не хотелось, потому что, каким бы хорошим не вышел рисунок, она всё равно не поймёт его, не оценит. Никто не поймёт, даже младшая сестра. А ведь они – малани! Они должны быть более глубокими, более мудрыми, открытыми чувствам. Особенно здесь, в подводном городе. Среди плесени и деградации. Среди ржавых конструкций и распада. Пилс не знал, почему ему хочется рисовать именно это, но целые дни он тратил на то, чтобы отыскать грязь своего родного города. Грязь, о которой знали все, но никто не хотел об этом говорить, никто не хотел смотреть на это, как бы талантливо он не изображал реальность своего города. И Пилс не мог этого понять, не хотел этого понимать. Даже с сестрой. С сестрой, которая иногда так сильно напоминала ему их мать. Мать, которая выцвела и увяла, принеся себя в жертву своим детям. И дети приняли от неё эту жертву. Пилс не знал, понимает ли это Габу, но он понимал. Понимал, и думал, что когда‑нибудь сестра вырастит, родит детей и повторит судьбу своей матери. А он… Ему останется лишь найти такую женщину, как мать и повторить судьбу своего отца – сбежать при первой трудности, растаять в толпе, предать. Стать тем, кого он ненавидит. Стать человеком, которым он никогда не сможет стать. Но и как мать он стать не сможет. Не сможет родить своих детей, отдать им свою жизнь, угаснуть. Для мальчика, который лишь недавно научился писать, всё это было очень сложно. И не было ничего, кроме рисунков, которые увлекали его. Рисунков, которые никто не любил кроме него. И эти рисунки стали для него его детьми. Детьми, как были они с Габу для его матери. Детьми, ради которых можно умереть, которым можно отдать всего себя, ради них, ради их будущего, их славы, потому что без славы рисунки мертвы. Они питаются признанием. Они нуждаются в понимании. Они также слабы и беспомощны, как новорождённые дети. И многие из них обречены на смерть. Неизбежно обречены на смерть. Самые слабые, самые неудачные – ошибки. Поэтому Пилс старался не совершать ошибок, старался не давать жизнь тем, кто умрёт спустя пару дней, кого никогда не признают. Нет. Он не желал смотреть на их страдания и агонию. Габу так и не смогла понять, почему брат предал огню все свои ранние картины. Картины, которые нравились ей, потому что на них был дом, знакомый мир. Мир, который все признают, но не желают на него смотреть.