Текст книги "Мореплавания Солнышкина"

Автор книги: Виталий Коржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

ВОТ ЭТО КОТ! ВОТ ЭТО СЪЕМКА!

Нужно сказать, что, прохаживаясь по палубе, Плавали-Знаем то и дело посматривал, не сверкнёт ли где на корме «Даёшь!» стёклышко кинокамеры, и, готовясь к съёмке, он то выкатывал грудь, то, поставив ногу на кнехт, вглядывался в горизонт и воображал, как всё это будет выглядеть на широком экране.

Едва Солнышкин выбежал с кинокамерой на палубу, капитан принял красивую позу и стал картинно всматриваться в даль. Не хватало только подзорной трубы.

Солнышкин ликовал. Ветер раздувал на его голове золотой костерок, и в глазах у него тоже вспыхивали колкие искорки. Он прекрасно видел, как Плавали-Знаем так и нырял в объектив, но нарочно водил камерой по самым дальним предметам – по облакам, по воронам на маяке, по фонарным столбам на Камбале.

«Дразнит! – зло подумал Плавали-Знаем. – А всё равно будет снимать, никуда не денется!»

И когда появившийся рядом с Солнышкиным Челкашкин крикнул: «Что ты делаешь? Кто так снимает! Найди точку и снимай!», Плавали-Знаем улыбнулся: «Вот сейчас будет другое дело!» Но Солнышкин развёл руками:

– Нет точки!

«Как это нет?» – едва не крикнул Плавали-Знаем, покачиваясь от волнения.

И вдруг Солнышкин радостно закричал:

– Есть! Есть!

– Что?

– Точка! – крикнул Солнышкин и, вскинув камеру, быстро навёл её на мачту. Плавали-Знаем весь напрягся, глаза его покатились вверх за камерой и едва не взлетели от негодования: на перекладине, выгибая спину, прохаживался чёрный кот.

– Брысь! – с натугой прошипел Плавали-Знаем, стараясь сделать это потише. Но кот, посмотрев на капитана, спрыгнул на палубу и прошёлся перед ним походкой морского волка.

– Пшёл! – процедил капитан уже громче.

Кот презрительно посмотрел на него сверху вниз, будто капитаном был он, поставил по-капитански лапу на кнехт и, выпятив грудь, стал смотреть на горизонт. Совсем как Плавали-Знаем.

– Вот это кот! – крикнул Солнышкин. Он тысячу лет не видел котов, а это был всем котам кот!

Камера глядела на кота, она стрекотала так, что Плавали-Знаем, не выдержан, вдруг крикнул: «Брысь!» – и, сорвав с головы шапку, запустил ею в соперника.

Кот усмехнулся и направился к мачте. Плавали-Знаем бросился за ним, но кот в два прыжка оказался наверху, сшиб хвостом сосульку, и Плавали-3наем, закрываясь рукой, прохрипел:

– Ну, старая шапка! Ладно!

– Вот это съёмка, это съёмка! – шептал Солнышкин, то и дело нажимая на спуск, но тут появился Перчиков, шепнул:

– Дело сделано! Смотри!

На «Светлячке» из радиорубки выбежал радист Упорный и, покраснев от волнения, протянул разъярённому капитану только что переданную Перчиковым радиограмму. Капитан заглянул в неё, протёр глаза и, не веря самому себе, прочитал: «КАПИТАНУ ПАРОХОДА «СВЕТЛЯЧОК». ВЫЗОВ ОТВАЖНОГО ЗИМОВЩИКА ПРИНИМАЕМ ВСЕЙ СТАНЦИЕЙ. ФИГУРЫ К БОЮ. ПЕРВЫЙ ХОД СООБЩИМ. АНТАРКТИЧЕСКИМ ПРИВЕТОМ НАЧАЛЬНИК…»

Подпись была неразборчива, но факт оставался фактом! Радиограмма была! Необходимо было действовать! Взмахнув бланком, Плавали-Знаем обежал палубу и, посмотрев на стоявших как ни в чём не бывало Солнышкина и Перчикова, усмехнулся: «Ну, что?»

САМОЕ УДИВИТЕЛЬНОЕ ЭХО

Неожиданное сообщение будоражило капитана, как динамит в кармане. Оно могло разорвать на части! Плавали-Знаем не терпелось поделиться с экипажем победной новостью.

