Текст книги "Мореплавания Солнышкина"

Автор книги: Виталий Коржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

ИЗУМЛЕНИЕ КОРРЕСПОНДЕНТА РЕПОРТАЖИКА

Курсант Барьерчик хлопнул об стол учебником, который перечитал сто раз ещё в училище! Нашли кого заставить учить «Навигацию»! Пятёрочника, сдававшего экзамены досрочно! И кто усадил? Утёнок, которому он сам на каждом экзамене писал десятки шпаргалок.

– На каждом экзамене по десятку! – горько усмехнулся Барьерчик.

– Ну, вы, конечно, преувеличиваете, – мягко произнёс начальник: он любил мир между своими учениками, но возмущение курсанта ему пришлось по душе. Это уже проявлялся характер!

– Преувеличиваю? Да у него и сейчас из карманов торчат шпаргалки. Как вермишель! А меня заставляют учить «Навигацию»!

– Ну, повторить никогда не вредно, – сказал с улыбкой начальник.

– Не вредно! Ну ладно – меня! Так ведь и вы влетели сюда учить «Навигацию»! А Уточка выслуживается, – сказал Барьерчик. – И перед кем? – Он насмешливо вскинул голову, выпучил глаза и повёл руками по воздуху, будто поливал из шланга мачты. – Великий мореплаватель! А мы с вами – мы ему помогали.

– В чём? – спросил начальник.

– Ловить тузиков, – сказал Барьерчик с презрением.

Начальник промолчал. Тузиков он не ловил.

Но как композитор – что и говорить! – мог подсказать курсантам кое-что толковое. Своей музыкой!

– Стыд! – произнёс Барьерчик. – Шуточки!

В это время открылась дверь и в кубрик вкатился с фотоаппаратом в руках Репортажик. Над ним сверкнула вспышка и щёлкнул объектив.

– Отлично! – крикнул корреспондент, сразу взявшись за дело. – Прижмите учебник к груди. Вот так.

– Учебник? – с усмешкой спросил курсант. – И покрепче?

– Покрепче, покрепче! – появляясь в кубрике, благодушно пророкотал Плавали-Знаем. – Поучите и когда-нибудь ещё напишете воспоминания…

– О том, как мы торчали во льду, когда была возможность вырваться из ледового плена? – спросил Барьерчик.

– А что, разве такая возможность есть? – Репортажику сразу представился заголовок в полгазеты – «Из ледового плена».

– Ещё какая возможность! – сказал Барьерчик и выложил корреспонденту свою идею.

– Чепуха! Непробиваемый лёд! – сказал капитан.

Но Репортажик ухватился за необычность идеи. Линза в кастрюле! И какая возможность прекрасного окончания эпопеи!

– Чудесно! – крикнул он. – Если получится, это может быть даже очень здорово!

– Здорово? Чудесно? – спросил Плавали-Знаем.

– Конечно, – сказал Репортажик. – Я видел тонкий лёд своими глазами.

– Так-так, – сказал капитан. – Так-так. Тогда загляните в учебник, пожалуйста, и вы. Поучите для сведения! – И вышел, захлопнув перед изумлённым Репортажиком дверь так, что зацепил его по носу.

МЫ ЕЩЁ ПОСМОТРИМ!

Но и на самого Плавали-Знаем неожиданно обрушился удар.

Споткнувшись на трапе, в него буквально врезался вылетевший из рубки курсант Упорный. Но это был первый удар, за которым обрушился второй:

– Радиограмма! – крикнул радист.

И, схватив крупно исписанный бланк, Плавали-Знаем стал читать: «КАПИТАНУ ПАРОХОДА «ДАЕШЬ!». КАПИТАНУ ПАРОХОДА «СВЕТЛЯЧОК». ПРИКАЗЫВАЮ КОМАНДЕ ПАРОХОДА «ДАЕШЬ!» СЛЕДОВАТЬ НА ВЫРУЧКУ «СВЕТЛЯЧКА» ИЗ ЛЕДОВОГО ПЛЕНА. РУКОВОДИТЕЛЕМ ЭКСПЕДИЦИИ НАЗНАЧАЮ КАПИТАНА МОРЯКОВА».

Плавали-Знаем вспыхнул, как ракета.

– Хотят отнять славу! Такую славу! И кто? Солнышкин, Перчиков, Челкашкин! – Лицо капитана перекосилось от презрения, и он усмехнулся: – Ну ничего! Мы ещё посмотрим.