Он ввалился в кубрик и, помахав радиограммой, гулко припечатал её на стол перед Репортажиком, который быстро писал документальную повесть «В ледовом плену», прикидывая, в каких газетах или журналах сможет её напечатать. И вдруг услышал голос капитана.

– Вот, – прогудел Плавали-Знаем, – что вы теперь скажете? – И засмеялся: – Чья взяла?

Носы Репортажика, начальника и Барьерчика сошлись в одной точке.

– Прекрасно! – воскликнул Репортажик. Вот, всё-таки чутьё не подвело его с самого начала. Зимовка могла получиться на славу! Это Барьерчик сбил его с толку!

– Странно, – ухмыльнулся Барьерчик. – Такое важное сообщение, что даже подписи не поставили…

– Как же, как же не поставили? «Начальник». Разве мало? – сказал Репортажик.

– Начальник чего?

– Главное – начальник, – сказал с усмешкой начальник.

Но Плавали-Знаем мягко поправил его:

– Главное – матч! – И спросил: – Быть может, кто-то хочет принять участие?

Репортажик, покосившись на учебник «Навигации», сказал:

– В случае выигрыша сообщу по радио, но участвовать не могу! Я сел за повесть.

– Я дописываю песню, – извиняясь, сказал начальник.

– А я учу навигацию! – решительно отрезал Барьерчик.

Но как только Плавали-Знаем хлопнул дверью, курсант мастерски взял барьер, нырнул в иллюминатор и, поплевав на ладони, снова взялся за лом. Он то плавил лёд лучом, то пробивал успевшую зарасти льдом полынью. В эти двадцать четыре часа он готов был перевернуть все льдины земли!

В это же время, выглянув в иллюминатор, чтобы бросить на лёд очередную порцию соли, Супчик увидел луч, под которым таял лёд, и обомлел. Теперь-то он понял, почему Плавали-Знаем запретил давать кастрюли Барьерчику. Да для такого дела кок готов был выбить днище из самой любимой кастрюли!

Он схватил мешочек с солью и бросился посыпать проплавленную Барьерчиком дорожку, незаметно для себя напевая: «Вперёд! Вперёд!..»

А по другую сторону от «Светлячка», ныряя между глыбами льда, Уточка решал, какими фигурами лучше украсить шахматные клетки. Он осматривал очередную льдину, когда, распахнув шубу, к нему подошёл Плавали-Знаем и, повертев радиограммой, весело сказал:

– Каково?

Уточка ткнул в текст утиный носик и, перечитав снова, восторженно посмотрел на Плавали-Знаем: такого оборота не ожидал и он! Он тоже, правда, обратил внимание на незаконченную подпись, но всё-таки слово «начальник» кое-что значило!

– Ну как? – победно спросил Плавали-Знаем.

– Прекрасно! – выдохнул Уточка.

– Пора выдвигать фигуры!

И вместе с Плавали-Знаем они принялись расставлять фигуры по клеткам. На место короля – фигуру со скрещенными на груди руками. На место слона – с брандспойтом, а на место ферзя – русалку с камбалой в руках! На клетках для пешек стоял целый ряд коротеньких Плавали-Знаем, которые свысока поглядывали друг на друга.

Незаполненными оставались ещё несколько клеток. Но ледяные заготовки были под рукой, и Уточка заученными движениями стал тесать с удивительной лёгкостью.

Дело шло. Фигуры выскакивали одна за другой. Кирка стучала, и, казалось, с обратной стороны возникало звонкое эхо.

«Эхо, – думал Плавали-Знаем. – Ещё будет не такое – удивительное будет эхо».

Эхо действительно было, потому что с обратной стороны «Светлячка» с весёлой песней долбил лёд Барьерчик. Он работал так, что скоро из-под лома брызнула вода, открылась полынья и на курсанта уставилась вынырнувшая нерпа и стала прислушиваться к новой песне, которую за иллюминатором напевал его начальник.

Правда, в мелодию, как ни странно, откуда-то начинали врываться комические нотки. Откуда бы? «Может получиться даже музыкальная комедия, – обрадовался композитор. – Однако, – подумал он, – и в ней главной должна быть боевая песня, зовущая вперёд. «Вперёд, вперёд, ломая лёд!»

ЗАМЕТНЫЕ ПЕРЕМЕНЫ

Всего на несколько минут убегал Солнышкин в каюту перезарядить плёнку, но за это время на льду произошли большие перемены.

Льдина вспыхивала радужным светом. Сверкая миллионами холодных искорок, на шахматном поле возле «Светлячка» высились десятки ледяных фигур в капитанских фуражках и надменно смотрели друг на друга. Между ними бродил чёрный кот и подмигивал Солнышкину.

По другую сторону «Светлячка» приподнималась на ластах стая нерп, которыми из иллюминатора дирижировали две довольно знакомые руки. Солнышкину даже показалось, что сейчас зазвучит давно знакомая песня «Бури нас всех позовут», но нерпы пели другую хорошую песню – про кругосветное плавание.

А на корме «Светлячка» вспыхивал чёткий ровный луч.

Солнышкин взбежал выше, на мостик, и увидел крепыша в курсантской одежде, который наводил на лёд похожий на кастрюлю прожектор. В стороне от него сердитый кок Супчик лил из чайника на лёд кипяток и горстями сыпал из мешка крупную соль!

– Вот это да! – сказал Солнышкин.

Но это было не всё!

От острова Камбала тянулась возглавляемая Молодцовым такая весёлая стайка пингвинов, что спасённый Солнышкиным пингвиненок, то и дело смотревший за борт, скатился по трапу и, переваливаясь с боку на бок, заторопился навстречу родным братьям. Следом за дружком на лёд бросился Морячок. Пингвинята окружили его со всех сторон, и каждый старался подержать за руку!

Солнышкин посмотрел на Морячка, прошёлся взглядом по шахматной доске, на которую всё летели горсти соли, окинул глазом всю льдину и замигал: льдина напоминала что-то такое, о чём немедленно – просто мгновенно – захотелось доложить капитану. Это могло внести существенные поправки во все капитанские планы.

Солнышкин бросился по трапу вниз, но капитан и сам уже выходил из каюты.

ЧТО ЭТО ТАКОЕ?

Моряков вышел в тельняшке, такой крепкий и стройный, что и Солнышкин от гордости за капитана выпрямился, как наполненный ветром парус. Капитан остановился у борта и в недоумении повернул лицо к сверкавшим ледяным истуканам:

– Что это? Что это ещё за остров Пасхи?

– Остров Плавали-Знаем! – сказал Солнышкин и в самых весёлых словах выложил капитану всё, что знал сам.

– Не может быть! – сказал Моряков.

– Ого! Ещё как может!

– Ну и художества! Ну и Чарли Чаплин!

Капитан в гневе прошёлся по палубе. Подумать только: люди отклонились от курса, отложили прекрасный проект, диссертацию из-за каких-то дурацких затей! Он метал громы и молнии.

– Но и вы хороши! – Он сурово посмотрел на Солнышкина. – Всё шуточки да забавы. Кино, матч! А от вас можно бы ждать уже более масштабного решения.

– А без шуточек нет флота, – сказал Солнышкин, которому как раз и не терпелось выложить кое-что масштабное.

– Да? – уже веселей спросил Моряков, глядя на горизонт. – Ну что ж, раз случилась такая весёлая шутка, так и выход из неё попробуем найти весёлый! А? Хорошо бы иметь карту льдины!

Солнышкина словно подхватило ветром.

Через несколько минут он уже спускался по лестнице с мачты, размахивая листком из походного блокнота, на котором была вычерчена вся льдина с двумя пароходиками посередине. Её-то он и собирался показать капитану!

– Молодцом! – Капитан посмотрел на карту.

Льдина, как родинка, приросла к Камбале. Моряков собирался что-то сказать, но обратил внимание на приближающуюся стайку пингвинов, впереди которой вышагивали Молодцов и Морячок.

Чем ближе цепочка подходила к пароходу, тем становилось понятней, что это не пингвины, а румяные детсадовские малыши. Моряков сурово посмотрел на них и уже во второй раз задал сегодня один и тот же вопрос:

– Что это такое?

– Дети!