В мерцающем от мороза пространстве раздалась команда:

– Васька! Уточка! Ко мне!

И скоро Васька и Уточка, перед которыми лежало расчерченное на шахматные квадраты поле, получили приказ: «Возводить укрепления!» – и, взяв ломики, принялись за срочную работу.

ТАКОЙ ЗНАКОМЫЙ ГОЛОС

Пароход «Даёшь!» выжимал последнюю скорость, по бортам вспыхивали разряды и дымилась вода.

Дымилась вода, дымился утюг, которым дневальная Марина гладила простыни для пострадавших. Борщик колдовал над дымящимися котлами, и во все стороны, даже против ветра, разлетались такие ароматы, что, казалось, встречные льды поворачивали обратно, принюхиваясь, как собаки. Все торопились на помощь «Светлячку». Челкашкин раскладывал бинты, а боцман Бурун, сунув второпях под койку к горячим трубам свой дубовый бочонок, выбирал теперь на корме самый крепкий буксирный трос.

Солнышкин стоял у штурвала, вглядывался вперёд, и перед его глазами вспыхивали искорки.

Где-то там, в жестоких льдах, замерзал «Светлячок». Солнышкину даже виделось, какой он крохотный и добрый: его хотелось взять в руки и прикрыть ладонями, как маленького пингвина в Антарктиде. На борту «Светлячка» люди ждали помощи. Что такое оказанная вовремя помощь, Солнышкин хорошо знал. И глаза его так и летели вперёд, как два спасательных круга.

Дверь рубки была приоткрыта, и за ней стремительно пролетали созвездия. Рядом с Солнышкиным стоял Морячок, а сбоку с лапы на лапу переступал подросший пингвин. Он тоже готовился к встрече со льдами.

Вдруг в рубку, странно моргая, порвался Перчиков.

– Ты ничего не видел? – спросил он у Солнышкина.

– Что было на пути, всё видел, – сказал Солнышкин.

– А вертолёт с козой видел?

– Мне не до шуток, – нахмурился Солнышкин, – постарался бы придумать что-нибудь поумней.

– Так я видел! – вспыхнул Перчиков. – Как на экране. Впереди вертолёт, под ним коза и кто-то на бобиках!

– Ну и ну!

Солнышкин дёрнулся. В открытую дверь влетело облачко каких-то чёрных частиц и ужалило его.

Солнышкин хотел отмахнуться, но, вытянув шею, вместе с Перчиковым уставился на дверь: за бортом гигантскими скачками неслось стадо испуганных океанских крабов. Перчиков схватил кинокамеру, но стадо пронеслось с невероятной скоростью и скрылось за горизонтом…

Встревоженный Моряков выбежал из рубки с биноклем, посмотрел вперёд и сказал:

– Да, там явно неблагополучно. Прибавить ход!

– Быть может, цунами? – сказал Перчиков.

А Верный отчаянно залаял.

– Чует, – сказал Солнышкин.

И только Морячок был в каком-то странном спокойствии. Солнышкин оглянулся и едва не выпустил штурвал – Морячок вдруг чётко сказал:

– Утечка полезного времени.

– Рехнулся ящик! – возмутился Перчиков и хотел похлопать его по бокам, но услышал:

– У ящика есть имя. Ящик в полном рассудке.

И Морячок ещё громче повторил:

– Утечка полезного времени.

– А вообще, – рассудительно сказал Солнышкин, – если изобретателю снятся козы, то почему изобретению не чокнуться?

– Не обижай Морячка, Солнышкин…

И Перчиков, который хотел сказать роботу что-то обидное, смолчал, припомнив, что Морячок вёл себя всё время разумно. Прекрасно играл в шахматы. В радиорубку приносил от Борщика сухари, а боцман в нового матроса просто влюбился и приговаривал: «Ну и молоток! Не хуже медведиков!», потому что не умевший спать Морячок в свободное от вахты время брал швабру и начинал драить палубу.

Морячок то молчал, то к чему-то прислушивался, поворачиваясь грудью к ветру. И вдруг, притопывая на месте, запел каким-то чужим голосом:

Ровно в двадцать четыре часа

Совершим кругосветку, ребята…

Потом сказал: «Ах, я дурак!» – и попытался хлопнуть себя по лбу.

– Совсем рехнулся! – удивился Перчиков и хотел выпроводить его из рубки, но тут вдали что-то засветилось, засверкало.