– При чём тут дети, когда команде предстоит решение таких важных вопросов! – Моряков взмахнул картой. – Одни помехи!

Однако насчёт помех Моряков поторопился.

Во-первых, снимают фильм у острова Камбала не каждый год. И Молодцов вёл детсадовцев на экскурсию: как-никак пароход прибыл из тропиков, в его каютах качались пальмы, сняли раковины небывалой величины. И во-вторых, встречи с малышами, как оказалось, могут принести пользу не только малышам, но и видавшим виды взрослым.

ХОД ПЕРВЫЙ, ХОД ПЕРВЫЙ, ХОД ПЕРВЫЙ!

Два десятка румяных, как снегири, малышей подрастали прямо на глазах, когда лейтенант Молодцов, оглянувшись, заметил, что один из них всё ещё сидит у берега и что-то ковыряет лопаткой.

Молодцов оставил детвору под наблюдением антарктического пингвина и Морячка и, быстро вернувшись к Соскину, потянул его за рукав.

Но через несколько минут Соскин снова отстал и стал ковырять лопаткой во льду.

– Соскин, не ковыряй лёд! – строго сказал лейтенант и вытер ему платком нос. Но Соскин продолжал своё дело.

– Соскин, не ковыряй лёд! – хором крикнули дети так, что эти слова долетели до обдумывающего будущий матч Плавали-Знаем, который уже поглядывал, как бы сфотографироваться рядом с детьми, да ещё с пингвином.

Но, услышав, что Соскин ковыряет лёд, тоже погрозил пальцем и сказал:

– Не ковыряй лёд, Соскин! – и сказал это так, что малышам показалось, будто два десятка ледяных истуканов тоже погрозили Соскину пальцем.

А Моряков, смотревший в бинокль, вдруг заохал:

– Молодец! Ну молодец, Соскин! – И приказал Борщику, у которого на камбузе кипело ведро компота и шипели пухлые, как сам кок, пончики: – Угостить детей! – А экипажу скомандовал: – Солнышкин, Перчиков, Бурун, Челкашкин – за мной!

И едва все собрались в капитанской каюте, капитан положил на стол составленную Солнышкиным карту и ткнул в неё пальцем:

– Что это такое?

– Льдина, – сказал Солнышкин.

– Крым! – крикнул удивлённо Бурун, заметивший то, что Солнышкин разглядел с самого начала.

– Правильно! Крым! – подтвердил Моряков. Он не зря столько времени простоял на морозе в одной тельняшке: льдина по форме сразу ему напомнила жаркий Крым.

– А это что? – и Моряков показал пальцем на узенькую полоску льда возле самого берега.

– Перекоп! – крикнул Солнышкин. – Перекоп! – Любой школьник знал эту полоску земли, которую штурмовали когда-то красные бойцы.

– Совершенно верно, – сказал Моряков. – Перекоп. Именно на Перекопе ковырял лёд своей маленькой лопаткой детсадовец Соскин.

– Значит, что мы будем делать? – спросил Моряков.

– Штурмовать Перекоп! – крикнул Солнышкин.

– Ход первый, ход первый, ход первый! – пропел Морячок.

– Именно! – сказал Моряков и словно рассек пальцем узкую полоску льда. – Рассечём перешеек и уведём «Светлячок» вместе с льдиной. Просто и гениально!

– И весело! – крикнул Солнышкин. Чубчик его закачался радостным огоньком, а лицо загорелось, и Челкашкин бросил на него насторожённый взгляд.

– Но мы и сами торчим в льдине, – сказал вдруг Челкашкин.

– Обдумаем, – поднимаясь, сказал Моряков. – А пока – идём!

– Идём! – Солнышкин подмигнул заглянувшему в дверь Борщику: – Освободим «Светлячок»! Спасём твоего Супчика!

Он уже видел, как качается льдина, как свистят над «Светлячком» ветры и кричат чайки!

– Идём! – сказал Челкашкин. – Идём все! Кроме Солнышкина.

– Почему? – Солнышкин взвихрился. – Почему, кроме Солнышкина?

– Потому что он весь горит, – сказал Челкашкин. – У него температура.

«Это от волнения!» – хотел сказать Солнышкин, но, посмотрев в иллюминатор, что-то заметил и сказал:

– Ладно, я остаюсь!