Наблюдавший в бинокль Моряков скомандовал:

– Малый ход! – И сказал: – Странно, очень странно…

– Смотри, смотри! – крикнул Солнышкин.

Но Перчиков и вся команда «Даёшь!» уже всматривались в ночную даль с тревожным недоумением: среди открывшегося ледяного поля возникала ледяная гора…

– Включить прожекторы! – приказал Моряков, и под вспыхнувшими лучами перед участниками экспедиции за ледяной стеной засверкало обросшее сосульками фантастическое судно, на борту которого горбился какой-то мамонт.

Но еще удивительней было то, что стена – громадная ледовая стена – на глазах у всех продолжала расти, и не какие-нибудь кристаллы, а целые куски льда всё поднимались и поднимались вверх, будто кто-то возводил укрепления.

Моряков нахмурил брови. Ничего подобного полярный капитан не видел даже в Антарктиде. Последняя стадия обмерзания!

«Есть ли там кто-нибудь живой?» – подумал он. А стоявший на баке боцман Бурун, не дожидаясь команды и опередив всех, крикнул:

– Эй, на «Светлячке», принимай буксир!

И в ответ донёсся давно забытый, но такой знакомый голос:

– Плавали! Знаем!

ЛИЧНОЕ КРУГОСВЕТНОЕ ПЛАВАНИЕ

Пока Моряков, Солнышкин и вся команда «Даёшь!» спешили на помощь погибающим, жизнь на «Светлячке» тоже не стояла на месте.

Лауреат будущей премии порывисто исписывал нотами листок за листком. Репортажик бегал по холодному кубрику и хлопал себя рукой по голове:

– Я его прославил! Я первый сообщил о зимовке! А он меня – учить «Навигацию»! – и Репортажик хлопнул себя ещё и учебником.

– Так это ты сообщил? – спросил Барьерчик.

– Я! – Репортажик похлопал ладонью по висевшему на груди фотоаппарату.

– А как же ты о зимовке узнал?

– Я сам видел. – Репортажик показал пальцем вниз.

– Откуда?

– С самолёта!

– С самолёта? – Барьерчик горько засмеялся. – Он видел с самолёта, а мы тут лови собак и жуй компот из камбалы!

И к удивлению задравшего голову Репортажика, курсант ударил учебником по столу:

– Тогда учи «Навигацию»!

Смущённый Репортажик захлопал ресницами, присел на край кефирного ящика, а Барьерчик, вышагивая метр туда, метр обратно, воскликнул:

– Люди совершают кругосветку, воюют со штормами, а мы из-за этих банок-бутылок, – он посмотрел на Репортажика, – сидим среди дурацкого льда в этой каморе! – Он ткнул сапогом в звякнувший ящик.

– Ну, мы тоже совершаем кругосветное плавание или кругосветный полёт, – сказал начальник.

– Мы – кругосветное плавание? – Барьерчик с сожалением взглянул на него.

– Да! – сказал начальник. – Совершенно точно! Каждый из нас в сутки совершает кругосветное путешествие – с кораблём, или с домом, или с кроватью. Мы и сейчас с льдиной и «Светлячком» совершаем оборот вокруг Земли – в двадцать четыре часа. И не такое уж это маленькое плавание. – Глаза начальника вспыхнули. – Дело только в том, что за это плавание мы успеем сделать. Один двадцать четыре часа проспит, другой – напишет песню. – Он нарисовал в воздухе пальцем музыкальный ключ. – Один сделает глупость, другой – открытие. Один кого-то предаст, другой – спасёт человечество. Один решит мировую проблему, а другой – не выучит дважды два. И всё это в двадцать четыре часа! Только нужно чувствовать, какое это важное плавание, и быть толковым капитаном! Слышите, как мы быстро плывём?

Начальник прислушался.

Барьерчик тоже загорелся. Ему показалось, что он видит бег звёзд, слышит, как летит «Светлячок», как вместе с ним летит вокруг Земли остров Камбала. Ему почудился невероятный полёт океанского ветра.

Но через минуту Барьерчик угас и усмехнулся.

В кубрике была тишина. Слышалось грустное звякание бутылок и какие-то быстрые удары, будто по льду, с пыхтением, в несколько рук били ломом.

– Вот мы и плывём с этой дурацкой льдиной, сказал Барьерчик. – За двадцать четыре часа мы при помощи этого друга, – он кивнул на корреспондента, – наделали столько глупостей!

– Но я не знал, что можно выбраться. Я немедленно напишу статью. Я докажу! – И Репортажик стал искать в кармане авторучку.