«Солнышкин зря не останется», – подумал перехвативший его взгляд Моряков и сказал:

– Он проведёт беседу с детьми.

– Только подальше от них, у него тридцать семь и пять, – вмешался Челкашкин.

Рядом раздалось весёлое потрескивание Морячка:

– Беру детей на себя. Доверьте детей Морячку. Я останусь с Солнышкиным.

– И я! – попросил Бурун, у которого была причина задержаться на судне.

– И я! – сказал Борщик. Моряков кивнул: «Добро!»

И через несколько минут на голубоватый лёд с парохода «Даёшь!» сошли несколько человек.

Команда уже спускалась по трапу, когда вдруг выскочил Васька и, схватив ломик, закричал:

– И я! И я иду с вами!

«Не выдержали, – глядя им вслед, подумал Плавали-Знаем, – пошли менять вещички на «Крепыша»? Уж если пошли с Васькой – точно, добывать «Крепыша».

Он захохотал и стал обходить собственные ледяные изображения, похлопывая их со всех сторон и думая: «Скоро начнём игру», не зная, что игра, совсем другая игра, уже начата и первый ход сделан.

ХОД ВТОРОЙ

Солнышкину не давала покоя, его торопила одна мысль, одна картина – луч в руках курсанта!

Он необыкновенно отчётливо представил себе его яркий свет и тут же услышал:

– Ход второй, ход второй, ход второй! – Это – тоже совершенно чётко – сказал Морячок и, счастливый от того, что ребята со всех сторон держали его за руки, запел: – «Вперёд, вперёд, ломая лёд!» – Казалось, он тоже связывал с этим лучом какой-то план.

– Ломая-то ломая, – подумал вслух Солнышкин, – да как? Что я, Землячок? Поддел спиной, и готово?

– Ход второй, ход второй! – крикнул Морячок.

Солнышкин остановился. Какая-то мысль замерцала в слове «поддел». «Поддел… Поддел…» Он вдруг представил себе льдину, провёл по ней взглядом от лунки, которую выдолбил с друзьями, до лунки, которую успел заметить возле «Светлячка», мысленно опустил канат в одну и, протянув под водой, вытащил в другую… А там только бы надеть трос на кнехт «Светлячка» – полный вперёд!

Лицо его запылало. Бравый матрос даже услышал голос капитана: «Ай, да Солнышкин!» Он распахнул иллюминатор и выглянул.

Луч из рук курсанта всё падал на лёд. И там, где Солнышкин только что мысленно намечал линию, пролегала проплавленная чёткая полоса, возле которой важно прохаживался чёрный кот.

Повесив на шею Морячку кинокамеру, Солнышкин выбежал на корму и, сбрасывая одежду, крикнул:

– Боцман! Буксир!

– Куда ты? – запричитал Борщик.

– Буксир! – повторил Солнышкин. Глаза у него горели.

– Смажься маслом! Чтоб не простудиться! – крикнул Борщик и бросился за бутылью.

– Простудиться?… – улыбнулся Солнышкин. – Это после Антарктиды! После ежедневной закалки холодной водой!

Он подмигнул выбежавшему Морячку: «Будь что будет?» – и с верёвкой-выброской, к которой боцман привязал буксир, нырнул в прорубь.

– Солнышкин! – крикнул Борщик, протягивая бутыль масла. Но Солнышкина уже не было. Над ним колыхалось матовое ледяное поле, кое-где темнели пятна – это лежали нерпы, потом на льдине зачернели два громадных восклицательных знака – в том самом месте, где стоял Плавали-Знаем, и Солнышкин, словно почувствовав себя Землячком, так поддел спиной льдину, что капитана подбросило. А перед Солнышкиным, за стайкой парящих медуз уже разливалось голубое сияние – это курсант приводил в порядок свою ледяную линзу. Он навёл её на край полыньи и смотрел, не вынырнет ли к его учителю ещё одна поклонница таланта.

И вдруг из полыньи, жмурясь и вертясь во все стороны под лучом света, вылетела человечья голова.

Барьерчик сел на кнехт, но голова сердито крикнула: «Держи!», и на лёд вместо нерпы весь в пупырышках выбрался Солнышкин. Правда, под лучом он мгновенно обсох и согрелся, и только пятки пощипывало от холода.

– Тяни, – шёпотом приказал Солнышкин и сам стал вытаскивать из воды буксир. Сообразив, в чём дело, Барьерчик потянул канат, с которого сбегали быстрые холодные капли.

Плавали-Знаем видел, как Солнышкин прыгал в воду, но подумал: «Тоже за камбалой на компот? Поплавай, поплавай». Теперь он закачал головой: «Однако долго плавает! Наверное, большую камбалу взял на крючок. Борщик ждёт не зря!» – и направился посмотреть, не вынырнул ли Солнышкин с другой стороны. Но тут на всю акваторию в морозном воздухе прозвучали слова, бросившие капитана к шахматной доске. Откуда-то из Антарктиды отчётливо донеслось:

– Слушайте наш ход!

ЗАЧЕМ ТАК СЕРДИТЬСЯ?

В тот самый момент, когда Солнышкин нырнул в прорубь, окружённый детворой Морячок быстро зашагал в радиорубку, открыл дверь, и ворвавшийся за ним Соскин крикнул:

– Вот это да!

На столе, рядом с аппаратурой, стояла шахматная доска, а на ней готовые к бою костяные киты, дельфины, пингвины, морские коньки.

– Сыграем! – крикнул Соскин и посмотрел на малышей. Когда отец возвращался с путины, Соскин все вечера проводил с ним за шахматами.

Малыши промолчали, а Морячок сказал: «Сыграем!» – открыл иллюминатор, и Соскин увидел перед собой громадную шахматную доску с ледяными фигурами, по которой прохаживался Плавали-Знаем в ожидании первого хода.

– Идёт! – сообразил Соскин и, кивнув на лёд, сказал: – Только фигуры бить! По-настоящему!

Морячок включил микрофон, и в воздухе раздалось:

– Фигуры бить по-настоящему!

– По-настоящему, по-настоящему, – согласился Плавали-Знаем, однако на миг задумался: как хорошо слышно из Антарктиды! Он забыл о Солнышкине, о «Светлячке». Начинался настоящий межконтинентальный матч!

Соскин наклонился над доской, продиктовал первый ход, и облепившая Морячка детвора увидела в иллюминатор, как Плавали-Знаем продвинул по льду вперёд крепенькую сияющую фигурку. За первым ходом последовал второй, а на третьем Соскин сразу же смахнул у себя с доски чёрного пингвина белым и сказал:

– Бито.

Плавали-Знаем остановился перед фигурой на своём поле, почесал в затылке, а Соскин крикнул в микрофон:

– Бито! Бито!

И Плавали-Знаем двинул ломиком по фигурке так, что от неё во все стороны полетели брызги.

Морячок засиял и махнул рукой детворе: «Не шуметь».

Через несколько минут разлетелась вторая ледяная фигура, а когда очередь дошла до третьей, Плавали-Знаем, переглянувшись с Уточкой, стал быстро отодвигать её в дальний угол.

– Нечестно! – раздался звонкий голос.

Схватив доску, возмущённый Соскин вылетел на верхнюю палубу.

– Нечестно! – крикнул он. – Так мы не договаривались!

– Что нечестно? – спросил Плавали-Знаем.

– Я вашу фигуру бил морским коньком, – крикнул Соскин и потряс зажатой в пальцах фигуркой.

Плавали-Знаем едва не сел на лёд. Так опростоволоситься! Он играл с каким-то малышом в то время, когда в эфире наверняка его искала Антарктида. Багровея, он показал пальцем в небо:

– Вон! Вон!

– Ну зачем же так сердиться? – сказал появившийся рядом Молодцов. – Всё было по-честному. Соскин парень серьёзный. Надо учиться играть. А идти мы и сами пойдём. Уже скоро тихий час.

Лейтенант спустился по трапу, а за ним дети, окружив со всех сторон Морячка, тянули его к берегу Камбалы.

– А пончики, пончики! – закричал выбежавший следом Борщик и стал рассовывать детям в руки горячие пахучие пончики.

Во время этого матча, незамеченный капитаном, Солнышкин вернулся на палубу, оделся и побежал вслед за командой. На прощанье он помахал Борщику. Боцмана Буруна на палубе не было.