Удары за бортом стали сильней и чаще. Барьерчик хотел выглянуть в коридор, но дверь оказалась запертой.

– Нашёл первоклассников! – сказал Барьерчик. – Посадил под замок. Еще без обеда оставит! – И курсант стукнул в дверь кулаком.

Но начальник вскинул вверх палец: «Тихо!»

– Вы что, боитесь? – удивился курсант.

– Я – боюсь?! – сказал начальник, но вдруг снова замахал руками и прислушался. – Тихо, тихо! – попросил он. – Получается настоящая песня! Сначала будет про бурю, про ветер – как у Дунаевского, а потом… потом вот так. – И он пропел:

 
Ровно в двадцать четыре часа
Совершим кругосветку, ребята!
 

Только нужен инструмент.

– Инструмент? – Барьерчик подумал, выставил на стол десяток кефирных бутылок и с усмешкой постучал по ним карандашом.

– А что?! – начальник быстро расставил их в каком-то порядке, провёл пальцем по горлышкам и, постукивая то по одной, то по другой, стал напевать бодрый мотив.

Начальник напевал. Барьерчик прислушивался. А рядом сидел Репортажик и, хлопая себя по голове, причитал:

– Ах, я дурак! Вот дурак!

Это, кажется, были те самые слова, которые уловил незаслуженно обиженный Морячок.

Звучали эти слова в кубрике «Светлячка» так громко, что заглушали удары лома и крики на льдине, где Плавали-Знаем, Васька и Уточка строили ледяные укрепления.

А в кубрике стоял Барьерчик и смотрел то на ящик из-под кефира, то на иллюминатор так решительно, будто наконец задумал взять самый главный барьер если не в жизни, то в двадцатичетырёхчасовом кругосветном плавании, которое он совершал на борту «Светлячка». Как ни странно, слова начальника запомнились и тревожили, а его мелодия, ещё до конца не ясная, начинала звучать и призывала действовать.

Но вдруг курсант перевёл взгляд на дверь: внимание его привлёк всё приближающийся шум.

ПЕРВАЯ ПОБЕДА ПЛАВАЛИ-ЗНАЕМ

Полночи Плавали-Знаем ходил по баку «Светлячка» в своём полярном тулупе, качал головой и цедил сквозь зубы: «Захотели отнять славу! Ну нет, этот номер у них не пройдёт. Не выйдет!»

Наконец капитан отозвал в сторону Ваську и стал с ним шептаться, кивая то на клюз, то на лежавшую у ног доску.

– Во! Вот это придумано! – захохотал в ответ Васька и показал большой палец.

Но тут нос его повернулся сам собой, вытянулся по ветру, и собаки тоже быстро задёргали ноздрями. Со стороны океана крепко запахло украинским борщом с помидорами и котлетами в соусе! Пахло так вкусно, что собаки сделали колечком хвосты, будто говорили: «О!»

«Так! Думают взять на борщ!» – усмехнулся Плавали-Знаем и, сдёрнув шапку, стал отгонять от себя ветер. Скоро он увидел силуэт приближающегося парохода, на носу которого рядом с Буруном стоял растрёпанный Борщик и. размахивая поварёшкой, кричал:

– Супчик! Супчик!

И из открывшейся двери камбуза раздалось радостное и удивлённое:

– Борщик!

Борщик подпрыгнул:

– Жив, Супчик?!

– Здравствуй, Борщик! – Счастливый Супчик махнул колпаком.

Перекличку друзей заглушил хриплый голос Буруна:

– Принимай буксир!

И тогда-то в ответ прогрохотало на весь ледяной остров знакомое всем «Плавали! Знаем!».

Уточка, подхватив буксир, протащил его по льду, подал Ваське, тот, весело подмигнув Плавали-Знаем, вместо того чтобы надеть трос на чугунную тумбу, зацепил его за валявшуюся на палубе доску и лихо махнул Буруну: «Давай!»

– Самый малый! – прогремел в темноте голос Морякова.

Трос стал натягиваться, и плутоватые физиономии Васьки и Плавали-Знаем тоже потянулись вперёд.

– Сейчас, сейчас, – прошептал Васька.

И в тот миг, когда Плавали-Знаем в азарте наклонился посмотреть, как слетит канат, доска взвизгнула и, разорвавшись пополам, тяпнула его по макушке, а Ваську по лбу.

– У! – завыли они в два голоса и завертелись волчком.

Но, увидев, что «Даёшь!» уходит в море, утаскивая за собой канат, переглянулись и, потирая лбы, закричали:

– Ура! Первая атака отбита!

Правда, Васька вздохнул и растерянно замигал: такие вкусные запахи уплывали…

Запахи уплывали, бобики жалобно взвизгивали, и Васька качал головой: «Двенадцать блюд! Десять баллов». Но Плавали-Знаем, хотя и его аппетит заводил бодренькую пластинку, торжествовал: «Атака отбита! Крепость выстояла!»

Он даже замурлыкал песенку, которую напевал когда-то в молодости:

 
Входит в порт моряк красиво,
А куда рулит моряк?
Он рулит неторопливо
В бар, где рядом с кружкой пива
Золотится красный рак.
 

Спустившись в столовую, Плавали-Знаем расстегнул тулуп и, ухарски бросив на стол шапку, крикнул:

– Супчик, «Крепыша»!

– Кончился, – Супчик взмахнул поварёшкой.

– Ну, клади «Малыша»!

– И «Малыша» съели, – язвительно сказал Супчик, но с долей огорчения. Конечно, бывалый кок оставил кое-какие запасы на всякий случай, но, заглянув в кладовку, всплеснул руками: он нашёл там только отпечатки кошачьих лап.

– И «Малыша» съели? – протянул Плавали-Знаем. – Ну и отлично! Отлично! – И, сыпанув в рот горстку соли, загрохотал в кубрик, откуда доносились звуки песен.

– Отлично? – сказал сердитый Супчик. – Отлично? Так я тебе покажу отлично! – И, схватив с полки мешочек, он стал швырять через иллюминатор на лёд горсти крупной соли – так, как это делают в морозную погоду дворники.

А Плавали-Знаем спустился в кубрик и, присаживаясь на ящик, спросил:

– Что, поёте?

– А кто-то в это время работает! – сказал вошедшей следом Уточка, возводивший стену.

– А мы поём! – сказал начальник училища.

– Да не какие-нибудь кабацкие песни, – добавил Барьерчик.

– А о чём же вы поёте? – уставился на него Плавали-Знаем.

– О том, как люди борются со льдами и как они выберутся ни них!

– Выберутся… – капитан грустно качнул головой и сказал: – Только что сюда приходил ледокол! Не слышали?!

Все разом вскочили и бросились к борту, но Плавали-Знаем остановил их рукой.

– Когда?! – крикнул Репортажик. Он прозевал такое событие!

– Когда? – подхватил начальник.

– Только что, – сказал Плавали-3наем.

– Ну и?! – спросили зимовщики разом.

– Тянул! – сказал капитан, потирая лоб.

– И хоть бы что! – Васька развёл руками.

– Не вышло! – сказал Уточка. – Ушёл.

– Так что единственный выход – зимовать. И зимовать как следует, ничего без меня не предпринимая. Пока не снимут фильм! – сказал Плавали-Знаем так решительно, что собравшийся протестовать Репортажик призадумался: «А может быть, я не такой уж дурак?»

– Вернутся! – уверенно сказал начальник. – Вытянут! – И тут же подумал, что надо торопиться, надо встретить друзей новой песней.

– Не выйдет, – сказал Плавали-Знаем, хотя знал, что раз пришли спасать – будут спасать, и надо что-то предпринимать. – Связались с Антарктидой насчёт матча? – озабоченно спросил он у Уточки.

– Пока нет. Но шахматное поле готово. Осталось доделать фигуры, – сказал Уточка.

– Тоже мне, двенадцать подвигов Геракла! – засмеялся, не выдержав, Барьерчик.

– Мы не Гераклы, но подвиги будут! – ответил капитан.

– Конечно, – сказал Васька, собравшийся было снять шапку, но, посмотрев на заиндевелые стены, нахлобучил её ещё крепче.

– А сейчас мог бы совершить подвиг? – спросил вдруг у Васьки Плавали-Знаем.

– А что?

– Ну хотя бы сходить в разведку, узнать, что они там делают, – он кивнул в сторону «Даёшь!».

– Запросто! – сказал Васька, но тут же прикусил язык: к стоявшему невдалеке пароходу надо было добираться вплавь!

– А вы? – капитан посмотрел на Уточку.

– Ещё бы! – сказал Барьерчик. – Он всегда готов!

– И готов, – сказал Уточка. – Только пусть поработает и тот, кто пел, пока мы трудились. – Он потянул из кармана платок, чтобы промакнуть трудовой пот, и на палубу посыпались шпаргалки по навигации.

– «Трудились»… – с издёвкой сказал Барьерчик.

– Что это? – краснея за своего ученика, спросил начальник училища.

Но в это время от парохода «Даёшь!» с ветром нахлынули котлетные запахи, все вздохнули, и Васька решительно встал: «Иду!»

НАДО ДУМАТЬ!

В заставленной раковинами и кораллами каюте Солнышкина и Перчикова шло шумное обсуждение недавних событий. Почему сорвался буксир? Почему не сдвинулся с места «Светлячок»? Тысячи всяких «почему» вспыхивали и сгорали в воздухе.

– Без должной подготовки! – сказал Моряков, виня только себя за то, что быстро пошёл на сближение со «Светлячком», не уточнив ледовой обстановки.

– Но ведь всем хотелось вывести его из льдов побыстрей, – вздохнул Солнышкин. – И всё было по правилам…

– Как в цирке, – сказал Бурун, сидевший у переборки, и вздохнул: в Океанске пропадал его билет на цирковое представление.

– Что вздыхать, – сказал Борщик, остановившийся возле каюты с бачком картофельных очисток. – Завтра, как только подойдём к льдине, берём ведро борща, ведро котлет и первым делом…

Не договорив, он тревожно замигал, и все переглянулись: за бортом послышался такой сладкий протяжный вздох, что бачок едва не вырвался у Борщика из рук. Верный вскинул уши и зарычал.

– Чует нерпу, – сказал боцман, но для точности приложил ухо к переборке и прислушался: у этого острова не раз случались неприятности и с прошлой войны всплывали мины. Но всё стихло. И боцман снова сел на место.

– На пенсию пора, медведики снятся, – подмигнул Перчиков.

Вспомнив медведиков, экипаж зашумел, припоминая и гиппопотамов, и пингвинов, одного из которых гладил сейчас Солнышкин. И тропический компот, которым Борщик угощал Землячка и мистера Понча.

Но Моряков прервал воспоминания:

– Всё это хорошо, но надо думать, как спасти товарищей. Нужен план!

– Пилой и ломиком! – сказал Перчиков.

– Шуточки! – рассердился Моряков. – А дело может быть серьёзней, чем мы предполагаем!

И хотя казалось странным, что на помощь больше никто не звал, успокаиваться не было никаких оснований. Капитан обдумывал план действий. Ломиться навстречу «Светлячку» – рискованно. Можно получить пробоину. Ещё раз брать на буксир? Может быть… Не вышло ночью – получится утром. Но надо знать толщину льда…

– Разогнаться и напролом! Как в Антарктиде! – сказал Борщик и двинул бачком вперёд.

– Во всяком случае, – сказал Моряков, – стоять всё время наготове и не упускать «Светлячок» из виду…

Но рядом раздалось:

– Утечка полезного времени…

Моряков возмутился: «Выучили!», но Морячок, покачиваясь, забормотал чужим голосом:

– Это будет необыкновенная зимовка, замечательное кино, сногсшибательный матч… – Потом сказал уже другим голосом: – А вообще на «Светлячке» хочется есть… – И вдруг запел: – «Вперёд, вперёд, ломая лёд!»

Команда вновь переглянулась. Капитан удивлённо повёл в его сторону глазами. Не всё в бормотании деревянного матросика было лишено смысла. Что-то требовало разгадки…

Перчиков пожал плечами, но Борщик, который хорошо понял, что на «Светлячке» хотят есть, крикнул:

– План планом. А первое дело – утром на «Светлячок» борщ и котлеты!

– Конечно, – сказал Челкашкин, – отдаю всю завтрашнюю порцию!

– Я две, – сказал Перчиков.

– А я за всю неделю! – крикнул Солнышкин.

Тут в борт грохнуло, боцман, сорвавшись с места, побежал на палубу с багром, а Борщик выкатился с бачком.

– Нерпа, – сказал он. – Нерпуша! – И, достав из кармана большую морковку, бросил её вниз. – Пусть закусит! – Но нерпа вдруг сказала: «Хап!», и у кока вывалился из рук бачок.

В ту же минуту какой-то мохнатый клубок, отвалив от борта, стал быстро грести к льдине. И коку показалось, что у нерпы обозначилось знакомое, очень знакомое человеческое лицо. Более того, он готов был утверждать, что нерпа вскарабкалась на лёд и направилась к трапу парохода «Светлячок».